Свет – Тьма. Вечная сага

Глава 5. Страж

– Проходи, – Давид откинул полог шатра, пропуская меня вперёд.

После объятий, длившихся целую счастливую вечность, он принял решение, что мне необходимо поесть и переодеться. Причём единолично. Хотя я не стала возражать, поскольку осознавала, что мой внешний вид после многочасового махания мечом оставлял желать лучшего. Как и аромат… Но, вопреки ожиданиям, Страж не отправил меня в палатку к Эмили и Мелании, которая находилась всего в паре шагов от нас, а куда-то повёл, несмотря на то, что возразить я всё-таки попыталась. Я не понимала необходимости мыться в чужом шатре, не имея в наличии ни своих вещей, ни одежды. То есть только одежды. Но Давид на этот вопрос не ответил и не отпустил руку, продолжая настойчиво тянуть за собой. Я слегка удивилась, что он обращался со мной, как с ребёнком, лишённым права голоса. Но потом Страж неожиданно остановился, заглянул в глаза и произнёс одну единственную фразу, заставившую согласиться на всё.

– Доверься мне, – прошептал он, предательски наклонив своё лицо слишком близко.

И тут же продолжил путь, не оставив мне времени опомниться.

Больше я не протестовала и не задавала вопросов, а лишь старалась не отставать. Однако сделать это оказалось сложнее, чем молчать, ведь его размашистой походке позавидовали бы чемпионы по спортивной ходьбе. Теперь я совершенно не понимала, каким образом вчера смогла догнать Стража. Одним махом Давид преодолевал несколько метров, и я запыхалась, пытаясь идти вровень с ним. Но, наконец, он заметил мои трудности и немного сбавил темп.

Мы пересекли практически весь лагерь, и с каждым новым шагом я всё отчётливее осознавала, что проходила по этому пути множество раз, пытаясь найти его или Ивана. Вдоль и поперёк обыскала место на окраине, где мы остановились, опросила здесь каждого человека, заглянула в ту самую палатку, к которой мы подошли, обнаружив в ней седовласого мужчину с порезом, пересекавшим лицо от правого глаза до подбородка. Но ни он, ни кто-либо другой не признался мне, что знал или хотя бы видел Стража. А сейчас Давид кивал направо и налево Воинам, зализывавшим раны, и они отвечали ему, узнавали его.

И меня, кстати, тоже.

Что это было – массовый заговор по его просьбе?

Насколько же сильно он хотел от меня избавиться?..

– Это твоя палатка? – уточнила я, желая убедиться, что не ошиблась.

– Да, – подтвердил Давид. – Проходи, внутри нет чудовищ.

Я несмело вошла в пространство, освещённое всё тем же тёплым, нематериальным светом. Обстановка внутри ничем не отличалась от множества подобных шатров, расставленных в нашем лагере. Посреди каменного пола лежали два матраса, застеленные стандартными серыми одеялами, на одном из которых стопкой была сложена одежда, а рядом стояли сапоги слишком маленького размера, чтобы принадлежать взрослому мужчине. Давид давно снял свои доспехи, небрежно развесив их на ближайшей к выходу подставке. Возле второй я увидела щит и меч, а её центральную ось украшал шлем. И могла поклясться, что это был именно мой шлем, поскольку с левой стороны на нём красовалась вмятина, оставленная Иваном на память о сегодняшней Битве.

Заподозрив неладное, я развернулась обратно к Давиду и вопросительно на него посмотрела. А тот обошёл меня и по-хозяйски принялся расхаживать по палатке, указывая руками на очевидные вещи.

– Здесь вода, – он указал на кувшин и металлический чан, которые стояли возле подставок. – Здесь одежда. Здесь можешь сложить доспехи…

– Это всё… Для меня? – удивлённо спросила я, ощущая едва заметную нервозность.

– Конечно, – кивнул Давид.

– В смысле… Это всё моё: одежда, подставка, лежанка?..

– Твоё, – подтвердил он, медленно подошёл и слегка сжал мою руку. – Здесь всё может быть твоим.

Я вскинула брови.

Значит, Давид это спланировал?

Забрал мою одежду, нашёл оставленное оружие, договорился с Эмили…

Я испытала разочарование. Он распоряжался мною, словно предметом, который можно было просто переносить с места на место и ни о чём не спрашивать. Если и дальше события станут развиваться подобным образом, то Страж, о котором я грезила и ради которого сделала столько глупостей, окончательно разрушит все мои романтические представления о нём…

– Я… Я ещё не решила! – ответила я, убрав руку и почувствовав, как внутри просыпается гордость.

– Что ж… Ты можешь уйти, когда пожелаешь. Никто тебя удерживать не будет, – попытался реабилитироваться он, придав голосу напускное безразличие.

– Разве?! – вспылила я. – Тогда зачем ты принёс мою одежду и оружие? С чего решил, что я вообще приду, ведь я могла и не простить!

– Знаю. Только я ничего не приносил, – ответил Давид, вернувшись в своё суровое состояние.

– Откуда же оно взялось?

– А откуда здесь вообще всё берётся? – в свою очередь спокойно спросил он. – Палатки, доспехи, вода, которая не заканчивается, еда, которую никто не варит, и огонь, который никто не разводит? Когда я вернулся после Битвы, твои вещи уже были в моей палатке.

– Хочешь сказать, их перенёс Свет? – почему-то я совсем не удивилась, но обрадовалась не больше.

– Ему виднее, кого и с кем селить.

– То есть не ты, а он так решил, – констатировала я факт. – Отлично! А моё мнение здесь вообще кого-то интересует?!

– Наверное, Свет знал, что ты согласишься. Лично я не возражаю…

– Просто… – я глубоко вздохнула, подбирая слова и стараясь остыть. – Я знаю тебя меньше часа и уже… «Переехала» к тебе.

– Ты знаешь меня много тысячелетий, – отозвался Давид, подавшись вперёд.

Его горячее дыхание коснулось кожи и слегка тронуло выбившиеся пряди, а затем обжигающей волной заструилось дальше, спорхнув на шею и спустившись по спине лёгким ознобом. Я замерла, не в силах что-либо возразить.

Ему просто невозможно было возражать.

– Чего ты боишься? – спросил он, слегка поглаживая мои слипшиеся волосы, словно остерегаясь ко мне прикасаться.

– Я не…

Я замялась, пытаясь справиться с оцепенением и ощущая, как лицо начинает густо покрываться краской. Одно дело – думать о Страже, видеть сны или просто находиться рядом. И совсем другое – поселиться вместе в первый же день. Хоть я и любила его безумно и безгранично, но такая скорость несколько претила принципам, которые мне усердно внушали всю сознательную жизнь. И несомненно заставляла нервничать, ведь я не знала, подразумевал ли данный шаг нечто большее…

А самое главное – я боялась признаться, что мне хотелось большего. От его дыхания, от прикосновений и от того, как нежно и серьёзно Давид смотрел на меня, сердце замирало, а тело охватывала предательская дрожь. Душа желала остаться рядом с ним на всю жизнь, навсегда, навечно. Однако я сомневалась, могли ли мы физически быть вместе, не задумываясь о Высших Законах, о Битвах, о необходимости сражаться и отдавать сражениям все силы. Вдруг мы нарушали какие-то Правила или Запреты?

Но зачем тогда Свет подталкивал нас друг к другу?..

– Ладно, я боюсь, – призналась я и опустила лицо, чтобы он не заметил моего смущения. – Я не привыкла так… Так скоро.

– Эй, – Давид слегка приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза совершенно обезоруживающим взглядом. – Это ни к чему тебя не обязывает, я ведь тебе в отцы гожусь… Сколько тебе лет?

– Двадцать…

– Точно. Гожусь… – он грустно покачал головой и вновь обнял, но на этот раз осторожно и бережно, словно я была сделана из тончайшего стекла. – Не бойся меня… Нам отпущено слишком мало времени, чтобы тратить его на недоверие и страх. Пойми, я просто хочу быть рядом. Видеть тебя, иметь возможность говорить с тобой, гладить твои волосы… Но обещаю, если ты не захочешь, я даже не притронусь. Ты можешь полностью доверять мне, как другу, брату или отцу…

От последнего слова я вздрогнула.

Нет… Мой отец предал нас с мамой и отдал душу Тьме. И хотя я давно простила его, но не смогла бы довериться, даже если бы он оказался последним человеком на планете… А ещё он остался там, в далёкой и недосягаемой земной жизни, вспоминать о которой было мучительно больно.

– Не веришь? – спросил Давид, почувствовав мою реакцию.

– Верю! – поспешила я оправдаться. – Конечно, верю! Только про отца не говори больше…

– Хорошо, – отозвался Страж, не задавая лишних вопросов. – Так ты останешься?

Он снова взглянул на меня. И на этот раз я увидела в чёрных глазах столько надежды и нежности, тщательно скрытых за суровой маской, что начала терять способность сопротивляться.

– А если я не захочу?.. – осторожно спросила я в последней попытке сохранить независимость.

– Наверное, твои вещи исчезнут. Ты вернёшься в свою палатку, а я останусь здесь и больше тебя не потревожу. Это я тоже обещаю, – холодно и жёстко добавил Давид, однако я уловила, как его голос едва заметно дрогнул.

– Я останусь, – улыбнулась я, наконец-то сдавшись.

– Правда? – переспросил он, словно не ожидал подобного ответа.

– Правда! – отчаянно закивала я. – Я останусь с тобой!

– Не представляешь, как я рад! – выдохнул Страж и расслабил напряжённые плечи, будто скинув с них тяжкую ношу.

Он бережно взял моё лицо в свои ладони и крепко поцеловал. Потом ещё и ещё… От поцелуев, усталости, потери крови или же от всего вместе у меня закружилась голова, и я слегка покачнулась, едва не потеряв равновесие. Наверное, Давид подумал, что я хотела освободиться от объятий, чуть не перешедших дозволенные границы, поэтому не стал удерживать.

– Ты права, – произнёс он, резко отстранившись. – Я плохой хозяин. Принесу поесть, а ты пока умойся. И чувствуй себя как дома.

Давид развернулся и быстро вышел из палатки, оставив меня в полном смятении чувств.

В этой реальности мы были знакомы всего несколько минут, но Страж уже успел свести мой разум с ума. Он то кричал, выплёскивая на меня всю свою злобу и агрессию, то прижимал к себе, как самое дорогое сокровище, то отталкивал, словно я была ему безразлична. И я не могла понять – любит он меня или ненавидит. Или любит настолько сильно, что ненавидит. И как мне относиться к такому поведению – тоже не понимала. Его эмоции напоминали гигантские качели, которые с бешеной скоростью заносило то в одну сторону, то в другую. Возможно, у Стража были на то причины. Возможно, жизнь в одиночестве в тёмном мире расшатала его психику. Возможно, мне самой следовало остыть и немного подождать, когда он оттает…

Вот только времени на ожидание у нас не осталось, и, возможно, именно потому его бросало из крайности в крайность.

Я глубоко вздохнула, попытавшись собрать в кучу разрозненные мысли, и снова огляделась. Шестым чувством, на которое были способны только женщины, я ощутила, что здесь жили мужчины, хотя никаких вещей, отличавших квартиру настоящего холостяка в том мире, в палатке не присутствовало. Воины вообще не имели ничего личного: ни бытовых принадлежностей, ни мебели, ни даже расчески и зубной щетки. В подобных приспособлениях здесь просто не возникало необходимости, а всё, что мы приносили с собой, бесследно исчезало к утру, как исчезла одежда, в которой я выпрыгнула из окна. У меня остался лишь мамин крестик, а пояс, который я тоже пыталась оставить, на второй день пропал. Видимо, не запрещалось иметь только религиозные атрибуты…

Да уж, это место совершенно не походило на дом, и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сможет почувствовать себя здесь так же спокойно и комфортно как дома. Разве что Старцы, и то было неизвестно, где они проводили большую часть своего бесконечного времени.

Я понимала, что Страж не без иронии произнёс дежурную фразу, однако от неё вновь стало очень тоскливо. Воспоминания об отце дополнились мыслями о родных стенах, синем небе и морозном запахе преддверия зимы – обо всём, что осталось где-то далеко, за гранью реальности, поглотившей нас. А в этом мире мы были и будем инородными телами, которые внезапно появлялись, беспощадно перерабатывались тёмным организмом и бесследно исчезали в небытии. И даже на уютном островке золотого света посреди хаоса и мрака я всё равно чувствовала себя чужой…

Очередной раскат грома вернул меня к действительности, и я встрепенулась, сообразив, что напрасно тратила драгоценные минуты. Скинув остатки доспехов возле свободной подставки, я залезла в чан и быстро, но тщательно принялась смывать с себя кровь и грязь. И в который раз поразилась, что точно такого же кувшина, какой стоял и у нас, и во всех остальных палатках, хватало, чтобы принять «Душ» и промыть слипшиеся волосы. При этом воды в чане получалось совсем немного, а сам кувшин оставался полным. И разумного объяснения этот феномен, конечно же, не имел.

Закончив процедуры и почувствовав себя намного лучше, словно вода смыла не только чужую кровь с тела, но и грехи с души, я принялась так же быстро одеваться. Естественно, штаны и рубаха оказались точно моего размера – этот факт уже не удивил и не обидел, ведь я понимала, что Свет основательно подготовился к моему переселению. Готова была поклясться, что и сапоги подошли бы мне идеально, но проверить догадку не успела – Давид вошёл, едва я одёрнула рубашку.

– Держи, – протянул он миску с дымящейся похлёбкой. – В меню сегодня всё та же серость.

– Ничего, я привыкла. Спасибо…

Страж расслабленно опустился на один из матрасов, а я неловко присела рядом, соблюдая небольшую дистанцию. Есть, как всегда, не хотелось, поэтому я принялась задумчиво водить ложкой по серой массе, вырисовывая на ней круги и зигзаги и высматривая в вязкой субстанции признаки овощей, мяса или других привычных продуктов. Но, естественно, мои попытки оказались тщетными. Да и откуда они могли взяться? Эта еда насыщала организм питательными веществами, а не ублажала желудок. Хотя от последнего я не отказалась бы, и никто из светлых не отказался бы, вот только другой еды нам не предлагали.

А если прекратить этот механический и, как мне казалось, бесполезный процесс поглощения пищи, чувство голода появится или нет? Может, в нас просто срабатывали установки, заложенные в земном мире – чтобы жить, человек должен есть? И неважно что, да хоть серую жижу, лишь бы присутствовал сам факт. Может, на самом деле мы не испытывали потребности в пище, как не испытывали потребности и в остальных физиологических нуждах? Но зачем тогда котлы с этим зельем появлялись каждый день? И зачем мы регулярно давились им?

«Просто так нужно…» – вспомнила я любимое объяснение Елиазара и перестала ломать голову над вопросами, которые, по сути, не требовали ответов. На повестке дня имелись более важные вещи, нежели местные кулинарные изыски, однако их обсуждение я пока не начинала, чтобы не мешать Давиду. Я отставила тарелку в сторону, не сожалея ни о ней, ни о её содержимом, и выжидательно посмотрела на Стража, который жадно поглощал пищу, словно целую вечность у него во рту не было ни крошки.

Но он почувствовал мой пристальный взгляд и поднял голову.

– Почему ты не ешь? – спросил он, скорее ради соблюдения формальностей.

– Не хочется, – слегка пожала я плечами.

– Зря. Организму нужна еда, иначе у тебя не будет сил сражаться, – произнёс он заученную фразу, но свою тарелку тоже отставил.

– Ты серьёзно в это веришь?

– Нет, – покачал он головой. – Я к этому привык. Тут вообще ко многому просто привыкаешь.

– Ну, да… – протянула я, разглядывая серое одеяло возле своих ног.

– Что-то не так? – Давид придвинулся чуть ближе и взял мою руку. – Скажи, что тебя мучает?

– А как ты думаешь? – нервно усмехнулась я. – Всё это, конечно, здорово: ты привёл меня к себе, мы вроде как вместе… Только твоё настроение слишком быстро меняется.

– Теперь оно не изменится, – уверенно произнёс Страж.

– Знаю, но…

– Ты обижена, – констатировал он факт.

И я увидела, насколько больно ему было поднимать эту тему.

– Я хочу объяснений, – выдохнула я. – Хочу понять, почему ты меня прогнал. Ты не желал меня видеть, скрывался, избегал, а я гонялась за тобой… Ты хоть понимаешь, насколько затравил мою гордость? А теперь говоришь, что любишь, и просишь остаться… Я в недоумении!

Я задохнулась от потока слов и эмоций, не в силах добавить что-либо ещё и испытывая просто жизненную необходимость услышать его ответ. Душой и сердцем я надеялась, что всё это было недоразумением, нелепой случайностью, однако разум сухо утверждал, что отчуждение Стража являлось продуманным и намеренным действием. И я должна была узнать причины, иначе не смогу находиться рядом и не думать о том, что завтра его эмоции вновь поменяются.

Если завтра для нас вообще наступит…

Страж прикрыл глаза, и в воздухе повисло напряжённое молчание, длившееся несколько ударов сердца. Изнывая от нетерпения и еле сдерживаясь, чтобы не начать его торопить, я выжидала, пока он соберётся с мыслями.

– Наверное, я был идиотом, но я решил, что так лучше… – наконец, произнёс Давид, отвернувшись от меня и злым взглядом впившись в серую стенку палатки.

– Что именно? – уточнила я.

Я слишком хорошо помнила, к чему привело моё «Лучше», поэтому кожей ощутила, что от данной фразы не следовало ждать ничего хорошего.

– Я так долго тебя ждал… – еле слышно начал Страж, уронив повинную голову. – Я грезил тобою во сне, ты мерещилась мне наяву… Воспоминания и мысли, что когда-нибудь ты придёшь, помогали мне жить в этом кошмаре. Я считал минуты, дни и года, хотя понимал, что с твоим приходом начнутся и Битвы. А потом…

– Что потом? – прошептала я почти беззвучно.

– Потом в голове словно что-то заело! – ответил он, кинув на меня хлесткий взгляд. – Зачем всё это?! Мы никогда не сможем быть вместе. Наша встреча продлится несколько дней, и опять тысяча лет забвения. Я – Страж. Моя Судьба вечно стеречь Врата Тьмы и сражаться в тёмном мире. А ты должна нормально жить на земле: любить, рожать детей и не терзаться призрачными воспоминаниями. И я решил, что не позволю тебе и себе надеяться… Мне казалось, что это правильное решение…

– Нет! – воскликнула я. – Оно абсолютно неправильное! Ты боялся дать мне надежду? Но я всё время надеялась! Ты хотел для меня нормальной жизни? Да разве она могла стать нормальной?! Эти сны преследовали меня и сводили с ума! Я думала, что лишаюсь рассудка, пока не оказалась здесь!

– Прости… – он обхватил моё лицо ладонями и прислонился к нему лбом. – Я надеялся, что ты забудешь…

– Я никогда не смогу забыть, – грустно прошептала я, зажмурившись от приступа боли.

В памяти тут же всплыли видения, обещающие Давиду печальную участь, а заодно ощущения беспомощности и отчаянья, которые наполняли мою душу даже во сне. Но я промолчала, не рассказав об этом Стражу, ведь ничего не было предрешено. Прошлое не должно было повториться, оно минуло тысячи лет назад, и в этот раз всё могло случиться по-другому – вот на что я надеялась…

– Почему ты изменил решение? – спросила я, чтобы отвлечься от горьких воспоминаний.

– Испугался, что потеряю тебя, даже толком не встретив. Когда я увидел, как ты подставила голову под меч тёмного, весь мой мир перевернулся…

– Тогда зачем накричал?..

– Ты совершила непростительную глупость, и я злился на тебя!

– На меня?! – я вскинула брови от неожиданности. – В чём же я провинилась?

– И на тебя, и на себя, – поправился Давид. – Я бы не простил себе твою смерть… Я виноват и буду вымаливать прощение сколько потребуется.

– Я уже простила! – поспешила я заверить. – Но под меч бросилась не из-за тебя…

– Говори, – потребовал он.

– Просто были причины… – увильнула я от ответа. – У нас мало времени, давай не будем тратить его на обсуждение моего поступка.

Страж в непонятном жесте передёрнул плечами, то ли согласившись, то ли нет, и откинулся назад, увлекая меня за собой.

Но я осталась сидеть.

– Я же обещал, – напомнил он и приподнял руку, приглашая устроиться у него на груди.

Мгновение я колебалась, а потом плюнула на все предрассудки и легла, раскидав по его рубашке мокрые волосы.

Никогда! Никогда в обычной жизни я не сделала бы ничего подобного – запросто завалилась на кровать к едва знакомому мужчине, позволила себя обнять, да ещё и прижалась к нему всем телом. Но Давид был другим. А ещё он обещал держаться в рамках приличия, и я ему верила.

Я просто не могла любить плохого человека.

– Как ты сюда попал? – первой нарушила я наступившую тишину.

– Самолёт разбился, – спокойно ответил Страж, словно речь шла не о нескольких тоннах железа и сотнях людских жизней, а о пластмассовой игрушке маленького мальчика, случайно обронённой со стола.

– Расскажешь? – попросила я, подгоняемая желанием узнать, когда это произошло и был ли у меня шанс найти его в обычной жизни.

– Что ж, – Страж коснулся рукой лба, вспоминая давно забытые события. – Я работал в топливной компании, занимал хорошую должность и рисовал себе радужные перспективы. Меня отправили в Россию налаживать деловые связи, после чего должно было состояться очередное повышение… Смешно, мы ведь могли встретиться ещё там! – сделал он небольшое отступление.

– Сомнительно, – в свою очередь не согласилась я. – Я жила в маленьком городе. Нас редко посещали иностранные гости.

– В каком?

– Ты не знаешь. В Сибири…

– Ну, именно в Сибирь я и направлялся, – хмыкнул Страж. – Хотя, теперь нет смысла об этом спорить.

– Что же произошло?

– Вскоре после взлёта начались неполадки. Самолёт стал падать, и моя жизнь резко изменилась: семья, работа, деньги, перспективы – в одно мгновение всё это исчезло. Остались лишь скалы, меч в моей руке и Тьма… Днём и ночью, во сне и наяву… Сначала я негодовал, злился и считал дни. Даже попросил ручку с бумагой, чтобы делать пометки, и самое смешное, что Свет дал мне их! Только записи каждый раз исчезали. Я начал писать кровью, но и она испарялась со страниц. Тогда я стал писать на стенах палатки и даже на полу. Однако с утра всё становилось первозданным… Иногда мне казалось, что я сошёл с ума и попал в плен своего бреда. Я пытался сбежать и перебраться через скалы, но словно бродил по замкнутому кругу. Сколько бы раз я не пересекал границу, тёмный мир разворачивался навстречу каждому моему шагу, и я возвращался на чёртово поле… Пытался покончить с собой, но не смог… Я потерял счёт времени, стал забывать прошлое… А потом просто смирился.

– И сколько ты уже здесь?

– Не знаю точно. Лет тридцать или даже больше. Время в этом мире течёт совсем не так, как на земле.

– Кажется, я слышала про эту аварию… – неуверенно протянула я, копаясь в памяти и желая хоть чем-то помочь Стражу.

Но она произошла слишком давно, а мои мысли тогда были заняты совсем другими переживаниями. Я рассталась с Иваном или только собиралась это сделать. А ещё я пыталась разобраться с начинавшимся безумием, с сумасшествием мамы, с ночными кошмарами и красными призраками…

Когда же это было?..

– Три или четыре месяца назад, – вслух ответила я на свой вопрос.

– Три месяца… – повторил Давид, и его голос выдал душевную боль, старательно скрываемую столь долгое время. – Я думал, гораздо больше…

– Только не сходится, – нахмурилась я, пытаясь провести в уме нехитрые вычисления. – Мне говорили, что за пару минут земного времени здесь проходит почти день. Значит, за три земных месяца должно было пройти сто восемьдесят лет… Или за тридцать лет здесь – всего пятнадцать дней на земле… Или я запуталась.

– Или это была другая авария, – предположил Давид.

– Но, чтобы вернуться сюда на двадцать минут, мне пришлось отсутствовать два дня, – задумчиво добавила я, вспоминая опыт, проведённый Елиазаром. – Видимо, время течёт не всегда одинаково…

– Тебя возвращали в прошлое? – поинтересовался он.

Но не удивился.

– Да. Старец хотел, чтобы я вспомнила…

– Это другое, – после короткой, но почему-то напряжённой паузы отозвался Страж. – Чтобы добраться до глубин твоей памяти, потребовались сутки. И сутки – чтобы вернуться. Сейчас всё иначе. Люди попадают в тёмный мир мгновенно, однако дальше время будто растягивается. На земле проходит несколько минут или секунд, а в этом мире – дни и месяцы. Пока мы умираем, находимся в коме или лежим без сознания, мы несём здесь службу годами, при этом не стареем и почти не меняемся, словно наши тела всё ещё связаны с телами на земле. Если мы умираем здесь, то умираем и там. Или просто исчезаем, если что-то лишает нас жизни в нормальном мире…

Страж замолчал, и я прочитала между строк, сколько отключённых от аппаратов жизнеобеспечения или так и не дождавшихся помощи и навсегда исчезнувших людей он знал. И что сам постоянно думал, не отключат ли его однажды…

– Ты сказал, что у тебя была семья…

– На земле у меня остались жена и дочь – барышня по имени Луиза, примерно твоего возраста. Но я так долго в этом мире, что начинаю их забывать…

Неожиданно для себя я почувствовала укол ревности, хотя сама задала этот вопрос.

– Прошло тридцать лет! – усмехнулся Давид, уловив смену моего настроения.

– Три месяца, – поправила я. – Или даже меньше…

– Неважно, – отрезал Страж и крепче меня обнял, от чего по телу пробежала предательская волна дрожи. – Всё стало неважно, как только я попал сюда и вспомнил, что ты – единственная женщина, которую я любил и буду любить вечно. Ревновать к прошлому просто глупо! Разве ты ни с кем не встречалась на земле? – задал он вопрос, на который мне совершенно не хотелось отвечать.

– Встречалась, – нехотя призналась я.

– И кем же был твой избранник? – как назло не унимался Давид. – Или избранники?

Я замешкалась.

Он серьёзно считал, что у меня их могло быть много?..

– Обычным парнем, – быстро ответила я. – Ты же сам сказал, что это теперь неважно!

– Не злись, я не собирался тебя обижать.

– Ты не обидел. Просто я не хочу это обсуждать…

– Тебе неприятно вспоминать о нём или ты думаешь, что я буду ревновать? – продолжал допытываться Страж, а я не знала, как вежливо заставить его замолчать.

Почему про отца он не стал задавать лишних вопросов, а сейчас не мог остановиться, словно старался выудить из меня жизненно важные сведения?

– И то, и другое, – пробубнила я.

– Ревновать не буду, не волнуйся, – произнёс он, подняв руки в капитулирующем жесте.

Однако что-то подсказывало мне, что сдаваться он совсем не собирался. И, подтверждая мою догадку, Страж спросил:

– Он тёмный?

Я зажмурилась, словно ребёнок, которого поймали на лжи, и принялась лихорадочно соображать, что ему ответить. Врать я не могла, а сказать правду, что бывший возлюбленный чуть не лишил меня жизни – боялась. Только Давид обо всём уже догадался, поэтому я лишь сдавленно кивнула в ответ.

– Понятно, – фыркнул он.

– Что понятно?

– Понятно, какие «Причины» заставили тебя совершить глупость! – огрызнулся Страж, и в его голосе послышались обвинительные ноты. – Это был он? Парень, которого ты защищала и который чуть не казнил тебя?! Я прав?!

– Да, – подтвердила я, смирившись с неизбежностью. – Давай, отчитывай, я заслужила. Можешь даже наорать на меня…

– Я не собираюсь тебя отчитывать, – нахмурился Давид. – Просто хочу понять, почему ты сдалась. Ты требовала объяснений – я дал их тебе. Теперь твоя очередь.

Я обречённо вздохнула, размышляя, что могла бы ему рассказать, однако затем решила не скрывать ничего.

– Его зовут Иван, – начала я. – Мы встречались три года и расстались ещё в том мире. Я бросила его, но Ваня остался моим другом. Он поддерживал меня, когда умерла мама и были проблемы с отцом, помогал, когда я искалеченная валялась в больнице… Сюда мы попали вместе. Сначала Ваня тоже был светлым, но потом ушёл к ним… Вчера в скалах ты прогнал меня, а он подкараулил и чуть не убил… И тогда мне стало всё равно. Я не могла сражаться с ним и не хотела жить без тебя, поэтому я сдалась…

– Глупая! Какая же ты глупая! – воскликнул Давид, прижав сильнее, словно пытаясь защитить. – Ты ведь чуть не погубила нас обоих!

– Может, и глупая! – огрызнулась я. – Только не я от тебя скрывалась!

– Согласен, – не стал оправдываться Страж. – Но зря ты помешала его убить.

– Как ты можешь?! – я подскочила от возмущения, скинув его руку.

Я не хотела верить, что Давид был способен на такое. Возможно, сегодня в Битве им владело единственное желание спасти мне жизнь и уничтожить обидчика. Но сейчас, когда он узнал причины, когда узнал, что я переживала из-за Ивана, разве мог Воин Света по-прежнему желать его смерти? Разве могло в нём накопиться столько жестокости? А как же понимание и сострадание? Как же любовь к ближнему и прочие вещи, которые проповедовал Свет? Или мы просто так называли себя светлыми?..

– Он же был моим другом! И… И моим парнем! – негодовала я. – А если бы я сказала, что нужно убить твою жену?!

– Это другое! – рявкнул Страж, тоже приподнявшись, и в его голосе прозвучало столько злости и железной решимости, что я испугалась. – Оливия осталась в том мире, ревёт возле моей кровати и меняет мне подгузники! А твой Иван здесь и теперь он – совершенно другой человек! Ты должна понять это, иначе не доживёшь до конца сражений!

– Нет! Он хороший, просто Тьма затуманила его разум! – попыталась я оправдать парня.

– Он хотел отрубить тебе голову! – напомнил Страж. – Может, он и был когда-то хорошим, но не теперь.

– Ты не знаешь его! – отчаянно воскликнула я.

– Я знаю тёмных лучше, чем ты! – взревел Давид. – Ты права, их разум затуманивается, а мысли искажаются. Тьма меняет их до неузнаваемости! У них не остаётся жалости или чувств, и они не пожалеют ни бывших друзей, ни детей, ни жён. Поверь, за годы службы я видел достаточно, чтобы с уверенностью это утверждать!

– Не хочу тебе верить! – упрямо возразила я, обхватив себя руками, словно пытаясь заслониться от горькой правды.

Однако яростный блеск в глазах Ивана, который до сих пор не стёрся из потрясённого сознания, заставлял согласиться со Стражем…

– Лезвие его меча прошло в миллиметре от твоей шеи! – продолжал настаивать Давид, отчаянно жестикулируя. – Он даже не думал о пощаде! Разве этого мало?

– Не важно! Ваню убивать нельзя!

– Ты не понимаешь, что все тёмные – наши враги? Если мы не будем убивать их, то они убьют нас! Думаешь, я хочу? Думаешь, кто-то из нас хочет? Но мы должны это делать, чтобы выжить! И рано или поздно тебе, или мне, или ещё кому-то придётся его убить! Он выбрал Тьму, мы выбрали Свет – здесь уже ничего не поделаешь!

– Замолчи! – крикнула я. – Это ты не понимаешь! Иван нужен Свету!

Давид замолк, то ли выполнив моё требование, то ли от неожиданности, что я снова позволила себе накричать на мужчину, вдвое старше себя. Но сейчас физический возраст не имел особого значения. Нашим душам исполнилось уже много тысяч лет, а значит, мы были на равных.

– Он нужен Свету… – шёпотом повторила я, ощутив, как практически угасший огонёк надежды осторожно и несмело вновь начал возрождаться из пепелища.

Только теперь, когда я приготовилась всё ему объяснить, до меня самой, наконец, дошло то, что раньше не укладывалось в голове, и многие переживания вмиг показались совершенно напрасными. Дышать стало легче. С груди словно свалился огромный камень, всё это время давивший на лёгкие и не дававший им расправиться. Возможно, я просто пыталась себя оправдать или избавить от чувства вины, но мысль, что не всё ещё было потеряно, подарила новые силы и желание продолжать борьбу.