Свет – Тьма. Вечная сага

– Из-за твоего признания Иван возненавидел бы Свет, поэтому мы не могли допустить, чтобы вы с ним встретились. А Тьма наоборот – вела тебя к нему. Ради вашей встречи Павел Наумович тебе открылся. Ради вашей встречи потерял сегодня дочь, хотя противился этому всем сердцем…

– Вы что же, оправдываете моего отца? – я слегка отстранилась, недоумённо уставившись на Елизара.

– Мы не ненавидим Тьму и тех, кто связал свою жизнь с ней. Они просто проявили слабость, которой подвержены все люди. Тьма проще и понятнее, потому что она потакает человеческим страхам, прихотям и желаниям. А чтобы быть со Светом, нужно гораздо больше усилий: нужно работать над собой, уметь прощать и проявлять милосердие, уметь сдерживаться и чем-то жертвовать…

– Не прикидывайтесь добреньким и невинным! Вы тоже не всегда поступаете честно! – громко воскликнула я, не задумываясь о посторонних.

Всё равно люди вокруг словно оглохли и ослепли.

– Вы тоже хотите заполучить и меня, и Ваню, – продолжила я обвинения, чувствуя, как внутри закипает гнев.

– Да. Свет, как и Тьма, пытается каждого склонить на свою сторону, – не стал он отрицать.

– И вы сделали так, чтобы мы с Ваней расстались! Разве манипулирование чужими жизнями милосердно?

– Нет, – признал старик, даже не моргнув.

У меня зачесались ладони. Захотелось броситься через крошечный стол, вцепиться Елизару в идеальную бородку и вырвать ее вместе со всей его невозмутимой важностью.

– Ты злишься? – спросил он, уловив изменения моих эмоций.

Хотя скорее это было утверждение, поскольку Елизар и так видел, что меня всю трясло от злости. Можно было не отвечать, но я не смогла сдержаться.

– Да, злюсь! – крикнула я, выплёскивая всё своё негодование. – Вы со своими чёртовыми разборками превратили наши жизни в кошмар! «Свет», «Тьма» – да какая разница?! Папа прав, вы ничем друг от друга не отличаетесь! И я ненавижу вас всех!

Я стукнула кулаком по столу, от чего стоявший на нём стакан с кофе подпрыгнул, упал набок и описал несколько полукружий, прежде чем остановился. Коричневая, липкая жидкость быстро растеклась по крышке и закапала на землю, чуть не испортив Елизару потрёпанный костюм и заставив того отстраниться от подбиравшейся к нему лужицы.

– Не стоит так говорить, – укоризненно покачал он головой.

– Пошли вы со своими нотациями! – не унималась я, ещё больше взбешенная его спокойствием. – Вас никто не просил лезть в нашу жизнь! Вы, светлый, что же вы ничего не делаете для моей матери? Она мучается по вашей вине, а вы этим только пользуетесь!

– Здесь ты не права. Я говорил тебе, что Варвара сама дала обещание. Мы не заставляли её и не просили. И мы делаем всё возможное. Варвара наказана заслуженно, тут ни для кого нет исключений. Ты можешь злиться – это твоё право. Ты можешь обратиться к Тьме, если Свет кажется тебе жестоким и несправедливым. Но тогда страдания и усилия твоей матери окажутся напрасными. Несмотря на все трудности, она не отрекается и не предаёт Свет. Она умеет жертвовать и сейчас жертвует собой ради тебя. Но ты не ценишь этого и пытаешься разрушить то, что она столько лет выстраивала с огромным трудом, поскольку не понимаешь всего…

– Так объясните мне! – крикнула я. – Я хочу понять! Почему нужно дожидаться, когда моя жизнь разлетится на куски? Ваши загадки мне уже осточертели!

– Не кликай! – гаркнул Елизар, наконец, разозлившись.

И от его голоса по округе словно прокатилось небольшое землетрясение. Асфальт дрогнул, железные столы затряслись, фонарь закачался, у припаркованной возле обочины машины сработала сигнализация, а посетители кафе принялись испуганно озираться по сторонам в попытке понять, что же произошло. Я отпрянула назад, выбитая из комфортной ниши нападающего. Часть меня сжалась от страха, ведь старик не являлся обычным человеком, и я ещё не знала, на что он был способен в гневе. Однако другая часть ликовала. По крайней мере, злость казалась мне более приемлемой эмоцией, чем их абсолютное отсутствие, которое давало унизительное превосходство над нервным собеседником.

– Они реальнее, чем кажется! – продолжил Елизар чуть тише, возвращаясь в состояние безмятежности. – Я предупреждал тебя и не раз. Если ты даже этого не можешь понять, то как поймёшь всё остальное?!

– Уж постараюсь! – огрызнулась я.

– Хорошо, – Елизар вздохнул и прикрыл глаза.

А когда, спустя мгновение, снова их открыл, то стал прежним, и уже ничего не выдавало затронувшую его бурю. Будто этот человек никогда не кричал и не злился. Будто данные эмоции являлись искусственными, как и весь его облик.

– Негативные чувства – это плата за Свет, чтобы сохранился Выбор, – произнёс он.

– Но ведь «Свет» уже отметил меня, – возразила я, не успев переварить сказанную им чушь. – Как я могу пойти к «Тьме»?..

– Можешь. До сих пор Свет хранил тебя, но скоро это закончится, и ты получишь право сама решать, кто тебе ближе. Выбор не предопределён. Отметина – лишь призыв Гавриила, а не неизбежность. Ты сможешь уйти даже после того, как сделаешь Выбор. И даже там…

Елизар замолк. Я тоже молчала, терпеливо дожидаясь продолжения разговора и чувствуя, что сейчас он всё-таки состоится.

– Хорошо, – повторил Елизар в ответ на мои мысли. – Но для этого нам нужна более спокойная обстановка…

Глава 11. Елиазар

На физическом уровне я снова не ощутила никаких изменений.

Свет погас, а вернее просто исчез, и меня окружила абсолютная темнота. Исчезла улица, придорожный киоск и парень, слишком долго жующий свой бутерброд. Шум то и дело проезжавших мимо машин тоже исчез, оставив после себя звенящий след – это звенела тишина, так неожиданно обрушившаяся на барабанные перепонки. Мне показалось, что в одно мгновение я оглохла и ослепла, потеряв всякие ориентиры. Осталось только чувство равновесия в теле, хотя я думала, что сейчас провалюсь в эту тёмную бездну.

Под руками, ещё мгновение назад упиравшимися в грязную крышку стола, вдруг оказалась пустота, в которую они погрузились, словно в вату. Я потеряла опору, но не полетела вперёд. Центр тяжести переместился в ноги, которые оказались скрещенными, и я поняла, что сидела на полу в позе лотоса. Подо мной находился какой-то махровый или шерстяной коврик, но от пола всё равно веяло холодом. Я разняла руки, мёртвым узлом сцепленные на коленях, и провела ладонью по его поверхности. Он оказался не очень приятным: крупной вязки, с то и дело попадавшимися колючими вкраплениями какой-то травы, а заканчивался растрёпанным, неровным краем сантиметрах в десяти от меня. Потом шла обычная земля, плотно утрамбованная и очень холодная. Дальше я не могла дотянуться и уже хотела ползти на четвереньках, чтобы на ощупь исследовать пространство, в котором очутилась, как вдруг увидела впереди жёлтое свечение.

Сначала оно было совсем слабым, словно кто-то держал дрожавшую на ветру свечу. Я пригляделась, но огонёк не давал достаточно света, чтобы разглядеть хоть что-нибудь вокруг. А ещё он пульсировал – то становился чуть ярче, то почти исчезал. И я поняла, что это действительно был огонь, только очень крошечный и очень тусклый. Но на моих глазах он начал набирать силу и разгораться всё ярче и ярче, пока не превратился в настоящее пламя. И вот передо мной уже горел небольшой костёр. Его весёлые языки плясали и резвились, источая приятное тепло и согревая озябшую кожу. Они выхватывали из тьмы очертания какого-то помещения, совсем крошечного, но более уютного, чем продуваемый всеми ветрами потрёпанный тент уличного кафе. Тьма расступилась, отодвинутая в сторону, словно занавес в театре. И я, как сумасшедший зритель, начала крутить головой по сторонам, чтобы разглядеть все подробности интерьера. Им оказалась комната или дом с голыми стенами, обмазанными глиной или грубой штукатуркой. Приглядевшись внимательнее, я смогла различить вмятины и трещины, покрывавшие их, и даже границы почти квадратных блоков.

Слева от меня находился дверной проём, занавешенный выцветшим красно-синим куском материи с растительным орнаментом. Саму дверь я, конечно, не видела, но там было единственное отверстие, или достаточно большое место под отверстие, чтобы можно было покинуть каменный короб. На противоположной стене виднелось окно с плотно закрытыми деревянными ставнями. Сквозь щели не проникал свет, а значит, их или не было вовсе, или на улице сейчас стояла глубокая ночь.

Инстинктивно я вздёрнула подбородок, описав головой полный круг.

Сверху нависал низкий потолок, разделённый тяжёлыми, тёмными балками. Что было между ними – я не могла определить, поскольку то пространство тонуло во мраке.

Разочарованная, я опустила голову и увидела Елизара, который, как всегда, появился внезапно и совершенно бесшумно. Он сидел по другую сторону костровища, на месте, которое пустовало секунду назад. Но не это меня удивило, ведь к его выходкам я почти привыкла. Гораздо больше меня поразил облик старика, изменившийся до неузнаваемости.

Елизар преобразился.

Его борода и волосы стали длиннее, гуще и засияли лощёной белизной. И без того гладкая и молодая кожа словно светилась изнутри, из бледной превратившись в белоснежную. Теперь она напоминала не живую ткань, а скорее мрамор, из которого древнегреческие скульпторы ваяли своих богов и богинь. Но самые разительные перемены произошли с его одеждой: исчез поношенный костюм скромного интеллигента невзрачно-серого цвета, исчезла шляпа с обвисшими полями, исчез даже потрёпанный плащ, который до этого момента защищал меня от ночного холода. На Елизаре был надет мешковатый белый балахон. Ткань ниспадала с чего-то, похожего на плечи, но дальше двигалась совершенно хаотично, мягкими, бесформенными складками укладываясь на землю там, где должны были находиться согнутые в коленях ноги. Она струилась вниз, словно маленький ручей по скале, а не одежда по человеческой фигуре, будто у старика вообще не было тела.

Елизар сидел неподвижно и свысока наблюдал за мной стеклянными глазами. Всем своим странным видом он напоминал индийского йога, погружённого в глубокий транс и парящего над землёй.

Я удивилась и испугалась, поскольку несколько раз уже видела его таким: в ночном клубе, когда приняла его появление за свои ожившие галлюцинации, и в далёком и страшном сне, где он стоял с другими такими же…

Белыми Старцами.

Наконец, всё встало на свои места: его странные появления и исчезновения, способность читать мысли, предугадывать действия и перемещать людей в пространстве. Елизар мог делать всё это, поскольку являлся не просто человеком, завербованным Светом, подобно моему отцу, которого соблазнила Тьма, а кем-то другим.

Но кем?

Ангелом?

Святым Духом?

Так сложно было представить, что напротив могло сидеть совсем иное существо, а не человек из плоти и крови. Эта мысль выходила за рамки привычного понимания, она казалась нереальной, вот только я давно запуталась, где в моей жизни был сон, а где явь. Иногда сны были до боли реальными, а реальность напоминала один из оживших ночных кошмаров. Кошмаров, которые я считала бредом своего разыгравшегося воображения и от которых так хотела избавиться. Только теперь я не спала, и от этого голова ещё больше шла кругом.

– Это вы?..

Наверное, мои глаза широко раскрылись от удивления. Наверное, это было даже забавно, поскольку Елизар слегка улыбнулся. А вот мне смеяться совсем не хотелось. Я не отрываясь смотрела на него: на его ненастоящую кожу, на его бесплотную фигуру, на его нечеловеческие глаза, в которых виднелась безмерная усталость. Сейчас они казались потухшими, словно Елизар повидал на своём веку столько, сколько не вынести даже самому стойкому человеку, прожил не одну, а сотни жизней, и эти жизни невероятной ношей тяготили его разум.

А может, он вообще не умирал?

С самого сотворения человека, как вида, когда бы это ни произошло, он уже был на нашей земле. Наблюдал историю развития индивида от полупримата, орудовавшего палкой и жившего в пещерах, до городского жителя, окружившего себя навороченной техникой, проникшего в атом и покорившего космос. Мы стремились к эволюции и прогрессу, но что видел Елизар? Разрушение? Уничтожение? Тщеславие? Желание утолить придуманные потребности? Он видел, как начинались войны за территории, ресурсы и богатства. Как придумывалось и создавалось всё новое и новое оружие, с каждым разом становившееся более разрушительным и смертоносным, преодолевая путь от ножа и лука со стрелами до ядерных бомб, способных за секунду испепелять целые города. Видел, как человек разорял природу: сливал химикаты в реки и моря, выбрасывал ядовитые газы в атмосферу, глубже зарывался в землю, добывая нефть, уголь, золото и алмазы для обогащения властьимущих, вырубал леса, чтобы строить свои города из стекла и бетона и создавать империи, которые однажды кто-нибудь уничтожит одним нажатием кнопки.

Усталость и печаль?

Нет, в его глазах томилась жалость. Он жалел нас, как жалеют несмышленых котят, по глупости провалившихся в яму и не понимающих, как оттуда выбраться. На его месте я бы тоже нас жалела, ведь мы сами рыли себе могилу…

– Здесь лучше, не правда ли? – спросил Елизар, чуть шелохнувшись.

Белоснежная ткань пришла в движение и покрылась мелкой рябью, словно потревоженная водная гладь. Мне даже показалось, что отражавшийся от неё свет начал мерцать и переливаться на стенах дома.

– Вы не человек, верно? – вместо ответа задала я мучавший меня вопрос. – Кто вы такой?

– Моё человеческое имя Божья Помощь, – медленно произнёс он без какого-либо пафоса. – Елиазар – так оно звучит для вас на древнем языке. Но ты по-прежнему можешь называть меня Елизар – я знаю, что для тебя это привычнее. И да, я не человек.

– Но вы выглядите как человек. Точнее, выглядели раньше…

– Для тебя я был человеком, как и для Варвары, как и для многих, к кому я приходил. Для людей образ такого же человека, как они сами, привычен и приемлем. Вы считаете, что Бог создал вас по своему подобию, но на самом деле это не так. На самом деле это вы создаёте себе Богов по своему подобию и изображаете их в человеческих обличиях. Поэтому и мы являемся вам в образе людей – седых Старцев. Но для меня не имеет значения, какую физическую форму принять. Я могу быть любого возраста и любого пола или вообще предстать в виде дракона. Проблема лишь в том, что человеческая психика не выдержит появление говорящего дракона.

Елиазар усмехнулся.

Я тоже представила эту ситуацию и слегка улыбнулась.

– Но и в физическом облике люди не могут нас увидеть, если мы сами того не захотим, – продолжил он. – Даже если мы будем находиться рядом.

– Как сегодня возле киоска? Вы были невидимы для остальных.

– И ты тоже. Разве ты не заметила, что никто не обратил на нас внимания?

– Заметила… Но это… Немыслимо! – вырвался у меня удивлённый шёпот.

– Всё, что ты можешь охватить своей мыслью, уже является мыслимым. И это тоже, – Елиазар слегка пожал ещё имевшими плотность плечами, снова приведя в движение складки материи. – Но я не Ангел и не Дух, как ты могла подумать.

– Разве есть кто-то ещё?

– Есть, – ответил Старец. – Это сложно объяснить, чтобы тебе стало понятно. Ангелы, Демоны, Духи и Бесы принадлежат нашему, нематериальному миру. Люди принадлежат физическому миру. А мы – между. У похожих на нас порождений Тьмы есть название на вашем языке – вы называете их Чертями. Они могут появляться в вашем мире и принимать физическую оболочку. Мы тоже можем, но для нас у людей определённого названия нет. Многие называют нас Вестниками, а некоторые – просто Старцами.

– И вы можете делать то, чего не могут обычные люди? – это было скорее утверждение, а не вопрос. – Вы уже дважды перенесли меня в другое место.

– Да, – Елиазар чуть улыбнулся, только уголками губ. – В физическом пространстве перемещаться легко. Материальность вашего мира весьма относительна, если знать все его Законы. В сущности, по основным параметрам он мало отличается от нашего, просто там действуют другие принципы. Мы можем переходить туда и обратно. Можем находиться где угодно, когда угодно и перемещать других людей, если в этом есть необходимость. Как тебя, например.

– И где мы сейчас? Куда вы нас перенесли?

– В заброшенный дом недалеко от города Лаодикеи, – ответил он, окинув взглядом неприметное пространство. – Сейчас первый век нашей эры, пятьдесят шестой год.

– Первый век? – я почувствовала, как брови медленно поползли вверх, а ноги начали неметь и не только из-за нарушенного кровообращения, но и из-за охватившего всё моё тело нервного оцепенения. – Вы перенесли нас в прошлое?..

– Не совсем, – поправил меня Елиазар. – Со временем всё сложнее. Оно направлено в одну сторону – вперёд. Прошлое уходит, сохраняясь лишь в нашей памяти. Нет такого пространства, где бы оно продолжало существовать и куда можно было бы перенестись, чтобы что-то изменить. Влиять можно только здесь и сейчас, поступками и решениями. От них зависит будущее, которое зарождается каждую секунду и каждое мгновение. Поэтому будущее увидеть нельзя. Оно никогда не бывает одинаковым. Можно тысячу раз заглянуть в него и обнаружить тысячу различных вариантов. Впереди настоящего словно летит бесплотная дымка: она вариабельна, непостоянна, она меняется от каждого вздоха, от каждого слова, от каждого шага, и можно лишь приподнять эту завесу, чтобы посмотреть, к чему, возможно, приведут те или иные действия. Прошлое же увидеть можно, однако не то, каким оно было, а то, каким его кто-то помнит. И сейчас мы не в прошлом, а лишь в моём воспоминании о прошлом, которого давно уже нет. И оно будет существовать до тех пор, пока я его помню.

Я зачарованно ловила каждое его слово и поражалась, насколько обыденным тоном Елиазар рассуждал о прошлом и будущем, как о чём-то заурядном и банальном, словно любой желающий легко мог перенестись в другое пространство и время. И самое смешное, что для него это действительно являлось лёгкой задачей, поскольку в его мире не существовало ничего невозможного.

– Почему здесь? – наконец, спросила я, немного уложив информацию в голове.

– Память всегда хранит самые значимые моменты, и наша память не является исключением. Это достаточно важное место и для истории, и для моего разума. В Лаодикее я провёл много человеческих жизней, поэтому люблю возвращаться в воспоминание об этом городе. Через несколько лет землетрясение сравняет его с землёй, затем его разрушат войны и катаклизмы, а в ваш век сюда будут привозить туристов и показывать развалины. Вот в принципе и всё, – он снова улыбнулся. – Можешь считать, что я подвержен одной из людских слабостей – сентиментальности.

– Надо же, – я нервно тряхнула головой. – Вы так спокойно рассуждаете… А ведь ещё недавно я считала вас своим разыгравшимся воображением!

– А если бы я просто подошёл к тебе и сказал, что я – Вестник, сообщил о Высших Силах и предложил пойти со мной? Как бы ты отреагировала?

– Я… – у меня вырвалась лёгкая усмешка. – Вызвала бы для вас скорую! И сама поехала бы сдаваться!

– Твой разум до последнего цеплялся за привычное понимание, и это нормально. Чтобы не повредить его, нам пришлось постепенно подводить тебя к мысли, что за пределами физического мира существует нечто большее. Поэтому сначала я являлся как видение. Потом – как материальный и физически осязаемый человек. И только теперь ты можешь со всей ясностью осознать кто я и что я.

– Но были не только видения. Я видела вас во сне…

– Да? – мне показалось, что Елиазар действительно удивился. – И что же ты видела?

– Мне снилось какое-то поле… Там были люди и странные существа. И они сражались друг с другом… И там были вы. Точнее, не вы именно, а похожие на вас… Старцы в белых одеждах… И это было, как… Как…

В этот момент я замялась.

Мне стало неловко под пристальным взглядом умудрённого бесконечной жизнью существа. Я испугалась, что скажу или уже сказала какую-то глупость, из-за которой снова буду выглядеть смешно в его глазах. Но Елиазар не смеялся. Он не отрываясь смотрел на меня без тени улыбки на бледном, мраморном лице, ожидая продолжения.

– Как что? – наконец, нарушил он повисшую тишину, хотя давно мог прочитать ответ в моих мыслях.

Я глубоко вдохнула и, преодолевая скованность, попыталась процитировать текст, прочитанный слишком давно и понятый слишком плохо:

– И вокруг престола были ещё престолы… А на престолах видел я двадцать старцев, одетых… В белые одежды… А на головах их были золотые венцы…

И по мере того, как я говорила, мой голос звучал всё тише и тише, а глупый страх показаться смешной вдруг исчез. Когда я пыталась читать Библию, то совершенно не обратила внимания на этот фрагмент, сосредоточившись на Апокалипсисе – глобальной катастрофе для всего живого. Я пыталась понять, видела ли я прошлое или будущее, и только теперь начала смутно осознавать, насколько они были связаны. Кусочки встали на свои места, однако для общей картины этого по-прежнему было недостаточно. Она являлась слишком большой и непонятной, хотя Елиазар уже вписывался в неё, как нельзя чётко.

– Двадцать четыре, – поправил он, когда пауза слишком затянулась.

– Что? – оторвалась я от своих мыслей.

– В Библии сказано «Двадцать четыре».

– Наверное, – прошептала я онемевшими губами, выдавливая из себя каждое слово. – Божья Помощь… Вы – библейский Старец, верно?

– Да. Там говорилось про нас.

– Но ведь это текст… Апокалипсиса! – ахнула я и повторила вопрос, который задавала когда-то в больнице: – То, что происходит сейчас – это Апокалипсис?..

В воздухе снова повисла тишина, и даже костёр, разделявший нас, перестал трещать, словно затихнув в ожидании. В этом всепоглощающем безмолвии я вдруг поняла, что из-за стен крошечного дома, в котором мы находились, не доносилось ни единого звука. Ни пения птиц, ни стрекотания сверчков, ни людских голосов. Словно снаружи не было ничего, и мир заканчивался там, где заканчивались каменные стены. Осталась только крошечная комната и две неподвижные фигуры в ней.

Елиазар молчал, а я напряжённо ждала его ответа. От сидения в неудобной позе у меня нестерпимо свело пальцы на ногах, но я не осмеливалась пошевелиться, чтобы не пропустить одно единственное слово, которое сейчас являлось для меня самым важным. Я боялась услышать ответ и узнать, что мои подозрения подтвердились…

– Нет, – наконец, произнёс Елиазар, жирным крестом перечеркнув все волнения и страхи.

Я чуть отпрянула и позволила себе поёрзать, восстанавливая кровоток в конечностях.

– Нет? – удивлённо повторила я, опять ничего не понимая.

– Это не Апокалипсис.

– Но ведь всё сходится! – затараторила я, словно пытаясь его переубедить. – И сны, и видения, и знамения, о которых говорила мама, и отметина в виде креста, и красный Ангел у Вани на кухне, и вы… Ведь в Библии всё это указано! Как Бог пошлёт страдания и несчастья людям, как призовёт избранных, на которых будет его печать… Среди них была и моя фамилия!

– Апокалипсис – это не совсем то, что ты себе представляешь, – произнёс Елиазар, прервав мою тираду.

Он посмотрел на меня мягко и даже с умилением, как обычно смотрят на беспомощных детей, которые пытаются говорить, читать или завязывать шнурки.

– Что же тогда происходит? – я попыталась придать голосу спокойный тон. – Зачем мы вам понадобились? Ведь вы об этом хотели рассказать в придорожном кафе, так почему не рассказываете?

– Сейчас ты руководствуешься тем, что прочла в книге, – совершенно серьёзно начал Елиазар. – Но религии создавали люди и Библию тоже писали люди. Некоторым было известно больше, чем остальным. Некоторые многое додумали сами. А некоторые действительно верили и заставили поверить других. Но о том, что происходит сейчас, в Библии лишь упоминается. Это происходило задолго появления вашей веры и это случится ещё множество раз, даже когда она канет в небытие. Собственно, и Библия, и Христианство здесь тоже ни при чём. Просто для тебя, для твоей культуры и религиозного воспитания объяснение происходящих событий с помощью религиозной трактовки наиболее понятно. Как я уже говорил, человеческому разуму необходимо цепляться за привычные мысли. Так проще воспринимать и принимать совершенно новые вещи и сохранять рассудок. Христианство, Ислам, Иудаизм, Буддизм, Даосизм и ещё тысячи разновидностей национальных и племенных верований – всё это лишь придуманные людьми объяснения того, что выше их понимания. Ты хочешь знать суть? – он на секунду замолчал, но ответа не требовалось, поэтому я тоже почтительно молчала. – Она проста – Бога нет. Есть Высшие Силы, Высшие Энергии – Свет и Тьма. И им совершенно неважно, как их называют. Им не важно, в какой стране живёт человек, во что верит и какие ритуалы соблюдает. Для них имеет значение только само существование людей, поэтому за вас уже много тысячелетий идёт борьба. Но вы являетесь не предметом делёжки, а участниками борьбы, поскольку любая душа – это частичка Высших Сил. В каждом человеке есть и что-то светлое, и что-то тёмное. Вопрос лишь в том – чего больше и что победит. Станет ли человек жить для себя или будет помогать окружающим. Или начнёт метаться, совершая то хорошие, то подлые поступки, раздираемый изнутри постоянными противоречиями. В зависимости от того, что он выберет, он приблизится к Свету или к Тьме, пополнив число их приверженцев. Вы – Армия, которая может дать преимущество и увеличить силы в извечной Битве…

– Добра и Зла?

– Света и Тьмы.

– А Тьма – это женщина? – вырвался у меня странный вопрос, ведь исторически всё плохое несправедливо приписывалось именно женщинам.

– Тьма – это обозначение. У Высших Сил нет пола, они являются чистыми Энергиями, из которых сотканы миры и всё, что находится в них. Добро и Зло. Бог и Дьявол. Ян и Инь. Свет и Тьма. Или Светлота и Мрак, если угодно. Называть можно по-разному, но главное, что ты должна понять – это не противостояние плохого и хорошего в привычном и банальном смысле. Это – борьба двух противоположностей и в мире, и в каждом человеке в отдельности, которые не могут существовать друг с другом и не могут существовать друг без друга. Без Света не было бы Тьмы, а без Тьмы мы бы не знали Света. Их противостояние рождает Движение – главную движущую Энергию, питающую не только ваш, но и наш мир и дающую толчок для дальнейшего развития. Оно, словно противовес в механических часах, заставляет двигаться весь механизм, заставляет часы работать и отсчитывать время. Словно потревоженные чаши весов, которые склоняются то на одну, то на другую сторону. К Свету или к Тьме. Если побеждает Свет, то Тьма на время уходит. Если побеждает Тьма, то Свет должен отступить. После этого чаши весов будут колебаться до тех пор, пока не сравняются и не достигнут хрупкого баланса – Равновесия. Но они не должны замереть никогда. Как только Равновесие будет достигнуто, нужно снова раскачивать чаши весов, нужно снова перетягивать противовес в часах. Если Движение прекратится – мир исчезнет. Вот тогда и начнётся Апокалипсис, который описан в вашей Библии. Только он окажется гораздо страшнее: не будет отмеченных или избранных, не останется ни одной живой твари, ни одного бездушного предмета, потому что не останется ничего. Даже Света и Тьмы. И никто не знает, что произойдёт потом, поскольку никто не видел, что было до этого. Однако мы думаем, что всё вернётся в Пустоту, в Хаос, из которого мы вышли и в который когда-нибудь вернёмся. Поэтому мы охраняем Равновесие, не позволяя чашам весов замереть навсегда.

– Отец говорил, что моя мама нарушила его… Но если Равновесие в Движении, то как его можно нарушить? Ведь оно само – уже нарушение? – задала я вопрос и поняла, что окончательно запуталась.

– Можно. Каждый человек должен решать только за себя, чего в его душе будет больше – Света или Тьмы. Это и есть Выбор. Никто не имеет права решать за других, но Варвара решила за тебя. Своими действиями она подтолкнула весы к Свету, и, по закону Равновесия, в движение пришла Тьма.

– Поэтому её наказывают? Но она – лишь один человек. Это же так мало!

– Всего один, – подтвердил Елиазар. – Но представь, если число людей, выбравших Свет, и число людей, выбравших Тьму, будет равным, тогда даже один человек способен решить Судьбу всего мира. Так происходило с тех пор, как он был создан, и так произойдёт ещё множество раз, пока он не исчезнет.

– И как часто наступает Равновесие?

– Каждую тысячу лет.

– И оно скоро наступит? Поэтому Тьма и Свет начали… Склонять нас на свою сторону? – высказала я очередную догадку.

– Верно.

– Но когда именно?

– Не волнуйся, ты об этом узнаешь. Сначала пройдут пять знамений, о которых тебе рассказывала Варвара. Они будут означать, что весы начали раскачиваться. А потом прилетит Посланник…

– И освободит Змия? Мама его упоминала… Это Дьявол?

– Это Тьма. Я уже говорил – в вашем мире для неё много названий.

– Получается, это тысячелетие было светлым?

– Нет, последнюю тысячу лет правила Тьма. Как и тысячу лет до неё, – опроверг мои предположения Елиазар.

– Почему тогда Змий заперт?

– Подобное сравнение имеется в Библии, но Тьму нельзя запереть физически. Она была и будет всегда, как и Свет. Пять посланий и освобождение Змия – это ритуал. Сигнал к началу сражений и способ собрать Воинов. Силы Света и Силы Тьмы призовут вас, а до тех пор вы будете оставаться среди других и вести обычную жизнь.

– Но почему нельзя просто договориться?..

Елиазар протяжно и тяжело вздохнул, так, что груда белой материи не просто пошевелилась, а содрогнулась, словно под ней рухнула скала.

– Вначале времён мы по очереди качали чаши весов. Тысячу лет правил Свет, а после правила Тьма. Но потом появились люди – создания Высших Сил, наделённые волей и правом Выбора. И им было позволено решать, каким станет следующее тысячелетие – тёмным или светлым. Однако люди оказались слишком противоречивы, в них шла постоянная и неугасающая борьба, поэтому они не смогли договориться. Тогда возникли первые Битвы, были выбраны Воины, готовые сражаться за всех, и установлено Правило – победившая сторона определяет Судьбу остальных и позволяет править одной из Высших Сил. Эти Битвы не прекращаются до сих пор.

– И мне снилась одна из них?..

– Да.

– Получается, я видела прошлое? Я была там когда-то?

– Ты была там, – подтвердил Елиазар. – И не раз. Это – твои воспоминания о далёких событиях, прошедших много жизней назад. Душа сохранила их. Она дала тебе подсказку, чтобы ты вспомнила и была готова. Но на твоём счету Битвы не только Высшие, но и земные. Из жизни в жизнь тебя выбирают для сражений. Я мог бы перечислить тебе сотни Войн, в которых ты принимала участие, но главные твои Войны – это Битвы за Свет и за Тьму. Ты – Воин. Твоя Судьба – сражаться. Поэтому и Тьме, и Свету так нужна твоя душа.