– Ладно, не забудем,– согласилась Кира,– нам слишком дорого обошлись наши ошибки, чтобы рисковать их повторить.
– Разве у тебя были ошибки? – Семён хитро подмигнул кающейся грешнице. – Это я запутался и всю жизнь разрывался между любовью и долгом, а ты всё делала правильно.
– Нет, нельзя было позволять обиде управлять моими чувствами и действиями,– возразила Кира,– я должна была верить тебе.
– Верить тому, кто тебя бросил и едва ни убил? – Семён недоверчиво покачал головой.
– Тому, кто любит меня больше жизни,– поправила его Кира,– и без кого моя жизнь не имеет смысла.
Не стоит удивляться, что после этих слов дальнейшие рассуждения и выяснения отношений сделались ненужными. В конце концов, двое молодых людей запросто могут найти более достойное применение своим губам, нежели извлечение дурацких звуков. В результате, к завтраку они не поспели и спустились на веранду, когда солнце уже стояло в зените. Несмотря на опоздание проголодавшихся возлюбленных встретил накрытый по всем канонам гостеприимства стол. Около самовара хозяйничал гном, Антон с Алисой расположились на диванчике с кружками чая, а Волк нервно жался к ноге своего хозяина и исподлобья поглядывал на опасного чужака.
– Хороши,– гном причмокнул губами, оглядывая помолодевшую парочку оценивающим взглядом. – Ты прям превзошёл себя, Создатель,– он отвесил уважительный поклон в сторону дивана. – Нас с Волком тоже не мешало бы омолодить.
– Да вы и так с самом соку,– рассмеялся Антон,– хотя серый, наверное, слишком расслабился от безделья, коли Семён завалил его как щенка,– с этими словами он потрепал по холке смущённого охранника. – С вами-то всё в порядке? – он заботливо оглядел помолодевших гостей.
– Даже не знаю, что сказать,– Кира смущённо опустила глаза.
– Скажи «спасибо»,– подсказал гном.
– Мы тебе очень благодарны, Антон,– Семён быстренько последовал мудрому совету,– не ожидали получить в подарок пятнадцать лет жизни.
– Вообще-то, всё обстоит несколько иначе,– принялся оправдываться волшебник,– я вовсе не повернул для вас время вспять, это невозможно, просто зафиксировал состояние ваших тел на тот момент, когда мы познакомились с Кирой.
– Зафиксировал? – Семён с недоумением посмотрел на Антона. – Хочешь сказать, что мы теперь не будем стареть?
– Ты сделал нас бессмертными? – внесла свою лепту в поток вопросов Кира.
– Бессмертных не бывает,– назидательно произнёс гном, поднимая вверх указательный палец, при этом Кира с Семёном переглянулись и заулыбались.
– Вы с этим не согласны? – в голосе Антона явно прозвучали эдакие снисходительные нотки. Наверное, именно так мог бы общаться умудрённый опытом старец с зелёной молодёжью. – Знаете кого-то из бессмертных?
– Я и есть бессмертный,– рассмеялся Семён,– так нас называют за то, что мы помним свои прошлые воплощения. Но это, конечно просто название, убить нас не так уж сложно.
– Волк бы с тобой поспорил,– Алиса с сочувствием погладила забившегося под диван серого. – Но гном прав, молодые тела – это вовсе не панацея от смерти. Все когда-нибудь умрут, просто причиной вашей смерти будут не старость и болезни, а что-то другое.
– Ух ты,– Семён недоверчиво покачал головой,– это даже лучше, чем омоложение.
– Ну и как вы собираетесь использовать мой подарок? – полюбопытствовал Антон.
– Вообще-то мы это пока не обсуждали,– Кира вопросительно посмотрела на Семёна. – Наверное, вернёмся в ту реальность, где обитают наши близкие. Времена там непростые, но в нашей родной реальности всё равно будет гораздо опасней, хотя тут мы и числимся погибшими.
– Дело не только в безопасности,– вклинился в её рассуждения Семён,– нельзя начинать новую жизнь до того, как расплатишься по старым долгам. Это Кирюша у нас свободна, как ветер, а я успел влезть в одну аферу, и придётся её закончить.
– А что потом? – глаза Алисы загорелись любопытством.
– А потом мы начнём свою игру,– Семён обнял растерявшуюся от таких откровений Киру и поцеловал её в висок. – Хватит уже играть в чужие игры.
При этих словах Антон с Алисой многозначительно переглянулись, потому что и они стояли на пороге того, чтобы начать новую игру. Создатель, много жизней назад получивший очень болезненный опыт уничтожения своего творения, всё ещё никак не мог решиться на сотворение нового мира. Его любимая, конечно, понимала, как непросто Антону снова пойти на такой риск, и терпеливо дожидалась нужного момента, чтобы подтолкнуть своего мужчину к реализации его предназначения. И кто бы мог предположить, что триггером, наконец запустившим создание мира ангелов, станут слова бессмертного, а скорее даже, его решимость взять жизнь в собственные руки.
– А как ты себе представляешь свою игру? – живо поинтересовался Антон.
– Мир, где нет рабов и господ,– Семёну не потребовалось много времени, чтобы сформулировать свою мечту,– где сильные защищают слабых, и превыше всего ценится свобода.
– Утопия,– гном пренебрежительно махнул рукой. – Да вас, таких святых и наивных, раздавят как глупых беззащитных дождевых червяков.
– А мы вовсе не беззащитны,– возразила Кира. – Никто не верил, что Алат сумеет себя защитить, но это всё-таки случилось.
– Может быть, мы и обломаемся,– Семён одобрительно улыбнулся своей отважной спутнице,– но я в нас верю.
– Я тоже в нас верю,– в глазах Алисы, устремлённых на Антона, загорелось яростное пламя, совершенно несвойственное мягкой и покладистой женщине.
Как вскоре выяснилось, эта вера оказалась заразной, и хозяин мира Дачи подхватил сей опасный вирус, положивший начало созданию мира ангелов, именно в тот вечер. Похоже, у Антона просто не было шанса откосить от возвращения на путь своего предназначения, ведь в нашем мире желания вообще нет более могущественной силы, чем вера. Именно она лежит в основе его магии и управляет судьбами людей. Тут главное – правильно выбрать, во что верить. Если вы фаталист и убеждены, что «на всё воля божья», то ваша собственная воля останется без поддержки энергии веры. Зато нет предела возможностей для тех, кто верит в себя.
Реплика искателя
Каково это – жить в конце времён, когда твоему миру, твоему образу жизни, да и самой жизни кто-то задал обратный отсчёт? Похоже на ощущение эйфории осеннего листка, оторвавшегося от ветки и кружащего в нирваническом танце воздушного потока, прежде чем опуститься на землю и превратиться в прах. Есть в этом что-то завораживающее и одновременно пугающее. Обречённость одним словом.
Да, мы знаем, что не вечны, более того, у нас есть все основания утверждать, что и всё, что нас окружает тоже когда-нибудь канет в небытие. Смерть является для нас частью картины мироздания, наравне с жизнью, но для большинства из нас это знание абстрактно, по крайней мере, до тех пор, пока мы ни соприкасаемся со смертью напрямую. В суете серых будней и шумных праздников мы не часто ощущаем это неумолимое движение к концу. Лишь изредка жизнь напоминает нам о своей конечности, но и тогда мы стараемся задвинуть эти мысли куда-нибудь подальше, чтобы они не мешали нам вращать жизненное колесо, подобно маленькой трудолюбивой белке.
Так что же изменилось сейчас? Отчего тревога наполнила наши сердца? Словно сквозь шум городских улиц и гомон толпы вдруг начал пробиваться некий ритмичный звук, который странным образом навевает очень некомфортные мысли и не позволяет нам с прежним азартом отдаться нашему любимому развлечению – бегу по граблям за очередной морковкой. Этот ритм почувствовали уже многие, а кое-кто даже начал догадываться, что он означает. Примерно так тикает бомба с часовым механизмом, отсчитывая последние секунды до взрыва.
Наверное, острее других этот ритм ощущают те, кто сам переживает период трансформации, например, от зрелости к старости. Да, непросто принять тот факт, что твоя жизнь уже перевалила через вершину и теперь катится по склону вниз, причём оставшееся тебе время не зависит от ни от твоей осознанности, ни от уровня духовного развития, а лишь от крутизны склона и обтекаемости формы. Те, кто уже успел отрефлексировать сей переход и либо смирился, либо решил игнорировать реалии, несколько теряют чувствительность к происходящему со всем человечеством. Только находящиеся непосредственно в процессе трансформации остро чувствуют приход конца времён, поскольку их личная трагедия резонирует с трагедией всего нашего мира.
Разумеется, приближающийся конец времён вовсе не означает полное исчезновение, аннигиляцию нашего мира, это, скорее, трансформация, изменение формы. Семя, упав во влажную почву, ведь тоже умирает, но его смерть даёт жизнь ростку. Должно быть, семени страшно и обидно умирать ради неясной перспективы трансформироваться в цветок или даже дерево, но им управляет логос, высший смысл существования такого явления, как семя. Однако не в каждой смерти имеется такой зародыш новой жизни, например, лист, упавший с ветки, не рождает дерева, он становится всего лишь пищей для его корней. Печальная участь, не правда ли?
Думаю, что чувства погибающего листа очень сильно отличаются от того, что испытывает семя, порождающее новую жизнь. Перспектива пойти на перегной вряд ли может вызвать что-то, кроме отчаяния и обречённости, в то время, как для семени гибель – это воплощение его предназначения, а потому эта жертва для него является добровольной. К слову сказать, наше сентиментальное мироздание просто обожает добровольные жертвы, а потому превращает их в некий золотой ключик, которым открывается дверца, ведущая к взрывному развитию сознания. Представьте себе разницу между крохотной семечкой и цветущей яблоней, и вы получите некоторое представление о величине скачка, которое способно совершить сознание, добровольно идущее на жертву во имя воплощения божественного логоса.
Каким путём пойдёт человечество? Есть ли у него потенциал, чтобы своей гибелью породить новый, возможно, более совершенный мир, или мы годимся только на то, чтобы стать пищей для обитателей других миров? Если честно, я пока не вижу, что в человеческом сообществе могло бы послужить зародышем новой жизни, но вполне возможно, что этот фактор пока не проявился, поскольку мы ещё не достигли самого края пропасти, хотя разговоры о вознесении и квантовом переходе уже слышны из каждого утюга и никого больше не шокируют. Пророков, вещающих о прекрасном будущем тех людей, кто сподобится вознестись, хоть пруд пруди, однако никто из них отчего-то не упоминает тот неоспоримый факт, что обретение новой сущности требует гибели старой.
Кстати, а скольким из нас этот переход в принципе доступен в силу объективно необходимого уровня развития? Только созревший плод содержит в себе семя, способное стать зародышем новой жизни, а если плод пока не созрел, то у его семян нет никакого шанса прорасти и превратиться в нечто иное, нежели перегной. Созревание невозможно форсировать, оно должно протекать естественным образом, иначе риск печального исхода становится слишком высоким, чтобы его можно было оправдать одним лишь страстным желанием лучшей жизни.
Попробуйте без ненужных амбиций оценить свой собственный уровень, чтобы понять, насколько лично вы готовы к концу времён. Ответьте себе на простой и насущный вопрос: что именно в вас достойно того, чтобы стать зародышем новой прекрасной сущности, а что годится лишь на перегной. Лично для меня зародышем новой жизни является решимость брать на себя ответственность за свою нынешнюю жизнь. С самого раннего детства мы привыкли к тому, что кто-то нас постоянно опекает, решает за нас, как нам лучше жить: родители, учителя, начальники, религиозные догматы, политики и чиновники. Это уже кажется нам естественным, не правда ли? Ну действительно, как можно равняться с умудрёнными опытом и интеллектом правителями и тем более с добрым и мудрым боженькой? Гордыня ведь самый страшный грех.
Мы уже дожились до того, что какие-то оборзевшие чинуши диктуют нам, что мы должны делать с собственным телом, словно это тело нам и не принадлежит вовсе. А мы, вместо того, чтобы послать их куда подальше, покорно сидим по домам, носим на лице намордник, а потом встаём в очередь на укол каким-то стрёмным шмурдяком. В данном случае я не собираюсь обсуждать эффективность и безопасность шмурдяка, я говорю о нашем нежелании и неспособности брать на себя ответственность даже за собственное тело, мы тупо подчиняемся тем, кто присвоил себе право нами командовать. Впрочем, многие из нас отдали это право вполне добровольно, поставив галочку в бюллетене для голосования, так что сетовать немного поздновато.
Да, я искренне полагаю, что способность отвечать за свою жизнь – это признак зрелости. Детям это ни к чему, они без взрослых не выживут, так что их желание переложить ответственность за себя на плечи кого-нибудь постарше и поумнее вполне оправдано. Но в жизни любого человека рано или поздно наступает время, когда нужно отпустить руку ведущего и сделать самостоятельный шаг в неизвестность. Без этого шага взросления не наступит, и мы до конца жизни так и будем искать, на кого бы опереться. Боюсь, для тех, кто без привычных костылей не мыслит себе существования, конец времён станет жизненной трагедией, потому что их ждёт участь осеннего листка.
Эпилог
Тренировки были жёсткими, а наставник Алика не признавал никаких компромиссов и добивался от своего ученика идеального исполнения задания до тех пор, пока тот ещё мог стоять на ногах. Впрочем, даже когда парень падал без сил, это вовсе не означало, что урок закончен, просто свидетельствовало о том, что нужен небольшой перерыв. Мартин не любил наблюдать за мучениями приятеля, его участие в подготовке своего телохранителя ограничивалось сочувственными беседами, да исцелением полученных им шишек и порезов. При этом сам Алик воспринимал эту живодёрскую дрессуру со стоицизмом и даже воодушевлением. Он откровенно восхищался своим наставником и готов был терпеть от него любые издевательства.
– Может быть, на сегодня хватит? – Мартин заискивающе посмотрел в глаза неугомонному бойцу, с остервенением лупившему кулаками по деревянной стойке, обмотанной кожей.
– Ща, только грохну эту палку, и пойдём обедать,– пропыхтел Алик, не отвлекаясь от своего захватывающего занятия. – Если я уйду, а эта зараза всё ещё будет стоять, то учитель устроит мне забег по пересечённой местности, причём босяком и с мешком камней на плечах.
– Давай, я её грохну,– Мартин жалобно вздохнул, представляя, как будет врачевать распухшие и кровоточащие кисти своего друга.
– Да, ты можешь,– в голосе Алика явственно прозвучала зависть,– ты ведь Разрушитель.
– С чего ты взял? – ошарашенный доброхот вытаращил глаза от такого откровения.
– Ты сам так себя называл,– Алик заметно смутился и было отчего, он ведь обещал Магистру хранить в тайне от его приёмного сына те приключения, которые привели бедолагу к потере памяти.
Их разговор, ставший началом новой жизни Алика, состоялся в тот же вечер, когда Мартин очнулся после своего самоубийственного эксперимента с разрушением портала. Обессиленный и потерявший память маг всё ещё пребывал в полузабытьи, и Алику очень не хотелось его оставлять, но приказ Магистра, подкреплённый для убедительности двумя вооружёнными громилами, объявившимися на пороге спальни, проигнорировать было затруднительно. К тому же благодарность к искусному целителю, который вытащил Мартина буквально с того света, подвигла Алика с энтузиазмом откликнуться на его зов. Магистр встретил своего гостя в кресле у камина, при этом его благодушная физиономия прямо-таки светилась гостеприимством.
– Ты очень храбрый мальчик,– он сделал приглашающий жест на соседнее кресло. – Не каждый бы решился отправиться вслед за другом непонятно куда. К тому же Марти, должно быть, порассказал тебе целую кучу ужастиков о своём приёмном отце, не так ли?
– Нет, он про Вас ничего не рассказывал,– смутился Алик,– просто не хотел возвращаться, но я не знаю почему.
– Эх, молодость,– Магистр снисходительно улыбнулся,– вас, мальчишек, вечно тянет на подвиги, но при этом чтобы ни за что не отвечать. Что ж, я отлично понимаю нашего малыша Мартина, он, как невеста перед алтарём, боится сделать решительный шаг, после которого обратного пути уже не будет.
– Я не понимаю, о чём Вы говорите,– в голосе Алика послышалось откровенное недоумение, и Ксантипа сразу насторожился. Он ведь настроился на длительную и осторожную вербовку враждебно настроенного пацана, а тот, по всей видимости, был вообще не в курсе текущего политического расклада.
– Как давно ты дружишь с моим сыном? – попытался прощупать намеченного кандидата в телохранители Магистр.
– Мы познакомились четыре дня назад,– Алик и не подумал скрывать от благодетеля правду.
– И ты отправился вслед за практически незнакомым тебе парнем? – удивился Ксантипа.
– Это странно, да? – Алик обезоруживающе улыбнулся. – Когда мы встретились, у меня сразу возникло такое чувство, будто я знаю Марти всю свою жизнь, и у него, кстати, тоже. Не знаю, может быть, мы уже были друзьями в прошлой жизни?
– Это хорошо,– глаза Магистра азартно заблестели,– значит, ваша обоюдная симпатия не основана на общем прошлом, и ты легко сможешь стать опорой для потерявшего память мальчишки. Ты же хочешь ему помочь?
– Конечно, хочу,– Алик от энтузиазма аж подпрыгнул в кресле. – Представляете, каково будет Марти, когда он вспомнит, что наделал. Нужно будет его осторожно подготовить, чтобы правда его не убила.
– К такому невозможно подготовить,– печально улыбнулся коварный махинатор,– ведь в том портале, который Мартин уничтожил, был не только его приёмный отец, но и его родная мать. – По перекошенному от ужаса лицу сострадательного юноши Ксантипа сразу понял, что попал в цель. Оставалось только протянуть бедолаге руку помощи, и тот станет преданным союзником. – Мы должны сохранить этот секрет в тайне,– на всякий случай Ксантипа подпустил в свой голос эдакую заговорщицкую нотку, мол, мы на одной стороне.
– Но что я ему скажу, когда Марти начнёт расспрашивать о случившемся? – жалобный взгляд Алика откровенно говорил о его полной растерянности. – А он начнёт, ведь люди просто так память не теряют.
– Упадок сил можно было заработать разными способами,– подсказал Магистр. – Магия вообще опасна, если пользоваться магическими способностями без должного самоконтроля. Пусть объектом, который Мартин разрушил, будет не портал, а скажем, база загонщиков, которую пытался привести в повиновение Джарет. Это, кстати, гораздо больше соответствует цели побега нашего отступника.
– А какая у него была цель? – наивный юноша мгновенно купился на доверительный тон и сочувствие махинатора.
– Убежать от ответственности,– вздохнул Ксантипа с эдакой смесью осуждения и снисхождения в голосе. – В Ордене строгая дисциплина, и приёмному сыну Магистра, которому вскоре предстоит занять место своего отца, приходится являть собой пример послушания. Но когда тебе только-только исполнилось шестнадцать…,– ещё один сочувственный вздох завершил откровения манипулятора изящной подсечкой глупой доверчивой рыбёшки.
– Мартин должен стать Магистром? – от такой новости у Алика буквально отпала челюсть. – Так он сбежал, чтобы бороться с Орденом?
– Ну что ты,– Магистр обворожительно улыбнулся,– Мартин предан Ордену и решил доказать свою преданность на деле, начав открытую борьбу с одним самозванцем, который захватил власть в соседней реальности. Увы, захватчик оказался бессмертным и легко зазомбировал неопытного в таких делах юношу, внушил ему, что является его отцом. К счастью, этому подонку пришёл конец, а Мартин вернулся в свою семью. Конечно, недобитые бунтовщики будут пытаться отомстить за смерть своего предводителя, но Орден сумеет защитить своего будущего Магистра.
– Так Вы не собираетесь нас отпускать? – до Алика только тут дошло, что пытался внушить ему его коварный собеседник.
– Тебя я не держу,– пожал плечами Ксантипа, с наигранным осуждением поглядывая на отказника,– но для Мартина возвращение в ту реальность равносильно самоубийству. Бессмертные, оставшиеся без своего командира, начнут на него охотиться, как на дикого зверя. Тебя кто-то ждёт дома? – небрежно поинтересовался он.
– Сестра,– Алик обречённо склонил голову. – Я оставил её один на один с убийцей нашего отца.
– Жаль,– в глазах Ксантипы тут же вспыхнули хищные зелёные искорки,– а я уже поверил, что ты станешь настоящим другом моему сыну и надёжным телохранителем для будущего Магистра.
– Какой из меня телохранитель? – фыркнул Алик. – Я же ничего не умею.
– Всё зависит от учителей, не так ли? – Ксантипа хитро подмигнул объекту вербовки. – А твоим учителем станет бессмертный, если, конечно, ты согласишься.
– Можно я подумаю? – тут же пошёл на попятную кандидат в телохранители, который даже мечтать не мог о перспективе учиться у бессмертного. Он, конечно, пару раз намекал Джарету, что не прочь стать его учеником, но никакого воодушевления не встретил.
– Конечно, подумай,– покладисто согласился Ксантипа, хотя отлично видел, что рыбка уже заглотила наживку вместе с крючком. Впрочем, отпускать этого мальчишку он по любому не собирался, по крайней мере, домой, а вот в могилу, в случае отказа – это за милую душу.
Каким бы проницательным ни был Магистр Ордена, но в отношении Алика он всё же обманулся. Да, возможность учиться у бессмертного была для парня чрезвычайно соблазнительной морковкой, однако привлекательность этой заманухи не могла перевесить значимость добровольно взятой им на себя миссии по защите сестры. Кира очень чётко подметила проявление натуры бессмертного в характере Семёнова сыночка, для Алика действительно не существовало ничего более важного благополучия близких людей. Нужно сказать, что до разоблачения Рис тоже входил в узкий круг подзащитных своего приёмного сына, и всё-таки главным объектом заботы Алика всегда была именно Кристина.
В его отношении к сестре и впрямь было что-то, напоминавшее сыновнюю привязанность, но это ничуть не помешало парню взять её под свою опеку. Какой бы могущественной волшебницей ни была Кристина, но от любящего братика не могла укрыться её ранимость и даже в каком-то смысле беспомощность. Рядом с Рисом девушка мгновенно утрачивала свой острый ум и самоуверенность, превращаясь в податливый пластилин. При этом ей было плевать на людскую молву и даже осуждение со стороны соседей, а вот один косой взгляд любимого мужчины запросто мог довести бедняжку до истерики. Тот факт, что сестричкин кумир на деле оказался убийцей её отца, превращал и так уже неоднозначную ситуацию в откровенно тупиковую.
Разве мог Алик оставить влюблённую женщину в лапах мерзавца? Да ни за что. И тут уж любые другие соображения, типа обучения боевым искусствам или перспективы стать телохранителем главы Ордена, отходили на второй план. Так что вербовочный процесс, который Ксантипа полагал успешно завершённым, на самом деле не сработал. Наверное, даже угроза физической расправы в случае отказа Алика сделаться наперсником будущего Магистра не смогла бы поколебать его решимость защитить сестру. И всё же нашлось кое-что иное, изменившее его решение.
Очнувшись утром в незнакомой постели без сил и без воспоминаний, Мартин ощутил такую беспомощность, что хоть ложись и помирай. Бедняга словно попал в ад, пустой и бесцветный, как рыбий пузырь. Поначалу его ум в панике принялся метаться, пытаясь обрести хоть какую-то опору, от которой можно было бы оттолкнуться, чтобы вынырнуть из бездонного колодца неизвестности. Всё было тщетно, в памяти не осталось ничего, даже его собственного имени. Наверное, Семёну просто повезло, что он сподобился в аналогичной ситуации найти смысл жить дальше, столкнувшись с чудом явления ангела. А вот у Мартина такого бонуса не имелось, в его внезапно поблекшем мире не оказалось ничего, что можно было бы назвать смыслом, пусть даже с некоторой натяжкой.
От одной мысли, что ему теперь придётся до конца жизни болтаться в этой гулкой пустоте, в которой нет ничего знакомого, кроме странного слова «бевардо», парню сделалось так тошно, что если бы у него были силы добраться до окна, он бы без колебаний спрыгнул вниз. К счастью, такой возможности у Мартина не было, а потому он принялся истово молиться непонятно каким богам о том, чтобы этот кошмар закончился, пусть даже смертью. Что ж, Создатель услышал его молитвы, но послал к страдальцу не старуху с косой, а своего ангела.
Должно быть, способность к эмпатии передалась Алику по наследству, иначе как объяснить, что, едва войдя в спальню, он ощутил отчаяние друга буквально кожей. Никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с такой болью и беспомощностью, а тот факт, что в беде оказался не чужой человек, а сводный братик Кристины, придал этой сцене элемент классической трагедии. Ну разве могло сердце сына бессмертного оказаться настолько чёрствым, чтобы ни откликнуться на горе близкого? Вопрос, конечно, был чисто риторическим.
В конце концов, Кристина находилась рядом с мужчиной, которого искренне любила и чьей любви добивалась всю свою жизнь, а Мартин оказался один в этом чужом для него мире. К тому же он уже успел войти в узкий круг, который Алик считал своей семьёй. Так кому же больше требовалась забота и защита? Было ли его решение осознанным, сказать трудно, возможно, просто сработали инстинкты, заложенные его наследственностью на рефлекторном уровне. Бессмертный просто по определению не мог пройти мимо чужой боли, тем более боли друга. Алик присел на краешек постели и сжал безвольную руку Мартина.
– Я никогда тебя не покину,– с чувством произнёс он, дословно повторяя клятву Джарета, данную Ильяре, и так же, как Джарет, осознал, что говорит чистую правду. – Вместе нам ничего не страшно, правда?
Мартин обречённо поднял взгляд на этого незнакомого паренька и словно утонул в тёплом сиянии, льющемся из его глаз. Это сияние в миг растворило проклятый пузырь и впустило в мир Мартина яркие краски и радость жизни. Тот, кто всего минуту назад мечтал лишь о смерти, вдруг ощутил острое желание жить, и потеря памяти стала казаться ему чем-то несущественным, так мелочью, о которой не стоит жалеть.
– Нам ничего не страшно,– повторил за другом Мартин и расслабленно улыбнулся.
Что тут скажешь, судьба триумфально завершила очередную главу своей пьесы, дав каждому из актёров ощущение того, что жизнь преподнесла ему подарок. Магистр получил в свои руки ключ к процветанию Ордена, Джарет обрёл вожделенную свободу от установок подчинения, Мартин – человека, который мог и готов был заменить ему отца, а Алику предоставилась замечательная возможность реализовать своё природное стремление к бескорыстному служению, унаследованное от его родного отца-бессмертного. Ну а Кира с Семёном получили от судьбы поистине королевский подарок – новую жизнь. Ну и как после такого называть судьбу злодейкой?
Впрочем, нас на мякине не проведёшь, мы же точно знаем, что подарки судьбы – это просто повороты сюжета в её бесконечном спектакле Игры в Реальность. И всё же порой так хочется поверить в свою удачу.