Три мужа для Кизи

И мир снова помутнел от слёз, которые застилали мои глаза.

– Кажется, вы ей понравились, Садхир, – снова подло выступил мой дядя. – Девочка постоянно на вас смотрит. Кажется, она восхищена вашим умом и милосер…

– Я ненавижу льстецов! – оборвал его молодой мужчина. – Давайте обойдёмся без вот этого всего? Я вижу, что вы не слишком-то и уважаете и её покойного отца, так внезапно попавшегося в лапы хищнику, и даже его добродетельную жену, решившуюся пройти через обряд сати. Вы просто хотите поскорее от неё избавиться.

Снова робко посмотрела на него. Его прямота и сообразительность меня поражали. Но… было что-то обворожительное в том, как держался незнакомец. И вот, даже грубый старший брат слушал его мнение, прежде чем принять какое-то важное решение, значит, уважал, по-настоящему уважал его или его ум.

– Так… может… вы и возьмёте её в жёны? – спросил дядя уже прямо, без каких-либо представлений. – Раз вы не считаете её слишком большой грешницей? Раз вы волнуетесь о её состоянии.

– Н-но… – Садхир запнулся.

Значит, не до такой степени заботился о моём состоянии, чтобы решиться опекать меня всю жизнь! Жаль. Но что же поделать? Я поступила дурно тогда – и теперь вкушаю последствия моих поступков. Но, впрочем, я никогда не забуду, что Садхир отнёсся ко мне по доброму сегодня.

– Я, если честно, не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь решится взять её в жёны, – хитрый Яш зашёл с другой стороны. – Да, мои настырные попытки уговорить вас – это позорно для меня, единственного оставшегося мужчины её семьи…

Ага, теперь уже врёт, будто остался единственным из родственников по мужской линии! Очередной довод нащупал, чтобы ущипнуть милосердное сердце Садхира!

– Я собираюсь стать монахом! – возмутился мужчина.

Что?! Он?.. Но тогда…

Камень 5-ый

– Опять ты за старое! – возмутился Поллав.

– Но брат! – рассержено выдохнул средний.

– Вот когда твой старший сын подарит тебе внука, тогда и сможешь с чистой совестью отречься от мира, ибо будет кому помолиться о наших предках.

– Но брат… – не унимался упрямец.

– Тогда… может, я женюсь? – бодро влез Мохан и опять покосился на меня.

Видимо, всё никак не мог позабыть очертания моего тела, облепленного мокрой тканью. Ох, дядя! Хотя хитрец точно рассчитал, что кто-нибудь не сумеет совладать с похотью, если увидит меня в слишком откровенном виде.

– Собираешься жениться прежде своих старших братьев? – мрачно посмотрел на него Поллав.

Юноша торопливо кинулся прятаться за среднего брата, словно тот мог его защитить. Ненадёжный он. Себя не контролирует. Да и ищет защиты у других. Совсем ещё юный. Да, впрочем, и лет ему шестнадцать или семнадцать на вид. Вот Садхиру около двадцати уже, а Поллаву – где-то около двадцати семи-восьми.

– Тем более, что мы не можем позволить себе заботу о нескольких жёнах, – серьёзно заметил Поллав, поглаживая усы. – Жене надобно много украшений купить. Жену ещё надобно наряжать, – сердито продолжил Поллав, задумчиво глядя куда-то вдаль, – чтобы прилично было показывать её людям. Да и вообще, терпеть женские капризы и истерики…

– Кизи очень спокойная и послушная! – торопливо вставил Яш. – Вот, видите? Стоит, молчит, полностью полагаясь на решение нынешнего главы семьи. Она вас совсем не знает, но готова пойти за вами, если я так захочу. И мужа своего она также верно будет слушаться, как слушалась своего отца и меня. Кстати, мать её совершила сати! И дочери это видели. У них был достойный пример перед глазами.

– Чтобы мужчине хватило крепости выносить все эмоции жены, надобно ему быть уже зрелым, – возразил Поллав.

– И надобно обучение пройти у мудрецов! – радостно добавил Садхир, уцепившись за желание брата прежде как следует подготовиться к браку и дозреть.

– Может, не все мудрецы примут на обучение музыканта, – сердито глянул на него Поллав.

– А разве тяга к мудрости – недостойное дело? – возмутился молодой мужчина. – С чего бы мудрецам выгонять меня?

Старший сердито посмотрел на него и проворчал:

– Вот если по-мудрому, то твоё стремление к аскезам можно осуществлять и в браке, не мучая тем жену, но подавая ей пример достойной жизни. А саньясу принять уже на старости, когда родится или подрастёт твой старший внук. Ведь многие так делают! Хранят целомудрие до свадьбы, в браке рождают продолжателей рода, а после опять усмиряют свою плоть.

– Но, брат… – смутился Садхир.

– А так-то, нету у нас зрелости и достаточно средств, чтобы завести двух жён или трёх, – степенно продолжил Поллав.

Он… торгуется?! Он… он намекает, что…

Опять затряслась, вспомнив один из обычаев, принятых у низких варн, да и в горной стране, где у братьев одной семьи не хватало средств, чтобы достойно прокормить нескольких жён и много детей – и они брали одну жену на всех. Но… Поллав настолько меня не уважает, что выставляет моему дяде таких жестокие условия, на которых согласится меня принять в свой род?!

– Вот именно! – бодро сказал второй из братьев. – Не стоит пока всем нам жениться.

А младший и вовсе сник, поняв, что женщины в ближайшее время ему не видать. Разве что за деньги распутную женщину купить. Но ему, кажется, хотелось получить женское тело на долгое пользование, вот как вылезал, что может жениться и на мне. И тоже вот обрадовался, что дядя меня не ценит и готов отдать кому угодно. А Садхиру совсем неохота брать меня в жёны. И не такой-то он и добрый!

Хотя… кому я такая нужна?! Но прошлое уже не перепишешь. Я должна смиренно принять последствия моих поступков в прошлом.

Но мне страшно и очень стыдно стоять так, слушать, как дядя меня продаёт, как вещь, как говорит про мой изъян, а Поллав будто покупатель приценивается и стремиться сбить цену. Будто я как сосуд надтреснутый. Будто камень я исцарапанный. Другие сосуды, что стоят рядом со мною на прилавке, сразу берут и расхваливают. Другие украшения охотно примеряют, хвастаются ими. Меня не замечают. А кто заметит, кто вглядится заинтересованно – тот вскоре взгляд отводит. И смотрит на другие товары. И себе подбирает из них. Но… я сломаюсь от этой трещины насовсем?.. Я смогу хотя бы немного сиять с этой царапиной?.. Но, всё-таки… всё-таки, я понимаю, почему дядя меня так ненавидит. Хотя принять этого не могу. И не могу его простить, что он сам так меня унижает перед первыми встреченными. Ох, если эти не возьмут меня с собой, то дядя же продолжит свою торговлю! Сколько раз ещё я буду стоять, будто невольница, а он – торговать мною? Подумать-то страшно!

– То понимаю, – серьёзно мой дядя кивнул.

– А вот даже если мы и возьмём две жены… что нам совсем сложно сейчас. Даже, в общем-то, невозможно почти, – торопливо исправился расчётливый Поллав. – Так я боюсь за свою жену и жену Садхира! Кровь начала играть у Мохана. Я уж замучался его оттаскивать от продажных женщин. Да и денег самые приличные из них требуют слишком много, чтоб я мог позволить такие расходы.

– Я и сам своею музыкой заработать могу! – возмутился юноша.

Так, значит… они бродячие актёры или музыканты? Ох, дядя! Вы…

– Верно говорит Мохан, – поддакнул Яш, всем своим видом показывая, что даже за бродячих актёров и музыкантов готов меня замуж отдать, – он и сам может заработать себе денег на женщину или на жену.

А когда на Ишу молодой мужчина из бродячей труппы смотрел, то отец и не собирался её замуж отдавать за того! Но дядя это, увы, не родной отец. Дядя совсем нас не ценит. По крайней мере, совсем не уважает меня. Или даже меня он ненавидит. Но, только бы одну меня он ненавидел! Только бы меня, не Ишу!

– А всё же он ещё незрелый, совсем не умеет контролировать свои слова и порывы, – Поллав проворчал, мрачно покосившись на младшего. – Я боюсь, что если я женюсь или даже женится Садхир, то Мохан однажды не удержится – и обесчестит эту женщину. Разве что… нет, это уже слишком! Я даже не смею заикаться, чтоб…

Яш серьёзно произнёс:

– Если бы вы все трое женились на моей старшей племяннице, то она считалась бы женой вам троим, а потому люди бы не слишком сильно осуждали её, если бы Мохан иногда её касался.

Да, как я и боялась, дядя был готов даже на это! Он так сильно мечтал от меня избавиться!

Мне захотелось утопиться прямо здесь.

Но Иша торопливо сжала мою юбку за моей спиной. Потянулась к моему уху и едва слышно сказала:

– Это ужасно, Кизи. Но один из них добрый. Он будет о тебе заботиться.

Ох, моя милая сестрёнка! Если я сейчас утоплюсь, а ты – испугаешься или не сумеешь, то дядя может тебя отдать в жёны этим троим. Но, если я выживу… если я уйду с ними… может, хотя бы тебе дядя найдёт одного мужа и куда более старательно искать будет, чем мне? Ведь в первый день, как пришёл к нам, Яш охотно позволил тебе коснуться его стоп и охотно благословил тебя. Он тебя ценит больше меня. И, если я – главная его обуза – исчезну, то, может, он получше позаботится о тебе? Я буду о том молиться! Я буду молиться всем богам, чьи имена мне известны! Да и… пожертвовать собою сейчас, когда это единственная моя возможность хоть как-то облегчить участь моей сестры… не лучший ли это выбор из всех?

И я робко опустила взгляд, сжав дрожавшую руку сестры за собой, подчиняясь своей судьбе и решению единственного родственника-мужчины, который хотя бы отчасти готов был обо мне заботиться.

– Я готов, чтоб моя Кизи стала женой вам троим. Но, всё-таки, свадьба – это важное событие в жизни женщины, одно из самых важных. И надо её устроить для неё, – поспешно выставил дядя единственное своё условие. – И хорошо бы, чтоб в родной деревне. Чтобы все видели, что нашлись те, кто готов позаботиться о моей племяннице и впредь, кто считает её достаточно ценной, чтобы взять в жёны.

Помолчав и задумчиво погладив усы и бороду, Поллав серьёзно кивнул:

– Пожалуй, одну скромную свадьбу мы можем себе позволить. Да и приличия требуют того, чтобы вы передали нам свою племянницу со всеми надлежащими ритуалами. Так что основные ритуалы проведём. Да и люди её деревни должны знать, что кто-то взял её в жёны, как и подобает. Чтобы не издевались и не смеялись над нею, когда в будущем кто-то из односельчан встретит её в нашей компании. Особенно, если к тому времени мы не сможем принять в семью вторую жену для кого-то из нас. А люди… ведь иногда как судьба нас сталкивает неожиданно! Так что я уверен, что где-нибудь, на какой-то из дорог Бхарат, мы кого-нибудь из знакомых снова встретим.

– Это разумно, – серьёзно произнёс Яш. – Одна женщина, сопровождающая трёх взрослых мужчин… люди могут всякое подумать.

И задрожала Иша, видимо, вообразив всякие ужасы и оскорбления для меня. Но я уже смирилась. Да и… как сказал тот почтенный брахман, который спас мне жизнь? Его слова врезались мне в память:

«Каждый ваш поступок станет камнем – одним из тех камней, которыми вас однажды забьют, или одним из камней, из которых вы построите храм, оставив его святость и красоту потомкам».

Я всего лишь слабая женщина. Глупая ещё, потому что не додумалась тогда, к чему приведёт моё решение снять дупатту перед чужим мужчиной и даже отдать ему её.

Сердце замерло напугано.

Ванада сказал, что я буду его старшей женой. А во сне говорил, что ушёл сообщать отцу, что уже выбрал себе невесту. Но, впрочем, то был сон. Только сон. Но… мне ещё сейчас кажется, будто чувствую на своих губах прикосновение его губ… нет, это только сон! Но он даже наяву сказал. И… и, может, тот брахман что-то знал о нём? Он как будто знал что-то о таких украшениях, какое мне оставил Ванада. Если его так зовут. Но стареющий брахман как будто что-то знал. И… и даже сказал, что нечто ужасное случится с жителями деревни, если меня убьют! Может, какое-то зло придёт за ними тогда. То зло… он… он про Ванаду говорил? Ванада… не… не человек?!

– Тогда устроим свадьбу сегодня или завтра, – спокойно сказал Поллав. – Нам ещё надобно торопиться в город к большому празднику. Всё-таки, там больше шансов у нас заработать. А нам теперь потребуется намного больше денег, чтобы должным образом позаботиться о Кизи.

– И верно, – согласился Яш. – Да, устроим свадьбу сегодня или завтра. Основные ритуалы проведём. Позовём священника. Как положено, – дружелюбно улыбнулся. – Позвольте, я вас провожу в деревню.

Вздохнула.

Даже если Ванада когда-нибудь придёт сюда за мной, я ничего уже сделать не могу. Даже если он окажется жестоким воином. Даже если он окажется безжалостным наёмным убийцей. Даже если он окажется демоном. Даже если он меня убьёт в гневе, узнав, что я уже ложилась с кем-то другим и даже стала женщиной трёх мужчин… даже тогда я не пожалею! Моя мать спокойно сидела, когда пламя облизывало её, когда горела на ней одежда, и горели, гадко воняя, её роскошные волосы. И я спокойно отдамся гневу Ванады, когда он придёт за мной. Потому что я сделаю то единственное, что могу сделать, заботясь о моей сестре: я уйду женой этих троих бродячих музыкантов. А дядя, может, чуть добрее отнесётся к моей сестре, когда я уйду. Я буду молиться о том.

– Решено, – добавил Поллав.

– Но брат! – возмутился Садхир.

– Я – глава семьи, – отрезал Поллав.

И его средний брат смирённо замолк. Хотя плечи его поникли. А вот Мохан, понявший, что женщина у него всё-таки будет, в ближайшие дни, да даже жена, к чьему телу он сможет спокойно прикасаться, хотя ему и придётся делить её с другими братьями, заметно повеселел. Кажется, я уже ненавижу Мохана! Да, в общем-то, их всех.

– Но что скажет сама Кизи? – встрепенулся Садхир.

Я растерянно посмотрела на него. А он сочувственно смотрел на меня. Его всё-таки заботило моё мнение и мои желания. Только его одного.

– А у нас я – глава семьи! – отрезал Яш. – Как я решил, так и будет.

В тот день судьба моя была решена.

Камень 6-ой

– Тогда вы позволите нам коснуться ваших стоп, отец? – сложив ладони на уровне шеи, спросил Поллав.

– О, да! Я с радостью благословлю тебя, сын! – радостно сказал Яш.

– Тогда мы все прикоснёмся к вашим стопам, отец! – добавил старший из моих будущих мужей.

Но он хотя бы уважает старших. И некоторые традиции всё же чтит.

Я первой вышла из воды, чтобы вместе с моими женихами поклониться дяде и получить его благословение. Да и… раз уж старшему и младшему так понравилось моё тело – пусть смотрят ещё. Чтобы им меньше хотелось передумать, когда речь зайдёт о свадьбе. Я буду себя вести бесстыдно, как и Яш. Хотя бы до свадьбы. Хотя бы в надежде отвести от Ишы эту нелёгкую долю, которая выпала мне.

И они смотрели на меня. Жадно смотрели! И старший, и младший! Только Садхир стоял, потупившись. То ли не хотел, чтоб я стала его женщиной, то ли не хотел смущать меня пристальным своим взором.

Но, когда мы со старшим братом уже наклонились к стопам Яша – младшие братья почтительно отступили, уважая старших – а дядя уже потянулся к нашим головам, Садхир вдруг резко сказал:

– Постойте!

И мы с Поллавом, согнувшись, покосились на него. А второй брат сердито смотрел на Яша. И мрачно спросил:

– Почему вы собрались благословить Кизи, положив на её голову левую ладонь?

И мы с Поллавом, приподняв головы, увидели, что так и есть. А дядя смущённо, будто невольно ошибся, убрал руки от нас.

– Вы совсем не уважаете нас, что хотите благословить нашу жену грязной рукой? – проворчал Садхир.

– Ох, простите! Я… – притворно засмущался хитрец.

– Или почтите нашего старшего брата и жену лучшим образом, или мы сейчас же уйдём! – пригрозил добродетельный мужчина.

– Ох, простите! – испугался дядя, которому не хотелось отпускать найденных женихов.

Благословил меня как положено.

В первый же день Садхир позаботился о моём благополучии, не испугавшись ни гнева моего дяди, ни гнева своего старшего брата, которого почитал. Всё-таки, Иша была права: Садхир будет заботиться обо мне. Хотя бы он будет заботиться обо мне. Хотя бы в чём-то мне повезло. Даже при том, что главный мой муж и младший муж заботятся только о своих выгоде и желаниях. Мне всё-таки в чём-то повезло!

Садхир настоял, чтобы мы с Ишой высохли прежде, чем идти в деревню. И на этот раз братья опять послушались его. И ещё мой добродетельный жених подошёл к Мохану и, отозвав в сторону, о чём-то чуть зашептался с ним. Дядя напряжённо следил за ними, боясь, что передумают. И Иша, заробев, прижалась ко мне. Поллав хранил невозмутимость, хотя покосился на миг на братьев, кажется, ему не понравилось, что у них там какие-то тайны от него. Или не понравилось, что секретничают даже при чужих, будто не доверяют ему?

Вот Мохан улыбнулся, получил ответную улыбку среднего брата. И они вернулись. Младший – к старшему и Яшу. А Садхир – к их повозке, стоявшей поодаль, к свёрткам и инструментам. После Садхир покосился уже в сторону меня и Ишы. Мы, уже подсушенные солнцем, торопливо стали поправлять свои дупатты из простой ткани, чтобы ещё больше прикрыть то, чему надобно быть прикрытым.

А Садхир… у меня дыхание перехватило, когда разглядела две свёрнутых ткани, что он достал из какого-то невзрачного свёртка. Потому, что редко мы видели что-то подобное! Разве что на жёнах и дочерях проезжих господ.

Глаза Яша хищно блеснули, когда он увидел ткань с вышивкой, сделанной золотыми и серебряными нитями. Садхир благодарно улыбнулся младшему брату и, подкинув свёртки, изящно подхватил, не дав упасть на землю. Иша ахнула от восхищения, глядя, как развернулись и заблестели на солнце две шёлковых дупатты, голубая и синяя. Между диковинных узоров, вышитых серебряными и даже кое-где золотыми нитками, меж маленьких кругленьких зеркалец, отражавших солнце и покрывших меня, сестру и мужчину мерцанием отблесков, блестели разными гранями драгоценные камни.

Младший брат ступил завязывать свёрток, а средний почему-то пошёл к нам, неся роскошные шали. Шёл спокойно, медленно, а ткани, которые он нёс, развевались за ним. Мне отчего-то подумалось, что Садхир ещё и танцевать умеет. Что-то такое проскальзывало в его походке и том, как он подхватил падающие дупатты. Но, впрочем, красивее всего был тёплый его взгляд. Он… он хочет сделать нам подарок?.. Такой… дорогой?!

Пока мужчины стояли наверху, поодаль от обрыва, мы с Ишой прятались от их взоров чуть ниже, между камней, так, чтоб над берегом только наши головы виднелись. И, может, ещё плечи. Пока наши одежды не высушит хорошо солнце.

Садхир спрыгнул с берега и ловко приземлился босыми ногами на один из больших камней. Ткани… не блеск их вышивки и украшений заворожил меня, а то, как их концы извернулись за ним. И как он спрыгнул, присев. Как выпрямился неспешно. Грация дикого хищника, крупного и сильного зверя. Сила, казалось, была даже в длинных, густых его, чуть вьющихся волосах.

– Нам как-то подарил их раджа дальнего царства, довольный нашим выступлением, – серьёзно сказал Садхир, подходя к нам и протягивая к нам руки с дупаттами, так, чтобы мы могли снять их, не касаясь его обнажённых рук. – В тот день мы выступали особенно хорошо. И эти три шали нам раджа подарил для наших будущих жён. Я думаю, что подарить одну для Кизи и вторую – для её младшей сестры – это хорошее решение. И Мохан со мною согласился, – и улыбнулся девушке, прячущейся за мной. Пока ещё могла прятаться. – Точнее, для нашей младшей сестры. Как тебя зовут, моя сестра?

Девушка смутилась и потупилась. Так волновалась, что и слова не могла сказать. И я сказала за неё:

– Её зовут Иша.

– Значит, самую младшую из моих сестёр зовут Иша, – улыбнулся Садхир.

Они так дёшево купили меня! И его братья не уважали меня. Но он был готов позаботиться даже о моей сестре! О той, которую, быть может, больше никогда не увидит, когда после свадьбы мы уйдём. Он… он хороший человек!

– Б-благодарю за заботу о моей сестре! – сказала я, чувствуя, как по моим щекам текут слёзы.

– О нашей сестре, – серьёзно исправил меня добрый мужчина. – Твоя семья – это теперь и моя семья.

Взглянула на него благодарно. Губы у меня дрожали. И я никак не могла подобрать слов. Но он, видя, что я обрадовалась его заботе об Ише, сам радостно улыбнулся. Он… радовался моей радости! Кажется, Садхир по-настоящему радовался моей радости.

– Кизи… – сказал он задумчиво, глядя мне в глаза и не опуская взора ниже, где подсохшая ткань слишком сильно жалась к моему телу, да некрасиво сбилась от воды. – Жена моя… будущая… – улыбнулся, будто странно ему было говорить слова эти или будто он смаковал их и ощущения, явившиеся вместе с ними, на вкус. – Я бы хотел видеть твою улыбку. А не твои слёзы. Ты… ты можешь улыбнуться для меня?

Робко улыбнулась мужчине. Странно было стоять так близко рядом с мужчиной. Чуть царапнули меня края какого-то камня с драгоценной вышивки на дорогих дупаттах, омывавших меня с двух сторон. Или, может, то царапнули меня какие-то новые, неясные ещё чувства, которые его забота вызвала во мне?..

Чуть помолчав, но внимательно глядя на моё лицо, мой будущий муж добавил, тихо:

– Мохан согласился сделать подарок твоей сестре. А Поллав… давайте не будем настаивать? Я не рискнул бы посягнуть на ту дупатту, которую раджа даровал ему.

Едва слышно сказала:

– Это правильно. Не дело злить главу семьи.

– Тем более, что дело идёт к свадьбе, – тихо добавил мужчина. – И он будет главой твоей новой семьи. Оденьтесь-ка? – предложил он нам уже громко, когда Яш и Мохан стали подкрадываться к обрыву, чтобы поглазеть на нас или подслушать, о чём мы там шепчемся.

Да и неприлично было нам столько стоять наедине.

Я взялась за края дупатт – и они, соскользнув по его светлокожим мускулистым рукам, остались в моих тонких пальцах, обсыпая меня и его лицо, его грудь блестками с драгоценных камней и маленьких зеркал. Развернувшись – спокойно взметнулись его длинные волнистые волосы – Садхир перепрыгнул на другой камень. И на другой, через щель. Потом забрался по камням на самый верх.

– Красивый… – тихо-тихо сказала Иша, когда Садхир, забравшийся наверх, и Яш с Моханом отошли опять подальше.

– Добрый, – тихо-тихо ответила я, улыбнувшись. И повернулась к сестре: – Какую шаль ты хочешь?

– Выбери ты! – взмолилась девушка. – Ты старше!

– Но я хочу сделать тебе подарок!

Садхир, на мгновение покосившийся на нас, улыбнулся. Но, впрочем, сразу же отвернулся. Увлёк брата и Яша за собой.

– Пускай наряжаются.

– Ну, тогда… – Иша высунулась из-за моего плеча – и едва не свалилась с камня.

К счастью, успела её подхватить. Садхир обернулся на её вскрик. И Мохан.

– Всё в порядке? – спросил младший взволнованно.

– Всё в порядке, мой господин, – кивнула я.

– Тогда… – Иша торопливо вгляделась в ткань. – Я хочу синюю.

И торопливо цапнула кусок шали, на которой больше было вышивки серебряной, да зеркал, а камней драгоценных и нитей золотых – поменьше.

Странное чувство, когда снимаешь обычную дупатту из хлопка, чтобы завернуться в шёлковую, полупрозрачную и такую роскошную, сияющую… как будто не только кожа моих рук покрывается мерцанием, но и что-то внутри. Или вся жизни внутри вдруг замерцала. Всё-таки, как мило поступил Садхир, решив сделать мне и моей сестрёнке подарок! Да ещё из драгоценного дара какого-то правителя! Да ещё и прямо сейчас, когда свадьба даже не состоялась!

Иша первая выплыла на берег, будто красуясь. Или хотела похвастаться перед дядей. Да, может, и вправду хвасталась. А я спокойно взобралась за ней. Потом, спохватившись, сунула ей в руки мою старую, сложенную дупатту, поверх её старой – и стала спускаться за кувшином, что остался снизу стоять на берегу.

– Такая хозяйственная! – умилился сверху дядя.

А Мохан, подпрыгивая, слетел на песчаную полосу, намного обогнав меня. Он тоже двигался ловко. Хотя и слишком резко. Как-то насмешливо или даже хулиганя взметнулись его густые, длинные, вьющиеся волосы роскошной гривой за ним. И с кувшином он поднялся быстро-быстро, снова обогнав меня. Обернулся ко мне, насмешливо улыбнувшись:

– Муж должен заботиться о своей жене. А жених – о невесте.

А вначале только пялился на меня! Может, в отместку Садхиру? Или соревнуясь с ним? Или… или Садхиру удаётся вдохновлять младшего брата на хорошие дела? Кстати, когда я посмотрела на камни на его пути, то с удивлением заметила, что воды он ни капли не расплескал, хотя забирался вверх быстро. Ловкий!

– Надо бы нам теперь поторопиться, – подлез дядя поближе к Поллаву, – чтобы успеть всё приготовить. Нам ведь ещё надо священника позвать. И музыкантов. Вы, как бы…

– Странно, наверное, будет нам быть героями празднества, а не играть, – усмехнулся Садхир.

– Насидимся спокойно! – бодро отозвался Мохан.

А старший из них промолчал. И неторопливо пошёл к Яшу. Средний брат, правильно истолковав его желание, сам взялся за повозку. А Мохан пошёл рядом с ним, с кувшином. Второй кувшин Яш подобрал с земли и понёс сам. Но лицо у него было довольное, наверное, думал, что всё это в последний раз, так что можно и потерпеть.

Я пошла уже за повозкой, жмурясь с непривычки, когда зеркальца и камни на драгоценной шали слишком уже резво играли в солнечных лучах и били своими блестками-брызгами в глаза. Иша подошла ко мне и, прижимая к себе старые, свёрнутые дупатты локтём, осторожно чуть сдвинула шаль на мне.

– Так красивее будет, – и радостно улыбнулась, любуясь мной.

– Красивее будет с покрытой головой, – проворчал Поллав, покосившись на нас.

– Ох, верно! – испугалась я. – Я же теперь невеста! – и торопливо подняла верхний край, накрывая им волосы. – Простите, мой господин!

– Она совсем ещё не привыкла! – встряла заботливая сестра. – Но… – и запнулась под мрачным взглядом Поллава. И промолчала напугано.

О, только бы моей сестре боги послали заботливого мужа, который будет беречь её, будто главную из своих драгоценностей!

Сестра, поправлявшая мою шаль, чтобы как-то иначе лёг расшитый золотом край, чтобы лучше как-то находились драгоценные камни – может, вместе с моими глазами – запнулась о какой-то камень. И, вскрикнув, упала.

Разлетелись старые дупатты, на дорогу легли и только краем – поверх её ступней. А кровь из руки разодранной легла пятнами бордовыми на её новую, драгоценную дупатту. И отчего-то сердце моё сжалось болезненно. Будто предвидело что-то нехорошее в новой жизни, которая вскоре укроет Ишу подобно новой её дупатте. Драгоценной и прекрасной, сияющей, но… но так быстро покрывшейся кровавыми пятнами.

– Ничего! – торопливо сказала сестра подскочившему к ней Мохану, протянувшему было ей руку, чтобы помочь подняться. – Ничего, старший брат! Я справлюсь сама! – и, закусив губу, поднялась.

А вдали, на дороге, уходившей за лес и за деревню, далеко-далеко, поднялось облако пыли от копыт нескольких лошадей. Отсюда ещё было видно, как блеснули золотые крупные серьги и драгоценные золотые ожерелья на всадниках, золотые украшения посреди их тюрбанов.

– Это же… – начал Мохан, растерянно вглядевшись в шесть всадников-воинов. Начал и запнулся.

– Спрячьте лица! – рявкнул Поллав, резко обернувшись ко мне и Ише.

Но я сначала кинулась помогать Ише встать. А она торопливо сгребла старые дупатты, ещё подаренные нам родителями. Ещё недавно.

– Живо! – рявкнул Поллав.

А погода неожиданно испортилась. И тучи закрыли солнце.

Пальцы Ишы с правой руки, ободранные о мелкие камни и, видимо, ушибленные, разжались. Она выронила старую дупатту. И, настигнутая резким порывом ветра, ткань с прошлой жизни выскользнула из её рук. И взлетела, поднятая ветром. И взлетели распущенные волосы Ишы, обрамляя её лицо, отчаянно направленное вслед за играющими складками улетающей оранжевой ткани. Один из всадников, ехавший впереди, вдруг повернулся, уловив краем глаза яркое пятно, вдруг появившееся в воздухе. И, кажется, взгляд его лёг туда, откуда вылетела оранжевая накидка. На растерянную Ишу. В чьей левой руке трепетала моя старая голубая дупатта. Ярко выделявшаяся на фоне сиреневых юбки и чхоли сестры.

Поллав, подскочивший к нам, грубо схватил её и мои новые дупатты и резко сдёрнул их вниз, закрывая наши лица. Кажется, он этих всадников боялся. И вместе с Моханом – я следила за их ногами – к повозке подошёл. И блеснули два изогнутых кинжала в ножнах, выдернутые из свёртка и лёгшие на дно повозки, рядом у рук молодых мужчин.

– Этих ракшасов тут только не хватало! – пробурчал Мохан, но, впрочем, тихо-тихо.

– Ракшасов?! – испуганно ахнула Иша.

Поллав вдруг грубо схватил её за локоть и подтолкнул ко мне. Садхир оглобья повозки опустил. И встал рядом со мной. Поллав быстро извлёк из свёртка третий кинжал в ножнах.

– К-кто это? – испуганно подскочил к нам Яш.

А ветер, изменив направление, швырнул пыли ему в спину. Кажется, те опасные всадники приближались.

– Думаешь, нападут? – шёпотом спросил Мохан у кого-то из братьев.

Ржание лошадей приближалось.

– Точно! – ахнул вдруг Садхир. И полез вдруг отвязывать с ручки вины какой-то шнурок.

Чуть приподняв голову, подсматривала за ним из-за шали. К счастью, полупрозрачной, всего лишь укутавшей мир в голубую дымку, кое-где и вовсе закрывая изгибами узоров или зеркальцами да камнями вышитыми.

Шнурок, свитый из серых и синих нитей. Или… шерсти? Что это за материал? Так сразу и не пойму. А посреди подвеска: клык тускло-зелёный неизвестного зверя. А, нет, камень скорее. И залитый в золото, овальной формы. Камень в форме клыка чуть выступает из золотой основы, будто коготь. А узоры на золоте… как будто я уже видела где-то что-то похожее?..

– Ты уверен? – мрачно, но тихо спросил Поллав.

– Попробовать стоит, – серьёзно ответил ему брат. И торопливо повязал шнур себе на шею, снизу от бус из рудракши.

А стук копыт приближался. И новое облако пыли, выбивавшееся из-под копыт их скакунов, ветер швырнул в нас.

Сестра задрожала и испуганно прижалась ко мне. Вместе с дупаттой голубой, родителями подаренной, смятой уже сильно, в дорожной пыли и даже в крови Иши. А мои женихи встали иначе, у повозки, так, чтобы сразу и не разглядеть кинжалы, лежащие между свёртков и скрытые за их спинами.

Мучительные мгновения тишины. И резкое ржание почти над моей головой, разорвавшее тишину и заставившее меня вздрогнуть.

Ещё крепче прильнула ко мне сестра. А шесть лошадей остановились возле нас. Я подглядывала за ними из-под шали, из-под пересекавшей моё лицо золотой каймы и густой вышивки над ней. И сама вздрогнула, заметив, что один из всадников направил свою лошадь прямо к нам.

– А тут красивых девушек прячут, я погляжу, – насмешливо сказал один из воинов-всадников. И блеснули на солнце, пролезшем чуть из щели между туч, большие, круглые подвески его золотых серёг.

Тут уже братья выхватили своё оружие. И многозначительно вытянули хищные, острые лезвия из ножен.

– На драку нарываетесь, о презренные? – мрачно уточнил один из спутников главного, подобравшегося так близко ко мне и Ише.

Поллав почему-то покосился на среднего брата. Дядю было вообще не видно. Вот только что рядом был – и уже нет. Под телегу, что ли, забился?!