Свет четырёх влюблённых звёзд, или Приключения доктора в Запределье. Часть первая
Tekst* * *
– Рыжуля! – пробился сквозь хрусталь сдавленный голос Антонины. – Рыжуля, открой кокон, выпусти меня!
«Нельзя! Мы же в кромешной тьме. Солнце здесь тебе никак не поможет ни мрак, ни бесов победить. Нет Света здесь! Ни капельки, ни малого лучика… Выйдешь из капсулы – и тьма тебя поглотит! Всех нас сожрет!»
– Зубы поломает! Открой скорее кокон, время упустим!
«Ты что, когтями из рыбьей пасти махать будешь?» – белка с ужасом глянула на страшные руки-клешни заключенной в кристальный панцирь Антонины.
– Я знаю, что говорю, – спокойно смотрела на нее дева сквозь прозрачный хрусталь.
И белка подчинилась. Она кивнула, кокон распахнулся…
– Нежданка, свети так, как никогда в жизни не сияла! От тебя зависит теперь наша судьба! – Амазонка одним резким движением поднялась.
В глаза ей тут же ударил яркий перламутровый свет. И мрак отступил от естества девушки-воина, сжался в тугой комок, затаился в глубине. Воительница, гордо развернув плечи, слилась сознанием с зубастой хищницей, с моллюском, с белкой – в единое целое.
«Ефим, держи дочку в своем поле, не подпускай к ней тьму и злобу, – помыслило объединенное сознание. – Свет жемчужный не должен попасть в лапы Предводителя. Будем прорываться! Или мы – не Воины Света?! Или нам неведом вкус победы после жаркой сечи?! Давай, Фортисция26, задай им жару!»
Рыба, перестав трепыхаться в сети, замерла на месте.
«Кто я? Как ты меня назвала? Откуда… тебе ведомо мое тайное, давно забытое имя?»
«А бес его знает! – с воодушевлением воскликнула Антонина. – Ведомо – и всё! Вперед, подруга! Все вместе мы – великая сила! Я верю в тебя! Плыви скорее, уноси Радостный Свет из этого каменного капкана!»
Изумрудно-зеленые глаза Воительницы сияли отвагой, грудь высоко вздымалась, непомерно огромные скрюченные пальцы грозно сверкали алмазными когтями.
«Где твое увеличивающее зелье, Рыжуля? – воинственно вопросила амазонка. – Сейчас я этих захватчиков на куски покромсаю!»
Белка споро достала из подпространства крошечную бутылочку, подскочила к девушке. Та быстро глотнула сверкающую синеву и, моментально развернувшись, выскочила из рыбьего рта, с каждым мигом всё больше увеличиваясь. В ее плечо крепко вцепилась лапками белка, вслед за Воительницей вернувшая себе первоначальный облик.
Чудовищные руки Антонины без усилий разорвали крепкую сеть, освободили чешуйчатую подругу. И та без промедления ринулась к одному из подводных ходов. Она как таран прошибала ряды неприятеля, уносила от жестокого врага маленькую Нежданку. Антонина, словно смерть острой косой, крушила напиравших со всех сторон бесов страшными алмазными лезвиями.
«Надо портал закрыть, надо путь к Свету пробить! Иначе не уйти!» – вопила белка.
«Так закрой! Так… пробей!» – Антонина чудом увернулась от клыкастой пасти, обрубила вырвавшиеся из воды огромные щупальца, рассекла нечисть, скрутившую под водой ее ноги.
Вся пещера заполнилась воем нежити и плеском волн. В безумной круговерти битвы не разобрать было, сколько еще прислужников Жегларда вывалилось из портала. Амазонка была готова сокрушить их всех. Неважно – сотню или десять тысяч… Только бы выиграть время…
От страшного рокота и гула содрогались и трескались гранитные стены. То здесь, то там на сражающихся падали огромные глыбы. И наконец, не выдержав грохота боя, каменный потолок обрушился в воду. Внешняя стена проломилась под яростным натиском, и в пещеру ворвался солнечный свет…
* * *
На отмели, чуть ниже по течению от полчаса как народившегося грохочущего водопада, грелись на солнышке Рыжуля и Антонина. Девушка с интересом разглядывала свои руки: уже не страшные орудия убийства, а вполне себе ничего – крепкие, красивые и сильные, с изящными пальцами и аккуратными миндалевидными ногтями.
«Солнышко светом своим чудеса творит! – улыбнулась она. – Я так давно не чувствовала на себе его животворящее тепло… Я просто горжусь своей выдержкой! По-настоящему горжусь… – прислушалась она к себе. — Без всякой там Гордыни…»
Амазонка потянулась, с упоением подставив солнцу лицо. В благодатном дневном свете переливчато сверкнули яркие алмазы, зайчиками запрыгали вокруг сияющие искорки.
«Ты посмотри, а ожерелье-то нас обеих признало… – потерла лапки белка, с удовольствием разглядывая копию своего оберега на шее Антонины. – Ты меня видишь, я тебя – тоже. А остальные – ни фига!»
«Еще бы не признало! – улыбнулась амазонка. – Эти звездные алмазы тем же светом пронизаны, что и встроенный в структуру моего тела обережный кокон. Очень близкие родственники, если можно так выразиться. Братья-алмазы, в общем. И, кстати, теперь они сами решают, когда и кого охранять».
«Откуда знаешь?»
«Как откуда? Сама же мне Проницательность принесла, а сейчас удивляешься», – засмеялась Антонина.
«Где нам теперь твою зубастую подругу искать? – вздохнула белка и тут же спросила: – А как ты догадалась, что щуку-таймениху таким заковыристым именем зовут?»
«Ну, думаю, Проницательность подсказала…»
«Ага! И что вы – подруги, тоже она намекнула?»
«Да откуда я знаю?! Чего ты прицепилась? Вот обрету память – всех вспомню. Может, мы вообще с этой рыбой не знакомы. Может быть, впервые встретились… Мало ли кого подругой назвать можно в пылу атаки… Надеюсь, она Нежданку с Ефимом спасла из этого каменного мешка», – девушка потянулась, чтобы погладить улыбающийся солнцу нежный цветок.
«Тихо! Не двигайся! – ухватила ее за руку Рыжуля. И кивнула на рассевшихся по деревьям ворон и снующих по берегам ободранных шакалов: – Вон сколько слуг Черного Предводителя вокруг шныряет! Не ровен час, учуют радость ромашки от твоего прикосновения! Лучше не тревожь растение… – И перешла на другую тему: – Нам засветло необходимо до портала добраться. Как теперь на старую мельницу попадем?»
«Ножками, – повернулась к ней Воительница. – И как можно быстрее. Если до темноты не успеем – у меня вновь возникнет страшное желание тобой закусить».
«На лучше яблоко съешь, – обиженно поджала губу Рыжуля, извлекая из подпространства душистую антоновку. – Тоже мне, хищница! Вставай уже, охотница на белок, пора нам… Эта заварушка в пещере наш путь в разы увеличила. Так бы мы через тайный подводный ход сразу к старой мельнице попали. А теперь до портала еще час тебе шагать».
«Ты, как обычно, на чужой спине до места назначения доехать решила…»
«А ты как думала? – парировала белка. – Нельзя же недругам двойной след оставлять. А уж твой мы как-нибудь замаскируем от чужого взгляда…»
«В общем, – инструктировала она по пути Антонину, – если вдруг разминуться придется, шагай по этой тропинке к тихой заводи, что у заброшенной мельницы. Прямо в середину пруда ступай. Не бойся, там неглубоко. Под водой нащупай ногой большой плоский камень, на него лицом к солнышку встанешь и произнесешь слова, открывающие портал. Главное – с любовью их все говорить…»
* * *
Когда Антонина с Рыжулей на плече добралась до мельницы, солнце уже клонилось к закату. Девушка присела у воды, умылась, отдохнула немного и побрела на середину тихой заводи.
«Не отставай, – кивнула она белке. – Если что – знаешь, как меня от тьмы спасать». – На ее осунувшемся лице серой тенью лежала страшная усталость.
«Я сейчас!» – белка вгляделась в глубину.
Из-под мельничного колеса на нее радостно смотрела Фортисция. Чуть ниже жаберных пластин на рыбе красовалось… алмазное ожерелье.
«Ты гляди-ка! Ну просто сверкающая переметная сума! – всплеснула лапками ворожея. – И нашим, и вашим! Прямо-таки всеформатное ожерелье! На всех троих распространилось, всем свою заботу дарит, всех от чужого взгляда оберегает! Ладно, с ним дома разберемся…»
«Не только тебе красоту этакую носить! – оскалилась Таисия. – Я на отражение свое с удовольствием любовалась, пока вас ждала. И знаешь что? Мне оно тоже очень идет!»
«Ефима с дочкой уберегла от злыдней?» – не обратив внимания на тон рыбы, огляделась вокруг Рыжуля.
«А как же? Вон на мелководье среди подружек-раковин греются, вас дожидаются».
«С чего взяла, что там – свои?» – насторожилась белка.
«Иди и сама проверь, – оскорбилась Фортисция. – Забыла, что ли, про порубежный кордон? Ефим соратников своих издалека заметил и подсказал, в каком месте их с Нежданкой высадить. Да еще и охрану нести велел… Командиры одни кругом», – мысленно скривилась она.
«Не бузи, Фортисция, некогда препираться! – белка озабоченно взглянула на уходящее солнце. – Нам Антонину как можно скорее на ту сторону переправить надо. Она еще одной ночи на этом берегу не выдержит. И так тьма ее до предела вымотала. Хорошо, что солнышко силой ее подпитало, пока мы сюда добирались. На переход должно хватить ей…»
«Прости, – рыба виновато подобралась. – Это я от усталости да от волнения ворчу. Старая уже, раздражительная… Давай, говори, что нужно для перехода».
«Да ничего особенного – солнечный свет, добрая душа да правильные слова».
«Ну, давай со слов и начнем. Пока свет не угас да душа не помрачнела у нашей Воительницы…»
«Или не помрачнело небо… – белка с возрастающим изумлением смотрела на стремительно надвигающиеся с востока черные тучи. – Откуда им тут взяться? Не иначе как Смерч в гости пожаловал! А то и – сам Предводитель!!! – Она тряхнула головой и торопливо добавила: – Ты давай за нашими перламутровыми скорее плыви. На прощание с сослуживцами у них времени не осталось. А я – к Антонине!»
И белка поскакала к заводи, всё ускоряя темп. Каждый новый прыжок в разы превышал предыдущий. У самого берега она сильно оттолкнулась и, пролетев метров пятнадцать, с размаху приземлилась на плечо покачивающейся от усталости девушки, уже утвердившейся на каменном возвышении. Скоро к ним подплыла Таисия с раковиной в зубах. Амазонка, слабо улыбнувшись, приветственно помахала ей рукой.
«В общем, – торжественно начала Рыжуля, – представляю вам Песнь древних альвов (вольный перевод)!»
«А кто такие альвы?» – возникла у нее в голове мысль Нежданки.
«Это сотканные из воздуха и света жители высших миров, – чуть рассеянно помыслила в ответ белка, параллельно припоминая слова, открывающие межпространственный переход, и поглядывая на темнеющее небо. – Гроза надвигается, а мне изначальные слова произнести необходимо. В общем, по-нашему звучит это так:
Спой мне песню свою, о Ласковое Солнце!
Озари естество мое животворящим светом!
И я услышу! Я отзовусь на песнь твою всей душою своею.
Каждая частичка моего сознания возрадуется,
И воспримет призыв твой с любовью и трепетом,
И в ответ запоет, вспыхнет в свете твоем яркой радугой.
Воссияет от счастья в стотысячном звезд отражении
И открыто войдет в подпространство желанное
В лучах Любви твоей Великой и Божественно-Сознательной.
Одари меня своим благословением, о Матушка-Земля!
Я приму его с беззаветной радостью и любовью,
Всем сердцем своим осознаю призыв твой.
Даже малая часть моего существа возвысится.
Растворившись в беспредельном пространстве, очистится
И воспрянет в лучах безграничной космической мудрости.
Тело мое, дотоле забвенное, осознает себя и воскреснет.
И пройдет сквозь пределы пространств беспрепятственно
В сиянии Силы твоей Великой и Божественно-Сознательной».
«Ни проза, ни стихи – так себе сочинение, – проворчала большая рыба. – И ЭТО нам портал откроет? Что-то сомневаюсь…»
«Не хочешь отсюда свалить – оставайся. На потеху Жегларду, – огрызнулась белка. – Я же сказала, что в оригинале это – песнь. Для нас нужны только десять слов:
Солнце, приди – жизнь пробуди. Круг начерти – в свой мир пропусти.
Чтобы открыть портал, хором (то есть в мыслях) повторяем заговор три раза подряд и… ждем. Думаем только о хорошем… Антонина, ты всё поняла? Всё запомнила? Ефим, кроха, вы готовы?» – взволнованно вопрошала Рыжуля, взглянув на сворачивающиеся в тугие клубы грозовые тучи.
«Да, мы с тобой!» – ответили моллюск с дочкой.
Дева просто коротко кивнула.
«Да ладно уж, чего там! Я тоже с вами в Светлое озеро», – занервничала Таисия.
Все пятеро неподвижно застыли, глядя на склонившееся к горизонту светило. Мысли их были сведены воедино, взгляды устремлены на солнце. Но трудно, ой как трудно сосредоточиться на хорошем, когда со спины уже накатываются грозные порывы ветра!
Они помыслили заговор три раза… Не подействовало.
С силой вонзив коготки в маленькие ладошки, белка снова проинструктировала друзей:
«О хорошем думать! О любви, о верности, о своих близких! Ради них! За них! Снова, все вместе! Еще раз думаем-повторяем!»
Друзья собранно, раскрыв друг другу души, вновь прочитали заветные слова.
Пространство вокруг рыбины вдруг вспыхнуло золотом, засияло, всколыхнулось хрустальным звоном. Таисия и ее пассажиры исчезли.
Антонина с тревогой смотрела на погружающееся за горизонт солнце.
«Не спать!» – взвизгнула белка, которую порывы ветра уже норовили сбросить с плеча девушки.
Та взяла зверька на руки, прижала к груди, мысленно успокаивая:
«Давай сосредоточимся. Не волнуйся. Я с тобой, моя отважная Рыжуля. Всё получится».
И измученные беглянки, глядя на узкий краешек заходящего солнца, вновь повторили открывающие портал слова. В общем сознании, словно приглушая беснующийся ветер и мутные волны, сияла ярким светом Дружба, и радужным пологом отгораживала их от неистовства бури горячая преданная Любовь…
Дружба и Любовь – у Антонины? У той, которая забыла, как бьется сердце? Откуда? Да всё просто: от неуемного света маленького, но жаркого сердечка Рыжули, которая готова была всю себя отдать, только бы спасти Воительницу; от пройденных вместе испытаний, от беспрестанной заботы друг о друге, от ответственности за соратницу – и вообще, от того, что так правильно…
Когда прошедшие вместе огонь и воду подруги осознали это, мир вокруг них всколыхнулся, засиял тысячей хрустальных искорок и закружил еле живую девушку и взъерошенную рыжую зверушку в солнечном водовороте. Стих ветер, пропала заводь. Мириады световых точек растянулись в сплошную линию. Пространство завертелось-закрутилось и… вывернувшись наизнанку, выбросило амазонку на поросший осокой берег озера. Белки нигде не было…
– Рыжуля! – позабыв обо всем, закричала Антонина. – Где ты?
К берегу подплыла щука всё еще в обличии тайменя, выронила на отмель раковину, огляделась.
«Что, нет ее? Неужели в пространствах затерялась?» – как-то робко, не веря своим словам, спросила она.
«Не может быть! Я не могла ее потерять! Мы же о дружбе думали, о любви и преданности! Не могла она в мирах заблудиться!» – амазонка обежала весь берег и в бессилии присела на траву.
Солнце закатилось. Сумрак опустился на сонные окрестности. За секунду до этого Антонина, не желая причинить кому-либо вред, сама вызвала из небытия обережный кокон и силой сознания запечатала себя внутри хрустальной капсулы.
Вокруг Таисии засверкали синие искорки, с приходом ночи снимая с рыбы личину тайменя и возвращая прежний вид. Щука, взмахнув хвостом, кинулась искать белку в озере – вдруг в воду упала? Может, ее еще спасти можно? Уже в полной темноте, вернувшись и обескураженно ткнув острой мордой в жемчужницу, она устало подумала:
«Не нашла! Как ни искала – нигде не увидела…»
Нежданка горестно всхлипнула.
«Не плачь, я завтра снова на поиски отправлюсь! – повернулась к ней щука. – Вот солнышко взойдет, я и поплыву. Всё озеро сверху донизу обыщу! Всех птиц, всех зверей окрестных на поиски созову. Если она на Светлую сторону Запределья перешла, мы ее обязательно найдем!»
«Ой, горе горькое! – скорбно забубнил Ефим. – Прощай, Рыжуля, обережная белка! Мы вечно будем помнить о тебе и твоих славных деяниях!»
«Ты чего это раньше времени… Хватит слюни соленые пускать… Ты что, нашу белку боевую не знаешь? Она же из любой передряги вывернется! – одернула его щука. – Вот найдешь тело… мертвое, тогда и голоси…»
«Не дождетесь!» – неподалеку от них зашуршала жесткая осока.
Мокрая и взъерошенная, злая на весь свет, но живая и невредимая белка выбралась из прибрежных зарослей. Встряхнулась и, устало перебирая лапками, поскакала к хрустальной капсуле. Взобравшись на кокон, Рыжуля внимательно всмотрелась в спокойное лицо Антонины: спит. Сон ровный, безмятежный. Тьма затаилась где-то в глубине девичьего тела, спряталась от Великого Сознания Солнечного Края.
Убедившись, что амазонке ничто не угрожает, белка вздохнула, внимательно оглядела темный берег и принялась умываться, время от времени соскребая с мокрой шерсти прилипшие соринки и комья тины.
ГЛАВА 34
Оказавшись на женской половине родового замка, Вольный Ветер не узнал холодных покоев. На первый взгляд, всё было по-прежнему – мрачно, пыльно, неуютно. Но… вбежав в громадную приемную залу, которую, казалось, он знал вдоль и поперек, князь вдруг заметил под потолком призрачный свет. Взлетев на двенадцатиметровую высоту, Нерц определил источник этого света – невидимые для темных сущностей мудреные заговоры на мощных колоннах. Он принялся разбирать старинную вязь – и вдруг понял, что читает слова песенки-считалки, которую старая карга заставляла его учить в детстве. И написана эта песенка была почему-то не троестрочием, как принято в Запределье…
…Стишок всё никак не усваивался в голове подростка, но княгиня надтреснутым голосом снова и снова требовала от него полного и осмысленного (именно осмысленного) восприятия непонятных слов. А после еще заставила его переставлять слова, менять местами строки. Сначала требовалось зачитать первую, потом пятую, за ней восьмую, потом…
А теперь он понял, зачем нужны были все эти мучения… Следуя очередности заученных в детстве рифм, Смерч кружил вокруг колонн, произнося вслух сияющие на темном камне слова:
…Нам суждено однажды повзрослеть
И, корень всех проблем в себе заметив,
Подняться вновь. И страх преодолеть,
И пережить достойно лихолетье.
На жизнь глазами звезд взглянуть, любя.
И в бесконечной вечности Вселенной
Увидеть жизни суть. Найти себя,
Свет Истины познав душой нетленной.
И вот перед князем, застывшим в предвкушении чудес, открылся портал. Легкая дымка повлекла за собой сквозь неимоверное множество распахивающихся навстречу двустворчатых дверей.
– Матушка, где вы? – Ветер стремительно летел сквозь огромные покрытые пылью залы, постепенно переходя из одного пространственного подуровня в другой, ощущая наложение слоев, преодолевая смещение миров. Он отмечал, как спадает с глаз завеса запустения, чувствовал покалывание во всем теле. Словно веселые искры горели у Смерча на кончиках пальцев, помогая пронизывать слой за слоем, ведя его сквозь завесу времен. Наконец, отметив полное высветление окружающего пространства, Нерц с воодушевлением ринулся в открывшийся взору безграничный простор, всем естеством принимая светлую, бьющую ключом энергию, ощущая настоящую Жизнь.
И вот, опустившись на гладкую поверхность, он уже шагает не по грубо вытесанным гранитным плитам, а по начищенному паркету, разглядывая жизнеутверждающие картины на стенах. Сквозь распахнутые окна льется солнечный свет, на балконах с красивыми коваными перилами радуют глаз яркие пышные цветы. Дивный аромат проникает в самые дальние уголки замка, побуждая жить, петь, смеяться и наслаждаться каждым вздохом, каждой секундой существования.
Время от времени взор юноши устремляется к высокому потолку с изящной лепниной и огромными люстрами, в которых сияют и переливаются звонкие хрустальные подвески. И не менее ярко сверкают радостью глаза встречающихся по пути слуг. Ему с улыбкой кланяются, его приветствуют с уважением и почтением, провожают добрыми взглядами.
– Рады видеть вас! Вот и вы с нами, Ваше Сиятельство! – слышится со всех сторон.
– Матушка! – снова позвал молодой князь и с замиранием сердца прислушался…
Навстречу любимому сыну сквозь выходящую в роскошный сад высокую, украшенную витражами дверь легко вбежала, словно бы впорхнула, пленительная юная дева. Она была такой невероятно прекрасной, что дух захватывало.
Гибкий стройный стан ее окутывало облако нежнейшего шелка, которое струилось мягкими переливами и без конца волновалось от легких и грациозных движений красавицы. Роскошные вьющиеся каштановые волосы обрамляли миловидное лицо с правильными чертами и всепобеждающей дивной улыбкой. Соболиные брови и длинные черные ресницы придавали ее нежному образу яркость и торжественность.
Карие проницательные глаза озаряли всё вокруг животворящим сиянием, а чувственный грудной голос звучал так уверенно и в то же время нежно и гармонично, что заставлял каждого, кто приближался к светлой ведьме, с благоговением вслушиваться в завораживающую мелодию солнечного света.
И вся она дышала такой дивной утренней свежестью, что хотелось без размышлений если не упасть к ее ногам, то хотя бы просто быть рядом с нею, наслаждаться общением, жизнью, светом! И в то же время преданно защищать эту изящную хрупкую красоту от любых посягательств.
Но, будучи такой нежной и ранимой, эта извечно юная красавица обладала неимоверной жизнестойкостью. Скрывая свою истинную суть, пряча ее под неприглядным обликом старой княгини, она уже многие тысячелетия целенаправленно вела своих подданных и соратников вперед и ввысь с помощью двух великих, непреодолимых и всепобеждающих сил, что зовутся Любовью и Надеждой.
Нерц, взяв матушку за руки, с восхищением разглядывал ее в новом, неведомом дотоле образе. Прекрасные глаза смотрели на него с такой безграничной, всеобъемлющей любовью, что сердце юноши щемило от счастья.
– Матушка!.. – только и смог он вымолвить.
– Ты с нами! Ты проснулся, ты пришел! – со слезами на глазах проговорила она.
– Почему раньше никто мне не сказал, что всё так? Что всё иначе, чем я видел?
– Именно потому, что ты не видел. Если бы ты раньше, будучи беспамятным, узнал обо всем – без рассуждений к Жегларду на растерзание отволок бы и меня, и всех, кто в этом пространстве со мной скрывался.
– Я такой дурак… – только и нашел он что ответить.
– А теперь посмотри на меня внутренним взором, – нежно погладила его по руке матушка. – Насколько ты видишь Истину? Кто же я на самом деле?
– Ты – Вера, Душа Планеты! – у князя даже дух захватило. – Не замутненная религиями, а настоящая! Родная моя! – Он прижал голову матери к своей груди, ощущая биение сердца, ток крови в жилах, жар на щеках. Чувствуя присутствие настоящей жизни в каждой клеточке своего тела. Распознавая вокруг и внутри себя всепоглощающую великую силу Любви. Принимая всем существом своим дарованную Радость. Такой восторг!..
Они вышли в сад, раскинувшийся на вершине холма рядом с устремленными в небо белокаменными башнями замка, присели в тени цветущих деревьев и затихли. Оба молчали, но ментальные энергии бурей рвались наружу.
Обретшие друг друга сын и мать сидели на мраморной скамье, озирая раскинувшуюся перед ними прекрасную зеленую долину, окруженную светлым лиственным лесом. В самой середине живописной равнины круглым зеркалом переливалось большое озеро. В легких его волнах от набегающего порой ветерка искрились и плясали веселые солнечные зайчики. Лазурное небо плескалось в кристально-чистой воде, и проплывающие в вышине величественные круглобокие облака отражались в ней жемчужной белизной. И птицы, в стремительном полете пронзая небесный простор, пели миру свои нескончаемые волшебные песни.
Так долго пребывавшие в разных энергетических пространствах родные сущности наслаждались всей этой красотой и, без конца перебивая и дополняя, заново обретали друг друга в мыслях и образах. А над ними торжественно разливалось полуденное солнце, озаряя весь мир многогранным радостным светом.
Как бы долго ни хотелось духовно близким существам оставаться в этом состоянии безоблачного счастья, идиллия закончилась. Спустя примерно полчаса один из помощников принес светлой деве сверкающую накидку и с поклоном сообщил:
– Время пришло, госпожа.
Красавица, завернувшись в сияющее облако и взяв сына за обе руки, с любовью всмотрелась в его суть, определив внутреннюю силу и мощь потенциала разнонаправленных энергий, и удовлетворенно кивнула:
– Ты справишься!
– С чем справлюсь? – не понял Нерц.
Она крепче сжала его руки и с чувством произнесла:
– Ах, как бы я хотела уберечь тебя от всех испытаний, как бы хотела, чтобы вся планета пребывала в мире и спокойствии. Но приходится, приходится… раз за разом отправлять сынов своих туда, откуда они могут не вернуться. Я так боюсь, я так надеюсь…
– Не бойся, мама. Ты же сама сказала, что я справлюсь, – успокоил ее Ветер.
– Сын мой, Ветер Солнечный, время не ждет, – с волнением добавила светлая дева.
– Солнечный? – недоуменно поднял бровь князь.
– Вольный Ветер – это только одно из твоих имен, – улыбнулась в ответ матушка. – Волю ты уже обрел. Я надеюсь, что наше путешествие в подвалы замка откроет тебе еще одну правду о твоей сущности… Поспешим же! Скоро Троелуние. А ты к слиянию еще не готов.
– К какому слиянию? – удивился таким словам сын.
– Помнишь легенду про четыре влюбленные звезды?
– Сказки это. Не очень-то верю я в них… Хотя, если посмотреть на все события, что случились со мной за последние дни… Да и Бродяга о чем-то подобном говорил… – призадумался Ветер.
– Поверь, сынок, ты – один из четверых. Для того чтобы обрести мощь изначальную, взойти по ступеням самосовершенствования, тебе еще многое предстоит сделать, – ответила матушка. – Помнишь, ты с чистой душой общался, искренне помог ей?
Нерц вспомнил маленькую Любу и с доброй улыбкой кивнул в ответ.
– Именно тогда Любовь и Справедливость в суть твою вернулись, – продолжала ведьма. – Но для того, чтобы Первородный Свет заново обрести, придется тебе во тьму ступить. Только заглуши сейчас биение сердца своего. Там, куда мы отправимся, тебя князем Темнейшим должны видеть. Иначе не пройти. – И она спешно повела его по ступеням в нижние помещения.
На цокольном этаже располагались лаборатории для «научных изысканий» злобного папаши.
– Здесь сейчас большая перестройка идет, – по пути объясняла княгиня, – многое удалось переоборудовать, чтобы в будущем у нас была возможность светлые дела творить. Чтобы жизнь в Темное Запределье постепенно, незаметно возвращалась. Ведь нельзя победить вражду и злобу, противопоставляя им еще большую жестокость. В результате только зло и умножится.
Под этим замком на многие километры вниз и вширь в темницах светлые сущности запечатаны. Обездвиженные, выхолощенные, лишенные жизни и света. Я так старалась к ним пробиться, но тьма не пускает. А ты сможешь спасти их! Ты найдешь решение! Каждая частица спасенных тобой светлых существ будет обладать такой силой, чтобы принять в себя первородное зло, растворить, напитать светом и во все миры отправить для добрых дел…
Они всё шли и шли. Лабораториям, темницам, подсобным помещениям со сваленным в кучи хламом не было конца. Но возле одной из сломанных дверей Смерч вдруг споткнулся, замер на месте. И, всмотревшись в очертания давно забытого, запыленного аппарата, с болью в груди вспомнил себя там, внутри, за темным стеклом, в сплетении отрицательных энергий, под давлением неимоверной разрушительной силы… В сознании всколыхнулись детские страхи.
– Всё в прошлом, – обняла его светлая ведьма. – Теперь ты взрослый, сильный, сознательный.
– Матушка, я безгранично благодарен тебе, что не позволила тьме захватить меня полностью, что сберегла в моем сердце частицы света, – признательно посмотрел он в ее дивные сияющие глаза. – Теперь я понимаю, чем ты рисковала, спасая меня. Если бы тебя раскрыли, вся планета запросто могла превратиться в безжизненную пустыню.
– Спасая тебя, я и спасала Землю…
И спутница потянула его дальше. Жалеть о прошлом не было времени…
Замерев перед очередным зарешеченным проходом, матушка отперла сложный замок и крепко взяла сына за руку. Словно перед прыжком с огромной высоты, подобралась, глубоко вдохнув.
– Ну всё… Теперь мою руку не отпускай. Иначе не выжить мне во тьме. Идем!
Они спускались по узкой вырубленной в скальной породе лестнице. Несколько раз Смерч улавливал дыхание смещенных пространств, осознавал сдвиг и сжатие временных потоков. В голове звенело от резкой смены давления, но они всё шли и шли вниз, в пустоту, во мрак. С каждым шагом их всё сильнее окутывала удушающая тьма.
Ветер просканировал пространство – каменный коридор со множеством запертых дверей. Весь подвал наполнен отрицательной энергией до отказа. Она ощущалась почти физически: накатывала волнами, давила на сознание такой неимоверной болью, разрывала душу отчаянием и безысходностью, что долго оставаться в этом хаосе тоски, леденящего ужаса, пульсирующего страха и полной беспомощности было невыносимо. Но матушка, ухватив сына за руку и завернувшись в полупрозрачную сияющую накидку, всё шла и шла по темным закоулкам бездонного подземелья.
Наконец в одном из пыльных подвалов, у окованной медью двери, они остановились. Рука девы дрожала, но голос был твердым:
– Открой эту дверь. Именно здесь больше всего злобы сконцентрировано.
– Что там, за дверью?
– То, что ждет тебя вот уже более тысячи лет.
– А ты не знаешь?
– Догадываюсь… Но боюсь ошибиться…
Ветер, не желая больше тратить драгоценное время на бесполезные расспросы, отпустил руку матери и сплел открывающее заклятие с помощью темного артефакта. Но дверь не подалась ни на сантиметр. Он воспользовался светлым плетением – замок не открылся. Только завеса тьмы, ощутив явное присутствие чужеродной энергии, угрожающе сгустилась вокруг них, пытаясь задавить, смять, уничтожить. Ноги светлой ведьмы подогнулись, и она со вздохом опустилась на колени. Ветер, упрямо склонив голову под напором зла, собрал воедино крупицы света и отгородил матушку от темной энергии полупрозрачной сферой, не переставая при этом размышлять вслух:
– Если есть замок – значит, где-то есть и ключ? – он еще раз оглядел темные своды.
– Ключ! – эхом повторила ведьма, поднимаясь на ноги. – Ключ! Я вспомнила: когда Старый Смерч вокруг этой темницы свои заклятия плел, всё чего-то опасался. Всё не мог понять, что же мешает ему исполнить обряд невозвращения сути. Всю библиотеку со старинными книгами сверху донизу перешерстил, к каким только чернокнижникам не обращался, но всё без толку.
Даже к пифии в Дальний Предел за предсказанием летал. Но та над ним только посмеялась. И предрекла, что придет время – и все двери распахнутся. Потому что, как бы он ни колдовал, как бы ни старался, всё равно замок этой двери только тебе будет повиноваться, потому что ты сам и есть – ключ. Только почему-то… другой.
Злобный родитель твой долго над этой загадкой голову ломал, да так и не смог додуматься, до самой кончины ответа так и не нашел.
– Я – это ключ, – медленно произнес Ветер. – Только другой я. Какой другой? Из другого пространства, что ли? Если так… Подпространственный я. Что есть во мне подпространственном?.. Меч!!!