Избранные

– Понятно…понятно. Ну а теперь-то почему?

– Тогда был выбор, и я ушла в науку, – единственную сферу, где важна истина. К тому же я занималась сыновьями, мужем, братом – целой командой мужчин. Им ведь нужен не только тёплый домашний очаг, но и моя забота о благополучии каждого из них!

– Кстати, а что по поводу работы на Алфеева советует супруг?

– Матвей считает, что поработать на Алфеева будет полезно, потому что он с претензией на «чин повыше», у него есть избыток средств, жажда деятельности и вкус к политической карьере. Но, признаться, я думаю, что они с Сергеем просто хотят, чтобы я снова денежки зарабатывала, – отшутилась я.

– Как-то я сказал Вам, что Вы могли бы стать весьма успешным предпринимателем, но не в наших условиях. Нынешние бизнесмены и политики не имеют жёсткой привязки к интеллекту или морально-этическим качествам.– Баширов встал из-за стола. – Для Вас важное значение имеет скорее не материальная, а моральная, нравственная сторона любого вопроса. – Он остановился возле одной из картин, висевших в его гостиной. – Вы с упоением занимаетесь любым, выбранным Вами, делом и не кичитесь успехами. Действительно, Ваша стезя – наука, искусство, образование. Вы способны вызвать восхищение своим интересным мышлением и принципиальностью.

Я почувствовала, что от досады щёки мои заливаются краской. Известно, что «яйцеголовых», к которым меня только что причислил Баширов, клеймят как неспособных к бизнесу, торговле и политике, то есть к «серьезным играм».

– Я выиграла все три избирательные кампании, которые вела! И компанию в Госдуму тоже, – твёрдо возразила я. – У меня так же есть вполне успешный опыт руководства производством. Я работала агрономом-семеноводом в огромном совхозе и начальником цеха озеленения на крупном заводе! Но я, кажется, понимаю, о чём Вы говорите. Смогу ли я работать с Алфеевым?! Если вопрос стоит так, то я пока не знаю. Сейчас я пытаюсь оценить, лишь насколько целесообразно ввязываться в избирательную кампанию на его стороне. Я наводила справки о нём и его окружении у знакомых по прежним избирательным кампаниям. Послушать их, так он и наркоман, и гомосексуалист, и заказчик убийств…

– Слышали, что наш первый Президент говорил?! – Баширов снисходительно улыбнулся. – Он сказал, что две трети бизнеса в нашей стране связано с организованной преступностью и что Россия – сверхдержава преступников.

– Полагаю, что это близко к реальности. Но, что касается Алфеева… Думаю, что в значительной мере это – чёрный пиар и «гасилово». И даже если это отчасти справедливо, то всё равно не стоит на это ориентироваться! Вот Рузвельт, например, будучи студентом, употреблял опиум, – это факт. Он имел привычку спать до полудня, а по вечерам выпивал по бутылке виски. Его дважды вышибали со службы, – и что?! Он – один из величайших людей Америки!

Я на мгновение замолчала, и тут же улыбнулась, пряча смущение от того, что рассуждаю слишком отвлечённо.

– Конечно, Алфеев – не Рузвельт, – сказала я. – Но для меня важно, что он не является «бывшим комсомольцем» и вообще – «сам по себе». Это важно и этим он мне интересен.

Баширов остановил меня несогласным покачиванием головой.

– Поймите, Джули, я не считаю, что Вы не сможете выиграть избирательную кампанию. Я о другом! Вспомните, почему Вы отказались от работы в Представительстве банка?! Вам не нравился директор.

Действительно, – насторожилась я, – то что мне известно об Алфееве, действительно может стать препятствием в нашем общении. Он малообразованный и плохо воспитанный человеком. Его родители – простые работяги, да к тому же, выпивающие. Его воспитала улица.

– Вы возглавляли региональный сетевой центр Юрия Прыгунова, – продолжал Баширов, – и он предложил Вам выдвигаться депутатом в Госдуму – так было?!

Я согласно кивнула головой, и, вздохнув, отвела глаза, уже догадываясь, к чему клонит Баширов.

– Вы же отказались в пользу брата, который чуть старше и хотел делать карьеру политика. Тогда Прыгунов перестал финансировать ваш Центр. И что?! Вы вывезли избирательную кампанию Сергея, фактически не имея финансового ресурса. То есть, я хочу сказать, что уверен в Ваших организационных способностях и политическом чутье. Но, опять же повторюсь, если Вашу совесть или нравственное чувство что-то не устраивает …

– Алексей Васильевич, именно поэтому, я думаю, что надо использовать появившийся шанс. Мне надо адаптироваться к новым условиям.

– Смотрю, Вы уже приняли решение, – с сожалением констатировал Баширов. – Реальность работы с «молодыми волками» может оказаться более горькой, чем Вы представляете.

– Да нет, я ещё не приняла решения! Я ещё посмотрю на Алфеева завтра. Он назначил встречу. Надо же познакомиться с кандидатом! Но, если я соглашусь работать на него, Вы не откажите в совете, в консультации?

Баширов помедлил с ответом.

– Помните, как мы с Наговицыным уговаривали Вас идти с нами на охоту на лося?! Вы тогда категорически отказались, хотя неплохо стреляете. А вечером, у костра, Вы рассказали как однажды, когда у Вас из-под ног выпорхнула стая перепелов, Вы сильно пожалели, что под рукой не оказалась ружья. – Глаза Баширова озорно блеснули. – У Вас всё-таки есть охотничий инстинкт! Хорошо, заходите в любое время! Чем могу! Только я ведь этих ребят не очень–то и знаю. И, честно говоря, не понимаю, зачем с ними связываться.

Приятное чувство удовлетворения, благодарности и доверия к Баширову возникло в моём сердце. Глубоко вздохнув, я сказала:

– Однажды Прыгунов, рассуждая о «новой элите» дал «этим ребятам» весьма нелестную характеристику. И я спросила его: «Если они действительно такие, то почему мы должны помогать им закрепляться в бизнесе и власти?» Прыгунов тогда с изумлением посмотрел на меня. И вот теперь я – в стороне, а они – у власти! И ведь они появились там, не только потому, что их продвигали некоторые крупные игроки, но и потому, что после переворота старый истеблишмент отказался управлять и добровольно освободил многие места. А как коряво «управляют» эти «новые собственники»! Прыгунов был прав: надо как-то корректировать их, в меру сил предостерегать от грубых ошибок, подталкивать к приемлемым для общества решениям. Мало того, что «молодая элита» ориентирована лишь на собственное обогащение, так ещё и управленческой культуры у неё практически нет.

– У наших соседей, в Кайногорской области, откуда, кстати, Сухаренко, – сказал Баширов, – у власти младореформаторы. Они ориентируются на внешний менеджмент, но, всё-таки, с инновационными включениями на опережающее развитие. Экономика у них хоть и упала, но, в основном, в государственном секторе – из-за потери оборонзаказа и рынков сбыта.

– Почему я и смотрю в их сторону…. А здесь, в Миссурске, у руля – уходящие группы советской и перестроечной элиты, которые возобновили раздаточную экономику. Вы сами знаете, что за последние пару лет в социально-экономическом развитии регион упал более чем в два раза, опустившись ниже среднего по стране. И эта ситуация ведь надолго! Что же, не иметь дела ни с кем из новой предпринимательской элиты?!

Я выжидающе смотрела на Баширова.

– Растущий рейтинг нашего "президента надежды", – медленно проговорил он, – гарантирует низкую активность массовых слоев населения. Значит, продолжится схватка за передел ресурсов, за расширение участия в принятии решений. И в Миссурске «молодые волки» будут расширять экономическую и политическую экспансию.

– Причем, не оглядываясь на общественную реакцию, – я об этом! Для остальных будет сохранена свобода выбора в рамках стратегии выживания. Я ищу способ избежать такой свободы лично для себя, и в меру сил – для остальных.

Заметив, что Баширов хочет задать мне вопрос, я замолчала.

– Почему Алфеев обратился именно к твоему Сергею?

– Думаю, – беспечно ответила я, полагая, что Баширов задал вопрос из чистого любопытства, – он надеется использовать имидж моего брата, чтобы подтянуть протестный электорат под себя.

– А я думаю, что те, кого Алфеев может собрать вокруг себя, хотят только «рулить», а реальную работу они делегируют таким как Вы.

– Возможно, – погрустнела я. – Завтра и посмотрим.

Мне сложно было признать правоту Баширова прямо сейчас, но и возразить было нечего.

– А Вы как поживаете? – вежливо поинтересовалась я. – Где Ваши дочки?

– Уехали с мужьями на заграничные курорты. А мы с Ириной – потихоньку. Вот побаливаю немножко.

– Извините.

Я смутилась, так как между мною и Башировым не было той простой человеческой близости, которая позволила бы мне – женщине, расспрашивать его о болезни или выражать сочувствие.

– Ещё раз извините! Я, пожалуй, откланяюсь, Алексей Васильевич. Спасибо Вам большое! И супруге отдельное спасибо за чай и угощение. Мне было приятно у Вас. Здесь очень уютно!

Баширов тяжело поднялся из-за стола.

– Джули, мой шофер отвезет Вас, куда скажите.

Миссурск, 9 января

Приехав к назначенному времени в офис Алфеева, я застала там только помощницу, – пожилую болезненного вида женщину, которая извинилась передо мной за опоздание шефа и попросила подождать его.

Небольшая комната, в которой располагался офис была необычайно сильно вытянута. В ней было темновато: то ли из-за того, что небольшое окно, расположенное на узкой стене, не могло осветить дальние углы, то ли потому, что день выдался пасмурным. Голые стены были выкрашены масляной краской цвета разбелённой охры. Какое-то депрессивное помещение! И обстановка в комнате была аскетической: платяной шкаф, два письменных стола и четыре стула – самая простая казённая мебель, оставшаяся здесь с советских времен. Здесь было чисто, но очень неуютно.

Сняв пуховик, я повесила его в небольшом шкафу для верхней одежды и села у свободного письменного стола.

Алфеев так непритязателен, – думала я, рассматривая помещение, – или ему дела нет до условий, в которых работают его сотрудники?! И почему это у него, – довольно молодого и успешного мужчины, помощница предпенсионного возраста?

– Простите, а как Вас зовут? – обратилась я к ней.

В этот момент дверь комнаты распахнулась, быстро вошел высокий, длинноногий, хорошо сложенный мужчина.

– А вот и Евгений Алексеевич! – обрадовалась женщина.

Скинув куртку и едва поздоровавшись, Алфеев сразу предупредил, что спешит. Он сел за стол рядом со мной, и, задав пару дежурных вопросов, ответы на которые и без того были ему известны, счёл это достаточным. То ли он не знает как вести собеседование, то ли вообще не считает нужным его вести, – недоумевала я. – Для чего же тогда назначил встречу, если ему так некогда и совершенно не важно, кто я такая?!

Думая так, я не сводила глаз и с интересом рассматривала хорошо вылепленное, но совершенно непривлекательное, даже несколько отталкивающее лицо своего потенциального работодателя. Стриженная налысо голова придавала его облику бандитскую брутальность У Алфеева был слишком крупный рот и тонкие губы. Его сильно старили глубокие морщины на лбу и клочковатая борода. Но в нём чувствовалась энергия и живость, свойственные молодости. Говорили, что он везучий, и обладает хорошей интуицией.

– Вы будете руководить округом, по которому избирался Сергей, – легкомысленно улыбнувшись, сказал Алфеев.

– Он говорил, что Вы предлагали ему работать в Центральном штабе…

– Хорошо. Вы ведь будете моим заместителем.

– Чем я должна буду заниматься?

– Всем, что связано с выборами, – сказал он.

Немного помолчав, Алфеев суетливо провел рукой по своей лысине, и вдруг спросил:

– Сколько вы хотите получать за работу?

Этот вопрос озадачил меня. Прежде, когда я руководила избирательными кампаниями, всегда сама определяла размер оплаты наемных работников исходя из их вклада в общее дело и бюджета кампании, поэтому ждала предложения от Алфеева.

– Не знаю Ваших возможностей, – я недоуменно пожала плечами. – Сколько Вы предлагаете?

– Предпочитаю, – Алфеев криво улыбнулся, – чтобы человек сам назвал себе цену.

Вот так да! – удивилась я. – Он мнит себя покупателем на рабовладельческом рынке?! Полудурок! Совсем не забавно! Я не стану участвовать в торжищах!

Моё разочарование в Алфееве было таким сильным, что я задумалась над тем, как уйти, чтобы и себя не уронить, ведь я уже дала согласие на работу, и его не задеть.

– Так сколько? – настаивал Алфеев, уверенный, что именно так должен вести себя деловой человек.

– Давайте договоримся на месяц, – стараясь интонацией смягчить отказ, сказала я. – Не уверена, что наше сотрудничество сложится. Путь пока будет тысяча долларов.

Нам обоим известно, что за такие небольшие деньги во время выборов работают только технические сотрудники штабов, но мне важно было оговорить условие, которое в любой момент позволит легко отказаться от взятых на себя обязательств.

– Полторы, – подвел черту Алфеев. – Работать будете со мной, а когда я в Москве, – с моими помощниками, – добавил он и встал из-за стола.

– Вот Любовь Петровна, – он рукой указал на пожилую женщину, которая в этот момент разбирала бумаги за соседним столом. – Она даст Вам телефон Артёма. Извините, спешу! Меня Сорокин ждет.

Разговор был закончен. Выходит, Баширов прав. Так как Алфеев пригласил меня только для того, чтобы определиться с «моей ценой», то я нужна ему лишь в качестве «работяги». Плохо и то, что новый работодатель даже в общих чертах не определил круг моих обязанностей и не наметил плана действий.

Расстроенная, я тоже встала из-за стола.

Алфеев задержался возле своей помощницы, и я первой подошла к шкафу, где оставила свою верхнюю одежду. Открыв дверцу, обнаружила, что меховая куртка Алфеева висит поверх моего пуховика. Ерунда, казалось бы, но неприятно: почему я должна перевешивать чужую мужскую куртку?! Неужели этот кандидат в губернаторы не знает элементарного, – что нельзя вешать свою верхнюю одежду на одежду постороннего человека?! Или он сознательно поступил так, ведь в шкафу много места и полно свободных вешалок?! Надо посмотреть, – решила я.

Ничем не выдав своего недовольства, я дождалась, когда Алфеев, наконец, подошёл к шкафу и снял свою куртку.

– Даже приятно, – улыбнулась я ему, давая понять, что прощаю его бестактность.

– Что?! – не понял Алфеев.

– Приятно, что Вы повесили свою куртку на мою, – с досадой пояснила я.

– Вам так мало надо?! – с издёвкой спросил Алфеев, превратно истолковав мои слова.

Зря я пощадила его самолюбие, – подумал я. – Надо же так извратить ситуацию! Он решил, что я счастлива уже от того, что нахожусь рядом с ним и наша верхняя одежда случайно соприкоснулась! Он – настоящий полудурок! Решил просто: если я «продаюсь» за полторы тысячи, значит, – «лохушка»!

Вздохнув поглубже, я сказала себе: не стоит так огорчаться, ведь была предупреждена о том, с кем связываюсь.

И я промолчала.

Выйдя на улицу, я не спеша направилась в сторону автобусной остановки. Бредя по заснеженному тротуару, я вспоминала детали поведения, жесты и мимику Алфеева, размышляла над тем, почему, на ходу переговорив со мной, он поспешил на встречу с Сорокиным.

Сам по себе этот факт мало что значит, если не учитывать того, что Сорокин тоже выдвинул свою кандидатуру в губернаторы.

Я лично не знакома с этим «деятелем», но мне известно, что в начале 90-х в угоду младореформаторам он провел в регионе разрушительную «прихватизацию», пустив по миру сотни сельскохозяйственных кооперативов и принадлежащих им на правах собственности перерабатывающих предприятий. И до сих пор Сорокин беззастенчиво ворует везде, где только может.

Понятно, что в нынешних реалиях Алфеев ради победы на выборах будет взаимодействовать с кем угодно, в том числе и с мерзавцами, и со своими соперниками. Но то, что офис Алфеева находится в здании, принадлежащем Сорокину, – это уже слишком! Если бы Алфеев и Сорокин были реальными соперниками, то на такое соседство оба не пошли, хотя бы из соображений информационной безопасности. А раз это не важно, значит, у этих кандидатов совместные планы на будущее и даже общая стратегия ведения избирательной кампании. И то, что для Алфеева не принципиально, кто именно будет нанят в его штаб, лишний раз свидетельствует, что на предстоящих выборах он – не самостоятельный игрок, а лишь фигура прикрытия в игре Сорокина. Такой расклад меняет для меня всё. Похоже, я совершенно неверно представляла себе игру, в которую решила ввязаться.

Миссурск, 10 января

Необходимо было как можно скорее опровергнуть или подтвердить возникшие у меня догадки. Мне нужна была хотя бы ещё одна встреча с Алфеевым.

Позвонив Любови Петровне, я выяснила, что он уже уехал по делам в Москву, и она понятия не имеет о его планах.

Чувствуя, что тянуть неопределённую ситуацию не имеет смысла, я позвонила в Москву брату и сказала:

– Извини, Серёж, но работать на Алфеева я не буду.

– Что-то случилось?

– Да он не игрок, а фигура! Не берусь судить, как было раньше, но в этих выборах он – пешка, которой пообещали, что проведут в ферзи, зная, что она – жертва. Да и со мной он ведёт он себя как пацан из подворотни!

– Странно! В Госдуме его считают весьма перспективным политиком.

– Кто так считает?! Да и что это за аргумент?! – вспылила я. – Мне точно известно, что во фракции многие называют его «выскочкой».

Меня возмутило то, что брат разговаривает со мной так, словно речь идёт о каком-то досадном недоразумении, а не о серьёзном деле, в которое он меня втягивает.

–Сам его статус руководителя комитета свидетельствует о его перспективности. Может ты ещё не разобралась в ситуации?!

– Поверь, он – очень проблемный кандидат! Я не об известных слухах и домыслах! Я не могу принять того, что он ориентируется на Сорокина, а не Сухаренко.

– Попробуй переубедить его.

– Поздно переубеждать. Поезд уже ушёл. Кампания началась.

– Согласен, задача не простая. Но мы же не ищем легких путей!

– Ну что ты придуряешься?! Все ищут легких путей! – снова вспылила я. – Ты требуешь от меня большего, чем я сама хотела бы сделать! Я позвонила потому, что считаю необходимым поставить тебя в известность о своем намерении, ведь ты рекомендовал меня Алфееву, – не более того!

– Я услышал тебя, – сразу отступил Сергей. – На месте, разумеется, виднее, – поступай, как знаешь! Но я советую хотя бы начать работать с Алфеевым. Ты же сама знаешь, что возможности являются как раз случаями неэффективности.

– Боюсь, моих ресурсов не хватит, чтобы воспользоваться «такой» возможностью, – устало вздохнула я. – Пока!

Разговор с братом не принес облегчения, и не внёс ясности в ситуацию. Удрученная этим, я ничем не могла заняться и решила, что для того, чтобы переключиться, надо просто поспать. Из проходной гостиной, где обычно спала, я ушла в комнату сына, легла поверх шерстяного пледа на его кровати и сразу уснула.

Проснулась от щелчков в замке входной двери. Быстро встала и, поправив постель, поспешила встречать сына.

– Привет, мамуля! – прокричал он из коридора.

– Привет, Санёк!

Подойдя к сыну, я поцеловала его в розовые от мороза щеки, и удивилась тому, что не могу сразу определить его настроение. Трудно сказать в кого, но Санёк был очень сдержанным. Его старшие братья-близнецы – Егор и Антон, напротив, были эмоциональными, добрыми и открытыми ребятами. Глаза их всегда искрились жизнерадостной энергией, и общение с ними доставляло удовольствие. Но они уже пару лет жили отдельно от нас с Матвеем, снимая квартиру в Москве. Так и не привыкнув к разлуке сыновьями, я сильно скучала по ним.

– Мне сегодня Егорка звонил, – сообщил, Саша, – сказал, что они приедут на мой день рождения. Ты хоть помнишь, что он через неделю?!

Сын с надеждой заглянул мне в лицо.

– Даже и не подлизывайся! Сходишь с ними в шоколадницу, – и всё! – сказала я и ногой пододвинула Саньку тапочки, которые он в рассеянности искал глазами. – Мы сюда не развлекаться приехали! Сначала – хороший аттестат, потом – всё остальное!

– И ужина не будет?!

– Мой руки, и приходи!

Ещё раз поцеловав сына, я отправилась на кухню накрывать стол. Разогрела в микроволновке вчерашний плов, нарезала к нему свежих помидор, и красиво разложила всё в две большие плоские керамические тарелки. Как раз в это время подоспел Санёк: он уже умылся и переоделся в домашнее.

– Кушать подано! – торжественно произнесла я, с удовлетворением оглядев результаты своего труда.

– А что ты сегодня такая злая? – спросил вдруг Санек, усаживаясь за стол.

– Злая?! – удивилась я.

– Ну, сосредоточенная какая-то…

– Да, сынок! – я с осуждением покачала головой. – Если ты так небрежно будешь излагать свои мысли, то мы в Миссурске надолго застрянем!

– Я просто тебя поддразнил, чтобы рассказала, как твоя встреча с Алфеевым прошла.

– Нормально прошла! Ешь. Приятного аппетита!

– Но я же вижу, что тебя что-то беспокоит! – продолжал любопытствовать Санёк.

– Сегодня я позвонила дяде Серёже и сообщила ему, что не хочу работать с Алфеевым. А он говорит, что надо попробовать.

– Ну и что?!

– Да ничего! Я не вижу совершенно ничего, что позволило бы это сделать.

– Ты ведь сама не раз говорила, что хотела бы поработать именно с перспективным политиком, и Алфеев такой.

– И ты туда же! Это обще место: с перспективными все хотели бы работать! Но для меня такого шанса не будет, потому что я уже не молода и всё ещё бедна. Понятно?! А говорила я о другом. После президентских выборов политический рынок в стране не просто сузился, он практически уничтожен. Поэтому наиболее оптимальной мне представляется ставка на перспективного политика, которого другие не воспринимают таковым. Улавливаешь разницу?

– Кажется, да. Примерно так действуют на падающем рынке хедж-фонды, покупая недооцененные и продавая переоцененные финансовые инструменты.

– Читаешь мои материалы?! – строго спросила я, про себя умилившись любознательности сына.

– Да, – нерешительно признался Санёк в том, что без спроса залезал в мой в компьютер. – И про то, что Алфеева все считают «выскочкой», я тоже знаю. По-твоему ведь получается, что он – подходящий кандидат.

– Налей-ка мне чаю, умник! Теоретически так и есть. Но, познакомившись с ним, я поняла, что губернатором ему не стать.

– А я согласен с дядей Сергеем! Мы уверены, что ты способна обеспечить победу на выборах любому, а значит и Алфееву.

– Я тоже не уверена, что не смогу! – усмехнулась я и глубоко вздохнула. – Но… практика – критерий истины!

– Да ладно, до выборов ещё девять месяцев! Сто раз всё переменится! Мы в тебя верим!

– Да, да, – я иронично покачала головой, – я тоже вас люблю! Наверное, уйти сейчас, означает расписаться в своей недееспособности. Но, как говорится, «древо жизни, пышно зеленеет» и надо определиться каким путём идти. Так что спасибо за доверие, но сейчас покончим с ужином, и я пойду ещё подумаю.

– Мам, ты ведь говорила, что как только подумаешь о поражении, так оно и начинается!

– Забавно! Ты что, в адвокаты к Алфееву записался?! Я, между прочим, не сказала, что не попробую с ним работать. Мы сегодня договорились на месяц, – а там посмотрим. Давай, мой посуду, а я всё-таки поработаю.

– Погоди, можно ещё вопрос?!

– Давай!

– А чем он не понравился тебе?

– Маленький ты ещё, Санёк! – я ласково улыбнулась сыну и, прощально помахав рукой, направилась к выходу, но остановилась в дверях. – Не он мне не понравился, а я не пришлась ко двору. Для таких как он, человек есть то, чем он владеет. Мы бедны! Слышал, наверно, как они говорят: «Если ты такой умный, то почему же такой бедный»?!

Шагнув за порог кухни, я снова приостановилась.

– Кстати, Санёк, у меня к тебе просьба: ни с кем не разговаривай ни о выборах, ни об Алфееве. Учти, для всех я – только домохозяйка, занимающаяся подготовкой сына к ВУЗу. Это – одно из условий нашей с тобой безопасности, да и успеха дела. Ты помнишь, как ребята вели себя в прошлые избирательные кампании?!

Взглянув на сына, я заметила, что парень растерялся.

– Вряд ли, конечно помнишь! Да это и не важно! Всё у нас в порядке, правда?!

– Конечно, мамуль!

Миссурск, 24 января

Я напряжённо ждала случая привлечь к себе внимание Алфеева. Но, приезжая в Миссурск на выходные, он занимался разного рода переговорами и встречами с влиятельными людьми, которые сам же и планировал из Москвы.

Раз не получается переговорить, – решила я, – напишу ему записку по вопросам организации избирательной кампании, ведь её он сможет прочесть в любое удобное для себя время. Купив в ближайшем магазине какое-то пособие, я выискивала в нём то, что можно хоть как-то приспособить к нашей избирательной ситуации. В итоге получилась довольно качественная имитация служебной записки. Но я впустую потратила время: получив записку, Алфеев даже не поинтересовался, а чего собственно, я добиваюсь.

И вот сегодня, дождавшись его появления в штабе, я подошла к нему и без обиняков сказала:

– Извините, я прошу Вас найти время для более обстоятельного разговора со мной, чем тот, что был при найме.

– Что ж, давайте хоть сейчас переговорим, – легко согласился он.– Здесь, на втором этаже должны быть пустые кабинете. Пройдемте?!

Мы молча поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Первый же попавшийся кабинет, в который Алфеев заглянул, действительно оказался свободным. Жестом он пригласил меня пройти, и мы сели за стол напротив друг друга.

Не зная с чего начать, а ведь именно я просила о встрече, я принялась вынимать из своей сумочки бумаги с материалами о текущей избирательной кампании. Однако, заметив насмешку, мелькнувшую в лице Алфеева, я тотчас прекратила это занятие и отложила бумаги в сторону. Стараясь быть серьезной, спросила:

– Евгений Алексеевич, у Вас есть свой имиджмейкер или стилист?

– Я сам себе имиджмейкер! А что не так? – улыбаясь, он наклонил голову, и, игриво заглянул мне в глаза.

– А Вам известно, каким электорат хочет видеть своего будущего губернатора?!– старательно приглушив свет в своих глазах, я чуть заметно улыбнулась.

– Каким же? – кокетливо поинтересовался Алфеев. – Я очень молод и энергичен!

Я замерла от неожиданности. Трудно было поверить, что политик может так заблуждаться относительно впечатления, которое он производит. Алфеев выглядел много старше своего возраста: сединой отливали волосы, пробивавшиеся на его стриженой голове; глубокие морщины посреди его высокого лба были следами какого-то срытого нездоровья, плюс окладистая борода и неровный цвет лица.

Вероятно, он опирается на свое самоощущение,– подумала я, – а в зеркало смотрится редко, и не видит себя со стороны.

– Социологи считают, – сказала я, – что на предстоящих выборах избиратели предпочтут седовласого, умудренного опытом кандидата в губернаторы. Что же касается Вашего облика, то, без сомнения, надо изменить форму бороды или вообще сбрить её, – она у Вас клочковатая!

Теперь уже у Алфеева от удивления взлетели брови. Наконец-то мне удалось задеть его за живое!

– Да и костюм надо сменить, – продолжила я закреплять свой незначительный успех, хотя догадывалась, что за скромностью своего повседневного костюма Алфеев пытается скрыть большие амбиции. – Вы ведь не разночинец! Вы – успешный деловой человек и одеты должны быть респектабельно. У Вас есть добротный костюм? Или Вы всегда ходите в джемперах и джинсах?!

Глаза Алфеева чуть сузились, во взгляде появилась осмысленность, свидетельствующая о напряжённой мыслительной работе.

– А что такое добротный костюм? – вдруг спросил он.

Я вновь на мгновение замерла: не уловила, спрашивает он серьезно или издевается в отместку за мою бесцеремонность.

– Добротный – значит хорошо сшитый! – со всей серьезно произнесла я, и ни один мускул не дрогнул на моём лице. – Из качественной, дорогой ткани. Важно так же, чтобы он хорошо сидел на фигуре.

– То есть, вы считаете, что «главное, чтобы костюмчик сидел»? – усмехнулся Алфеева и глаза его весело блеснули.

Со стороны наш разговор выглядел нелепым, и, едва сдерживаясь от смеха, я согласно кивнула.

– Черный подойдет? – простодушно спросил Алфеев. – У меня в Москве есть такой черный костюм.

– Подойдет! – с облегчением вздохнула я. – Но, если серьезно, то есть вопросы по избирательной кампании. Во-первых, по стратегии. Есть ли у Вас договоренности с Полпредом Сухаренко?

– Нет, и не может быть! – мгновенно среагировал Алфеев. – Мы с ним конкуренты.

– В чем конкуренты?! – поразилась я.

– Ну, по прежним карьерным делам…, – замялся Алфеев.

У меня отлегло.

– Понимаете, – я прямо посмотрела в тёмно-серые глаза Алфеева, и твердо произнесла, – пока поезд не ушёл, для Вас важно верно сориентироваться и сделать правильную ставку. Уверена, что Сухаренко и его команда сейчас, и на ближайшую перспективу, будут контролировать региональные элиты округа. Без его поддержки Вам нигде не выиграть!

Алфеев ответил мне таким же прямым, долгим испытующим взглядом. Я спокойно выдержала этот взгляд. Похоже, я не промахнулась, обозначив проблему, несомненно, тревожащую и Алфеева. Но то, что я сказала, выходило за рамки моих полномочий. Лицо Алфеева посерьезнело и стало строгим.

После небольшой паузы он с деланым равнодушием спросил:

– Какие вопросы ещё?

Так как он закрылся и теперь сидел, подперев рукой подбородок, надо было говорить о менее принципиальных вещах.

– Нужен руководитель штаба, – сказала я и просительно взглянула на Алфеева. – Находясь в Москве, Вы не можете решать все организационные вопросы, которые неизбежно и в большом количестве возникают здесь. Я устала теребить Любовь Петровну и Артёма. Да у них и нет распорядительных полномочий!

– Пока я сам буду руководить, – отрезал Алфеев.

Он больше не хотел продолжать разговор.

– Хорошо, Евгений Алексеевич! – подчёркнуто вежливо сказала я. – Спасибо!

Мы оба одновременно встали из-за стола и молча направились на первый этаж в штаб, думая каждый о своем. Я была довольна собой, радовалась, что сделала первый успешный шаг на пути к нашей общей победе, и поэтому шла, легкомысленно улыбаясь, и с боку поглядывая на Алфеева. Признаться, меня возбуждала энергия, исходившая от шедшего рядом молодого волевого мужчины. На мгновение даже возникало приятное ощущение близости с ним. Мы вместе спускались по лестнице и движения наши были синхронны.

Миссурск, 5 февраля

Оптимизм, возникший у меня после разговора с Алфеевым, вскоре совершенно исчез. По мере того, как истекало время контракта, заключенного между нами, нарастало моё беспокойство и внутреннее напряжение.

Алфеев нанял для работы в штабе ещё несколько человек, и даже раздавал кое-какие мелкие поручения, но по сути ничего не менялось. Я написала ему ещё пару записок, оставшихся, как и прежние, без ответа. И хотя теперь Алфеев стал чаще появляться в штабе, но при случайных встречах со мной он отводил глаза в сторону.