Свет – Тьма. Вечная сага

Не желая более играть в шпионку, я направилась в холл и остановилась возле окна, которое из-за прохладной погоды покрылось лёгкой испариной. Несмотря на буйство зелёной растительности, вид на внутренний двор показался мне унылым. Пустые аллеи, пустые лавочки, редкие потрёпанные деревья… Никто не хотел прогуливаться в такую погоду, и лишь несколько человек толпились возле входа в подсобное помещение, перетаскивая какие-то ящики. Их фигуры, как и всё остальное, размывали бесчисленные микроскопические капли, осевшие на стекло. Силуэты плыли, словно призраки в густом тумане, не имея чётких очертаний и форм…

Я коснулась стекла рукой. Сначала несмело, будто боясь разрушить хрупкий мир духов. Потом всей ладонью, под которой влага начала собираться в более крупные капли и стекать вниз. Затем я вытерла небольшой участок и посмотрела сквозь него на улицу. Несостоявшиеся призраки оказались обычными людьми: вполне материальными, телесными, одетыми в синие робы. Двое из них по возрасту были ровесниками моего отца, а один, совсем молодой, возможно, был чуть старше меня. Четвёртый рабочий быстро скрылся в здании, и я не успела его рассмотреть.

Краем глаза я заметила движение и, привыкнув в последнее время реагировать на любые подозрительные явления, быстро обернулась, обнаружив доктора Лазаревского. Он стоял в коридоре, облокотившись плечом о стену, и с интересом разглядывал меня своими въедливыми, чернющими глазами. Его взгляд пробирал до костей. Казалось, врач смотрел не просто на моё лицо, а сквозь него – в самый мозг. Видел всё, что творилось в моей голове, и читал все мысли, которые я тщетно пыталась от него скрыть. Я до чёртиков боялась его проницательности. Боялась, что он всё-таки найдёт во мне подтверждение своим подозрениям, и тогда – прощай, свобода… Тело окутал сначала жар от стеснения, а затем озноб, вызванный страхом. И врач тут же сощурил один глаз, словно догадавшись, о чём я думала. В этот момент мне отчаянно захотелось спрятаться, залезть под тумбу или под диван – куда угодно, лишь бы исчезнуть из его поля зрения! Я вжалась в стену, но поняла это только тогда, когда почувствовала боль в позвоночнике, впившемся в бетон. Сама того не осознавая, я продемонстрировала ему свою неадекватную реакцию, которую он ждал с таким нетерпением…

Я развернулась и быстро пошла прочь по коридору, не потрудившись что-либо ему объяснить. А зачем? Хватит того, что он уже успел увидеть. Если он ещё и услышит от меня что-нибудь бессвязное, станет только хуже. Я почти бежала, чувствуя на затылке его пристальный взгляд, догнавший меня, подобно пуле, и медленно сверливший мою черепную коробку. На вахте пришлось замедлить шаг, чтобы не вызвать у охраны подозрений. И только когда я буквально вывалилась из центрального входа, пришло долгожданное облегчение.

Словно рыба на берегу, я хватала ртом воздух и никак не могла надышаться. Свежий и прохладный, он быстро наполнил лёгкие, разнёсся по телу и успокоил бешено носившиеся мысли. Внутри зародилось чувство, словно я страдала клаустрофобией и, наконец, смогла вырваться из давящего, тесного пространства. Но теперь, оглядев окрестности трезвым взглядом, я поняла, что идти мне было некуда. За главными воротами начинался ряд серых, однообразных жилых домов и зияли пустыри, а чтобы попасть на территорию для прогулок, нужно было вернуться и пройти через всё здание. Но идти обратно в больницу совершенно не хотелось. Поэтому, сообразив, что была обречена мёрзнуть до окончания родительского свидания, я направилась к машине и просто уселась на капот. Теперь можно было отдышаться и поразмыслить. И скорее всего, заниматься этим придётся долго, ведь я не знала сколько продлится ожидание отцовского возвращения.

В кармане ветровки неожиданно завибрировал телефон, и из его динамика полилась знакомая мелодия, заставившая улыбнуться.

– Привет! – выдохнула я, приняв вызов.

– Привет, соня! Ты ещё валяяяяяяешься? – Ваня зевнул на другом конце.

– Нет, я уже в больнице. А вот ты, похоже, ещё спишь.

– В больнице? – его голос изменился, став серьёзным и даже обеспокоенным. – Что-то случилось?

– Ничего, – я усмехнулась. – Просто мы с отцом поехали к маме. Сегодня у него, наконец, появилось свободное время.

– Мы же вчера к ней ездили, – удивился Ваня.

– Ну, да.

– Тогда зачем ты сегодня поехала? Выспалась бы лучше.

– Сама не знаю, зачем, – снова усмехнулась я. – По правде говоря, торчу сейчас на улице и мёрзну.

– Одна?

– Одна. Папа ещё у мамы. Они разговаривают, а я ушла.

– У тебя всё нормально? Ты какая-то расстроенная.

– Просто почувствовала себя неуютно… Я потом тебе расскажу.

– Хорошо… – протянул он. – Чем планируешь заниматься? Конечно, после того, как оттаешь.

– Не знаю пока. Ещё не думала…

– Может, приедешь ко мне? Родители в отъезде, так что квартира полностью в нашем распоряжении. Будем вместе ничего не делать или можем в кино сходить, если ты не уснешь где-нибудь по дороге.

От его шутливого тона на душе немного потеплело, хотя снаружи меня уже начинал бить озноб.

– Почему бы и нет? Я приеду! Попрошу папу закинуть меня на обратном пути. Если смогу двигаться, поскольку нижняя моя половина уже замёрзла!

– Ну, тогда я тебя жду! Ставлю чайник и готовлю тазик! Буду тебя отогревать!

– Ладно, до встречи!

Ваня отключился, а я ещё с минуту смотрела на погасший экран телефона, глупо улыбаясь.

Сейчас я абсолютно не понимала, зачем думала с ним расстаться. Никто в целом мире не смог бы меня так любить и так поддерживать, как любил и поддерживал он. Никто не стал бы так возиться со мной, как возился он, стараясь помочь всеми возможными способами.

А что же я? С моей стороны это была настоящая любовь или поиск комфортного существования? У меня была его забота, а что было у него? Мои глупые мысли? Моё вечно плохое настроение? Достаточно ли я любила его, чтобы избавить от лишних переживаний? Может, он стал бы намного счастливее без меня?..

– Вот ты где!

Я чуть не выронила телефон от неожиданности.

Однако папа приблизился не так уж и незаметно. Было видно, что он спешил: грудь сильно вздымалась, из горла вырывался еле слышный хрип, а топот от тяжёлой поступи, в данном случае почти бега, наверное, разносился по всей округе. Просто я, как всегда, ничего не слышала…

– До тебя не дозвониться! – воскликнул он, немного отдышавшись. – Я тебя по всей больнице ищу! Хорошо, что увидел в окно!

– Ты меня напугал! – честно призналась я, проверяя вызовы на сотовом.

Действительно, три пропущенных…

– Прости, не хотел. Залезай в машину, ты, наверное, замёрзла…

Как только папа щёлкнул сигнализацией, я быстро прыгнула на переднее сидение. Он же ввалился в машину грузно и не спеша, словно медведь в берлогу, и сразу включил печку. Меня всё ещё бил озноб, но я испытала огромное облегчение оттого, что, наконец, оказалась в тепле. Мышцы постепенно расслабились, и я перестала дрожать. А когда и машина немного прогрелась, мы тронулись с места и медленно отъехали от угрюмого здания больницы.

– Согрелась?

– Да. Теперь гораздо лучше, – ответила я и блаженно расползлась по сидению.

– Зачем вышла на улицу? – озадаченно спросил отец. – Подождала бы меня в холле, в тепле.

Он сосредоточился на дороге и всё же изредка поглядывал в мою сторону. А я поспешно отвернулась и сделала вид, что увлечена разглядыванием домов за окном, поскольку мне, в который раз, приходилось врать.

– Захотелось подышать воздухом, – задумчиво ответила я. – Эти стены… Давят.

– Я тебя понимаю, – он криво усмехнулся. – Мне тоже в больнице становится не по себе.

– Это точно…

«Хорошо, хоть не мне одной…» – добавила я мысленно.

– А если бы я задержался? – спросил отец.

– Подождала бы, – я пожала плечами. – А когда совсем окоченела, вернулась бы в больницу… Как вы поговорили с мамой? – спросила я уже со вздохом.

– Спокойно, – папа тоже вздохнул. – Анатолий Сергеевич рассказал мне о вчерашнем. Что Варя сильно кричала и пол больницы поставила на уши… Почему ты ничего не сказала?

– Ну… – я запнулась. – Вчера мы с тобой не особо-то разговаривали… А мама просто немного перенервничала.

– Что она тебе наговорила?

– Ничего конкретного… – уклончиво ответила я и с опаской на него посмотрела.

Не хотелось врать родному отцу, но не хотелось и пересказывать наш с мамой диалог. Папа не должен был ничего знать и из-за данного мною обещания, и из-за маминого здоровья. Этот бред ему не стоило слышать.

– Так, бессвязные глупости, – добавила я через несколько секунд.

– От которых случился срыв? – серьёзным тоном спросил отец, стараясь выудить из меня необходимую информацию, что уже походило на допрос.

– Я не психиатр, пап, – попыталась я отшутиться. – Разве Лазаревский тебе не объяснил? Попытай лучше его, я в этом ничего не понимаю. Для меня её слова были просто глупостями на нервной почве.

– Сегодня Варя показалась мне адекватной, – папа оставил расспросы, негласно приняв мою игру.

– Да, и мне. Наверное, отменять лекарства было рано…

– Лазаревский тоже так считает.

– Это его слова, не мои, – поспешила я оправдаться. – А он не сказал, сколько ещё будет держать маму в больнице?

– Не сказал…

Теперь в его голосе прозвучала неуверенность. Я посмотрела на папино лицо – оно было грустным, уставшим и напряжённым. Может, отец сильно переживал, а может, банально не выспался, ведь не все же обязательно что-то скрывали.

– Сверни на перекрестке налево, – спохватившись, попросила я.

Мы чуть не проскочили поворот, но вовремя загоревшийся красный свет остановил движение потока. Благо, наша машина находилась во втором ряду, и отцу не нужно было перестраиваться.

– Зачем? Нам ведь прямо, – удивился он, включая сигнал поворота.

– Забыла тебе сказать! Ваня звонил. Я пообещала, что скоро приеду.

– Опять к Ивану?..

– Почему опять? Мы не виделись со вчерашнего дня! – попыталась я разрядить накалившуюся атмосферу.

– Разве тебе не понравилось проводить время с друзьями? – не унимался отец.

У меня появилась странная мысль, что он примерял на себя роль моего психолога, телохранителя и душеприказчика в одном лице. Как отец, он, конечно, заботился и беспокоился, но не слишком ли я была взрослой, чтобы диктовать мне, что делать, куда ходить и с кем дружить?..

– Не волнуйся, я и сегодня с ними встречусь, – поспешила я успокоить отца очередным враньём. – Мы собирались сходить в кино.

– В кино? – переспросил он, словно не расслышав. – Кино – это хорошо.

– Да, я тоже так считаю. Сто лет там не была!

– А я, наверное, все двести, – пробубнил он со вздохом и стал ещё более угрюмым.

– В следующий раз сходим с тобой, обещаю.

– Я уже вырос из подобных развлечений! – возразил папа.

– Тебе понравится, вот увидишь!

Я попыталась сказать последнюю фразу бодро и весело, но только сама себе не поверила. Сейчас даже под дулом пистолета меня нельзя было заставить идти в кино, а уж тем более получать от него удовольствие.

– Только выберешь фильм сам, – добавила я, когда папа остановился возле Ваниного подъезда.

– Хорошо, посмотрим…

– Да, пап, – «Случайно» вспомнила я, уже почти выйдя из машины. – Сегодня я останусь у Вани.

– Но…

– Пока-пока! Вечером позвоню!

Я быстро захлопнула дверцу, послав ему воздушный поцелуй через окно. Не хотелось слушать возражения или нотации, которые всё равно ничего не изменят, а времени и нервов отнимут кучу. Первого в наличии имелось достаточно, а вот второе уже подходило к концу.

В подъезд я вбежала, радуясь, словно ребёнок поездке в парк аттракционов, и нажала на звонок.

Ваня был одним из тех людей, рядом с которыми все невзгоды переносились намного легче. Хоть я и позволяла себе некоторые грустные мысли в его присутствии, но он всё равно облегчал мою ношу, будучи и защитником, и утешителем, и спокойной, тихой гаванью, в объятия которой иногда так хотелось погрузиться. Но не это было самое главное. Я просто радовалась, что снова его увижу и на некоторое время смогу забыть о своих проблемах.

– Кто? – спросил из-за двери немного заспанный голос.

– Это я, Вань!

Потирая вновь озябшие пальцы, я пританцовывала возле железной пластины, ограждавшей маленькую квартиру от внешнего мира, как не танцевала вчера в клубе. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем щёлкнул замок, и дверь открылась. Хотя на самом деле пролетела лишь секунда.

– Привет! – воскликнул Ваня.

– Привет! Наконец-то я до тебя добралась!

Я бросилась Ване на шею, цепляясь за него, как за спасательный круг в море безумия. Душа бурлила от переполнявших её чувств: напряжения, переживаний, радости, восторга и ожидания успокоения. Ваня подхватил меня и слегка покружил в тесной прихожей.

Однако ещё до того, как мои ноги снова коснулись пола, я словно перенеслась из жаркой пустыни на безжизненное пространство крайнего севера. Сильный порыв ледяного ветра швырнул мне в лицо кристаллы льда. Они впились в кожу и проникли вглубь, пронзив тело до костей, а голову до основания мозга. Будто снежная скульптура, я замерла в Ваниных объятиях, отпустила его спину и уставилась на свои покрасневшие пальцы. Воспоминание вспышкой молнии пронзило разум, перевернув если не весь мой мир, то самую главную его часть, в которой раньше я была так же уверенна, как физики в своих аксиомах.

Не Ванины руки обнимали меня во сне…

Глава 5. Сны

– Ааа!

Я подскочила, заслоняясь одеялом, словно щитом.

Лицо пылало от нестерпимого жара, а в висках пульсировала кровь, наполняя ночную тишину раскатистым шумом. Я вся горела, будто ведьма на костре. От кожи исходил пар, казалось – она вот-вот расползётся на оплавленные лоскуты и стечёт на пол горящими ошмётками. Хотелось кричать от ужаса, но я сдержалась, и только небеса знали, чего мне это стоило…

– Малыш, что случилось? Опять кошмары?.. – спросонья Ваня уронил на меня тяжёлую руку, пытаясь уложить обратно.

– Да, – подчинившись, ответила я дрогнувшим голосом.

– Попытайся заснуть, всё хорошо… Я рядом…

Произнося это, а вернее бубня это, Ваня уснул, причём так быстро, что я даже улыбнулась. Что ж, пусть спит. В конце концов, мои кошмары его не касались…

Когда мозг осознал, что мне всего лишь приснился очередной плохой сон, организм понемногу начал приходить в норму. Сердцебиение замедлилось, отсчитывая обычный, размеренный ритм, пульсация в висках утихла, и только щёки по-прежнему пылали. Я перестала задыхаться и, если бы не Ванина рука, увесистым булыжником придавившая грудную клетку, смогла бы окончательно восстановить дыхание. С трудом я скинула её с себя, но успокоиться так и не смогла, снова и снова переживая кошмарные видения.

Теперь в них появилось нечто особенное. Если раньше они представляли собой смутные, непонятные картины и расплывчатые фрагменты, и лишь огромный живой огонь с глазами демона навечно врезался в память, то сегодня я запомнила всё. Каждое мгновение и каждую ужасную деталь, которую кто-то показал мне, словно прокрутив плёнку в кинотеатре, я увидела чётко и ясно.

Передо мной было абсолютно гладкое, чёрное поле, похожее на шахматную доску или сервировочный столик, покрытый лаком. Его идеальную поверхность нарушали редкие, но глубокие трещины, из которых сочился пар, неторопливо поднимаясь к тёмному, грозовому небу и растворяясь в вязком воздухе. А в вышине тяжёлые тучи бурлили, шевелились и перемешивались, словно в огромном кипящем котле, изрыгая молнии и раскаты грома.

И ещё там были люди. Огромное множество людей, которые напоминали средневековых рыцарей в одинаковых доспехах, с одинаковым оружием в руках и совершенно неразличавшихся внешне. В стороне от рыцарей находились какие-то причудливые существа, или же мифические животные, и стояли другие люди в ослепительно-белых балахонах, подобных одежде старика, которого я видела в ночном клубе. А за их спинами едва просматривались призрачные фигуры – вытянутые, полупрозрачные и будто подсвеченные изнутри сверхъестественным светом. Все они не шевелились и лишь наблюдали, как из-за края чёрного поля стремительно приближалось гигантское облако со всполохами красного пламени внутри.

И когда оно настигло воинов, земля содрогнулась.

Всё перемешалось. Из тёмной массы периодически возникали то белые одежды, то доспехи, то уродливые морды фантастических тварей, чтобы сверкнуть на одно мгновение и снова затеряться в бешеном, пыльном круговороте. Затем облако неожиданно расступилось, и я увидела закованного в латы воина, который на моих глазах безжалостно убил другого воина. Он рывком вытащил окровавленный меч из мёртвого тела, развернулся и посмотрел прямо на меня, будто я стояла на поле брани рядом с ним. Лицо незнакомца частично скрывал шлем, но глаза поразили до глубины души. Они были суровыми, бездонно-чёрными и такими знакомыми, словно я уже видела их когда-то…

И в этот момент его ударили в спину.

Взгляд воина, секунду назад полный жизни и возбуждения схватки, устремился к серому небу и застыл. Мужчина упал под ноги обезумившей толпе, и она поглотила его, похоронив под клубами пыли и пара, лапами, копытами и сапогами сражавшихся людей.

Я задохнулась…

Что-то сдавило грудь железными тисками, не позволяя лёгким расправиться и втянуть воздух, не давая сердцу биться и подгоняя к горлу огромный, плотный ком. По щекам потекли слёзы жалости и бессилия. Захотелось броситься на помощь этому мужчине, кем бы он ни был, и вызволить его бездыханное тело из хаоса сражения. Но я не смогла даже шелохнуться и только наблюдала, как он быстро исчез в тёмной массе.

А уже в следующее мгновение картинка сменилась, заставив замереть от ужаса и забыть обо всём на свете.

Я снова увидела кошмар, преследовавший меня по ночам последние полгода. Ко мне шло существо – живой огонь с воспалёнными человеческими глазами. Из его головы торчали огромные рога, а на огненных лапах, свисавших почти до земли, красовались длинные, кривые когти. Рот, а вернее щель в огне раскрылась, и существо издало оглушительный рёв, заставивший задрожать всех и всё вокруг.

Я съёжилась, чтобы защититься от его гнева, и последнее, что запомнила – огромный меч в своей руке…

Ещё долго я лежала, устремив взгляд в тёмный потолок и пытаясь понять такой странный и такой необычный сон. Всё в нём казалось настолько реальным, настолько подробным и чётким, словно происходило наяву, здесь и сейчас, а не внутри моего расслабленного разума. Словно я не спала рядом с любимым человеком в его квартире, а на время спустилась в средневеково-мифический ад.

Я не знала, было ли это сновидение результатом моей разыгравшейся фантазии, психозом или воспоминанием о каких-то событиях, подсмотренных в фантастических фильмах. Только новый кошмар совершенно не походил на всё, что я видела раньше, и с каждой ночью становился хуже и хуже.

Как-то я слышала, что частое повторение одного и того же сна могло быть напоминанием о важных вещах. Например, когда человек забыл что-то сделать или мучился каким-либо вопросом, подсознание таким образом посылало ему сигналы.

Что же забыла сделать я?

Может, я что-то упустила в своей жизни?..

Я напрягла окончательно проснувшийся мозг и попыталась вспомнить, когда кошмар с огненным существом приснился мне впервые, надеясь в событиях того периода найти необходимую подсказку. Смутное воспоминание замаячило на задворках сознания, и я жадно ухватилась за него, по крупицам восстанавливая давно забытый сон. После первой внезапной вспышки видения стали накатывать волнами, становясь всё ярче и отчётливее, и я погрузилась в них, как в глубины бездонного омута.

Я сидела в парке.

Небо над головой было ясное, ярко-синее. На деревьях от слабого ветра колыхалась листва. Растительность вокруг имела пронзительно-зелёный цвет: деревья, кустарники, трава на газонах – всё было одного ядовитого оттенка, словно нарисованное неумелым художником. Я читала книгу – толстую, в чёрной обложке, с жёлтыми, потрёпанными страницами. Она вызывала во мне странные, трепетные чувства. Правда, я давно забыла, что это была за книга.

Потом ко мне подошли какие-то люди.

Пожилая женщина в розовой шляпе присела рядом на витую скамейку. Её лицо стёрлось из памяти, и остался только рот – крепко сомкнутые, тонкие губы, обведённые лучиками морщинок и накрашенные ярко-розовой помадой. Эти пятна цвета фуксии неприятно маячили среди зелёного царства и вызывали раздражение. Мужчины же, двое или трое, подобно теням, выросли у нас за спинами, но сохранились в воспоминаниях лишь серыми, размытыми пятнами.

Мы неторопливо разговаривали.

Женщина что-то объясняла, уговаривала и о чём-то просила, а я, кажется, сомневалась или опасалась. Эти люди не внушали мне доверия, но потом я вроде бы согласилась. Я закрыла книгу и положила её на скамейку. Мы поднялись и не спеша пошли по аллее, охраняемые людьми-призраками.

Прогулка продолжалась недолго.

В конце дорожки, среди буйной салатовой листвы я увидела старую, витую ограду, замысловатые узоры решётки которой были окислены и покрыты сине-зелёными наростами. Вдруг я остановилась – мне не хотелось идти дальше. Я почему-то боялась сделать следующий шаг и войти в ворота, хотя между прутьями виднелся такой же парк, утопавший в салатовой зелени.

И тогда я увидела его…

Да, я вспомнила! Именно в этом сне огненное существо впервые возникло передо мной, появившись из ниоткуда и породив в душе волну неконтролируемого ужаса. А потом я неожиданно проснулась, словно кто-то силой вернул меня в реальность…

С тех пор почти каждую ночь я видела живой огонь. Он преследовал меня, появляясь даже в полудрёме, стоило на несколько секунд закрыть глаза. И постоянно куда-то звал – я это чувствовала, хотя ни разу не слышала ничего, кроме его рёва.

А с недавнего времени к огненному кошмару присоединился ещё и другой кошмар. Мне стала сниться буря и сопровождавшие её раскаты грома, вроде тех, которые громыхали над чёрным полем. Я ощущала нестерпимый жар, раскалённый воздух опалял кожу и лёгкие, сжигая их, но… Несмотря на все эти ужасы, меня не покидало чувство, что рядом находился кто-то, с кем я могла идти куда угодно и бороться с чем угодно.

И это был вовсе не Ваня.

Я не могла даже сравнить эмоции, появлявшиеся в Ванином присутствии, с необъятными и всепоглощавшими чувствами, которые охватывали меня во сне. И, кажется, сегодня я увидела того, кто их вызывал…

Я посмотрела на парня, мирно спавшего рядом. Его спокойное, красивое лицо было расслаблено, и только меж бровей пролегла угрюмая морщинка. Атлетически сложенное тело, с трудом поддававшаяся загару бледная кожа, крепкие руки…

Почему сейчас он казался мне чужим?

Очень красивым, но незнакомым и далёким…

Глупости!

Какие глупости!

Остатками здравого рассудка я понимала, что невозможно было жить снами и иллюзиями, что грёзы не приведут меня ни к чему хорошему, кроме как к ещё большему умопомешательству. Однако засевшая глубоко в голове мысль разъедала разум, словно кислота – с самого начала я знала, что мы с Ваней были созданы для кого-то другого, причём оба. Да, сейчас мы любили друг друга, однако стоило ли нашим чувствам перерастать во что-то большее, чем крепкая дружба? То случайное столкновение соединило нас на три года, но что произойдёт дальше? Вдруг нас действительно ждали разные дороги? Его – карьера, работа и, возможно, семья и дети. А меня – сумасшествие и больничная палата до конца дней.

Или же…

Нет! Как бы я ни надеялась, но то был просто сон, не имевший никакого отношения к действительности. Неужели я могла всё разрушить, перечеркнуть три счастливых года и вероятную дальнейшую жизнь ради какого-то сна? Мужчины с чёрными глазами не существовало, я никогда и нигде его не встречу, потому что его придумало моё подсознание и только.

А если нет?..

Если хоть на секунду предположить, что он был вполне реальным и материальным человеком, ходил по той же планете и дышал тем же воздухом. Если у него, как и у всех остальных, была семья, женщина или жена, дети, друзья, родственники, знакомые. Если он жил обычной жизнью: работал, ел, спал, развлекался, смотрел телевизор, периодически болел и даже не знал, что снится какой-то девчонке из крошечного сибирского городка. Как найти его в этом огромном мире? Стоило ли искать? И была ли я ему нужна?

Хотелось бы ответить «Нет» на все вопросы и забыть их, словно очередной, глупый сон. Но его взгляд… Умопомрачительно пронзающий, наполненный отчаяньем и любовью, заставлял надеяться снова и снова. Почему-то внутри разрасталась уверенность, что я знала этого мужчину и что я…

Уже видела его смерть?

Сердце вдруг защемило от боли, словно я лишилась кого-то очень важного, очень дорогого и незаменимого. Словно на моих глазах убили любимого человека, и всю оставшуюся жизнь я была обречена скорбеть по этой утрате, ни в чём и нигде не находя успокоения. Я почувствовала себя безумно одиноко от одной мысли, что никогда больше не увижу темноглазого мужчину. Даже во сне. Мне захотелось зареветь в голос. И лишь осознание, что своим рёвом я разбужу спокойно спавшего рядом Ваню, заставило подавить всхлипы.

Невольно я дотронулась до лица, пытаясь вытереть несуществующие слёзы… И обнаружила на щеках дорожки засохшей соли, будто я уже рыдала. Причём не лёжа в кровати, как хотелось сначала подумать, ведь тогда они бы стекали назад к вискам, а как минимум в вертикальном положении: сидя, стоя или…

Или находясь на поле битвы и наблюдая смерть незнакомого мужчины.

Что за чертовщина?..

Эта мысль окончательно выбила меня из колеи. Мало мне было кошмаров и бредовых видений, так я ещё и перестала различать сон и реальность. А вдруг я страдала лунатизмом? Вдруг бродила ночами по квартире и лила слёзы? Это объяснило бы наличие солёных дорожек. Только ни папа, ни Ваня раньше ничего подобного за мной не замечали.

Я принялась нервно растирать щёки, пытаясь смахнуть с них соль. Но вскоре сообразила, что заснуть мне уже не удастся. Слишком много времени прошло с тех пор, как я в ужасе открыла глаза, и закрываться обратно они совсем не собирались.

Преисполненная досадой и раздражением, я решила, что нужно пойти умыться. Прохладная вода немного успокоила разыгравшееся воображение, но тут же напомнила, как вчера по занавеске в моей ванной ползала ожившая тень, что заставило усомниться в нереальности этих видений и абсурдности порождённых ими домыслов. Тщательно вытерев лицо грубым полотенцем, я с опаской оглядела небольшое помещение. Однако ничего подозрительного не обнаружила: обычные стены, выложенные жёлтой плиткой, обычная занавеска для душа с рассыпанными по ней крупными, оранжевыми тюльпанами, обычная сантехника и стандартный коврик на полу – ничего из перечисленного не двигалось, не ползало и не шевелилось.

Абсурд. Глупость. Нелепость. Бред…

Смеясь над собой, я вышла из ванной и побрела на кухню. Включила чайник и, пока он закипал, по привычке встала возле окна, чтобы наблюдать за жизнью ночного города.

Жизни, в принципе, никакой не было. Улицы пустовали, и лишь где-то далеко лаяла собака, находясь вне зоны видимости. Фонари, установленные вдоль дороги, давали тусклое, жёлтое освещение. Поросшие между ними и окном деревья отбрасывали на стекло причудливые тени, а их ветви, слегка шелестевшие на ветру, напоминали костлявые руки, которые пытались дотянуться до меня. Правда, страха не вызывали, поскольку светлевшее над крышами домов небо уже начинало развеивать ночных призраков. Тишина занимавшегося утра завораживала и убаюкивала. Монотонно шумел чайник, силясь как можно быстрее вскипятить пол-литра воды, и под его тихое ворчание мои глаза стали сами собой закрываться…

– Время твоей Клятвы!

От неожиданно громких слов, прозвучавших, как раскат грома среди ясного дня, я подпрыгнула на месте и нечаянно задела раскалённую стенку докипавшего чайника. Отдёрнув руку и схватившись за обожжённое место, я быстро развернулась лицом в комнату. И в который раз за последние дни не поверила своим глазам.

Лампочка погасла, хотя светила ещё секунду назад, как погасли и фонари за окном. Теперь небольшую комнату освещал красный, сверхъестественный огонь, горевший внутри полупрозрачного облака, по форме напоминавшего вытянутую человеческую фигуру. Оно висело в воздухе посреди кухни, не касаясь пола туманным нижним краем и подобием головы почти достигая трёхметрового потолка. А по обе его стороны простирались огромные, призрачные крылья, которым не давали расправиться давящие, тесные стены…

***

Я села и схватилась за голову.

Та ныла хуже, чем с похмелья, а от резкого движения правый висок будто пронзила раскалённая игла, проникнув глубоко в невыспавшийся мозг. Воспоминание о произошедшем всего секунду назад пульсировало в нём вместе с невероятно противной, звенящей болью. И прошло минут пять или десять, прежде чем она, наконец, утихла. Осторожно и очень медленно я снова открыла глаза. И какое-то время осознавала, что теперь находилась в кровати, а не валялась посреди кухни, где должна была упасть в обморок.

За окном уже совсем рассвело, а стрелки на настенных часах показывали десять часов и пятнадцать минут.

Что это было? Каскадный, полуреальный сон? Не слишком ли много странных снов мне приснилось за одну ночь?

Рука сама потянулась к щеке – никаких дорожек от высохших слёз. Но я ведь умывалась ночью…

Если умывалась…

Я опустила руку и принялась рассматривать теоретический ожог, но ни вздутия, ни даже покраснения на коже не обнаружила. Не доверяя своим глазам, потёрла запястье – оно не болело, хотя к раскалённому чайнику я приложилась неслабо. Что ж, наверное, я не ходила ни в ванную, ни на кухню и никого там не видела, а просто спала и наблюдала волнообразные кошмары. Разве могли встречаться красные призраки из мистических фильмов на рядовых российских кухнях?

Конечно же, нет!

Я облегчённо вздохнула и блаженно откинулась на подушки, вытянувшись во весь рост. Вани рядом не оказалось. Будучи от природы «Жаворонком», он всегда вставал раньше меня и теперь, как в старые добрые времена, когда я была ещё здорова и мы только начинали встречаться, отсутствовал. Зато из кухни доносилось громыхание посуды и шум воды. А через некоторое время он появился на пороге комнаты с подносом в руках и сияющей улыбкой на лице.

– Доброе утро! – провозгласил Ваня, поставив поднос на табурет рядом с кроватью. – Как спалось?

– Нормально… – протянула я, глядя в его кристальные глаза и наслаждаясь тем, что он находился рядом.

Однако в памяти тут же всплыли другие глаза…

А также все мои предательские идеи и размышления. Я отвела взор, словно Ваня мог ненароком догадаться, о чём я думала. Снова всё было не так: что-то не то в его глазах, в его взгляде, в его улыбке и в моём отношении к нему. Не Ваню я хотела сейчас видеть, а того странного, нереального мужчину из сна. Разумом я понимала, что это было совершенно невозможно, но сердце затрепыхалось в радостном ожидании, хотя я даже лица незнакомца не запомнила. Я попыталась перевести неожиданную радость в улыбку, адресованную именно Ване, но, наверное, получилось не слишком правдоподобно.