Свет – Тьма. Вечная сага

– Даже если захочу, не получится, – попыталась я отшутиться.

– Ага, – хмыкнул он, подкладывая мне под голову твёрдый, шуршащий предмет.

Потом что-то сказал. Однако слов я не разобрала, поскольку этот предмет закрывал уши с обеих сторон и плохо пропускал звуки. Врач повторил вопрос, но я снова ничего не поняла, догадавшись о его сути лишь по движениям губ.

– Нет, – ответила я, слегка мотнув головой.

Врач кивнул и нажал несколько кнопок на верхней панели машины времени. Я почувствовала едва заметную вибрацию, которая неприятной щекоткой отдалась под гипсом. Затем он нажал ещё какую-то кнопку или рычаг чуть ниже уровня салазок, и те послушно пришли в движение, медленно заехав в круглое отверстие внутри квадрата. Над головой наплыл пластиковый свод, заполнив всё поле зрения, после чего салазки остановились. Больше я ничего не видела, кроме белого потолка и полукруглого пятна света в районе ног, и могла лишь догадываться о стадиях обследования по лёгкому гулу, который всё-таки доносился до внутреннего уха сквозь пенопластовую подушку.

Время тянулось ужасно медленно. Мне показалось, что всё тело затекло в ту же секунду, как меня загрузили в чудо-аппарат. Но я помнила, что шевелиться было нельзя, и в попытке отвлечься стала мысленно отсчитывать секунды, стараясь соблюдать нужный интервал. Однако моя затея провалилась. Сбившись два или три раза, я плюнула и просто попыталась расслабиться.

Затем гул стал чуть громче, и я сделала вывод, что началась вторая стадия сканирования. Следующее изменение я почти не заметила – его уловило моё затуманенное, наполовину уснувшее сознание, с усилием забросив данный факт в частично бодрствовавший мозг.

В борьбе со скукой и с периодическими провалами в никуда прошло ещё несколько минут. Я не знала, начался ли четвёртый этап обследования, однако неожиданно меня что-то встревожило. Я резко распахнула глаза, но не увидела перед собой ничего, кроме белого потолка. Сердце забилось чаще, разгоняя по организму дозу адреналина. Возможно, подскочило давление, поскольку я почувствовала, как запылало лицо, а в висках началась сильная пульсация, заглушавшая остальные звуки. Мне захотелось немедленно выбраться из пластикового гроба, и я заметалась по маленькой камере, часто и нервно дыша, как когда-то металась по кровати. Только теперь я понимала, что не спала и не могла просто проснуться и оказаться в другом месте…

Затем была яркая вспышка, раскалённой иглой пронзившая мозг. Она прошла сквозь голову, оставив чувство жжения в крошечной точке под черепной коробкой, и на секунду отключила зрение. Но за этот краткий миг я увидела всё: чёрное поле из снов, Воинов в доспехах, жутких Бесов и кровь… Кровь повсюду…

И тут же видение исчезло, оставив перед глазами лишь белизну пластика.

Я схватилась за стенку аппарата здоровой рукой и попыталась от неё оттолкнуться, чтобы выползти из камеры. Но не успела – меня накрыла вторая вспышка. Теперь это были кривые скалы, темневшие на фоне серого неба. Я смотрела на них откуда-то издалека. Я стояла одна посреди огромной, гладкой равнины, а в воздухе вокруг шевелились клубы пара.

Сразу за ней появилась третья: я увидела меч, увидела тонкую струйку крови, подобно змее скользнувшую по нему, увидела Стража, распростёртого на земле, которого, как самую большую драгоценность, заботливо обнимали чьи-то руки. И поняла, что это были мои руки.

А потом вспышки и видения начали сменяться с бешеной скоростью, показывая всё новые и новые ужасные картины. В перерывах между ними я выгибалась и дёргалась, пытаясь выбраться из белой камеры. И в конце концов у меня это получилось – кто-то снаружи сжалился и привёл салазки в движение. Спустя несколько самых долгих и мучительных секунд в моей жизни, за которые перед глазами пронеслись сотни фрагментов пережитой когда-то Битвы, я, наконец, увидела потолок с лампами дневного света.

– Нет! Нет! Вытащите меня!

Голос принадлежал мне, но я не сразу его узнала. Как не сразу поняла и то, что вновь орала на всю больницу – слишком далёким и чужим показался этот душераздирающий крик. Лишь потом я осознала, что передо мной находились живые люди – врачи и медсёстры. И что я смотрела на них огромными, наполненными ужасом глазами.

– Спокойнее. Всё закончилось, – сказал доктор, прижав мою голову к салазкам.

Наверное, он убрал пенопластовую подушку, поскольку я снова смогла нормально слышать. Попыталась пошевелиться, но санитары крепко вцепились в мои руки и ноги.

– Что это было? – я впилась в доктора безумным взглядом.

– Реакция на МРТ. Что-то вроде клаустрофобии. Такое иногда встречается…

– Нет у меня никакой клаустрофобии! – попыталась я покачать головой.

– Всё нормально, – продолжал убаюкивать врач. – Такое случается…

– Ай!

В катетер на здоровой руке кто-то не слишком аккуратно ввёл иглу. Я скосила глаза и увидела сильно растрепавшиеся Ритины кудри, а рядом – напряжённое лицо Галки, убиравшей шприц. Ещё несколько мгновений меня держали, а потом я почувствовала, что давление ослабело.

– Первый раз вижу такое… – испуганным голосом шепнула Галка медсестре.

– Я тоже… – кивнула та, думая, что я не слышу.

– Ну, вот и всё, – промурлыкал врач. – Тебе лучше?

– Да… Нормально, – произнесла я, ощутив, что язык перестаёт меня слушаться, словно мне вкололи не успокоительное, а анестезию, причём в челюсть.

– И где вы её только взяли? – фыркнул он медсестре.

– На дороге валялась, – пошутила Рита совершенно серьёзным тоном.

– Ну, продолжать будете или хватит? – громко спросила Галка спустя пару секунд, которые прошли в отчаянной борьбе с закрывавшимися глазами. – У меня ещё работы по горло!

Однако ответа я уже не услышала, провалившись в нездоровый, лекарственный сон.

В себя я пришла ближе к вечеру. Медленно выплыв из забвения, поняла, что меня вернули в палату и снова подсоединили к писклявым приборам. Из окна лился мягкий, золотистый свет предзакатного солнца, окрашивая унылое помещение в тёплые оттенки и навеивая осеннюю меланхолию.

После пережитого несколько часов назад в душе ощущалось странное смятение. Теперь я не спала, но видения появлялись даже наяву, напоминая о неотвратимости предстоящего и неизменности прошлого. Ни за какие коврижки я не желала больше лезть в этот чудо-аппарат, но и без аппарата меня не покидало чувство, что я никак не могла проснуться. Я словно застряла между двумя реальностями, не в состоянии остаться ни в одной из них…

– Ай, чёрт!

Я вздрогнула и резко повернула голову, ожидая увидеть приглушенно-зелёный цвет занавески, но той на месте не оказалось. Она была отодвинута в сторону, а вместо угловатых складок прорезиненной ткани перед взором предстало тучное тело Галины Сергеевны. Точнее, задняя его часть. Санитарка что-то убирала, сматывала провода и протирала приборы. Когда же её тело отплыло в сторону, я увидела, что соседняя койка опустела, а постельное белье было свалено в кучу на небольшой тележке, стоявшей рядом с женщиной.

– Чёрт! – снова выругалась Галка, зацепившись за очередной провод. – Понаделают же!

Она раздражённо кинула тряпку на тележку, сбив с неё простыню.

– Тут лежал мужчина… – слабым голосом произнесла я, надеясь, что она меня услышит.

И Галка услышала. Она развернулась и удивлённо на меня уставилась.

– Это полутело? Ну, лежало, и что с того?

Она упёрла руки в бока, напомнив мне деревенскую бабу: большую, грубую и бесцеремонную.

– Его перевели? Он поправился?..

Неожиданно Галка запрокинула голову и разразилась громким смехом, заставив почувствовать себя совершенной дурой.

– Ага, перевели! – она снова загоготала, вытерев проступившие от смеха слёзы. – В морг!

Вжавшись в холодную клеёнку, я наблюдала, как санитарка сгребла свою тележку и покатила прочь. Её злой, раскатистый смех ещё долго отражался от голых стен коридора, снова и снова возвращаясь к дверям палаты и вызывая чувство страха и отвращения к этой жестокой женщине.

Затем я несмело покосилась на пустующую койку. Я попыталась представить, как это: мыслить, чувствовать, мечтать, испытывать эмоции, а потом…

А потом ничего.

Просто исчезнуть. Только что жить и вдруг перестать, оставив после себя лишь бездыханное тело…

Но если за пределами земной реальности мог существовать тот тёмный и страшный мир, то должен был существовать и другой, куда попадали наши души после смерти. А они у людей были – в этом я убедилась лично… Ну, не у всех, конечно… Но у большинства точно были, и пустотой наше существование не могло обрываться. Ведь откуда-то мы возвращались обратно и помнили, что происходило с нами в прошлых жизнях…

Мои размышления о возможностях реинкарнации прервала Рита, неуловимо тихо, словно настороженная мышка, заглянувшая в палату. Почему-то она не стала заходить, а лишь просунула голову в щель едва приоткрытой двери и периодически бросала опасливые взгляды в сторону, куда направилась Галка со своей тележкой.

– Твой брат здесь! – шепнула девушка.

Эта новость заставила меня встрепенуться и почти подпрыгнуть на месте.

– Правда? – с радостью и страхом спросила я.

– Кривда! – фыркнула Рита. – Позвать или ты передумала? А то Галка сейчас вернётся и выгонит его к чёртовой матери из отделения!

– Я…

– Я плохо выгляжу! Я не одета! Я не накрашена! – закатила глаза медсестра, думая, что предугадала все мои мысли. – Ты в реанимации! Хорошо выглядят здесь только врачи!

– Конечно, звать! – закивала я, оправившись от первого волнения и пропустив мимо ушей её колкости.

Мне было совершенно наплевать на свой внешний вид.

Я волновалась за Ваню.

– Другое дело! А то развела нюни: «Буду-не-буду…» А мне потом головой отвечать! – проворчала девушка и скрылась за дверью.

Я заёрзала в койке, попытавшись принять удобное положение и здоровой рукой хоть как-то пригладить растрёпанные, несколько дней немытые волосы. Что творилось на моём лице – даже не пыталась представить. Скорее всего, к старым шрамам добавилось множество синяков и кровоподтёков, так что красоткой в ближайшее время мне всё равно не быть.

– У вас десять минут, – сообщило Ритино лицо, снова появившееся в дверном проёме. – Не больше, иначе мне голову оторвут!

– Уложимся за пять, – так же тихо ответила я. – Не волнуйтесь…

– Ладно, – согласилась девушка.

Посторонилась, пропустила Ваню в палату и неслышно прикрыла за собой дверь.

Парень сконфуженно остался стоять возле входа, не решаясь пройти дальше. Он выглядел бледным, растерянным и очень уставшим. Бывшие когда-то светлыми и ясными глаза теперь казались воспалёнными, словно он не спал неделю подряд, а под ними темнели круги. Пятна такого же цвета красовались на впалых щеках, поскольку его лицо сильно похудело. Ваня больше не был похож на пышущего здоровьем и энергией парня, в которого я влюбилась три года назад и которого по-своему любила до сих пор. Он стал похож на меня и на маму, поскольку теперь с ним происходило то же самое, что и с нами.

Все фразы, которые я заготовила, разом выветрились из травмированной головы. Я молча разглядывала его, не в силах выдавить ни звука из-за удивления и жалости. Мне захотелось плакать, но я сдержала навернувшиеся на глаза слёзы, прекрасно понимая, что сейчас они совершенно не помогут. Ваня не должен был их видеть. Я пока не знала, что произошло или происходило с ним, и потому не могла подмешивать к его переживаниям ещё и свою слабость.

А он нервничал, переминаясь с ноги на ногу, и таким же полным жалости взглядом рассматривал моё искалеченное тело. Даже без способности читать мысли, которой обладал Елиазар, я понимала, о чём он сейчас думал. Всё было написано на его лице, хотя Ваня ещё не проронил ни слова, а единственным звуком, нарушавшим воцарившуюся в палате тишину, было одинокое пищание подключенного ко мне прибора.

Я попыталась приподняться на подушке, однако из-за возобновившейся боли продолжать не стала и лишь поморщилась, упав обратно. Ваня инстинктивно бросился вперёд, но потом нерешительно остановился в метре от моей койки.

– Привет, – подсказала я хриплым голосом и слегка улыбнулась.

Жаль, что эта улыбка не могла растопить ледяную стену, разделявшую нас.

«Которую ты создала сама…» – напомнила я себе, вновь ощутив укол совести.

Хотелось возразить, что у меня не было другого выбора, что Высшие Силы нуждались в этом поступке. Но, заглянув в Ванины потухшие глаза, поняла, насколько жестоко поступила, оставив его одного, возможно, в самый тяжёлый период его жизни. Ваня всегда находился рядом, всегда был для меня поддержкой и опорой, когда я в этом нуждалась и особенно когда думала, что повредилась рассудком.

А когда с ним случилось подобное – я ушла…

Я почувствовала себя абсолютной дрянью, не заслужившей ни его внимания, ни его прощения.

Но всё-таки он пришёл…

– Привет, – промямлил Ваня и осторожно присел, отодвинув край простыни.

Потом взял его в руки и принялся перебирать чуть дрожавшими пальцами.

– Ужасно выглядишь, – произнесла я после секундного молчания.

– А ты ещё хуже, – усмехнулся он. – Что произошло?

– Авария… Не волнуйся, жить буду, – попыталась я пошутить, незагипсованной рукой дотронувшись до его предплечья. – Спасибо, что пришёл… Я соскучилась…

– Я тоже скучал… Сестрёнка, – он немного успокоился, но уже через секунду в кристальных глазах появилось удивление. – Что у тебя с лицом?..

– Авария, – повторила я.

– Я слышал, – напряжённо бросил Ваня, убирая скатавшуюся прядь волос с моего лба. – Но эти шрамы… Они же старые…

Он осторожно провёл пальцами по моему подбородку, по шее и по здоровой руке, заставив замереть от давно забытых ощущений. Потом вернулся выше и взялся за край простыни, лежавшей на уровне ключиц. Я быстро перехватила его руку, остановив осмотр.

– Не надо, – испуганно прошептала я.

– Я не собирался… Ты не так поняла…

– Знаю. Но ничего приятного ты там не увидишь.

– Так… Везде?

– Да, – я слегка кивнула, ощутив стыд и смущение, словно говорила о чём-то запретном. – Это было моим наказанием…

– За что?

– За то, что не пошла… С ней…

Ваня отпрянул. Его глаза расширились, и в них появилось понимание и неподдельный ужас.

– За это?! – почти крикнул он, но тут же сжался, как нашкодивший котёнок, испугавшись, что его могут услышать. – За это?..

– Да, – кивнула я. – Разве у тебя было иначе?

Он на секунду замялся, почему-то виновато опустив взгляд. А потом покачал головой в ответ на какие-то свои мысли.

– Иначе, – наконец, произнёс он. – Пока…

– У тебя необязательно будет так, – поспешила я ободрить парня. – Главное, не бойся…

– Я и не боюсь, – Ваня вздёрнул подбородок, и я увидела, что он буквально закипел от гнева. – Мне противно! Когда это произошло?

– После того, как мы расстались… Через несколько дней.

– Поэтому ты отказалась встретиться?.. – он схватил мою руку и с силой сжал её.

Я чуть не взвизгнула от боли, но позволила себе лишь поморщиться.

– Я не хотела, чтобы ты видел меня… Такой.

– А теперь? – Ваня слегка усмехнулся. – Ты тоже не в лучшей форме.

– Теперь всё изменилось. Прости…

– Я не злюсь, малыш. И никогда не злился. Просто я хотел получить ответы…

Он замолчал и отпустил моё запястье, осторожно положив его поверх простыни. После железной хватки оно пылало огнём и слегка пульсировало, но даже это казалось сейчас приятным.

– О каких-то вещах лучше не знать, – грустно произнесла я.

– Почему ты не рассказала раньше?

– Ты бы не поверил… Никто бы не поверил.

– Но теперь я верю!

– Теперь да, потому что теперь ты знаешь! Но тогда я не смогла бы тебе объяснить. И не хотела тебя впутывать. И… Я хотела тебя защитить.

– Тебе бы не пришлось, – Ваня посмотрел на меня взглядом, полным грусти, жалости и нежности, от которого сердце чуть не выскочило из груди. – Уже было поздно…

– Но… Когда?..

– Когда тёмная пришла ко мне? – переспросил Ваня. – Сразу после твоего ухода. Хотя у меня обошлось без подобных… Последствий. Несколько дней я испытывал шок и думал, что тоже сошёл с ума… Потом решил позвонить тебе, но ты не стала со мной разговаривать…

– Я не могла. Я была в больнице, – решила я признаться.

– Тоже в больнице? – Ваня вскинул светлые брови.

– Да. На мне живого места не было…

– А сейчас… – Ваня запнулся, по-прежнему преодолевая неловкость от странного разговора. – Тоже?..

– Аварию подстроили они, – тихо произнесла я.

И надеялась, что он не станет уточнять, кого именно я имела ввиду.

Скорее всего, Ваня подумал, что аварию подстроила Тьма, и мне не хотелось разочаровывать его объяснениями, что Свет тоже был способен на жестокость. Возможно, я поступала не совсем честно, зато чувствовала, что так я точно ничего не испорчу. Ваня не должен был обозлиться, как я. А грань между злостью и ненавистью была слишком тонка…

– Не переживай, всё уже закончилось, – попыталась я его успокоить, но Ваня яростно замотал головой.

– Нет, не закончилось!

– Почему?

– Лиза… Я не хотел тебе говорить сейчас, но…

– Что случилось? – нервно выпалила я.

Внутри что-то затрепыхалось от предчувствия беды, поскольку подобное вступление просто не могло означать ничего хорошего.

– Я…

– Что? – здоровой рукой я повернула его лицо к себе и попыталась заглянуть в глаза. – В чём дело?

– Я только что понял, что происходило с тобой… – наконец, сказал он, выдавливая из себя каждое слово. – И что произошло с ней.

– С кем? – ничего не понимая, повторила я, а в голове вдруг промелькнула мысль, заставившая ужаснуться. – С мамой?..

– Да, – он, словно извиняясь, опустил голову и уставился в пол. – Варвара Михайловна умерла.

Сначала мне показалось, что он произнёс какую-то другую фразу.

Но потом до мозга медленно, словно через пелену тумана, начал доходить смысл сказанных слов. Я не могла понять, что чувствовала. Просто всё вокруг вдруг исчезло: пиканье приборов, Ванино нервное дыхание, стук моего сердца – весь мир словно замер. Он перестал существовать, потому что в нём больше не было её.

Так легко я приняла смерть незнакомого человека на соседней койке и так невероятно сложно было осознать, что умерла моя мама. Я зажмурилась, ощутив, как по щекам ручьями потекли слёзы, остановить которые я была не в состоянии. Горло сдавил горький ком, мешавший дышать. Я хватала ртом воздух, желая лишь одного – тоже исчезнуть. Но по-прежнему оставалась прикованной к кровати, и за мной по-прежнему с сочувствием наблюдали кристальные глаза, от которых так хотелось спрятаться.

Ваня понял, что маму убила Тьма, но он не знал, что я была в этом виновата.

За всё, сделанное Светом, нужно было платить.

И порой непомерно высокую цену.

Маму пожертвовали Тьме, чтобы допустить меня к прошлому. Вот только полученная информация и плата за неё оказались несопоставимы. Почему Елиазар так просто отдал её душу? Отдал за картинки, которые я и без того видела каждую ночь?..

«Не стоит о ней беспокоиться, – сказал он. – Так будет лучше…»

Лучше для кого?

Для миллионов людей или для Высших Сил?

Неужели Свет настолько жаждал победы, что становился хуже, чем Тьма? Неужели все слова Старца были обманом? Высшие Силы управляли нами, словно марионетками, дёргали за верёвочки и заставляли совершать выгодные им действия. Но ведь это были наши жизни, а не игрушки…

– Лиза! Лиза, успокойся! – Ваня попытался вытереть моё лицо, но лишь едва коснулся его, боясь причинить новую боль. – Прости, что расстроил тебя…

Я открыла глаза, и из них тут же вылилось целое море слёз, размыв Ванин силуэт.

– Ничего… – наконец, прохрипела я, подавив очередной приступ подступавших рыданий. – Я справлюсь… Спасибо, что сказал.

Пытаясь взять себя в руки, я глубоко вздохнула. Я понимала, что не должна была раскисать даже сейчас, что должна была бороться. Мама умерла, но остался Ваня, которому предстояло хлебнуть проблем не меньше, а то и больше, чем нам. И я не могла допустить, чтобы он по-прежнему вытирал мне сопли, ведь скоро ему самому понадобится моя поддержка.

– Прости… – повторил он, скривившись от жалости.

– Не извиняйся, – уже увереннее произнесла я, прогоняя остатки слёз. – Хорошо, что я узнала это от тебя, а не от постороннего человека… Расскажи, что произошло.

– По официальной версии она покончила с собой. Но…

– Это неправда, – перебила я.

– Я тоже так думаю…

– Я не думаю. Я знаю!

Ваня опять замялся. Его глаза забегали по сторонам в поисках чего-то, за что можно было зацепиться, и остановились на невзрачной вазе с водой. Он смотрел на неё несколько секунд, а потом добавил:

– Мне кажется, они…

– Убили её, – закончила я предложение, стараясь не уточнять, кто именно.

И надеясь, что Ваня тоже не станет этого делать.

– Да, – кивнул он. – Я испугался за тебя ещё сильнее, когда Павел Наумович рассказал о её смерти…

– Папа?! – я недоумённо нахмурилась, борясь в душе со страшными предположениями.

– Угу, – кивнул Ваня. – Когда мне сообщили, что ты в больнице, я попытался ему позвонить. Но он не отвечал. Пришлось так приехать, ведь нужно было забрать твои документы. Павел Наумович открыл раза с четвёртого… – Ваня на секунду замолк, подбирая слова. – Лиз, твой отец в запое. Он еле на ногах стоял и даже говорил с трудом. Он отдал мне твои документы… Точнее, не твои, а вообще все! Он бы и машину, и квартиру, и все деньги отдал, если бы я его не остановил. По-моему, он даже не понял, кто я…

Я удивлённо смотрела на Ваню.

Он не знал, из-за чего я сбежала и попала в злополучную аварию. Не знал, что отец согласился служить Тьме и следить за нами. Ваня пока не знал и половины из того, что происходило на самом деле, но был настолько уверен в искренности отцовского горя, что по-настоящему сочувствовал ему. А вот я не могла испытывать схожих чувств. Скорее всего, отец вовсе не мучился угрызениями совести, а боялся наказания за неисполнение приказа и потому топил свой страх в алкоголе…

– Среди документов я увидел справку о смерти твоей мамы и заставил его говорить, – продолжил он, не заметив моего замешательства. – Она умерла два дня назад. Её самоубийство засняла камера… Завтра будут похороны.

– Уже завтра?!

Теперь я в растерянности заметалась взглядом по стенам палаты, пытаясь придумать, как сбежать из больницы, если меня не отпустят.

А меня не отпустят точно.

– Завтра, – подтвердил Ваня. – Но ты не волнуйся, я заскочил по дороге в одно место и обо всём договорился. Поэтому и приехал так поздно, – виновато добавил он.

– У меня есть накопления. Не знаю, хватит ли их на всё, но…

– Тссс, – он прижал палец к моим губам. – Ни слова о деньгах. Я уже поговорил с родителями, они добавят недостающую сумму и помогут с организацией похорон…

– Десять минут истекли! – неожиданно шепнула медсестра в приоткрытую дверь. – Закругляйтесь!

– Ухожу, – ответил Ваня, поднимаясь с кровати. – Всё будет хорошо, малыш.

– Твои-то все в порядке? – второпях спросила я, ругая себя, что не сделала этого раньше.

– Да. Всё нормально.

– Радуйся каждому дню… Пока мы не попали туда.

– А ты знаешь, что там?..

Я молча кивнула – это был разговор не для чужих ушей.

Но я слишком хорошо знала.

И заплатила слишком большую цену за это знание.

Что было хуже: мучиться от неведения и страха, как сейчас Ваня, или испытывать чувство вины за смерть близкого человека, как сейчас я? Если бы кто-то сказал, что события пойдут по такому пути, я бы выбрала первый вариант. Но никто не сказал, а жажда получить ответы на бесконечные вопросы оказалась сильнее здравого смысла…

– Хватит болтать! – злобно шикнула Рита.

– Извините, бегу, – сконфужено отозвался Ваня и заторопился к выходу.

– Я потом всё расскажу, – попыталась я приглушить его страх. – Спасибо, Вань. Правда, спасибо, что ты есть…

– Пока, малыш.

Он чмокнул меня в лоб и на цыпочках побежал к неодобрительно ворчавшей медсестре. Последнее, что я услышала, прежде чем захлопнулась дверь – что ей в очередной раз оторвут голову, ведь ради нас она нарушала все правила. Девушка старательно набивала себе цену, и, зная характер Вани, готова была поклясться, что её усилия не пройдут даром.

Когда гулкое эхо их торопливых шагов стихло, я судорожно вздохнула. Внутри ощущался противный осадок, но вызвала его не злость и обида на Высшие Силы, не жалость и горечь утраты, а удручающая усталость и осознание ответственности за мамину смерть. Я ещё не до конца поверила Ваниным словам, не увидев ни тела, ни могилы – она умерла лишь на словах. Точнее, умерла её плоть, а душа освободилась, переместившись в совершенно иную реальность. Я не знала, куда именно, но очень надеялась, что там её, наконец, ожидало успокоение.

Как назло, слёзы закончились, хотя именно сейчас, когда никто не видел, я могла позволить себе проявить слабость. Но вместо этого чувствовала лишь опустошённость. Я не могла спасти этот мир – то была Ванина роль. Я не могла никому помочь и никого защитить – я только всё разрушала. И единственное, что приносило облегчение – это осознание, что на психику Вани пока давили не так сильно, как на мою, и не так сильно калечили и разрушали его жизнь, как нашу.

План Света работал на сто двадцать процентов – главным объектом воздействия по-прежнему оставалась я.

Что ж, хоть на что-то я сгодилась…

А что дальше? Когда в моей жизни разрушать будет уже нечего, не возьмутся ли они за Ваню? Конечно, он уже сделал свой Выбор, но этот Выбор не давал ни защиты, ни неприкосновенности, ни даже гарантии, что его нельзя было изменить. Выбор не давал ничего, кроме самого факта Выбора, и потому у меня тоже не было уверенности, что до начала Битвы они его не тронут…

Где-то на этих мыслях, чуть раньше или чуть позже, я заснула, поддавшись навалившейся усталости. Но ни сцен из давно минувшего сражения, ни маму этой ночью не увидела. Зато в первый раз мне приснился Иван. В моём сне он казался серьёзным, возмужавшим и необъяснимо грустным, словно пережил множество страшных событий, а на его чуть осунувшиеся плечи давил тяжкий груз воспоминаний. Иван будто повзрослел лет на десять, хотя я знала, что ему всё ещё было не больше двадцати.

Рядом стояла светловолосая девушка в голубом платье, которое практически сливалось цветом с кристально-ясным небом. Она прижалась к Ивану, подхватив его под руку и положив голову на плечо, словно красна девица из славянских приданий.

Взгляд Ивана был устремлён куда-то вниз, а девушка отрешённо смотрела в сторону. Оба погрузились в раздумья и ни разу даже не шелохнулись за тот отрывок сна, который я запомнила. А вокруг, насколько хватало глаз, кружили маленькие рыжие огоньки, наполнявшие пронзительную, бездонную синеву яркими вспышками цвета…