Избранные

– Философы?

Я согласно кивнула.

– Да, в самой основе природы заложена парность, – сказал Батист, – я имею в виду симметрию микрочастиц. И ДНК парная! Биологическая эволюция после бесполого размножения тоже сделала ставку на парность.

– Я не о биологическом, не животном партнёрстве, а о социальном. Думаю, парность универсальна.

– Вы о дружбе между мужчиной и женщиной?!

– Не знаю. Можно и так назвать. – Я взглянула на Батиста, продолжавшего смотреть куда-то вдаль. – Проблема не только в более высоком статусе этого мужчины, но и в том, что он моложе меня лет на шесть. Энергичный, но импульсивный, нервный. Я намеревалась работать на него на выборах. Не сложилось! Понимаете, до этого я ещё никогда не проигрывала. А получилось, что и контакта с кандидатом не нашла, и проигрыш его теперь уже неизбежен.

– А Вы знали этого человека раньше?

– Не знала. В этом и ошибка! Рискнула. Теперь понятно, что моё сотрудничество именно с ним принципиально не могло состояться: ситуация исключала саму возможность психологической притирки.

– Без поражений не бывает побед!

– Думаю, что было бы слабостью и глупостью считать сложившуюся ситуацию окончательным итогом. Первым этапом – да. Поражение в первых битвах ведь не означает проигрыша войны?!

Мягкая улыбка скользнула по лицу Батиста, но он ничего не сказал.

– Почему я с таким доверием открываюсь Вам? – недоумевая, и словно обращаясь к самой себе, спросила я. – Почему мне легко с Вами?

– Потому что мы приятны друг другу и знаем, что скоро расстанемся навсегда.

Я с недоверием посмотрела на Батиста. Он всем корпусом повернулся ко мне.

– А почему же?

Я легко вздохнула, и, прищурившись, с вызовом взглянула ему в лицо.

– Потому что у Вас умные глаза!

Батист отвел взгляд. На его щеках выступил лёгкий румянец. Смущение молодого финна было приятно мне, но заигрываться не стоило.

– Вы чем занимаетесь? – спросила я. – Я имею в виду вашу профессию.

– У меня маленькая компания, которая помогает большим в конце года производить взаимные расчеты.

– А в чём проблема? – заинтересовалась я.

– Во многих контрактах предусмотрены расчеты в разных валютах. Курсы этих валют в течение года и при разных сделках разнонаправленно, да ещё и не пропорционально меняются. Если суммы небольшие, то и ничего. А когда речь идет о десятках и сотнях миллионов, то важно всё правильно сбалансировать.

– И Вас это кормит?!

– Не так плохо. Я – средний класс.– Батист улыбнулся краешком глаз.

– А я? По вашему, к какому классу я отношусь?!

– Вы – гостья господина Хеаскааре!

– И что? – не поняла я.

– Господин Хеаскааре принадлежит к одной из самых богатых и влиятельных семей нашей страны.

– Мы с господином Хеаскааре люди разного круга, – твердо сказала я, чтобы сразу развеять возможные иллюзии. – Но в некоторых делах доверяем друг другу, хотя он – правый радикал, а я – типичный советский человек. Такая вот ситуация!

Мне хотелось развить тему, потому на заводах Хеаскааре меня удивляли и уровень социальной защищенности работников, и постоянная забота руководства об их психологическом комфорте, но я услышала, что Матвей громко зовёт меня.

– Видимо, надо помочь собрать палатку, – извиняясь, сказала я.

– Надо быть готовыми к отплытию в любой момент, – согласился Батист, – ведь погода может измениться быстро.

– Хеаскааре, а особенно Маарет, – сказал Матвей, когда я подошла к нему, – очень обижены на тебя, и вряд ли появятся здесь до нашего отплытия. Придётся сворачивать и тент, и палатку самим.

Мы занимались этим довольно долго. Постепенно я приободрилась: предвкушение приключения всегда поднимает настроение.

Издалека я видела, что финские спортсмены последние полчаса стоят на берегу. Они что-то показывали друг другу на морских картах, что-то смотрели по приборам. Мне хотелось знать, что они там делают, и я с интересом поглядывала в их сторону. Вид сильных, умных, занятых серьезным делом мужчин, всегда производил на меня самое приятное впечатление.

– Как хорошо! – выдохнула я, и с улыбкой посмотрела на мужа.

– Нравлюсь? – спросил он, перехватив мой взгляд.

– Да, любуюсь тобой!

Я нисколько не кривила душой. Матвей, хоть и был несколько ниже финнов-спортсменов, но ладно сложен и кожа его красиво забронзовела от загара. Почувствовав искренность, Матвей подошел и обнял меня сзади за плечи.

– Остается только ждать! – сказала я, уютно устраиваясь в объятиях мужа.

– Да, больше на острове нам делать нечего!

Вскоре, несмотря на то, что погода так и не изменилась, мы услышали команду Батиста готовиться к отплытию. Матвей сразу позвонил Бернду, сообщив о предстоящем отплытии, и перенёс сумки к катамаранам.

Супруги Хеаскааре на шлюпке быстро приплыли к острову и привезли оранжевые спасательные жилеты. Меня забавляло, что в этих жилетах мы с Матвеем выглядим как настоящие спортсмены. Но Бернд, проверяя шнуровку на моём жилете, объяснил, что особых иллюзий испытывать не стоит.

– В случае, если Вы окажетесь в воде, то продержитесь не более 10 минут, потому что её температура всего +6 градусов. Так что переохлаждение наступит быстро! И никакие спасатели к Вам в такой туман не прилетят, как бы Вы их не вызывали! И ещё. Так как на море штиль уже несколько дней, то следует ждать смены ветра и, возможно, шторма.

Я реально испугалась такого предостережения, но этот страх лишь подхлестнул моё желание отправиться в столь рискованное плавание. Было бы некрасиво отступить сейчас, – говорила я самой себе, оправдывая своё безрассудство, – да, и отступать уже некуда!

Вскоре всё было готово к отплытию. Парни-спортсмены оттолкнули судна от берега, запрыгнули на рамы и катамараны поплыли в неизвестность.

Хеаскааре помахали нам на прощанье руками, и Бернд с берега прокричал:

– До встречи в России!

Куда мы поплыли – никто толком не знал. Из-за тумана никаких ориентиров вокруг не было видно, а всё навигационное оборудование на катамаранах – компасы. Бернд вёл судна строго перпендикулярно зыби в надежде в ближайшие часы увидеть береговую линию.

Он и Матвей сидели впереди на веслах, а я была назначена рулевым, и расположилась сзади, у рычага управления. Второй катамаран с самого начала привязали к первому толстым и довольно длинным канатом, – чтобы не потерялся.

Вскоре все увидели небольшой остров. И вдруг на него села гигантская птица, размером чуть меньше самого острова! Сказочное зрелище! Когда подплыли ближе, выяснилось, что это – простая гагара, которая села отдохнуть на небольшой камень, торчащий из воды. В тумане издалека невозможно определить размеры объекта, потому что его не с чем соизмерить. И только когда окажешься близко, и сможешь сравнить объект с лодкой, например, станет понятно, что это: остров или камень. Удивительно! Я всё время восторженно улыбалась. Плавание в тумане казалось мне великолепным приключением, и сердце трепетало от счастья.

Катамараны плыли в серо-молочной тишине, которую нарушал лишь мерный плеск весел. Хотя мы плыли медленно, но уже довольно долго, а всё вокруг оставалось прежним: небольшое водное пространство рядом с лодками и плотная пелена тумана вокруг. Катамараны двигались, а словно стояли на месте! Возникло ощущение, будто мы оказались во внеземном мире, где нет ни времени, ни пространства. Мы погрузились в настоящее морское безмолвие. Наслаждение столь необычными ощущениями постепенно сменилось тревогой, – ведь катамараны куда– то всё-таки плыли! За обманчивым покоем таилась опасность.

– Что-то лодок не видно, – озабоченно произнес Батист.

– Да кто в такой туман поплывёт?! – отозвалась я.

– Должны быть! Вдоль берега всегда снуют рыбачьи лодки, потому что местные жители привыкли на них добираться друг до друга.

Лодок действительно не было видно. Только иногда из воды высовывали морды нерпы с круглыми умными и слегка удивленными глазами. Каждый раз при их появлении я вскрикивала от восторга, и мужчины оборачивались не столько на животных, сколько на мой возглас. Так и плыли, – неизвестно куда.

Я сидела на парусиновом полотнище, непрерывно заливаемом водой, совершенно промокла, но холода не ощущала. Крепко держа рычаг руля, я старалась быстро исполнять редкие команды Батиста:

– Чуть правее! Держись на десять градусов левее! – и тому подобные.

Через пару часов плавания спортсмены на соседнем катамаране перестали обращать на меня внимание. Когда парни захотели в туалет, то помочились в море прямо у меня на глазах. Я, конечно же, никак не реагировала. Тогда и Батист поступил так же, как его товарищи. Во время этого процесса глаза Батиста встретились с моими. Пару секунд мы серьезно смотрели друг на друга, а потом оба рассмеялись. Матвей совершил ту же процедуру, что и остальные. Я подумала, что не смогла бы так поступить, но у меня и нужды не было!

Только через три с лишним часа плавания, мы увидели первый остров.

– Судя по карте Хеаскааре, которую мы изучили, – сказал Батист, – мы добрались до цепочки островов, тянущейся вдоль берега, и теперь должны двигаться вдоль неё.

Катамараны поплыли от острова к острову. Моя задача усложнилась. Теперь я должна была правильно держать курс в то время, когда один остров уже исчез из вида, а второй, который искали, ещё не появился в поле зрения.

Каждый из островов, мимо которых мы плыли, был необыкновенно красив, и все совершенно разные. Одни – лесистые, другие – голые. Одни – скалистые, другие – представляли собой нагромождение валунов. Некоторые были полосатыми из-за слагающих их разноцветных пород.

Местами возле островов из-под воды выступали обломки скал и крупные камни, опасные для катамаранов. Их можно было обнаружить лишь вблизи, по бурунам на воде. Я внимательно следила за тем, чтобы катамараны не наскочили на них. Только теперь до меня дошло, почему Хеаскааре были так раздосадованы, когда я просила, чтобы яхта в тумане вернулась на берег. Если уж подводные камни опасны для катамарана, то для яхты многократно опаснее, ведь у неё большая усадка. К тому же, с яхты, которая в безветрие идёт на моторе, сложнее заметить опасные препятствия и невозможно совершить необходимые маневры из-за большой скорости, размера и веса судна.

До базы мы добрались лишь через шесть часов. Подтянув первый катамаран на берег, Батист дал мне команду сходить. Я решительно поднялась с брезента, на котором сидела, сделала шаг, и, покачнувшись, стала падать в воду. К счастью, Матвей успел подхватить меня и вынес на руках на берег.

Тут-то и обнаружилось, что я промёрзла до костей. Уже на берегу меня начала бить сильнейшая неуёмная дрожь. Надо было срочно переодеваться в сухую тёплую одежду, которая предусмотрительно была упакована в непромокаемые мешки, выданные Матвею финнами. Но я самостоятельно ничего не могла делать, потому что руки и ноги, совершенно не слушаясь меня, ходили ходуном. Тогда Матвей и Батист принялись переодевать меня и одновременно растирать. Я с немой благодарностью смотрела на мужчин и растерянно улыбалась. Сами они хоть и промокли, но совсем не замёрзли, так как тяжело работали на вёслах.

Когда мужчины переодели меня, все, – для профилактики, выпили водки. Матвей отвел меня в туристический домик, уложил в постель, заботливо накрыл пуховым одеялом, и я быстро уснула.

Балтика, 16 июля

Следующим утром я проснулась с естественным ощущением здоровья и полноты жизни. Разбудил меня стук в дверь. Матвея рядом не было, и, решив, что это он стучит, я бодрым голосом крикнула:

– Входи!

На пороге появился Батист.

– Я зашел попрощаться! Нам пора отъезжать.

Что-то в его голосе выдавало волнение, свидетельствовавшее о симпатии и влечении. Я смутилась.

– А Матвей где?

– Он помог нам погрузить катамараны. Все там, на улице, ждут Вас, чтобы попрощаться.

– Сейчас выйду, только вот оденусь.

– Можно я тебя поцелую? – спросил Батист и, не дожидаясь ответа, прильнул к моим губам.

Ощутив прикосновение его холодного лица и мягких больших губ, я растерялась. Батист прижал меня к своей груди и не отпускал так долго, что мне стало трудно дышать. Как раз в этот момент он отстранился, блеснул довольной улыбкой и вышел из домика.

Опомнившись, я быстренько натянула джинсы и, распахнув дверь, замерла от неожиданности: всё вокруг было залито солнечным светом и над морем стояло высокое голубое небо. От тумана не было и следа.

Невдалеке возле двух роскошных легковых автомобилей, о чём-то живо беседуя с Матвеем, стояли финны. Приветливо помахав рукой, я направилась к ним. Вот тебе и средний класс! – не без зависти думала я, невольно любуясь блеском и формами их «породистых мустангов». После недолгих обниманий и прощальных поцелуев, финские парни сели в эти великолепные машины и по отличной трассе укатили вглубь своей страны.

Москва, 17 июля

Вчера вечером мы с Матвеем вернулись в Москву и ещё толком не отдохнули. Но уже сегодня с утра я попросила Матвея подбросить меня на Солянку, в самый центр, где жила Аннушка.

– Мне грустно оставаться одной в пустой квартире, да и по Ане соскучилась! – пояснила я, интонацией извиняясь за то, что мужу придётся сделать значительный крюк по пути на работу.

– Я совсем и не против! – легко согласился он. – Подвезу, конечно!

Было около одиннадцати, когда я позвонила в квартиру Аннушки. Долго никто не открывал. Расстроившись, я уже готова была смириться с тем, что встреча не состоится, и укоряла себя за то, что не предупредила приятельницу телефонным звонком, как дверь всё-таки отворилась. На пороге, щурясь от яркого света, недовольная тем, что её так рано разбудили, стояла полусонная Аннушка. Она была в симпатичной трикотажной пижаме, на которой пикантно смотрелись небольшие атласные бантики. Увидев меня, Аня мгновенно отошла ото сна.

– Джулечка Борисовна!!! – радостно заверещала она, обнимая и целуя меня.

Тронутая такой встречей, я оживилась и вся расплылась в улыбке. Мы с Анютой сразу прошли на кухню, где обычно болтали и пили кофе. Устроившись на кожаном диванчике, больше похожем на кресло, и всё ещё довольно улыбаясь, я спросила:

– Ань, а что слышно про Алфеева?!

– Да оставь ты его в покое! – неожиданно резко отмахнулась она.

С недоумением взглянув на приятельницу, я снова подумала о том, что не стоило ехать сюда, когда можно было просто позвонить.

Заметив появившееся в моем лице отчуждение, Аня сбавила тон.

– Пусть распоряжается своею жизнью как хочет! – нахмурившись, но уже без раздражения сказала она. – Ты сама знаешь, что он проиграл в первом туре! Больше мне ничего не известно!

– Я не могла знать, я только предполагала! – назидательно произнесла я. – Мне показалось, что до моего отъезда ты проявляла интерес к его политической судьбе. Или к нему лично?! В любом случае, я надеялась, что если уж не специально, то хотя бы по телеку ты познакомишься с итогами выборов. Что-то произошло?!

Анна включила вытяжку и положила передо мной пачку сигарет. Сделав над собой усилие, я взяла сигарету. Аня, чиркнув зажигалкой, помогла мне прикурить. Похоже, – думала я, – кто-то значимый для Анны посоветовал ей держаться именно такой линии поведения.

Вздохом погасив разочарование, я, как ни в чём не бывало, сказала:

– Мы только вчера вернулись с Балтики. Было здорово! А теперь решили ещё на Урал съездить. Ты-то как?! По-прежнему в Москве будешь?!

– Надо поскорее расселять оставшихся жильцов с первого этажа, чтобы расширить помещение ресторана и успеть к осени сделать ремонт. – Анна лениво потянулась. – А ты чем займешься?

– Боюсь даже думать об этом, – призналась я.

– Я могу договориться с Купатовым, чтобы он снова взял тебя.

– Да ты что?! Нет! Это – пройденный этап! Мне надо куда подальше от лоббинга и политики! Правда, – не без горечи добавила я, – где ещё и кому я нужна в свои «под пятьдесят»?!

– Джулечка Борисовна, – с мягким укором сказала Аня, – Вы всё про шалости Алфеева думаете? Глупо поддаваться страстям!

– Ань, – я примирительно улыбнулась, – честно говорю, меня не волнуют те страсти, которые ты имеешь в виду! Сейчас, например, просто любуюсь тобой – этакой Барби в соблазнительной пижамке. Твой профиль и мягкие кудряшки так мило смотрятся на фоне светлого окна! Но, знай, моё восхищение женской красотой никогда не перерастёт пределов визуального удовлетворения. Мне противно даже представить, что ты или какая другая женщина могла бы дотронуться до моего тела.

– Кстати, мне тоже! – согласилась Аннушка, и, своими холеными пальчиками с ухоженными длинными ногтями, покрытыми красным лаком, потушила в пепельнице свою сигарету.

– Но и мужики надоели! – нахмурив свой симпатичный лобик, добавила она.

– И Борис? – уточнила я.

Этот её «друг» был неприятен мне. Судя по рассказам самой Ани, он появлялся везде и всегда, стоило только позвонить ему и сообщить, что ей необходима его помощь. Но я видела Бориса всего несколько раз. При встрече со мной он был сдержан и вёл себя вежливо. Но у него был недобрый, настороженный и оценивающий взгляд. Я инстинктивно опасаюсь таких людей. Аня рассказывала, что Борис – вполне себе респектабельный человек, живущий с семьей в небольшом особняке на Рублёвке, который приобрёл в прошлом году; что у него есть свой бизнес и, кроме секса, его с Аней связывают некие деловые обязательства. Она говорила, что именно он иногда даёт ей «покататься» на своих роскошных машинах. Я подозревала, что Борис либо спецслужбист, либо сутенёр, который подставляет своих «элитных девочек» под влиятельных мужчин. Однако я никогда не делала попыток прояснить этот вопрос, и не расспрашивала Аню о Борисе, а просто считалась с его присутствием в жизни приятельницы.

– И он тоже, – холодно сказала Аня. – С ними много проблем! Он всё чаще выпивает. – Аня снова отошла к окну, спрятав от меня глаза. – А потом, все мужики довольно примитивные. Знаешь, как я их называю? – Долбарики!

– Анька, ты законченный циник! Узнаю тебя!

Я улыбнулась подруге, однако ступать дальше по зыбкой почве такого рода разговоров не захотела.

– Свари-ка мне кофе, пожалуйста, – попросила я. – И попробуй не залить им плиту!

– Без проблем! – воскликнула Аннушка, обрадовавшись тому, что я выразила готовность покончить с неприятным для обеих разговором.

Вскоре плита, как водится, была залита сбежавшим кофе. Это развеселило нас обеих, примирило и восстановило добрую атмосферу. Я, наконец, рассказала о своём путешествии «в тумане», постаравшись донести до Анюты какой редкой силы и остроты впечатления мы с Матвеем получили.

– Да, – согласилась Аннушка, – действительно очень необычно! Я читала, что на море, порой, складываются такие условия, при которых моряки сходят с ума.

– Запросто, – согласилась я, и тут же отвлеклась на непонятную возню, затеянную Аней у окна. – Что ты там делаешь?!

– Я слушаю, слушаю! Только вот удавчика пристрою, чтобы он погрелся!

– Помочь? – участливо предложила я, потому что молодой удав, живший у Ани, был довольно тяжёлым.

– Всё уже! – с удовлетворением произнесла она, довольная тем, как ловко управилась со змеёй.

– Ладно, тогда свари ещё кофе!

В ожидании напитка, я задумалась о том, почему мне всегда хочется делиться с Аней впечатлениями, и пришла к банальному выводу: потому что она способна сопереживать, или умело делает вид, что сопереживает. Честно говоря, мне льстила дружба с молодой и хорошенькой женщиной. Весёлый нрав, игривость, дружелюбие и заботливость Ани делали легким и приятным общение с ней. Я привыкла к её присутствию в своей жизни, хотя с первого дня знакомства сомневалась в её искренности.

– Как ни хорошо мне у тебя, – сказала я, принимая от Ани очередную чашку кофе, – но нам обеим пора возвращаться к повседневным делам и заботам.

– Ты пей спокойно, – Анна пододвинула ко мне печенье, – а я быстренько покормлю долматинца и потом провожу тебя.

Прибежавший на её зов пес, сразу начал пристраиваться к моей ноге. Аня принялась оттаскивать его. Но как только долматинец оказывался на свободе, он снова возвращался к моей ноге.

– Вот подлец! – ругалась на него Аня.

– Да оставь ты его в покое, – смеялась я. – Он никакого вреда ни мне, ни одежде не причиняет!

Ане всё-таки удалось призвать собаку к порядку и накормить её. Потом мы занялись удавом, которого надо было вернуть в комнату и запереть в террариуме. Тот изворачивался, и мы чуть не уронили его с подоконника на улицу, а когда всё же справились со змеёй, нами овладело беззаботное ребяческое веселье.

В таком чудесном настроении мы вышли на улицу и обнаружили, что асфальт и стены домов пышут жаром.

– Как у нас на Урале! – обрадовалась я.– Там резко-континентальный климат.

– Давно такой жары не было в Москве! – озабоченно вздохнула Аннушка. – Хорошо хоть, у меня дома не чувствуется! Давай отвезу тебя, а то ещё задохнёшься в метро.

– Проще такси взять, чем тебе туда-сюда через весь город мотаться!

Аннушка лукаво улыбнулась:

– А может, мне приятно!

Чмокнув меня в щеку, она достала из сумочки ключи от своей красной японочки.

– Давай лучше прогуляемся! – предложила я.

– С удовольствием! – сразу согласилась Аннушка. – По бульвару?!

Солнце так безжалостно лило свой свет с бездонного неба, что хотелось укрыться в какое-нибудь недосягаемое для его лучей место. Мы пошли, стараясь двигаться в тени зданий и деревьев. Я с одобрительной улыбкой слушала рассказы Аннушки о последних событиях в жизни общих знакомых и охотно обсуждала их.

Вскоре нам обеим захотелось пить, а места, где можно было без риска для здоровья купить воду или сок, всё не встречалось. Только на Цветном бульваре мы отыскали новую «Шоколадницу», внутри которой было тихо и прохладно. Заказали сразу минералку, кофе и свежевыжатый сок. Прохладную воду выпили мгновенно. Кофе оказался превосходным, а сок – очень кислым, и мы не стали его пить.

Рассчитываясь с официанткой, Анна сказала ей:

– Счет за напитки в вашем заведении практически такой же, как за полноценный обед во вполне приличном ресторане, а пить «это», – она указала глазами на стаканы с соком, – невозможно.

Смущенная официантка начала извиняться. Я поспешила вывести Аню на улицу.

– Ты чего?! – с недоумением спросила я, когда мы оказались на крыльце. – Девчонка-то при чём?!

– Просто я устала, – вздохнула Аннушка.

– Тогда давай возвращаться!

Не успела Аннушка ответить, как заверещал её сотовый. Звонила Сонечка – дочь Ани. Она была уже взрослой девушкой и в этом году поступала в институт.

– Я пешком иду домой из Бауманского, – сообщила Соня.

– А мы с Джулечкой Борисовной гуляем по бульварам! Зашли вот в «Шоколадницу» на Цветном.

– Я тоже хочу с вами! Подождите меня на Мясницкой!

– Нет, мы никуда не пойдем, а будем ждать тебя здесь, во дворе.

Выключив телефон, Анна выругалась:

– Во б-…! Жара то – 32 градуса!

Она вернулась в «Шоколадницу» и купила ещё пару бутылок холодной минералки. Мы зашли в ближайший, совершенно незнакомый нам двор. Здесь, под тенью раскидистых старых деревьев, можно было спастись от жары. Возле детской песочницы нашлась свободная деревянная скамейка.

Через пару минут я уже разнимала ребятишек, дерущихся в песочнице из-за игрушечного пистолета. Причем тот мальчуган, что постарше, лет пяти, оправдываясь, кричал:

– Я пистолет не из кармана у него вынул!

– Ну и что?! – удивилась я.

– Он лежал на песке! А что с воза упало, то пропало!

– Но ведь это его пистолет! Мальчик маленький и пока не умеет хранить свои вещи. Верни ему его игрушку!

Мои вразумления не возымели действия. Мальчишка, которого я придерживала за плечо, неожиданно лягнул меня, оставив грязными кроссовками следы на моих белых джинсах.

– Да он хуже долматинца! – заметила Аня, с интересом наблюдавшая за происходящим.

– От горшка два вершка,– в сердцах сказала я, возвращаясь на скамейку, – а уже силой присваивает чужое, да ещё «подводит марксистский базис под жилетку»!

Аннушка молча протянула мне сигареты, и мы обе закурили. Мы успели сделать всего по паре затяжек, как во двор вошла кампания молодых людей. Парни остановились поодаль, но один из них пошёл прямо к нашей скамейке.

– Вы не слабонервные? – обратился он нам.

По виду парень и его приятели – обычные московские студенты.

– Да вроде нет! – легкомысленно ответила Аннушка.

– Можно, я тогда сяду здесь? – спросил парень.

– Да садитесь!

Пожав плечом, я подвинулась к Аннушке, освободив полскамейки.

Сев рядом, парень сразу закатал брючину. Стало видно, что у него сильно разбито и разбухло колено, а бинтовая повязка сползла вниз. Парень принялся неуклюже развязывать её, чтобы заново перебинтовать колено.

– Давай, я тебе перевяжу! – предложила я и поднялась со скамейки. Присев перед парнем на корточки, я взяла конец бинта в свои руки. – Не беспокойся, в прошлом я – медсестра.

– Джулечка Борисовна у нас в больнице работала, не бойся, – поддержала меня Аннушка.

– Как вы сказали, Джулечка?! – удивился и одновременно обрадовался молодой человек.

– Да! – я вопросительно вскинула на него глаза.

– Джулия, иди сюда! – подозвал он симпатичную темноглазую девушку, стоявшую вместе с парнями чуть поодаль, в густой тени деревьев.

– А как твоё отчество? – спросила я у девушки.

Она произнесла какое-то длинное слово, тут же вылетевшее у меня из головы.

– О, это очень далеко от моего!

Все заулыбались. Ситуация разрядилась. Парни тоже подошли к скамейке и принялись взахлёб рассказывать, что произошло. Оказывается, пару часов назад, их друг – тот самый, который сейчас сидел с нами на скамейке, ехал на велосипеде, и его сбила «шестерка». Машина не остановилась. Парень, правда, запомнил и цвет, и номер, и даже водителя. Прохожие вызвали скорую, которая доставила парня в больницу. Там ему сделали рентген, перевязали ушибы и отправили на все четыре стороны. Парень вызвал по сотовому друзей, которые и повели его домой. Но бинт оказался слабо завязанным и повязка сразу упала.

Пока ребята рассказывали, я наложила повязку и так ладно, что всем понравилось. Однако, вернувшись на свое место на скамейке, я заметила бинтовые повязки на правом локте и запястье парня, причем, всё предплечье у него было в засохшей крови.

– Ну и медики, – возмутилась я, – даже руку не обмыли парню!

Аннушка достала из своей сумочки влажные салфетки. Отмыв с помощью этих салфеток и минералки руку парня, она в сердцах сказала:

– Ну, случилось, сбил человека, – так помоги! Что за народ поганый стал!

– Радовался бы, что не особо серьезно травмировал парня, – согласилась я, и огорченно покачала головой. – Помог бы! Может и пришлось бы заплатить немного, зато чувствовал бы себя человеком! Так нет!

Молодые люди посидели в тени ещё минут пять, дав товарищу передохнуть. Я поинтересовалась, не сокурсники ли они. Оказалось, что нет. Они учились в разных ВУЗах, но жили в одном дворе, недалеко отсюда.

Уходя, молодые люди простились с нами, как с добрыми знакомыми, искренне поблагодарив за помощь.

– Берегите свою дружбу, – пожелала им я.

Проводив ребят взглядом, Аня спросила:

– А ты где научилась так бинтовать?

– Я долгую жизнь прожила! – горделиво сказала я. – Я же с Урала! Для походов в горы необходима не только специальная спортивная подготовка, но и навыки первой медицинской помощи. Кстати, в советское время, в школе обучали сестринскому уходу. Хочешь, наложу тебе бинтовую «шапочку» на голову, чтобы не припекло?!

– Не сейчас! – Аня радостно улыбнулась. – Вон, видишь, Сонька идёт!

Поздоровавшись, девушка сразу потянула нас в Макдональдс, потому что была голодна. Она взяла себе обед на вынос, а мне и матери – мороженое.

– Сонь, а почему вишневое взяла? – спросила я, придирчиво разглядывая свою порцию.

– Мне прошлый раз понравилось! А какое надо было?!

– Шоколадное!

– Почему? – удивилась девочка.

– Понимаешь, – мечтательно произнесла я, – шоколад действует на центры удовольствия в мозге, и нам бы сейчас стало хорошо…

– Удовольствие, – вмешалась Аннушка, – надо получать другим путем!

– Конечно! – охотно согласилась я. – Вот к новому году накоплю денег…

– И куплю шоколадку! – озорно завершила мою фразу Соня.

Переглянувшись, мы с Аней прыснули со смеху. В этот момент я, наконец, почувствовала, что все неприятности, пережитые в Миссурске, остались позади. Действительно, – подумала я, – Аня права, пусть Алфеев распоряжается своей жизнью, как хочет, а у меня – другие заботы.