Шторм моей любви

Мать стремительно кинулась ко мне и решительно замахнулась. Мгновенно перехватила ее руку и отчеканила:

– Никогда не смейте! Никогда!

– Ты… Ты… Презираю тебя! – с отчаяньем процедила она, отчего мне стало не по себе. Столько ненависти.

– Что же тогда терпите?! – раздраженно поинтересовалась, откидывая ее руку в сторону, поворачиваясь к зеркалу.

Схватила гель для снятия макияжа с полочки и надавила на флакон, размышляя о том, что нужно в срочном порядке заняться квартирой. Куплю и оформлю на себя, чтобы не претендовали некоторые. Займу нужную сумму. Уверена, получится без проблем. Потерпеть осталось недолго, что радует.

– Ушла бы к сыну, но некуда. Не жила бы с тобой, будь моя воля, – презрительно бросила она, ухмыляясь при этом.

Вместо капли, вылила почти половину флакона, сразу же смывая напором воды в раковину, пытаясь не реагировать на ее замечание. Сколько ненависти, даже удивительно, что меня в детстве не придушили подушкой.

Не ответила, смыла макияж, почистила зубы и, вытершись, направилась на выход, искренне считая, что мама еще не закончила. Зная ее, сейчас следует ожидать финальный вопрос и угрозу. Прошла мимо и уже в коридоре услышала:

– Я в последний раз прошу тебя помочь брату.

Хотела спросить: «Как помочь?! Что именно она хочет от меня?!», но не стала тратить свое время, прекрасно зная ответ. Не поворачиваясь, сказала:

– Нет. С покойной ночи!

Оказавшись в спальне, поцеловала свою маленькую девочку и, переодевшись в пеньюар, легла спать. Думала, не усну, если учитывать, что со мной за день произошло, но как только коснулась головой подушки, моментально погрузилась в сон.

Глава 5

10 января, среда

Сидела в палате лучшего реабилитационного центра, куда перевела отца из государственной больницы. Здесь с ним работали, восстанавливая последствия инсульта. Сейчас Александр Валерьевич уже разговаривал, но «съедал» и тянул слова при общении. Писать и поднимать руки вверх не мог, что его ужасно угнетало.

– Папа, не переживай. Все будет хорошо, – сказала, сжимая его ладонь, сидя на стуле. Он в ответ кивнул и произнес:

– Ты … така-я… хо-ро-шая…Горжу-сь то-бо-й. Силь-на-я… как… о-на…

Некоторые слова почти не слышала, но понимала, догадываясь, что родной человек хочет сказать. Нахмурилась и пересела к нему на кровать. Прижалась к плечу и прошептала:

– Я в тебя, пап. Не в мать. Так что давай выполняй все, что необходимо – в бассейны ходи, на массажи, и сразу пойдешь на поправку. Здесь превосходная реабилитационная программа. Даже танцы есть.

Он улыбнулся и тут же помрачнел. Посмотрел на меня с надеждой и спросил:

– Ка-а-а-к вну-ки?

Улыбнулась и поведала:

– Светулька – модница, на голове от четырех до десяти хвостиков. Если спадет резинка, плач на весь дом. В общем, красотка еще та растет. Егор и Антон шкодничают и спрашивают о тебе. Так что лечись, мы тебя очень ждем.

Александр Валерьевич кивнул, скривив губы, а потом произнес:

– А Ни-ни-колай?

– Папа… – попросила, не желая говорить на эту тему.

Вот зачем говорить о брате?!

Он лишь кивнул и опустил голову вниз. Вздохнула и поведала:

– Наняла риелтора, чтобы купить новую квартиру, рядом со мной. Вас пропишу, будете жить, как считаете нужным, и приглашать, кого заходите, но по документам она будет моя или Светланы. Уточню у юристов. Потому что Николая и его жену я видеть больше не хочу. Вообще. Может быть, потом… когда пройдет время.

– А сей-час им где жить, по-по-ка ты-ы-ы выбираешь? Ведь… у них… ни гроша, – очень тяжело и долго произносил отец с тревогой в глазах.

– Да пойми ты, папа, я их и приняла по твоей просьбе, а ты вновь меня просишь. Зачем?! Не хочу, чтобы мой ребенок жил в таком дурдоме. Не хочу! Все, хватит! Ты сам посмотри до чего он и его жена тебя довели.

Отец потух в лице и опустил взгляд в пол. Знаю, что он меня любит, ценит, но Николай и у него на первом месте. Я не то. Всегда.

Обидно быть тенью… ничтожества. Да, именно так. Больше я не вижу в брате ничего хорошего. Паразит жизни, желающий жить за чужой счет, а именно за мой. И всех это устраивает. Даже отца, что еще обиднее. А почему – очень интересный вопрос.

Взглянула на него и пробурчала:

– Были бы они путевыми – к деду с бабой поехали. Но нет, даже вести себя не умеют.

Отец нахмурился, и я знала почему. У нас то дед, всем дедам дед. Кольку он выгнал из дома в девятнадцать лет, когда тот украл у него деньги в огромной сумме и прогулял за один вечер. Не помогла даже защита матери и отца. Выгнал и сказал, чтобы непутевого щенка и близко не было у его калитки.

Четыре года назад Николай Афанасьевич немного успокоился и разрешил ему приехать, считая, что тот поумнел, раз женился и детей с женой народили.

Николай с семьей приехал к деду. И как всегда они отличились. Напились и устроили веселуху в доме. Марина, так, вообще, отличилась. Голой бегала по деревне, громко выкрикивая какая она красивая девка, нечета толстым деревенским бабам.

На следующий день дед выгнал их и предупредил, что если еще раз приедут, то непутевый выродок получит дубиной по хребту, а проститутку его на цепь посадит, где и место всяким сучкам. В общем, опозорились.

Внуков деды принимают, когда я привожу, а про них и слова не хотят слышать. Мать к ним в отместку не ездит. Показывая тем самым, что несогласна с их решением, а значит, тоже не желает их видеть. Николай Афанасьевич через меня ей и передал, что она как была непутевой бабой, так и помрет ею.

Фамилия у меня дедовская. Вышла какая-то проблема с документами, и дед записал месячную внучку Авериной. Что удивило, родители не пытались изменить эту ошибку, потому как уехали на год в Сочи по причине болезни матери, обследующейся там. Поэтому дедушка никого не ждал и менять что-либо не собирался. Так мне объяснили.

Отца моего старики недолюбливают совсем: дед говорит сквозь зубы, а бабушка полностью игнорирует. Пока была маленькой, они редко забирали меня в город. Поэтому до пятого класса училась и жила в деревне.

Раиса Никитична, как только видит зятя, отворачивается в сторону и уходит.

Много раз пыталась поговорить, помирить, но нет. Бабуля у меня женщина боевая. Всю жизнь в сельсовете проработала главным бухгалтером, и если что сказала, то все. Дед – председателем колхоза. Сейчас они на пенсии, и в гости к ним езжу только я с внуками.

«А это мысль! Действительно, так и сделаю. Завтра с детьми отправлюсь к родным людям, а «любимые» родственнички… пусть шипят друг на друга».

Посмотрела на уставшее, измученное лицо отца и проговорила:

– Я возьму дочь и племянников, да поеду к деду с бабой. А они… пусть живут. Надеюсь, не убьют друг друга, а главное – не разнесут мой дом на части.

Отец сразу улыбнулся и благодарно сжал мою руку. Вздохнула и тотчас решила завтра позвонить своему риелтору, чтобы поторопить его с поиском квартиры.

Попрощавшись с отцом и оставив пакет со всем необходимым, пошла на выход, как вдруг услышала звонок. Неизвестный номер. Подошла к огромному окну, выходящему в парк, и нажала на прием.

– Слушаю.

– Валерия, это Андрей, – раздался хриплый бас мужчины. За секунду перебрала всех Андреев, но не дошла до конца списка, как вдруг услышала: – Шторм.

«Точно. Теперь все понятно…»

– Добрый вечер, вы по поводу машины? – проговорила, считая, что только этот повод заставил его мне позвонить.

– Сможешь подъехать сейчас?

Посмотрев на часы, отметила, что семь вечера и ответила:

– Да, конечно. Говорите адрес, – как только записала, выдала: – Через полчаса буду. Ждите.

Он ничего не сказал, просто бросил трубку. Поразилась его хамоватому поведению и пошла на выход, надеясь, что таксисты находятся вблизи остановки. Если нет, через приложение закажу.

Через 35 минут была на месте. Элитная станция технического обслуживания легковых иномарок и джипов. Репутация и обслуживание на высшем уровне. Уверена, машину отремонтировали как надо.

Так не хотелось звонить этому хаму, поэтому без дозвона вошла внутрь. Стоило зайти, как оказалась в просторном зале с новыми машинами. Чуть в стороне стояли кожаные коричневые диванчики и почти на входе – стойка черного цвета.

Через минуту рядом со мной стояла высокая блондинка в коротенькой черной юбке и белой блузке, подчеркивающей шикарную грудь. Она доброжелательно улыбнулась и проговорила:

– Добрый вечер. Я – Анна. Чем могу быть полезна?

– Добрый. Мне нужен… Андрей, – ответила, надеясь, что он тут единственный и неповторимый здесь.

– Андрей? – с удивлением уточнила она, а потом сморщила свой носик и проговорила:

– Вероятно, вы говорите о мастере мелкосрочного участка. Андрей Леонидович Лесков?!

«Мастер… значит. С его гонором и повадками диктатора – не катит он на мастера. Очевидно, девушка не всех Андреев перечислила».

– Сомневаюсь, что это именно тот Андрей, – предположила, давая ей возможность еще подумать.

– Больше Андреев у нас нет! – категорично рявкнула девушка, и ехидно прищурившись, продолжила: – Могу вам…

«Так, хватит уже любезничать с девочкой. Поговорили и ладно. Теперь четко по делу».

– Шторм. Мне нужен Шторм. Надеюсь, знаете такого? – уточнила, поднимая бровь.

– Шторм?! – пролепетала Анна, и моментально оценивающе окинула меня с ног до головы, что меня насмешило. Удовлетворившись своим результатом, она вежливо продолжила: – Андрей Андреевич у себя в кабинете. Как вас представить?

– Аверина Валерия… по машине, – сказала деловым тоном и добавила: – Так и передайте.

– Конечно, присядьте, пожалуйста. Я сейчас уточню, – не прекращая улыбаться, милейше проговорила она и повернулась в сторону стойки, рядом с которой находилась винтовая лестница.

Кивнула и отошла в сторону, а блондинка уже поднималась на второй этаж, стуча своими каблучками. Как только поднялась, прошла к кабинету из темного стекла и постучала.

Отвернулась, отмечая стиль и элегантность приемного зала. Даже интересно стало заглянуть на станцию, но думаю, все успею, когда мне покажут мою машину.

Не стала присаживаться на кожаные диванчики, продолжая стоять. Посмотрела на себя и усмехнулась, вспоминая слова этого наглеца. Пусть и не вовремя он позвонил, когда совсем не ожидала, но я в брюках, что меня несказанно радует. Обычно предпочитаю юбки, платья и сарафаны в классическом варианте, а сегодня вот решила немного отдохнуть от стандартного стиля одежды. И удачно.

В помещении было жарко, и я расстегнула шубу, чтобы не спариться. Только подумала, что долго, как услышала позади себя:

– Андрей Андреевич вас ждет. Пройдемте за мной.

– Я сама! – категорично проговорила и пошла к лестнице. Странно, но появилось внезапное раздражение. Хотелось немедленно закончить со всеми процедурами и сегодня же рвануть в деревню. Что ждать? Только в магазин главное заехать, чтобы купить продукты, да гостинцы.

Оказавшись у двери, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Он ведь ждет?! Должен во всяком случае.

Стоило оказаться в помещении, окруженным со всех сторон темным стеклом, через которое видно все, но со стороны зала ничего, застыла на месте. Серые и черные тона немного напрягали, но не так чтобы сильно. В основном мужчины в должности директоров всегда используют эти цвета у себя в кабинетах, что стало нормой. Сужу по своей работе и местах, куда заносит меня по статусу выполняемой должности и личным вопросам.

Наглый огромный и напряженный мужчина стоял у кресла на железной ножке, рядом со стеной с видом на зал и хмурился. Шторм пронзительно смотрел на меня, а если точнее, то сканировал, отмечая все, делая это нагло и откровенно.

«Полюбовался, и хватит! Пусть за девочкой с длинными ножками наблюдает, а мне этого счастья не нужно».

– Добрый вечер, Андрей. Что по моей машине? – выдала, как всегда, в работе, переходя к главному без обсуждений погоды и чего-то там еще. Большую часть времени раздражают отступления при моей загруженности.

– Здравствуй, Валерия. Все отлично. Думаю, не заметишь разницы.

– Уверяю, замечу, – с ухмылкой сказала, ступая ближе.

– Перечень работ на столе. Если вдруг возникнут вопросы или недовольства, сразу озвучь.

– Обязательно, – проговорила и подошла ближе, взяв бумагу в руку, читая выполненные работы и стоимость, в конечной графе превратившуюся в ноль. Прилично бы вышло. Даже очень.

Только повернулась сказать, что подпишу, только когда увижу машину, как налетела на Шторма, удивительным образом очень тихо приблизившегося ко мне.

Выставила руки вперед, отталкивая, но это было бесполезно. Вздохнула и недовольно заметила:

– Попрошу держать дистанцию.

– Если только на машине, дамочка, – усмехнулся он, не двигаясь с места, отчего казался огромной непробиваемой стеной. – Насчет тебя у меня планы. Хочу тебя трахнуть. Грубо, сильно, чтобы не могла сопротивляться, только стонать, раздвигая ноги.

«Это новая версия ухаживания за женщиной?! А дубинку где потерял?! Бычара, как говорит соседка моей бабушки, любительница дать всем свои имена, желая открыть глаза».

– Неинтересно. Совсем. Так что прошу без ненужных похабных комментариев в мой адрес, – с очаровательной улыбкой выдала в ответ, и сразу же подняла бумажку вверх, дергая в разные стороны, предлагая вернуться к важному вопросу, а не его интимным проблемам.

– Привыкла к хлюпикам в галстуках? Чтобы уговаривали с цветочками в руках? – едко предположил он.

Да уж, ему до галстуков, как пешком до Китая. Одет мужчина был в черный свитер и джинсы. Думаю, он даже не в курсе, что на работу ходят в костюмах, рубашках, пиджаках и туфлях. Огромные ботинки (дорогие, если судить по качеству), конечно, ему больше шли в этом прикиде, но все же отталкивает.

А, может, все дело в яростном взгляде хищника? Он же не смотрит, а яростно изучает, что пугает при его комплекции.

Ядовито улыбнулась и парировала:

– Конечно! А ты, как я понимаю, к телкам в коротеньких юбочках, падающих тебе на колени, как только ты подумаешь об этом?

– Думаю, тебе подойдет юбка. Задирать будет легче, – серьезно заявил он, пожирая меня взглядом, и внезапно его огромная рука оказалась на моем бедре, нагло шествуя вверх.

Сдержала порыв рявкнуть, оттолкнуть, и как можно спокойнее процедила:

– Повторюсь, не интересует. Не заинтригована и не впечатлена.

Рука его зависла в воздухе, и в ту же секунду почувствовала, как он с силой сжал мое бедро. Варвар! Но с таким нельзя показывать слабость, поэтому стояла статуей, убивая его взглядом.

Шторм грозно, даже с дикостью смотрел мне в глаза, а потом убрал руку и заявил:

– Действительно, баб много. Не проблема.

Стало неприятно, несмотря на то, что мне безразлично на него, но все же… Женская гордость находилась на отметке невозможного возмущения.

– Конечно. Удачи, – поддержала, страстно желая заехать ему по морде. Но нет… много чести. И наверняка он этого и добивается.

Мужчина посмотрел на меня как на неведомую зверюшку и, хмыкнув, выдал:

– Что же, тогда пойдем на станцию, смотреть твою машину.

Кивнула и направилась на выход, продолжая держать в руке акт о выполненных услугах и чувствуя тяжелый взгляд в спину.

«Локомотив он, а не Шторм…»

После того как досконально придирчиво осмотрела машину, пытаясь найти хоть что-то, к чему можно придраться, встала ровно и проговорила:

– Отлично. Я довольна.

Огромный мужчина, наблюдающий, с каким упорством я искала возможные косяки, оскалился и заявил:

– Рад. И на заметку, после меня не стоит проверять.

Ядовито улыбнулась ему, показывая мимикой, что такого доверия никогда не случится, тем более с ним. Да и, вообще, ни с кем. «Доверяй, но проверяй» – мой жизненный принцип.

Направилась к машине, чтобы сесть, как услышала:

– Что делаешь завтра?

Остановилась, пытаясь понять, что сейчас прозвучало. Предложение встретиться? Ничего себе. Поражена. Как бы не удавиться от восторга.

И на что он способен? Пригласить куда-нибудь или так… покувыркаться на кровати в грязной гостинице?! Ответ на свой мысленный вопрос услышала сразу.

– Можем встретиться у меня в квартире, – нагло озвучил мне, напрямую намекнув, что бабы дальше его жилища, а именно постели, с ним не ходят.

– Чтобы не делала, тебя это не касается, – счастливо проинформировала, получая от этого невероятное удовлетворение, и тут же прикинув свой выезд и возможные препятствия в виде бумаг и другого, уточнила: – Могу уже ехать? Надеюсь, никаких больше процедур не нужно проходить?!

– Можешь. Охрана знает машину, сразу же откроет ворота, – хмуро произнес Шторм, все так же убивая меня своим свирепым взглядом.

Вот даже не знаю, на кого он похож. Сказала бы на серого голодного волка, но не стоит обижать такое милое животное. Грозный мужчина относится к зубастому, клыкастому и неизвестному виду дикого животного, притом отличающегося всеядностью, а именно людоедством, если отметить, как он плотоядно на меня смотрит.

«Ладно, неважно. Некогда мне. Еще в магазин бежать и за детьми заехать».

Улыбнулась и сладко прошептала, желая запомниться ему очаровательной стервой:

– Всего доброго! Благодарю за хорошую работу. Надеюсь, больше не увидимся.

Ух-х-х, вот это взгляд! Разъяренный тигр! Даже адреналин пошел по венам, будоража кровь. Нужно немедленно уезжать, а то, кто его знает, этого неотесанного троглодита. Подумала и уселась на водительское сиденье, с шипением замечая, что ключей, к сожалению, нет.

«Проклятье!»

Через секунду рядом со мной стоял Шторм и костяшками пальцев руки стучал по стеклу, второй потряхивая на пальце ключ зажигания. Скривилась, понимая, что попалась, и открыла дверь. Мужчина пригнулся, с его ростом это понятно, и с ленцой и обещанием отчеканил:

– В следующую нашу встречу просто так не уйдешь. Гарантирую.

Посмотрела ему в глаза, отмечая насыщенный темно-серый цвет, и моментально схватив свое, мило выдавила:

– Буду молиться, чтобы этого не случилось.

Мужчина хмыкнул и отошел в сторону, ну а я закрыла дверь, вставила ключ в замок, и медленно даже осторожно, поехала на выход. Стоило только приблизиться к воротам, как они тут же открылись.

Оказавшись на основной трассе, улыбнулась и пожелала себе никогда больше не встречать этого наглого мужика. Пусть очаровывает своей грубостью тех, кому интересно быть использованным и брошенным, а мне такого счастья не надо.

Глава 6

Через полтора часа заходила в подъезд своего дома, убежденно считая, что я закупилась впрок и ничего не забыла. Осталось только дочку и мальчиков собрать. Кресла уже установила, так что можно собираться в путь.

Вошла в квартиру и увидела мать. Она стояла у стены, сложив руки на груди, ожидая меня. Заметив, вышла вперед, и недовольно проговорила:

– Уже вещи детям собрала, накормила и одела для поездки. Только гулящей матери все нет и нет. Она любит в ночь ездить.

Насупилась, снимая обувь и расстегивая шубу. С каждым моим действием, мать все больше хмурилась, очевидно, рассчитывая, что я с порога прокричу всем собираться и сразу же убегу с ними. Еще бы… где-то Коленька ждет!

По поводу ее осведомленности о моей поездки… Получается, отец порадовал жену. Наверняка мать позвонила, и он рассказал. Но как, если он так плохо говорит?! По телефону его речь понять совсем невозможно.

Мгновенно в голову пришла мысль, что это Елена Николаевна дала отцу задание – куда-нибудь упросить меня уехать, любым способом надавить на мою совесть, чтобы сама нашла способ себя сплавить. Иных предположений не было. Все просто. Ведь по-другому и не могло быть. Отец не смог бы столько рассказать. Еще не так он окреп.

Появилось ощущение предательства. Горькое и бьющее по сердцу. Ну да ладно. Разве что-то новое узнала? Все как всегда.

Еще немного потерплю, и все будет отлично. Перевезу их в квартиру, найду няню для дочери, и… справлюсь обязательно.

Так ничего не ответив, направилась в кухню, желая что-нибудь перекусить перед дорогой. Весь день в разъездах. На работу с утра заглянула (в свой выходной) и осталась до обеда (как обычно), потом к риелтору, следом к отцу, за машиной и за весь день ничего не ела.

Увидев, что на плите все чисто и ничего нет, остановилась посередине комнаты. Только хотела спросить, что на ужин, как услышала:

– Ничего не осталось. Мы все съели. Я думала ты сразу поедешь, а поешь где-нибудь. Или и на себя жалеешь копеек?!

«Все сводится к деньгам… Покоя никому нет».

«Эх, надо было поесть где-нибудь, а мне все некогда… Но кто же знал, что так выйдет, когда я вчера покупала продукты на неделю».

«Стоять…»

Не мешкая, направилась к холодильнику и резко открыла. Конечно, все подчистую мама сгребла и ему отдала, а, может, и запрятала, ожидая, когда я уеду.

Парадокс, если этот лодырюга не живет у меня, это, оказывается, не значит, что он не питается за мой счет. Как раз наоборот! Он питается, а я нет. Отлично!

С недовольством и вопросом посмотрела на мать, на что она почти с ненавистью процедила:

– Что, теперь и меня выкинешь, раз еды тебе не оставила? Да?! А я тебе не повариха! Хватит того, что с дочерью твоей сижу, а ты не ценишь!

Громко закрыла дверь, поражаясь, что холодильник не дернулся в сторону, и пошла к шкафу, где обычно хранились соки. Достала томатный, и налила в стакан. Выпила, уговаривая себя сдержаться, и ледяным тоном сказала:

– Нет. Только замечу, что я забивала холодильник на несколько дней. До праздника меня не будет.

Проговорив, отвернулась к раковине, чтобы ополоснуть стакан. Через секунду услышала предсказуемую фразу:

– Денег оставишь, я сама схожу в магазин за продуктами.

Вытерла руки полотенцем и направилась на выход. Оказавшись напротив, между прочим, отчеканила:

– Нет. Продукты куплены на неделю. По бюджету дополнительных расходов не запланировано. И еще… Не понимаю, зачем было все отдавать? Вы же знали, что я откажусь кормить этого нахлебника, и захочу поужинать. Зачем так?

– Захотела! И что, оставишь мать голодную?! – гневно процедила она.

– Мясо есть, крупы тоже, овощей замороженных – целая морозилка. Вы очень вкусно готовите. Проблемы не вижу, – напомнила и поплелась в комнату, чувствуя, что ноги гудят. Именно в эту секунду пожалела, что выбрала сапожки с каблуком, а не что-нибудь удобное.

Ждала возмущений, но мать ничего не говорила. Видно, понимала, что я на пределе. Еще бы, это же надо… все продукты отдала любимому сыночку, а дочери даже ужина не оставила. Заслужила…

– Что, матери жалко колбасы да конфет?

Услышала, уже надевая теплые спортивные брюки и кофту. А я то надеялась, что вынос мозга закончился. Спокойно достала сумку с нижней полки шкафа и принялась аккуратно складывать нужные вещи в сумку, громко комментируя:

– Мама, поверьте, не жалко и поэтому купила все, как вы любите на неделю. Кормить кого-то я не обязана и освобождаю себя от любых запросов и пожеланий!

– А на праздник?! – не сдавалась она, желая получить деньги. Странно только для какой цели? Николаю срочно нужна наличка? Опять долги?

– На старый Новый год я буду здесь, так что не переживайте, – заверила, подходя к ней с сумкой, уточняя: – Буду теперь умнее – покупать продукты на день.

– Жадная, зажравшаяся… – гневно цедила, сжимая дрожащие руки.

– Уже в курсе, спасибо. Приеду 13 января, – выдала и пошла к детям, играющим в бабушкиной комнате. Света собирала пирамидку, а мальчики играли в машинки. Нужно отдать должное матери, с детьми она умела сидеть. У меня так не выходило. Гул на весь дом, когда все трое в сборе, а у нее тишина и все увлеченно играют.

Увидев меня, племянники бросились к тете с громкими криками, радуясь, что едут к дедушке и бабушке в деревню. Столько восклицаний, что я даже забыла о ненависти Ревтиной, насылающей в этот момент мне проклятья в спину.

Как только собрались выходить, после того, как я уже отнесла четыре сумки с вещами в машину, перед выходом из дома, держа дочь на руках, повернулась к матери и предупредила:

– Если в доме хоть что-то пропадет, будет испорчено, никакой квартиры вам не видать. Прошу запомнить.

Взгляд матери был неописуемым. Столько искренней ненависти, что стало не по себе.

– Ты и так показала свой гнилой характер, наплевав на брата и решив нас зашвырнуть в однокомнатную квартиру, где мы – никто.

– Квартира достанется моей дочери, а не брату… через несколько месяцев по вашей доброй милости. Я забочусь о своем ребенке и о родителях.

– А я о своем ребенке! – процедила она, гордо выпятив грудь.

«Конечно. У нее-то только один ребенок, дочери нет. Лишь враг».

– Вот и отлично, но раз я содержу вас, будет все, по-моему. Всего доброго.

Проговорила и пошла на выход, пытаясь не реагировать на тот яд, что она мне вечно кидает. Уже пора привыкнуть, но нет. Не получается. Всегда обидно.

Хоть бы раз услышать благодарность от нее, но куда уж там, ко всему прочему я еще и жадная. Странно, почему у Елены Николаевны таких огромных претензий нет к Николаю?! Здоровый боров, пахать на нем и пахать, а он не напрягается. Ждет, когда ему все принесут на блюдце с белой каемочкой. И жену себе нашел под стать. Хитрую лису, не знающую, что такое содержать себя и забота о детях. Скинули сыновей тетке, и довольные отдыхают, наслаждаясь жизнью.

Даже не сомневаюсь, что когда они приходили за продуктами, не встречались с ними. Спрашивается, зачем рожать, если не в состоянии обеспечить и нет желания стараться?! Не понимаю…

«Так, все, Аверина, хватит раскисать. Ничего нового не услышала, поэтому улыбнулась и пошла вперед. А именно – отдыхать! По-настоящему! Душой! К тем, кто любит всем сердцем. К родным…»

Всех рассадила, пристегнула и наконец-то села сама. Чувствовала себя матерью троих детей и поражалась, как они справляются. Вздохнула и, включив детский сборник песен, выехала с парковки, предвкушая поезду.

Люблю дорогу. Только так мне удается спокойно поразмышлять, вглядываясь в облака, деревья… во все, что встречается по пути. Я улыбаюсь, ощущая себя свободной от всего. Странно, но у меня так. Еще бы нормальный сборник песен включить, что именно нравится. Спокойные нежные мелодии, заставляющие чувствовать себя комфортно, успокаивая разум.

Но сейчас слышу: «Антошка, пошли копать картошку», которую подпевают дети, и другого мне не нужно. После включу, как малыши уснут, ведь путь неблизкий, а едем в ночь.

***

12 января

Сидела на деревянной табуретке с бабушкой на кухне за столом, пока племянники играли с дедом в зале. Светочка сладко спала второй час подряд, что радовало. В деревне она всегда хорошо спит и ест. Чистый воздух творит чудеса. Разливая по кружкам кипятка и заварки, уже не могла смотреть на пироги, блины и пирожки, которые родная женщина приготовила.

– Ты, заметь, Лера! Завтра уезжаешь, а они даже не позвонили. Непутевые! Совсем им дети не нужны! – гневно выдала Раиса Никитична, а потом добавила: – Это все Ленка. Как была всю жизнь завистливой и жадной гусыней, так и осталась.

– Бабуль, ну что ты?! Это же твоя дочь, – напомнила, отпивая из своей кружки. Очень люблю горячий чай с молоком, правда, в городе такой никогда не пью. Сама не знаю почему. Только здесь.

Аверина помрачнела лицом, а потом посмотрела на меня и тихо с чувством проговорила:

– Дочь, то она дочь…. Но только вот такая Елена уродилась, что душу мою всю искалечила. Искромсала. Изгадила. Сколько я в нее, непутевую, не пыталась вдолбить хоть толику сочувствия, любви, доброты, но она только сама по себе. Алчная и злобная, эгоистка в чистом виде. Все ей должны и обязаны, а она только горазда принимать. На Наську мою зуб точила, что та девка видная, умная, бегали за ней табуном, а она все одна… пока этого… в городе не нашла, да тихомолком замуж за него не пошла.

– Тетя Настя была хорошей женщиной? – спросила, с интересом ожидая продолжения.

– Хорошая, – счастливо выдохнула Раиса Никитична, прижимая руку к груди, сердечно улыбаясь. – Я, нельзя так говорить, но безумно любила ее, да и дед тоже. Души в ней не чаяли. За доброе сердце, но в то же время за ум, гордость, честь. Не было в ней ненависти, злости и учеба давалось легко. Не могла нарадоваться на нее. Старшенькая и такая молодец. Куда только ее не звали после всех олимпиад и практик, которые она прошла. И уехала… сами заставили, видя, что не место ей тут. А потом… потом приехала… и увидела его, ирода проклятущего. Влюбилась, стала сама не своя. А он… он сгубил мою девочку.

– Кто? – удивленно воскликнула, первый раз слыша эту историю.

– Да кто?! Иуда! Вот кто! Мужик, которому и жена с ребенком не помеха. Гулять все хотелось, все мало ему. Подлюка… Настя сильная девка была, упрямая. Могла сломать и себя, если хотела. Уехала в Санкт-Петербург, чтобы не видеть его. Устроилась там на другую работу и квартиру ей даже дали. Все хорошо было, я не могла нарадоваться. А потом… через два года…

– Раиса, хватит уже былое вспоминать! Ты бы корову посмотрела. Телиться сегодня-завтра будет. А ты девчонки голову забиваешь, – буркнул дед, выходя из коридора, присаживаясь на стул.

Бабушка поникла и, кивнув рукой, встала и направилась на выход к вешалке, где висели сарайная одежда. Накинула на голову шаль и принялась дрожащими руками застегивать телогрейку. Видела, что сдерживает себя, пытается не заплакать. Дед только отвернулся к окну, стараясь не замечать.

– Бабуль, давай я помогу? С тобой пойду, – предложила, рассчитывая продолжить разговор, чтобы узнать, что же случилось, раз ей до сих пор больно.

– Не не. С дедом сиди. Мне нужно… одной. Посмотрю заодно за коровой. Отдыхай, моя хорошая. А то когда еще приедешь… – со вздохом проговорила она, и вышла из дома.

Задумчиво нахмурилась и, посмотрев на дедушку, громко поинтересовалась:

– Зачем нас прервал? Посмотри, как она расстроилась.

– А зачем былое вспоминать?! Все уже… случилось и… не вернешь, а тебя только травить… прошлым. Все хорошо у тебя, а это главное. Больше ничего и не нужно, – выдал он, поглядывая на меня с любовью в глазах. Улыбнулась. Хоть Николай Афанасьевич был резок да суров, но показывал свои истинные чувства глазами, теплой рукой, прижав к груди.

– Да уж, – проговорила, даже не открывая рот про будущий кредит.

Зачем? Дед с бабой у меня очень впечатлительные, да и нельзя им такое знать. Дедушка в больницы не любит ходить, даже ненавидит, тем не менее сильно болеет. Да и бабушка периодически с давлением, да глазами мучается.

– Как твои ноги? – взволнованно спросила, отмечая седые жесткие волосы, орлиный нос, темно-карие глаза.

– Да что я? Хожу да хожу себе.

– Ты же понимаешь, что так нельзя, – пробурчала, стараясь не давить, но намекнуть, что нужно не только в деревенский ФАП (Фельдшерско-акушерский пункт) заглядывать, но и в районную больницу похаживать.

– Понимаю, да, но… не хочу. Как-нибудь уж. А когда плохо, Машу зову. Хорошая женщина. Массаж старику сделает и можно дальше ходить. Руки золотые, да и сердце у нее есть. Просто так порой заглядывает, чтобы поинтересоваться не нужно ли чего.