Учитель для ангела

Глава 21

– Звёздная пыль, говоришь? – взгляд Вениамина сделался отрешённым, словно он медитировал с открытыми глазами. – Очень романтично, не спорю, но ошибочно. В основе мироздания лежат вовсе не частицы, пусть даже самые мелкие, а движение.

– Движение не может существовать без того, что движется,– возразила Василиса.

– В том-то и загвоздка,– маг одобрительно кивнул своей ученице. – Никто не знает из чего состоит Абсолют. Мы способны обнаружить только само движение, вернее, вибрации источника, поскольку эти вибрации и являются формами, в которых он проявляется.

– То есть за формой мы не видим содержания? – в глазах Василисы зажглись озорные огоньки. – Или содержание не столь уж важно?

– Очень даже важно,– возразил Вениамин,– но, увы, недоступно нашему пониманию. Поэтому нам просто ничего другого не остаётся, как манипулировать формами, то есть вибрациями Абсолюта.

– Если я правильно понимаю, магия даже этого не может,– Василиса скосила хитрые глазки на самоуверенного мага.

– Верно,– легко согласился тот,– маги манипулируют не самими вибрациями, а лишь их интерпретациями, которые создаёт ум. Мало того, даже выйти за рамки программы, управляющей параметрами работы ума, маг не может. Если в программе прописано, что данная вибрация должна быть проинтерпретирована как тыква, то маг не сумеет переписать этот алгоритм и заставить свой ум создать на месте тыквы золочёную карету Золушки.

– А как же сказка? – обиженный голос Василисы заставил Вениамина весело расхохотаться.

– Я мог бы сказать, что в сказках нет ни капли правды,– заметил он,– но это тоже не было бы правдой. Превратить тыкву в карету всё же возможно, но не за счёт вмешательства в программу Создателя, а за счёт насыщения реальности нужными лично магу интерпретациями и убирания нежелательных. Тогда ум спокойно отработает свою программу, и всем будет счастье.

– Какие-то скудные возможности у магов,– Василиса разочарованно вздохнула,– в книжках они прям всемогущие.

– Увы, алгоритмы программы обойти невозможно,– снова согласился Вениамин,– но есть и хорошие новости: все эти ограничения действуют лишь до тех пор, пока маг находится в мире Создателя. Если он в состоянии сотворить собственные алгоритмы, то в мире, функционирующем по этим алгоритмам, он сможет делать всё, что угодно. Вот только для этого ум ему не помощник, а скорее, помеха, ведь он годится только для работы в мире Создателя. Собственно, ум и воспроизводит реальность его мира по заданной программе.

– Мы что, станки с программным управлением? – Василиса возмущённо фыркнула. – Ткём ткань реальности как подорванные и даже не понимаем, откуда на ней появляются рисунки.

– Очень образное сравнение,– похвалил её Вениамин,– и главное, верное. Мы действительно воспроизводим картинку реальности, заданную программой Создателя, не останавливаясь ни на миг, и для своей работы используем ум в качестве челнока, а вибрации наших сознаний в качестве нитей. Но повлиять на рисунок, который проявляется на ткани, ткацкому станку не позволено.

– Тут нужно быть ткачом, а не станком,– Василиса горделиво выпрямилась, словно её только что переквалифицировали в ткачи. – Кстати, а как им стать?

– Я ведь уже сказал,– пожурил ученицу Вениамин,– нужно написать свою программу для станка. Сложность состоит в том, что эта программа не может быть иллюзорной, как все остальные объекты проявленного мира Создателя, тут языком программирования должны стать вибрации Абсолюта, которые существуют в реальности.

– Ну ничего себе,– Василиса сразу скисла. – Как же можно до этих вибраций добраться? Ум ведь не позволит нашему сознанию к ним прикоснуться, иначе мы тупо растворимся в источнике, и привет бабушке.

– Нам и не нужно никуда добираться,– рассмеялся Вениамин,– наши сознания в этом плане ничуть не хуже Абсолюта, ведь природа всего проявленного и непроявленного едина.

– То есть можно просто задействовать вибрации собственного сознания,– эта мысль привела Василису в такой буйный восторг, что она захлопала в ладоши,– вот это круто! А как? – тут же принялась допытываться неуёмная искательница.

– Для этого у нас имеется инструмент,– Вениамин не стал её мурыжить, уж больно Василиса была возбуждена открывающимися перспективами,– я называю его осознанностью.

– Осознанностью? – от разочарования глаза Василисы словно потухли. – Могли бы придумать что-то поновее, меня уже тошнит от этих духовных проповедей.

– Духовность тут ни при чём,– возразил Вениамин,– и я использовал этот термин просто за неимением лучшего. Дело в том, что, когда мы касаемся природы Абсолюта, то слова перестают работать, поскольку его природа лежит вне рамок каких бы то ни было ментальных концептов. Невозможно написать инструкцию по взаимодействию с тем, для чего не имеется описания.

– Как же быть? – в голосе Василисы снова послышалось воодушевление.

– Указатели, хоть сами и не являются конечной целью путешествия, могут помочь путнику эту цель обнаружить,– назидательно произнёс маг. – Тот факт, что мы не с состоянии описать природу нашего сознания, вовсе не означает, что мы не можем разработать техники, которые позволят нам пребывать в этой природе осознанно, то есть не как станок, а как ткач. Такие техники существуют уже очень давно, и кое-кому они действительно помогли освоить язык программирования, которым пользуются Создатели.

– Как-то Вы нечётко формулируете,– Василиса с подозрением уставилась на самопального философа. – Получается, что не все, умеющие манипулировать вибрациями сознания, становятся Создателями.

– Как и в любом другом деле, теоретических знаний недостаточно, чтобы стать мастером своего дела,– пояснил Вениамин,– нужны и другие качества.

– Например, способность к творчеству? – предположила Василиса.

– Да, а ещё желание творить и железная воля, чтобы воплощать свои задумки в реальности,– глаза Вениамина внезапно наполнились печалью, видимо, какого-то из этих качеств ему явно недоставало для полного счастья. – Магия – это не лотерея,– отрешённо произнёс он,– тут невозможно выиграть миллион, заплатив десятку за билетик. Плата за могущество очень высока, порой больше, чем стоит сама жизнь. Можешь не сомневаться, среди настоящих магов слабаков не водится.

– Вы сейчас говорите о насилии над людьми? – Василиса как-то сразу погрустнела. – Разве маг не должен обладать высокой духовностью?

– А разве Создатель нашего мира не насилует наши умы? – в тон ей ответил Вениамин. – Как ты полагаешь, у него с духовностью всё в порядке? Девочка моя, наши представления о добре и зле не имеют ничего общего с законами мироздания,– он сочувственно улыбнулся, видя расстроенную физиономию своей ученицы,– да и само наше мироздание – это всего лишь плод творческой деятельности конкретной божественной личности. А вот что действительно существует – это право выбора. Кто-то выбирает просто жить в своё удовольствие и наслаждаться самим своим существование, а для кого-то нет счастья без возможности управлять жизнями других. Мы выбираем и платим за свой выбор. Всё справедливо. Собственно, а чего ещё ждать от мира желания?

– Но если наши желания играют такую роковую роль, то почему мы все ещё не заделались крутыми магами? – Василиса задумчиво покачала головой. – Нет, тут что-то не так.

– А тебе много попадалось людей, которые на вопрос «чего ты больше всего хочешь» ответили бы «истины»? – ехидно поинтересовался Вениамин. – Большинство предпочитают вообще ничего не знать о своём потенциальном могуществе, наверное, чтобы не расстраиваться из-за того, что ленятся напрячь мозги, а остальных вполне устраивают красочные сны о реальности, вместо самой реальности.

– Вы шутите? – Василиса недоверчиво нахмурилась. – О каких снах идёт речь?

– Представь, что ты находишься в пещере Алладина, полной сокровищ,– глаза мага азартно заблестели. – Эти сокровища принадлежат тебе по праву, и ты можешь взять, то бишь материализовать, любой объект из пещеры. Правда, есть одно условие: для того, чтобы реализовать свои права, ты должна осознавать своё могущество. Да о подобной халяве, наверное, можно только мечтать,– Вениамин весело хохотнул,– но вместо того, чтобы заняться бесплатным шопингом, ты закрываешь глазки и с комфортом укладываешься баиньки прямо на куче драгоценностей.

– Я что дебилка, по-вашему? – возмутилась Василиса.

– Согласен, назвать подобное поведение слабоумием – это всё равно, что вообще ничего не сказать,– Вениамин задорно подмигнул своей ученице. – Беда состоит в том, что именно так мы и поступаем. Нам отчего-то гораздо милей сны о сокровищах, нежели сами сокровища. Кому нужна эта пресловутая реальность, когда сны такие яркие и соблазнительные, что совершенно не хочется просыпаться.

– Наверное, буддисты поэтому называют постижение своей природы пробуждением,– догадалась Василиса. – А что нас ждёт после пробуждения?

– Возможность создать свой мир,– просто ответил Вениамин. – По-моему, достойное вознаграждение за отказ от иллюзий.

– Как же мы его создадим, если наш ум умеет работать только с иллюзиями? – возразила Василиса. – Вот Вам и причина нашей сонливости, ведь там, за пределами сна мы бессильны что-то создавать.

– Ты права, ум для работы с вибрациями не годится,– Вениамин поощрительно похлопал разбушевавшуюся защитницу сновидцев по коленке,– нам нужен другой инструмент. Ты слышала о троице?

– Это про отца, сына и святого духа? – Василиса насмешливо сдвинула бровки. – Да это всё сказки для верующих.

– Исходное значение троицы было иным,– спокойно пояснил Вениамин,– оно включало в себя мать, отца и дитя. И речь, разумеется, не шла про какое-то святое семейство, таким образом описывали природу человека.

– Про мужское и женское начала я слышала,– Василиса ехидно захихикала,– а вот о том, что в нас вдобавок живёт маленький сорванец – это для меня новость.

– Не сомневаюсь,– презрительно усмехнулся маг. – Те, кто управляет этим миром, приложили немало усилий, чтобы его жители утратили знание о своей третьей ипостаси. Но вопреки принятым ныне представлениям, человеческое сознание на самом деле не двойственное, а тройственное, вернее, потенциально тройственное.

– А что такого сакраментального в этом знании? – Василиса, похоже, совсем не впечатлилась свалившимися ей на голову откровениями. – Ну живёт где-то у нас внутри маленький ребёнок, и что с того?

– Всё зависит от интерпретации понятия «дитя», не так ли? – глаза Вениамина азартно заблестели. – А ты его интерпретируешь неверно, так что будем разбираться с самых азов. Любой проявленный объект априори обладает двумя качествами: формой и содержанием. Форма у всех объектов разная, именно она определяет, например, нашу индивидуальность, а вот содержание у всех одно. Это ничто иное, как Абсолют. Форму принято ассоциировать с мужским началом, а содержание – с женским.

– Пока ничего нового,– ехидно заметила Василиса.

– Ну, если ты такая умная, тогда попробуй охарактеризовать наше мужское начало,– Вениамин сделал приглашающий жест рукой, как бы уступая сцену ученице. – Какие свойства ему присущи?

– Творческое начало, наверное,– предположила та,– а ещё волевые качества, в общем, всё, что необходимо магу.

– Верно,– Вениамин ободряюще улыбнулся,– и это потому, что главным атрибутом, через который наше мужское начало себя манифестирует, является ум – эдакая волшебная палочка для создания иллюзий. А что ты можешь сказать про женское начало?

– Что тут скажешь? – Василиса немного замялась. – Природа Абсолюта непознаваема, Вы же сами сказали. Похоже, женскому началу и не нужны свойства с атрибутами, оно и без них является источником всего.

– Ну прям ода в честь прекрасного пола,– ехидно ухмыльнулся Вениамин. – Одна беда, женское начало не умеет творить осознанно, этот источник создаёт новые формы спонтанно и так же спонтанно их растворяет. Без творческого потенциала и воли мужского начала оно является просто стихией.

– А мужское начало без источника вообще импотент,– Василиса восприняла слова мага как наезд на женщин и встала в боевую стойку. – Какой смысл чего-то придумывать, если взяться ему неоткуда?

– Браво, я бы и сам не описал это лучше,– похвалил её Вениамин. – Думаю, ты уже легко догадаешься, что случится, если эти два начала соединяться?

– Вы говорите о совокуплении? – щёчки Василисы смущённо порозовели.

– Я говорю о синтезе,– поправил её Вениамин. – Но в целом ты права, явления эти одного порядка. Только дитя мужчины и женщины не будет ничем принципиально отличаться от породивших его существ, а дитя, порождённое союзом двух начал – это нечто совершенно новое. Это управляющий элемент. Понимаешь теперь, почему я сказал, что наша природа тройственна лишь в потенциале?

– Не каждая парочка способна и желает размножаться,– Василиса покраснела ещё сильней.

– А в мире начал равноправное слияние – это явление вообще чрезвычайно редкое,– продолжил её мысль маг. – Но именно порождённый мужским и женским началом сознания управляющий элемент способен работать с вибрациями Абсолюта. Это и есть тот инструмент, с помощью которого Создатели создают свои миры.

– Надо же, какие забавные аналогии,– Василиса задумчиво улыбнулась,– тот, кто придумал троицу, наверное был очень романтичным человеком.

– Скорее, наблюдательным,– возразил Вениамин. – Мироздание, при всём его разнообразии, строится из одних и тех же кирпичиков. Что наверху, то и внизу. Именно поэтому мы можем судить о божественном, просто наблюдая за своей жизнью.

Беседа плавно сошла на нет, и вскоре Василиса покинула своего учителя, вдохновлённая новыми знаниями. А вот сам учитель ещё долго сидел в своём кресле, тоскливо глядя на закрывшуюся за Василисой дверь. Ему вдруг сделалось грустно от осознания того, что эта увлекательная беседа была у них последней. Всего через один день Василиса придёт в школу магии в последний раз, чтобы навсегда покинуть уже не своего учителя, а мир Игры. Вен искренне хотел верить в то, что его финальный эксперимент закончится успешно, и первый из бывших игроков сумеет наконец преодолеть барьер между мирами, открыв тем самым дорогу остальным. Но даже если это случится, и Василиса благополучно доберётся до Аэрии, обратно в Игру её уже не пустят. Ратава-корги не станут рисковать единственным одолевшим барьер аэром, а про Совет Пятёрки даже говорить не приходится.

Василиса в этот момент тоже думала о прошедшей беседе, правда, тоска предстоящего расставания с учителем её не занимала, поскольку она тупо ничего об этом не знала. Её мысли были направлены на более тонкие материи, хотя и были сугубо эгоистичными. Она думала о том, чего бы пожелала, если бы какой-нибудь волшебник предложил осуществить её самую заветную мечту. Приходилось признать, что, несмотря на весь её интерес к основам мироздания, это вовсе не была бы истина. Больше всего на свете Василисе хотелось избавиться от страха, который мучал её в последнее время. Наверное, странно было слышать подобное от женщины, которая с лёгкостью пускалась в самые неоднозначные и стрёмные приключения, даже такие, которые запросто могли закончится её гибелью. Но на самом деле ничего странного в этом не было, Василиса действительно не боялась умереть, она боялась жить.

Это её стремление к независимости, желание доказать самой себе, что она крепко держит в руках штурвал свой жизни, и постоянные стрессовые испытания своей воли были всего лишь защитной реакцией на притаившийся в её душе страх. Да, Василиса боролась со своим внутренним врагом всеми доступными ей средствами, отгораживалась от него прочными стенами и укреплениями, но всё равно сдавала один защитный рубеж за другим. Она потратила кучу времени и сил на то, чтобы понять природу этого страха, и думала, что тогда уж точно победит. Увы, призрак победы оказался эфемерным, как и положено призракам. Теперь Василиса точно знала, что причиной её страха было всего лишь кошмарное видение, протянувшее свои холодные щупальца к сердцу несчастной женщины из далёкого прошлого. Но отчего-то, утратив загадочность, страх не потерял свою силу, напротив, он как бы обрёл плоть и сделался ещё более могущественным.

Василиса так глубоко задумалась над своей сакраментальной проблемой, что даже не заметила, как миновала холл магической школы и вышла на крыльцо. Ей и раньше казалось, что ступеньки лестницы, ведущей на улицу, специально были сделаны такими крутыми, чтобы вправлять мозги заигравшимся в магов ученикам, но тут ей самой представилась великолепная возможность проверить эту гипотезу на вшивость. Не глядя под ноги, Василиса сделала шаг и почувствовала, что летит в пустоту. Подобная несвоевременная рассеянность запросто могла закончится для неё вывихом, а то и переломом конечности, но судьба оказалась благосклонней к своей протеже, чем та заслуживала, и коварней, чем она могла ожидать. Стоявший у подножия лестницы мужчина вдруг материализовался в непосредственной близости от летящей вниз Василисы и в последний момент подхватил неуклюжую мечтательницу.

Нацепив на своё лицо благодарную улыбку, мечтательница подняла глаза на своего спасителя и застыла в ступоре. Вопреки всякой логике, она его узнала, хотя и видела это лицо впервые. В то раннее зимнее утро, когда Василиса шла одна по безлюдной улице, ей не удалось разглядеть его лица, ведь было темно, но она отчего-то ни на миг не усомнилась, что это именно этот странный мужик вынырнул тогда из подворотни ей навстречу. Страх, до этого момента покладисто притворявшийся мирной овечкой, вдруг скинул овечью шкуру и встал во весь свой гигантский рост, обернувшись кровожадным хищником. Пару секунд Василисе ещё казалось, что она справится, как обычно, задавит своего извечного врага рациональностью и хладнокровием, но её надежды оказались несостоятельными. Паника, подобно ледяной волне, затопила её сознание, и Василиса, уже ничего не соображая, метнулась вверх по лестнице спасаться.

Возможно, если бы на месте Врана оказался обычный человек, то ей бы и удалось скрыться в спасительном убежище школы, но в соревновании по скорости со сталкером у Василисы не было шансов. Вран быстро скрутил шуструю барышню и, недолго думая, отключил её сознание одним из сталкерских приёмчиков. Уже загрузив бесчувственную тушку в припаркованную за углом машину, он вколол своей строптивой подопечной солидную дозу снотворного, чтобы обеспечить безопасную доставку арестантки в предназначенную для неё тюремную камеру.

Глава 22

Было темно, но темнота вовсе не была кромешной, как раз наоборот, она была мягкой и уютной, разбавленной просачивавшимся сквозь плотные шторы светом уличных фонарей. В общем, это была нормальная городская темнота. Василиса расслабленно вздохнула и опрометчиво попыталась повернуться на другой бок, чтобы продолжить путешествие по просторам морфея. Её правое запястье неожиданно пронзила острая боль, и женщина жалобно пискнула. Тут же где-то в глубине комнаты щёлкнул выключатель, и всё пространство залил неяркий медовый свет настольной лампы. Одного взгляда на сидевшего в кресле мужчину Василисе хватило, чтобы снова потерять над собой контроль. Она попыталась вскочить на ноги, но сразу поняла, что удрать не получится, потому, что её правая рука была прикована к кровати наручниками. Всё, что несчастной пленнице оставалось – это свернуться калачиком и спрятаться под одеялом, что Василиса и исполнила с детской непосредственностью.

Вран, конечно, ожидал, что похищенная им женщина, когда проснётся, примется истерить, но столь сильной панической реакции всё же не ждал. Поза эмбриона, которую инстинктивно приняла Василиса, говорила о желании не просто скрыться от опасности, а вообще не быть. Разумеется, назвать Врана психологом можно было только с очень большой натяжкой, но кое-каким психотехникам спасателей всё же обучали. Эвакуация игрока редко обходилась без эксцессов, стакеров не любили и боялись, а потому конфликты в диапазоне от истеричных рыданий до прямой агрессии были в порядке вещей. Поскольку для прохождения барьера игроку желательно было находиться в уравновешенном состоянии, сталкерам приходилось успокаивать своих нервных клиентов, применяя самые разные приёмы психического воздействия.

Увы, одного взгляда в глаза Василисы Врану хватило, чтобы понять, что в данном случае его навыки не помогут, потому что её паническая реакция была иррациональна. Женщина боялась не своего похитителя и даже не того, что он мог с ней сделать, она боялась себя. Для лечения такого экзотического вида психоза в сталкерском арсенале тупо не было нужного средства. Однако наладить контакт с арестанткой всё же было необходимо, хотя бы для того, чтобы рассказать ей о грозящей опасности. Проблема заключалась в том, что в нынешнем состоянии отрицания Василиса его просто не услышит, она даже смотреть на него не могла. Чего уж там, само его присутствие в непосредственной близости было для неё очень серьёзным испытанием. Если Вран собирался добиться доверия своей пленницы, сначала нужно было сделать так, чтобы ей самой захотелось поговорить.

– Здесь только одна комната,– он медленно, чтобы не пугать паникёршу, поднялся из кресла,– так что я посижу на кухне. Если чего понадобится, позови.

Выбранная тактика оказалась верной, не прошло и десяти минут, как Вран услышал тихий неуверенный голосок, раздававшийся словно из-под земли. О причине сего акустического феномена гадать не было нужды, видимо, Василиса так и не решилась сбросить с себя одеяло. Вернувшись в своё кресло, Вран не стал спешить с разговорами, предоставив инициативу Василисе.

– Чего тебе от меня надо? – раздался утробный голос из недр кровати, похоже женщине под одеялом уже не хватало воздуха.

– Ты же так задохнёшься,– посетовал заботливый похититель,– и мне придётся тебя реанимировать. Нет, я не против,– он специально подпустил в свой голос чуток иронии,– техника дыхания рот в рот мне хорошо известна, только было бы неплохо, чтобы ты сначала почистила зубы.

Откровенный стёб сработал на ура, одеяло отлетело в сторону, и Василиса со всклокоченными волосами явилась на обозрение публики, чем вызвала непроизвольный смех в зале. Однако радость хитрого сталкера была недолгой, стоило пленнице бросить взгляд на насмешника, как в её глазах снова заметалась паника.

– Это мой вид вызывает у неё такую реакцию, что ли? – мысленно посетовал Вран. – Ладно, надеюсь, на мой голос её идиосинкразия не распространяется. Хочешь, я отверну кресло от кровати? – вслух предложил он.

– Не надо,– на это раз Василисе удалось справиться с паникой, хотя голос её всё же ощутимо дрожал, выдавая волнение. – Так что ты намерен со мной сделать?

– Вообще-то, это спасательная операция,– иронично заметил Вран. – Тебе угрожает серьёзная опасность, но я пока не знаю, как её устранить, поэтому некоторое время тебе придётся отсидеться в укрытии.

– Так это укрытие? – голос Василисы окреп. – Стильная квартирка. Твоя?

– Нет, взял напрокат,– сталкер откровенно порадовался, что сеанс истерических метаний благополучно закончился, и можно было приступить к конструктивному обсуждению. – Твоё имя мне известно, а меня зовут Вран.

– Ну и имечко,– улыбнулась пленница,– или это кличка? Ты знаешь, что раньше так называли воронов?

– Это моё настоящее имя,– Вран даже немного обиделся,– и оно не имеет ничего общего с пернатыми.

– Товарищ по несчастью,– сочувственно вздохнула Василиса,– меня тоже постоянно зовут кошачьей кличкой Васька. Ты долго собираешься держать меня прикованной к кровати наручниками? А если мне понадобится в туалет?

– Поверь, мне этот тюремный антураж тоже не по душе,– Вран постарался, чтобы его голос прозвучал убедительно,– я просто хочу гарантировать, что ты не попытаешься сбежать. Это не займёт много времени, обещаю. Вряд ли мне понадобится больше одного-двух дней, чтобы разобраться с теми уродами, которые задумали тебя угробить.

– Зачем кому-то меня убивать? – удивилась Василиса. – Да я за всю свою жизнь даже мухи не обидела.

– То, что они для тебя уготовили, хуже смерти,– сталкер невольно сжал зубы,– это называется развоплощение. Но дело вовсе не в каких-то личных счётах, для них это просто эксперимент, и ты попала под раздачу, скорей всего, случайно.

– Разве в нашем мире мало других женщин? – удивилась Василиса. – Почему выбрали именно меня? – выражение естественного недоумения на её лице вдруг сменилось яростью. – Он же обещал, что не сдаст меня своим подельникам,– прошипела возмущённая фурия. – А я и развесила уши, дура доверчивая.

– Ты сейчас о ком говоришь? – Вран изобразил на своём лице эдакую святую невинность, хотя сразу понял, что Василиса имела ввиду своего любовника. Однако для установления доверительных отношений было гораздо лучше предоставить роль обвинителя потенциальной жертве.

– Ратава-корги,– эти слова Василиса буквально выплюнула, как отраву, чем повергла не ожидавшего от неё такой осведомлённости сталкера в шок. Его реакция не прошла незамеченной для пленницы, и на её лице сразу появилось брезгливая гримаса. – Похоже, ты тоже из этих,– сделала она логичный вывод из своих наблюдений.

– Нет, я не ратава-корги,– принялся оправдываться Вран,– а вот твой любовник как раз из них.

– Знаю, он этого и не скрывал,– Василиса обиженно надула губки,– врал, что не причинит мне вреда, даже рассказал про эти эксперименты и про то, что я не из этого мира. Ты ведь тоже пришелец из этой вашей Аэрии, правда? И тоже станешь вешать мне лапшу на уши про свои чистые намерения.

– Василиса, я и не ожидал, что тебе так много известно,– Вран немного очухался от откровений своей пленницы и переключился на конструктив,– но это даже к лучшему, не придётся преодолевать твой когнитивный диссонанс. Всё верно, я тоже не из этого мира, я из спасательной службы Аэрии, так что тебе не нужно меня бояться.

– А что эти ратава-корги собираются со мной сделать? – поинтересовалась Василиса.

– Протащить через барьер,– Вран счёл правильным рассказать всё, как есть. – Между нашими мирами существует энергетический барьер, который не позволяет жителям этого мира проникнуть в Аэрию. При столкновении с этой преградой низкочастотное сознание просто распадается.

– Но я ведь тоже из Аэрии,– возразила Василиса. – Зачем этому барьеру на меня нападать?

– Тут дело вовсе не в гражданстве,– Вран хитро улыбнулся,– а в структуре вибрационного спектра сознания. Я просканировал твой спектр, пока ты спала, и могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что барьер тебе не преодолеть.

– Ну так я и не рвусь отсюда сбежать,– фыркнула Василиса,– мне и в этом мире всё нравится.

– К сожалению, экспериментаторы не станут тебя спрашивать,– Вран горько усмехнулся,– тебя насильно затащат к барьеру. Для этого у ратава-корги имеется сталкер, способный проходить через барьер и проводить других игроков. Мне жаль тебя расстраивать, но именно таким сталкером является твой любовник.

– Я так и знала, что Герман не случайно появился в моей жизни,– посетовала Василиса. – Это было довольно цинично влезть в постель к женщине, чтобы потом её же и угробить. Вы все такие там, в Аэрии?

– Мы разные, как и люди,– Врану сделалось отчего-то обидно от её презрительного вопроса. – Если мы уже внесли ясность в ситуацию, я бы хотел узнать, готова ли ты сотрудничать.

– Ладно, можешь меня отстегнуть, я не стану пытаться сбежать,– процедила сквозь зубы Василиса.

Вран поднялся из кресла и, вытащив из кармана ключ от наручников, шагнул к кровати. Увы, стоило ему сделать один единственный шаг, как Василиса снова съёжилась и даже прикрыла голову свободной рукой, как бы защищаясь от удара.

– Нет, не подходи,– прохрипела она,– просто кинь мне ключ.

– Да что с тобой не так? – возмутился благородный спаситель, послушно бросая ключ на кровать. – Мы ведь уже выяснили, что я не ратава-корги и не собираюсь тебе вредить. – Василиса промолчала, но было видно, что она просто собирается с силами, при этом её взгляд отрешённо блуждал по комнате, но так и не сподобился остановиться на собеседнике. Похоже, только так она могла держать себя в руках. – Почему ты не можешь на меня смотреть? – Вран решил задать вопрос в лоб, всё равно его психиатрические приёмчики не работали.

– Я знаю, кто ты такой,– едва слышно прошептала женщина. – Это же было твоё сердце в шкатулке, правда?

– В шкатулке?! – Вран едва ни подавился от подобных подробностей. – Да он совсем спятил, что ли?

– Что же такого ты ему сделал, коли Герман решил так отыграться на любившей тебя женщине? – задумчиво произнесла Василиса, игнорируя шок, который вызвали её слова,– Два пришельца не поделили между собой одну земную бабу? – цинично предположила она. – Что ж, такое случается. Я вот только одного не понимаю, причём тут я,– губы Василисы побелели от ярости. – Одного раза вам показалось недостаточно, решили продолжить свои брутальные игры?

– Всё было иначе,– наконец сумел вклиниться в её обличительную речь Вран,– Ро вовсе не любил Эвиану.

– Да мне наплевать на подробности,– Василиса уже почти кричала,– это ваши разборки. Оставьте меня в покое! Я больше не хочу почти каждую ночь просыпаться в соплях из-за того, что когда-то давно двум дебилам вздумалось померяться, у кого что длиннее.

– Так ты видишь эту сцену во сне,– догадался Вран,– а я уж было подумал, что ты провидица.

– А ведь поначалу я решила, что весь этот кошмар мне только предстоит пережить,– Василиса остыла так же быстро, как до того вспыхнула. – Даже не знаю, как я не спятила от такой перспективки. Спасибо знающим людям, просветили.

– Тебе не о чем беспокоиться,– поспешил заверить свою подопечную Вран,– всё будет хорошо, я тебя защищу.

– Ей ты тоже обещал, что всё будет хорошо? – язвительно поинтересовалась Василиса, и на этот раз её обвинение легко пробило солидную брешь в спокойной уверенности сталкера. Лицо Врана побледнело, а в глазах колючими льдинками застыла боль. – Прости,– Василиса не ожидала такой откровенной реакции,– ты её любил, да? Это из-за неё ты взялся меня спасать?

– Какая тебе разница? – Вран горько усмехнулся. – Тебе ведь нет до меня никакого дела. Прости, у меня нет права тебя осуждать,– оборвал он сам себя,– это только моя вина, что я не смог защитить Эву. Жаль, что прошлое таки смогло дотянуться до неё в новом воплощении.

– Я вовсе не твоя Эвиана,– резко вклинилась в его покаянную речь Василиса,– я совершенно другой человек. У меня своя жизнь, и я давно научилась сама о себе заботиться. – Вран невольно усмехнулся, припоминая все те случаи, когда он вытаскивал эту самоуверенную дамочку из самых разных передряг, но возражать не стал. – Если ты облажался в прошлый раз, то с чего вдруг решил, что сейчас будет иначе?