– Настя! – угрожающе крикнул ей вслед отец. – Смотри, нарвёшься!
Но её и след простыл. Антон Николаевич махнул рукой и уселся за стол, предварительно сняв пальто и пригладив волосы.
– А вы та самая Елена? – спросил Ливанов, наливая минеральную воду в стакан.
– Да, – ответила она, немного смутившись, что осталась наедине с незнакомым мужчиной.
– Очень рад с вами познакомиться, – весело продолжил Антон Николаевич.
– Я тоже, – сказала девушка и улыбнулась.
Он начал обстоятельно её расспрашивать: откуда родом, кто родители, нравится ли учиться на юридическом факультете, и даже поинтересовался планами на будущее. За несколько минут он узнал о ней многое. Лене не очень понравились расспросы, но она с пониманием отнеслась к этому, помня, что за человек Настин папа. А он немного расслабился и явно стал мягче и раскованнее.
– Что-то моя дочка задерживается, – произнёс Антон Николаевич и повернул голову в сторону двери. – Вот дурочка, влюбилась в этого Хигира.
Тут в столовую вошла Настя и, услышав его слова, смущённо заулыбалась.
– Допустим. И что? – с вызовом спросила она, опустившись на своё место.
– Да он же бабник! – воскликнул отец.
– Ага, как и ты, папочка, – съязвила строптивая дочь.
Антон Николаевич оторопел от такой вольности. Он виновато опустил глаза в тарелку и замолк, не найдя что ответить. Но после несколько обиженно добавил:
– Да, как я! Поэтому я прекрасно знаю, что он за человек и что ему нужно от всех женщин!
– А может, это мне что-то от него нужно? – небрежно парировала Настя.
Антон Николаевич медленно повернулся в сторону дочери и удивлённо поднял брови.
– Да-да, папочка, я уже взрослая, представляешь? Время летит…
– Ладно, давай не будем об этом.
Настя с лёгкостью сменила тему и стала весело рассказывать о последних университетских новостях. Лена молча слушала, иногда кивая и удачно вставляя реплики. Но её голова была занята другим.
«Как хорошо, что я не рассказала о своей любви, – думала Лена, – иначе стала бы не подругой, а соперницей. И попробуй тут докажи, что это всего лишь симпатия и никаких притязаний на его величество Хигира я не имею. Так ведь не поверит».
Вечер знакомства затянулся до часу ночи, и хозяева учтиво предложили девушке переночевать у них. Лене в любом случае пришлось бы остаться, ведь в общежитие так поздно уже не пускали. Настя расположила подругу в комнате для гостей на втором этаже, нежилой, но ухоженной и чистой, чем-то напоминающей гостиничный номер. Лёжа в холодной постели, Лена чувствовала себя неуютно на новом месте, поэтому долго не могла уснуть, думая о минувшем вечере. Она не понимала, почему Настя так неуважительно относится к своему отцу. Лене он показался довольно приятным и вежливым, непохожим на тиранов, о которых рассказывали Поля и Женя. И даже в минуты, когда Настя обращалась к нему с едкими нападками, он не ругал её, а грустно опускал глаза и старался сменить тему разговора, избегая ссоры. Видя смущение Антона Николаевича, Лена невольно жалела его, стараясь поддерживать темы, которые он предлагал, чтобы утихомирить разошедшуюся в запале подругу.
* * *
Антон Николаевич рос в простой семье. Отец работал инженером на заводе, а мать стояла за станком там же. Она уходила в декретный отпуск совсем ненадолго – как только сынок научился ползать, его сразу же определили в ясли. Так что с раннего детства мальчик был предоставлен сам себе. Родители всегда много работали и редко бывали дома, поэтому Антон был очень самостоятельным. Готовил обед, когда приходил из школы, стирал и гладил свои вещи, мыл посуду, делал уборку, сам себя развлекал и воспитывал. Несмотря на отсутствие контроля, Антон рос достаточно организованным и дисциплинированным. Уроки всегда делал вовремя и старался никуда не опаздывать, в школе к нему относились хорошо.
Главным его увлечением в то время были книги. Особенно он интересовался зарубежной литературой, а ещё астрономией и физикой, журналы по этим направлениям он выписывал ежемесячно. Ещё Антон успевал посещать секцию рукопашной борьбы, поэтому среди одноклассников пользовался уважением и авторитетом. Становясь старше, он всё больше времени проводил на улице, пропадая по вечерам с друзьями в московских дворах. Когда подошло время поступать в институт, начал усердно готовиться к поступлению в МГУ на экономический факультет, где и отучился пять лет. А потом Антон решил проявить себя на государственной службе и написал заявление в местную администрацию, там было вакантное место. Будучи комсомольцем, через некоторое время Антон стал активно продвигаться по партийной линии и был назначен на достаточно высокую должность. Тут-то его и заметил один из генералов Советской армии Сергей Игнатьевич Бережной. Антон ему очень понравился как умный и перспективный молодой человек. Прекрасная партия для его дочери Анны.
Отношения с женщинами у Антона складывались непросто. Не обладая завидной внешностью, он был вынужден пускать в ход все чары своего обаяния. Но привлечь к себе внимание понравившейся девушки не всегда получалось сразу. Приходилось долго ухаживать, тратя немало денег и сил на обольщение. Когда же неприступная крепость сдавалась, то Антон крутил роман недолго, быстро охладевал и вскоре искал новый объект вожделения. Но это было отнюдь не распутство, ведь он действительно испытывал сильные чувства, а скорее эмоции, которые захлёстывали его с головой. Ради этого пьянящего водоворота он и ухаживал за девушками, каждый раз думая, что новая любовь и есть настоящая, может быть, на всю жизнь. А потом всё-таки разочаровывался, отчего, кстати, страдал не меньше, чем оставленная девушка, как это обычно и бывает при расставаниях. Придя в себя, снова начинал искать ту самую единственную и неповторимую. И однажды эта неожиданная встреча случилась. Познакомившись с Анной, дочерью генерала Бережного, он влюбился по-настоящему. Это было серьёзное и глубокое чувство. Он перестал обращать внимание на других девушек, мучаясь и страдая только по одной. Он даже о себе думать перестал. Антон делал немало попыток назначить свидание, но, как только он начинал заговаривать с Анной о любви, девушка смущалась и уходила от разговора. Эта неопределённость мучила его и днём и ночью, ведь его избранница не говорила «да», но и не говорила «нет». Антон не понимал, что же всё-таки ей мешает определиться с конкретным ответом. Ему хотелось знать, испытывает ли она вообще к нему хоть какие-нибудь чувства. Пытаясь разобраться, он решил прибегнуть к помощи её отца, который и так благоволил к нему, видя в Антоне потенциального зятя. Услышав просьбу Антона, Сергей Игнатьевич очень обрадовался. После чего настоятельно рекомендовал дочери обратить внимание на молодого Ливанова. Через некоторое время они начали встречаться, а ещё спустя полгода сыграли пышную свадьбу. Антон был на седьмом небе от счастья и буквально носил жену на руках, делал ей дорогие подарки и старался не задерживаться на работе. Но только одно обстоятельство его смущало. Супруга не отвечала ему такой же пылкой любовью. Даже не пылкой, а в принципе любовью. Взаимности как будто не было. Анна была робка, замкнута и стеснительна. Антон не раз пытался вывести её на откровенный разговор, но она лишь смущённо пожимала плечами и улыбалась. Он подозревал, что Анна не любит его, но делал всё, чтобы ей было хорошо с ним. Шли годы, у них родилась дочка Настенька, в которой любящий отец и муж просто души не чаял. Анна за это время превратилась в прекрасную хозяйку. Она не работала, поэтому полностью посвятила себя дому и семье. К тому времени Антон Николаевич занимал уже более высокий пост. Он посвящал много времени работе, стал поздно возвращаться домой, но не по причине сильной занятости. Ему попросту стало скучно. Мужчине не хватало адреналина и эмоций, с женой они никогда не ссорились, Анна просто не давала повода. Дочка росла послушным и умным ребёнком и не создавала никаких проблем, на работе тоже всё было довольно благополучно.
Тем временем в стране сменилась власть. СССР рухнул, и перед всеми предстала обновлённая, пока ещё незрелая Россия. Много голов тогда полетело с верхушек власти, но Антон научился адаптироваться и быть гибким, поэтому остался в правительстве, только в другом качестве. В новом государстве чиновники могли иметь свой бизнес, чем и воспользовался Ливанов. Деньги полились рекой. Полученная свобода дурманила. Он стал всё чаще и чаще пропадать на работе. Налаживать связи с новыми партнёрами и инвесторами приходилось не только в офисе, но и в банях, саунах и казино. Спустя время Антон стал гулять напропалую. Анна безропотно ждала мужа дома, как будто не обращая внимания на его выходки. Антона выводило из себя это безразличие, он хотел увидеть ревность, чтобы убедиться, что жена хоть что-нибудь к нему чувствует. Вскоре после того, как умер отец Анны, Антон совсем расслабился и завёл серьёзный роман на стороне. Ливанов очень хотел, чтобы жена любила его, он хотел увидеть страсть, взрыв эмоций, злость – всё что угодно, но только не безразличие.
Настя понимала, что отношения родителей дали трещину, и её это пугало. А однажды, проводив отца в очередную заграничную командировку, она через три дня случайно встретила его с незнакомой женщиной на улице. Парочка прошла мимо, даже не заметив её. Настя прибежала домой вся в слезах и рассказала маме об увиденном. Анна Сергеевна не стала устраивать истерик, а только заперлась в своей комнате и просидела там целый вечер. Потом спокойно вышла и попросила дочку сделать вид, будто ничего не было. Сначала Настя подумала, что у мамы есть план. Но, когда отец как ни в чём не бывало вернулся домой, никаких решительных действий со стороны Анны не последовало, чему Настя была очень удивлена. Но вмешиваться всё-таки не стала. Через некоторое время Антон стал гулять уже практически в открытую: дачи друзей, сауны с девочками, казино… А Анна только молчала. В один прекрасный день он заявил, что уходит к другой женщине, и собрал вещи. Гулял он так немногим больше полугода, а потом вернулся обратно. Жена простила его и приняла. Если раньше Настя злилась только на отца, то теперь возненавидела обоих. Она не понимала, как мать могла так унижаться, превращаясь в тряпку. Отца девушка презирала и старалась как можно меньше общаться с ним. Один раз у них всё-таки состоялся долгий разговор, и Настя с возмущением высказала свои претензии, завершив беседу фразой, что никогда не простит его за этот поступок.
Судьба продолжала подкидывать сюрпризы. В этот же год Анна серьёзно заболела. Врачи ничего не могли сделать, она постепенно увядала, как цветок. Болезнь протекала бурно. Но надо сказать, что уставшая женщина даже не боролась. Насте казалось, что мама была даже рада своей скорой кончине. Она всех простила и со спокойной душой ушла из этого мира, который не принёс ей счастливой судьбы. Утрата жены стала ударом для Ливанова. Дочь никогда не видела его таким разбитым. Он убивался горем и винил себя в её смерти. Антон стал мало есть, спать, взялся за алкоголь. За тот тяжёлый год Антон Николаевич очень постарел и подорвал своё здоровье. У него появились лысина и одышка, несколько недель он пролежал в больнице. Настя, испугавшись, что может потерять единственную родственную, пусть даже презираемую ею, душу и остаться сиротой, начала потихоньку оттаивать, но сильная обида не давала ей до конца наладить отношения с отцом.
Ливанов чувствовал, что дочь относится к нему, как к больному старику, который нуждается в помощи. Простить его до конца Настя всё-таки не смогла, чем и объяснялось её поведение, выражающееся в непослушании и ехидных нападках. Препятствием для окончательного примирения между ними служила неизменная, словно вредная привычка, безграничная любовь отца к женщинам. Свято храня законное место Анны, жениться Ливанов больше не собирался, но обет безбрачия не давал и, немного оправившись от горя, снова пустился во все тяжкие. Больше всего Настю злило, что пассии отца были чуть ли не её ровесницами.
* * *
Буквально за какие-то полгода между Леной и Настей завязалась крепкая девичья дружба. Они повсюду были вместе, сидели за одной партой, на переменах тоже не разлучались. Настя часто подвозила Лену домой на своей машине, а иногда приглашала погостить на несколько дней. Ливанова искренне привязалась к своей новой подруге, хотя в их общении иногда проскальзывало некоторое пренебрежение со стороны москвички. Так происходило вовсе не из-за разницы в социальном положении: Настя видела в Лене неопытную провинциальную девочку, которая нуждается в дружеской опеке строгого, но чуткого наставника, каковым себя и считала.
Благодаря Насте Лена побывала во многих интересных местах. Научилась играть в теннис и кататься на сноуборде, освоила азы катания на горных лыжах, посещала на пару с подругой конно-спортивный клуб. Ну и, конечно же, девушки ходили в разные увеселительные заведения, клубы, кафе, рестораны.
Антону Николаевичу тоже очень нравилась Лена, хотя его симпатия немного тяготила девушку, потому что симпатия эта была не совсем отеческой и напоминала чувства, обычно возникающие между мужчиной и женщиной. Проявление его чувств, порой слишком бурное, смущало Лену, ей было неудобно перед подругой, но Настя делала вид, что ничего не замечает или не хочет замечать.
Из-за такой благосклонности Ливанова Лене был предоставлен шанс пройти практику в Государственной Думе и самой попытать там своё счастье.
Первый день практики прошёл довольно сумбурно. Настя водила Лену по зданию Госдумы, где заседала верхняя палата Федерального Собрания. Оно поражало своей величественностью и красотой. Огромные светлые залы с начищенными до блеска мраморными полами, коридоры и лестницы, выстланные красными ковровыми дорожками, зеркальные потолки с пышными люстрами… Всё это подтверждало, что именно здесь работают самые светлые умы России нашего времени, творящие законы.
Работы у думцев было предостаточно. Антон Николаевич познакомил девушек со своей командой и сразу дал студенткам, можно сказать, партийное задание. Они стали разбирать какие-то бумаги, делать ксерокопии и складывать в папки под номерами. Лена слабо понимала, чем она занимается, Настя тоже пожимала плечами, но в работу включилась. Целый день они провели за разбором архивов, занимаясь тем, на что члены команды Ливанова никак не могли найти времени.
Следующий день Антон Николаевич полностью посвятил практиканткам. Объяснил, для чего было дано вчерашнее задание, рассказал, как что устроено и чем вообще он сам занимается, обрисовал фронт предстоящих работ. После этой лекции Лене многое стало ясно, она со знанием дела влилась в практику, внимательно следя за действиями руководителя.
День у девушек начинался и заканчивался в разное время, в зависимости от загруженности и активности самого Ливанова.
Антон Николаевич по своей натуре был совой, то есть человеком, пик активности которого приходится на вечер или ночь. Утром он часто опаздывал, так как тяжело просыпался, а приходя на работу, долго не мог втянуться, бесцельно болтаясь по коридорам или попивая крепкий кофе, закрывшись у себя в кабинете. Где-то после обеда, кое-как раскачавшись, Ливанов развивал бурную деятельность, чем сильно донимал своих подчинённых, знавших, что им придётся в очередной раз задержаться.
Следующие пять дней прошли насыщенно, но не так активно. Лена, зарывшись в бумаги, помогала готовить отчёт о сделанном за неделю и что-то сосредоточенно печатала, не поднимая головы. Вдруг в кабинет вошла Настя. У неё было другое задание, но, проголодавшись, она зашла за подругой, чтобы пойти в столовую.
– Лен, пойдём перекусим и отдохнём заодно, – устало произнесла она и сладко потянулась.
Девушки вышли из кабинета и направились по коридору к лестнице, ведущей вниз. Проходя мимо очередной двери, которых здесь были тысячи, Настя вдруг сказала:
– Ты знаешь, кто здесь сидит?
– Нет, – ответила Лена.
– Наш преподаватель, Алекс Хигир, – будто небрежно уронила Настя.
– Да-а-а?! – воскликнула девушка и с любопытством уставилась на дверь.
– Почему Алекс? – поинтересовалась Лена, догоняя Настю, не пожелавшую останавливаться.
– А потому что он Алекс, а не Алексей. Он специально назвал себя Алексеем, чтобы студентам было удобнее к нему обращаться. Здесь-то все называют его настоящим именем, – ответила Настя.
«Алекс. Как необычно и как мужественно», – уплыла Лена в приятные мысли, и где-то внутри сладко защекотало.
– Интересно, какой он национальности? Еврей, наверное, – предположила Лена и на последней фразе усмехнулась.
– В нём много намешано кровей: и немецкая, и греческая, и даже польская, ну и русская, конечно же. Можно сказать, что он на пятьдесят процентов русский, а на другие пятьдесят – всё остальное. Хотя дед у него чистокровный немец.
Наступило молчание. Лене было сложно идти в тишине, ей очень хотелось продолжить этот интересный разговор и выведать побольше информации об Алексе.
– Ты его хорошо знаешь? – осторожно спросила Лена.
Настя вдруг пристально посмотрела на неё.
– Более чем, – ответила она, но ничего больше рассказывать не стала, а Лена постеснялась настоять.
– Он ведь тебе нравится? – робко спросила Фадеева.
– А кому же он не нравится? Тебе, я так погляжу, тоже, – сказала Настя и лукаво покосилась на подругу.
От неожиданности Лену бросило в краску. Она чуть даже не сказала: «Как ты догадалась?», но вовремя сумела сдержать себя.
– Нет, – еле слышно выговорила она.
– А что же у тебя так глаза загорелись, когда мы начали о нём говорить? И у двери ты остановилась, когда узнала, что это его кабинет, – едко заявила Настя.
– Тебе показалось, – сказала Лена и взволнованно сглотнула.
– Да ладно, не оправдывайся. Только ты на него глаз не клади, если не хочешь со мной поссориться, – сказала Настя и засмеялась, чтобы смягчить свой ультиматум.
Лена ничего не ответила, а только отмахнулась, давая понять, что её это вовсе не интересует. Всё равно у неё не было никаких шансов, как и у Насти.
* * *
Шла последняя, третья, неделя практики, но Настя, как назло, заболела, поэтому Лене приходилось часто оставаться наедине с Антоном Николаевичем. Каждый раз она думала, что он вот-вот начнёт к ней приставать, но тот не делал даже никаких намёков. Хотя, честно говоря, ему этого очень хотелось. После такого испытания девушка стала больше доверять ему и уже не отказывалась от предложения подвезти её до общежития.
– Лена, ты сейчас домой? – спросил Антон Николаевич, встретив её в коридоре в конце рабочего дня. Он был уже в пальто. – Ты не против, если я подвезу тебя?
– Не против, – охотно ответила она.
– Тогда подожди меня в холле, я сейчас спущусь, – он скрылся за дверью кабинета.
Спустившись вниз, Лена встретила Светлану, штатную работницу одной из комиссий. Они познакомились в правительственной столовой в день, когда Настя заболела. Света стояла у зеркала между лестницей и раскидистой пальмой, посаженной в высоком глиняном горшке, и красила губы. Лена не сразу её заметила, а если бы и заметила, то попыталась бы ускользнуть, потому что новая знакомая была жуткая болтушка и сплетница.
– Привет, Лена! Как дела? – окликнула её Света.
Девушка обернулась и, делая приветливый вид, медленно подошла к ней.
– Нормально, – отделалась она однозначным ответом, натянуто улыбнувшись. – А у тебя как?
– Ой, а у меня…
И Света начала рассказывать ей про весь свой день от момента пробуждения и чуть ли не до похода в туалет. Лена перестала её слушать и оглядывалась по сторонам в ожидании своего провожатого. Вдруг она увидела Алексея Эдуардовича, беседующего с каким-то мужчиной. Их взгляды встретились, Лена вспыхнула, её сердце забилось чаще. Хигир пытался вспомнить, что это за девушка. Он переводил взгляд то на неё, то снова на своего собеседника. Пожав ему руку в знак прощания, он направился к лестнице. Проходя мимо, Хигир вдруг остановился и приблизился к Лене.
– Вы моя студентка? Или я ошибаюсь? Мне знакомо ваше лицо, – неуверенно произнёс он, ещё сомневаясь в своих догадках.
– Здравствуйте, – смущённо пропищала она и почувствовала, как горят её щёки. – Я учусь в МГУ на юридическом факультете, на четвёртом курсе.
– А-а, с Настей Ливановой?
– Да, мы с ней практику здесь проходим, – тоненьким голоском ответила Лена.
– У Антона Николаевича? – уточнил он.
Лена кивнула, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на шёпот.
– Ну, тогда удачи, – лениво произнёс Хигир и стал подниматься по лестнице.
– Спасибо! – крикнула ему вслед Лена.
Внутри неё всё трепетало от мысли, что он её всё-таки помнит, пусть хоть через пень-колоду, но помнит. Ком встал в горле, руки дрожали, по коже бегали мурашки. Но она старалась не показывать своего волнения.
– Я даже не знала, что он преподаёт в МГУ, – удивилась Света и вытаращила на неё свои зелёные хитрющие глаза. – И когда только успевает…
Лена ничего не ответила, находясь в эйфории.
– Шикарный мужик… – мечтательно вздохнула её собеседница. – Повезло вам, наверное, с ним? – спросила Света, с лёгкой завистью прикусив нижнюю губу.
– Да пока не знаю. Он на последних курсах преподаёт, только в следующем году будет видно, повезло или нет. Но говорят, что он просто зверь, – ответила Лена.
– Зверь? – удивилась Света. – Да он прекрасный начальник. Строгий, правда, но человечный. Никогда не кричит, а если и ругает, то всегда за дело. А другие так в грязи обваляют, что мало не покажется. Вот мой, кстати, как раз на зверя смахивает, подойти-то лишний раз страшно. У нас многие хотят попасть в команду Хигира, но от него люди не уходят. А девушкам там вообще места нет, у него даже секретарь мужчина. Есть там две женщины, но они старые и страшные, как крокодилихи, – протараторила Светка и тихонько засмеялась.
Лена округлила глаза, ей было странно слышать всё это.
– Удивительно, такой мужчина… – оглядевшись, зашептала Света. – Но я ни разу не видела его в присутствии женщины. Он всегда один. Некоторые поговаривают, что он голубой.
«Ага, знала бы ты, какой он голубой», – подумала Лена, с изумлением глядя на ничего не подозревающую собеседницу.
Тут Светка хитро прищурилась и с любопытствующими нотками в голосе совершенно бесцеремонно спросила:
– А ведь он тебе нравится? Правда? Ну, сознавайся! – приставала она. – Ты так покраснела, когда он к тебе подошёл…
Лена вспылила из-за столь наглого вторжения в её личное пространство и громко возмутилась: «Да вы все сговорились, что ли!» Тут послышались шаги Антона Николаевича, Лена резко развернулась и быстро зашагала навстречу ему, даже не попрощавшись с надоевшей ей собеседницей.
Болтушка Света с недоумением посмотрела на удалявшуюся практикантку и с обидой фыркнула, повернувшись к зеркалу.
«Неужели так легко понять, что я влюблена? Если это сразу замечают посторонние люди, что же думает он? – озадачилась Лена, садясь в чёрный бентли Ливанова. – Хотя он вообще про меня не думает…»
Всю дорогу Лена молчала, переваривая услышанное. Её мнение о Хигире менялось, как огни на светофоре. В вузе говорили одно, в Госдуме – совершенно другое, в её мечтах было третье. Как только она начинала склоняться к одной картинке, сразу же находились аргументы в пользу другой. Соединить всё это не получалось, так что чувства Лены были такими же неоднозначными, как и он сам.
* * *
Успешно закончив практику и сдав экзамены, студенты, теперь уже пятикурсники, попрощались со своим куратором Алевтиной Ивановной. В сентябре группа переходила под руководство Алексея Эдуардовича Хигира, что Лену и радовало, и пугало. С одной стороны, она жаждала оказаться рядом ним, наконец узнать поближе, а с другой – боялась. Девушка понимала, что может совсем потерять голову, и это сулило не самые лучшие перспективы как в учёбе, так и в жизни. Поскольку избежать этой встречи было никак нельзя, Лена рассчитывала на своё благоразумие. Однако вскоре её голова была занята совсем другими вопросами.
Каникулы начались с плохих новостей. У отца Лены уже много лет были проблемы с сердцем. Болезнь долгое время находилась в стадии ремиссии, но за три дня до приезда дочери Алексею Михайловичу неожиданно стало плохо. Вовремя оказанная медицинская помощь предотвратила смерть от инфаркта. Его отвезли в больницу, где он и находился на момент, когда Лена переступила порог родного дома.
– Мама, почему ты мне раньше не сообщила? – возмущалась Лена, сидя на кухне и утешая Наталью Александровну.
– Не хотела тебя беспокоить перед экзаменами, к тому же ты всё равно должна была скоро приехать, – оправдывалась она, похудевшая за эти несколько дней. Впалые щёки некрасиво повисли над подбородком, вокруг глаз образовались тёмные круги, и сжатые бледные губы иногда нервно подёргивались – сдерживали подступающие к горлу слёзы.
– Как он сейчас? – словно опасаясь услышать худшее, осторожно спросила дочь.
Перед тем как ответить, Наталья Александровна тихо вздохнула, но в этом вздохе было столько боли и печали, что у Лены невольно сжалось сердце и вновь появилось то забытое детское чувство незащищённости.
– Я хотела с тобой поговорить, – нерешительно произнесла мама и виновато отвела взгляд в сторону.
У Лены по спине пробежали мурашки, она замерла. Видя её испуг, мама поспешила успокоить взволнованную дочь, сказав, что с отцом пока всё в порядке.
– Но я не об этом хотела сказать, – продолжила Наталья Александровна. – Дело в том, что отцу нужна дорогостоящая операция на сердце, поэтому деньги, отложенные на твою учёбу, придётся потратить.
Некоторое время Лена пребывала в молчаливом оцепенении. Она не знала, что сказать. Всё, к чему она стремилась, рухнуло в один момент, да и осталось пройти так немного, что было жаль потраченных сил. Но рисковать жизнью отца даже мысли не приходило.
– Университет я всё равно не брошу, – решительно произнесла Лена после напряжённого молчания.
– Бросать не надо. Можно взять академический отпуск на год. За это время мы постараемся накопить нужную сумму, чтобы ты доучилась, – предложила Наталья Александровна.
Лена снова задумалась. Ей не очень понравилась идея мамы.
– А если не получится? Ведь папе нужны будут лекарства, которые сейчас стоят целое состояние.
– Ну, тогда переведёшься сюда и закончишь наш университет.
– Не-е-ет, я не зря потратила четыре года, чтобы всё бросить и уехать обратно. Я хочу иметь диплом МГУ, – раздражённо сказала Лена.
Неожиданно для себя она разозлилась, но не на маму, не на внезапно заболевшего отца, а на сложившуюся ситуацию, что, как незваная гостья, ворвалась в её жизнь и нарушила все планы, которым уже было посвящено четыре года – оставался буквально последний рывок. Мама понимала это и отреагировала спокойно: «Но что же делать?»
– Я возьму кредит и устроюсь на работу, – твёрдо заявила девушка и вскинула голову вверх, пытаясь поверить в свои слова.
– Ты серьёзно?! А как же занятия? – возмутилась Наталья Александровна и недоверчиво посмотрела на дочь.
– Буду совмещать. Придётся работать ночью. А что? Устроюсь в какой-нибудь ночной клуб официанткой.
Наступило молчание. Наталья Александровна понимала, что дочь всё равно не переубедить, но всё-таки решила её предостеречь.
– Ты не спеши, а хорошенько подумай. Может, не стоит связываться с этим кредитом.
Уставившись на угол дверцы кухонного шкафа, Лена напряжённо размышляла. Она была не готова принимать окончательное решение. Не хотелось что-то говорить или обещать, потому что на самом деле было непонятно, что делать.
Практически весь следующий день они провели в больнице у отца, покидая его палату только на время обхода врача. Увидев Алексея Михайловича на больничной койке, опутанного капельницами, с распухшими от частых уколов рыхлыми венами, Лена ощутила всю серьёзность ситуации, и мысли об университете на время покинули её. Девушке даже стало стыдно перед родителями, что собственные заботы её волновали гораздо больше. Отец был очень слаб, он лежал неподвижно. Его мертвецки бледное лицо сливалось с белой, совершенно не помятой простынёй. Отёкшие веки тяжело нависли над слипшимися ресницами, посиневшие губы были крепко сжаты, а уголки рта расслабленно опустились вниз. Перед ними лежал будто совсем другой человек. Лена тихо подошла и дотронулась до его холодной руки. Рука была настолько холодная и безжизненно отяжелевшая, что Лену посетила ужасная мысль.
«Мёртв», – кольнуло в сердце.
И правда, ни жилки не билось в нём, не улавливалось ни малейшего движения, только монотонно пикающие аппараты обнадёживающе уверяли, что где-то в глубине идёт неустанная борьба за ускользающую из этого тела жизнь.
Домой Лена пришла одна. Наталья Александровна осталась ночевать в больнице, опекать своего родного, любимого мужа. В опустевшей и холодной квартире девушка чувствовала себя одиноко и тоскливо. Но плакать не хотелось, даже скорее не получалось. Ей казалось, что она уже ничего не чувствует. На смену бурным эмоциональным переживаниям пришло странное обессиленное уныние, как будто после сильного болевого шока.
Лена долго не могла уснуть. Впав в тяжёлую полудрёму, она беспокойно ворочалась в непривычной домашней постели. Вихрь мыслей кружился у неё в голове. То вдруг представлялся ей отец, лежащий в красном гробу с чёрной оборкой и с церковной лентой на окостенелом лбе, то пустые классы любимого университета, из которого ей предстояло уйти. В этих жутких полуснах мелькала фигура Хигира, словно всё пространство было заполнено им. Лена ощущала довлеющее чувство постоянного его присутствия, от этого было невозможно избавиться.
Не хотелось ей уезжать из Москвы, оставлять друзей и терять тот единственный шанс, на который она так уповала. Но больше всего, как ни противилась девушка, как ни уверяла себя в обратном, она боялась никогда уже не встретиться с Хигиром. Без всего вышеперечисленного можно было обойтись, но чувство пылкой влюблённости, подпитываемое любопытством, крепко привязало её к нему, и отказаться от любимого преподавателя она была просто не в силах.
Пробуждение было тяжёлым. Через небрежно задёрнутые неплотные занавески, словно через сито, просачивались тёплые лучики уже высоко стоящего солнца, которые сначала было обрадовали Лену своей весёлой искристостью. Но тут она вспомнила вчерашний день, настроение тут же испортилось, и непомерный груз навалившихся проблем быстро утянул озабоченную девушку на дно сосущей тоски и глубоких раздумий.