Гипотеза у Даниила Сергеевича, разумеется, была. Так, биоритмы мозга Лизы обладали более широким диапазоном частот, чем у добровольцев из контрольной группы. Они могли достигать 200 Гц, а низкие колебания в пределах 4-7 Гц у нее наблюдались не только в моменты между сном и явью, как у обычных людей, но и в период бодрствования. Появление телепатических способностей у девушки он связывал именно с частотой биоритмов мозга и излучением тета-волн в то время, когда сознание у нее оставалось четким.
Впрочем, неизвестно было, на какой частоте работал Лизин мозг до болезни. Нужно было больше информации, больше испытуемых. Даниил Сергеевич был уверен, что уников, которые приобрели способности, сходные с Лизиными, в стране как минимум несколько, но их нужно было отыскать, убедить сотрудничать. Без особых полномочий и должного финансирования гипотезу было невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.
Графики и таблицы, открытые на двух мониторах, Данила Сергеевич рассматривал уже сотню раз, но существенных зависимостей обнаружить не удавалось. Что-то ускользало от его внимания, что-то такое, что был не в состоянии уловить и искусственный интеллект.
Сегодня же внимательно анализировать промежуточные результаты исследований было особенно сложно – сосредоточиться мешал инцидент, произошедший с Лизой. Да еще маячил перед глазами образ Лидии Алексеевны с горящими праведным гневом глазами и странной прической, которая делала ее похожей на пенсионерку в бигуди. Женщина носила на волосах металлическую сеточку, украшенную то ли заколками, то ли просто фигурками причудливой формы, расположенными беспорядочно.
Хотя порядок в их расположении, показалось Даниле, был, только какой-то странный, неуловимый. И почему-то разгадка системы расположения украшений на голове коллеги занимала его сильнее, чем анализ данных в рамках его любимого проекта.
Наконец, Даниил Сергеевич понял: для того чтобы сосредоточиться на главном, ему необходимо отвлечься от второстепенного, назойливо мельтешившего в голове. Значит, внимание было нужно временно переключить на что-нибудь совершенно другое. Обычно в таких случаях его выручали шахматы.
Заперев лабораторию, Данила направился в комнату отдыха, надеясь, что кто-нибудь из его обычных партнеров тоже почувствует потребность разгрузиться, чтобы с новыми силами наброситься на решение сложных задач.
Войдя в комнату отдыха, Данила сразу увидел Лидию Алексеевну. Сверкая своей несуразной прической, она пила кофе, обсуждала что-то с девушкой из машинописного бюро и смеялась. Даниле показалось, что ее смех звучит подчеркнуто весело и громко, как будто она хотела всем продемонстрировать свое хорошее настроение. Это было неприятно.
В комнате отдыха находилось еще несколько коллег-мужчин, но постоянных партнеров Данилы по шахматам среди них не было. Но ведь кто-то из них все же мог быть шахматистом.
– Никто не желает партию в шахматы? – предложил Данила громко.
Кто-то ответил, что не в настроении, кто-то уже спешил на рабочее место. Данила уже хотел покинуть помещение вместе с ним, немного раздосадованный разрушением его планов, как его окликнула Лидия Алексеевна:
– Ну, раз никто из мужчин не хочет с Вами сразиться, давайте сыграю я.
Отказываться было уже невежливо, и Данила, поблагодарив коллегу за отзывчивость, направился к шахматному столику.
Гамбитом даму Данила решил не пугать, хотя наказать ее за дерзость и хотелось. Пошел королевской пешкой. Черные ответили отражательно. Данила ухмыльнулся. Он был готов к тому, что Лидия Алексеевна выберет что-нибудь более изысканное и нестандартное, например, сицилийскую или даже французскую защиту, но она, похоже, не знала об их существовании. Противники вывели по коню и слону – разыгрывалась традиционная итальянская партия. Белые предприняли попытку захватить пешками центр. Черные вывели второго коня. Разменяли пешки.
Тут черные, видимо, забыв, что их дело – защищаться, атаковали, объявив белому королю шах слоном. Атака была предсказуемой и, будучи к ней готовым, Данила загородился конем, понимая, что это приведет к потере пешки. От лакомого кусочка черные отказываться не стали, и конь занял место беззастенчиво сожранного центрального «пехотинца», одновременно напав на связанного коня. Белые рокировались, черные скушали коня. Прожорливого слона Данила пока оставил в покое, двинув вперед пешку. Лидии Алексеевне приходилось выбирать, кого оставить на съедение пешкам: «лошадку» или «слоника». Слон сбежал, но и коня Данила брать не спешил – можно было отыграть фигуру, не расплачиваясь пешкой. С этой целью он напал ладьей на вторую «лошадь», которой бежать было некуда – за ней на прямой линии находился король. Ее было не спасти, поэту дама увела из-под боя несвязанную фигуру, одновременно загородив ею короля. Белая ладья «полакомилась» своей законной добычей
Черные, похоже, вспомнили, что неразвитые фигуры бесполезны, и открыли слону проход. Данила вывел второго слона. Черные пошли на размен, напали пешкой на коня. На месте Лидии Алексеевны он сделал бы то же самое. Не давая ей возможности передышки, белые рванулись в атаку: шаг слоном (белые слоном же и закрылись), ферзя – на королевскую вертикаль, размен вторыми слонами и снова шах. Разменялись и ферзями. Если Лидия Алексеевна надеялась, что Данила забудет, что его конь под ударом, то ее ждало горькое разочарование. Впрочем, на ее лице огорчения не отразилось – она без тени смущения забрала белую пешку. В итоге у черных оказался перевес в два «пехотинца». Это, конечно, не гарантировало им выигрыша, но Данила уже понял, что Лидия Алексеевна играет достаточно хорошо для того, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Он сдался, с уважением пожав сопернице руку и признавшись:
– Удивили!
– Мне тоже было интересно, – улыбнулась Лидия Алексеевна, отвечая на рукопожатие.
– Думал, предпочитаете защищаться, а не атаковать.
– Всю партию в защите не просидишь.
– Вот я и про то же. Победа без нападения невозможна.
– Но если атаковать, забыв о защите, финал, как Вы сами видите, неутешительный.
– Думаю, нам пора перейти на ты, – предложил Данила, посмотрев на взбалмошную коллегу другими глазами.
– Я подумаю над этим, – ответила она, но тут же спохватилась: – Подумаю – это я про атаку и защиту, а по поводу перейти на ты – я не против.
Она рассмеялась, сообразив, как комично прозвучало ее обещание подумать над пустяковым предложением, и ее смех был так заразителен, что Данила подхватил его.
Возвращаясь в лабораторию, он уже не считал Лиду неприятной, а скорее наоборот, хотя чудаковатой она все равно была, вспомнить хотя бы ее странную прическу. Данила понял, что из-за нее он снова не может нормально работать, хоть внимание на время переключить и удалось. «Нужно было поинтересоваться, что за конструкция у нее на голове», – подумал он и решил, что при случае обязательно расспросит коллегу об этом.
Сегодня задерживаться на работе Лида не стала, хотя большинство сотрудников «Заслона» были настолько увлечены своими научными изысканиями, что проводили в лабораториях значительно больше времени, чем требовал трудовой кодекс. День и так выдался сложный: столько противоречивых эмоций за короткий промежуток времени она не переживала уже давно. И самым неприятным было то, что она никак не могла понять, из-за чего так сильно разволновалась. Хотелось быстрее остаться одной, успокоиться, помедитировать и привести мысли в порядок.
Выезжая со стоянки, Лида обратила внимание, что у Даниила Сергеевича свет горит и в лаборатории, и в кабинете – он задерживался. Она не помнила случая, когда он уходил домой раньше нее, хотя она обычно задерживалась на час или два. Приходил он тоже раньше. Казалось, он живет на работе. Вероятно, дома его никто не ждет. Или такая недоброжелательная атмосфера, что в семейное гнездышко его не тянет. И вообще интересно, есть ли у него семья или он живет один? Она попыталась представить его квартиру. Вероятно, аскетично обставленная, но напичканная техникой. Почти наверняка одна из комнат отведена под кабинет, в котором имеется кое-какое оборудование. Вскакивает ночью, включает его и проверяет свои догадки. А супруга недовольно ворчит, требует погасить свет, перестать шуметь… Ее Лида представила крупной властной дамой с пышным бюстом и крашеными волосами, примерно одного возраста с Данилой.
Поймав себя на размышлениях об образе жизни коллеги, Лида покраснела. Кажется, она начала понимать причину своего сегодняшнего волнения: вопреки тому, что Данила был ее главным оппонентом и вел себя возмутительно, он ей почему-то сильно понравился. Почему-то хотелось, чтобы его сердце было свободно, чтобы не было никакой жены, а если бы и была, то препротивнейшей особой, которую тот едва терпит, например, из-за детей. Она заинтересовалась им. Признаваться в этом не хотелось даже самой себе, и Лида попыталась построить под этим интересом логический фундамент. Точно: она интересуется им, чтобы знать своего врага и быть на шаг впереди. Но вот враг ли он ей? Лишь соперник. Лида страстно желала получить Грант, на который, совершенно очевидно, был нацелен и он.
Лида уже отжимала волосы и собиралась впервые за долгое время просто отдохнуть, укутавшись в пушистый халат, забравшись с ногами в кресло, включив хорошую музыку и налив себе вина. Но тут она вдруг почувствовала в голове мерзкие щупальца, осторожно и настойчиво пытающиеся проникнуть в ее мысли. Ее мозг еще никто никогда не пытался взламывать, но она сразу поняла, что это за «осьминог» прощупывает ее сознание. Похожие ощущения она испытывала в юности, когда кто-то случайно проникал в ее голову, считывая обрывки мыслей или, хуже того, внушая ей собственные. Но тогда проникающие в ее мозг потоки были похожи на тонкие нити или корешки, вызывающие щекотку, и их Лида давно уже научилась обрубать и выжигать, прогонять из своего сознания.
На этот раз вторжение было не случайным, а целенаправленным и мощным. Оно вызывало не щекотку, а боль. Первым появилось желание выдавить из себя посторонние ментальные потоки и прекратить пытку. Вовремя сообразила, что в этом случае атаки повторятся, а она так и не узнает замыслы врага. Неимоверным усилием воли Лида заставила себя не выдавливать из головы чужие мысли, а лишь отгородиться от них, постаравшись затем прощупать «щупальца», проследить их путь.
– Брось исследования, отступись, уволься. Тебе не нужен Грант, – услышала она коварный шепот.
Понять, кому принадлежит голос, было невозможно: Лида заставила мозг стать невосприимчивым к приказам извне, и слова были едва различимы, будто проходили свой вату. Однако тот факт, что она слышала их, не мог не тревожить. Еще немного, и чужие мысли завладеют ее сознанием, и внушение удастся. Рисковать, пытаясь установить источник атаки, было нельзя, и Лида, собрав силы и превозмогая нарастающую боль, набросилась на «спрута».
Обожженные щупальца покинули мозг. Лида тут же метнулась в комнату и напялила на голову сеточку со странными украшениями – ту самую, которая привлекла внимание Данилы. На влажные волосы надевать ее было рискованно, но не настолько опасно, как давать кому-то возможность рыться в ее мозгах и отдавать ей приказы.
Догадаться, кто пытался взломать Лидин мозг и загипнотизировать ее на расстоянии, было нетрудно: ее отказ от борьбы за Грант был выгоден Даниилу Сергеевичу. Он имел мотив, и у него были возможности проникновения в чужое сознание: ни для кого в научном центре не было секретом, что именно над этим он и работает и, значит, имеет соответствующее оборудование.
Лида аж зубами скрипнула от злости. Такой подлости она не ожидала. И это при том, что они почти подружились после игры в шахматы. Оказалось, что он лишь усыплял ее бдительность. Козел! Этого она ему простить не могла.
Представила, как он, должно быть, раздосадован, что его план провалился, и коварно улыбнулась. Никто не знал, что она давно уже научилась защищать свой мозг от проникновения чужого сознания. Задолго до появления немовируса. Жизнь заставила.
Дело в том, что Лида была телепатом. С детства или, может быть, даже с рождения. Замечать эту свою особенность она начала в подростковом возрасте, и это доставляло ей массу неприятностей.