Избранные

Сегодня, проходя мимо тамбура, я увидела сквозь стекло двери, что там курит Алфеев. Он был один. Я вошла и решительно приблизилась к нему практически вплотную.

Опасаясь, что кто-то может случайно войти и услышать, я тихо, однако со всей серьезность спросила:

– Если Вы не хотите «играть» с Полпредом, то какой смысл мне работать на Вас?! Я ухожу.

Алфеев молчал, опустив голову. Мне показалось, что он не понимает, почему я настаиваю. Но сейчас не было возможности объясняться. Надо было просто сказать то, что покажется ему убедительным, то есть обозначить мой «чисто шкурный» интерес, – иначе он не поверит.

– Я надеялась, – продолжила я, так тихо, чтобы мог слышать только Алфеев, – что, работая на Вас, получу шанс сблизиться с этой политической группой. Иначе, зачем мне тратить свое время?!

Отступив на шаг, я прислонилась спиной к тёплому радиатору и тоже закурила. Алфеев по-прежнему молчал.

– Вы серьезно полагаете, что ради нескольких тысяч долларов? – с горечью спросила я, не глядя на него. – Не смешите меня! Я уверена, и Вы должны понимать, что Сухаренко – лидер той группы, которая теперь контролирует регион и без её политического и административного ресурса выборы в новых условиях уже не выиграть! А Вы продолжаете возиться с аутсайдерами – с уходящими политическими группами. Жаль!!! У Вас самый высокий рейтинг поддержки населением! У Вас неплохой личностный ресурс. А Вы…

Не поднимая головы, Алфеев тихо произнес:

– Я прошу Вас сейчас не торопиться с решением.

Эти слова просто взбесили меня. Резко выпрямившись, я быстро вышла из курилки, даже не попрощавшись. Мало того, что Алфеев не понимает политического расклада,– негодовала я, так он ещё пытается манипулировать мною! Как можно, апеллируя к доброму отношению просить остаться, если он сам и не собирается учитывать мой интерес?! Какой смысл оставаться с таким человеком? Чего ещё ждать?!

Вернулась в штаб, я быстро затолкала свои вещи: бумаги, ручки, очки и прочие мелочи, – в сумку, и решительно направилась к выходу. На пороге обернулась и бросила помощнице Алфеева, с удивлением наблюдавшей за мной:

– Я больше не приду! Можете считать меня уволившейся!

Всё во мне клокотало от негодования на Алфеева, который оказался глупой марионеткой Сорокина. Заодно я сердилась и на себя, за то, что связалась с таким полудурком.

В самом конце коридора, ведущего к выходу из здания, меня догнала сильно запыхавшаяся Любовь Петровна. Даже в полумраке коридора на её бледном, болезненном лице были видны полные тревоги глаза.

– Джули Борисовна, подождите минутку!

Я остановилась.

– Вы вот сердитесь на Евгения Алексеевича, а ведь он с уважением относится к Вам. Только Вас и слушает!

Пронзительно взглянув на помощницу Алфеева, я горько усмехнулась про себя: эта льстивая лгунья пытается удержать меня, только потому, что в штабе не хватает простых исполнителей.

Боязливо оглянувшись, Любовь Петровна шёпотом сказала:

– Он уже две недели ходит к Полпреду, но Семён его всё не принимал. А сегодня утром принял! Вроде они договорились. Не горячитесь! Евгений Алексеевич сказал, что завтра на собрании членов штаба сделает важное заявление и просил лично Вас об этом предупредить. Обязательно приходите завтра! Уж месяц терпели, так ещё чуть-чуть…

Я мгновенно остыла. Помощница Алфеева не могла сама придумать такое. Порывисто обняв пожилую женщину, я поцеловала её в щёку.

– Похоже, – воскликнула я, – есть смысл в том, чтобы «сейчас не торопиться с решением»!

– Конечно, конечно, – шептала Любовь Петровна и растроганно улыбалась, глядя на меня.

Миссурс, 6 февраля

В приподнятом настроении, но всё же с опасением и внутренней готовностью выйти из игры, я пришла на собрание штаба. Все уже были на месте. Алфеева сидел за столом, и на лице его была непроницаемая маска. Ограничившись общим «здравствуйте», я села на ближайший к выходу стул.

Алфеев сразу же открыл собрание. Обращаясь ко всем присутствующим, и даже не взглянув на меня, он громко сказал:

– Вот, Джули Борисовна, Вы давно говорите о том, что нам нужен руководитель центрального штаба здесь, на месте, и я, наконец, подобрал подходящую кандидатуру – Жаров Сергей!

И форма обращения, и само известие неприятно кольнули меня. Я не стремилась стать руководителем штаба, и если бы мне предложили, – отказалась, потому что на таком посту должен быть человек с обширными региональными связями. Просто то, что Алфеев не обсудил со мной кандидатуру руководителя штаба, свидетельствовало о том, что я не вхожу в его ближний круг.

– Я давно знаю его и доверяю, – весь покраснев, продолжал громко говорить Алфеев. – Сейчас он руководит МУПом «КРУ». Он успешный предприниматель. Матвей Сергеевич участвовал во многих избирательных кампаниях. Предоставляю ему слово.

Если бы всё было так, как ты говоришь, – подумала я, – то не краснел бы.

Пока Алфеев представлял Жарова, тот широко улыбался, сияя от удовольствия, и суетливо поглядывал вокруг: мол, вот он я, прошу любить и жаловать! Теперь, когда он направился к центру комнаты, я шёпотом спросила у сидевшего рядом мужчины:

– А что такое КРУ?

– Комбинат ритуальных услуг – или похоронное бюро, – подсказали мне сразу двое соседей.

Услышав это, я прыснула от смеха: Жаров был одет в черный костюм, черную рубашку и того же цвета лакированные сапоги! Однако роль инфернального шефа похоронного бюро совершенно не вязалась с ним самим – пышущим здоровьем, низкорослым плотным крепышом, с тугими розовыми щёчками.

Занимаясь самопрезентацией, Жаров довольно долго и с упоением говорил о чем-то, драматично заламывая холеные белые ручки. В это время Алфеев, сидевший практически напротив меня, ни разу не поднял головы и не пересёкся со мной взглядом. Наблюдая за ними обоими, я пыталась понять, что так смущает Алфеева. Может быть дело в том, что он привел сюда ставленника Сорокина, как об этом только что сообщил собравшимся сам Жаров?! На данном этапе избирательной кампании это не критично. Важнее, что Алфеев всё-таки достиг определенных договоренностей с Полпредом. Почему он сам ничего не сообщил мне о результатах переговоров?! Не уверен во мне?! Нет, скорее в ситуации столько неопределенности и скрытых опасностей, что он не уверен, сможет ли, как говорится, проплыть между Сциллой и Харибдой, то есть прежними и новыми «союзниками»! А, может быть, его смущает то, что я потребую благодарности в виде денег? Эх, благодарность! Известно, что за мелкие услуги люди благодарят всегда, за значительные – изредка, а за серьезные – никогда.

В этот момент мой слух резанула последняя фраза Жарова:

– Вот и Женька может подтвердить мои слова!

В штабе так повелось, что вся, недавно нанятая в штаб молодёжь, называла Алфеева «Женькой», – мол, в Европе и Штатах все обращаются друг к другу по имени, а российское обращение по отчеству – вообще анахронизм! Но, чтобы новоиспеченный руководитель штаба, да ещё во время собственной презентации позволял себе такую наглую и глупую фамильярность – это уже перебор!

– Если мы работаем на кандидата в губернаторы, – с места сказала я, и в голосе моём был металл, – то он не может быть «Женькой». Никаких уничижительных обращений! Он – Евгений Алексеевич!

На мгновение в штабе воцарилась тишина.

– Разумеется! Извините. – сказал Жаров, и тут же поправил сам себя, – Евгений Алексеевич согласен с этим.

Я укоризненно посмотрела на Алфеева. Неужели он не понимает, что фамильярность – путь к презрению?! Неужели действительно согласен с ролью мальчика для битья, уготованную ему «партнерами» в предстоящей избирательной кампании?! Но Алфеев не видел этого моего взгляда. В этот момент он аккуратно складывал свои бумаги, готовясь закрыть заседание, и упорно делал вид, что происходящее его не волнует.

Сразу после заседания штаба я отправилась к Скриповой Светлане, рассчитывая побольше разузнать о Жарове. Мы со Светланой работали вместе на выборах брата. Она – настоящая кубанская казачка, яркая и бойкая женщина. Светлана любила посплетничать не меньше, чем громко попеть и вкусно поесть. Её не надо было тянуть за язык, чтобы узнать всё, что ей известно.

Её семья жила недалеко от центра в просторной квартире с высокими потолками. В их хлебосольном доме обычно бывало многолюдно. И в этот раз я застала там гостей. Светлана хлопотала на кухне, и я сразу вызвалась ей помочь. Улучив момент, когда никто не мог услышать нас, я спросила:

– Ты знаешь руководителя КРУ – Жарова Сергея?

– Так кто же его не знает!? – оживилась Светлана.

Буквально за пять минут, не отрываясь от нарезки закуски к пиву, и приготовления котлет, она рассказала мне всё известное ей о Жарове и даже высказала свои соображения относительно его роли в начавшейся избирательной кампании.

– На самом деле, то, что в начале девяностых он был держателем гей-клуба, – очень важно, – втолковывала мне она. – Там тусовался весь молодняк, ставший нынешней элитой Миссурска. Связи формировались именно там. Но ещё важнее, что потом он стал вице-президентом холдинга «Ауро». А президентом его кто был?!

Света лукаво взглянула на меня.

– Косычев?

– Да! И представь, он тоже идёт на выборы губернатора Миссурской области! Так что получается, что Жаров зависит не только от Сорокина, но и от Косычева. Он лоялен им обоим! А работать, говоришь, будет на Алфеева?! Молодец, – слуга трёх господ! Значит, между ними всеми сговор! Ох и грязной будет кампания!

– Странный вывод ты сделала, – я пожала плечами.

– Жаров – гениальный чёрный пиарщик! – чуть ли не с восхищением сказала Светлана. – Вспомни грязь, которую лили на твоего Сергея! Так вот, позже мы выяснили, что Жаров за этим стоял! Его у нас все боятся.

– Но мы же тогда справились!

– У нас была команда, – с ностальгией произнесла она, – сейчас таких и быть не может!

– Сговор, кстати, не обязателен, – высказала я своё предположение. – Может быть, приближая Жарова, Алфеев просто рассчитывает нейтрализовать его гений «черного пиарщика»?!

– Твой Алфеев родом из Кайногорска. Близко, конечно, – но не наш! И здесь он недостаточно влиятелен. Административный ресурс, без которого никуда, весь у Сорокина, деньги – у Косычева. Так что у Алфеева практически нет шансов. Никто ему Жарова за просто так не уступил бы. Кстати, Жаров и сам бы не пошел к аутсайдеру. Так что сговор очевиден.

Слушая Светлану, я в очередной раз поразилась тому, насколько по разному выглядит одна и та же ситуация из Москвы и на месте. Здесь мало кто мог предсказать, да теперь сильно недооценивают, появление на политической сцене Миссурска новой группы влияния – Полпредства Президента. В таком случае мне остаётся надеяться только на политическую интуицию Алфеева.

Миссурск, 11 февраля

Получив задание от Жарова, я занялась формированием районных штабов в отведенном мне территориальном округе.

Вопреки опасениям, в районах работать на Алфеева было легко. Выяснилось, что задолго до начала избирательной кампании электронные СМИ, совладельцем которых он был, успели сформировать у населения, да и у местных элит тоже, его позитивный образ. К тому же, на местах многие помнили и меня, и Сергея, поэтому охотно соглашались работать со мной на предстоящих выборах. Ежедневно я успевала нанять руководителей не менее двух районных штабов и, несмотря на усталость, была вполне удовлетворена проделанной работой.

Поэтому поначалу я не обратила внимания на то, что Жаров особо подчёркивает именно мои успехи, и только сегодня, когда на заседании Штаба он стал преувеличивать мои заслуги, я насторожилась: откровенную лесть, обычно используют для усыпления бдительности. В ожидании какой-нибудь пакости от Жарова, я с особым вниманием наблюдала за поведением Алфеева.

Он сидел в дальнем углу длинного стола, подперев кулаком подбородок, рассеянно слушал выступавших, и откровенно томился от бездеятельности. Стало понятно, что за то время, пока я ездила по округу, ситуация в Штабе изменилась. Похоже, не сложилось у Алфеева с Сухаренко, и он решил действовать по своему первоначальному плану, доверившись Жарову и тем, кто за ним.

Получается, мне здесь нечего больше делать. Даже если я ошибаюсь с выводом,– подумала я, – то все равно надо уходить. Нет смысла участвовать в грязной возне ради интересов едва знакомого человека, который, к тому же, совершенно не заинтересован во мне. Не стоило и начинать! О таких ситуациях говорят: не было бабе хлопот, так купила порося!

Миссурск, 12 февраля

Мне не хотелось больше никого видеть, и ни с кем разговаривать в штабе Алфеева. Поэтому я приехала с утра пораньше, когда там дежурит только Любовь Петровна.

– Это мои материалы, собранные в поездке по округу. Я систематизировала их и снабдила необходимыми пояснениями, – сказала я, и выложила папки на стол. – Передайте их Жарову. Всё! Я больше не приду. И зарплата мне не нужна.

От неожиданности пожилая женщина не нашлась что сказать и лишь согласно кивала головой.

Так будет лучше, – твёрдо сказала я самой себе и вышла на улицу.

Солнце ударило в глаза. Прищурившись, я повернулась лицом к освежающему ветру. Всё ликовало во мне от чудесного ощущения легкости и свободы. Это хорошо, – что я вовремя ушла, – нечего не потеряла, и мне не о чем сожалеть! – думала я, ощущая как благо освобождение от забот и размышлений об Алфееве и его избирательной кампании!

Домой я возвращалась пешком. За время жизни в Москве я успела забыть Миссурск, который, честно говоря, толком и не знала. Мы с Матвеем приехали сюда сразу после университета, потому что здесь жил мой брат Сергей, а так же потому, что здесь нам сразу дали квартиру и предоставили садик близнецам.

То был очень напряженный период в нашей жизни. Я крутилась между домом, близнецами и работой, изредка выходя за пределы микрорайона, в котором проживала.

Да и желания знакомиться с этим глубоко провинциальным и очень бедным городом у меня не было. Узкие кривые улицы Миссурска были заставлены неказистыми, убогими домами, – не старина, а рухлядь. По разбитым дорогам, выдыхая гарь и копоть, сновали потрепанные ПАЗики, перевозя вечно унылых горожан. Везде была грязь. Даже в местном театре стоял устойчивый запах гниющей древесины, пыли и общественного туалета.

С тех пор здесь мало что изменилось. Подлатали кое-где фасады, развесили пестрые вывески многочисленных лавок, да поставили несколько урн. А ведь когда-то здесь был центр государственной власти! Но потомки, принявшие правление, явно не любили ни этот город, ни его жителей.

Миссурск, 13 февраля

Вчера вечером, когда я уже отдыхала от утомительной прогулки по городу, мне позвонила Любовь Петровна. Таинственным голосом, с придыханием от осознания важности момента, она сообщила, что Алфеев приглашает меня к себе в штаб завтра с утра.

Нельзя сказать, что я обрадовалась, но почувствовала удовлетворение, полагая, что он хочет вернуть меня.

Предвкушая начало нового, более конструктивного периода сотрудничества, я с утра отправилась в Штаб. Когда приехала, выяснилось, что как раз вчера Штаб, наконец, переехал, из здания Сорокина – и это было хорошо, то есть правильно. На прежнем месте осталась только Любовь Петровна с полномочиями помощницы депутата Госдумы. Остальные сотрудники перебрались в небольшой особнячок неподалёку.

Этот особнячок оказался настолько трухлявым снаружи, что с первого взгляда было понятно, – его надо сносить. Наверное, Алфеев арендовал его за копейки, – подумал я.– Хотя, благодаря связям с Сорокиным, Алфееву оно, скорее всего, досталось бесплатно. Действительно, прижимистый кандидат!

Внутри особнячка, вопреки моему ожиданию, было просторно и чистенько. Судя по оставшимся на стенах доскам объявлений и обилию офисной мебели, помещение совсем недавно освободили какие-то госслужащие. На ходу осматриваясь, я поднялась на второй этаж и сразу оказалась у кабинета Алфеева.

Меня ждали. За столом переговоров рядом с Алфеевым сидел Жаров. Возле стола не было свободного стула, и, войдя в кабинет, я села недалеко от двери. Такая диспозиция не к добру, – мелькнуло у меня в голове, но я сохраняла спокойствие, ощущая себя свободной от этих людей.

Уловив уклоняющийся взгляд Алфеева, я посмотрела на Жарова, – он вежливо улыбался только губами.

После взаимных приветствий именно Жаров начал разговор.

– Вот Вы, Джули Борисовна, наводите тут о нас справки, а мы тоже выяснили кое-что о Вас. Во-первых, Вы не сформировали штабы. На местах нет и половины людей, которых Вы указали в отчете.

Я вопросительно посмотрела на Алфеева. Было непонятно: кто вообще здесь хозяин, почему говорит Жаров, и какие претензии могут быть ко мне теперь, когда срок договора о сотрудничестве истёк, а за проделанную работу я денег не прошу?! Сказали бы спасибо, что работала на них как волонтер!

Алфеев сидел с непроницаемым лицом, глядя в окно.

– Во-вторых, – продолжил Жаров, – своим ссорами с нашими людьми и скандальным поведением в районе Вы дискредитируете кандидата. В третьих, на последних выборах в Госдуму Вы специально приезжали в область, чтобы работать против своего брата. И, наконец, выяснилось, что, уже уйдя из ВУЗа, в котором работали, Вы приняли участие в интригах против ректора. Поэтому, думаю, мы с Вами не сработаемся.

С изумлением слушая всё это, и глядя на торжествующего Жарова, который только что руки не потирал от удовольствия, я чувствовала, что меня поглощает какой-то сюрреалистичный мир. Всё сказанное абсолютно извращало реальность. Это я ушла от них, а они после этого делают вид, что изгоняют меня! – Вот так кульбит! Я замерла, пытаясь привести в порядок мысли и понять, зачем им это понадобилось. Я ушла добровольно и без претензий…. Чего испугались?! Или Жаров и иже с ним, увидев во мне угрозу их планам, решили вымазать меня грязью так, чтобы не отмылась?! Такие люди, когда не могут переплюнуть, стараются оплевать.

Стряхнув оцепенение, я посмотрела прямо на Алфеева. Под действием моего глубокого, серьезного взгляда он встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету вдоль стены, свободной от мебели. Это его нервное движение, выдающее напряжение, подтолкнуло меня к решению принять гнусный вызов Жарова.

– Евгений Алексеевич, можно мне сказать несколько слов по поводу услышанного?– спокойно спросила я.

– Да, конечно! – с готовностью откликнулся Алфеев.

– Я никогда не утверждала, что сформировала все штабы, – обратилась я к Жарову. – Мне удалось полностью сформировать только 8 штабов из 14. Именно об этом я докладывала, кстати, в присутствии Евгения Алексеевича. Списки членов этих штабов со всеми их координатами я передала Грачевой, а копии у меня с собой. Хоть сейчас мы можем позвонить по любому из указанных там телефонов и убедиться, что работа проделана мною добросовестно.

– Вы конфликтуете с людьми, – перебил меня Жаров. – Вот, в Карачском районе мы предлагали Вам взять руководителем штаба ветерана – Шубина, а Вы отказали ему.

– Я встречалась с ним, – едва заметно усмехнулась я. Почувствовав, что Жаров дрогнул. – Это пожилой, очень проблемный, пьющий человек, находящийся в крайне стесненном материальном положении с тяжело больной женой на руках. Вместо него я предложила Пронина – независимого депутата Карачского райсовета. Он молод, амбициозен, и только что победил на выборах. Сергей Сергеевич, – улыбнувшись, я укоризненно покачала головой, – когда на прошлой неделе я докладывала Вам об этом, Вы ничего не имели против такой, совершенно целесообразной, замены, – разве не так?!

– А почему Вы разругались с Мельниковой? – вмешался Алфеев. – Это ценный для нас человек! Работая руководителем соцзащиты, она имеет необходимое влияние и связи.

В его интонации не было ни угрозы, ни обвинения, скорее недоумение. Похоже, он хотел быть на моей стороне, а не просто играл роль «доброго следователя».

– Это какое-то недоразумение, или Вас сознательно дезинформировали, – со всей искренностью сказала я. – Уже во время первой встречи Мельникова Елена дала согласие на сотрудничество и даже пригласила меня к себе домой в гости. А буквально дня три тому назад я помогла ей лечь в больницу в областном центре, и теперь мы ежедневно созваниваемся с нею. Пожалуйста, вот, на моём сотовом всё видно!

Быстро достав из кармана свой сотовый, я на ладони протянула его Жарову. Он не шелохнулся. Я убрала телефон на место.

– А сегодня ещё и её муж звонил, – продолжила я. – Он просил навестить Елену, потому что из района сложно каждый день ездить в больницу, тем более, что он работает. Все нормально с Мельниковой и моими с ней отношениями! Она подлечится, и будет возглавлять районный штаб. – Что же касается моего брата, – я недоумённо пожала плечами, – то ситуация была такая. Во время прошлых выборов в Госдуму, я работала в Москве, в Торгово-Промышленной Палате, и была очень занята. Мне удалось выбраться в регион всего дважды, чтобы помочь Сергею. В первый приезд все три дня я провела на телевидении, снимая рекламные ролики для него. Хотя я работала на другом канале, но, думаю, ваша сотрудница – журналистка Ткачёва может подтвердить мои слова, так как в это время я общалась с нею в телестудии. Ситуация тогда сложилась так, что проигрыш Сергея был предопределён. Но он решил пройти путь до конца, и я не могла отказать ему в посильной помощи. Второй раз я приехала в Миссурск наблюдателем, но только на день выборов. Тогда довольно быстро выяснилось, что сотрудники районной избирательной комиссии, в которую я была направлена Сергеем, подготовились к фальсификации результатов в пользу Главы района. Я лично знала этого Главу как абсолютно бессовестного взяточника. Но самостоятельно с ним и его пособниками я бы не справилась, потому что у нас не было для этого средств – телекамер, журналистов, наблюдателей, автомобиля – в общем, ничего! Поэтому я пришла в штаб его соперника – Косычева, который был лидером на тех выборах. Объяснила его людям, что возможности для фальсификации у Главы района есть, но если они мне помогут своими ресурсами, то мы сможем их предотвратить. На том и договорились. Так что результаты по тому району получились вполне объективными. Это что ли вы назвали «работой против брата»?

Слушая меня, Алфеев время от времени понимающе кивал головой, а с лица Жарова не сходила ироничная усмешка, но его колючие глаза смотрели внимательно и серьезно.

– По поводу интриг вокруг проректора ничего вообще сказать не могу. Я перестала работать в ВУЗе почти десять лет тому назад и делами института вообще не интересуюсь, тем более, что последние годы проживаю в Москве… А, да! – вспомнила я. – Приезжали как-то миссурские предприниматели к Сергею, когда он ещё был депутатом. Они жаловались на то, что мой бывший ректор не помогает продвигать научные разработки в Москве. Тогда я и брякнула: «Бесполезно его стимулировать. Он и не знает, как собственно вам помочь. Этому ВУЗу вообще другой ректор нужен». Вот и всё! Не думаю, что это мое мнение можно назвать «интригами». А больше, – ни слухом, ни духом!

Алфеев, наконец, перестал расхаживать вдоль стены и сел за стол.

– Джули Борисовна, – как ни в чём не бывало, сказал он, – у меня к Вам одна просьба: пожалуйста, ни о чём не разговаривайте ни с кем из членов штаба. Народ у нас своеобразный. Вы просто их не знаете! Предлагаю сейчас закончить разговор. Встретимся завтра вечером на заседании штаба. Хорошо, Джули Борисовна?!

Я неопределенно повела плечом. Произошедшее объяснение опустошило меня, все чувства во мне притупились.

Вернувшись домой, я бросилась на диван в надежде забыться и уснуть. Но размышления ни на минуту не дали мне задремать. Так, ворочаясь с боку на бок, не находя покоя, я пролежала до вечера, когда из школы вернулся сын. Мы вместе занялись обычными бытовыми делами, но скрыть от Санька свое угнетённое состояние мне не удалось.

– Да я вижу, что что-то случилось! – беспокоился он.

Рассказать мальчику о случившемся было бы слишком опрометчиво, но и совершенно изолировать его от информации об обстоятельствах своей жизни и работы,– ошибочно.

– Сегодня встречалась с Жаровым и Алфеевым. Боюсь, мне не хватит сил для работы с ними. Я имею в виду, что для конкурентной борьбы внутри штаба нужна особая психологическая устойчивость.

– Да ладно!– не поверил в мою слабость Санёк.

Взглянув на него, я улыбнулась. Я люблю этого красивого, кучерявого подростка и всякий раз испытываю радость, заметив в нём ответную привязанность.

– Поясню. Мое положение можно сравнить, например, с положением путешественника, который, попав на африканское плоскогорье, покрытое деревьями и зелеными лужайками, воображает, что находится в английском парке, тогда как:

«В Африке акулы,

В Африке гориллы,

В Африке большие крокодилы.

Будут вас кусать! Бить и обижать!»

– А…– неопределенно протянул Санек.

– Английский парк, – это условия, в которых мы работали с Сергеем. Подбирая людей, я всегда формировала из них команду единомышленников, в которой «один – за всех и все – за одного». Благодаря этому мы и побеждали, хотя денег катастрофически не хватало. А у этих молодых предпринимателей ситуация другая. У них с деньгами всё в порядке, поэтому они просто нанимают тех, кто согласится на них работать. Как результат, – получается не штаб, а настоящий гадюшник! Что улыбаешься?! Вот я и решила уйти от них.

– Я вообще-то был уверен, что ты уже ушла!

– Я тоже. А они – Жаров и Алфеев, уже после того как я, заявив об уходе, фактически ушла, пригласили меня к себе для беседы!

– Зачем?

– Чтобы с позором выгнать, обвинив в профнепригодности. Жаров хотел избавиться от меня, потому что я мешаю реализации его планов, своим «дурным» влиянием на кандидата. Ну а Алфеев, которому он на мозги накапал, как мне показалось, надеялся прояснить ситуацию, прежде чем позволить Жарову «расправиться» со мной. Пришлось прояснять.

– И ты не смогла?! – огорчился Санёк.

– Да нет! Мы всё-таки разобрались. Алфеев даже предложил продолжить совместную работу. Но мне не хватило профессионализма, дорогой мой, для того, чтобы не попасть в эту унизительную ситуацию!

– Но ведь всё в порядке?! – спросил Санек в надежде вернуть себе уверенность в нерушимости нашего общего благополучного мира.

– Да, конечно, всё в порядке, – подтвердила я. – Мы ещё поиграем! Они, конечно, ушлые ребята, но ведь и я не лыком шита!

– Не понял! – заинтересовался Санёк. – Ты же уйти решила?!

– Не совсем так! Но пока я и сама не очень представляю, как справлюсь с ситуацией.

– А ты знаешь их слабые места?

– Конечно, – я обрадовалась возможности увести разговор в другое русло. – Недавно я попросила пресс-секретаря Алфеева дать мне биографию кандидата. А этот пресс-секретарь – совсем мальчишечка, чуть старше тебя. Так вот, в биографии, которую он напечатал на одной странице, я обнаружила 42 ошибки! Когда я отдала ему правленый листочек, он нисколько не смутился. «Я же телевизионщик, – говорит, – я тексты не пишу». Не только он, но и большинство в команде Алфеева, – плохо образованные люди.

– А он?

– Понимаешь, когда человек занимает высокий пост, считается, что он очень образованный и одарённый.

– Я серьёзно…

– Говорят, когда Алфеев «выбился в люди», кто-то из приятелей даже репетитора ему нанял, чтобы его необразованность была не так заметна. Он из «троешников – заводил». Ребят весёлых, находчивых, смелых, но педагогически запущенных. Они склонны к правонарушениям и самооправданию, поверхностны и безответственны. Но в сложных ситуациях довольно успешно выкручиваются. Алфеев соображает быстро, но сознание у него клишированное. На большинство вопросов у него есть мгновенный ответ – наиболее распространенное или предпочтительное мнение.

– Правильно! Большинство должно понимать его!

– Но политик информированнее большинства, и должен мыслить как профессионал! Понимаешь, у него должна быть не просто хорошая память, а особые мыслительные навыки. Хотя… Я даже как-то сказала Алфееву, что по результатам исследований, те политики, чей IQ только чуть выше среднестатистического, имеют больше шансов быть избранными, чем интеллектуалы. Кстати, именно потому, что по уровню образования и ценностям нынешние политики и предприниматели не отличаются от среднестатистического россиянина, – они не элита, то есть не лучшие.

Но мне с Алфеевым трудно общаться по другой причине, – он плохо воспитан. В штабе он ведет себя высокомерно, позволяет вспышки раздражения, грубые замечания помощникам. Те терпят. Кажется, мое присутствие несколько сдерживает Алфеева, а то он вёл бы себя ещё разнузданнее. К примеру, как-то он со злостью швырнул записную книжку в Лыкова. Когда заседание закончилось, я так тихонько Алфееву говорю: «Нехорошо получилось с Артёмом, ведь это подрывает его авторитет, а он, после Вас, – главный в штабе». Сань, не передать, с каким удивлением Алфеев посмотрел на меня!

– Ты, правда, хочешь, чтобы он стал губернатором?

– Зайка, – вздохнула я, – выбираем из тех, кто желает избираться. Большинство из них – известные негодяи или ставленники той власти, которая ни меня, ни большинство не устраивает. Алфеев – самостоятельный и здравомыслящий человек.

Сказав это, я погрустнела. Санёк выжидающе смотрел на меня.

– Сейчас уже понятно, что он – не лидер в прямом смысле слова. Его обычно относят к правым. Однако, сам Алфеев никогда не вынашивал никаких взглядов или убеждений, но успешно пользовался чужими. Ты замечал, как мужчины выбирают одежду?!

– По разному….

– Покупают ту, которую в данный момент принято носить, то, что носят другие. Алфеев также выбирает свои взгляды.

– Но он, вообще-то разные идеи озвучивает по борьбе с криминалом, произволом чиновников, коррупцией…

– Это не убеждения! Просто Алфеев выбрал для себя наиболее подходящий имидж – борца со всеми бедами сразу. Ему он подходит, потому что он свой в пролетарской среде, где принято бранить власть.

– Но не все же политики осмеливаются бранить…

– Зайка, они – не политики! Я тебе про это говорю. Алфеев удачно избрал наиболее безопасный путь критики. Он критикует не власть, а частные решения некоторых зарвавшихся представителей власти, которые вызывают негодование или протест отдельных граждан. Обрати внимание, – отдельных граждан! Кстати, в период политических пертурбаций лёгкий намёк на оппозиционность востребован не только электоратом, но и позволяет примкнуть к любой вновь создаваемой партии власти. Алфеев побывал уже в трёх движения и двух партиях! Правда, по мере взросления он перемещается все ближе к политическому центру.

– Но для людей-то это хорошо!

– Это не простой вопрос. Алфеев совсем не глуп, даже по-своему умен. Только понять закономерности и связи, существующие в обществе очень не просто! Помнишь, я советовала ему примкнуть к группе Полпреда?! Разве понимание того, что так следует поступить, снизошло на меня?! Нет! Чтобы прийти к этому, надо было пройти долгий путь. Как ты думаешь, дав такой совет, – мой голос дрогнул от обиды, – могла я рассчитывать на признательность?! Но вместо уважения – оскорбление.