Свет – Тьма. Вечная сага

– Он же тёмный! – возразил Страж, однако в его глазах я увидела готовность слушать, а главное – прислушиваться к моим словам.

– Тёмный, – согласно закивала я. – Но так было нужно! Это было частью плана. Елиазар – Старец – говорил, что Тьма нашла Оружие, благодаря которому побеждала уже дважды…

– Но кроме мечей мы ничем не пользуемся, – перебил меня Давид.

– Оружие – это человек, способный принести Тьме победу, – объяснила я. – И сейчас Оружие снова находится на её стороне.

– Так. И при чём здесь твой Иван?

– Иван – единственный, кто может справиться с ней!

– С ней? В смысле – с Тьмой?

– С ней, в смысле – с Оружием Тьмы! Я только сейчас поняла: Свет искал Ивана два тысячелетия, сделал всё возможное, чтобы привлечь его на свою сторону, но отпустил слишком легко! А может, так и было задумано? Свет хотел, чтобы Иван ушёл к Тьме! Ведь он не сражался раньше, а сейчас, когда впервые принял участие в Битвах, сразу нашёл её!

– Не понимаю, – замотал головой Давид. – Кого он нашёл?

– Её! Девушку, за которой Иван ушёл во Тьму! – поправилась я, осознав, что начала тараторить слишком неразборчиво. – Она и есть тёмное Оружие! Вероника – Победоносная! Разве не символично?! Тьма считает, что получила нового Воина, но этот Воин её погубит!

– Думаешь, Иван сможет причинить боль своей возлюбленной? И думаешь, Тьма допустит такое? Она бы скорее уничтожила его, чем подпустила к своему Оружию настолько близко.

– Возможно. Но также возможно, Тьма решила: раз теперь Иван принадлежит ей, её Оружию больше ничего не угрожает…

– Я не слышал ни про какое Оружие.

– Елиазар рассказал это только мне.

– Если бы Свет хотел скрыть свои планы, он бы не рассказал о них ни одному смертному. Наши разумы слишком беззащитны, и Тьма легко читает даже самые сокровенные мысли.

– Может, для этого мне всё и рассказали? – возразила я. – Чтобы Тьма узнала и переманила к себе Ивана?

– Ты в это веришь?

– Не знаю, – замялась я, ощущая, как охвативший меня энтузиазм начал понемногу улетучиваться. – Но я так чувствую.

– А если ты ошибаешься?

– Мы должны дать ему шанс всё исправить. Иван не мог подчиниться Тьме до конца, я слишком хорошо его знаю. Прошу, просто поверь мне! Я понимаю, что всё это звучит нелогично и… И глупо…

– Да, очень глупо! Знаешь, за тридцать лет я отчаялся разгадать хоть что-то из замыслов Высших Сил. В те моменты, когда я думал, что всё понял, обычно получалось, что я не понял ничего. Поэтому я бы так не радовался. Твои теории могут оказаться лишь домыслами.

– Я понимаю и всё же… Прошу, не трогай его! Ивану ещё рано умирать!

– Ладно, – нехотя сдался Давид. – Я обещаю не трогать твоего Ивана, пока он сам не нападёт на меня. Или на тебя. Извини, но я не собираюсь опять смотреть, как ты умираешь, потому что он твой друг и всё такое…

– Спасибо! – выдохнула я и бросилась Давиду на шею, повалив его обратно на лежанку. – Спасибо!

– Но и ты обещай, что будешь осторожна, – продолжил диктовать он менторским тоном. – Обещай, что не расстанешься с жизнью намеренно. Ты нужна мне, а в этом гадком мире – особенно.

– Теперь мне незачем умирать, – прошептала я.

– Обещай, что не сделаешь этого! – настаивал Давид.

– Хорошо, обещаю.

Страж облегчённо выдохнул, словно услышал самые важные слова в своей жизни, расслабился и прижал меня к себе.

– Думаешь, это надолго? – спустя несколько минут спросила я.

– Ты о чём?

– Мы столько наобещали друг другу, но надолго ли это? Ведь завтра мы можем не вернуться… Сколько у нас осталось Битв, которые мы переживём? Одна, две?.. А что потом?

– Хочешь спросить, что находится за этим миром? Куда мы попадём?

– Да…

– Не знаю. Я там ещё не был и пока не собираюсь, – отрезал Страж.

– Я просто подумала… – попыталась я оправдаться, но не смогла подобрать нужных слов.

– Понимаю. Я тоже миллион раз задавался подобными вопросами: как долго я буду здесь находиться, смогу ли вернуться на землю, или погибну в одной из Битв, или меня отключат от аппаратов там и я исчезну здесь, и куда потом отправлюсь… Только все они остались без ответов. Лучше думай о том, как много у нас есть сейчас. У нас есть мы, наша тысячелетняя память и множество бесценных мгновений до следующего сражения…

Неожиданно Давид нежно провёл кончиками пальцев по моей руке, вызвав волну неконтролируемых мурашек. И заставив удивиться. Несмотря на серьёзность нашего положения, на глобальные баталии Высших Сил, на ужасы, творившиеся вне тряпичных стен маленьких палаток, и только что состоявшийся разговор, едва не переросший в ссору, я вдруг поймала себя на мысли, что никогда не ощущала такого спокойствия, как в это мгновение. В его руках я чувствовала себя уверенно и защищённо. Он являлся истинным Стражем – жёстким, надёжным и несокрушимым. И в то же время нежность и забота, иногда пробивавшиеся сквозь его суровую маску, сбивали меня с толку. В нём словно боролись два начала и две эмоции: как Давид привык действовать и вести себя в этом мире и каким он хотел быть рядом со мной. Таким, каким раньше был Иван…

Ну вот, я снова их сравнивала.

Может, потому что любила обоих? По-разному, каждого своим, неповторимым чувством, однако, как его не назови – земной ли страстью или небесной любовью – я всё равно любила. К Давиду тянулась истосковавшаяся тысячелетней разлукой душа, а к Ивану даже сейчас в ней рождались нежность и теплота. Несмотря на то, что он превратился в чудовище…

– А куда делся твой напарник? – спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы окончательно не заплутать в дебрях хаотичных размышлений.

– Какой напарник? – искренне удивился Давид.

– Когда я искала тебя, здесь находился пожилой мужчина с порезом на лице…

– Он мне не напарник, – Страж загадочно усмехнулся.

– Кто же тогда? – в свою очередь удивилась я.

А потом неожиданно вспомнила, что в самый первый день своего пребывания в тёмном мире видела этого же седовласого мужчину, флегматично замершего возле костра и не желавшего отвечать на мои расспросы. И всё сразу встало на свои места.

– Это был ты! – с укором воскликнула я. – Ты прикинулся стариком!

Давид лишь кивнул.

– Но разве такое возможно?

– Самуил, один из Старцев, научил меня этому. На внешность можно напустить иллюзию, но душу скрыть невозможно. Если бы ты задержалась чуть дольше, то распознала бы обман.

– Тебе не стыдно?

– Стыдно. Я решил от тебя скрываться, но не ожидал, что ты сможешь меня выследить.

– Да. Ты был идиотом, я помню, – усмехнулась я.

– Что ж, надеюсь я сумею вымолить прощение, – повинно произнёс Страж и принялся целовать мои руки: ладони, запястья, предплечья…

– Я же сказала, что всё уже простила… – прошептала я в ответ.

Давид недоверчиво и серьёзно заглянул мне в глаза, провёл пальцами по щеке, а затем осторожно, едва заметно коснулся губ, от чего я совершенно растаяла. Его поцелуи были трепетными и невинными. Они успокаивали и возрождали к жизни, словно панацея от всех бед и переживаний, словно целительное снадобье для бесплотных ран эфемерной материи под названием «Душа». Даже на физическом уровне я ощущала, как они затягивались и исчезали. А когда Страж размотал повязку, заботливо наложенную Эмили всего несколько часов назад, убедилась, что мне не померещилось – от глубокого разреза не осталось и следа. Однако это вновь не удивило и не обрадовало, а лишь напомнило, насколько мало у нас осталось времени…

Я подалась вперёд и ответила на поцелуй. Мне захотелось ощутить немного счастья среди войны, ужаса и мрака, насладиться моментом, отпущенным нам Судьбой, и не задумываться ни о чём. Однако с каждым вздохом, с каждым движением губ поцелуи становились всё отчаяннее, а напряжение между нами – всё ощутимее. Воздух словно наэлектризовался. Неловкость, зажатость, моральные принципы и стереотипы первых свиданий разлетелись вдребезги, подчинившись вихрю эмоций, вдруг закружившему нас. Невозможно было ему противиться. И вот уже Давид покрывал поцелуями моё лицо и шею, а я запускала пальцы в его волосы и гладила по широкой спине, хватаясь за Стража, как за спасательный круг в море хаоса. Ведь эта ночь могла оказаться последней. Мы не знали, что будет дальше, не знали, что произойдёт с нами завтра…

Но вдруг резко остановились.

Я испуганно смотрела на Стража, пытаясь восстановить взволнованное дыхание и читая в его глазах тот же немой вопрос, который мучил и меня. Но никто не решался произнести его вслух.

– Я обещал, что не трону тебя… – наконец, нарушил он напряжённое молчание.

– Всё в порядке, – я постаралась придать своему голосу уверенность, которой на самом деле не было. – Я хотела этого, только…

– Ты тоже подумала?..

– Да.

Страж резко сел и схватился за голову.

И я примерно догадывалась, какие эмоции он испытывал, поскольку сейчас испытывала такие же. Мы не знали, что нам было позволено, а что нет. Мы словно пытались очернить высокие чувства, несколько секунд назад ещё соединявшие нас. И хоть в близости не было ничего противоестественного, но только не сейчас, не с нами и не здесь…

– Так неловко… – я опустила взгляд и поправила съехавшую с плеча рубашку, не зная, куда деться от смущения.

– Эй, – Давид развернулся обратно, перехватив мою руку и снова заглянув в глаза. – Ты ни в чём не виновата, слышишь? Это я не сдержал обещание и отвечать буду только я.

– Думаешь, мы совершаем грех или что-то подобное?

– Я не знаю. У меня не было такого…

– За тридцать лет?

– За тридцать лет. Всё это время я ждал тебя… Только я всё испортил.

– Ничего ты не испортил! – на этот раз я взяла его лицо в свои ладони и придвинулась настолько близко, чтобы оставаться в состоянии сфокусировать взгляд. – Но я не знаю…

– Позволено ли нам, – закончил Давид мою фразу.

– Да.

Страж тяжело вздохнул и прикрыл глаза. И по вернувшейся к нему спокойной уверенности я поняла, что буря в его душе утихла.

– Можем просто быть вместе, – произнёс он, касаясь моих ладоней. – Сколько бы это ни продлилось. Мне достаточно чувствовать, что ты рядом, в моих объятиях…

– Недавно ты говорил, что достаточно меня видеть, – усмехнулась я, ощутив, что и моя нервозность начала рассеиваться.

– Ну, раз уж мы зашли так далеко…

Глава 6. Дух

Тело и разум сладостно парили на самой вершине блаженства. Душа успокоилась, наконец, отыскав тихую гавань, куда не заглядывали ни бури, ни грозы, ни Ангелы и Демоны, ни Свет и Тьма. Уставшая от обязательств и запретов, она наслаждалась долгожданной свободой и тонула в бескрайней синеве, не имевшей ни начала, ни конца. Она пела безмолвно и беззвучно, как могло петь лишь преисполненное радостью сознание.

Но вдруг что-то потянуло её вниз.

Тяжесть нарастала, с каждой секундой всё дальше увлекая за собой и всё ниже спуская к земле. Не ослабляя хватки, не позволяя сопротивляться, не давая освободиться. Синева превратилась в вязкую серость, противную и липкую, словно осенняя изморось.

А потом её сменила чернота…

***

Я очнулась. Чувство было такое, будто упала с головокружительной высоты и разбилась о камни. Мышцы ныли, а сердце колотилось с бешеной скоростью. При этом я не испытывала горького послевкусия страха или ужаса, которые обычно сопровождали приход Тьмы, а ощущала лишь беспокойство, словно от внезапной потери равновесия. Вот только тонкий матрас, постеленный прямо на каменный пол, исключал внезапное падение во сне.

Я огляделась, пытаясь понять, что же нарушило такой приятный и сладостный сон, казавшийся здесь – посреди жуткой реальности – вымыслом сознания, отчаянно пытавшегося спастись хотя бы в мечтах. Пространство вокруг было привычным, но новым. Все предметы находились ровно на тех же местах, как и в нашей палатке, однако ни Эмили, ни Мелании рядом не оказалось. Зато на фоне незанавешенного выхода виднелась сутулая мужская фигура. Словно роденовский мыслитель, человек неподвижно замер, подперев подбородок рукой и устремив невидящий взгляд в беспокойную даль. Тусклый свет утренних сумерек, едва освещавший небольшое помещение, периодически становился ярче, выхватывая из мрака куски ткани, части лежанок и словно белой кистью вычерчивая грустный профиль на фоне серого неба. Окончательно пробудившись, я, наконец, вспомнила, что слабый свет исходил от частых, но далёких молний, а незнакомая палатка принадлежала Стражу, который погрузился в мрачные раздумья и даже не помышлял о покое.

– Дэвид, – тихо позвала я. – Уже утро?

Человек вздрогнул, развернулся ко мне и натянуто улыбнулся.

– Ещё нет… Утро и чистилище – понятия несовместимые…

– Тогда почему ты не спишь?

– Не спится, – просто ответил он, и мне показалось, что я услышала подавленный вздох.

– Думаешь о случившемся? Мы же решили, что всё нормально…

– Вовсе не из-за этого, – покачал он головой и вновь посмотрел на бушующее небо.

Очередная вспышка молнии осветила лицо Стража, и я увидела в его выражении столько боли, что сердце невольно сжалось от сострадания. О чём он мог думать? Воспоминания о прошлой жизни, о годах, проведённых в тёмном мире, о жене, о дочери и даже обо мне заставляли его тосковать, но не вызывали душераздирающего отчаянья, которое сейчас отражалось в воспалённых глазах.

Неужели он плакал?

Что могло заставить не знавшего жалости Стража лить слёзы?

– Что-то случилось? – снова спросила я, сев на постели.

Теперь и мне расхотелось спать.

– Нет, – слишком поспешно ответил Давид. – Просто бессонница…

– Иди ко мне, – вместо дальнейших расспросов позвала я, откинув край одеяла. – Мне холодно одной…

– В Аду не бывает холодно, – зло усмехнулся он, но всё-таки забрался на лежанку и крепко прижал к себе.

– А мне холодно! Мне всю жизнь было холодно без тебя, – прошептала я.

Я почувствовала, насколько хрупким и недолговечным являлось наше мимолётное, украденное у Судьбы и Высших Сил счастье. Настанет утро – и я уже не буду ни в чём уверена. Начнётся Битва – и оно может вдребезги разбиться о чей-нибудь меч. И ни сохранить, ни удержать его мы не могли, как бы ни старались и сколько бы сил ни приложили. Оно нам не принадлежало. Оно принадлежало лишь Свету и Тьме…

– Будь осторожна сегодня, – вдруг произнёс Давид, словно прочитав мои мысли. – Будь осторожна, как никогда.

– Конечно. Я же обещала… – напомнила я.

– Теперь многое изменилось. Мы снова вместе и потому… – он затих, не решившись произнести следующую фразу.

И я поняла, что зря недоговаривала.

Я высвободилась из его рук, села на постели и в свою очередь устремила взгляд к серому горизонту, который с такой задумчивостью и грустью рассматривал Страж. Так вот какие мысли занимали его разум в эту беспокойную ночь. Оказывается, в моём молчании не было никакого смысла, поскольку он обо всём знал…

– Ты тоже помнишь? – еле слышно спросила я. – Почему не сказал раньше?

– Наверное, потому же, почему и ты промолчала, – отозвался Давид. – Я надеялся, что Старец не показал тебе…

– Это было моим кошмаром ещё до того, как я побывала в прошлом.

– Моим тоже…

– Но Елиазар говорил, что ничего не предрешено! – попыталась я успокоить нас обоих, а у самой внутри всё застыло от страха. – Случившееся тогда не может… Не должно повториться снова! Сейчас другое время, другие люди, и всё должно быть по-другому!

– Наивная девочка! – усмехнулся Страж и уложил меня обратно. – Люди, может быть, и другие, но их души остались прежними. Тот, кто убил меня в прошлой Битве, способен убить и сейчас.

– Тогда тоже будь осторожен! – прошептала я, чувствуя, как замирает сердце. – Ты знаешь всё. Если умрёшь ты, умру и я – на небо у нас одна дорога.

– Жаль, что на земле они всё время расходятся…

– Я безумно боюсь тебя потерять… – призналась я дрогнувшим голосом.

– Не собираюсь я умирать! – невесело пошутил Давид.

– Никто из нас не собирался, тем не менее мы все здесь… – грустно возразила я, задумчиво перебирая пальцами его волосы.

Они были жёсткими и колючими, как иголки дикобраза, но даже от этого я испытала странное удовольствие. Любое живое чувство, будь то нежное прикосновение рук или покалывание щетины, напоминало, что мы всё ещё были живы, и смерть пока не пришла за нами…

– У тебя нет шрама, – удивилась я, дойдя до виска и нащупав там только гладкую кожу.

Моя отметина в виде креста сохранилась даже в тёмном мире, хотя все остальные шрамы исчезли.

– Каждому по вере, – отозвался Страж, переложив ладонь себе на плечо. – Зато у меня есть звезда Давида из родинок. Вот здесь. Я ведь еврей по матери.

– Знаешь, до того, как началось это безумие, я вообще ни во что не верила, – призналась я, немного смутившись и убрав руку. – Почему же меня заклеймили крестом?

– Всё зависит от социума, – ответил он. – Ты воспитывалась в христианской вере, поэтому тебя призвал Гавриил и оставил на тебе крест. Если бы ты была иудейкой, то увидела бы Разииля, а после обнаружила на своём теле звезду… Разве Старец не рассказывал тебе об этом?

– Кажется, рассказывал… – соврала я, чтобы не показаться плохой ученицей.

Я напрягла память, пытаясь выудить необходимую информацию из того обилия данных, которые вложил в мою голову Елиазар. Только сделать это спустя несколько Битв, аварий и смену миров, оказалось очень сложно. И я уже готова была сдаться, когда пронёсшийся над долиной звон колокола прервал затянувшееся молчание. Он забрался в каждую палатку и в каждую голову, за одно мгновение облетел весь лагерь, разбудив спящих и возродив в наших душах трепет и страх. Новое утро в тёмном мире не сулило ничего хорошего для застрявших в межвременьи людей, и потому, сколько бы ни прошло Битв, мы никогда не сможем привыкнуть к сверхъестественному звуку и никогда не перестанем его бояться…

– Пора, – обречённо произнёс Давид.

– Да… – тихо отозвалась я, оторвав взгляд от далёкого горизонта. – Ночи здесь такие короткие…

– Как бы я хотел, чтобы ты осталась и ждала меня в безопасности, – вздохнул Страж, прислонившись к моей голове.

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– Знаю… И ты не представляешь, как мне противно, что я ничего не могу изменить. Не могу защитить тебя и избавить от необходимости видеть смерть…

– Меня больше не нужно защищать! – прошептала я, коснувшись его щеки. – Теперь мне есть ради кого сражаться! Я всё выдержу!

– И всё же… Этот мир не для тебя, здесь только мрак и смерть…

– Раз Свет отправил нас сюда, значит, нуждается в нас обоих, – ответила я словами Эмили, нашего заботливого, философского ангела. – И мы не можем его подвести. Я люблю тебя, Дэвид. Что бы ни произошло сегодня, знай, что я всегда любила и буду любить…

– Только тебя. Даже через тысячи лет, – закончил он мою фразу.

И замолчал, поскольку больше сказать было нечего.

Мы и так знали каждое слово и каждую мысль друг друга. Мы думали одинаково, переживали одинаково и испытывали страх тоже одинаково. Словно одно целое, чьей-то волей разделённое на две части и соединившееся вновь, мы, наконец, испытывали полную гамму эмоций, а не её половину. И от этого казалось, что все чувства обострились и стали вдвое сильнее: и любовь, и беспокойство, и страх потерять друг друга.

Страж вполне мог справиться и без моего участия, за тридцать лет множество раз повторив подобные действия, но всё же снисходительно позволил помочь ему облачиться в латы. Я тщательно затянула все ремни, скрепила все застёжки и прошлась взглядом по узорчатым поверхностям доспехов, проверяя, надёжно ли они сидели. После этого Давид, словно в зеркале, повторил мои движения и не успокоился, пока не удостоверился лично, что я тоже экипирована идеально. Покончив со сборами, мы молча посмотрели друг другу в глаза, сказав этим взглядом намного больше, чем за всё время, которое успели провести вместе, и вышли под бурное небо.

И наш маленький островок абсолютного счастья остался позади…

Удивительно, как быстро человек привыкал даже к самым тяжёлым условиям. Вокруг царил такой же хаос, как и в первый день, когда я попала сюда. Однако вспышки молний больше не казались ослепительно-яркими, звуки грома не сотрясали душу внезапным испугом, густой пар, вырывавшийся из разломов в земле, не обжигал кожу, а глаза привыкли к скудному, серому свету, который почти не менялся в течение дня. Наверное, можно было, как Давид, прожить здесь десятки лет, смириться и уже не вздрагивать от каждого громкого звука. Вот только радости не испытать никогда. Изо дня в день этот мир будет оставаться одинаково враждебным и одинаково тоскливым: чёрные скалы на горизонте, чёрные тучи над головой, чёрная земля под ногами – и даже через тысячи лет всё это останется таким же чёрным и унылым.

Однако теперь среди тесных рядов Воинов стоял человек, ради которого я не задумываясь отдала бы свою жизнь. Давид. Касавшийся рукой моей руки, сжимавший свой меч, как сжимала и я, и преисполненный мрачной решимости защищать меня до последнего вздоха.

Я ощутила плотный ком, вставший поперёк горла.

Сможем ли мы выстоять или сгинем, как и многие до нас, не добравшись даже до середины? Теперь, когда Страж был готов в любой момент заслонить меня своей спиной или подставить плечо для поддержки, я испытывала не спокойствие и уверенность, а наоборот – волнение и тревогу. Если за свои действия и за свои ошибки я могла отвечать сама, то помочь ему была не в состоянии. Несмотря на то, что Давид являлся опытным Воином и изучил тёмных, как никто другой, я знала, что полностью сосредоточиться на Битве он не сможет. Я буду ему мешать, и любая моя оплошность и любой недочёт могут стоить нам обоим жизни. Но как же мне оставаться сосредоточенной, зная, что и он думал обо мне?

– Не помогай, – произнесла я дрогнувшим голосом, посмотрев на него снизу вверх. – Думай о тёмных и о Битве. Не думай обо мне.

– Это невозможно, – гулко отозвался Страж, не отрывая взгляда от двух скрюченных пиков.

– Прошу… – я слегка тронула его руку. – Постарайся выжить сам, а там – будь что будет. Я тоже сделаю всё, чтобы выжить. Не бойся за меня…

Давид ничего не ответил, и я поняла, что он не исполнит мою просьбу. Глупец! Ведь так у нас появится больше шансов! Однако я и сама не собиралась забывать о его существовании даже на сотую долю секунды, а потому не имела права требовать от Стража подобного…

Высоко над нашими головами вновь протяжно взвыл колокол. Его пронзительный визг прокатился над гладким полем, над рядами притихших людей и над опустевшим лагерем. Перепрыгнул дальше, к плотному кольцу чёрных скал, ударился о них, заставив дрожать каждый камень, и рассыпался на многочисленные осколки. Заунывное эхо ещё несколько долгих мгновений блуждало среди острых пиков, а потом сгинуло, растворившись в вязком и тяжёлом воздухе.

Данный звук я слышала в пятый раз. Но, как и в самой первой Битве, моё тело вдруг налилось свинцовой тяжестью, а доспехи нестерпимо потянули к земле. Обзор в шлеме резко сузился, и перестала что-либо видеть перед собой, хотя ещё недавно спокойно сражалась, забывая о неудобстве. К жару я тоже давно привыкла, однако сейчас воздух возле лица раскалился с новой силой и обжёг горло и лёгкие. Мне стало душно, в глазах потемнело, а на лбу выступили капли пота. Казалось, ещё чуть-чуть и я потеряю сознание…

«Стоять…» – мысленно произнесла я, и взор слегка прояснился.

Я не понимала, чем был вызван этот приступ. Меня одолевал страх, что прошлое повторится? Что Давид погибнет, и я умру вместе с ним? Или что Елиазар обманул, показав вовсе не прошлое, а будущее, которое вершилось сейчас?..

Трудно дышать…

Жарко…

Очень жарко и темно…

«Стоять.»

Я не могла позволить себе упасть в обморок. Я обещала Давиду быть сильной, чтобы и он сохранял способность сражаться. Чтобы не пытался спасать или защищать меня и не погиб, как в давно минувшем кошмаре.

Нужно было держаться, нужно…

Нужен воздух…

Воздуха…

Перед глазами снова всё поплыло, и я не заметила, как пришла Тьма. Как зашипела и затрещала земля под нашими ногами, как над огромным полем заклубился пар, поглотив крошечные фигуры людей и Старцев, фантастические силуэты Духов и призрачное свечение Ангелов. Но я вовремя очнулась и тут же забыла о своих недугах, стиснув рукоять меча так сильно, что в ней появились вмятины, повторявшие контуры ладони. Заскрипел металл, хрустнули костяшки пальцев, но боли не последовало. Я ощутила лишь немыслимую злость, завладевшую рассудком и наполнившую сердце решимостью.

«Стоять!»

И в этот момент пространство вокруг потерялось во мраке с кровавыми вспышками. Замелькали доспехи и оружие, брызги крови и искры железа, когти и клыки – всё заново, всё, как всегда. Вот только сражаться оказалось чертовски сложно: реакция запаздывала, решения принимались с трудом и иногда слишком поздно, чтобы избежать даже очевидных ударов. Это было сильнее меня. Я отвлекалась, задумываясь не о Тьме и тёмных, а о Давиде, который сражался позади. Я не могла не смотреть в его сторону и, лишь убедившись, что с ним всё было в порядке, возвращалась к своим действиям. Как раз для того, чтобы увернуться от очередного удара. А они сыпались всё чаще и чаще, словно тёмные почувствовали мою слабость и с удвоенным рвением пошли в атаку.

Любовь наделяла силой, придавала решимости, дарила отвагу, но была плохим помощником в Битве, в которой участвовал любимый. Собственная жизнь теряла ценность, и значимой становилась лишь его безопасность. К сожалению, так рассуждала не я одна, поскольку Давид постоянно кидал в мою сторону многозначительные взгляды, испытывая схожие чувства и эмоции…

Два идиота!

Нам следовало думать о том, как спасти свои шкуры, а мы заботились друг о друге, тем самым помогая тёмным нас уничтожить. И меня, и Стража уже ранили несколько раз, и в перспективе это не сулило ничего, кроме возвращения в реальный мир для собственных похорон. Так не могло продолжаться. Поэтому, отчаянно размахивая исковерканным оружием, я стала продвигаться в сторону – подальше от обеспокоенных глаз Давида. Один раз подобная тактика сработала, и сейчас я не смогла придумать ничего лучше. Пусть он не увидит меня, зато заметит Воинов Тьмы и избежит повторения прошлого. Всем сердцем и всей душой я надеялась, что он поймёт причину моих действий и не ринется следом, сломя голову. А после Битвы, если нам повезёт выжить, я найду его…

Лишь потеряв Стража из виду, я смогла выдохнуть и, наконец, сосредоточиться на Битве. А моя реакция вмиг улучшилась. Я проворно ускользнула от выпадов сразу четырёх тёмных, одного за другим отправив их обратно в наш мир. Потом расправилась ещё с несколькими. И ещё с несколькими. Какое количество несчастных пало от моей руки за пару минут – десять или двадцать – я не считала, но вдруг поняла, что на меня стали нападать всё реже. Разгорячённая сражением, я подумала, что оно уже подходило к концу, и устремилась вдогонку за внезапно обратившимся в бегство парнем. Он проскочил через поредевшую толпу и бросился к черневшим в отдалении скалам, возможно, надеясь спрятаться среди валунов. Однако я легко догнала его на свободном пространстве и, ни секунды не раздумывая, одним движением разрубила от плеча до пояса вместе с по идее защищавшими доспехами.

Тёмный сделал несколько шагов, споткнулся и упал лицом вниз, а я встала над его телом, тяжело и часто дыша. Радость победы пьянила разум, однако в душе уже начинала пробуждаться совесть, вкрадчиво взывая к затуманенному жестокостью сознанию.

Поступила ли я сейчас так же, как поступали они?

Достойно ли было такое действие Воина Света?

Может, стоило его пощадить?

Никто не наказал бы меня за одну сохранённую жизнь, ведь Ивана же я спасла… Потому что любила. И этого парнишку тоже кто-то любил. Скорее всего, на земле у него остались родители, которым он был дорог, друзья, которые за него переживали, и, быть может, девушка. Его жизнь только начиналась, а я беспощадно её оборвала. Мой поступок был непростительным, но я сомневалась, кого следовало в этом винить – себя или Высшие Силы. Они разделили нас на два враждующих лагеря. Они сделали нас соперниками и заставили убивать друг друга. Никто из тёмных не являлся моим личным врагом, но мне приходилось сражаться с ними, чтобы выжить самой. Однако у меня всегда был Выбор, и сейчас именно я приняла решение убить…

Я подошла ближе и движением ноги перевернула парня лицом к небу. Он был совсем молод – не старше меня. Стеклянные глаза впились в беспокойную высь и замерли в ожидании обугленной нечисти, которая должна была уничтожить все следы его пребывания в тёмном мире. Пальцы отчаянно вцепились в рукоять меча, не разжавшись даже теперь, когда жизнь уже покинула его. А рядом с мечом я увидела то, что не должна была увидеть – нож. Или кинжал. Или что-то среднее между ножом и кинжалом, явно не принадлежавшее этому месту. Металл был чёрный, а не серебристый, как у остального сверхъестественного оружия и доспехов, рукоять – обмотанная изумрудной кожей. И поскольку все личные вещи, как правило, исчезали к утру, я сделала вывод, что парень попал сюда только сегодня, прихватив дополнительное оружие из мира людей. Но не пережил даже одну Битву – это не помогло ему.

Так может, пригодится мне?

Я наклонилась, подняла кинжал и засунула в поножи. Пусть завтра он исчезнет, но сегодня я имела право воспользоваться своим трофеем, если вдруг ещё понадобится. Однако, выпрямившись, с удивлением обнаружила, что Битва только началась. Просто большая часть Воинов осталась в стороне, а я в погоне за тёмным покинула место сражения. И мне следовало вернуться как можно быстрее.

Я двинулась обратно к копошившейся людской массе. Но не успела сделать и пары шагов – доверившись внезапно проснувшимся инстинктам отпрыгнула в сторону прежде, чем заметила в воздухе движение. Как раз вовремя, чтобы приземлившийся на это место огромный камень не превратил меня в лепёшку. Прокатившись по инерции пару метров, он качнулся и замер, оставив глубокую вмятину в твёрдой поверхности. Широко распахнутыми глазами я смотрела на валун, весивший, наверное, целую тонну, и гадала, откуда он взялся. Человек не смог бы его поднять и тем более зашвырнуть с такой чудовищной силой. А значит, камень бросил либо Дух, либо Бес, который очень хотел меня убить.

Сжавшись в плотный комок и приготовившись к следующему прыжку, я вскинула лицо и устремила взгляд в направлении, откуда прилетел камень, но не увидела там ни одной живой души или бессмертного существа. Передо мной лишь замерли пустынные горы, жутким эхом отражавшие отчаянные крики умиравших на поле людей.

Странно, не из воздуха же он материализовался…

Оглядевшись внимательнее, я заметила, что ближайшие скалы едва подсвечивались тёплым светом, словно возле их подножия кто-то развёл костёр. А в следующее мгновение оттуда раздался оглушительный рёв, на который были способны лишь Духи и Бесы. В душе моментально проснулся страх. Один раз я уже попалась под лапу Бесу, который чуть не разорвал меня на куски, и не горела желанием пережить подобное вновь. В борьбу сверхъестественных существ людям не стоило вмешиваться. Мы были слишком слабы и беспомощны, чтобы противостоять их силе и мощи. И находиться в гуще сражения, среди тысяч тёмных Воинов казалось мне более безопасным, чем очутиться возле одного разозлённого монстра.