Что же касается той пылкой влюблённости в Хигира, то она совсем не прошла, а лишь потеряла свою остроту. Лена предпочла роль тайного воздыхателя, ненавязчиво наблюдающего за жизнью предмета своего обожания. Но чем больше она узнавала, тем больше разочаровывалась. Говорили, что он не только ужасный бабник, но и циничный, высокомерный человек, бескомпромиссный и принципиальный преподаватель, жестоко относящийся к своим подопечным. С другой стороны, этот дурной характер в сочетании с яркой и выразительной внешностью придавали ему некий шарм и сексуальность. Жёсткость была к лицу Алексею Эдуардовичу, поэтому, несмотря на все неприглядные качества своей личности, он пользовался дикой популярностью у слабого пола, и каждая хотела бы завоевать его сердце. Девушки гордились любым знаком внимания от харизматичного преподавателя, считая это высокой оценкой их красоты.
* * *
Так однообразно проходили дни, недели, месяцы. Семестры прерывались сессиями, которые заканчивались каникулами. Девушка погрязла в повседневной рутине, чувства её притупились, но сердце требовало перемен.
Предпоследний курс как раз сулил эти перемены. На этот год девушка возлагала большие надежды по поводу карьеры, ведь именно сейчас её и других студентов ожидала практика, которая предоставляла шанс зарекомендовать себя с самой лучшей стороны и возможность в будущем заполучить неплохую работу.
Место для прохождения практики можно было найти самой или взять направление из учебной части. Лена, как и Марина, была не местная и не имела знакомых, которые бы могли помочь, поэтому девушки обратились в учебную часть. Только им могли предложить не самые лучшие варианты, такие как районная прокуратура, районное УВД, служба судебных приставов и районный суд. А Лена мечтала о крупных компаниях, нотариате, адвокатуре, правительстве. Но делать было нечего. Пришлось довольствоваться малым.
То утро в университете началось с какой-то суматохи. Вся группа долго стояла около своей аудитории в ожидании куратора. Это было странно, ведь Алевтина Ивановна никогда не опаздывала, так как жила неподалёку и не стояла в затяжных московских пробках. Через полчаса за ними пришла её сестра, Альбина Ивановна. Женщина повела их на четвёртый этаж и усадила в маленьком тёмном кабинете. Столов, как и стульев, на всех не хватило, поэтому некоторым студентам пришлось идти за стульями в соседнюю аудиторию и искать себе место. Когда суета улеглась и группа наконец была готова к занятию, появилась Алевтина Ивановна и объявила, что всем нужно следовать за ней на второй этаж. Студенты недовольно загудели, но подчинились приказу.
Лена изумилась, увидев, куда их привели. Это был кабинет Хигира. Девушка с лёгким волнением, поддаваясь течению общего потока, вошла внутрь. Ей понравилась большая, с высокими потолками аудитория в виде амфитеатра, часть которой была занята незнакомыми студентами старшего курса юриспруденции. Группа расположилась на свободных местах возле окна. Растерявшись, Лена неудачно села с краю на последних рядах, оказавшись рядом со старшекурсниками. Марина была внизу и давно уже делала ей знаки, указывая на свободное место, которое она заняла для своей подруги. Но та смотрела совсем в другую сторону.
Алексей Эдуардович Хигир ходил между рядами и торопливо раздавал какие-то пособия своей группе. В силу своего статуса чиновника он всегда носил костюмы, редко позволяя себе вольную форму одежды. Однако сегодня Алексей Эдуардович превзошёл сам себя, видимо, предстояло очень серьёзное мероприятие. Он был одет в строгий безупречно сидящий костюм глубокого чёрного цвета, который дополнялся белоснежной рубашкой, из-под рукавов пиджака поблёскивали бриллиантовые запонки на манжетах. Все детали выдавали дороговизну и отменное качество. Чёрные замшевые туфли и такого же цвета бабочка завершали образ. Наряд подчёркивал блестящие на свету чёрные волосы и голубые, небесного цвета глаза. Хигир был неотразим! Лена смотрела на него, как заворожённая. Фантазия унесла её далеко отсюда. От этих мыслей она густо покраснела и будто очнулась, заметив Марину, которая ей уже не махала рукой, а грозила кулаком, догадавшись, кого она так с открытым ртом разглядывает. Лена смущённо заулыбалась и покачала головой.
– Так, попрошу немного внимания, – раздался приятный и несколько резковатый голос Хигира, обращённый к старшей группе. – Я сейчас уйду, и мы встретимся с вами только завтра. Вы остаётесь с Алевтиной Ивановной. Прошу соблюдать тишину и заниматься своими заданиями, а завтра…
В этот момент дверь тихо отворилась и в аудиторию зашла заспанная Настя Ливанова.
– Извините, – небрежно бросила она и, бегая глазами по рядам, направилась к своей группе.
– Привет, Настя. А чего это ты опаздываешь на лекции, м? – с укором произнёс Хигир и игриво хмыкнул.
Девушка остановилась, осмотрела его с головы до ног и, криво улыбнувшись, махнула на его слова рукой.
– Последний год отдыхаешь, – весело сказал преподаватель и погрозил ей вслед пальцем.
Настя ничего не ответила. Она увидела свободное место рядом с Леной и подсела к ней.
Надо сказать, что Лена была удивлена и даже успела позавидовать Насте Ливановой, догадавшись, что они с Хигиром знают друг друга и, судя по фривольному их общению, довольно близко.
Алевтина Ивановна, как и обещала, устроила контрольную работу. Лена сразу начала писать ответ, который проворно выливался в слаженный текст на бумаге. Настя же, наоборот, обхватила голову руками и смотрела в пустой листок. Она попыталась достать шпаргалку, что ей удалось, но, не найдя ответа, опять приняла прежнюю позу мучительного раздумья. Через некоторое время девушка стала вертеться и обращаться за помощью к другим студентам. Лену она почему-то игнорировала. Настины старания не увенчались успехом, все на неё только шикали и говорили: «Подожди». Но времени оставалось совсем мало. Сжалившись над растерявшейся одногруппницей, Лена повернулась к ней и прошептала:
– Тебе помочь?
Настя удивлённо уставилась на неё, а потом радостно закивала головой.
Лена взяла листок и быстро написала ответ. Насте оставалось только переписать его своей рукой. Она поставила последнюю точку, когда прозвенел звонок на перемену.
– Спасибо тебе, – сказала она Лене.
– Пожалуйста. Почему ты сразу не обратилась ко мне? – несколько смущаясь, спросила Фадеева.
– Я просто не думала, что ты захочешь мне помочь.
– Почему?! – спросила Лена, слегка выпятив нижнюю губу вперёд.
– Ну, не знаю, – замялась Настя и виновато опустила глаза, – ты такая… важная…
– Неужели я произвожу впечатление задавалы? – возмутилась Лена.
– Извини, если обидела, я не хотела.
К удивлению Лены, Настя предстала сейчас перед ней совсем в другом свете. Лена увидела её вежливой, милой, даже немного стеснительной девушкой.
– Ты москвичка? – спросила Настя.
– Нет, – скромно ответила Лена и опустила глаза, стесняясь своего положения провинциалки.
– А откуда?
– Из Ярославля.
– Недалеко.
Читателю могут показаться странными эти вопросы, но за прошедшие три года девочки практически не общались и ничего не знали друг о друге.
– Ты по льготе поступила? – спросила Настя.
– Нет, сама. Не набрала два балла, чтобы на бюджет попасть, – ответила Лена с сожалением в голосе.
– Да уж, обидно. Но ты всё равно молодец, что решилась поступать, тут и на платное-то пролезть как сквозь игольное ушко. Или взятку давала? – чуть тише спросила Настя.
– Не-ет, – протянула Лена и активно замотала головой.
– Ну тогда вдвойне молодец, что решилась и что поступила. Уважаю, – похвалила её Настя.
– Спасибо, – засмущалась Лена. – А ты?
– А чего я? – поморщилась она. – Я дочка одного из заместителей председателя Государственной Думы. Как думаешь, как я сюда попала?
– Поняла, – снова улыбнулась Лена, удивляясь её самоиронии и искренности.
Они понравились друг другу, им оказалось интересно вместе. Весь урок девчонки проболтали, Алевтина Ивановна даже несколько раз делала им замечания.
– Девушки, вы мешаете мне вести лекцию, – сказала она, строго смотря на последние ряды. – Настя, не порти мне девочку.
Разговоры ненадолго прекращались, но потом снова в полной тишине слышались шёпот и тихие смешки.
Коренная москвичка и дочь высокопоставленного чиновника, Настя Ливанова в четырнадцать лет потеряла маму – она умерла от рака. Девушка была натурой свободной и незаурядной, склонной скорее к искусству, чем к юриспруденции. Но язык у неё был подвешен хорошо, ей всегда было что сказать. Настя свободно рассуждала на любые темы, смело высказывая своё мнение, зачастую попадая в точку, чем нравилась преподавателям. Но там, где нужны были знания, а не просто словоблудство, Настя была полным профаном – преимущественно из-за своей лени. Училась она как хотела, зная, что все её проблемы решит папа. Так, в принципе, и происходило: Ливанову уже не раз пытались отчислить из университета, но всякий раз отец приходил ей на помощь. Несмотря на то, что девушка была окружена многочисленными подругами, настоящих среди них не было. Она словно всегда находилась настороже и старалась особо ни с кем не сближаться. Настя с детства была приучена не доверять людям. Отец много нравоучительно рассказывал ей, что случится, если та будет много болтать. В силу особенностей социального положения и статуса Насте запрещалось дружить с теми, с кем ей хотелось. Отец считал это необходимым для блага дочери и безопасности семьи. Но Настя искала, постоянно искала того человека, которому можно было довериться, не считая психоаналитиков, которых приходилось посещать по настоянию папы.
В Насте Ливановой боролись две стихии: небо и земля. С одной стороны, она обладала неповторимым внутренним обаянием, которое унаследовала от мамы, чем привлекала к себе людей. Девушка была проста в общении, не кривила душой и имела прекрасное чувство юмора. С другой стороны, Настя была властной и взбалмошной натурой, всегда добивающейся своей цели, несмотря ни на что. Лидер по натуре, она невольно подчиняла себе людей, хотя к власти не стремилась. Девушка ловко умела управлять людьми, но только теми, которые хотели ей подчиняться.
Лене понравилась Настя, с ней было легко и весело. Настя тоже удивлялась и не понимала, что общего у неё с заучкой, как она когда-то называла Лену. Только мнения, которые они составили друг о друге за три года, были ошибочны, и им предстояло убедиться в этом.
Марина, увидев их дружескую беседу, приревновала подругу и надулась, как пузырь. После занятий они вернулись в свою аудиторию и сели на привычные места. На все вопросы Лены Марина отвечала однозначно и кратко, не пытаясь продолжить тему.
– На что ты обижаешься? – спросила Лена.
– Я не обижаюсь. С чего ты взяла? – раздражённо ответила Марина.
– А то я не вижу. Это из-за Насти?
– Что ты нашла общего с этой… – и, не подобрав слов, Марина отвернулась от неё.
– Она, кстати, нормальная девчонка. Весёлая и умная, просто ленивая.
– Ага, благодаря папочкиным деньгам можно и полениться.
– Возможно, на её месте мы бы поступали так же, – добродушно сказала Лена.
– Ну, ты прямо сама добродетель, – дерзила Марина.
– Это ты к чему? – насторожилась Лена.
– Я знаю, из-за чего эта Настя тебе «понравилась». Ведь она наверняка будет проходить практику у своего папочки в какой-нибудь Госдуме и тебя прихватит с собой. Ты на это надеешься? – язвительно заявила Марина, скривившись от злобы.
– Я не думала, что ты обо мне такого мнения, – резко ответила Лена и нахмурила брови. – Я совсем об этом не думала.
– Ну, или тогда про своего бабника думала. Они ведь знакомы, – не унималась Марина, сыпля колкостями.
Лена настолько растерялась от этих грубых нападок, что даже не знала, как реагировать. Оцепенев от удивления, она еле слышно сказала: «Марина… Я не ожидала от тебя такого…»
Лена отвернулась, и они больше не разговаривали. Ей было очень обидно, что человек, которого она считала другом, на самом деле таковым не являлся. Всегда больно разочаровываться в людях, особенно в близких, но теперь Лена знала её истинную натуру. Как бы в дальнейшем ни сложились обстоятельства, доверять ей было больше нельзя. Лене на месте Марины и в голову не пришло бы обвинить подругу в подхалимстве и лицемерии. Слова подруги ужаснули её. Однако вечером она подумала, что всё же слова Марины не были лишены смысла и, возможно, судьба предоставила ей шанс.
* * *
После того случая Настя и Лена постепенно начали сближаться, их отношения становились более тёплыми. Теперь они каждый раз здоровались и мило улыбались друг другу, перекидываясь стандартными фразами: «Как дела?» Однако девушки находились на разных полюсах, что мешало более плотному общению. У каждой была своя компания. И эти компании презирали друг друга. Одни считали других занудами и задавалами, а те, в свою очередь, думали о них как о глупых и бездарных баловнях судьбы, держащихся за юбки и брюки своих богатых родителей.
Но случай снова свёл их вместе.
Марина приболела и всю неделю не посещала занятий. Место рядом с Леной было свободно, Настя на очередной контрольной работе не преминула подсесть к ней.
– Привет! Можно я посижу с тобой? – спросила она, уже заняв место.
– Да, конечно, – приветливо согласилась Лена и механически подвинулась на своём стуле.
– Лен, ты мне поможешь? А то я вчера ничего выучить не успела, – стесняясь своей просьбы, быстро произнесла Настя и закусила губу.
– Хорошо, – не раздумывая ответила девушка.
Что и было сделано. Лена написала работу за двоих. Ливанова была жутко довольна результатом, а через пять дней Лена уже сидела на другом краю аудитории, помогая не только Насте, но и её подругам и друзьям. Некоторые думали, что девушки просто используют друг друга, однако внезапно возникшая неприятная ситуация показала иное.
Как-то при оглашении результатов теста по трудовому праву, написанного нашей отличницей в нескольких экземплярах, выяснилось, что все, кому она помогала, получили положительные отметки, а сама она, физически не успев полностью раскрыть свой ответ, удостоилась только удовлетворительной оценки.
– Я очень разочарована и удивлена, – недовольно говорила Алевтина Ивановна, держа в руке Ленину работу. – Лена, объясни мне, почему ты не ответила на элементарный вопрос? Тут что-то не так.
Куратор была старой закалки, поэтому привыкла решать все проблемы публично. Лене эта ситуация была неприятна, но она не могла подвести людей, которые нуждались в помощи, пусть даже они безжалостно использовали её. Она молча поднялась со стула и, виновато опустив глаза в пол, пожала плечами. Наступила пауза. Вдруг раздался голос Насти:
– Она за меня написала всю работу, и поэтому у неё не осталось времени на свою, – отважно призналась она.
При этом Настя говорила только за себя. Студенты шумно повернулись в её сторону и уставились на неё в недоумении.
– Это правда? – спросила Алевтина Ивановна у Лены.
– Нет, конечно, – выпалила она, не меньше куратора удивлённая выходкой Насти.
– А зачем тогда Ливанова выгораживает тебя? – строго произнесла куратор.
– Не знаю, я ни за кого ничего не писала, – упиралась она.
– Да ты что, Лена! – возразила Настя и вскочила со стула. – Я не вру!
– Ну, зачем ты… – не закончила фразу Фадеева и робко опустилась на место.
– Та-ак, – строго протянула Изотова, – обеим неуд1 и на пересдачу. Устроили мне тут цирк! Было – не было. Я не люблю тех, кто списывает, и тех, кто даёт списывать!
Когда прозвенел звонок на перемену, Настя подошла к Лене.
– Почему ты не рассказала правду? Ведь этот неудачный тест может подорвать твою репутацию. Мне-то наплевать на учёбу, для меня место юриста уже обеспечено, а для тебя это очень важно! – взволнованно говорила Настя.
– Ничего страшного, пересдам. И вообще, ты бы сама как поступила на моём месте?
Настя задумалась и замолчала.
– Ну, может, ты и права, – неохотно сказала она.
– Ты знаешь, я не ожидала от тебя такого отважного поступка, – с уважением произнесла Лена.
– Ты меня ещё плохо знаешь, я ещё и не такое могу, – торжественно заключила Настя и мило улыбнулась. – А пойдём сегодня с нами в кафе обедать?
– Я бы с удовольствием, но, боюсь, у меня денег не хватит, – польщённая предложением, засмущалась Лена.
– Да мы не в дорогое место ходим, – отмахнулась Настя и уверенно прибавила. – Всё, решено! Ты идёшь с нами.
Подруги Насти, увидев Лену, очень удивились. Они вообще не понимали, что может связывать девушек между собой.
До кафе они добрались на Настином джипе, подаренном ей отцом на совершеннолетие, в нём помещалась вся компания. По Лениным меркам, заведение было дорогое, но она позволила себе потратиться, чтобы не выглядеть на фоне новой компании неловко.
– Лена, знаешь, ты самая нормальная девчонка из всех этих придурков, – сказала Женя Пшеницына, которая, казалось, была самой близкой подругой Насти. Она была буквально влюблена в неё и старалась ей во всём подражать, даже одевалась так же.
– Поверь, среди них есть немало хороших и интересных людей, – парировала Лена, дожёвывая кусок курицы.
– Может быть, но они все такие вредные, – прибавила Поля, которая тоже входила в эту компанию и, в отличие от Жени, имела свою индивидуальность. Она ярко одевалась, но макияж предпочитала скромный, из-за чего выглядела одновременно и эффектно, и элегантно.
– Могу с тобой поспорить, – отбивалась Лена. – Дело в том, что вам не нужно бороться за место под солнцем, ваши родители уже обеспечили ваше будущее. Мы же этого лишены, поэтому стремимся к цели, надеясь только на себя.
– Это-то и проблема, что родители уже решили всё за нас, – с грустью согласилась Поля. – У меня есть брат, он уже взрослый, на десять лет меня старше. Наш отец – банкир, и он всегда хотел, чтобы его сын продолжил семейное дело. Папа отослал его в Англию, в пансион для мальчиков. Мой брат беспрекословно выучился в Кембридже, чтобы стать банкиром, но, когда женился, сделал папе ручкой и стал пилотом. Сейчас работает в Домодедове на пассажирском лайнере и безмерно счастлив.
Лена округлила глаза.
– Эх, как я ему завидую, – грустно вздохнула Полина и, подумав, прибавила. – Но сколько ему пришлось идти к своей мечте…
– А что отец? – поинтересовалась Лена.
– Ничего. Рвёт и мечет. Решил, что ему в Кембридже мозги кто-то запудрил, вот меня и не отпускает от себя, боится, что и я выйду из-под его контроля, поэтому учусь не в Кембридже, а здесь, под его присмотром.
– Но ты же сама выбрала факультет? – поинтересовалась Лена.
– Нет. Сначала я отучусь на юридическом, а потом на экономическом, после чего пойду работать к папе в банк… Так что у меня всё предопределено.
– Но разве это плохо? О такой карьере многие мечтают, – сказала Лена.
– Да, но только не я. Я хотела бы стать геологом. Ездить с экспедициями по нашей земле… Мечта… которая не осуществится, – с сожалением поджала губу Поля.
– А ты говорила об этом отцу? – всё больше и больше изумлялась услышанному Лена.
– Даже заикаться боюсь. Судя по тому, как он орал, когда узнал о выборе брата, мне точно ничего не светит.
– Да и у меня та же история, – поддержала Женя Полину. – Я хотела бы связать свою жизнь с журналистикой, но мой отец – политик и ненавидит журналистов.
– Видишь, мы не свободны в своем выборе, – подытожила Поля.
– А я вот сама выбрала факультет, – гордо заметила Настя. – Мой отец мне не помеха.
– Факультет, может быть, и сама, а всё остальное? – спросила сметливая Полина. – Он же не даёт тебе общаться с тем, с кем ты хочешь.
Настя замолчала в знак согласия.
– Мы все тебе немного завидуем, – продолжала Полина, – ты свободна от всего…
– Свободна, потому что у меня ничего нет, – усмехнулась Лена. – Мне нечего терять. Мне многого хочется, но я не знаю, смогу ли я этого достичь.
– Тебе чего-то хочется, а мне нет. То, чего желает отец для меня, мне не нужно. Моя жизнь предопределена. Я знаю, что будет, наперёд, и это удручает.
– А если всё-таки пойти наперекор отцу?
– Тогда ничего не поменяется, – равнодушно сказала Полина. – Можно подумать, я боюсь потерять деньги отца и остаться на улице. Да это было бы для меня наивысшим благом, но нет, он просто не допустит этого, ему проще меня в какой-нибудь закрытый пансион сослать, где меня будут заставлять делать то, что он хочет.
– Я не знала, что у вас всё так сложно, – сокрушалась Лена. – Мне казалось, что уж перед вами-то точно все двери открыты.
– Самое ужасное, что и в личной жизни то же самое, всё уже решено, – вступила в разговор Женя. – Я вот уже знаю, за кого выйду замуж, когда закончу универ.
– Как же так? – изумилась Лена. – Ну это же совсем… недемократично, да и старомодно…
– Вот и я ему говорю, что это старомодно, а он мне отвечает, что я уродина и всё равно никого себе не найду.
– Как он может так говорить? – удивилась Лена.
– А, я уже привыкла, – отмахнулась Женя. – Это он специально, чтобы занизить мою самооценку и чтобы я согласилась на его условия.
– А мамы? А что говорят ваши мамы? – спросила Лена.
– Они такие же, как и мы, зависимые, – ответила Полина. – Они нам не помощники.
– Все мы зависимы, хотим мы это признавать или нет. Ты – от денег, мы – от наших родителей, и каждый по-своему борется с этим. Или живёт с этим, – заключила Настя. – Я лично никогда не успокоюсь. И, поверьте, добьюсь чего хочу.
– Да мы знаем, чего ты хочешь, – вдруг загадочно хихикнула Женя.
– Ага, то есть кого, – поддержала Полина.
Настя покраснела.
– Да, – сдерживая смущение, самоуверенно заявила она. – И, будьте уверены, рано или поздно, но будет так, как я хочу.
Девочки снова захихикали.
Лена совершенно не понимала, о чём они говорят, но выяснить постеснялась.
С Леной разговаривали в основном Настя, Полина и Женя, другая девушка, Вероника, всем своим видом показывала, что недовольна появлением нового человека в их компании. За обедом она не произнесла ни слова, а только слегка хмурила брови и косилась на Лену.
Вероника Урман была дочерью какого-то успешного учёного, девушкой богатой и умной, но жутко избалованной и высокомерной. Яркая внешность с хищными чертами лица выражала злость, заносчивость и надменность. Уголки её тонких губ были пессимистично опущены вниз, а крупные зелёные глаза часто презрительно прищуривались.
Лена и Вероника недолюбливали друг друга, но не подавали вида и принимали своё вынужденное нахождение рядом как нечто должное.
Прошло всего несколько недель, и Лена уже могла считать себя полноправным членом неформальной лидирующей группировки, во главе которой была Настя. С Мариной Лена общалась всё реже и реже. Отношения утратили всякую искренность. Девушки смогли пережить этот разрыв, их отношения оставались приятельскими, ведь как-никак жили-то студентки по-прежнему вместе в одной комнате.
Новая дружба пошла Лене на пользу. Она стала авторитетом у всей группы. Парни уважали её и слушались больше, чем старосту. Единственное, что не устраивало Лену, это денежные издержки. Ей нравилась новая компания, но регулярные посещения дорогих кафе, баров и клубов, куда приглашала её подруга, требовали немалых расходов. Брать деньги у Насти она не хотела, хотя та не раз предлагала ей безвозмездную денежную помощь. Лена была девушкой гордой. Поскольку карманные расходы увеличились в полтора раза, она обратилась за помощью к папе, тот, любя дочь всем сердцем, конечно, не отказал.
Ещё через месяц девушки были не разлей вода. Если раньше Настя не подпускала близко к себе людей, то с Леной получилось иначе. Ей удалось завоевать в сердце Насти место лучшей подруги. Она даже имела на неё некоторое положительное влияние. Например, Настя начала лучше учиться, меньше курить и вообще стала более ответственной, чем раньше. Отцу Насти это всё очень нравилось, и он попросил дочь познакомить его с этой чудо-девушкой, как он называл Лену, которая сумела приручить его дочь.
* * *
Настя с отцом жили в большом доме на Рублёвском шоссе. Это поселение было похоже на отдельный город. Впечатляющий город в городе. Дома поражали своей архитектурой и площадями, которые доходили порой до нескольких тысяч квадратных метров. Все эти произведения искусства прятались за высокими глухими заборами, поэтому разглядеть что-то, кроме острых крыш и колонн, было трудно.
Дом подруги Лене очень понравился. Как истинный художник, Настя не только ценила красоту, но и сама создала шедевр, вложив свой талант в обустройство дома и участка. За трёхметровым забором с коваными чёрными воротами скрывался ухоженный сад с двухэтажным домом, выкрашенным в бежевый цвет. Площадь всего строения была внушительная. Дом был в современном европейском стиле без вычурностей, с широкой верандой у парадного входа и большим балконом на втором этаже, на котором расположился прекрасный зимний сад с какими-то экзотическими цветами и растениями. Красивые и широкие арочные окна с тонированными стёклами и тёмно-коричневыми рамами из неизвестного Лене дерева, явно очень дорогого, искусно сочетались с коричневой черепицей на крыше и общим видом дома. На заднем дворе росли многолетние могучие деревья, которые были посажены ещё до того, как богачи заселили этот район. По участку вились узкие тропки, вымощенные декоративными камнями, меж которых пробивалась уже увядшая трава. Каждая такая дорожка обязательно вела или к клумбе с необычной композицией из поздних цветов, или к мастерски сделанной альпийской горке, где из-за поздней осени оставались только булыжники и вечнозелёный можжевельник. Особенно понравилась Лене деревянная пергола, увитая уже опавшим плющом. Она вела к небольшой кованой беседке, по которой тоже до самой крыши вился плющ. Здесь любил уединяться отец Насти, Антон Николаевич. Он иногда сидел тут часами, а вернувшись, выглядел отдохнувшим, но немного печальным. Здесь было тихо и спокойно, только щёлканье ножниц садовников, готовивших сад к зиме, нарушало эту тишину. Лучи осеннего солнца свободно проникали сюда сквозь облысевшие ветки деревьев, придавая этому месту таинственный и даже какой-то сказочный вид. Настя гордилась своим творением, ведь это была именно её идея создать впечатление дикорастущей, нетронутой природы, которая лишь слегка облагорожена человеком. Нужно сказать, у неё получилось.
Просторные комнаты дома были отделаны современными дорогостоящими материалами светлых тонов, от мягко-жёлтых до нежно-бежевых. На общем фоне выделялся и блистал пол, выложенный большими глянцевыми гранитными плитами, в которых отражался яркий свет шикарных люстр, высоко подвешенных на фигурном стеклянном потолке в виде купола. На стенах и даже на полу под диванами и полками сверкали софиты, создавая эффектную подсветку современной красивой мебели. Настя, думая над интерьером, руководствовалась простым правилом: меньше мебели – больше свободного места и воздуха. В зале, где хозяева принимали гостей, можно было давать балы: высокие окна драпировались замысловатыми занавесками нежно-зелёного цвета, пол сиял, подсвеченные в нужных местах стены выглядели и торжественно, и уютно. Отсюда наверх, где располагались Настина комната, спальни и гостевые, вела широкая, красиво изогнутая мраморная лестница.
Настина комната была не такого царского вида. Просторная, но в меру, без излишеств. Каждая вещь – на своём месте, все предметы обстановки вписывались в общий интерьер. О доме Ливановых можно было бы рассказывать очень долго: и о шикарном камине, и об огромной светлой кухне, плавно переходящей в столовую, и о сияющих ванных комнатах, где всё сверкало и блестело, и о бассейне, и о небольшом спортивном зале на цокольном этаже, и об оранжерее, оформленной в виде зимнего сада, и о многом, многом другом, что поражало Ленино воображение, но, чтобы не надоедать читателю, вернёмся к действию.
После экскурсии по дому девушки отправились в столовую, где заботливая помощница-повар Наталья Николаевна уже приготовила для них ужин. Стол был накрыт на три персоны.
– А для кого третья тарелка? – поинтересовалась Лена, усаживаясь за стол и расстилая салфетку на коленях.
– Папа сейчас придёт.
Лена посмотрела на свои часы. Было уже полдевятого.
– Он так поздно приходит? – удивилась девушка.
– Да. Работа такая. Он всю жизнь так, я привыкла, – равнодушно ответила Настя.
Наступила пауза. Девушки молча занялись ужином, который был приготовлен первоклассным поваром. Они наслаждались сёмгой на парý с каким-то необыкновенным соусом. Всё в этом блюде выдавало руку опытного мастера.
– Лена, у тебя есть парень? – неожиданно спросила Настя.
Девушка покачала головой.
– А был? – продолжала Настя.
– Да, ещё в Ярославле. Но мы давно расстались.
– А почему?
– Даже не знаю, как-то разошлись. Особой любви у нас не было. Он перестал мне звонить, приглашать куда-то, а я особо не переживала, – спокойно отвечала Лена.
– А сколько ты с ним встречалась?
– Один год. В одиннадцатом классе. Он из параллельного класса.
– Понятно. А здесь, в универе, неужели за тобой никто не ухаживал? – интересовалась Настя.
– Да так, – Лена пожала плечами. – Те, кто на меня обращает внимание, мне не нравятся.
– Ну а тебе самой нравится кто-нибудь? – понизив голос, спросила Настя и посмотрела на подругу очень внимательно.
– Ну, нравится, только толку от этого никакого, – вздохнула она и опустила глаза.
– Почему?
– Я для него пустое место, – грустно произнесла Лена.
– Я его знаю? – продолжала Настя, как будто допрашивала.
Лена подняла глаза и внимательно посмотрела на подругу, раздумывая, говорить ей правду или нет. Рассказать хотелось, но она почему-то не решалась.
В этот момент дверь распахнулась и в столовую вбежал полноватый человек невысокого роста, с широким круглым лицом, большими глазами и крупным мясистым носом. Его редкие волосы, еле-еле прикрывающие лысину на макушке, были растрёпаны, щёки горели, пальто было нараспашку, под ним – выправившаяся белая рубашка. Это был Антон Николаевич Ливанов, отец Насти. Запыхавшись, он поздоровался с девушками и спросил у дочери:
– Доча, ты случайно не видела мои документы в коричневой папке? Ну всё оббегал, нигде не могу найти! – тяжело дыша, произнёс он и безнадёжно развел руками.
– Знаю, они на камине. А что такое? Ты опять куда-то едешь?
– Нет, это для Хигира, он в коридоре ждёт. Ему срочно нужны эти бумаги, – сказал Ливанов и поторопился к выходу за папкой.
Настя при этом имени встрепенулась и проворно вскочила со стула. Лена тоже вздрогнула от мысли, что её возлюбленный сейчас находится в соседней комнате.
– Папа, сиди, я сама ему отнесу, – на одном выдохе сказала она и с покрасневшими щеками выбежала прочь.