Жена напоказ-2

Наверное, он до сих пор многое не мог понять. Отследить тот момент, когда всё свернуло не туда.

– А тебе? Хоть немного было жаль, что всё так закончилось? – Оли всё продолжала распаляться. Как будто воспоминания до сих пор задевали и её тоже. – Может, прояви ты чуть больше участия…

– Я не хотел того, что ты затеяла. И предупреждал тебя, что с тёмной аурой шутки плохи, особенно при ограниченном резерве светлой энергии. Я сам толком не умел управлять потоками… – Ренельд усилием заставил себя прерваться. – Зачем мы вообще снова об этом говорим? Что ещё ты не выяснила тогда? Я только отчасти виноват в том, что случилось. Виноват в том, что не был достаточно настойчив, чтобы тебя переубедить.

– Ты виноват в том, что я любила тебя слишком сильно, чтобы остановиться. Не попытаться изменить баланс твоей ауры. Ведь так тебе было бы лучше… – Оли всё же потупилась. Подошла к столу и налила себе воды в стакан.

Выпила резким движением и замерла, почти касаясь локтем руки Ренельда.

– Это ты так решила, что мне будет лучше. Но поверь, что и с тёмной аурой я живу неплохо. И нашёл себя.

– Да? – Оли посмотрела на него искоса. – Если бы ты оставил прошлое за спиной, то не решил бы жениться на Мари. Разве не потому ты с ней, что она напоминает меня?

Было бы обманом не признавать, что поначалу Мариэта и правда напоминала Ренельду её сестру. Он много раз ловил себя на этой мысли, на ощущении дежавю – в отдельных жестах графини, словах, наклоне головы или тому, как она улыбается. Но со временем это прошло.

– Вы совсем разные.

– Ты так хорошо успел её узнать? Вы знакомы меньше месяца! – воскликнула Оли. – Она стала женой графа д’Амрана. Как? А теперь… у неё есть всё. Она словно я несколько лет назад – идёт той дорогой, которую избрала, и не видит препятствий. Как будто движется по моему списку стремлений. Она даже с тобой встретилась. И сумела то, что не смогли многие другие женщины.

Оли осторожно провела ладонью по предплечью Ренельда вверх, на грудь, и остановилась, юркнув кончиками пальцев под ворот жилета. Её плавные движения даже как-то завораживали, заставляя ожидать, что будет дальше, как далеко она решит зайти.

Да, Оли – это не Мари, которая пугается собственных порывов, чувств и эмоций, каждый раз выпуская колючки в тот миг, когда перестаёт себя понимать. Оли осознаёт, что делает, и её желания ясно написаны на лице.

– Ты ничего не знаешь. И лучше тебе в это не влезать, если ты и правда просто проходила мимо. Просто приезжала в гости к сестре. И просто останавливалась у неё на пару дней. Та часть жизни, что нас связывала, давно прошла. Теперь ты просто сестра той, кого я хочу защитить.

– Я не могу это принять. Иначе не была бы здесь.

Ренельд прислушался к шагам и приглушённым голосам, что раздались за дверью. Повернул к ней голову – и упустил тот миг, когда Оли потянулась вверх и прижалась губами к его губам. Поймала его лицо в ладони, и на какое-то мгновение в голове ударило вспышкой разом возникших перед внутренним взором эпизодов. Самых разных – связанных с ней. Удивительно, как память может бережно хранить всё это, чтобы подбросить в нужный миг.

Ренельд поймал запястья Оли и толкнул, пытаясь отстраниться, но она изогнулась, прижимаясь лишь теснее, – всего одна короткая заминка перед тем, как оторвать её от себя. Лишний вдох.

– Ваша светлость, – проскрежетал войт на столе. – К вам…

Дверь едва не грохнула, отворившись так резко, что по кабинету пронёсся сквозняк.

– Я сам доложу, – хриплый голос Ксавье ударил в спину.

Поцелуй уже прервался, оставив на губах лёгкую горечь дыхания Оли. Прогорклый привкус давно отжившего своё прошлого. Девушка теперь стояла в стороне, и мало кто мог бы сказать, что ещё мгновение назад она была к Ренельду так вопиюще близко.

– Знаешь, а заставать тебя в провокационных ситуациях с женщинами становится моей привычкой. – Похоже, Ксавье всё же успел что-то увидеть. – Однако, если вспомнить, что ты уже сделал предложение другой – моей! – женщине, всё это выглядит весьма паршиво.

По кабинету поплыл резковатый хмельной душок.

– Разгар дня, а ты напился? – Ренельд подошёл к брату, приглядываясь и пытаясь понять, насколько всё серьёзно.

– Что ты! – Тот вытаращил глаза. – Это я ещё не протрезвел.

– Так пойди и проспись, пока спьяну не увидел здесь того, чего нет. – Ренельд попытался подхватить его под локоть, но тот вырывался. – Зачем ты вообще пришёл в таком состоянии?

В конце концов, боевые маги под хмелем могут быть опасны не только для окружающих, но и для самих себя. Но беспокоило ещё и не это. А то, что Ксавье вообще столько выпил: он никогда не славился тягой к хмельному. Сейчас же он выглядел так, словно не отрывался от бутылки уже несколько дней кряду.

– Я в отличном состоянии! Как раз для разговора с тобой обо всём, что ты сделал. И, кажется, ещё собираешься сделать!

Ксавье обогнул его по неверной дуге. Окинул притихшую Оли подозрительным взглядом. Та всем своим видом теперь выражала чистейшую невинность.

– Я не собираюсь разговаривать с тобой, пока ты пьян, – уточнил Ренельд.

– А придётся!

Братец повернулся к нему и с короткого замаха неожиданно ударил. Но хмель давал о себе знать. Движение вышло не слишком точным и быстрым. Ренельд успел отклонить его кулак, качнулся назад, усилием сдерживая напор разозлённого боевика.

Оли тихо взвизгнула и бросилась прочь. Но она никогда не была пугливой – значит, просто хочет сбежать.

Ренельд оттолкнул Ксавье, собираясь догнать её, остановить и хотя бы попытаться убедить ничего не говорить Мариэтте о том, что здесь произошло. Но брат схватил его за плечо, и Оли скрылась за дверью.

Ксавье рванул Ренельда назад. Угрожающе затрещала одежда. Тёмная аура вскинулась опасным всплеском, в глазах потемнело от гнева и какого-то бессилия. Ведь Ксавье сейчас сложно что-то втолковать. Он ничего не поймёт, не захочет – просто потому, что упивается своей горечью и злостью.

Ещё один удар кулака, уже более точный, метнулся в лицо. Усиленное магией сокрушительное движение размылось – кажется, от него не уйти.

Успев высвободиться из захвата, Ренельд шагнул вбок – касание вышло вскользь. Но вслед за ним плашмя сразу на всё тело обрушилась упругая воздушная волна, вынуждая сделать шаг назад. Со стола слетели все бумаги, тяжёлое кресло качнулось, но устояло.

– Стой! – Ренельд выставил вперёд руку.

Ещё не хватало разнести на камни эту часть Марбра. Король будет в бешенстве и расколет на черепки головы виновникам веселья.

Пытаясь найти равновесие, Ренельд ухватился за выступ под окном. И тут в кабинет заглянул Тибер. Быстрым взглядом окинул разруху кругом.

– Ваша светлость! – шагнул было дальше, но привлёк к себе внимание Ксавье.

Ещё один умелый магический удар – и дверь, захлопываясь, отшвырнула помощника назад. Он взмахнул руками – створка с огромной силой ударила ему по предплечью. Тибер взвыл и слепо отшатнулся обратно в приёмную.

– Не вмешивайся! – бросил ему вдогонку Ренельд.

Проклятье! Придётся обеспечить ему хорошего лекаря. Самого лучшего. Рука, возможно, сломана.

Но заминки хватило, чтобы перевести дух после промявшей грудную клетку – так показалось! – магической атаки.

И когда Ксавье вновь повернулся к Ренельду, тот уже был готов.

– Успокойся, – предупредил он.

Но братец ударил вновь – ещё более яростно. Туго сбитые воздушные вихри видимыми сгустками бросились вперёд. При удачном попадании противник будет оглушён надолго. Если вообще останется цел.

Но вихри замедлились: Ренельд поднял руку, выпуская перед собой плотный щит тёмной энергии. Созданные заклинанием снаряды ослабли и растворились в нейтрализующем потоке. И это, похоже, привело Ксавье в крайнее бешенство.

И он ударил огнём.

Это самый последний приём, потому как выжигает всё. Порой в золу – зависит от силы мага. А брат был очень силён. Таких во время сражений противники пытаются убить первыми. Так и случилось когда-то с принцем Лорреном. Слишком мощной была атака, что обрушилась на тот корабль, где он был. Многих тел не нашли.

А сейчас в глазах Ксавье стояла совершенно бездумная ярость. Ренельд не стал больше щадить его. Шагнул навстречу, поднимая обе руки к груди, и резко выдвинул перед собой раскрытые ладони. Голубоватое пламя разлетелось на рваные всполохи. Пришлось ловить их в поглощающий кокон, чтобы не подожгли обшитые деревом стены кабинета. Ренельд сжал кулак, и повисшие в воздухе языки огня погасли.

– Выродок, – процедил Ксавье.

Но он сейчас не владел собой – лучше пропустить это слово мимо ушей. Ещё один сумеречный виток выпущенной на волю, словно плеть, магии – и Ксавье покачнулся, охваченный заклинанием поглощения. Его ощетинившаяся сотнями невидимых горячих клинков аура начала сжиматься, гаснуть и холодеть, пронзённая жгутами противоположной – тёмной – силы.

– Проспись, – уронил Ренельд.

И мгновенно потерявший силы брат кулём свалился на пол.

Стало тихо. Руки подрагивали от усилия не допустить разрушительного всплеска тёмной энергии, что так и рвалась наружу. Но обучение в Санктуре, как ни крути, прошло не зря. За это время удалось научиться не применять её во вред. Для обороны она тоже подходила неплохо – нейтрализовала заклинания, рождённые светлыми аурами. Хотя сейчас Ксавье был на грани. Ещё немного – и тёмная часть его магической сущности взяла бы верх.

Ренельд быстрым шагом подошёл к несгораемому шкафу и вынул оттуда коробочку с кольцом. Едва оглядев одежду и убедившись, что она не порвана и не испачкана, вышел в приёмную.

Тибер сидел на своём месте, нахохлившись, и держался за ушибленную руку, но не уходил.

– Цела? – уточнил Ренельд.

– Вроде, – буркнул помощник. – Где его сиятельство?

– Его сиятельство временно не сияет. Будет спать довольно долго. Позови слуг или стражу, пусть отнесут Ксавье в его комнату и не выпускают, пока я не вернусь.

– Хорошо, – сердито проворчал Тибер.

– Сам иди к лекарю. Мало ли.

Ренельд сам велел подавать ему экипаж. Видок у него сейчас, конечно, потрёпанный и даже взмыленный. Оли уже отбыла в Эйл, а значит, успеет поговорить с Мари. Что расскажет? Вот бы знать точно. Но вдовушка вспыльчива, а от заклятия привязки особенно восприимчива к неверности того, к кому её влечёт. Как бы не вышло беды. И как бы всё это не рухнуло в пропасть, из которой уже не выберется.

С мадам Конфеткой ни в чём нельзя быть уверенным, но это будоражит настолько, что хочется сбиться на бег, чтобы успеть. Увидеть её, объясниться наконец и разрешить эту двусмысленную, выводящую из себя ситуацию.

Уже сидя в карете, покачиваясь на неровностях дороги, Ренельд не раз доставал из внутреннего кармана фрака коробочку, открывал и смотрел на переливы гранатовых бликов внутри рубина.

Откуда это страшное волнение? Или даже страх – что откажет. Какое-то безумие! Ведь он совсем этого не хотел: ни женитьбы, ни вдовушки, ни вечерних поездок за город, чтобы, как распоследний влюблённый, преподнести избраннице кольцо.

Но необъяснимая тревога только нарастала вместе с тем, как Ренельд ближе подъезжал к имению Эйл. От поцелуя Оли осталась только злость – и жгучая горечь оттого, что это недоразумение может всё испортить.

Глава 4

Ренельд

До дверей имения добраться не удалось. Ренельд вышел из экипажа у крыльца и сразу попал под наблюдение вездесущей мадам Хибоу. Она дежурно улыбнулась, однако уже с большей приветливостью, чем раньше. И даже, можно сказать, с лёгкой хитринкой, что залегла в неглубоких ямочках на её щеках. Что-то знает, если не всё. Что ж, женщина она образованная, газеты читать умеет. Главное – охрану вызвать не грозится. Это обнадёживает.

Но не успела ещё мадам Хибоу и слова сказать, как их обоих сразу насторожил приглушённый шум. Взволнованные женские голоса, перекликаясь, становились то громче, то тише. Проклятье, неужели Мари так разгневана тем, что рассказала ей Оли? Вот прямо настолько, чтобы до ссоры, неприятия, отрицания – или что там сейчас обуревало её обострённые заклятием чувства.

– Ваша светлость… – начала было экономка озадаченно. – Пройдёте?

Она махнула рукой на приоткрытую дверь. То ли не хотела, чтобы он слышал склоку, то ли, напротив, сомневалась, а не стоит ли ему вмешаться.

– Что там происходит? – Ренельд качнул головой в ту сторону, где из сада доносились совсем не мирные звуки.

– Приехала мадам д’Амран. А чуть раньше её сестра… Они пошли прогуляться.

– Я посмотрю, если позволите.

Ренельд кивнул заметно взволнованной экономке, и та не стала его останавливать.

“Стер-рва!” – скоро донеслось до разума знакомое ворчание.

И Ренельд прибавил шаг, высматривая среди густых мандариновых зарослей беседку, скамейку или хоть какое-то укрытие, откуда доносился этот вороний гвалт. Полнейшая неразбериха из рычания Лабьета и возмущённого клёкота женщин.

– Пусти! – всхлипнула Оли. Точно она.

– Лабьет! – угрожающе низко рявкнула Мари, как истинная хозяйка дома, которая не допустит на своей территории никакого беспорядка. – Что с тобой? Отойди! Кыш, ну?

“Кому это “кыш”? Эх, Конфетонька, жаль, что ты меня не слышишь, – мученически вздохнул шинакорн. – Как же сложно-то! Эй! Ну не сумочкой же! Конфета! Цыц! У тебя там что, камни?!”

Лабьет чёрной махиной, спешно перебирая лапами, вывалился на тропу прямо перед Ренельдом. Едва не снёс того с ног, но вовремя остановился, гневно дыша и явственно хмурясь. По-своему, по-шинакорьи.

“Рен! Проклятье, Рен! Ты здесь! – Лабьет бросился к нему, но уже аккуратнее. Боднул толстенным лбом в живот. – Забери меня отсюда!”

– Ты же сказал, что я буду плакать и просить тебя вернуться. – Ренельд сложил руки на груди, нарочно не утешая пса. Ещё прислушиваясь к тихим причитаниям женщин где-то за стеной из остриженного в форме шаров кустарника.

“А ты не за этим приехал? – озадачился Лабьет. – Постой… Уж не в связи ли с тем бредом, что несла Оли только что? Все уши мадам Конфетке изъездила”.

Кто бы сомневался, что так будет. Наверное, ещё и поджидала её прямо у крыльца, чтобы сразу выложить всё, что случилось.

– Бредом?

“Ну да… – Шинакорн шлёпнулся задом в траву, опасливо поглядывая в ту сторону, откуда прибежал. – Что-то про неутихающие чувства. “Я запуталась, не могу забыть. Хотела поговорить с ним…” И про поцелуй тоже было. Скажи, что это неправда!”

– Это правда. Про поцелуй. Про остальное – лирические измышления самой Оли.

“Что?! – шинакорн подскочил. – Ты в своём уме?”

Лабьет страдальчески зарычал и, если бы был человеком, наверняка шлёпнул бы себя ладонью по лбу.

Ренельд направился дальше, собираясь вмешаться, пока сестра Мари не развела страшную драму вокруг дневного происшествия. За поворотом тропы и правда стояла хитро выкованная скамья, на которой валялись зонтик от солнца и ридикюль Мари. А ещё бумажный свёрток, похоже, с несколькими книгами внутри.

Оли стояла спиной к Ренельду, а плотный подол её платья зиял здоровенной дырой. Через неё было бы видно довольно многое, если бы она не была заслонена головой Мариэтты, что склонилась над пострадавшими тылами сестры.

– Больно? – участливо спросила она графиня. – И чего он на тебя кинулся?

– Потому что он бешеное исчадие Бездны! – чуть плаксиво ответила Оли. – И только прикидывается милым пёсиком.

“Сама ты исчадие, – обидчиво буркнул шинкорн, следуя за Ренельдом. – Это она ещё мало получила. Хотя твои штаны, Рен, тоже напрашиваются на пару дыр”.

Графиня вздрогнула, услышав шаги. Выпрямилась, а Оли, подхватив обрывки ткани, прикрылась ими, как могла. Однако Лабьет неплохо потрудился! Теперь придётся потрудиться швее, что будет латать это платье. Вот только пострадавшую от нападения шинакорна гордость Оли залатать было некому.

– Ваша светлость, – сдержанно кивнула вдовушка. – Позвольте узнать, что вы здесь делаете? Прибежали защитить своего озверевшего напарника? Знаете, я думала, что вы оба благоразумнее. Оба. Хотя и сомневалась в этом.

– Ренельд… – чуть испуганно и как будто даже смущённо вздохнула Оли.

И по её многозначительному виду Мариэтта могла бы додумать много лишнего. Если бы смотрела на сестру, а не на Ренельда – в упор, совершенно уничтожающе. Её аура обтекала его обжигающими потоками, словно решала, какую часть тела прижечь первой.

– Добрый вечер, дамы, – чуть резковато ответил тот. – Думаю, я имею право на невинный визит в этот дом. В связи с некоторыми обстоятельствами.

Мариэтта горько усмехнулась, а Оли приподняла бровь, явно недоумевая, откуда в нём взялась такая холодная уверенность. Но сейчас он не намерен был давать ей возможность перетянуть инициативу на себя. С Оли они поговорили достаточно, им больше нечего было решать, всё ясно. А вот с вдовушкой – не помешает.

– Не столь невинные встречи для вас на сегодня закончены, я так полагаю? – Можно было поклясться, что от тона вдовушки прихватило морозом листья на ближайших кустах.

– Я хотел бы с вами поговорить. – Ренельд подошёл ещё чуть ближе, явственно ощущая твёрдость коробочки с кольцом, что острым углом вжималась в грудь. – Без посторонних.

Он красноречиво посмотрел на Оли, и та сжала зубы.

– Посторонних?! – Мариэтта вскинула брови. – Правда? У вас очень странные представления о…

– Прошу вас. Мадемуазель Паграйс. Оставьте нас.

Оли громко фыркнула и прошла прочь, стараясь ещё сохранить достоинство при том, что при каждом шаге через прореху на её юбке мелькал кусочек нижнего белья.

“У Конфетки ножки лучше, – заметил шинакорн, провожая её взглядом.

– Я не хочу с вами разговаривать, – проговорила Мариэтта, когда её сестра удалилась. – Но вас это не интересует, наверное.

Она отвернулась, явно стараясь скрыть то разочарование, что сейчас всё отчётливее проступало на её личике.

– Я просто хочу, чтобы вы выслушали и меня тоже. Вам не кажется, что это было бы справедливо?

– Справедливо?! – повысила голос Мариэтта. – Справедливо называть меня своей невестой, пускать слух в газету о… нас с вами. А потом целовать мою сестру в своём кабинете, потому что между вами “что-то ещё осталось”? – она вдруг резко смолкла, хмуро оглядывая Ренельда. – Почему вы вообще в таком виде? У вас платок съехал. И вот тут порвано.

Вдовушка махнула сумочкой так резко, что показалось, будто сейчас бросит её ему в голову.

– Вселенская справедливость меня потрепала, – Ренельд усмехнулся. – Поможете?

Он поддел распущенный конец шейного платка.

“Это нечестно, Рен. Запрещённый приём! – напомнил Лабьет. Впрочем, весьма довольным тоном. – Ты знаешь вообще, как ей сейчас хочется тебя коснуться?”

Ренельд на это надеялся. Но вдовушка явно не была намерена оправдывать хоть какие-то его надежды.

– Справитесь сами! – Она вскинула подбородок. – А лучше уезжайте! И напарника своего, вредителя, заберите! Он едва не покусал Оли!

“Жаль, что я её не покусал! – мстительно воскликнул тот. – В этих толстых юбках зубы вязнут. И от них привкус во рту потом противный!”

– Дело ваше, конечно. – Ренельд пожал плечами. – Но если вы меня не выслушаете, мне придётся вас похитить. Знаете, в некоторых странах есть такой обычай… Невесту на плечо – и в горы.

– У вас в предках есть горцы? – Мариэтта скривила губы, критически оглядывая Ренельда. – Надеюсь, песни петь не будете, как они? Мне кажется, у вас плохой слух. Или очень удобная патология – называется «избирательная глухота».

“О! – радостно поддакнул Лабьет. – Я уже который год бьюсь над твоим диагнозом, Рен. А мадам Конфетка раскусила тебя быстрее”.

Ренельд усмехнулся, покачав головой. Кто бы говорил! Да вдовушка сама порой слышит только себя – когда ей это удобно, когда не хочет принимать очевидное. Но сейчас она хотя бы перестала его прогонять, а острое негодование в её медовых глазах сменилось раздражённой заинтересованностью: и хочется спросить, и гордость не позволяет.

– Обещаю выслушать всё, что вы пожелаете сказать мне в ответ. Но после того, как выслушаете меня.

Мариэтта оглянулась в сторону дома, хмурясь и покусывая губу. А затем вдруг протянула ему руку. Какие у неё всё же маленькие изящные ладошки, особенно в тонких атласных перчатках. Как она вообще этими ручками ворочает такие дела, и притом ещё осталась в здравом уме?

– Хорошо, – запальчиво проговорила графиня, чуть подавшись вперёд. – Всё до последнего слова. Даже бранного.

– Вы не бранитесь, – недоверчиво сощурился Ренельд, едва удерживаясь, чтобы немедленно не схватить её ладонь в свою.

– О-о, вы плохо меня знаете, ваша светлость!

“Да, Рен, ты плохо её знаешь, – лениво подтвердил Лабьет, слегка толкая Ренельда боком. – Когда я уронил на неё ширму, она выдала мне часть своего тайного лексикона”.

– По рукам! – Тот пожал руку вдовушки – как мог, осторожно. – Постараюсь не упасть в обморок.

Они ещё некоторое время мерились взглядами, не отпуская друг друга. А затем Мариэтта всё же выдернула свою руку из пальцев Ренельда и пошла дальше по тропинке вглубь сада.

“Ну, не стой столбом, Рен!” – Лабьет, едва не пританцовывая, отправился за ней.

Вот же мохнатый перебежчик! И бабник, каких поискать. Ещё пару минут назад ругал Мариэтту и просился домой, а теперь вновь готов слюнявить ей руку.

Скоро они вышли к террасе, что примыкала к западной части солидного графского дома. Этой короткой прогулкой Мариэтта явно хотела дать себе время обдумать всё, что услышала, и, может, чуть успокоиться.

Она расположилась в высоком плетёном кресле, вытянула ноги так, что они чуть показались из-под подола. Пока Ренельд поднимался по ступеням за ней, вдовушка сбросила запылённые туфли и, склонившись, легонько размяла лодыжку. Зрелище вышло каким-то удивительно интригующим.

Лабьет покрутился у её ног и лёг рядом, позволив графине упереться ступнями в его бок.

– И давно вы практикуете такие нежности? – озираясь на террасе, поинтересовался у него Ренельд.

“С сегодняшнего дня, – буркнул тот. – Вообще, мы и правда зверски устали, пока обошли все эти виноградники. Её управляющий, этот месье Орм, чокнутый! Кажется, он каждой лозе дал отдельное имя, поглоти меня пламя Бездны, если я вру! Впрочем, я могу уступить место тебе. Будешь смотреться экзотично”.

– Не стоит.

Ренельд опустился в соседнее кресло – весьма, надо сказать, удобное. Вид с террасы открывался приятный: густая зелень, над кронами мандаринов – полоса неба, уже едва заметно тронутого вечерней медью.

– Ну, можете начинать свой душещипательный рассказ о том, как вас охмурила девушка, которая даже магией не владеет. – Мариэтта сняла перчатки. – Жаклин, принеси нам чай, будь добра!

Бесшумно вышедшая на террасу девушка присела в книксене и тут же удалилась.

– Никакого душещипательного рассказа не будет. – Ренельд посмотрел в сад. – Потому что я не собираюсь оправдываться. В какой-то миг я и правда засомневался, что всё осталось в прошлом. И поддался на её провокацию.

– Ну так, может, оно и не осталось? В прошлом.

Мариэтта до сих пор явственно злилась. Хмурилась так сосредоточенно и всеми силами старалась не смотреть на собеседника. Возможно, дело в заклятии. Иначе она реагировала бы не так остро.

– Теперь я в этом уверен. Хоть несколько лет после того, как мы расстались, я не знал точно. Предпочитал об этом не думать

– Так что же между вами было? – Вдовушка кивнула служанке, когда та поставила на столик между креслами поднос с чайной посудой, а затем разлила ароматный напиток по чашкам.

– Всё довольно просто и сложно одновременно. Я считал, что влюблён и что это взаимно. А Оли выбирала, кого она любит больше: меня или принца Лоррена Таури. Он тоже учился в Санктуре как раз в то время. Только старше меня на два курса.

Мариэтта, кажется, едва не поперхнулась чаем.

– Принца?! – едва выдавила, отдышавшись.

“Да, у Оли были масштабные планы по завоеванию огромных территорий его постели”, – ядовито процедил Лабьет, не открывая глаз, по-прежнему позволяя вдовушке использовать себя вместо пуфика. Поразительная покладистость!

– Представьте себе. Думаю, в какой-то момент она просто захотела, чтобы я был наглядным пособием для её изучения взаимодействия тёмной и светлой части аур. Потому ещё сохраняла наши отношения.

– А вы прямо жертва!

– Я не жертва. Я идиот.

– Самокритично, – с лёгким удовлетворением хмыкнула графиня.

“У него бывает, – зевнул Лабьет. – Жаль, что слишком редко”.

– Я должен был понять раньше, – продолжил Ренельд, игнорируя замечание шинакорна. – Но не понял. И позволил Оли провести один эксперимент, чтобы опробовать её наработки по заклинаниям смешения и компенсации аур. И некоторых артефактов.

– Тогда её аура разрушилась? – голос Мариэтты чуть сел.

– Да. Всё пришлось замять. Вмешался отец: он очень рьяно охранял мои особенности. Может, даже строже меня самого. Но это не отменяет того, что я разрушил ауру Оли. Не смог сдержаться. – Ренельд помолчал, прислушиваясь к тому, как вдовушка сердито дышит.

– И сегодня не смогли.

– Этого больше не повторится. Оли больше не удастся надавить на воспоминания, что нас связывали. Возможно, для неё это только самообман. В худшем случае – желание не допустить нашего с вами союза.

– Вы что же, хотите её обвинить? – Мариэтта хлопнула ладонью по подлокотнику.

– У меня такая работа. Искать виновных. Если вы забыли!

– На себя в зеркало не пытались смотреть? – ещё больше взвинтилась вдовушка.

– А я не отрицаю своей вины и попустительства. Поверьте, на наш с вами договор это никак не повлияет!

– Раз так! Раз договор… – Графиня пару раз гневно вдохнула и выдохнула. – Надеюсь, впредь своих любовниц вы будете прятать лучше…

– Каких любовниц? – на миг Ренельд даже растерялся.

“Каких любовниц? – взбодрился Лабьет. – Все любовницы будут лично мной спущены с лестницы!”

– Тех, что у вас обязательно будут, если мы всё же заключим этот… союз. Знаете, в таком случае мне не хотелось бы выглядеть дурой с вот такими рогами. – Вдовушка показала взмахом рук.

– Давайте вопрос наличия у меня любовниц или у вас любовников мы обсудим после? – едва удалось удержаться от лишней резкости.

– Это я с вами вообще не собираюсь обсуждать! Мне достаточно того, что я уже знаю.

Проклятье Первородных! Да как с ней вообще разговаривать?! Проще поступить так, как поступил бы Лабьет, – дать ей хорошего шлепка по мягкому месту.

Ренельд даже встал с кресла. А раз встал, нужно что-то делать.

– Что ж, раз вы всё знаете… – Он достал из-за пазухи треклятую коробочку, которая едва не промяла ему грудь за это время. – Вы станете моей женой?

Остановился перед Мариэттой и поднял резную крышечку.

***

Мариэтта

Гнев Первородных, он даже кольцо принёс! Месье я-глыба-льда дознаватель – и кольцо.

Замечательное такое – и не поспоришь. С драгоценными камнями вообще сложно спорить. Особенно с их непререкаемым обаянием. Я смотрела на этот потрясающе красивый перстень, и у меня в голове что-то медленно щёлкало. Наверное, счётчик суммы, которую выложил Ренельд де Ламьер за эту демонстрацию своей подавляющей милости.

Нет, в наличии вкуса и проницательности герцогу не откажешь: если бы я сама заказывала для себя кольцо, оно было бы примерно таким же. Знал, на что давить, гад такой! Самоуверенный, грубый деспот! Ещё и стоит так близко, что хочется перелезть через спинку кресла и постыдно сбежать подальше… Нет, не от него, а от собственных желаний, что постепенно перекрывали даже гнев от его слов. От леденящего расчёта в каждом из них.

Но я наконец медленно вздохнула, стараясь сохранить невозмутимость, а затем подняла взгляд на замершего надо мной в ожидании герцога.

– Я так полагаю, что вы спросили для вида. И мне всё равно придётся его принять? – спросила вполне ровно.

Ренельд приподнял брови, словно вообще не такого ответа ожидал.

– А вам не нравится? Я могу заказать другое. По вашему эскизу и каждому пожеланию, что вы выскажете.

Нет, он что, серьёзно?! И, главное, каким же спокойным тоном это сказал – как будто обсудил фасон жилета под фрак в мастерской. Надо бы у него поучиться самообладанию. Но вот истинные чувства герцога вполне можно было считать по тому, как его глаза потемнели до черноты малахитового узора.

– Мне всё равно. Если у меня нет выбора, то и это сгодится.

Я встала и накрыла ладонью руку Ренельда, в которой он держал коробочку. Сжала её, захлопывая крышку, и у герцога дёрнулся глаз, когда та прищемила ему палец. А пружинка в ней на совесть! Просто чудесно!

– И что же? Вы даже не скажете “да”, как это положено женщинам, которые получают предложение о замужестве? – процедил он, высвобождаясь из маленького капкана и оставляя кольцо в моей руке. Кожу так и прострелило тёплым покалыванием от скользящего соприкосновения с его – горячей и чуть шероховатой.

– Пусть те девушки, что получают предложения о замужестве по всем канонам и со всем на то желанием, отвечают “да”. Плачут от счастья и бросаются на шеи избранникам.

– Могли бы и броситься… для разнообразия, – с мрачной ухмылкой заметил его светлость. – Вам так или иначе придётся на людях изображать счастливую невесту. Вы же не хотите, чтобы все в первый же день догадались о том, что на самом деле представляет из себя наш с вами брак?

– А вы готовы изображать счастливого жениха? – Я покрутила коробочку в пальцах.

– Думаю, я могу пойти на такую жертву. – Ренельд проследил за моим движением. – А кольцо всё же рекомендую вам надеть сразу. Можете сделать это сами.

Лабьет, что стоял рядом, осторожно виляя хвостом и явственно прислушиваясь к нашему разговору, громко страдающе вздохнул. Хотя после того, как он прочитал заметку в газете, я уже ничему не удивлюсь. Даже если он вышивает гладью и печёт кексы.

Я, не сводя взгляда с его хмурой светлости, достала кольцо из коробочки и протянула ему. Ренельд приподнял бровь.

– Да ну? – прищурился недоверчиво.

Лабьет толкнул его в бедро лбом так, что он даже слегка покачнулся. Но сохранил невозмутимый вид, явно послав напарнику безмолвное ругательство.

– Не укушу, не бойтесь, – добавила я.

С той же ехидной ухмылкой на безупречном лице герцог уверенно подхватил мою руку и надел кольцо на палец так ловко, словно проделывал такое уже не в первый раз. И, будто этого было мало, вдруг склонился и коснулся тыльной стороны моей ладони губами. От мурашек, что пробежали по коже, волоски на предплечье тут же предательски приподнялись.

– Вам идёт, – шепнул он так проникновенно, что я страдальчески подняла глаза к небу.

А кого винить? Сама согласилась на эту пытку! Сердце колотилось в груди, слегка стеснённой жёстким корсетом, и, кажется, распевало какую-то глупую песню. Хоть разум, обидчиво нахохлившись, продолжал твердить, что это всё формальность и мне пора к заклятийнику. Вот прямо завтра нужно поискать другого!

Когда его светлость наконец отпустил меня, мы замерли друг напротив друга в некоторой неловкости. Я невольно опустила взгляд на его небрежно – слишком небрежно! – повязанный платок. И на небольшую прореху по шву фрака на плече.