Свет – Тьма. Вечная сага

«Маленький ангел…» – мысленно повторила я.

Глядя на неё сейчас, с трудом верилось, что всего пару часов назад эта хрупкая женщина безжалостно отрубала головы и с нечеловеческой силой расшвыривала во все стороны могучих Воинов. Что заставляло сражаться её? Бесконечно добрая и отзывчивая, Эмили не могла испытывать ни злости, ни ненависти и, казалось, не боялась никого и ничего. Что же тогда? Ответ читался в её бледных глазах – любовь. Она любила весь мир, каждого человека, даже тёмных, но для всеобщего блага готова была их убивать.

– Хвала Свету! – воскликнула женщина и осторожно меня обняла, прижав к груди, как родную дочь. – Я думала, что ты погибла!

– Лучше бы так… – промямлила я.

– Ну-ну, не говори глупостей! Жизнь – это единственное, что у нас осталось. Давай я тебя перевяжу.

Эмили, словно несмышлёного ребёнка, вновь настойчиво и заботливо потянула меня за собой. Но я воспротивилась, надеясь продолжить разговор со Старцем.

– Подожди, я…

Только было уже поздно.

Развернувшись к Елиазару, который буквально мгновение назад стоял у меня за спиной, я обнаружила, что его бесплотная фигура в светлых одеждах уже двигалась далеко на поле брани, продолжая дарить забвение мёртвым. Я прекрасно понимала, что у бессмертного существа, не принадлежавшего полностью ни одному из миров, сейчас имелись более важные дела, и потому с досадой и сожалением подчинилась женщине, которая продолжала слегка тянуть меня за руку. Я больше не сопротивлялась и не пыталась вырваться, ведь теперь мне не к кому было стремиться и некого было спасать. Я сама нуждалась в помощи. Я мечтала о тишине и покое, мечтала, чтобы Эмили поскорее закончила обрабатывать мою рану и отпустила, поскольку вопросов и нотаций по поводу своей выходки на поле я просто не выдержу.

Мы быстро дошли до нашей палатки, и Эмили усадила меня возле костра, что-то ласково защебетав. За смыслом я не следила, но звук её голоса незаметно влился в душу, как мягкие, вкрадчивые ноты колыбельной, которую когда-то мама пела мне перед сном. Хотелось слушать и слушать, чтобы всю оставшуюся жизнь звучала только эта мелодия. Она успокаивала, утешала и убаюкивала, заставляя забывать тягости и возвращая в далёкое и давно забытое детство. Всё казалось мне таким непонятным, но одновременно и таким простым. Я ещё не ведала о заботах взрослой жизни и не задумывалась о последствиях принятых решений. Я не знала, что мне придётся учиться и параллельно работать, чтобы в холодильнике появлялась еда. Не знала, что придётся оплачивать счета за квартиру, учёбу и папин кредит на машину, хотя я даже водить не умела. Не знала, что придётся разом готовить, стирать и убирать, чтобы выкроить себе несколько часов сна, постоянно собирать по дому пустые бутылки и вытирать разлитый алкоголь. И уж точно не знала, что придётся отправиться в жуткое место, чтобы размахивать мечом и профессионально убивать людей, как настоящий киллер. Хотя, не могла сказать, что было сложнее – выжить в очередной Битве или оставаться наплаву в реальном мире.

– Ай! – я рефлекторно дёрнула рукой, но Эмили вцепилась в неё мёртвой хваткой и притянула обратно.

– Не выдумывай! Я почти закончила.

– Щипет, – по-детски проканючила я.

– Конечно, щипет, – усмехнулась женщина, продолжая промывать мою рану. – У тебя мясо до кости разрезано! Ты хотела приятных ощущений?

– А разве не нужно наложить швы? Я ведь истекаю кровью…

– Не бойся, не истечёшь! Завтра не останется и следа…

И она была права.

Я видела, как люди с серьёзными ранами, переломами и даже с отрубленными частями тела на следующий день возвращались в строй совершенно здоровыми. Ночь исцеляла лучше любого лекаря, а реальность здесь являлась таковой, что, если ты не умер, тебе придётся биться снова и снова, отращивая конечности даже быстрее, чем ящерицы отращивали хвосты.

А может, эта способность к регенерации тоже существовала лишь в наших головах? На самом деле мы не имели ни тел, ни рук, ни ног, потому и нанести увечья нам было невозможно. Просто нечему их было наносить. Но тогда почему люди умирали, если их разрубали пополам или протыкали насквозь? Может, потому что они сами считали себя убитыми?..

– Это было глупо, – наконец, менторским тоном озвучила Эмили давно ожидаемую фразу.

– Что именно? – переспросила я, вынырнув из омута фантастических мыслей.

– Рисковать жизнью. Тебе повезло, что отделалась царапиной. Тёмный мог на самом деле тебя убить, ведь пленных они не берут.

– Знаю, – выдохнула я, даже не собираясь оправдываться.

Эмили удивлённо посмотрела на меня, бросив работу.

– Зачем же ты сдалась?.. Хотела умереть?

– Да…

– Ты с ума сошла?!

– А чего тянуть? Всё равно это произойдёт…

– Или нет! Ты сильный Воин! Ты можешь вернуться! Разве ты этого не хочешь?!

– Нет.

– Первый раз вижу такое безразличие! – всплеснула она руками. – Не понимаю…

– И не надо. Просто жизнь мне больше не нужна…

– Она нужна Свету! Она нужна всем нам!

– Ошибаешься, – покачала я головой. – Свету нужен был Иван, а не я…

– Иван? Воин, который приходил две ночи назад?

– Да… И который стал тёмным.

– Но… Такое бывает – люди уходят. Это его Выбор, и ты не должна из-за него сдаваться. Ты должна бороться!

Я отвела взгляд, умолчав о том, что смысла бороться теперь не было. Без Ивана мы не выиграем эту Битву, Тьма вновь победит, а все жертвы окажутся напрасными. И незачем дальше сражаться, ведь исход и так уже был известен. Однако я знала – Эмили ни за что мне не поверит и продолжит наивно надеться, что у нас ещё оставался шанс.

– Ты ведь знала, что он хочет уйти? – вместо ответа произнесла я, скорее утверждая, чем спрашивая. – Ты не могла не почувствовать. Ведь так?

Теперь промолчала Эмили и, насупившись, снова принялась за мою рану.

– Так?! – настойчиво переспросила я, здоровой рукой схватив её за локоть.

– Ты ничего бы не изменила, – тихо отозвалась женщина. – Он принял решение до того, как пришёл к тебе.

– Я могла бы попытаться! – возразила я. – Почему ты не позволила?!

– Ты ничего бы не изменила, – спокойно повторила Эмили.

– И что! Это не ответ!

– Я не могла допустить, чтобы ты узнала такое перед Битвой! – раздражённо бросила она. – Это могло повлиять на твою способность сражаться! И повлияло! Сейчас!

– Днём раньше, днём позже – какая разница? – удручённо протянула я, успокоившись и отпустив обиду. – Он всё равно меня нашёл, и я всё равно узнала…

– Просто прими факт, что так было нужно, – уже нежно сказала женщина, едва коснувшись моей головы. – Против воли никого удержать нельзя.

– Было нужно, чтобы Свет его потерял?

– Никто из нас не знает, что произойдёт. Возможно, даже Свет и Тьма. Хорошее может привести к полному краху, а плохое – наоборот, к удачной развязке.

«Я знаю, что произойдёт…» – с горечью подумала я.

Почувствовала Эмили мои мысли или нет, но я заметила, как она зажмурилась и спрятала лицо, сделав вид, что интересуется раной.

– Ну, вот и всё! – наконец, наигранно радостно воскликнула она, затянув последний узелок повязки.

– Спасибо.

Я осмотрела плоды её трудов.

Бинты, к которым я привыкла в обычном мире, здесь отсутствовали. Вместо них женщина туго замотала место пореза куском материи такого же серого цвета, как и надетые на нас рубахи, как и ткань палаток, как и всё вокруг. Но в целом получилось аккуратно. Хотя я бы добавила повязку через шею – стоило сделать неловкое движение или опустить руку вниз, в кончиках пальцев сразу начиналась неприятная пульсация. Но просить я ни о чём не стала. Неудобство продлится лишь несколько часов, а потом я вообще забуду, что была ранена.

Эмили слегка кивнула в ответ, и упавший на её лицо блик костра выхватил что-то новое в идеальном и светлом облике. Женщина сидела ко мне вполоборота, но я смогла разглядеть, что её левая щека представляла собой сплошное кровавое месиво. Однако она словно не обращала на это внимания, собирая свои нехитрые приспособления: полоски ткани, таз с водой и губку.

– Ты тоже ранена? – удивилась я, пытаясь рассмотреть половину лица, которую Эмили старательно прятала под волосами.

– Ерунда. Просто царапина, – отмахнулась она.

– Царапина?! – не выдержав, воскликнула я. – Под твоей царапиной зубы-то остались?

– Остались, не волнуйся. Меня просто слегка задело – ничего серьёзного.

Я снова поразилась, откуда у столь нежного создания брались силы терпеть царившие вокруг ужасы и не замечать собственную боль. Как у неё получалось сохранять спокойствие и уверенность, обрабатывая рваные раны, соединяя разрезанные мышцы и сопоставляя раздробленные кости, словно мы находились в обычном мире, словно не было четырёх Битв и сотен убитых людей, а с её лица не свисали ошмётки кожи и мяса. Или для неё это действительно являлось обычной работой: драться за Свет, а потом зализывать раны другим, лечить человеческие души, не обращая внимания на свои страдания, подставлять хрупкое, но сильное плечо и поддерживать всех вокруг? Всех, кого Свет дал ей на попечение.

– Первый раз вижу такое безразличие, – укоризненно передразнила я, чувствуя, что должна чем-то отплатить женщине за её доброту и заботу. – Давай я обработаю. Я умею!

– Не нужно, – Эмили улыбнулась, и из разорванной щеки потекла тонкая струйка крови. – До завтра заживёт.

– «До свадьбы» – звучит приятнее.

– Зато «До завтра» быстрее, – подхватила она мою шутку.

– А Мелания цела? Она вернулась сегодня?

– Да, – быстро откликнулась Эмили, но на её лице промелькнула лёгкая тень то ли грусти, то ли жалости. – С ней всё в порядке, просто Мелания предпочитает одиночество. Она в палатке. Возможно, спит… И тебе нужно отдохнуть.

– А ты?

– А мне пора. Раненых сегодня очень много.

– Я могу помочь, – тут же встрепенулась я. – Ты ведь тоже устала…

– Лечить – это моя работа, – покачала она головой. – А ты иди отдыхай.

Женщина быстро поднялась на ноги, пристроила таз возле бедра и, грациозно им покачивая, направилась к следующим пациентам. А я, словно ребёнок, которому не разрешили идти со взрослыми и оставили дома, проводила её усталым взглядом. В палатку идти не хотелось, тем более я боялась помешать уединению девочки и потому осталась сидеть возле весело танцующего костра. Я не спеша сняла и скинула в кучу часть доспехов, обхватила руками колени и уткнулась в них носом, совершенно наплевав, что меня с ног до головы покрывала корка запёкшейся крови и пыли. Я отрешённо разглядывала танцующее пламя, которое то взмывало вверх, то опускалось до земли, то вспыхивало, то угасало, то неожиданно вырывалось из костровища, чтобы растаять в тяжёлом воздухе, и отчаянно пыталась не перебирать в памяти произошедшие сегодня события. Но не получалось – голова была наполнена безрадостными мыслями о Битве, о людях, которых я убила, о Давиде и об Иване…

– Иона…

Я встрепенулась.

Передо мной всё так же горел костёр, суетились выжившие, а над головой бурное небо изрыгало молнии и озвучивало их раскатами грома. Наверное, я уснула, совсем уронив голову, и очередной грохот вырвал меня из долгожданного забвения. Однако уже через секунду я засомневалась. Нет, это был не гром. Я точно слышала чей-то голос, и он не принадлежал людям, находившимся рядом со мной.

Кто-то звал…

Но меня ли?

Воспоминания из далёкого и старательно запрятанного в глубины памяти сна всплыли на поверхность, озарив душу смутной надеждой. Когда-то я уже слышала это имя – так звали меня раньше, много веков назад. Так звал меня Давид, пытаясь спасти от опасности и заплатив за это жизнью. Но я не решилась откликнуться, ведь этот далёкий голос мог оказаться лишь моей навязчивой галлюцинацией, которая преследовала во снах, а теперь начала преследовать и наяву. Страж не стал бы меня искать. Он ясно дал понять, что наши Судьбы отныне не были связаны. И тот факт, что сегодня он спас мне жизнь, вряд ли повлиял на его решение.

Но зачем спасал?

Нужно было позволить Ивану завершить удар, и тогда его надоедливая проблема была бы решена. Однако Страж вмешался – эта мысль слегка согрела душу, хотя окончательно растопить сковавший её горький лёд всё же не могла…

– Иона! – голос прозвучал совсем близко и очень настойчиво.

Кто-то остановился у меня за спиной, сдерживая тяжёлое дыхание, но не рискуя обойти и показаться.

Преисполненная внезапным волнением, я резко выпрямилась и замерла, ощутив, как задрожали конечности, а к вискам прилила кровь, шумными ударами заглушив все остальные звуки. Душу моментально охватил страх, подобный страху, когда точно так же, со спины, ко мне подошёл Иван. Но сейчас я не боялась увидеть парня – я боялась, что не увижу Стража и что не его голос, назойливым эхом звенящий в голове, нарушал мой покой.

Я несмело обернулась, молясь всем богам, которых только знала, чтобы искавший меня человек оказался Давидом…

И потонула в его чёрных глазах, смотревших с привычной суровостью и неясной тревогой. С головой погрузилась в два бездонных омута, не успев опомниться, не успев сделать вдох и набрать воздуха. В памяти тут же всплыли все сны и воспоминания, каждое мгновение и каждое слово, а также невероятное притяжение, тоска, радость, грусть, боль утраты и обида, тронувшая до глубины души. И все попытки вырваться из этого плена были бесполезными – толща тёмных вод больше не отпускала. Она надёжно держала железной хваткой каждую клеточку моего тела, взорвавшуюся гремучей смесью адреналина и эндорфинов. Я просто не в силах была противиться такому шквалу эмоций! Меня тянуло к нему, как магнитом, и лишь воспоминание о произошедшем в скалах не позволяло сделать шаг навстречу.

Страж тоже не двигался. Он стоял на расстоянии нескольких шагов, не подходил ближе, не спешил бросаться с объятиями, и ни один мускул на его лице не выдавал волнений, похожих на мои. Только напряжение. Внутри него будто шла не менее отчаянная борьба, чем несколько часов назад на поле брани. Густые брови гневно сползли к переносице и практически закрыли собою веки, однако горизонтальные морщины, пересекавшие лоб, придавали ему сходство с провинившимся ребёнком. Хотя этот ребёнок уже преодолел планку пятидесятилетнего возраста и по земным меркам годился мне в отцы. Я же, словно лепестки ромашки в детстве, перебирала в памяти все моменты и события, предшествовавшие данной встрече, и пыталась понять, зачем Страж сюда пришёл, если не хотел меня больше видеть.

Но в итоге остались лишь вопросы.

Собрав в кулак волю и оставшиеся мозги, я закончила разворот, расправила плечи и постаралась принять уверенный и спокойный вид. Насколько это получилось правдоподобно, сказать затруднялась. Наверное, ни на гран, поскольку во взгляде Стража промелькнула лёгкая насмешка. Затем я сделала шаг навстречу, вглядываясь в его лицо и жадно стараясь запомнить каждую морщинку, каждый шрам, каждый волосок взъерошенной чёлки – подробности, которые невозможно было разглядеть во сне. Я попыталась ухватить за хвост неожиданно выпавшую мне удачу и не пропустить ни одной мелочи. Вдруг это была последняя возможность увидеть Стража, и сейчас он попросит никогда больше его не беспокоить…

Кажется, целую вечность мы просто смотрели друг на друга. Но, наконец, я не выдержала.

– Давид?.. – несмело спросила я.

– Дэвид, – поправил он на американский манер, сразу выдав, кем являлся в той, настоящей жизни.

– Дэвид, – кивнула я. – А я Лиза…

Страж усмехнулся, скривив губы. А потом заговорил неожиданно громко, словно зачитывая отрепетированную речь:

– Замечательно! Просто восхитительно, Лиза! – заорал он, размахивая руками. – Ты что творишь?! Ты совсем с ума сошла?! Да ты лучше сама себя зарежь, чтобы Тьме работу упростить! Зачем тянуть тринадцать дней?! Давайте сами себя поубиваем и закончим на этом!

– Но…

Я обомлела, вмиг растеряв сосредоточенность. Голос дрогнул, сжавшись от страха в самом дальнем уголке лёгких, и наружу вырвался лишь невнятный хрип. Однако Страж всё равно не обратил на него внимания.

– А ты о других подумала?! – продолжал распаляться он, несмотря на косые взгляды людей вокруг. – О тех, кому после нас жить! Мы не в игрушки играем! Нас выбрали, чтобы мы сражались! Хочешь умереть – валяй! Только зачем ты сюда притащилась?! Вздёрнулась бы на земле и не занимала лишнее место!

– Я…

И тут во мне закипел гнев.

Он не был ни моим отцом, ни начальником, ни мужем и ещё вчера знать меня не желал, так по какому праву теперь отчитывал, а тем более прилюдно орал на меня? Я его разрешения не спрашивала! А нотаций мне и от Эмили хватало, но она хотя бы интересовалась моими проблемами. Не то, что он!

– Тебе какая разница?! – закричала я в ответ, заглушив его бас и разбудив всех людей в радиусе километра. – Иди, охраняй свои камни! Ты хотел, чтобы я оставила тебя в покое, и я оставила! Так зачем ты сюда притащился и орёшь на меня?!

– Потому что ты творишь чёрте-что!

– Правда?! – заорала я ещё громче, переходя на ультразвук и фамильярно тыча в него пальцем. – Делаю, что хочу! Это моя жизнь, и ты не имеешь права в неё лезть! Вчера тебе было плевать! Вчера ты прогнал меня, и, между прочим, меня тоже чуть не убили!

– Мне не плевать! – рыкнул Страж с такой агрессией, что замолкла не только я, но и весь лагерь.

А потом вдруг резко схватил и стиснул в железных объятиях.

От неожиданности я замерла, не понимая, как реагировать на подобные действия. Попыталась вырваться, но Давид держал слишком крепко, и у меня получилось лишь слабо дёрнуться в его руках. Толчки под рёбра тоже не принесли результата – я билась, словно птица, пойманная огромным питоном, осознавая всю тщетность своих попыток освободиться, а он будто не замечал их вовсе. Страж вообще ничего не замечал, превратившись в несокрушимую скалу, в живой камень, который невозможно было ни сдвинуть с места, ни сломить.

– Мне не плевать, – повторил он почти шёпотом, сжав ещё сильнее.

– Отпусти меня! – сквозь зубы процедила я, задрав голову и уткнувшись взглядом в его подбородок. – Ты не имеешь права!

– Глупая! Я ведь тоже тебя люблю…

Я перестала вырываться, ощутив, как на несколько мгновений сердце остановилось, а затем с бешеной скоростью заколотилось снова. Мир вокруг исчез: больше не было ни палаток, ни чёрных скал, ни беспокойного неба, ни даже Света и Тьмы. Мы остались одни в бездонной пустоте, в вакууме, который прижал наши тела настолько плотно друг к другу, что они превратились в единое целое. Разум ещё не до конца осознал смысл произнесённых слов, но душа уже пела от счастья, готовая простить Стражу всё на свете: и крики, и жестокость, и безразличие. Лишь бы он повторял их вновь и вновь, лишь бы никогда не выпускал из своих объятий…

– Что?.. – еле слышно переспросила я, желая убедиться, что мне не послышалось.

– Я тебя люблю, – практически по слогам повторил Давид. – И всегда буду любить.

– И я люблю… – прошептала я так тихо, что он мог и не услышать.

Я зажмурилась, прижавшись к Стражу всем телом, всем разумом и всей душой. Наконец, я обнимала человека, которого так долго ждала и искала. Пусть не в спокойной жизни, где было возможно простое человеческое счастье с банальной свадьбой, детьми и совместной старостью, пусть в кромешном кошмаре, который грозил в любую секунду закончиться смертью, но всё же я стояла сейчас рядом с ним. И ни Свет, ни Тьма, ни даже сам Дьявол не смогли бы нас теперь разлучить.

Не требовалось объяснений и доказательств, чтобы понять – это и было то самое чувство, про которое говорил Елиазар в заброшенном доме. Чувство, с которым не могла сравниться ни одна земная любовь. Я ощущала Давида каждым нейроном измученного мозга, каждой клеточкой ослабевшего тела и каждой частицей бесплотной души. И то, что было между мной и Иваном, находилось так же далеко от чувств к Давиду, как ползающая по земле гусеница от порхающей высоко в небе экзотической бабочки. Я думала, что понимала, насколько сильно меня тянуло к Стражу, но на самом деле я не понимала ничего. Наше взаимное притяжение оказалось в тысячи, в миллионы раз сильнее, чем я представляла. Теперь я могла сказать точно, что была создана Высшими Силами лишь для него одного, и ради этого единственного мгновения не пожалела бы отдать и все свои жизни.

Считал ли Давид так же?

Судя по тому, как сильно он сжимал меня в своих объятьях – да.

Я подняла лицо, лишь в этот момент осознав, что оно было всё мокрое. Страж ослабил хватку, рукавом рубашки аккуратно вытер мне щёки и, наклонившись, нежно их поцеловал. Потом так же нежно поцеловал залитые солёной водой глаза и едва заметно коснулся губ. Всем своим существом я потянулась к нему, но Давид отстранился, не выходя за рамки, выставленные им в своём сознании. Он будто боялся разрушить очарование момента, но тем не менее такой гаммы чувств и эмоций я не испытывала никогда в своей непродолжительной жизни. От лёгких и несмелых поцелуев сердце готово было выпрыгнуть из груди, и если бы не его надёжные объятия, то я упала бы на землю, поскольку ноги давно перестали меня держать.

– Прости меня, Иона, – произнёс Давид.

– Лиза, – поправила я, беспечно закрыв глаза и вновь прижавшись грязным лицом к его груди.

– Нет, – покачал он головой. – Иона. Для меня ты навсегда останешься прекрасной голубкой…