Избранные

– Ты что?

– «Квакают, квакают лягушки в январе»! – дурашливо пропел он.

– Нашел время!

Я тоже улыбнулась, вспомнив прошлогоднюю историю, когда зимой мы с Галкиными гуляли в парке. Тогда Ольга, шедшая впереди кампании, вдруг жестом остановила всех, заставив замереть и прислушаться. «Слышите, лягушки квакают?!» Мягкую вечернюю тишину не нарушал ни один звук. «Тебе показалось!» – пророкотал её муж – Леонид. Кампания двинулась дальше, но минуты через две-три Ольга опять остановилась. « Неужели не слышите? Они так громко квакают?!» Все опять замерли. Прислушались – тишина. « Подумай, Олечка, – Леонид обнял жену. – Какие лягушки в снежном и морозном январе?! Этого быть не может! У тебя просто глюки какие-то!» Ольга с раздражение сняла руку мужа с плеча. «Джули, ты тоже ничего не слышишь»? – она обратилась за поддержкой ко мне. Почувствовав, что Ольга на самом деле обиделась, я подошла к ней и увлекла за собой вперед. Не успели мы отойти, как явно услышали кваканье. Я вся обратилась в слух. И тут заметила, что кваканье совпадает с ритмом шагов Ольги. «Слушай, так этот звук твоя куртка издает! Ты при ходьбе задеваешь рукавом полы куртки, и появляется этот звук!» Ольга с недоверием посмотрела на меня и шаркнула рукой по куртке. Раздалось громкое «Ква»! Мы обе рассмеялись. Наши мужья, видевшие и слышавшие все это, тоже развеселились. «Как же ты раньше не замечала, что у тебя куртка квакающая?» – удивился Лёня. « Да я первый раз её одела! – смущенно оправдывалась Ольга. – Новая она.»

– А ты Матюш, почему сейчас вспомнил об этом? – озадачилась я.

– Да ты тогда сказала, что мы, мужики слишком прямолинейны: раз январь, так и кваканья быть не может. Ан, нет!

– И что? – я пощекотала бока мужа, затевая возню под одеялом.

– С моей мужской точки зрения,– уворачиваясь от моих бойких пальцев, Матвей пытался договорить, – раз между тобой и Алфеевым изначально нет доверия и взаимного уважения, так ничего и не получится. Но…

– Но ты веришь, что я…

Матвей, поймав, наконец, мои руки, придавил их ногами так, чтобы я больше не могла его щекотать, прикрыл мне рот своей ладонью, и шутливо скомандовал:

– Не дергайся и помолчи! Дай мысль закончить!

Он тут же отпустил меня, и приник к моим губам. От этого долгого, горячего поцелуя я притихла. Оторвавшись от моих губ, Матвей отодвинулся и, убедившись, что я успокоилась, сказал:

– Я хорошо знаю, что хоть ты и индивидуалистка, но крайне социальный человек! Поэтому мне очень хочется, чтобы ты смогла проявить себя и в случае с Алфеевым. Это было бы правильно! К тому же, ты ещё и альтруистичный человек. Но, боюсь, альтруизм твой не будет ни понят, ни оценен. Только если относится к работе с Алфеевым как к некоему эксперименту, тогда, по определению, ничего плохого с тобой не случится.

–То есть, «не оценён» – это, по-твоему, ничего плохого?!

– Когда человек изучает что-либо, он не думает, что это важно для того как мы живём. Он просто изучает это что-то и пытается понять, как оно устроено, потому что это чрезвычайно любопытно. Так же любопытен мир людей, политиков, мир каждого человека. Вообще, наукой движет любопытство. В этом смысле я говорю, что к работе с Алфеевым можно относиться как к некоему эксперименту. Когда любопытно, то вопрос о целесообразности не ставится.

– А я, собственно так и отношусь! Хотя, думаю, что это противоестественно для взаимоотношений между людьми. Взаимоотношения – это взаимодействие, то есть обмен.

– Не бери в голову! Пока между вами слабое взаимодействие и в сложившейся ситуации это нормально.

– А что, если я претендую на сильное?!

– Он сейчас не пойдёт на это, ведь риск велик! Алфеев в очень сложной ситуации, поэтому…

– А я в простой?! – я игриво улыбнулась и слегка толкнула мужа бедром.– Нет, мужской шовинизм неистребим!

– Он в несопоставимо более сложной ситуации!

– Ну, хорошо, хорошо! – радостно согласилась я. – Давай, будем считать, что тема исчерпана!

Выскользнув из-под одеяла, я встала с постели, выключила свет, а вернувшись, совершенно счастливая, упала в объятия мужа.

Миссурск, 21 апреля

Миновали сначала две, а потом три, четыре недели с мокрым снегом, холодным ветром и все растущим унынием в моём сердце. От Алфеева не было никаких известий.

Со стороны я продолжала следить за ходом выборов. В СМИ, естественно не попадало никакой информации о работе штабов кандидатов, зато в Миссурске развернулась широкая кампания чёрного пиара против Алфеева.

– Ты знаешь, – пожаловалась я Сергею, позвонившему мне по семейным делам, – я очень устала ждать. От Алфеева нет никаких сигналов, и я теряюсь в догадках: участвую в выборах или нет?!

– А ты живи спокойно, так, как будто уже получила отказ.

– Я о том и говорю, что так не получается! Я впервые в жизни оказалась в ситуации, когда «хуже нет, чем неизвестность»! Как я теперь понимаю чиновников, которые ждут назначения!

– Это неизбежные издержки! Приспосабливайся…

– О том и говорю, что не могу приспособиться! И музыка не помогает… То депрессирую, то сержусь! Непонятно почему сержусь на Алфеева, словно он виноват во всех бедах и унынии Миссурска.

– Джули, уж если неизвестность так гнетёт тебя, то, наверное, проще позвонить Алфееву и прояснить вопрос.

– Я уже один раз напрашивалась!

– Сама выбирай, от чего предпочитаешь мучиться!– прервал мои жалобы Сергей.

Я улыбнулась: пожалуй, брат прав. Даже через сотни километров мне передалось его лёгкое отношение к жизни.

Сергей – настоящий шалопай, и я с детства очень привязана к нему. Как старший, он всегда присматривал за мной, даже косы мне заплетал. И первые уроки социальных отношений я получила от него.

Когда мне было чуть больше четырёх лет, родители дали Сергею денег, чтобы он сводил меня в кино: 20 копеек – на билеты и 15 – на мороженое. Мама принарядила нас и мы с Сергеем, взявшись за руки, отправились в кинотеатр. В холле брата уже поджидали друзья мальчишки.

– Джулька, – наклонившись ко мне, шёпотом сказал брат, – давай, я пойду с пацанами на взрослое кино, тебе-то оно всё равно не интересно, а ты сходишь на детское!

– Одна?! – обрадовалась я. – Ты мне денег дашь?!

– Конечно! Всё по-честному! Вот, видишь, – разжав ладонь, он показал мне деньги, – тут три маленькие монетки, а тут одна большая. Ты что возьмёшь?!

– Не знаю, – растерялась я, так как ещё ничего не знала о деньгах.

– Бери большую денежку, – милостиво предложил брат, – ну а мне – маленькие.

Мы встали в кассу. Сергей первым купил себе билет и вместе с мальчишками прошёл в кинозал, на прощанье строго наказав, чтобы я после кино дождалась его во дворе.

Едва дотянувшись до окошка кассы, я подала свой пятачок и попросила билет на ближайший детский сеанс.

– Девочка, – кассирша приподнялась, чтобы увидеть меня, – у тебя есть ещё один пятачок?

– Нет.

– Билетов за пять копеек не бывает. Надо десять. Потеряла ещё одну денежку?!

Тут-то я и сообразила, что брат обманул меня, ведь родители давали денег на двоих. Забрав свой пятачок, я отправилась во двор, дожидаться Сергея: у меня и мысли никогда не было жаловаться на брата родителям.

Вернувшись из кино, Сергей ещё и подразнил меня, – мол, «обманули дурака»,– но в тот же день научил меня различать монеты по их достоинству.

Мы с Сергеем расстались, когда он закончил школу. Брат хотел получить высшее образование, и выбрал военное училище, главным образом потому, что там был полный пансион. Он уехал из дома, потому что хотел облегчить жизнь маме, которая рано овдовела, и одна «тянула» двоих детей.

По окончании училища Сергей превратился в бравого русского офицера: небогатого, веселого и часто пьяного. Его любили и товарищи, и начальство, но он часто попадал в разные нелицеприятные истории и получал взыскания. Однако, когда, отслужив несколько лет в Монголии, он решил уйти со службы, его не отпустили, – такие были порядки в те времена. Всё же он нашёл выход: избил одного из старших офицеров, уличенных в воровстве казенного имущества, после чего Сергея сразу, без лишнего шума, уволили из Армии.

Оказавшись на гражданке, брат организовал военно-спортивный клуб для трудных подростков. Однако, его беспокойной натуре этого было мало. Вскоре он стал участником модных в то время телевизионных дискуссий на общественно-политические темы, а затем и выборов разного уровня.

Однажды, наблюдая за тем, как на заседании избирательного штаба Сергея, больше похожего на веселый пикничок, решались организационные и финансовые вопросы, я не стерпела и вмешалась. Меня возмутило, что небольшие деньги, которыми располагал брат, разбазаривались с такой лёгкостью, словно они сыпались из рога изобилия. После этого случая Сергей с готовностью переложил на меня все организационные и финансовые вопросы своих избирательных кампаний. Так мы вновь оказались тесно связанными по жизни.

Ободрённая телефонным разговором с братом, я сразу позвонила Грачевой и попросила её выяснить, намерен ли Алфеев работать со мной. К моему удивлению, Любовь Петровна отзвонилась мне буквально через пару минут.

– Евгений Алексеевич, – буднично сказала она, – просит Вас минут через десять позвонить ему на домашний телефон. Запишите номер.

Поздновато для деловых звонков на домашний номер, – засомневалась я. Смущало и то, что Алфеев был готов к разговору, но попросил паузы.

Минут через двадцать я всё же набрала его номер.

Поздоровавшись, услышала в трубке его хрипловатый голос и тяжелое дыхание. Мне стало не по себе: от чего он так возбуждён?!

– Вы знаете, – сказала я, не решаясь сразу задать интересующий меня вопрос, – что решение Сорокина идти на выборы не окончательное, и всё прояснится только после 20 мая?!

– Я уже в курсе!

Глупость сказала, – огорчилась я, – он ведь связан с Сорокиным, и, естественно, в курсе. Да и вообще, зря я позвонила! Не хочет он работать со мной, так и не надо! Готовность получить отказ придала мне решимости.

– Евгений Алексеевич, прошло немало времени, чего я жду?! Есть ли у меня надежда на то, что мы снова будем работать вместе?

– Надежда?! – с удивлением воскликнул он. – У меня для Вас отличное предложение!!

– А что я должна буду делать? – вновь насторожилась я.

– Вы будете заниматься тем же, чем занимаетесь сейчас!

Ответ Алфеева поразил меня. Я веду совершенно обывательский образ жизни, – что за фантазии у него в голове?!

– А что Вы имеете в виду? – осторожно спросила я.

После секундного замешательства Алфеев вдруг сказал:

– Я не буду сейчас спешить…Позвоните в конце недели!

И не попрощавшись, не дождавшись ответа, он положил трубку.

Нехорошее чувство шевельнулось во мне. Прежде мне не приходилось сталкиваться со столь непоследовательным поведением руководителей. Может, дело в том, что Алфеева задёргали?! В ежедневных телерепортажах сообщалось, что он много ездит по районам, и, судя потому, каким усталым выглядит на телеэкране, эти поездки вкупе с голоданием, сильно выматывают его. Конечно, могли быть и другие, неизвестные мне причины. Сергей прав, – если уж я решила работать с Алфеевым, то необходимо считаться с тем, что он – лидер, и находится в сложной ситуации.

Миссурск, 24 апреля

Преодолев страх снова столкнуться с чем-то непредсказуемым и неблагоприятным, в назначенное время я набрала домашний номер Алфеева..

– Добрый день, Евгений Алексеевич! – приветливо произнесла я, как только услышала звук соединения.

– Добрый! – недовольно произнёс Алфеев. Но, узнав меня по голосу, уже гораздо мягче сказал заготовленное. – Встретимся в воскресенье, в 11.00, в кафе «Чика – пон» на центральной улице. Знаете его?

– Найду!

Алфеев выключил телефон. Как и в прошлый раз, он оборвал разговор. Видимо, – с обидой подумала я, – происходит что-то сильно огорчающее его. Но я-то здесь при чём?! А, может, в его понимании, это и есть – доверительный стиль общения?!

Миссурск, 26 апреля

Воскресное утро выдалось по-весеннему ярким и солнечным. По дороге в кафе я любовалась сияющим голубым светом небом и каждым белым облачком на нём. Какое счастье, – радовалась я, – что наступила весна!

И тут я заметила Алфеева. Пружинистым шагом он шёл чуть впереди меня и, несмотря на то, что на улице было ещё холодно, – чуть больше нуля, куртка на нём была распахнута. Я невольно залюбовалась этим крупным, энергичным, подтянутым мужчиной.

– Евгений Алексеевич!– окликнула я его.

Он обернулся, и, узнав меня, остановился, поджидая пока подойду. Лицо его было сумрачно. Ускорив шаг, я легко догнала его.

– Правда, чудесный день?! – бодро произнесла я и приветливо улыбнулась Алфееву. – Может, не будем заходить в кафе? Приятно же погреться на солнышке!

–

Нет, – Алфеев хмуро взглянул на меня, – я хочу выпить кофе.

И он пошёл внутрь кафе. От галантности, которую Алфеев проявлял при встрече со мной в ресторане, не было и следа. Подавив внутреннее недовольство, я молча прошла вслед за ним. Кафе оказалось обычной городской забегаловкой, набитой людьми.

По дороге к барной стойке, вполоборота повернувшись ко мне, Алфеев сказал:

– Мою банковскую карточку заблокировали. Банкротят банк «VT», в котором у меня счет. А узнал я это только что, когда попытался купить подарок Патриарху. Я сейчас пойду к нему на приём.

Трудно было поверить, что Алфеев мог попасть в такую ситуацию. Даже мне, человеку, не имеющему личного интереса к информации о банковских вкладах, было известно, что «VT» – проблемный банк, и его собирается купить Внешторгбанк. Алфеев что, таким образом хвастается тем, что пойдёт к Патриарху?!

– А сколько стоит подарок? – спросила я, намереваясь предложить Алфееву 500 долларов, которые были у меня с собой.

Он проигнорировал мой вопрос и, обратившись к девушке за барной стойкой, сказал:

– Две чашки капучино.

Сделав заказ, Алфеев быстро, даже не взглянув на меня, ушёл в зал. Он оставил меня одну стоять возле барной стойки. Пытаясь понять причину по сути хамского поведения Алфеева, я тяжёлым взглядом сопровождала его. Вот он, подошёл к свободному столику, легко сбросил с плеч куртку и привычным движением повесил её на стоявшую рядом вешалку. Фиксируя малейшие детали, я словно просматривала на плёнке, прокручиваемой в замедленном темпе, его движения. Все мои внутренние силы были брошены на подавление гнева, вызванного чувством оскорблённого достоинства, и желания немедленно покинуть эту забегаловку. «Будь терпеливой! – как мантры повторяла я про себя. – Будь сдержанной! Постарайся выслушать его до конца»!

Алфеев тем временем вернулся к стойке, взял свою чашку кофе и отнес на выбранный им столик. Снова вернулся к стойке, и, наконец, обратился ко мне:

– Вы проходите, садитесь! Я принесу.

Подойдя к указанному им столику, я сняла куртку, повесила её на вешалку и села напротив того места, где Алфеев поставил чашку кофе для себя.

Вскоре он вернулся уже в гораздо более дружелюбном настроении, улыбнулся и поставил передо мной чашку свежезаваренного кофе.

– Спасибо! – поблагодарила я, чувствуя удовлетворение от того, что смогла сдержаться.

Отхлебнув кофе, Алфеев вдруг суетливо задвигался, поставил локти на стол, и лицо его приобрело дурашливое выражение.

– Мне нужен Кремль! – заявил он.

Совсем сбрендил! – подумала я, но тут же сообразила, что словом «Кремль» он обозначил губернаторский пост. Это было смешно.

– Понимаю, – стараясь сохранить серьёзность, отозвалась я.

Чтобы не начать задавать множество вопросов, мгновенно возникших в моей голове, я отвела от Алфеева взгляд, взяла свою чашку и сделала глоток кофе. Успокоившись, подумала: может он и вправду решился на реальную борьбу за губернаторское кресло?! Это интересно.

– Я предлагаю Вам заниматься сразу несколькими вещами, – перешел к делу Алфеев. – Вы должны будете самостоятельно проверять работу всех районных штабов, вносить предложения о том, что необходимо делать в каждом из них, сбрасывать мне ту информацию, касающуюся выборов, которой Вы располагаете из своих источников. Работать будете только со мной, – подчеркнул он. – Жаров не должен знать, чем Вы будете заниматься.

Как минимум, его предложение странно, – думал я. Наделяя меня серьезными полномочиями, Алфеев при этом изолирует от работы центрального штаба, оставляя в информационном вакууме. Он что, дурак?! Или меня за дуру держит?! Что стоит за таким предложением?! И его ли он намеревался делать прошлый раз?! Может, у него вообще нет никакого предложения для меня или оно состоит совсем в другом?! Говорят же, что Алфеев – «крученный верченый»?! Одно понятно – он не искренен со мною.

Заметив мои колебания, Алфеев ободряюще улыбнулся:

– С работой Вы справитесь, так как у Вас энергетика почти такая же, как у меня. Да и про выборы Вы всё знаете!

Сказанное им ничего не прояснило. Если я «про выборы всё знаю», то зачем же меня в ссылку отправлять?! И при чём здесь моя энергетика?! Но я продолжала воздерживаться от каких либо высказываний.

Алфеев, наконец, успокоился, движения его стали более плавными и естественными.

– Извините, – сказал он, встал из-за стола, отошел в сторону и с кем-то созвонился. Разговор был очень коротким. Вернувшись за стол, Алфеев сообщил:

– Артёму позвонил. Он купит подарок Патриарху.

Зачем он сказал мне об этом? – подумал я. – Если он сообщает о реальном содержании разговора, то не имело смысла утаивать сам разговор. Ну да ладно!

Так как Алфеев больше ничего не говорил, то, повременив немного, я осторожно спросила:

– А каким образом о моих новых полномочиях узнают руководители районных штабов?

Алфеев, видимо, не задумывавшийся об этом, с недоумением смотрел на меня.

– Штабов-то ведь почти сорок! – пояснила я. – Не станете же Вы лично обзванивать всех руководителей, чтобы предупредить о моей «секретной миссии»?!

– Не беспокойтесь! – нашелся Алфеев. – Приезжайте на сбор руководителей штабов, который после праздников будет в загородном санатории «Березка». Там я представлю Вас как своего помощника.

Я бросила на Алфеева пронзительный взгляд. Вряд ли он настолько глуп, что не понимает простого: если он публично представит меня, то Жарову сразу станет понятна моя «секретная миссия».

Молча допив свой кофе, я поднялась из-за стола и надела куртку. Так и не проронив ни слова, я первой вышла из душного и шумного кафе на свежий воздух. Не обратив на эту мою демонстрацию никакого внимания, Алфеев вышел вслед за мной.

У дверей кафе нас уже поджидал помощник Алфеева – высокий розовощекий здоровяк.

– Привет, Артём! Замерз?! – с сочувствием спросила я.

– Да нет! У меня тёплая куртка. Из Канады привез! – парень расстегнул на куртке молнию и продемонстрировал подкладку. – Видите дырочки мелкие? Это технология такая – куртка воздух пропускает, а ветер – нет. В ней всегда тепло и не бывает жарко.

– Такую же я в прошлом году младшему сыну купила. Но в Москве. Тоже канадская куртка.

Алфеев решительно прервал наш разговор.

– Жаров не должен знать, чем Джули Борисовна будет заниматься, – обратился он к Артему так, словно тот был в курсе наших договоренностей. – У тебя есть телефон Джули Борисовны? Предупредишь о встрече в «Березке»!

Молодой человек согласно кивнул, и, отворачиваясь от порывов холодного ветра, отошел чуть в сторону. Алфеев, воспользовавшись моментом, наклонился ко мне и, заглядывая в глаза, тихо, но горячо прошептал:

– Я не могу сразу взять Вас руководителем штаба! Вы должны войти в курс дела. А через пару недель мы придумаем, как избавиться от Жарова.

И тут же, не дав мне и слова вымолвить, громко позвал Артёма:

– Нам пора, а то опоздаем!

Не попрощавшись со мной, они вместе зашагали в сторону парковки.

За ужином, рассказывая сыну о встрече с Алфеевым, я негодовала:

– Какая мелочь – не поздороваться, не попрощаться!

– Главное не в этом! – Санёк не разделял моего возмущения.

– Это важно! Вежливость существует не потому, что она кому-то нравится. Она необходима для взаимопонимания и доверия!

– Мам, да мало ли вежливых лицемеров?! – парировал Саша. – А твой Алфеев просто не обучен…

– Этого быть не может! Он – не крестьянин со скотного двора, а депутат Госдумы!

– Так может это особое доверие?! С близкими он отбрасывает лишние церемонии.

– Господь с тобой! Вежливость, – это не просто форма. Доверие без вежливости невозможно! Вежливость, разумеется, – не гарантия, но она, хотя бы, создает предпосылки для диалога.

– Вы же и так поговорили….

– Нет! – вспыхнула я. – Это он высказал то, что считал нужным сказать, – и всё! Благо, у меня нет обязательств перед ним! Только любопытство побуждает меня теперь ждать, когда ситуация доопределится и станут понятны его истинные намерения.

Высказавшись так, я сникла.

– Мам, ну ты чего?! Он же предложил тебе работу! И главное не в том, насколько он вежлив, а в том, сколько он будет платить!

– Надо же! – удивилась я собственной опрометчивости. – Мы об этом вообще не разговаривали!

– Значит, будет платить, как и прежде, – сделал вывод мой прагматичный сын.

– Нет! Сейчас ведь более широкие полномочия и ответственность выше.

– А, спорим, столько же будет платить!

– Спорим! – я протянула сыну руку для заключения пари. – Прямо сейчас всё и выясним!

Я решительно набрала номер Алфеева. Поздоровавшись, и извинившись за беспокойство, спросила:

– Евгений Алексеевич, для меня остался не ясным вопрос, а есть ли материальная составляющая в наших отношениях?!

– Конечно!

– И на каких условиях я буду работать?

– На прежних!

Я опешила. Получается, что Алфеев просто манипулировал мною?! Зачем?! За кого он меня принимает?!

– Я только что проиграла спор, – со смехом сказала я Алфееву.

Он среагировал молниеносно:

– Вот встретимся в «Берёзке», и можно будет обсудить!

– Спасибо, – обрадовалась я. – Всего доброго!

Выключив телефон, я хитро подмигнула сыну, который с интересом прислушивался к разговору.

Миссурск, 27 апреля

Ближе к обеду позвонил Артём.

– Джули Борисовна, собрание в «Березке» будет в субботу, 10-го. Подъезжайте часам к одиннадцати.

– А во сколько закончится? Мне бы поточнее узнать, чтобы такси к этому времени заказать.

– Мы туда на два дня выезжаем.

– Ну и что?! Это же недалеко?!

– Работать будем два дня! Ночуем в санатории!

Это показалось мне странным. Можно, конечно, допустить, что Алфеев заставит свой актив работать чуть ли не круглосуточно, – такое случается, но, как правило, в конце публичной части кампании. А чтобы в начале?!

– Работать два дня, – пожалуйста! Но ведь не ночью! Понимаешь, у меня дома сын-подросток, – надо бы вернуться!

– И ночью будете работать, раз Евгений Алексеевич так решил.

Чувствовалось, что Артёму хотелось побыстрее закончить разговор, но я продолжала выяснять условия.

– А у него будет время для личной встречи со мной?

– Конечно!

– Ты уже включил меня в график?

– Графика нет, всё на месте будем решать.

– То есть, может случиться, что мне и не удастся переговорить с Евгением Алексеевичем наедине, ведь для этого нужно, как минимум полчаса?!

– Поговорите! Он сам намерен встретиться лично с Вами.

– Ну, хорошо, приеду, – нехотя пообещала я.

Санаторий «Берёзки», 10 мая

Время от времени меня беспокоил вопрос: для чего обязательно оставаться на ночь в санатории? Может быть, я не находила в этом никакой целесообразности просто потому, что никогда не участвовала в такого рода мероприятиях?

Собрание актива Прыгунова, на котором я однажды присутствовала, – не в счёт. Тогда, в первой половине 90-х, этот влиятельный промышленник, чтобы провести в Госдуму лоббистов ВПК, создал общественное движение. Перед началом избирательной кампании, для консолидации и воодушевления актива этого движения, он собрал людей, – не столько для работы, сколько для отдыха и общения. Мероприятие проходило в крупном городе, и я летела туда на зафрахтованном самолете, сидя рядом с Прыгуновым и пользуясь всеми благами VIP обслуживания. Здесь же я должна была самостоятельно и за свой счёт, по разбитым просёлочным дорогам, добираться на такси в сельскую глухомань.

Но не это главное. Я осознавала опасность того, что, в итоге, первоначальная задача содействовать Алфееву в победе на выборах, может быть подменена задачей простого самосохранения в его окружении. Туман, который Алфеев напустил при последней встрече, призван был, полагала я, скрыть тот факт, что ему пока не удалось согласовать свои интересы с другими участниками «игры» и избавиться от контроля прежних партнёров. Оставалось надеяться, что ситуация прояснится, когда встретимся в «Берёзках».

В санаторий я приехала к назначенному времени, но оказалось, что рановато, и никого из членов Центрального штаба здесь ещё не было. Устроившись в отведённом мне гостиничном номере, я спустилась вниз в надежде встретить Алфеева.

Стоя недалеко от входа в холл, через который проходили все вновь прибывающие участники собрания, я приветливо улыбалась, здоровалась и разговаривала с некоторыми из них.

Выяснилось, что все руководители территориальных штабов добирались до «Берёзок» самостоятельно рейсовыми автобусами, и большинство – с пересадками. Они выглядели усталыми и озабоченными. В массе своей это были совсем простые люди. Нарядные костюмы, надетые ими по случаю мероприятия, лишь подчеркивали их обветренные лица и натруженные руки.

Поначалу мне даже не верилось, что именно такие люди наняты руководителями районных штабов Алфеева, ведь априори они не могут обладать необходимой влиятельностью. Выходит, технология избирательной кампании такова, что она проводится в Миссурске, а на местах создаются центры по распространению агитационных материалов.

Время шло, а кандидат в губернаторы всё не появлялся. Моё беспокойство росло вместе с пониманием того, что теперь уже вряд ли у него найдется время для обсуждения со мной предвыборной ситуации и плана действий.

До начала заседания Алфеев так и не появился. Холл опустел.

Бывают, конечно, люди, – думала я, нервно, как тигрица, загнанная в клетку, прохаживаясь вдоль стены, – которые задерживаются специально, чтобы привлечь к своей персоне внимание и сразу показать кто здесь главный. Но Алфеев-то не такой чванливый! Скоро всё прояснится!

Собрание актива уже началось. Глубоко вздохнув, я аккуратно поправила полы своего жакета и вошла в зал заседаний. Стараясь не шуметь и не привлекать ничьего внимания, я вдоль стены прошла к свободному месту в первом ряду и села.

Выступал Жаров. Он с энтузиазмом говорил о чём-то малосодержательном, а в зале, между тем, становилось все более душно. Я стала оглядываться по сторонам, ища глазами хоть кого-то, кто мог бы открыть или распорядиться открыть окна, однако народ сидел смирно и покорно терпел духоту, – словно рабы какие-то! Поняв, что мне самой придётся что-то предпринять, я встала и быстро вышла из зала.

В пустом холле у входа в гостиницу стоял, поджидая кого-то, пожилой мужчина.

– Добрый день! – обратилась я к нему. – Не подскажите, где можно найти управляющего?

– А Вам зачем? – насторожился мужчина.

– Знаете, мы в зале просто задыхаемся, – пожаловалась я. – Надо бы включить вентиляцию.

– Я и есть управляющий, – с высокомерием представился мужчина и окинул меня холодным, откровенно оценивающим взглядом.

Нисколько не смутившись, я улыбнулась ему.

– А вентиляции нет, – сообщил управляющий.

– Вообще что ли нет?!

Я удивилась не самому факту отсутствия вентиляции, а тому, что именно такой зал был выбран орговиками Алфеева для проведения мероприятия.

– Надо окна приоткрыть, – сказал управляющий и пошёл в зал.

Отойдя в дальний конец холла, ближе к лестнице, я закурила. Подождав пока, по моему расчету, завершится возня с окнами, я вернулась в зал и с облегчением обнаружила, что Алфеев уже сидит за столом Президиума. Я приветственно кивнула ему. Он не ответил, хотя краем глаза я видела, что он наблюдал за тем, как я вошла и села. То ли он был недоволен моим опозданием, то ли просто хам, но я не стала больше смотреть в его сторону, и сосредоточила своё внимание на выступавшем.

Жаров бессодержательно разглагольствовал, и даже пытался шутить, но смешно никому не было. Он был одет во всё чёрное. Вряд ли такой наряд был случайным, ведь он опытный политтехнолог. Выходит, что он привлекает внимание к своей персоне. Мало того, – с раздражением думала я, – что он пытается манипулировать Алфеевым, так ещё и заигрывает с залом, публично конкурируя с кандидатом за симпатии актива!

Жарову давно пора было закруглиться, но он всё продолжал красоваться и «перья распускать».

Мне становилось всё скучнее. Задетая демонстративным нежеланием Алфеева здороваться со мной, я с тоской думала о том, почему должна терпеть такого рода тычки, если они выводят меня из внутреннего равновесия?! Мне-то это зачем?!

Вдруг я почувствовала какое-то движение за столом Президиума. Взглянув на Алфеева, увидела, что он, наклонившись через стол, обращается именно ко мне.

– Дайте чистой бумаги, – шёпотом попросил он.

На столе Алфеева действительно не было писчей бумаги, но и у меня под рукой её не оказалось. Заметив моё замешательство, соседка справа тут же вспорхнула со своего стула, и положила стопку чистых листов перед Алфеевым. Не поднимая глаз, он взял поданные листки, кивнул в знак благодарности, и принялся что-то писать на них. Усмехнувшись, я ногой задвинула под стул свою, вынутую было, сумку.

Услужливую женщину звали Светланой. Под её деловым жакетом виднелась фривольная полупрозрачная блузочка с глубоким вырезом. Так одевались партактивистки советского времени, делавшие карьеру благодаря своей «приятности», – совершенно чуждый для меня женский тип. Я познакомилась со Светланой в гостиничном номере, – нас поселили вместе. Она возглавляла самый крупный окружной штаб. Светлана держалась дружелюбно и до начала заседания даже заняла для меня место рядом с собой.

Когда Жаров всё же закончил своё выступление, к трибуне вышел Алфеев. Теперь я могла беззастенчиво рассмотреть его. За время нашего знакомства я успела привыкнуть к тому, что в его облике проглядывало что-то от уголовника: бритая голова, разболтанность в движениях и осанке. Но сегодня он выглядел собранным и одет был вполне респектабельно. Элегантный чёрный костюм великолепно сидел на его стройной фигуре. Манжеты белоснежной сорочки скрепляли небольшие золотые запонки.

Доклад Алфеева показалось мне содержательным и хорошо продуманным.

– Социально-экономическая ситуация в нашей области тревожная, – говорил он глубоким грудным голосом. – Из региона ввозившего всего 15% продукции сельского хозяйства, он превратился в регион, ввозящий 45% . В текущем году эта цифра приблизилась к 60%. Связано это как с неудачными экспериментами 1997-1999 годов, так и с тем, что наши сельскохозяйственные чиновники лоббируют в Государственной Думе выделение кредитов и сами между собой их распределяют. Ситуацию надо менять.