Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар

2015 год
Стокгольм, Швеция

Машина не ловилась. Они, как два дебила, топтались на тротуаре. Никто не хотел остановиться, чтобы подвезти их в Осло.

– Гарантированно опоздаем, – мрачно констатировал Лев. – Всё, приехали. Надо писать отцу. Кинет деньгу быстрым переводом, и поедем домой. Хорошо, что хоть паспорта есть.

– А потом? – Федор сунул бесполезные теперь руки в карманы. Рюкзак забыли, так хоть штаны подтянуть. – Денег на вторую поездку у родителей нет. Да если бы и были – кто нас, таких отморозков, второй раз отправит? Опять начнется: «Бесполезный овощ, ничего не делаешь, на диване с телефоном лежишь, уже корни пустил». Хватит. Наслушался. Ты как хочешь, а я не вернусь.

Лев хотел было возразить, но тут вспомнил, как мачеха жаловалась на безденежье, а Летняя возьми да и скажи, что в управляющей компании есть вакансия дворника. Работать, типа, могут и двое – каждый на полставки. Улицы подметать, лестницы мыть, сдавать листки жильцов с показаниями счетчиков воды, еще что-то и еще что-то… Но если бы только это! Нужно еще свидетельство о знании государственного языка.

Летняя уверяла, что получить вторую категорию не так сложно. И что никуда не возьмут без «аусвайса». Аусвайсом она едко называла пластиковую карту – свидетельство о знании языка. Так вот, свидетельство второй категории дают только уборщикам, дворникам да кассирам в супермаркетах. Чтобы получить что-то получше, нужна третья. Получить третью очень трудно. Да и было бы ради чего так напрягаться! Выходило, что офис, столь презираемый Львом Березкиным, – еще большая, огромная, недостижимая удача.

Надо же было забыть багаж в туалете!

– Допер? – усмехнулся Федор. – Ну что, домой поедем?

– Ты руку-то подними. Давайте, Теодор, активнее, активнее.

1905 год
Где-то между Миддлберри и Вердженесс,
штат Массачусетс

Туман становился все гуще, небо – все темнее. Дюк чавкал ботинками по болоту. Носки, набрякшие водой до самого края бриджей, сползали при каждом шаге. Вот черт, обошел, называется! Утешало только одно: потерять гору невозможно даже в темноте. Даже такому гению, как мистер Маллоу.

Дюк звал компаньона, пока не охрип. Несколько раз он вполне отчетливо слышал свое имя и радостно бросался на голос, но ни увидеть Джейка, ни услышать ответ не удавалось, и Дюк шел дальше, напряженно вслушиваясь в лесную тишину.

Примерно час бесплодных блужданий – и стало совсем темно. То здесь, то там чудились какие-то шорохи, зажигались и гасли какие-то огоньки (Дюк предпочитал думать, что это тоже кажется, со страху), под ноги лезла всякая дрянь, за которую то и дело цеплялись ботинки.

И тут он увидел Джейка. Бросаться к нему по болоту было рискованно. Дюк помахал руками, показывая, где надо обходить, и стал ждать, пока компаньон до него доберется.

Шел Джейк медленно. На нем не было шляпы. По лбу и спутанным волосам стекали блестящие капли воды. Дюк ждал, терял терпение. Ему казалось, что расстояние между ними не сокращается. И вдруг дошло! Он никак не мог видеть никаких капель на волосах и лице Джейка Саммерса, потому что, во-первых, плохо видел, а во-вторых, было совсем темно!

Зажав рукой рот, чтобы не заорать, и стараясь изо всех сил не оглядываться, Дюк пошел прочь так быстро, как только мог. Подать голос он теперь не решался. Стояла тишина, изредка прерываемая плеском да птичьим вскриком. Луна выбралась из-за облаков и тут же снова спряталась. Дюк остановился перевести дух и похолодел: через кусты пробирался кто-то крупный.

– Мама! – услышал он свой сдавленный хрип.

Национальный парк Гарпхюттан, Швеция

Когда Федор стал разжигать костер прямо в лесу, Лев едва не сбежал. Только куда, если даже отцу не написать?!

Тем временем Федор поймал пару лягушек и теперь жарил их на костре. Лев изображал, что его тошнит, но съел. Оказалось вполне терпимо, похоже на курицу.

Наплевав на все здешние правила, Федор отобранным у Льва маркером начертил на сосне громадный крест – в качестве ориентира. И тут Лев не выдержал и начал на него орать.

Господин Летний перевернул все поваленные стволы в округе, какие смог приподнять, обшарил все кусты, какие смог обшарить, и выворотил все валуны, какие смог выворотить. Искал, кого еще поймать и съесть.

Лев уже не орал. Он сидел на поваленном дереве, обхватив голову руками, и стонал:

– Аттила! Русский варвар! Тебя просто нельзя брать в цивилизованную страну!

Федор, кравшийся по мху с майкой в руках, внезапно метнул майку, бросился вперед и навалился сверху.

Через четверть часа искатели приключений вынули из костра свалившиеся туда носки и сушили их, держа в руках, поворачиваясь к огню то задом, то боком. Выступающие части обоих компаньонов дымились.

Пойманный еж жарился на палках и почти весь обгорел. Его жалели. Так и сожрали – обуглившегося, вонючего, погибшего без всякой пользы. Из жалости.

Змеиный ручей, Миддлберри, штат Массачусетс

На соседней вершине по ту сторону ручья желтели в темноте фонари.

– Потеряться в месте, где на каждой горке по отелю! – возмущался Дюк. – Где, черт подери, плюнуть некуда, везде цивилизация! Ну ладно ты. А я?

– Я и говорю, гений. Так как ты все-таки меня нашел?

– Ну, – задумался Джейк, – сначала я искал следы.

– Неужели на этом всём, – поразился Дюк, – что-нибудь видно?

Джейк ухмыльнулся.

– На траве был свежий след, как будто что-то волокли. Длинное и тяжелое. Не зайцы же таскают тут бревна!

– Угу, – пробормотал Дюк, у которого подвело с голоду живот и начинали слипаться глаза. – Сухое деревце. Ты просто Следопыт какой-то.

– М-м… мы втроем были. Мистер Фенимор Купер, мистер Майн Рид и я. А потом я увидел ястреба… Кстати, почему ты не кричал?

– Я кричал. Потом.

– Потом? Потом?!

– А что?

– А то, – Джейк поудобнее уперся в колени, – что потом был туман, который, как известно, – он сделал выразительную паузу, – глушит звуки. Я тут, понимаете ли, весь изорался, а он со своей гордостью чуть до Аляски не дошел!

– И ничего не до Аляски.

– Вы правы, сэр. Только до Канады.

– Задница вы, сэр! Ладно, давай дальше.

– Дальше, – продолжил Джейк, – был ястреб. Ну, или не ястреб, кто же его разберет. Кружил над одним и тем же местом. Сначала я думал, караулит какую-нибудь дичь. А потом пришло в голову: его что-то беспокоит! Там что-то есть!

– Какой головастый у меня компаньон!

– Это головастый мистер Сетон-Томпсон. Про животных пишет. Не читал, что ли? Ну вот, потом ястреб куда-то подевался и вообще стало темно. Но тут ты, по-моему, заорал то ли «а-а-а!», то ли даже «мама!».

Взгляд мистера Маллоу сделался свирепым.

– Или мне показалось? – прищурился мистер Саммерс. – Туман глушит звуки и все такое?

Джентльмены стояли вплотную у костра и держали над огнем снятые пиджаки. И тут, отскочив, Джейк поперхнулся и издал звук не то «а-а!», не то «мама!».

Прямо у него под ногами проползла здоровенная полосатая змея.

– На тепло лезет, гадина, – вполголоса сказал Дюк, вытаскивая из костра палку. – Не двигайся.

– Дай мне тоже!

Мы, леди и джентльмены, не станем приводить здесь сцену этого преднамеренного убийства. Скажем только, что безобидному полосатому ужу крупно не повезло встретиться той ночью с двумя впечатлительными молодыми романтиками. Вернемся сразу к тому моменту, где эти двое стоят над неподвижным телом жертвы.

– Йо-хо-хо, у меня идея! – воскликнул Джейк. – Что, если ее изжарить? Как вы насчет жареных змей, сэр?

Змее отчекрыжили голову и, выражаясь прямо, сожрали.

– У этой гадины есть один недостаток, – сказал Джейк, обгладывая змеиную шкурку.

– Очень маленькая! – компаньон расшнуровал ботинки и насадил их на палки, чтобы просушить. – Ну что, сэр, давайте устраиваться на ночлег.

Они придвинулись к огню как можно ближе, опять использовав саквояж в качестве подушки, укрылись слегка подсохшими пиджаками. Поджали босые ноги.

– А все-таки дерево… – произнес Джейк сквозь длинный зевок. – Все-таки можно было бы построить плот. Ты не прав…

Звякнул дверной колокольчик, и Джейк переступил порог маленькой лавки в нью-хэмпширском Уинчендоне – знаменитом на всю страну Городе игрушек. Лавка неожиданно возникла на его пути, пролегавшем через лес где-то возле Миддлтона: обычного вида, с полосатым бело-желтым тентом над входом, с резиновыми младенцами в чепчиках, с игрушечной кухней и книжками про Бастера Брауна в витрине. С полок пялились стеклянными глазами куклы в воздушных шляпках, скалились лошади на колесиках, глупо растягивали губы клоуны в шароварах со звездами, прыгали по проволоке жестяные мартышки в фесках, сверкали лакированные экипажи, толпились разнокалиберные твари на огромном Ноевом ковчеге.

– Что вам угодно, молодой человек? – поинтересовался продавец – юркий джентльмен со сверкающей лысиной.

При этих словах сами собой завелись и поехали по игрушечным рельсам штук пять поездов.

– Есть у вас мультископ? – неожиданно для себя спросил искатель приключений.

– Ну конечно! – Продавец сверкнул приторной улыбкой под закрученными усами. – Безусловно! Непременно! Я бы даже сказал, разумеется, есть! – И немедленно выложил на прилавок сначала один, потом другой, еще один, еще…

«Превосходное удовольствие для детей!» – значилось на картонных коробках. «Восхитительное развлечение для всех!» «Игрушка, но больше чем игрушка!»

Разноцветные стеклышки с едва слышным звоном складывались так и этак. Дождавшись, когда узоры станут повторяться, Джейк взял второй. Потом еще один, еще…

Поймав ожидающий взгляд продавца и вспомнив, что в кармане пусто, искатель приключений замялся.

– Понимаете, сэр, я… у меня…

Продавец вопросительно поднял голову.

– Тут такая история… – ляпнул искатель приключений.

Улыбка продавца из любезной мгновенно стала натянутой.

– У меня нет другого выхода! – закричал Джейк, схватив мультископ. – У нас украли бумажник!

Но слов, которые с сомнением на лице произнес в ответ продавец, искатель приключений не расслышал. Вместо того чтобы вызывать полицию, тот в растерянности что-то спросил. Джейк оглянулся и ничего не увидел. То есть совсем ничего: ни тьмы, ни тумана. Он был где-то без места и времени. Откуда-то донеслось:

 
Мы грабим и тырим добро мертвецов,
Выпьем, братишки, йо-хо!
Йо-хо-хо, и бутылка рому!^[1]
Увидишь на улице гроб с мертвецом —
И сам опечалишься скорым концом.
Зароют в могилку, и станешь, ей-ей,
Прибежищем полчищ голодных червей.
Они в твоем черепе будут кишить,
И плоть твою будут в могиле точить:
Фьюить-фьюить-фьюить^[2].
 

Голос, с удивлением понял искатель приключений, был его собственным. И тут Джейк открыл глаза…

Лев быстро шел по шоссе – все еще не верилось, что их не преследуют. В голове был беспорядок. Если ехать домой, то автостопом и одному. Если с Федором – опять автостопом, но вдвоем. Если возвращаться, то опять-таки одному. Что его тогда ждет? А если не возвращаться – что?

– Багажа нет, денег нет… – стонал он. – Что мы капитану-то скажем?

– Понимаете, тут такая история…

– Какая история? – тут же поинтересовался Лев. – Ну, какая?

Федор потряс волосами.

– За нас одно обстоятельство.

– Какое?

– У нас нет другого выхода. – Федор пожал плечами. – Как хочешь или как не хочешь, придется объясняться.

– Спасибо. Спасибо большое, Теодор!

– Потом, – Федор остановился, потянулся, крякнул, – потом что-нибудь придумаем.

На душе у Льва делалось все тревожнее. Как этот тип может быть таким спокойным, если у них не осталось даже запасных трусов? Трусы-то ладно, денег ни копейки. Их просто отправят домой! Нет, не просто, а придется брать взаймы. Придется просить взаймы! У кого-то незнакомого! А Лев Березкин еще давно дал себе клятву, что никогда в жизни, даже по мелочи, ни у кого не будет ничего просить.

Машины проезжали мимо.

Федор поморщился – и решительно шагнул на проезжую часть.

– Стой ты, жизнерадостный морской огурец! – Лев рванулся оттащить, Федор дернул плечом, и оба едва успели отскочить, чтобы не оказаться под колесами. Лев повернулся – и чуть не попал под следующий автомобиль. Хотел бежать назад, но было поздно. Образовался затор. Им сигналили. Выбраться не получалось: кто-то остановился, кто-то продолжал ехать, а по полосе у обочины шли фуры. Под фуру не хотелось. Назад было некуда. Взмокнув со страху, хватая друг друга за руки, оба пробирались к середине. Металлическое заграждение делило шоссе пополам. Там можно было переждать движение.

– Господа! – донеслось до них. Спустя пару секунд дошло: их звали по-русски.

Они остановились, завертели головами. И тут Лев куда-то пошел.

– Молодой человек! – уже нормально расслышал Федор. – Вам что, нужно отдельное приглашение?

Кому принадлежит голос, он все еще не видел, но двинулся на звук – увидел приоткрытую дверцу серебристого «БМВ» и забрался на заднее сиденье.

Водительница тоже села на свое место. В чем-то старомодного розового цвета, в черной шляпке, черных перчатках, на шее – черный шифоновый шарф.

Она хлопнула дверцей.

Шляпка не давала рассмотреть в зеркале ее лица.

– …Однако, мальчики, – голос дамы звучал невозмутимо, – ваш абордаж мог закончиться неудачно.

С этими словами решительная пассажирка открыла дверь, бросила беглый взгляд на саквояж и прошествовала в вагон. Компаньоны остались на площадке.

Через мгновение дверь распахнулась снова.

– Послушайте, господа, вам что, нужно особое приглашение?

– Но у нас нет билетов!

– Нет? Подумать только!

– Там же кондуктор.

– Именно, молодой человек! – Дама оправила кружевные оборки траурной перчатки. – Поэтому я посоветую вам не привлекать внимания персонала, заставляя даму вести себя эксцентрично!

– Но… – попробовал открыть рот Дюк.

Ответом ему был приложенный к губам палец. Дама опять открыла дверь тамбура.

– Так душно! – сказала она как бы себе самой. – Куда они только смотрят! Надо будет принять от головы.

Затем помассировала виски, расправила юбки и профланировала мимо них по красному ковру качающегося вагона. Компаньоны прижались к стене спиной и на цыпочках последовали за ней. Дама знай себе шла и вдруг остановилась перед закрытой дверью. Поворачивая ключ, она напевала себе под нос веселую ариетку на немецком. Голос ее был слегка глуховат, но звучал довольно приятно. Она сделала приглашающий жест – и искатели приключений прошмыгнули внутрь.

Это был салон-гостиная. С дубовым столом, на котором стояла ваза с розами, с мягкими креслами и диваном, с большим зеркалом в дубовой раме и с полками, на которых размещалась посуда, а также (и это в наших обстоятельствах стоит отметить особо) с дверью. До сих пор обоим джентльменам приходилось ездить только на обычных пульманах, где пассажирские места отделялись от чужих глаз лишь занавесками, а о закрытых салонах не было и помину. Маллоу-старший рассказывал, что раньше «пульманы» возили пассажиров в закрытых купе, но произошло такое количество убийств, ограблений и прочих преступлений, что сочли за лучшее заменить двери на занавески. По счастью, вагон был не пульмановский, а вагнеровский. Компания Вагнера не испытывала пристрастия к открытым купе и потому считала вполне разумным предоставлять пассажирам места в закрытых отделениях.

2015 год
Национальный парк Гарпхюттан, Швеция

– Вот что, господа, мне нужно заправиться, – сообщила женщина, подобравшая их на шоссе. – Постарайтесь обойтись без подробностей. На заправках бесплатный вай-фай, вы сможете связаться с семьей.

– Мы не сможем связаться с семьей, – мрачно заметил Федор.

– Не говорите чепухи. Конечно сможете. Кстати, почему не сделать это прямо сейчас?

Женщина потянулась было за смартфоном, торчавшим на подставке, но тот заговорил по-французски (через двести метров поверните налево, мысленно перевел Лев), и она задумалась.

– Пожалуй, позже. – Машина поехала медленнее. – Полчаса вряд ли что-то изменят в вашей ситуации. Ну так что, господа, потеряли багаж? Ничего, бывает. Отвезти вас в бюро находок я, к сожалению, не смогу, но двести евро меня не разорят. Этого хватит?

– Спасибо, не надо, – сказал Федор таким светским тоном, что женщина обернулась.

– Чувство собственного достоинства – это великолепно, но в данном случае не стоит слишком усердствовать. Вы оказались в отчаянном положении. Попытки обойтись без помощи сделают его еще более отчаянным, так что при случае просто поможете кому-нибудь, кто будет в этом нуждаться. Можете при этом вспомнить обо мне. Если захотите. – Она улыбнулась.

Лев услышал, как Федор заскрежетал зубами. Он обернулся и сделал ему страшное лицо.

Пробка казалась безнадежной.

– Подайте мне саквояж. – Женщина скорее велела, чем просила.

Лев дотянулся до саквояжа, достал, передал ей. Когда женщина его раскрыла, в ее руках оказался продолговатый предмет, похожий на футляр электробритвы, но только больше. Через минуту по салону плыл запах кофе.

– Как вам?

– Отличный. – Федор долго подбирал слова. – Кофе у вас… отличный.

– Естественно. Люди почти ничего не понимают в кофе. Особенно на автомобильных заправках. Никогда его там не покупаю.

Федор попытался переварить эту мысль.

– А почему люди ничего не понимают в кофе?

– Как правило, большинство из них ничего не чувствуют. Или приучают себя ничего не чувствовать. Так проще. Разве вам это неизвестно?

– Разве вам это неизвестно?

Миссис Фокс отпила горячего напитка. Джейк невольно вспомнил миссис Маллоу: та так же изящно подносила чашку к губам. До чего же изменилась его жизнь за последние дни! Не прошло и недели, как он уехал из родительского дома, а она перевернулась уже дважды: сперва элегантно нищающий дом Маллоу, затем – самое настоящее бродяжничество, и вот теперь – этот комфортабельный салон, так неожиданно ставший их пристанищем. И эта странная дама, от которой так и пахло большими деньгами и… большими приключениями! А еще Джейк никогда не ездил в закрытом салоне. И никогда не носил такой дорогой, отлично сидящей одежды. И не держал свои вещи в таких красивых, телячьей кожи чемоданах. Но самое главное – у него не было этих уверенно-небрежных манер. «Когда-нибудь у меня все это будет, – решил про себя искатель приключений. – Когда-нибудь у меня будет достаточно средств, чтобы позволить себе ездить в закрытом салоне, покупать всякие штуки и этак между прочим беседовать с кем угодно о чем угодно…»

Джейк вдруг увидел себя рядом с миссис Фокс. Другим, старше, у него был ее саквояж. Он видел это так ясно, что била дрожь, горели щеки, а сердце колотилось как бешеное.

Дама, чинно (пожалуй, даже слишком чинно) пившая свой кофе, с улыбкой подняла глаза.

– О чем вы так задумались, милый мальчик?

Джейк, которого одолевали мысли самые противоречивые, оглянулся на компаньона. Дюк Маллоу, убаюканный запахом кофе, мягкостью дивана и мерным покачиванием поезда, спал на саквояже, уткнув голову в локти.

– Не тревожьте вашего друга, ему нужно отдохнуть, – негромко произнесла миссис Фокс. Она поставила чашку на блюдце, положила ладони на стол и прищурилась. – Так о чем вы так задумались? Не хотите говорить? Тайна?

– Да нет, – отозвался Джейк. – Просто пришло в голову: откуда у людей берутся деньги? Если, конечно, они не получили наследство от богатой тетки, не нашли клад или не промышляют чужими кошельками.

– Деньги. – С трудом сдерживая улыбку, дама закусила уголок тонкой верхней губы.

Джейк подумал, что это совсем не важно. Хочет насмехаться – пусть.

– Да, – сказал он вдруг, – деньги. Большие деньги!

– Ну надо же!

Дама расхохоталась, стараясь, однако, чтобы не вышло слишком громко.

– Такой юный, романтический мальчик – и такие прозаические мысли!

– Чем же они так плохи? – спросил он с досадой.

– Действительно, – улыбнулась дама, – чем? Что вас задело в моих словах?

– Вы засмеялись, когда я сказал, что думаю о деньгах, – ответил он. – Почему?

– Но это же просто, юноша! – Дама развела руками. – Вы меня удивили. Такой потрепанный молодой человек с манерами хорошего мальчика из приличной семьи, едущий в компании другого такого же хорошего мальчика и обнаруживающий склонность к романтическим приключениям, должен, по-моему, думать о чем-нибудь более… ну, скажем, возвышенном.

– Более возвышенном? – Искатель приключений нахмурился. – Это вы о чем?

Дама закатила глаза, словно собираясь упасть в обморок.

– О любви, юноша, о любви! В вашем возрасте обычно думают именно об этом.

– О, – только и сказал Джейк. – Нет.

– Нет? – недоверчиво переспросила миссис Фокс. И пожала плечами. – Ну, нет так нет.

– Я что, выгляжу таким идиотом?

– Это вы о любви, что ли? – скривилась женщина. – Хотите сказать, это ерунда?

– А то нет!

– Молодой человек, вы слишком много смотрели кино.

– Да, много. И все это ерунда!

– Да что вы говорите? – пробормотала мадам Ренар.

Она остановилась на светофоре, положила подбородок на сложенные ладони и приняла внимательный вид.

– Я вас слушаю.

– Вам не понравится.

Она сделала гримасу.

– Я не к тому, чтобы обидеть, – быстро поправился Федор. – Просто, понимаете…

– Ну? – нетерпеливо оборвала его мадам Ренар.

Федор вздохнул. Гримаса на лице женщины стала язвительной.

– Зря спросили, – буркнул Федор. – Короче, я называю это «бабский мир».

Мадам Ренар медленно к нему повернулась, но спохватилась: пора было ехать.

– Он правда такой, – продолжал Федор, глядя на дорогу и не глядя на мадам Ренар. – Неужели это вижу один я? Везде только и слышно, что про права женщин, что их ущемляют. Вы сами посмотрите. В сети на всех сайтах пишут кто? Почти одни женщины. Книги тоже пишут в основном они. Учителя почти все женщины. Врачи. Политика вон тоже как изменилась. Да вообще кругом одни женщины! И все время учат нас жить! Всякие курсы и семинары, педагогика на каждом шагу, психологи всякие. Да они просто озверели!

– Спокойнее, – пробормотала мадам Ренар. – Вы слишком горячитесь. Скажите, а это действительно ваши мысли?

– Ну а чьи?!

– Позволю себе бестактность. Человек, воспитанный отцом, так говорить не станет. А ваша мама – она…

– Вот именно. Она тоже ищет, где у меня кнопки.

Мадам Ренар остановилась. Мимо проносились машины.

– Тоже?

– Да, как и все.

– Будьте добры, возьмите из багажника саквояж.

Федор полез за саквояжем. Снова запахло кофе.

– Вы считаете, что таковы все женщины? – трогаясь с места, поинтересовалась мадам Ренар.

– А что, нет? Нет, скажете?

– Мне трудно отвечать за всех женщин.

Федор поскреб голову.

– Смотрите, вы говорили о фильмах. О’кей, пусть они все одинаковые. Но ведь так и в жизни. Вот история о любви. Предположим, в конце все не расстались, не оказались в психушке, не умерли, да? Тогда все заканчивается браком. Работа, дом, воспитание детей, по выходным магазины – шопинг. Разговоры все эти об отношениях! Везде всё одинаковое, тупик, без вариантов! А кроме этого ни в кино, ни в реальной жизни больше ничего нет!

– Спокойнее, спокойнее.

Федор помолчал, но не удержался:

– Что, разве не так?

Мадам Ренар как будто собралась ответить, но посмотрела на навигатор и закусила палец перчатки.

– И потом, это все равно когда-нибудь случится, – продолжил Федор. – Это я о любви. Ну, или не случится. Какая разница?

– Но ведь то же самое можно сказать и о деньгах, – возразила новая знакомая. – Их у вас нет, они, возможно, будут, или, возможно, их не будет. А вы очень настойчиво о них спрашиваете.

Джейк дернулся. Дама, подняв брови, пристально на него посмотрела.

– В самом деле? – проговорила она. – Никогда не были влюблены?

– Нет, – отозвался искатель приключений, – но я хотел бы все же узнать…

– Что, про деньги? – Дама в задумчивости закатила глаза. – Ну, кроме наследства и бесчисленных способов кражи чужих кошельков есть два пути. Первый – много и тяжело работать.

– Как – тяжело? Идти рабочим и копить?

– Не только. Вам придется совсем отказаться от своих интересов. И считать большой удачей ту малую толику своего, которую, может быть, вы все же удержите.

Теперь Джейк любовался лепниной на потолке салона.

– Никогда, – сказал он. – Никогда я не буду работать на дядю! То есть, конечно, мне придется – но только вначале. В общем, кое в чем вы правы. За все нужно платить. Даром бывают одни неприятности.

Миссис Фокс не спеша достала чрезвычайно тонкий и чрезвычайно длинный мундштук, вставила в него сигарету, прикурила.

– Вы не вполне правы, – сказала она. – И, пожалуй, невнимательны.

Молодой человек похлопал глазами. Дама улыбнулась и ничего не добавила.

– Вы не сказали про второй путь, – напомнил Джейк, решив не обращать на ее чудачества внимания.

– Что? – нахмурилась миссис Фокс. – Ах да. Ну, это не так-то просто.

– И все-таки?

– Это искусство, юноша.

– Искусство делать деньги?

– Деньги? – мадам Ренар улыбнулась почти незаметно. – Вы уверены, что спрашиваете именно о них?

– Есть варианты?

– Мне кажется, вы скорее спросили, как стать счастливым.

– Я знаю, как стать счастливым, – нетерпеливо отмахнулся Федор. – Нужно иметь любимое дело. Без него о каком счастье речь? Но ведь я не буду счастлив, если останусь нищим.

– В таком случае начнем ab ovo – с самого начала. У вас есть любимое дело?

– Пока нет.

– Тогда о чем вы?

Федор воздел руки и закатил глаза.

– Но как, Холмс? Где мне его искать?

– Ну, мой дорогой Ватсон, почему вы спрашиваете об этом меня? Спросите свою душу. Если я правильно понимаю, Ставангер вам не особенно важен. Вы отправились наугад, искать, какое именно дело ваше?

Федор растерянно молчал.

– Значит, дело по душе, деньги, – взгляд его собеседницы стал что-то слишком пристальным, – и всё?

Федор пожал плечами.

– Вы все-таки чудовищно невнимательны, – мадам Ренар даже покачала головой. – У вас будут большие сложности.

– Удивили!

Машина ехала в гору – по обеим сторонам дороги простирались покрытые лесом скалы.

– Честно говоря, – осторожно проговорил Федор, – я ничего не понял из того, что вы сказали.

– Нестрашно. – Мадам Ренар подала ему пластиковый стаканчик. – Пейте свой кофе. Пейте, пока приключения не нашли вас.

Машина пошла вниз, и у Федора заложило уши. Мадам Ренар вела автомобиль молча, видимо, устав от разговора. Горы и леса за окном сменились домами. Проплыл перекресток с двумя стрелками: «Oslo» и «Arendal». У въезда в город, как и положено, была пробка – часы показывали девять утра.

Начинался самый обычный понедельник.