Глава 3
Прав был Василий – на сытый желудок думается гораздо лучше, чем когда чувствуешь, как твой живот медленно, но верно прилипает к позвоночнику. Уплетая овсянку за обе щеки, я успела сопоставить хронологию событий последних месяцев моей никчёмной жизни с информацией, полученной от могущественной, как выяснилось, ведьмы Златы и пришла к выводу, что у меня точно не депрессия. Я ведь и правда пару месяцев назад просила помощи у потусторонних сил, но кроме меня и Наташки об этом никто не знал.
Наташка меня на этот смехотворный ритуал и сподвигла, если честно. Сама бы я до такого сроду не додумалась.
Началось всё с разбитого сердца, конечно же. В Пашку я втрескалась по уши ещё до выпускного. А как в него не влюбиться, если он весь такой харизматичный, что аж коленки подгибаются? Мама ещё тогда мне говорила, что добром это не кончится, да кто ж слушает родителей в семнадцать-то лет?
Это мне было семнадцать, а ему больше. Он уже университет заканчивал. Медицинский. Интерном в нашей больнице работал, когда я медкомиссию проходила для поступления в институт. Там и познакомились. Ну а дальше всё, как в сказке – свидания, цветы, мягкие игрушки, золотой кулончик в форме сердечка, поцелуи под луной, нежности в пределах допустимого… Это было в далёком марте прошлого года.
К маю наши отношения перешли на новый, более близкий уровень. В июне я с горем пополам сдала выпускные экзамены, поскольку готовиться к ним у меня времени не было – я хвостиком бегала за Пашкой и ревновала его к каждому столбу. В июле мне исполнилось восемнадцать, и родители укатили в свои испанские владения, оставив непутёвой дочурке трёхкомнатную квартиру в центре города. Я благополучно не поступила в институт, потому что Пашка перебрался жить со съёмной квартиры ко мне, и стало совсем не до учёбы – любовь же.
Август, сентябрь, октябрь… Могла бы ещё тогда сообразить, что ему не я нужна, а квартира. Сама ведь на первом же свидании разболтала, что родители меня, бедняжку, одну-одинёшеньку оставят сразу же по наступлении совершеннолетия. Наивная, доверчивая школьница…
В январе он меня бросил. Сделал предложение, я от счастья выпала в осадок и, конечно же, согласилась, а через пару дней наша любовь закончилась. Пашка вроде бы вляпался в какие-то неприятности, нужна была очень крупная сумма денег, чтобы из них выбраться, а я наотрез отказалась продавать квартиру. Вот как щёлкнуло что-то в голове – не продам, и всё тут. Посоветовала ему взять кредит, а он послал меня куда подальше, собрал вещи и ушёл.
Вообще-то мошенник из него так себе – слишком уж сырая и банальная схема развода, мог бы и получше её продумать, но почему-то поторопился. А мне всё равно обидно было. Так обидно, что я неделю рыдала в подушку, пока меня за прогулы с работы не уволили. Невелика потеря, конечно – упаковщикам в кондитерской не так уж и много платят, но всё же… Пришлось взять себя в руки и искать новую работу, потому что жить на что-то нужно было.
Устроилась прачкой в детский сад, записалась сразу на несколько бесплатных курсов, предложенных службой занятости – хотела загрузить себя так, чтобы не осталось ни времени, ни желания думать о своей безответной любви к корыстному негодяю. Родителям, которые за всё это время позвонили мне всего два или три раза, ничего не рассказывала, да они особо и не интересовались, как и чем я живу. Даже Наташке не жаловалась – стыдно было, потому что она мне неоднократно говорила, что «с этим Пашкой что-то не так». Она сразу почувствовала, что он подлец, а я любила слепо, глухо и безоглядно.
Наташа – подруга хорошая. Она всё чувствует и всё понимает. Другая бы на её месте сразу начала вещать «А я тебе говорила!», а Натуся старательно обходила эту тему, чтобы лишний раз меня не расстраивать. Она молча сочувствовала, а я держала свою боль в себе, пока однажды меня не прорвало – как раз два месяца назад, в мой День Рождения, по поводу которого она и забежала ненадолго ко мне в гости.
– У-у-у, Майская, как тебя плющит… – удивилась она тогда. – А чего раньше-то молчала? Я думала, что ты давно уже всё это из головы выбросила.
И сразу же предложила мне провести нелепый ритуал загадывания желания на перекрёстке – мол, она не первый год уже этим пользуется, и всегда всё сбывается. И условия простенькие: во-первых, это работает только в День Рождения; во-вторых, нужно загадывать что-нибудь реально исполнимое; в-третьих, желание будут воплощать в жизнь какие-то языческие боги, поэтому нужна жертва в виде одной капельки крови именинника.
До полуночи оставалось всего десять минут, мы обе были уже далеко не трезвыми, немедленно погрузились в лифт и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, сотворили задуманное прямо во дворе нашего дома, сочтя выезд в арку Т-образным и вполне подходящим случаю перекрёстком.
– Хочу забыть Пашку, – шмыгнула я носом, зажмурилась и воткнула в палец иголку.
– По-твоему, это реально исполнимое желание? – недоверчиво нахмурилась Наташка.
– Ага, – уверенно кивнула я. – Я ни разу не против частичной амнезии. Вот пойду завтра утром на работу, а мне кирпич на голову – бац! И последнего года в памяти будто бы и не было. Реально же?
– Тогда надо было амнезию на год и заказывать, а не вот это вот…
Второе желание языческие боги не выполняют, да и за полночь уже перевалило, поэтому мы там же, во дворе, допили то, что прихватили с моего скромного праздничного стола, обменялись пожеланиями доброй ночи и разбежались по домам.
В ту ночь в мои сны впервые пришёл ОН и пообещал, что заставит меня забыть обо всём. Красивый. Сильный. Ласковый. Страстный. Такой, с каким можно даже саму себя забыть.
Утром я обнаружила, что совершенно не помню, чем закончились вчерашние посиделки с подругой, а встать и пойти на работу просто не могу – перебрала. К тому времени я уже работала на оптовке комплектовщицей заказов, и директору моё внезапное недомогание категорически не понравилось. Частная лавочка с наплевательским отношением к трудовому законодательству – больничные не оплачиваются, просроченная продукция списывается в счёт зарплаты персонала, ну и так далее в том же духе. Понятное дело, сочувствовать мне там никто бы не стал, даже если бы я реально заболела.
А я и заболела. Непонятно чем, но на следующее утро еле добрела до ванны и осознала, что работать в таком состоянии не смогу. Снова позвонила на работу, где мне сказали без больничного листа на глаза не показываться. А зачем больничный, если его всё равно не оплатят? Для отчётности? Но в поликлинику я всё-таки пошла. Про позавчерашние возлияния распространяться не стала и была безумно рада, когда терапевт обнаружила у меня признаки начинающейся простуды.
На следующий приём к доктору я пойти не соизволила, потому что с трудом передвигалась по квартире. Вызвала врача на дом и получила на руки направление в стационар, где через неделю написала отказ от госпитализации – в результате бесконечных обследований у меня обнаружился только авитаминоз, лучше от лечения не становилось, а с работы меня благополучно уволили, о чём директор сподобился сообщить мне по телефону.
Мне всё время хотелось спать, потому что реальность давила и заставляла страдать, а во сне я чувствовала себя лёгкой бабочкой с тоненькими крылышками, трепещущими от нежных прикосновений сногсшибательного мужчины, который и во сне-то далеко не каждой девчонке может присниться. А мне снился. Каждую ночь. И только рядом с ним я чувствовала себя по-настоящему живой.
Понимала же, что это неправильно. Просыпалась, заставляла себя есть, умываться… Пыталась снова вызвать врача, но куда-то сунула телефон, который благополучно разрядился, и найти его в бардаке, который я развела в своей квартире за месяц, было нереально.
Каждый мой сон тогда начинался одинаково – я отталкивала того, к кому меня тянуло и телом, и душой. Возмущалась, просила оставить меня в покое, сопротивлялась, но ОН всегда добивался своего, сметая все мои протесты единственным прикосновением губ. Я тонула в нём. Принимала его. Брала и отдавала всё, что мы могли дать друг другу. Просыпалась, говорила себе, что нужно как-то с этим бороться, что это уже переходит все границы, и пора взять себя в руки, но потом опять проваливалась во тьму и оказывалась в объятиях того, о ком мечтала втайне даже от самой себя.
А потом мне вообще расхотелось просыпаться, двигаться, думать и жить. Неприятно это признавать, но черноволосая дама с красивым именем Злата права – я действительно обращалась к потусторонним силам с просьбой. Только вот напрочь забыла о том, что делала это. И я понятия не имела, что это за боги такие, которые могут исполнять желания, а Наташка, судя по всему, вообще не в курсе, куда лезет.
Странно было это осознавать, но всего одна ночь и утро, проведённые в заведении, именуемом домом престарелых ведьм, вернули меня в реальность. Правда, не в такую, к какой я привыкла, но ведь нельзя отрицать очевидное – из меня и правда кто-то вытягивал жизнь на протяжении целых двух месяцев, и это могло закончиться весьма плачевно.
Об инкубах и суккубах я и раньше слышала. Точнее, читала и в кино видела. Не везде о них одно и то же рассказывают, но сводится всё к тому, что они, во-первых, демоны-соблазнители, а во-вторых, питаются жизненными силами своих жертв. Всё, как в моём случае. Получается, я заключила с этим демоном что-то вроде сделки и подписалась под ней каплей своей крови. С него – отсутствие у меня воспоминаний о Пашке, с чем этот обаятельный чёрт успешно справлялся. Ну а с меня, получается – моя бессмертная душа. Да уж, загадала желаньице, ничего не скажешь.
И так выходит, что я свою часть сделки не выполнила, потому что доесть меня этот коварный тип не успел, и соглашение на этом оказалось расторгнутым – про Пашку-то я вспомнила в итоге. Осталось только выяснить, правильно ли я всё поняла. Поди разбери, что там у этих демонов на уме. И надо как-то решать эту проблему, потому что нехорошо пользоваться гостеприимством добрых людей дольше необходимого. Не могу же я всю жизнь провести непонятно где в компании призрака, ведьм и прочих неведомых соседей, которых в принципе существовать не может.
– Тебя отсюда никто не гонит, – послышался сбоку знакомый голос.
Я открыла глаза и повернулась к Злате, которая, помимо всего прочего, оказывается, ещё и мысли читать умеет. Добраться до заколдованного дивана мне недостало сил даже после завтрака, поэтому я всё ещё сидела на полу, прислонившись к стене, а рядом со мной со скучающим видом почёсывал свою седую бороду призрак Василий.
– Вы говорили про магию, которая во мне… – обратилась я к ведьме, удобно расположившейся в кресле, до размеров которого немыслимым образом сократился диван, будь он трижды неладен.
– Об этом я и пришла с тобой поговорить, – кивнула Злата, глядя на меня так пристально, словно пыталась увидеть что-то внутри, а не снаружи. – Что ты знаешь о своих предках?
– Им на меня плевать с высокой колокольни.
– Я не об усыновителях твоих говорю, а о настоящих родителях, их родителях, родителях их родителей и так далее, – нахмурилась она.
– Чего? – я тоже нахмурилась, а Василий присвистнул и превратился в слух. Буквально. Только что рядом со мной сидел безобидный старичок, а теперь вдруг вместо него в воздухе замаячило ухо размером с корыто, на что Злата не отреагировала вообще никак. Я бы тоже не стала обращать на это внимания, если бы зрелище не получилось до отвращения натуральным. Скривилась и сдвинулась немного в сторону, чтобы оно хотя бы меня не касалось.
– Ясно. Ты не в курсе, – ведьма недовольно поджала губы, откинулась на спинку кресла-дивана и постучала пальцами по подлокотнику. – Ну а о подруге своей ты что знаешь?
Я предпочла промолчать, подозревая, что снова продемонстрирую свою неосведомлённость в том, что эта черноволосая дама явно считала очень важным. Ухо тем временем подкралось поближе к ней и сразу же получило затрещину по хрящу сверху.
– За что?! – возмутился Василий, приняв прежний облик и обиженно выпятив нижнюю губу.
– За неуместные шутки, – пояснила Злата. – Кыш отсюда, пока я Порфирия не позвала!
Призрак показал ей язык, проворчал что-то про недостойное обращение с почтенными стариками и растаял в серебристой дымке, осыпавшейся на пол горсткой сразу же исчезнувших блёсток.
– Зачем вы с ним так? – насупилась я, и в зелёных глазах ведьмы промелькнуло удивление. Видимо, я слишком быстро смирилась с существованием призраков, потому что другого объяснения для её реакции у меня не нашлось.
– Ну, если ты заступаешься за неупокоенных духов, хотя сама даже на ноги встать не можешь без посторонней помощи, значит, я в тебе не ошиблась, – усмехнулась она.
– А вы считаете, что раз вы сильнее, то вам всё можно?
– Я не только сильнее, Ирина, но и старше на несколько столетий, так что в споре с Васькой, кто из нас кого должен больше уважать, я определённо выйду победительницей.
– Дедовщиной попахивает…
Понимание, что я уже второй раз ни с того ни с сего начинаю хамить этой вроде бы доброй и гостеприимной женщине, немного запоздало. Злата снова посуровела, но в этот раз хотя бы не собралась уходить, как случилось при первой нашей встрече час назад. Она просто несколько минут молча сверлила меня сердито-убийственным взглядом, а потом сокрушённо покачала головой.
– Так мы с тобой каши точно не сварим. Давай начнём сначала? Тебя зовут Ира, меня Злата, и с этим всё понятно. Пока ты тут завтракала, я неожиданно для нас обоих выяснила, что мы, оказывается, родственницы…
– Час от часу не легче, – вздохнула я и прикусила язык, чтобы несдержанностью на язык не создать о себе ещё более нелестного мнения. В конце концов, это в моих интересах помалкивать и вести себя идеально, потому что где-то за пределами этих стен меня уже наверняка разыскивает ненасытный демон с целью добить.
– Нравится тебе это или нет, дорогуша, – криво усмехнулась Злата, – но у нас с тобой есть общий предок…
– Если кажется, креститься надо.
Это, видимо, было последней каплей, потому что ведьма изобразила, что закрывает рот на замок. Она на себе изобразила, а я вдруг почувствовала, что лишилась голоса.
– Так-то лучше, – удовлетворённо заключила она и закинула ногу на ногу. – Итак… Я не имею ни малейшего понятия, кем ты мне приходишься, и выяснять это не буду, но в том, что у нас с тобой одни и те же корни, сомнений нет. Объяснять тебе, откуда мне это известно, я тоже не собираюсь. У меня есть сила, знания, бессмертие и это уютное местечко, куда тебя притащила твоя глупая подружка. У тебя, Ирина, есть только сила, которая запрятана так глубоко, что даже я её не вижу. Зато её видит и чувствует инкуб, который сейчас ошивается кругами поблизости. Он чует тебя и не уймётся, пока в тебе теплится жизнь. Могу предложить два варианта на выбор: либо ты остаёшься здесь навсегда и даёшь клятву на крови, что не попытаешься сбежать, либо я решу эту проблему менее гуманным способом, и ты составишь компанию Василию в его неупокоенном бытие. Отпустить я тебя не смогу, уж извини, потому что не хочу лишаться своего бессмертия. Высшие инкубы – единственные существа, способные убить бессмертную ведьму. У нас с тобой одна кровь, несмотря на почти четыреста лет разницы в возрасте. Если ты выйдешь отсюда, скрытая в тебе сила проделает брешь в защитных барьерах, и твой демон сначала тебя прикончит, а потом явится за мной раньше, чем я восстановлю защиту. Наша с тобой магия для него – редкий деликатес. Мне это не надо, дорогуша. Я жить хочу. И я, помимо всего прочего, отвечаю за стариков, которые доживают здесь свой век. Это мой дом. Мой маленький мир. Мои правила и порядки. Надеюсь, я доходчиво изъясняюсь?
– Более чем, – ляпнула я, хотя намеревалась хранить в секрете тот факт, что её лишающее дара речи колдовство длилось всего несколько мгновений.
Злате это очень сильно не понравилось, и она ушла, повторив напоследок предупреждение, что если я попытаюсь удрать, на этом мой жизненный путь и закончится. И хорошо, что ушла, потому что эта женщина по какой-то причине меня с самого начала нашего знакомства дико раздражала.
Я – отпрыск какого-то ведьмовского семейства. Мои родители на самом деле мне не родные, а приёмные. Во мне скрыта сила, которую не видит и не понимает бессмертная колдунья. Факт моего пребывания здесь ставит под угрозу дальнейшую жизнь целого ковена. Ничего себе утречко… Может, я всё-таки спятила?
– Если бы всё это было по-настоящему, я бы на её месте просто без разговоров свернула мне шею, – подумала вслух и обнаружила, что Василий снова сидит рядом с таким видом, будто знает какую-то тайну, которой ему не терпится со мной поделиться. – Что? Я ещё чего-то о себе не знаю?
– Марта предсказывала, что рано или поздно здесь объявится родственница Златы, и всё перевернётся с ног на голову, – заговорщицки прошептал призрак и уверенно закивал в подтверждение своих слов.
– И кто у нас Марта?
– Оракул. Провидица. Она всё про всех знает и в будущее заглянуть может, но от старости у неё с головой в последнее время немного не того… – он покрутил пальцем у виска и вздохнул. – Поэтому никто не принимает её пророчества всерьёз.
– Я не собираюсь здесь ничего переворачивать. Я домой хочу.
– Вряд ли у тебя это получится. Если Злата сказала, что не отпустит, значит, так и будет. Она и чары покорности наложить может, если потребуется.
– Потрясающе. Господи, неужели это всё происходит со мной на самом деле?
Василий дёрнулся, будто я неожиданно влепила ему пощёчину, и исчез, а по комнате вдруг прошёлся маленький вихрь, взметнув в воздух облако пыли, моментально набившейся мне в рот и в нос. Пока я отплёвывалась, чихала и старательно протирала глаза, вокруг что-то шуршало, скрипело и громыхало, а потом звуки стихли, и пыль рассеялась. Я обнаружила, что сижу на прогнившем полу в какой-то развалюхе с заколоченными окнами. По перевёрнутому и облезлому диванчику, напоминающему тот, на котором я недавно вроде бы спала, с громким писком снуют мыши, а в грязных ошмётках, свисающих со стен, с трудом угадываются полосатые обои.
– Вот это больше похоже на правду, – скривилась я и стряхнула с руки наглого паучка. – Осталось только как-то выбраться отсюда и спросить у Наташки, с какой целью она бросила больную меня в этих руинах.
Глава 4
Попытка передвигаться на двух ногах, как это делают все нормальные люди, успехом не увенчалась, и я решила, что выпендриваться и кому-то что-то доказывать в пустом, заброшенном доме не имеет никакого смысла – встала на четвереньки и поползла к лестнице, где меня ждал очередной неприятный сюрприз. Не знаю, сколько лет эти руины сиротливо гнили посреди леса, но доски на ступенях подпортились основательно. Вдобавок на улице шёл дождь, и с потолка накапало множество разного размера лужиц, что делало моё путешествие ещё более экстремальным.
Грязно. Мокро. Холодно. И я, такая красивая, одетая только в футболку и постоянно сползающие с меня спортивные штаны, самозабвенно ползу на карачках вниз, подметая спутанными космами скользкие, хлипкие ступеньки. Медленно ползу, осторожно, опасаясь проломить скрипящую подо мной конструкцию и навсегда остаться где-нибудь там, внизу, в сыром подвале, который в этом «особнячке» наверняка выглядит ещё более ужасающе, чем то, что находится на поверхности.
Здоровая злость вкупе с желанием поскорее встретиться с Наташкой и высказать подруге всё, что думаю по поводу её обо мне заботы, подбадривали меня примерно до середины первого лестничного пролёта, где я с полчасика отдышалась и поползла дальше. Руки замёрзли. Поскольку я не планировала побег из уютного тепла своих галлюцинаций в промозглость сентябрьского дня, то, естественно, обуться не удосужилась, и босые ноги замёрзли тоже. Да что уж там… Я вся замёрзла, только в тот момент мне было не до жалости к себе – инстинкт самосохранения гнал наружу из кошмарного строения куда-нибудь к асфальтированной дороге, по которой хотя бы раз в день проезжают сердобольные граждане в машинах с включенными печками.
Как в мультике про Масленницу – раз, два, три четыре… Нет, всё-таки быстро передвигаться на четырёх конечностях способны только те представители животного мира, которых природа специально так устроила. Вдобавок я умудрилась напороться ладонью на ржавый гвоздь, что было совсем уже некстати.
Лестница, крошечный холл, заветная парадная дверь… Закрытая, естественно. И наверняка заколочена снаружи несколькими досками. Сидя на грязном полу, я старательно пинала её закоченевшими ногами до тех пор, пока не поняла, что это бесполезная трата сил и времени.
– Помогите кто-нибудь! – истошно завопила, давясь слезами, и пнула ещё раз.
* * *
– Ты прав, она действительно там.
– Я не глухой.
– И?
– Это ловушка, Лерц. Я не пойду туда.
– Тогда твоя ведьма приберёт эту девчонку к рукам.
– Злата не моя и никогда моей не станет.
– Но она-то думает иначе. Посмотри, сколько усилий только ради того, чтобы тебя заполучить. Это которая уже по счёту нора?
– Я не считал.
– А зря. Ты хотя бы понимаешь, что будет, если твоя мышка встанет на её сторону?
– Да, ведьма пробьёт для себя путь в Навь, и я не смогу спрятаться от неё ни в одном из миров. Я помню, Лерц, и знаю, что на самом деле стоит за всей этой благотворительностью. Айрин не будет ей помогать.
– Ты уверен?
– Более чем. Она найдёт способ выбраться оттуда.
– И что потом?
– Я её отпущу.
– Почему? Она ведь нужна тебе.
– Лерц, я не смогу сделать это с ней, понимаешь? Айрин… Она… Нет, только не она.
– Ясно, дружище. Ты влюблён. Что ж, тем хуже для тебя, потому что времени на поиски другой подходящей ведьмочки у тебя уже почти не осталось.
* * *
Я их слышала. Не разбирала, о чём речь, но этот бархатный, глубокий голос спутать с другим было просто невозможно. Айрин… Только этого мне не хватало. Развлекаться с вымышленным красавцем во сне – это одно, а осознавать реальность его существования – совсем другое.
Во рту пересохло, по спине поползли мурашки размером с грецкий орех, и я на четвереньках рванула куда-то вглубь дома, мечтая только об одном – найти какой-нибудь укромный уголок, забиться туда и стать невидимой. Это у меня сил нет даже на ноги встать, а у моего-то преследователя они есть. К тому же, он там не один. Вдвоём им ничего не стоит выломать дверь, вытащить меня отсюда за шкирку и…
А что «и»? Зачем я им, если всё это было просто игрой моего воспалённого воображения? Ведь теперь нет ничего – ни ведьм, ни призраков. И демонам, получается, тоже взяться неоткуда. А если он не демон? Если он обычный человек? Бывает же так, что люди снятся друг другу, а потом неожиданно встречаются? Или не бывает? И почему я решила, что это именно он? Только потому, что похожий мужской голос произнёс имя, которым в романтических снах называл меня непонятно кто? А если это и правда он? Вдруг демоны умеют в настоящих превращаться? Как там Пашка говорил? До постановки подтверждённого обследованием диагноза врач должен исходить из худшего. Что может быть хуже реального демона? Даже эта стервозная Злата в разы лучше, потому что она мне хотя бы выбор предоставила, а этот если до меня доберётся, то точно пиши пропало.
Разбираться, что реально, а что нет, было некогда – нужно было прятаться. Жаль, что я не опоссум, а то бы просто грохнулась на пол, прикинулась мёртвой и начала вонять, чтобы все от меня отстали. Ну почему Наташка не могла просто отвезти меня домой и оставить там доживать последние часы? Вот вечно она лезет, куда не просят, со всей этой мистикой.
А прятаться-то, как выяснилось, было негде. По пустым комнатам первого этажа гулял сквозняк и сновали мыши. Мебели, как таковой, не обнаружилось. Межкомнатные двери отсутствовали или криво болтались на ржавых петлях и сиротливо поскрипывали, грозя зашибить неуклюжую гостью, ползающую туда-сюда с совершенно безумным взглядом. Обратно на второй этаж я бы вряд ли забралась, а вот спуститься в подвал – запросто. Легла на живот и, цепляясь руками за ступени, съехала вниз, пересчитав при этом рёбрами все неровности. Зато быстро и практически бесшумно. Только вот дверь под лестницей оказалась запертой на здоровенный навесной замок, а чуть повыше под чьими-то ногами уже скрипели прогнившие старые доски.
Я не слышала голосов или того, как они открыли входную дверь, но постепенно приближающийся звук шагов был таким отчётливым, что сомнений по поводу присутствия в доме кого-то, кроме меня, не осталось. Сердце заколотилось с невероятной скоростью, в ушах зашумело, перед глазами заплясали серые мушки, и я поняла, что прямо сейчас впервые в своей жизни потеряю сознание от страха.
– Ну что? Убедилась, что по эту сторону моих владений тебя не ждёт ничего хорошего? – раздался сверху насмешливый голос Златы, и мой мозг наконец-то принял решение ненадолго отключиться.
Не могу сказать с уверенностью, что это был именно обморок. Я просто скользнула в спасительную тьму, но уже в следующее мгновение вынырнула из неё – в тёплой комнате с розово-зелёными полосатыми обоями. На диванчике, услужливо растянувшемся на длину моего роста. В дверном проёме, прислонясь плечом к косяку, стояла ухмыляющаяся черноволосая ведьма и медленно постукивала по ладони чем-то вроде свёрнутого трубочкой пергамента.
– Я не пыталась убежать, оно как-то само получилось, – сразу же начала оправдываться я, вспомнив, чем была чревата попытка побега из этого гостеприимного местечка.
– Я знаю, – кивнула Злата, подвинула один из стульев поближе ко мне и уселась на него, закинув ногу на ногу. – Это я вывела тебя за внутренний барьер, чтобы ты могла понять, что тебя не обманывают.
– Внутренний барьер? – ухватилась я за первую попавшуюся тему, потому что не хотела сразу же переходить к обсуждению вопроса моего дальнейшего пребывания где бы то ни было. Такое надо на свежую голову решать, а не тогда, когда тебя трясёт от только что пережитого ужаса и непонимания происходящего.
– Всё это, – ведьма развела руки в стороны, демонстрируя, что говорит об окружающей нас действительности, – называется Ивилирион. Это один из крошечных блуждающих миров между Явью и Навью. Мыльный пузырёк, сквозь который видно одно, но внутри находится совершенно другое. Ты только что была на этом самом месте, но только не внутри, а со стороны Яви. В реальности это просто старая, полуразвалившаяся усадьба, со всех сторон окружённая лесом. Объект архитектурно-исторического наследия, не подлежащий сносу, но при этом никому не нужный. А здесь, внутри, всё совсем по-другому. Здесь это не полторы сотни квадратных метров гнилья, а что-то вроде небольшого санатория с отдельными домиками для постояльцев и административным корпусом для сотрудников. Чтобы защитить тех, кто здесь живёт, от любой опасности извне, вокруг Ивилириона создан наружный барьер, сквозь который сюда без моего ведома не может просочиться ни одно обладающее магией существо из Яви и ни одна нереальная тварь из Нави. А внутренний барьер нужен для того, чтобы престарелые колдуны и ведьмы, частенько забывающие о самоконтроле, не нарушили своим случайным колдовством естественный для Яви порядок вещей. Если коротко, то я берегу твой мир от нас, а нас – от твоего мира и Нави. Ты же слышала демонов снаружи?
– Да, но вы сказали, что это была реальность, а Василий говорил, что демоны живут в Нави…
– Явь и Навь всегда вместе, Ирина. Это сложно понять, но со временем ты разберёшься, что к чему. Надеюсь, теперь мне не придётся принимать в отношении тебя крайние меры? Ты дашь клятву не покидать мой мир?
– А демоны могут становиться реальными?
Я снова попыталась уклониться от важного решения, поскольку не хотела, чтобы оно было поспешным. Злата это заметила, и её лицо на одно короткое мгновение исказила гримаса недовольства. Всего миг, после которого пухлые алые губы снова растянулись в улыбке, но мне и секунды хватило, чтобы понять, что на меня всеми возможными способами старательно давят, подталкивая в нужном направлении. Пока что она пытается добиться желаемого пряниками, но если я продолжу упорствовать, то и кнутом наверняка не погнушается.
– Не погнушаюсь, – подтвердила ведьма и улыбнулась ещё шире. – И да, демоны иногда выбираются в Явь, хотя делают это крайне редко. Но ты была за барьером, поэтому слышала их со стороны Нави.
– Не думала, что это так неприятно, когда кто-то читает твои мысли, – скривилась я, окончательно запутавшись в её теории совмещения миров.
– Я обязана понимать, чего от тебя ждать. Если ты дашь клятву, в ментальном контроле не будет необходимости, и я оставлю все твои мысли тебе. Ну а до тех пор придётся потерпеть.
О, а вот и мелкий шантаж. Хочешь свободу мысли – откажись от свободы передвижения. И очень вовремя это всё – жертва напугана, измучена и ничего не понимает. С другой стороны, а что мне терять? Если всё это происходит со мной на самом деле, то в этом маленьком мирке под защитой ведьмы мне действительно будет лучше, чем там, где я никому не нужна, кроме Наташки. А если я схлопотала раздвоение личности и нахожусь сейчас на перепутье между нормальностью и безумием, то от меня в этом случае вообще ничего не зависит. Доктора меня вылечат, и клятва, данная вымышленной ведьме в состоянии глубочайшей неадекватности, потеряет свою силу и смысл.
– Хорошо, я клянусь, что останусь здесь и не буду предпринимать попыток сбежать, – я шмыгнула носом и честно посмотрела в глаза собеседницы.
– Навсегда останешься, – уточнила она.
– Угу.
Злата развернула пергамент, который в длину оказался чуть больше полуметра, и растянула его вертикально перед моим носом. Я бросила на древний документ быстрый взгляд и резко села, изумлённо выпучив глаза.
– Это что, кровь?
– Да, этот документ подписывается кровью. Символы в большом кругу сверху содержат в себе смысл клятвы. Видишь толстую линию, которая расходится вверх на три тонких? Этот символ означает путь магии. Маленькие значки вокруг пути символизируют верность, преданность, послушание, покорность и самоотдачу. В древности такой договор заключался на период обучения между колдуном или ведьмой и их учениками. Я внесла небольшие изменения, потому что у Ивилириона другое назначение. У здешних обитателей нет учеников, преемников и последователей. Оставив под этой клятвой свою кровь, ты отдашь свой жизненный путь не мне или кому-то ещё, а всему этому миру. Если бы ты заключала этот договор со мной, в центре круга располагалось бы моё имя, а здесь стоит знак Ивилириона.
– Это вот этот вот треугольничек с кляксой внутри? – сощурилась я, разглядывая рисунок.