Одна из соседок рассказала Рэну еще об одном странном событии, случившемся накануне: недавно ночью к Зейкрафту ночью приехала женщина, которая, как показалось наблюдательной старушке, так и не покинула его дома. «Боюсь, он задушил ее в пылу страсти, – заговорщицки поделилась своими соображениями с Рэном сплетница. – Только вот не знаю, куда он дел труп».
Глава пятнадцатая. Последняя любовь
Распутником Винч Зейкрафт прослыл не случайно. Его на самом деле слишком сильно привлекали женщины, и слишком многого он ожидал от плотской любви. Страсть открывать для себя новые грани наслаждения в близости с особами противоположного пола была непреодолимой. Но главное, что он в глубине душе искал в этой близости, не было физиологическим удовольствием, хотя, возможно, он сам в полной мере не осознавал этого. Тайная сила, которая заставляла его искать знакомства с незнакомками и ставить с ними эротические эксперименты, именовалась жаждой открытий. Где-то глубоко в подсознании жила вера в то, что любовь может стать силой, которая изменит его и его жизнь качественно, что она в состоянии помочь ему постичь непостижимое. И при этом было ощущение, что именно плотская любовь в состоянии помочь ему преодолеть первую границу, которая стоит на пути к постижению истины. Только слившись с женщиной в едином экстазе, можно преодолеть черту, разделяющую миры, и заглянуть туда, куда простым смертным попасть не дано. А ему во что бы то ни стало было нужно проникнуть туда, потому что там была Она – та единственная, ради которой стоило жить вечно и не страшно было умереть. Когда-то ее звали Элизабет.
Еще в детстве он понял, что аист заблудился и принес его не в тот дом. Точнее, не в тот мир. Он никогда не чувствовал себя здесь своим, и все здесь было ему чуждо. Его раздражала пестрота вокруг, бессистемное нагромождение пятен, деталей, фигур при полном отсутствии красоты и гармонии. Его раздражали люди, которые все время состязались в изобретательности, изворотливости и лжи, все время играли чужие роли, а за масками прятали пустоту и равнодушие. Когда его сверстники предавались ролевым играм, упражнялись в выдумывании невероятных историй и учились строить козни, он проподал в библиотеке за чтением книг. Причем интерес у него вызывали преимущественно не фантазии современных авторов, а документальные повести писателей давно ушедших лет. Пусть они не были большими выдумщиками и не умели привлечь внимания читателей закрученным сюжетом, в их произведениях было много достоверных фактов, интересных деталей и вообще полезной информации. В них были правда и простота, которые давно вышли из моды и вызывали насмешки современников. Когда он читал их, в голове его, случалось, всплывала информация, которой в этих книгах не было. Он знал и видел во сто крат больше, чем можно было узнать из их семейной библиотеки. Да что там говорить: во всех библиотеках Терры не было, да и не могло быть всего, что он знал. Летательные аппараты с алюминиевыми крыльями и мотором, треглавые драконы, подводные суда, говорящие львы, самоходные кареты – какие только образы не уживались в его голове. И, главное, они не были выдумкой. Они были его воспоминаниями.
Интерес сына к немодной литературе, пренебрежение к упражнениям по развитию воображения, нежелание совершенствовать актерское мастерство и дурной вкус, выражающийся в категоричном отказе от украшающих деталей, сильно огорчали родителей Винча. Они не могли им гордиться, но любили его и не заставляли переступать через себя, за что он им был благодарен.
Он сам заставил себя поступиться своими принципами и надеть маску, когда это потребовалась для того, чтобы чаще видеть Элизабет, был с ней рядом, дышать тем же воздухом, что дышит она.
Познакомился он с ней уже в зрелом возрасте, когда ее муж купил загородный дом по соседству с их домом. Его родители к тому времени уже были сильно не молоды, из-за чего предпочитали проводить время не на шумных балах, а здесь, где было чуть более тихо и более спокойно. Тогда цивилизация еще не успела изгадить этот уголок. Многие дома здесь были старой постройки, и обстановка в них не менялась сотню лет. Поэтому Винч с удовольствием поселился здесь вместе с родителями, без сожаления оставив пустовать великолепный дом почти в самом центре Златограда.
Винч любил почитать, сидя в саду в беседке. И в тот раз он вышел во двор с книгой в руке и увидел в соседнем саду молодую женщину невероятно красоты. Она была небольшого роста, хрупкая и гибкая, одета чрезвычайно просто, не по моде. И, главное, на ней не было маски, и лицо ее выглядело естественным, живым. В нем не было притворства. Смеясь, она помогала маленькому мальчику строить песочный замок. Винчу показалось, что она, как и он сам, принадлежит какому-то другому миру, а в этом оказалась по ошибке. Он догадался, что она замужем, и что ребенок, с которым она играет, ее сын. Это было неправильно и несправедливо, что она принадлежала другому мужчине. Он посчитал, что должен исправить эту несправедливость. Пусть она не стала его женой – она еще может стать его возлюбленной.
Нужно было во что бы то ни стало познакомиться с очаровательной соседкой, заинтересовать, увлечь ее. Но в загородный дом она приезжала не часто, супруг же ее здесь вообще почти никогда не бывал, находя жизнь за чертами города скучной. Для того чтобы чаще видеться со своей избранницей, Винчу тоже пришлось вернуться в город и начать вести светскую жизнь, которая ему претила, но позволяла бывать там, где бывает Элизабет.
Постепенно он узнал об Элизабет довольно много. Чем больше он ее узнавал, тем сильнее боготворил. И все прочнее становилось его убеждение, что у нее есть какая-то тайна. Винч уже почти не сомневался: она, как и он, чужая в этом мире, но знает об этом гораздо больше него. И ее любовь, и ее доверие были ему необходимы, и это не было прихотью или капризом. Это было смыслом его жизни. Она владела ключом, без которого ему было не открыть, кто он сам, что он такое.
Он пытался заговаривать с Элизабет на балах, просить об уединенной встрече, но только испугал ее – она начала избегать встреч с ним, держаться от него подальше, если случалось оказаться в одном обществе.
И тогда Винч решился на безумный поступок: увидев, что она одна прибыла в загородный дом и отпустила слуг, он решил проникнуть к ней в комнату и вызвать на откровенный разговор. Опасаясь, что скомпрометирует возлюбленную, если соседи увидят, как она впускает его через дверь, он решил влезть к ней в окошко через сад. Позже он понял, что эта идея была безумна, и сам не мог понять, что заставило совершить его такую глупость. Но тем не менее он проник к ней через окно столовой и прошел в комнату, в которой видел ее через другое окно.
Увидев Винча, Элизабет пришла в ужас и зачем-то постаралась загородить от него спиной большое зеркало, висящее на стене напротив ее туалетного столика. Она потребовала, чтобы он немедленно удалился. Но не за тем он залезал в ее дом, чтобы отступать. И он начал спешно объяснять ей, что любит ее, что они – родственные души, что он знает ее тайну: она, как и он, чужая в этом мире. Он заметил, что в зеркале за стеной Элизабет мелькают какие-то яркие тени и, кажется, даже раздаются какие-то звуки. Но ему некогда было думать об этом. Он спешил объяснить Элизабет, почему ему можно доверять, и почему они должны быть вместе.
Внезапно в комнату ворвался муж Элизабет. Он был предельно пьян, в руке у него был револьвер. Винч кинулся к Элизабет, чтобы защитить ее. Вероятно, женщина неправильно истолковала его порыв и ударила его кулаком, так что рисунок перстня, который был надет на ее палец, навсегда отпечаталась на его лице возле глаза. Но шок вызвала не боль от нереально сильного удара, а то, что он увидел: зеркало, расплываясь в каких-то радужных разводах, выступило вперед и поглотило Элизабет. Его охватил животный ужас, и он поспешил покинуть опасную комнату, выпрыгнув в окно. Где-то за спиной раздался выстрел, но Винч уже бежал через сад к себе.
Позже он клял себя за трусость и малодушие, но изменить было ничего нельзя – время вспять не поворотишь. Всю оставшуюся жизнь он посвятил тому, чтобы исправить ошибку и найти Элизабет, воссоединиться с ней. Он искал подсказки в старых книгах, пытался открыть «третий глаз», употребляя опасные курительные смеси и напитки, по крупицам выуживал из своего подсознания информацию, которая может быть ему хоть немного полезна для изобретения вещей, с помощью которых он надеялся пересечь границу миров.
Он подступил к границе очень близко – он чувствовал это. Его стали посещать навязчивые видения, будто кто-то хочет ему помешать, кто-то, кто охраняет границу. Когда в Златограде появилась семейка Шапо, он, как хищник, преследующий добычу, почуял опасность. Они были охотниками, посланными за ним. Он проверил свои догадки, назначив свиданье Евжени, и она клюнула. По счастью, ему, кажется, удалось ее достаточно сильно напугать, одновременно убедив в том, что на уме у него только похоть. Он надеялся, что охотников удалось пустить по ложному следу, и хотя бы на время они отстанут. Но сколько времени у него есть, он не знал. Поэтому еще сильнее сконцентрировался на своем изобретении, и, кажется, у него получилось…
И вот теперь, когда разгадка была так близка, судьба послала ему Светелу – девушку, которая вытеснила из его сознания образ Элизабет. Она была еще более тонкой и хрупкой, еще более загадочной. И она любила его! На этот раз его чувства взаимны, и он Светелу никому не отдаст! Последняя любовь вытеснила первую.
Воспоминания Винча прервала Светела. Девушка проснулась и вышла из спальни, кутаясь в его огромный халат. Вид у нее был встревоженный. Присев к своему любовнику на колени и обняв его за шею, она сказала:
– Успокой меня! Мне приснился дурной сон.
– И что же тебе привиделось? – спросил Винч, обнимая ее и поглаживая по спине.
– Мне снилось, что я большая собака, волкодав. Я выслеживала дикого зверя, одинокого волка, который очень хорошо умел прятаться. Но от меня он спрятаться не мог. Я нашла его. Следом за мной вышли охотники, которые и пустили меня по следу зверя. Они накинули на волка сеть, и он не смог убежать. А потом я увидела его глаза. Это были твои глаза. Прости.
– Тебе не за что извиняться, ты не предавала меня на самом деле. Это просто сон. Забудь его! – постарался успокоить Светелу Винч, хотя ее тревога передалась и ему. Его сновидения часто оказывались вещими, так что он не мог не предположить, что и ее сон может сбыться. Тем более образы одинокого волка и охотников ему были близки и понятны. Он сам ассоциировал себя с диким зверем, а в Евжени и Риксандре, которые опекали Светелу, боялся обнаружить охотников. Но Светеле он верил. Он видел и чувствовал, что она искренне влюблена в него и не собирается его предавать.
– А что, если мой сон все-таки сбудется? – спросила Светела. – Ты же знаешь, что я сама не помню, кто я и откуда взялась в этом городе. Я ничего не помню. А вдруг на самом деле я не была тебе другом? А вдруг они все-таки смогли меня выследить, когда я убежала от них к тебе? Я так боюсь, что с тобой что-то случиться! Я так боюсь, что нас разлучат!
– Если они придут за нами, то мы убежим, – неожиданно решился открыться перед Светелой Винч. – Пошли, я покажу тебе кое-что особенное. Ты сама увидишь, что с этим нам некого боятся.
Он привел ее на чердак, открыв дверь ключом, который носил на шее. Здесь было необычно. Кругом лежали какие-то чертежи, стояли колбочки и пробирки с разноцветной жидкостью, тихо гудели, слегка вибрируя, какие-то механизмы. Он открыл шкаф, стоящий возле маленького оконца.
– Вот, смотри!
Это были крылья. Огромные белые крылья (с человеческий рост или даже больше) были собраны из перьев, сделанных из какого-то легкого серебристого материала, покрытого белой эмалью. Крылья были соединены какими-то ремешками и проводами. На одном ремешке крепилась какая-то коробочка с кнопочками и рычажками. С ним был соединен чуть более крупный ящичек, похожий на ранец.
Винч показал Светеле, как крылья надеваются и закрепляется. Объяснил, что в большом ящичке какая-то штука, называющаяся мотором, а маленькая коробочка – это пульт управления. Нажатием красной кнопки включается и выключается мотор, рычажками меняется направление полета.
Свтела была восхищена крыльями и сказала, что хотела бы на них полетать.
– Но крылья только на одного человека, – заметила она. – Они не спасут нас обоих.
– Но у нас есть не только крылья, еще и вот это, – и Винч указал Светеле на отполированную до блеска внутреннюю стенку шкафа, которую за крыльями она сперва не заметила.
– Что это? Зеркало? – удивилась Светела, не понимая, как оно может их спасти в случае беды.
– Нет, это портал. Через него можно пройти в другой мир, – сказал Винч, но не уточнил, что портал еще не доделан и не протестирован, что он вообще пока, вероятно, одноразовый и работает в одном направлении, да и неизвестно наверняка, куда именно он ведет.
Светела обняла его и поцеловала.
– Мне стало намного спокойнее, – прошептала она ему на ухо. – Но я хочу, чтоб ты успокоил меня еще чуть-чуть, в спальне, – и ладошка Светелы шаловливо скользнула под халат барона.
Глава шестнадцатая. Рыжая лгунья
Проснулся Рассвет в трюме корабля. Он понял это по характерному покачиванию и шуму за стеной. Подташнивало и болела голова, вероятно, от газа, которым их усыпили накануне, так как морской болезнью юноша точно не страдал. И он, и другие пленники какой-либо частью тела были привязаны к металлическим столбам и поручням. Его товарищи по несчастью, кажется, еще не пришли в себя, но, по всей видимости, были живы. Неприятно огорчило, что среди пленников были и Ночка, и Ворон, и Шухер. Похоже, зря он на него подумал, что он предатель. Но тогда вообще неясно было, кому можно доверять, а кому нет – любой мог оказаться крысой.
Впрочем, была и хорошая новость: Рассвет наконец-то вспомнил, кто он и зачем был послан в Город Правдивых. Впрочем, миссию свою он все равно провалил.
Все в этом мире похоже на колесо. По окружности располагаются крайности, которые почти всегда дурны. Плохо быть скупердяем, и плохо быть транжирой. И огонь, и лед способны обжечь до боли. Все хорошее находится в центре, это ось колеса. Но жизнь – движение, а движение – это центростремительная сила, и все, что живо, невольно стремится к крайностям. Поэтому равновесие и жизнь – взаимоисключающие понятия. Все хотят быть счастливыми, но чем полнокровнее живут, тем дальше оказываются от своей цели.
Когда в каком-нибудь мире дисбаланс проявляется слишком сильно, Бессмертные призывают их – людей, которым даровали вечную жизнь в обмен на служение Равновесию. Их иногда называют Ангелами, но на самом деле они всего лишь Рыцари – простые ратники, не знающие покоя, раз за разом проходящие одной и той же дорогой, раз за разом совершающие те же ошибки, снова и снова теряющие близких, страдающие, умирающие…
В том мире, куда Рассвет, которого некогда звали Андреем, был послан накануне, нарушилось равновесие правды и лжи, полного отсутствия воображения и изощренной фантазии. А истинное творчество осталось где-то посередине.
Сначала их с друзьями отправили на материк, называемый Терра, приказав искать изобретателя, который замахнулся на то, что доступно лишь Богам: создать портал, открывающий проходы между мирами. Смертные не должны уподобляться Богам, они не должны забираться к ним на Небеса без приглашения…
Удалось ли найти смельчака, осмелившегося бросить вызов Бессмертным, Андрей так и не узнал – его отозвали. «Равновесие нарушает не только изобретение дерзкого инженера, – сказали ему, – но и порядки, установившиеся на противоположном материке планеты». И его прислали сюда – в страну, где подавляется любая фантазия, приравниваясь к обману, а все люди, обладающие живым воображением, попадают в заключение на острова. Он должен был подготовить почву для прибытия своих друзей после того, как они выполнят свои задачи в Златограде, чтобы сообща они совершили революцию и освободили узников. Встретиться они так не успели. Задача даже для их группы была непростой, теперь же он остался с проблемой один на один. А один в поле, как говорится, не воин.
Но одинок ли он? Андрей вспомнил, что обрел в Городе Правдивых друзей, которые, хоть и не принадлежат к Рыцарям, все же являются творцами и тоже кое на что способны. Он не должен опускать руки. Он должен придумать, как спасти их и восстановить равновесие. Тем более что его соратники-миссионеры совсем близко, на той же планете.
Как долго они плыли, неизвестно. Им позволяли проснуться ненадолго, только чтобы они могли поесть и попить, потом снова усыпляли. Из-за этого контролировать время было трудно, еще труднее – думать, сосредоточившись на чем-то важном, и творить.
Наконец-то они достигли цели. Полусонных, их отвязали от опор, спутали им веревками руки и вывели из трюма на палубу. С корабля на сушу уже был переброшен трап, по которому и погнали пленников. Поглазеть на них собрались люди. Правда, в толпе ротозеев не было женщин – одни мужчины, да и то какие-то вялые. Позже Рассвет узнал, что их волю подавляли искусственно, чтобы внушить им то, что было угодно Мудрецам. В этом им помогали сны и видения, насылаемые на несчастных женщинами, томящимися в темницах замка Созидателей. У жительниц страны, которая так и называлась Страной, оказалось более сильное воображение, чем у жителей, так как его подпитывали эмоции. И многие из них, попавшие на остров еще юными девами, без зазрения совести соглашались помогать Мудрецам делать из мальчиков Правдолюбцев, Врачей и Педагогов за право хотя бы ненадолго выйти из темницы на свет, полюбоваться на небо, море и темнеющие на горизонте горы, красиво окрашенные лучами всходящего или заходящего солнца.
Правда, одна женщина среди зрителей, встречающих прибывших с материка людей, все же была. Стройная рыжеволосая девушка пристально всматривалась в лицо Андрея, как будто пыталась вспомнить, где его видела, или понять, не путает ли она его с кем-то из своих приятелей. Лицо девушки тоже показалось Андрею смутно знакомым, как будто они встречались с ней когда-то давно, в прошлой жизни. Заметив, что он тоже рассматривает ее, девушка засмущалась и скрылась за спинами мужчин.
Пленников рассортировали по половому признаку. Женщин увели в чернеющий вдали замок, который здесь называли замком Созидателей, хотя, по сути, он был самой настоящей тюрьмой. Мужчин оставили недалеко от пристани, препроводив в один из бараков.
Немного погодя их выстроили перед их новым жилищем, и к ним обратился один из Правдолюбцев. Он поздравил их с тем, что их желание созидать теперь будет реализовано: им предстоит строить, мастерить, готовить и осуществлять другую работу, производить предметы, для изготовления которых нужно хоть какое-то воображение, и без которых трудно обойтись. Речь идет о кораблях, механизмах, оружии, полезных устройствах для домов Мудрецов. Также вновь прибывшие пополнят ряды обслуживающего персонала, портовых рабочих, ремонтных бригад, грузчиков. Для того чтобы они плодотворно трудились, их будут хорошо кормить. Но только не стоит строить планов побега: сонный газ, которым окуривают бараки по ночам, все равно не позволит им реализовать задуманное. К тому же бунтовщиков здесь отправляют в замок Созидателей, где они постоянно пребывают в темных камерах-одиночках. Туда не проникают звуки, там царит кромешная тьма, из-за чего узники быстро сходят с ума.
После этого мотивирующего выступления на душе стало совсем скверно. Ситуация казалась тупиковой. Хорошо еще, что их не обыскали – после того как руки узникам развязали, Рассвет незаметно потрогал карман и нащупал там заветный медальон.
Разговаривать в бараке было опасно, так как нельзя было исключать, что их подслушивают. Рассвет знаками показал товарищами, что стоит помолчать, отложив разговоры до того времени, как они окажутся на улице. Однако слушать было неопасно. И Рассвет внимательно слушал все, что говорили работники, попавшие на остров раньше. Так он узнал и про то, как воспитывают Правдолюбцев и иже с ними, про замок Созидателей и про уклад жизни в этих местах.
Утром Рассвета и его товарищей повели в столовую. Завтрак был сытным, но предельно простым: какая-то каша, сваренная на воде, и кипяток в жестяной кружке. По дороге в обеденный барак и обратно Рассвет успел перекинуться парой слов со своими товарищами, убеждая их не вешать головы и не унывать. «Безвыходных ситуаций не бывает, – сказал он, повторяя многократно слышанные от Жени слова, в которые сам не особо верил. – Главное – не сдаваться».
Работать всех отправили в разные места. Вероятно, это было сделано для того, чтобы им было труднее сговариваться и строить общие планы побега, если приветственная речь Правдолюбца, произнесенная накануне, показалась кому-то недостаточно убедительной. Рассвету сказали, что он займется уборкой в палатах Мудрецов, и отвели его в замок, увенчанный высокой башней, который находился почти в самом центре острова, на небольшой возвышенности.
Убираясь, в одной из комнат он увидел ту самую рыжую девушку. Она заговорила первой.
– Тебя как зовут?
– Рассвет.
– Красивое имя. Сам придумал или так назвали?
– Так назвали. Случайно повезло. А тебя как зовут? И почему ты не в том замке Созидателей, со всеми другими женщинами?
– Потому что я дочь Верховного Мудреца, и мне все дозволено. А зовут меня Лгуньей. Я тоже больна этой штукой, которую невозможно лечить, лживой болезнью, вот меня так и прозвали. Но я не сильно заразная, поэтому мне разрешают везде ходить. Только когда обострение, ну то есть приступ вдохновения, меня запирают в башне без окон, чтобы я беды не натворила.
– И что же ты такое можешь натворить в период обострения? – засмеялся Рассвет.
– Все что угодно. Ведь все, что я воображаю, начинает происходить на самом деле. Это ж просто катастрофа какая-то!
– А ты не преувеличиваешь? – улыбнулся Рассвет, убежденный, что как минимум последнее утверждение девушки было ложью.
– Рассуди сам, – сказала девушка, встав в позу художника и начав писать воображаемой кистью воображаемую картину. И вдруг в воздухе возникла маленькая птичка с радужным опереньем, которая быстро выпорхнула в окно.
Рассвет был поражен увиденным.
– Здесь место такое, особое, из-за чего и происходят воплощения. Но у меня это лучше других получается, лучше всех девочек и женщин, которых сюда привозили. Особенно сейчас, когда…
Тут девушка запнулась и замолчала, зардевшись. Но потом все-таки выдала себя с головой:
– С вами мужчину привезли, такого высокого, черноволосого и черноглазого, с умными глазами, смотрящими насквозь. Его как зовут? У него какие способности?
По голосу девушки и по выражению ее лица, глаз, Рассвет догадался, что Лгунья запала на Ворона. Он ответил, как зовут его спутника и пояснил, что особых способностей у него нет, но он много читал и много знает.
– Боюсь, из-за него у меня сильный приступ вдохновения скоро начнется, – призналась девушка. – Как же не хочется мне в эту клетку!
– А ты не можешь как-нибудь скрыть, что у тебя приступ начинается?
– Не знаю, не пробовала, – вздохнула Лгунья. – Но, наверное, на этот раз попробую. Потому что, боюсь, иначе меня навсегда в этой башне-клетке запрут, потому что я не разлюблю его до смерти!
Девушка еще сильнее покраснела, прикрыла лицо ладонями и выскочила из комнаты, будто бы испугавшись своего признания.
На следующий день убирать у Мудрецов позвали Ворона. Вечером, когда их вели на ужин, Рассвет тихо спросил у него:
– Ну как тебе рыжая Лгунья?
– Хороша! – улыбнулся Ворон.
Дочь Верховного Магистра приглашала для уборки комнат замка то Ворона, то Рассвета. Ей было интересно беседовать с ними, а им приятно было общаться с ней. К тому же они понимали, что если им и удастся когда-нибудь покинуть этот остров, то не без ее помощи.
От нее они узнали, что предал их все-таки Шухер, но после сам был обманут. Соблазнили его ловцы зельем, подстегивающим вдохновение. Сам он от природы не был наделен таким же сильным воображением, как его товарищи, но не хотел от них отставать, и очень хотел произвести впечатление на Морковку. Но лживое зелье трудно достать, и оно дорого стоит, но самое плохое – к нему привыкают. Вскоре Шухер пристрастился к этой дряни, и она стала дороже ему, чем Морковка и все остальное. И когда он получил предложение получать его регулярно и бесплатно, если поможет поймать сразу много разбойников и лживых людей, он не нашел в себе сил от него отказаться.
Убедить рыжую фантазерку в том, что лживость – не болезнь, оказалось несложно – она и сама это уже давно подозревала. К тому же она всей душой ненавидела сложившийся на острове порядок, искренне жалея женщин, которые постоянно находятся в темных клетках, и мужчин, которые на ее глазах теряют интерес к творчеству и превращаются в покорных рабов.
Девушка рассказала, что основной защитой материка от фантазий пленников острова служит экран, созданный Магами-Мудрецами. Он же помогает подавлять волю творцов, оказавшихся на острове. Сонный же газ – это второстепенная, дополнительная мера. Если б удалось разрушить экран, они бы сгенерировали мощный поток фантазий, и этот поток достиг бы материка, заражая и его жителей. Лгунья призналась, что как-то раз попыталась сама проделать в экране брешь, призвав на помощь всю силу своего воображения, но это оказалось ей не по плечу.
Как-то Рассвет спросил Лгунью, могла бы она открыть портал, но девушка не знала, что это и как выглядит. Юноша мог и сам создать портал с помощью своего амулета, выйдя на связь с друзьями или Бессмертными, но проход был бы узким, на одного. Он же хотел решить проблему кардинально, пригласив на остров целую группу своих соратников, способных сообща разрушить экран, созданный заклятиями Магов-Мудрецов, отпереть все засовы, выпустить на волю творцов и свергнуть существующий режим. Дальше бы созидатели все сделали бы сами, восстановив равновесие на планете.
Он должен был принять решение: показать или нет портал дочери Верховного Мага. Это было крайне рискованной затеей. Но, с другой стороны, без образца ей, на самом деле, не справиться с созданием большого портала, и тогда подмоги ему и другим пленникам ждать будет неоткуда.