– Макар, а ты действительно помнишь свои прошлые жизни? – игриво полюбопытствовала Ника.
Я стыдливо потупился, ведь это от меня она узнала о необыкновенных способностях хозяина нашего дома. Однако Макар вовсе не рассердился из-за моей болтливости, только шутливо погрозил мне пальцем. При этом с его лица не сходила довольная улыбка. Ну ещё бы, я бы тоже сейчас млел от удовольствия, если бы на моих коленках сидела Ника.
– Это не так уж сложно,– великий и ужасный волшебник снисходительно кивнул,– главное – это чётко выраженное намерение. Ну и, разумеется, имеются специальные техники, но они лишь облегчают возвращение воспоминаний, основную работу проделывает ум, который отыскивает в архивах сознания нужную информацию.
– Ты прямо так и родился с этой памятью? – я азартно подключился к обсуждению. Почему-то мне представлялась чрезвычайно важной способность занырнуть в прошлое.
– Нет, Лис, это невозможно,– Макар покачал головой,– вернее, у младенцев воспоминания о прошлом воплощении присутствуют в любом случае, но идентифицировать возникающие неясные образы как воспоминания ребёнок не может. Они до поры остаются просто частью его жизни, а потом затираются новыми впечатлениями. Некоторые дети, у которых ум недостаточно силён, могут сохранять эти воспоминания до подросткового и даже взрослого возраста. Это здорово осложняет им жизнь, если честно. К счастью, такое происходит нечасто, в основном с молодыми душами.
– Значит, ты специально практиковал техники для возвращения памяти, уже будучи взрослым,– сделал я очевидный вывод,– но зачем? И откуда ты о них узнал?
– Таков уж мой путь,– Макар грустно улыбнулся,– мы с моим другом приняли такое решение, чтобы иметь возможность продолжать наш поиск, а не начинать его заново в каждом новом воплощении. Не скажу, что это было простое решение, помнить свои прошлые жизни – не подарок, уж поверь. Ведь в жизни всякое случается, ты не можешь всегда оставаться непобедимым рыцарем в сверкающих доспехах, многие из моих прошлых поступков вовсе не поднимают мою самооценку. Тут главное, не стать заложником прежних страхов и поражений. Принял к сведению полученный опыт и двигайся дальше. Только так можно извлечь из воспоминаний какую-то пользу. Иначе лучше не соваться, можно запросто скатиться в регрессию или бесконечный повтор одних и тех же кармических уроков.
– Наверное, я бы не хотела помнить о прошлых жизнях,– задумчиво проговорила Ника,– особенно, о своей смерти. Ты ведь помнишь, как умирал, Макар?
– В смерти нет ничего ужасного,– Макар ласково потрепал девушку по голове,– это просто страшилки, которые придумали хитрые манипуляторы, чтобы им было проще управлять напуганными людьми. На самом деле смерть – это не конец, а начало новой жизни. Людям сейчас специально не рассказывают о посмертном существовании, так как неизвестность превращает этот, в общем-то, естественный процесс в кошмар. Черти, грешники на адских сковородках, страшный суд. Что там ещё рисует наше воображение, напичканное глупыми сказками?
– А на что это похоже на самом деле? – у меня аж перехватило дыхание от предвосхищения сакральных откровений. Увы, мои ожидания не оправдались.
– Это похоже на сон,– Макар пожал плечами,– только более глубокий, чем в проявленном мире.
– Кошмарный сон? – Ника зябко поёжилась.
– Да, сны могут быть разными,– согласился Макар,– в том числе и ночными кошмарами, если твой ум переполнен негативом. Но я никогда не слышал, чтобы какие-нибудь отпетые мерзавцы на этом основании боялись уснуть, а вот умирать им почему-то страшно. И не только мерзавцам, но большинству людей. А всё потому, что людям просто внушили страх смерти. Поверьте, рождаться гораздо страшнее, но рождение почему-то связано в нашем сознании исключительно с позитивными эмоциями.
– Это поэтому твой друг не желает возвращаться в проявленную реальность? – я изобразил на своей физиономии невинное любопытство. – Неужели просто боится рождаться?
Мне хотелось просто пошутить, как бы подколоть нашего мудреца, но он воспринял мои легкомысленные слова со всей серьёзностью.
– Время пребывания в посмертии зависит от очень многих вещей,– наставительно провозгласил Макар,– и в первую очередь от твоего статуса.
– А что, элита задерживается на подольше? – я продолжал хохмить, хотя уже чувствовал, что не ко времени.
– Я говорю о статусе свободного человека или безвольного раба,– спокойно пояснил Макар. – Закон свободы воли действует и в посмертии. Если ты отказался от своей свободы выбора, то твоей судьбой распорядится Демиург, даже не сам управитель нашего мира, а его автоматизированный конвейер по перевоплощению. Тогда перерождение произойдёт очень быстро. А если ты умер свободным человеком, то сам будешь решать, когда тебе возвращаться. Одна беда, осознанность в мире посмертия примерно такая же, как во сне. Сознанию требуется время, чтобы сформировать осознанное намерение вернуться в наш бренный мир.
– Так твой друг действительно не хочет возвращаться? – удивилась Ника.
– Похоже, он добровольно ушёл из жизни в прошлом воплощении,– Макар тяжело вздохнул,– так что в его последнем предсмертном опыте отсутствовало намерение побыстрее перевоплотиться. Но он всё равно вернётся, потому что вечно вариться в той боли, что заставила его покончить с собой – это тоже не выход.
– Из-за чего он убил себя? – тихо прошептала Ника.
– А вот это уже не моя тайна,– Макар хлопнул ладонью по столу, как бы обозначая конец беседе. Он легко ссадил Нику со своих коленей и поднялся. – Идём, Лис, нам ещё нужно притащить пару тюков травы до заката, а Вероника пока разворошит сено для просушки.
И мы отправились назад в поля. Мне почему-то совсем не хотелось выпытывать у Макара, что случилось с его другом. Было грустно. Как же такой продвинутый практик мог добровольно уйти из жизни? Значит, не защитили его полученные сакральные знания от боли и отчаяния. Тогда какой от них прок? Стоило ли тратить многие жизни на поиск истины, если в самый нужный момент эта истина оказалась бесполезной? Может быть, этот парень просто был слабаком? Нет, не мог Макар выбрать себе в попутчики какого-то хлюпика. Похоже, испытания, выпавшие на долю его друга, превысили меру его стойкости.
– Не каждый бой можно выиграть,– Макар словно подслушал мои мысли,– не суди других, пока сам не окажешься в их шкуре.
17 октября
Что-то я давно не открывал свою тетрадку. Два дня мы с Макаром трудились на заготовках сена, как подорванные, словно за нами бесы гнались. Я не понимал, зачем нужно так надрываться, но мой мудрый гуру не давал мне возможности пофилонить. Он впахивал с таким азартом, что мне поневоле пришлось соответствовать. О причинах спешки я догадался только сегодня утром, когда на наш остров обрушилась снежная буря. Я проснулся от того, что ледяная крошка принялась молотить в стёкла, как сушёный горох, а вьюга завыла в печной трубе, что твоя голодная волчица, даже сделалось немного не по себе от этого духового соло.
Ника, похоже, здорово подмёрзла этой ночью на своём чердаке, она спустилась вниз, закутавшись в спальник по самую макушку. Макар тут же взялся восстанавливать её подорванное здоровье своими магическими приёмчиками. Уложил хлюпающую носом бедняжку на свой топчан, сам уселся рядом, положил правую руку ей на грудь и закрыл глаза. Выглядело это довольно комично, но смеяться мне почему-то не хотелось, ревность мерзким червяком опять заползла в мою душу. И почему я сам так не умею? Как бы было прикольно силой своего сознания поднять на ноги захворавшую Нику, а потом снисходительно принимать её благодарность за помощь. Увы, теперь все эти ништяки достанутся Макару.
Казалось бы, я уже успел смириться с её выбором. Да что там было выбирать? Какой-то заштатный городской неудачник и могущественный маг-отшельник. Даже сравнивать нельзя. А всё равно каждый раз, когда вижу их вместе, горечь подкатывает к горлу. И ведь понимаю, что так лучше, теперь мне не грозит оказаться в зависимости от капризов обладательницы фиалковых глазок, вновь с отвращением ощущать свою беспомощность перед сиреневым мороком и ненавидеть себя за это. Можно теперь с лёгкостью сохранять невозмутимость и здравомыслие. Для начинающего философа это самое подходящее состояние духа.
Да, я понимаю, что у меня нет шансов, а если б даже были, не встану я на пути у Макара. Кстати, почему? Это же ненормально, такое смирение мне вовсе несвойственно. Раньше у меня никогда не возникало подобных этических фрустраций, если мне нравилась женщина, я её завоёвывал, и всё. Но только не с Макаром, его счастье вдруг сделалось для меня важнее, чем мои собственные чувства. И когда же он успел меня так приворожить? Вроде бы и не старался, даже наоборот, устраивал мне испытания на грани смертельного риска. Неужели во мне говорит просто благодарность за спасение?
– Лис, приготовь Нике чаю с мёдом,– попросил Макар, врываясь в мои рефлексии. – Ей сейчас нужно поспать, а мы позавтракаем и пойдём утеплять крышу. Хорошо, что успели запасти травы до снега. Она, конечно, пока не просохла как следует, но всё же лучше, чем ничего.
И снова мы молча проработали целый день. Пообедали всухомятку, Ника так и проспала до вечера, похоже, Макар что-то там наколдовал с её сном. Когда начало смеркаться, я вдруг почувствовал, что мне стало жарко на чердаке. Жар от печной трубы перестал улетучиваться сквозь крышу, и Никина спальня наполнилась теплом, хотя мы ещё не закончили с утеплением. Часть травы из последней партии оставалась слишком влажной, её следовало хотя бы немного подсушить. Но пока не грянули настоящие морозы, и того, что мы уже сделали, оказалось достаточно, чтобы на чердаке можно было спать, не опасаясь замёрзнуть.
Мы с Макаром скинули куртки и улеглись на сено передохнуть перед ужином. Пожалуй, впервые за последние два дня мне выпала возможность позадавать вопросы моему мудрому гуру, и я, естественно, не упустил свой шанс.
– Макар, я тут кое-что недопонял из твоих объяснений,– задумчиво произнёс любопытствующий неофит, глядя в потолок. – Как можно управлять проявлениями своего сознания? Ты говорил, что ум мешает пребыванию в естественном состоянии, из которого всё рождается. Но без ума невозможно сформировать желаемый образ реальности. Да что там говорить, даже намерения творить что-то конкретное без ума не получится сформулировать.
– Ну наконец-то ты начал задавать правильные вопросы, Лис,– Макар так искренне обрадовался, что мне даже стало неловко. – Всё верно. В отличие от всеосновы, наша природа двойственная, поэтому для того, чтобы сознательно творить свою реальность, нам нужно объединить своё женское и мужское начала. Иначе говоря, научиться управлять своим умом, осознанно пребывая в своей природе.
– Но это же невозможно,– от возмущения я даже поднялся со своего травяного ложа и навис над Макаром. – Ты же сам говорил, что, как только подключается ум, твоему созерцательному состоянию приходит конец. Или я что-то неверно понял?
– Я описал тебе естественное состояние сознания, как опыт ДО, только для того, чтобы дать тебе о нём некоторое представление,– спокойно пояснил мой невозмутимый гуру. – Разве я утверждал, что в этом состоянии невозможно мыслить?
Я попытался вспомнить наш разговор и должен был признать, что ничего подобного Макар не говорил. Это я сам сделал такой вывод. И этот вывод, похоже, оказался неверным.
– Для того, чтобы осознанно творить реальность, необходимо задействовать обе наши ипостаси,– продолжил своё объяснение мой мудрый гуру. – К сожалению, большинство людей отождествляют себя исключительно со своим умом, забывая или вообще не ведая о своей истинной природе. А ведь ум – это всего лишь инструмент, который наше сознание сотворяет для самопознания. Но это ещё полбеды, в конце концов, нашей природе от этого невежества никакого ущерба не случается. Хуже то, что, ассоциируя себя с умом, люди при этом свой ум даже не пытаются контролировать, скорее, это ум управляет их сознанием. Мы привыкли тупо следовать за потоком своих мыслей, и этот мутный поток формирует нашу реальность. А потом удивляемся, отчего всё не так, как хочется.
– Значит, главное – это взять свои мысли под контроль,– сделал я самоуверенное заключение. – А зачем тогда это естественное состояние?
– Осознанное пребывание в своей природе как бы подключает тебя к источнику, даёт силу творить,– Макар одобрительно улыбнулся, поощряя меня к дальнейшим рассуждениям. – Без этого твой доступ к творческой энергии ограничен. Представь, что жарким летним днём тебе хочется искупаться, но подход к водоёму перекрыт решёткой. Да, там есть дверь, но у тебя нет ключа. Вот и приходится тупо пялиться на вожделенную водную гладь и довольствоваться долетающими брызгами. А если этот ключ имеется, то можно бултыхаться в водоёме в своё удовольствие. Понятно?
– Забор – это, я так понимаю, ментальные конструкции ума,– попробовал я расшифровать предложенную модель,– а ключ – это осознанность.
– Правильно,– похвалил меня Макар,– доступ к источнику достигается за счёт осознания своей природы.
– А в этом водоёме нельзя утонуть? – полюбопытствовал я.
– Запросто,– мой гуру прямо-таки расплылся в довольной улыбке, видимо, я предугадал ход его дальнейших объяснений. – Вот поэтому необходимо объективно оценивать свои способности. Не умеешь плавать – не лезь на глубину. Впрочем, тебя и не пустят.
Я пропустил мимо ушей его последнее замечание, чтобы не отвлекаться от основной темы, но сделал себе зарубку на память. Узнать побольше об этих спасателях на водах было несомненно интересно.
– Если ты осознанно пребываешь в своей природе, то твои возможности воплощать различные формы сознания возрастают многократно по сравнению с возможностями обычного человека,– Макар сделал упор на слове «осознанно». – Но даже в этом случае проявления твоего сознания будут спонтанными с поправкой на ограничения, которые накладываются алгоритмами нашего мира. Только контролируемый ум позволяет сформировать намерение и воплотить в реальность форму, соответствующую этому намерению. Иначе говоря, создать из ничего шоколадку можно только с помощью ума.
– А почему бы этой самой всеоснове не сотворить шоколадку спонтанно? – полушутливо поинтересовался я.
– Теоретически это возможно,– улыбнулся мой гуру,– но даже если такое случится, то в отсутствии ума шоколадка сразу же растворится обратно во всеоснове. Те проявления, за которыми не следует наш ум, растворяются без следа. Поэтому для того, чтобы что-то сотворить, нужно научиться не только сознательно формировать мыслеобразы, но и удерживать их в сознании. Представляешь, какой силой должно обладать сознание Демиурга, чтобы хранить образ целого мира на протяжении веков?
– И всё-таки научиться контролю ума недостаточно, так? – мне уже стало любопытно разобраться в механизме воплощения. – Нужно ещё объединить работу ума с осознанным пребыванием в своей природе. Иначе просто не хватит энергии для воплощения желаемого объекта.
– Ты не перестаёшь меня радовать сегодня, Лис,– расплылся в улыбке мой гуру. – Да, именно это объединение, я думаю, и следовало бы назвать естественным состояние сознания, по крайней мере для нас, существ с двойственной природой.
– А как этому научиться? – я решил взять быка за рога и сразу перейти к практической части урока.
– Как обычно,– Макар пожал плечами,– сначала освоить каждую из составляющих по отдельности, а потом соединять их в единую практику. Я тебе покажу, во время зимовки у нас будет куча времени.
Я разочарованно вздохнул, но не мог не признать разумность такого подхода. Конечно, мне бы хотелось всего и сразу. А кто бы не хотел?
– И с чего мы начнём,– деловито осведомился я,– с дрессировки ума или с погружения в свою природу.
– С ума, разумеется,– Макар недоумённо воззрился на бестолкового ученика. – Ты бы сам доверил гранату неразумному ребёнку? Сначала ребёнок должен повзрослеть и освоить технику безопасности.
– А что в твоём понимании означает повзрослеть? – обиженно поинтересовался ребёнок, на голубом глазу вообразивший себя взрослым.
– Тут есть два аспекта,– как ни в чём ни бывало ответил Макар, проигнорировав мои претензии на взрослость. – Первый аспект – это способность контролировать проявления своего ума, причём не только мысли, но и чувства, эмоции, ощущения. Под контролем я подразумеваю для начала осознание этих проявлений, а как конечный результат – подчинение этих проявлений своей воле.
Я невольно хмыкнул. Да где ж это видано, чтобы человек испытывал только то, что сам хочет. Жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня тебя гладят по головке и кормят пряниками, а завтра окунают в дерьмо и прохаживаются плёткой по спине. Попробуй испытывать радость, когда тебе на голову падает кирпич.
– Второй аспект – это свобода выбора и ответственность за свой выбор,– продолжал вещать мой гуру.
– Опять эта свобода выбора,– возмутился я. – Какое отношение свобода имеет к взрослению?
– Самое прямое,– снисходительно улыбнулся Макар. – Ребёнку свобода не нужна, она для него даже опасна, сам по себе, без взрослых он не выживет. Только тот, кто полностью принимает на себя ответственность за свою жизнь, может претендовать на звание взрослого. Большинству людей эта ноша не под силу, поэтому они ищут кого-то сильного и мудрого, кто мог бы их защищать и указать им, как жить. Чаще всего, это бог, религия, правительство, начальство. Сам-то ты можешь утверждать, что никогда не позволял собой командовать, не искал покровительства?
Я оглянулся на свою жизнь и вынужден был признать, что Макар прав. Мне тоже частенько требовалось опереться на чей-то авторитет. Да что там говорить, я и сейчас искал поддержки в этом странном человеке, добровольно взявшемся просвещать неуча и неумёху.
– Ты сказал «претендовать», а не быть,– уточнил я. – А почему?
– Если ты берёшь на себя ответственность за то, что не можешь контролировать, то это говорит не о зрелости, а о глупости,– Макар шутливо ткнул меня в бок. – Максимализм и неспособность к объективной оценке своих сил свойственны подростковому возрасту. Тут родительская опека становится насущной необходимостью.
– А кто они, эти родители? – насупился я, понимая, что под подростком Макар имел ввиду именно меня.
– Родитель у нас у всех один,– заявил мой гуру,– это наш Создатель. Разумеется, он не лично за нами всеми присматривает, а через присутствующие в его сознании мыслеобразы наших высших я. Эти алгоритмы контролируют наш доступ к энергии творения и не позволяют нам фатально навредить себе и окружающим. Вляпаться в собственное дерьмо – это сколько угодно, но снести полмира не получится. Доступ к силе пропорционален осознанности и самоконтролю. Вот так.
– А тебе не кажется, что вмешательство в нашу жизнь попахивает нарушением закона свободы воли? – ехидно поинтересовался я.
– Да, есть такое дело,– неожиданно согласился Макар. – А ты сам дал бы в руки несмышлёному малышу, например, пулемёт, позволил бы ему совать пальцы в электрическую розетку или прыгнуть с моста в воду? То-то же. Насилие в данном случае будет оправдано соображениями безопасности ребёнка, не так ли? Вот если это насилие превысит необходимый уровень, тогда кармическая ответка не замедлит последовать. К тому же ограничивает нас не чужой дядя, а мы сами. Ты ведь ещё не забыл, что являешься проекцией своего высшего я. Так что, кроме себя, некому предъявлять претензии.
– А ты уже взрослый, Макар? – не без скепсиса поинтересовался я.
– Это ты про мои игры с материализацией? – великий и ужасный маг весело рассмеялся. – Это всё несерьёзно, настоящая власть над своим умом мне пока недоступна. Но по отношению к тебе меня, наверное, можно назвать старшим братом. И я готов за тобой присматривать с твоего разрешения. По-родственному,– Макар хитро подмигнул своему, так сказать, младшему братишке.
– Почему? – наверное, мой вопрос прозвучал несколько вызывающе, но он понял меня верно, я это сразу увидел по тому, как изменилось выражение его лица.
Макар грустно посмотрел мне в глаза и улыбнулся, причём без всякого превосходства, наоборот, как бы смущённо и в то же время с надеждой, словно ждал чего-то. Так уже было несколько раз, и каждый раз этот взгляд вызывал у меня в душе какое-то странное чувство вины. Вот только за что? Чего-то я не понимаю, это факт, а он не желает со мной делиться, ждёт, что я сам додумаюсь. А если не додумаюсь? Ну не хватит у меня мозгов, чтобы разгадать этот его очередной квест. Что тогда?
– Мальчики, ужин на столе,– раздался снизу весёлый голосок нашей болящей.
Мы с Макаром переглянулись и оба одновременно заулыбались. Похоже, Ника уже совсем поправилась, коли озаботилась ужином.
– Как же ты её так быстро вылечил? – удивился я. – Хотя моё сотрясение тоже прошло за одну ночь. Это какая-то специальная техника?
– Просто накачал энергией, и всё,– Макар небрежно махнул рукой. – У вас организмы молодые, сами справились с недугом. Но техники тоже существуют, и я ими с тобой поделюсь. Не спеши, Лис, всему своё время. Ты бы лучше поухаживал за барышней, а то она уже чуть не плачет от твоей равнодушной физиономии.
У меня буквально отпала челюсть. Получается, Макар вовсе не претендует на романтические отношения с Никой. Неужели я всё себе напридумывал? Да нет же, она точно к нему неравнодушна, так и льнёт к этому матёрому донжуану. Почему же Макар считает, что Ника ждёт от меня знаков внимания? Что он там углядел своим магическим зрением?
– У тебя очень богатое воображение, Лис,– усмехнулся Макар,– коли ты решил, что между мной и Никой есть какие-то чувства, кроме дружеских. Я старше этой малышки более, чем на двести лет. Ты хоть отдаёшь себе отчёт, насколько глубока эта пропасть? Да я даже для её дедушки слишком стар.
– Но ты ведь таким не выглядишь,– смущённо пролепетал я.
– Зато ощущаю,– отрезал Макар. – Чтобы продолжать жить, мне требуется раз в полгода уходить в летаргический сон, как медведю. Но даже это помогает слабо. Ещё немного, и ничто меня больше не удержит на этом свете. Ну сам подумай, зачем мне молоденькая девушка?
– Мне показалось…,– я неловко пожал плечами и замолк.
– Я правда ценю твою жертву, парень,– Макар хлопнул меня по спине,– но она бессмысленная. Не теряй времени, потом будешь жалеть.
– Жалеть о чём? – я недоумённо уставился на навязчивого советчика.
– Ни о чём,– буркнул Макар и полез вниз.
Отлично. Как хочешь, так и понимай. Чего он обиделся? Я же просто спросил. Опять эти недоговорки. И чего он темнит? Для проформы я продолжал бурчать, но на душе у меня расцвели незабудки, несмотря на снежную бурю и тоскливое завывание вьюги. Спускаясь по приставной лестнице, я уже представлял себе, как включу на полную мощность своё мужское обаяние, и девушка с фиалковыми глазками падёт в мои объятья, словно созревший плод. И ровно в этот момент я понял, что мне совсем не хочется соблазнять понравившуюся мне женщину, не на этот раз. А чего мне действительно хочется?