Глава 42
В определённый момент мужчины перешли с русского языка на незнакомый мне. Вернее, знакомый по диалогам в доме Сабурова. Ничего не понимала, кроме того, что разговор носит яркий оттенок агрессии. Хотелось подняться и уйти оттуда. Сбежать.
Из услышанного ранее создалось впечатление, что речь идёт о каком-то совместном бизнесе. Но что с ним? Не могут поделить?
Жену старика и пустоглазую девицу будто и не интересовала суть диалога. В отличие от меня, жадно ловившей каждое слово. Обе залипали в телефон. Даже глаз не поднимали на присутствующих.
Интуитивно ощущала, что мой спутник раздражён. По его лицу, как обычно, ничего не скажешь. В то время как он со своими партнёрами обсуждал бизнес, его рука так и покоилась на моём бедре.
Чем жёстче обсуждали бизнес, тем больше телодвижений я ощущала со стороны Ратмира. Сидела ни жива ни мертва, пока он повторял узор на ажурной части чулок.
Учащённое дыхание сбивалось, стоило пальцам подняться ещё выше, на кусочек оголённой кожи. Совсем рядом с тонкой тканью трусиков. Иногда он как бы случайно задевал ту часть, где ластовица. Я вздрагивала, словно от удара током, и смотрела во все глаза на соседей за столом. Но никто не обращал на меня внимания. Не понимал, что со мной творится.
А он сидел как ни в чём не бывало. На лице ни единой эмоции, выдающей напряжение. Или желание. Будто движения его руки никак не связаны с мыслями. Словно делает это, не отдавая себе отчёта.
Он поглаживал внутреннюю поверхность бедра, посылая по телу мурашки. А ребро ладони в это время методично полировало мои трусики. Эта пытка стала невыносимой. Таким образом он мстил мне за мой длинный язык?
Попробовала свести бёдра вместе в надежде, что Ратмир поймёт, что зашёл слишком далеко. И тут же ощутила его недовольство моим самоуправством. Он отреагировал мгновенно, надавив рукой на ногу, ограничивая мои движения.
Всё тело горело огнём. Кровь прилила к гениталиям, сделав нежную кожу до боли чувствительной к прикосновениям.
Трусики, кажется, уже насквозь мокрые. Боюсь, когда встану, обнаружу на светлой обивке стула пятно от своих выделений. Прикусываю губу, боясь, что с уст может сорваться стон. Сабуров – чёртов эксгибиционист, раз хочет, чтобы я кончила на глазах у всего ресторана. Долбаный извращенец.
В какой-то момент я понимаю, что он решил изменить стратегию. Край платья под его натиском поднялся выше. Я вся красная как рак. Догадываюсь, что он планирует прямо здесь залезть мне в трусики. Пальцы касаются гладкой, скользкой от возбуждения кожи половых губ. Сжимаю с силой широкое запястье, но его совершенно не волнует моё сопротивление.
Если бы не подошедший так не вовремя юрист, я могла бы кончить прямо за столом. И дикость в том, что я этого хотела. Но, увы, Сабуров взвинтил едва ли не до самого пика моё возбуждение и не довёл его до конца. Негодование от его поведения сменилось досадой. А досада злостью. Он специально это сделал.
Ратмир как ни в чём не бывало стёр салфеткой с пальцев следы моего возбуждения и взял шариковую ручку, протянутую для подписи.
Смотрю на него в упор. Не то чтобы ожидаю объяснений скотскому поведению, но не могу не выразить своё возмущение. И он бросает на меня взгляд, приподнимая бровь. И читаю в нём молчаливый вопрос, дескать: «Тебе что-то не понравилось? Ты чем-то ты не удовлетворена?»
Всем, сукин ты сын!
По Сабурову хрен поймёшь, устроил его итог встречи или нет. Но скорее всё же да, чем нет. После того как подписи присутствующих мужчин были поставлены на документе, никто не планировал больше задерживаться за столом.
Стоило всем попрощаться, как Ратмир знакомым жестом приобнял меня за талию и вывел из ресторана. И только в этот момент я вспомнила о сопровождавших нас бодигардах.
Они, как тени, всё это время находились в зале ресторана, но я совсем забыла о том, что они рядом. Настолько незаметны они стали. И сейчас будто из стен вышли и вновь последовали за нами. Выражение их лиц каменное, сосредоточенное. Фиксирующее ситуацию вокруг.
Я замешкалась, изучая их. И Сабуров проследил глазами до источника моего интереса.
– Зачем они здесь? – не выдержав, любопытствую.
Впиваюсь взглядом в его лицо. Открывает мне дверь и усаживает на пассажирское сиденье. А сам огибает автомобиль и садится за руль. Молчит. Будто не планирует отвечать на мой вопрос.
– Ратмир! – не слезу с него пока не ответит.
Пробую отыскать в памяти первые наши встречи. Не припоминаю, чтобы раньше он находился в сопровождении охраны. Впрочем, откуда мне знать. Они же почти незаметны.
– Так надо, – отвечает спустя минуту. Когда я думала, что не дождусь от него и слова.
Складываю руки на груди, выражая своё недовольство. Губы сами собой обиженно надуваются. И гляжу упрямо в боковое окно, сводя брови.
Знакомое направление узнаю тут же. Едет в «Раздоры». В особняк. Я в таком платье, что Патимат сразу поймёт, что мы с хозяином дома провели вечер вместе. А за этим подтянутся и другие выводы.
– Отвези меня, пожалуйста, домой. Ко мне домой, – добавляю.
Не имею представления, знает ли он, где я живу. Об общаге и отчиме. Но, если не знает, подсказывать пока не собиралась. Меня устроит, если он довезёт до квартиры дедушки. А оттуда вызову такси. Почему-то не хотела, чтобы этот мафиози в случае чего нашёл меня на раз-два.
– Я говорил тебе, что к себе домой ты сегодня не попадёшь.
Вижу по его лицу, что спорить не имеет смысла. Но всё же не могу не попробовать убедить.
– Не хочу, чтобы Патимат видела нас вместе, – смотрю умоляюще.
Он переводит на меня насмешливый взгляд.
– С чего это тебя вдруг волнует чьё-то мнение?
Справедливый укор. Кусаю губы. Мнение посторонних, незнакомых людей действительно меня не интересует. Но Патимат совсем иное дело. Она мне нравится. А мне редко нравятся люди.
– Ратмир, пожалуйста.
На улице уже глубокая ночь. На этой части трассы машин почти нет, и Сабуров вновь отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня. Размышляет о чём-то своём. Пробую изобразить жалостливые глазки потерянного котёнка, но он слишком хорошо успел изучить свою собственность, чтобы купиться на это.
– Опасно везти тебя домой. За нами могут следить, – всё же удосуживается пояснить.
О подобном я даже не подумала. Мне вовсе не хотелось, чтобы тот хрен с горы узнал, где я живу.
Полирую ноготочки о шубу. В голову приходит опасная идея, которую не могу держать в себе. Губы против воли расплываются в коварной улыбке. И я вновь сажусь полубоком, выставляя напоказ ногу, обтянутую чулком.
– Спасибо, что поднял мои акции сегодня, – изучаю его из-под ресниц, – теперь, когда меня увидели рядом с тобой, я буду стоить дороже.
Конечно, я его дразнила. Даже мысли больше не допускала вернуться к Айле. Но так хотелось отомстить ему за поведение во время встречи. И проверить реакцию.
Сабуров резко сбавляет скорость и съезжает на обочину. Только теперь соображаю, насколько перегнула палку. Смотрю на него круглыми от страха глазами и вдавливаюсь в дверь, когда он тянется ко мне.
– Серафима, – вижу плещущуюся в нём злость. Забыла, с кем имею дело. Порой кажется, что он не способен причинить мне вред. Но он тут же разбивает эту иллюзию, когда сжимает мою шею теми же пальцами, что ласкал недавно. – Не играй в игры, если не знаешь правил.
Глава 43
– Отпусти, я всего лишь пошутила, – шиплю, цепляясь обеими руками в его каменные пальцы, но тщетно.
Тянет меня к себе, так что мне волей-неволей, чтобы не задохнуться, приходится придвинуться к нему ближе. Останавливается только когда наши носы сталкивается. Ощущаю его разъярённое дыхание кожей.
– А теперь повторяй за мной: я принадлежу тебе, – а вот он вовсе не шутит.
Сдавливает чуть пальцы, в подтверждение этого.
– Я принадлежу тебе, – повторяю следом.
Эти слова не вызывали внутреннего протеста. Отнюдь. Мне хочется, чтобы так и было. Но ещё больше хочется, чтобы он принадлежал мне.
Отпускает. Отползаю назад.
Что со мной не так? Почему я испытываю от этого возбуждение?
Он пугает меня. Страх пробирает до дрожи. Потому что я вижу в его глазах беспощадность. А мне хочется протянуть к нему руку, коснуться ремня и вызволить член из брюк. Взять его в рот. Ощутить губами его твёрдость и гладкость. Как тогда в клубе. Смотрю на него голодно и жадно.
Он тоже тяжело дышит. Вижу его возбуждение. Он зародилось ещё там, за столом в ресторане. Так смотрим в глаза, будто готовы в любой момент сорваться и поглотить друг друга.
Но у Ратмира куда больше выдержки, чем у меня. Это я плавлюсь под его взглядом. Это моё сердце разрывается от переполнявших чувств. Это я готова броситься в его тёмный омут, рискуя разбить макушку об каменное дно.
А Сабуров просто поворачивается к рулю, и машина трогается с места.
Мне кажется, если я не займусь с ним сексом, то неудовлетворённость разорвёт меня на куски.
Больная. Ноющая. Раздирающая.
Поправляю юбку вниз и сажусь прямо.
Мы добрались буквально спустя пару минут. Он гнал машину на высокой скорости. Подозреваю, это помогло снять напряжение. Но не мне.
Ратмир вытащил меня из автомобиля и взял за руку. Я опешила. Переплёл наши пальцы и повёл вперёд. В дом, через главный вход.
Сердце трепыхалось в груди, как бешенное. Неужели это случится наконец?
Мы ввалились в дом с явным намерением добраться до ближайшей койки. Это вдруг стало для меня таким же очевидным, как время на часах.
Ещё чуть-чуть. Один лестничный пролёт до второго этажа и десяток шагов до его спальни. Коленки подрагивали, ноги едва меня слушались от предвкушения.
Как вдруг он резко остановился. Я настолько была поглощена своими чувствами, что не сразу поняла в чём дело.
Подняла глаза к лестнице. Тупо уставившись на человека, сидевшего на ступенях.
Не сразу его узнала. Его лицо, как ненужное воспоминание, стёрлось из памяти.
– Вот так значит, братец, – Рустам поднимается с места, смотря на наши сцепленные пальцы.
Старший брат отпускает мою руку. Тут же становится неуютно и холодно.
Стесняется меня? Я вновь недостаточно хороша, а он об этом просто забыл?
– Иди к себе.
Он посылает меня в комнату горничной. Не в свою спальню. Смотрю секунду на него, пытаясь понять, что им движет. Господи, только бы в его голову не пришла мысль, что я разбила младшему сердечко.
Снова поднимаю из памяти события вечера нашего знакомства. Интересно всё же, почему он отослал Русика за границу.
Ужасно хотелось остаться и послушать.
Уходила медленно, ловя обрывки фраз.
– Мама говорила, что эта шлюха работает здесь, – доносится голос Рустама.
Речь явно обо мне. Становится противно. С другой стороны, я отсосала его брату во время нашего никудышного свидания. Сложного его винить за брань.
Ратмир ему что-то ответил, но так тихо, что не смогла разобрать. А потом они и вовсе поднялись наверх.
Мама говорила…
А знала ли мама, что её родной сын мне симпатизировал. Кажется, если бы знала, то и вовсе со свету меня сжила. Представив подобное по коже, пошли мурашки.
Сняла дорогие шмотки, смыла косметику и лежала в постели. Ждала. Думала, что он придёт. Поговорит с братом и вернётся за мной.
Но он не пришёл. Я ведь чувствовала его желание. Не менее горячее, чем моё. Оно весь вечер сжигало нас, лизало языками пламени.
Свернулась клубочком, подобрав к себе коленки.
Тревога закралась в сердце, подсказывая недоброе.
* * *
Объявление брата отбросило наши «отношения» назад. В тот мир, где я отрабатываю долг и помню своё место. Я поняла это на следующее утро. Так Ратмир объяснил младшенькому. И мне даже предъявить ему нечего. Ведь это чистая правда.
Патимат радовалась возвращению Русика.
– Может быть хоть это сделает госпожу Фатиму чуточку добрее, – напевала он себе под нос, готовя завтрак.
А я уныло размешивала пенку в стаканчике кофе. На утро создалось впечатление, что мне всё привиделось. Показалось. И ничего у Ратмира ко мне не йокнуло. Ну да, защищал свою собственность. Злился, что на неё покусились. Но не более того. Ах, да. Еще залез к ней в трусы. Ради развлечения.
Взглянула в окно. Надо было перестать постоянно о нём думать. Выкинуть из головы. Он как болезненное наваждение раз за разом возвращался обратно. Зажмурилась, пытаясь стереть его лицо, но оно приклеилось на сетчатку глаза.
Новый год на носу. Хотела провести его со своим самым близким человеком. От Ратмира через Патимат на днях прилетел ещё один конверт. Сначала думала снять домик где-нибудь в лесу для нас с Анечкой. Только цены ближе к праздникам взвинтили до космических высот.
Осталось только номер в отеле. Что я и сделала. Выбрала красивый, девчачий с большущей кроватью и бледно-розовыми обоями с видом на заснеженный город. Недалеко от парка, чтобы вечером первого числа, если возникнет желание прервать марафон новогодних фильмов, покататься на коньках. Накуплю всяких вкусностей и подарков. На глаза аж слёзы навернулись, стоило это представить.
Первые дни ничего не происходило. Мы с Русиком даже не пересекались. Вопреки вере, он напивался каждый вечер в клубах и приходил под утро на бровях. А весь оставшийся день проводил в постели, отсыпаясь к следующей пьянке. Классно, когда можно не отказывать себе в прихотях, стоя за широкой спиной брата.
Вытирала пыль в одной из пален с наушниками в ушах, когда случилась отложенная, но вполне ожидаемая неприятность. Русик подошёл ко мне из-за спины и прижал к стене. Из-за музыки в ушах, я первые мгновения оказалась дезориентированной. Вытащила вкладыши и смотрела не него растерянно.
– Ну что, трахаешься с моим старшим братом, да, шалава? – Русик осматривает меня плотоядно с головы до ног, – может и мне разрешит разок-другой тебе присунуть, мы же братья. Братья должны делиться.
На мне старенькие спортивные легинсы и майка. Совершенно не провокационный наряд. Но я унизила его. Теперь для него я навеки клеймённая проститутка.
– Уймись, Рус, – вырываюсь из его рук. Он не Ратмир. Даже не близко. – Я тебе не обязана что-либо объяснять. Мы не встречались, и я тебе ничего не обещала, так что прекрати строить из себя обиженного.
Хотелось расставить точки над «i», только не уверена, что мои слова залечат его уязвлённое самолюбие.
– Не обязана? – ещё больше пылит парень, едва не брызжа слюной, – пока я ждал тебя, ты поднялась к моему брату и сосала ему!
После ночной попойки глаза были красные, с поломанными капиллярами. Он напомнил мне отчима, и я тут же ощутила себя не в своей тарелке. Хотелось убежать и расплакаться.
Там, где-то в его мирке, на вид больше похожем на пряничный домик, нет проблем. Нет борьбы за выживание. Протяни руку, отломи кусочек – и ешь. Вот и все телодвижения, которые нужно сделать. Я выросла в иных условиях. В таких, что мои зубы стали острыми, а язык ядовитым.
– Серафима, – в дверном проёме появилась Патимат. Бледная и напряженная. Много она услышала? – Помоги мне на кухне, пожалуйста.
Стоит, ждёт пока я к ней подойду. Она меня спасла. Обхожу Русика. Он ловит мою руку и зло смотрит в глаза.
– Это ещё не всё.
Выхожу и следую дальше по коридору за женщиной. Как теперь ей в глаза смотреть?
Когда мы обе зашли на кухню, Патимат суетливо, пряча от меня глаза, принялась что-то готовить. Я видела её нервозность. Несколько странную. За время проведённое в этом доме она успела стать мне родным человеком. И единственным, кого не хотелось расстраивать.
– Патимат, – дёргаю её за рукав, как ребёнок, требующий внимания, – давай поговорим. Я же знаю, что ты всё слышала.
Не представляю, что сейчас творится в её мыслях. Она же строгих патриархальных устоев. Должно быть считает меня падшей. Недостойной. От этих предположений сделалось горько.
– Серафима, – тяжело вздыхает женщина, – тебе не нужно мне ничего объяснять.
– Нужно, – упрямлюсь.
В ответ она мягко улыбается.
– Нет. Думаешь, я не знаю мужчин? – она касается шрама на своей щеке, – это оставил мне на память бывший муж, от которого я сбежала. Чтобы не нужна была больше никому. Он… он плохо относился ко мне.
Глаза вылезают из орбит. Даже представить подобного не могла. Она такая кроткая, тихая. Не представляю, каким нужно быть животным, чтобы рука поднялась изувечить красивую женщину. А она бесспорно красивая.
– Ты и со шрамом очень красивая, – говорю совершенно честно. За это время я даже не обращала на него внимание.
– Рустам вздорный мальчишка. Он не имел права говорить так с тобой.
Обнимаю её порывисто, не ожидая поддержки.
– Спасибо, Патимат.
– Ну что ты, девочка, – касается осторожно моей спины.
* * *
В предновогодней суете в голову пришла совершенно дикая идея – сделать Ратмиру подарок. Но что купить тому, у кого всё есть?
Спички. Нашла в интернете магазин, где можно приобрести коробок спичек без надписей на нём. Нарисовала на белой поверхности горящую спичку и маленькую надпись рядом: «спички от Спички. Серафима».
Мне показалось, что это ужасно забавно. Я упаковала их в подарочную обёртку, сделала бантик, засунула маленькую открытку с его именем и оставила под огромной, украшенной дизайнерскими игрушками, ёлкой.
Интересно, он подарит мне что-нибудь? Выбросила тут же этот вопрос из головы.
До Нового года оставался один день, и я буду с Анечкой. В их доме в это время было так красиво. Уютно. Чисто. Как никогда не было у меня дома после смерти папы. Хотела бы я когда-нибудь иметь дом. Не такой огромный, но свой.
Глава 44
– Серафима, тебя зовёт в кабинет Фатима, – выглядя тревожно, подошла ко мне Патимат.
Хмурюсь. Что этой мегере понадобилось от меня. А когда следом за Патимат последовало двое мужчин из охраны стало совсем не до смеха. Что случилось? Сердце забилось, как бешенное.
И так не вовремя на сотовый начали звонить. Взглянула от кого идут входящие. Тётка. Я же сказала, что заеду вечером. Что ей нужно? Сбросила звонок. Но она набрала снова. Перезвоню, когда поговорю с Фатимой.
Зашла в библиотеку, где Сабуров как-то меня выпорол. Хех.
Женщина восседала в кресле, как настоящий султанша в своих дорогих одеяниях. Смерила меня взглядом, напоминая, что я в этом доме никто. Даже меньше, чем никто.
– Из сейфа пропали украшения, верни их.
Смотрела на неё, слушала её, но не понимала ничего. Какой сейф, какие украшения? О чём она?
– Я не понимаю о чём вы.
– Я тебе ещё раз повторяю, – говоря членораздельно объясняет мне, будто я по пути в эту комнату потеряла хромосому, – верни. На место. Украшения.
Она разговаривает со мной так, будто уверена на все сто процентов, что я их украла. Но это бред. Я даже не знаю, где у неё сейф стоит. Да и какой идиоткой нужно быть, чтобы красть что-то в доме Сабурова. Однако, от этой уверенности становится не по себе.
– Я ещё раз повторяю. Я. Не знаю. О чем вы.
Разворачиваюсь, намереваясь уйти. И тут же утыкаюсь в грудь мужчине из охраны.
– Отведи её в подвал, пока не приедет полиция. Сбежит ещё. Знаю я этих ушлых девок.
Уши горят. Эта сумасшедшая, что серьезно?
Меня берут под руки, будто я особо опасная преступница.
Телефон в кармане джинсов вновь настойчиво вибрирует. Я смотрю на Патимат, которая стоит белее снега у стены и произношу губами: позвони Ратмиру.
Надеюсь, она поняла меня. Как только он приедет это всё закончится.
Меня заперли в подвале, среди солений и прочей снеди. Присела на одну из полочек. Здесь жутко холодно. Обхватила себя руками. Что за вечные неприятности меня преследуют?
Достаю сотовый из кармана, проверить связь. Деления на нуле. Тетка звонила раз десять и оставила смс-сообщения. А это уже очень странно. Открываю их и медленно схожу с ума:
«Аню забирают, позвони скорее».
«Приезжай немедленно!».
«Какой-то мужчина».
«Серафима!».
Дрожащими пальцами пробую позвонить тете Свете. Они холодные, едва попадают на нужные кнопки на сенсоре. Даже гудки отсюда не идут. Словно в бункере.
Уже не испытываю холода. По спине пот струится от страха.
Кто это мог быть? Неужели мама объявилась с хахалем? Совсем на неё не похоже.
Принимаюсь со всей силы барабанить по двери. В глазах слёзы. Мне нужно выбраться отсюда. Найти Аню, где бы она не была. Страх раздирает на части.
– Откройте! – бью домашней обовью по деревянной двери.
Только спустя пару минут объявляется охранник. Заглядывает в приоткрытую дверь.
– Чего тебе? – хмуро спрашивает.
– Патимат позовите, – произношу, а зуб на зуб не попадает. Сползаю на колени рядом с дверью.
Время словно остановилось. Казалось, что её нет целую вечность. А когда она пришла, я была совсем не в себе.
– Патимат, где Ратмир?
Кажется, что только он может мне помочь. Вызволить отсюда. Я молюсь о его появлении.
– Он здесь, Серафима, – смотрит с жалостью, видя мои слёзы. Неужели думает, что это следы раскаяния за воровство?
– Почему он не идёт сюда? – спрашиваю, упавшим голосом.
Мы разговариваем полушепотом. Кусает губы, а во мне что-то обрывается.
Неужели он верит Фатиме?
Не может быть. Неужели за это время он не успел узнать меня? Понять…
Нет-нет-нет. Он всё разрулит, как всегда.
– Серафима, я приду позже, – протягивает ко мне руку, сжимая мои холодные пальцы.
Киваю.
И снова тянущееся время. Качаюсь из стороны в сторону. Убаюкивая себя.
Я успею к ней, где бы она не была. Найду. Все будет хорошо.
Тяжелые шаги сразу дали понять, кто сюда идёт. Но его так долго не было, что я уже почти потярела надежду…
Дверь так резко распахивается, что ударяет меня, потому что я сидела рядом у стены.
Не вижу его лица, но ощущаю животную ярость исходящую от него. И направленную на меня. Ничего не соображаю.
– Ратмир, отпусти меня. Я ничего не крала. Клянусь, – смотрю на него заплаканными глазами.
Нет, не играю на эмоциях, не пытаюсь вызвать жалость. Сейчас я такая, какая есть. Вывернутая наизнанку перед ним, со всеми тонкими, нервными окончаниями. Хрупкая, как стекло.
– По камерам поймём, – не слова, а шаг тяжёлым ботинком прямо по мне. Чтобы растоптать, сравнять с землёй.
Не веря, смотрю в его глаза. Пустые и холодные. Что случилось, отчего он вновь стал таким? Чужим и далеким? А был ли другим, или моим влюблённым глазам всё привиделось?
– Умоляю, Ратмир, – сжимаю пальцами его брюки, помогая себе чуть привстать. Потому что он так и продолжает смотреть на меня, раздавленную с высоты своего роста. – Мне к сестре нужно. Я не знаю, где она. Пожалуйста.
Все произнесенные слова будто в бетонную стену ударяются. Он опускается на корточки, сдавливает мою руку, пока пальцы не разжимаются, причиняя боль.
– Ты слишком много врёшь, Серафима, чтобы я верил тебе.
Отпускает и тут же уходит, захлопывая за собой дверь.
Если бы не Аня, я бы всё это пережила. Дождалась и полицию, и записи с камер. Гордо. С достоинством.
Но если она в беде, мне ничего не нужно.
А эти чувства к Ратмиру я вырву из себя. С корнем. Чтобы ничего не осталось. Ненавижу. Никогда не прощу.