После такой сцены Илье снова подурнело, и он заспешил на воздух. Ни с кем не попрощавшись, Черун покинул эту квартиру под аккомпанемент детских рыданий и истеричного хохота хозяина и побрел к дому. Возвращаться туда ему совсем не хотелось, но идти было больше некуда. Наверное, впервые в своей жизни Илья почувствовал себя настолько одиноким. Единственный человек в этом городе, который хоть что-то понимал, теперь спивался и съезжал с катушек в окружении безумных женщин и орущих детей, Майю он так и не нашел, а в его собственной семье творилось такое же мракобесие, как и везде. Так, хочешь не хочешь, а поверишь в бабкины бредни о том, что кто-то свыше решил наказать нас, таких гордых и самоуверенных, за все наши грехи.

***

Остаток дня Черун провел, валяясь на кровати и бездумно пялясь в потолок. Со стены на него смотрел казавшийся теперь жутким лошадиный череп, который скалился своими крепкими зубами, как будто насмехаясь над бессилием Ильи. Будучи не в состоянии и дальше наблюдать эти издевки со стороны черепа, Черун отвернулся к стенке и не заметил, как уснул.

Наутро, когда он поднялся с постели, в квартире было, на удивление, тихо и спокойно, без нервов и надоевшей всем ругани, словно жизнь вернулась в прежнее русло.

Потягиваясь, Илья вышел на кухню. Сегодня помещение было хорошо проветрено, бутылки из-под стола убраны, да и сигаретные бычки тоже больше нигде не чадили. Поставив чайник, Черун прислушался: голосов домочадцев до него не доносилось, только в каждой из их комнат бодро и буднично галдели телевизоры. Дед, так внезапно воскресший вчера, никак себя не проявлял, поэтому трудно было предположить, здесь он или снова канул в небытие.

Позавтракав, Илья вернулся в свою комнату и целый час резался в игру. Как это обычно с ним бывало в такие моменты, он, полностью поглощенный процессом, перестал наблюдать за временем и обращать внимание на окружающую его обстановку, поэтому внезапное смс вернуло его в реальность. Нехотя Черун протянул руку за телефоном и взглянул на экран, который отобразил следующее: «Сегодня вечером смогу отдать тебе деньги. Как раз вернутся родаки, и я попрошу у них. До встречи)»

Илья долго и непонимающе смотрел на полученное сообщение, пока не задрожала рука, сжимавшая трубку. Он отбросил телефон на кровать, как готовую взорваться гранату, а сам рухнул за ним следом, не устояв под грузом изумления. Смс было от Майи. Более того, оно уже приходило ему ранее, как раз в то злополучное воскресенье, когда она исчезла. Кажется, это было 20 января.

Желая убедиться в том, такое сообщение он действительно получал, и что это не дежа-вю на фоне начинающегося помешательства, Черун стал пролистывать список входящих сообщений. Однако ему пришлось вскоре остановиться, поскольку он понял, что пришедшее только что смс датировалось именно 20 января, а все предыдущие по списку – более ранними числами. При всем при этом, сообщений, полученных после 20 января, в телефоне не было вовсе.

Илью как будто ударило током.

«Сегодня снова то самое воскресенье, − прошептал он. – Но как такое возможно?»

Черун подскочил к окну: город за ним выглядел так же, как в те дни, когда на его улицах еще не росли водоросли, не бродили бензиновые призраки и не ползали слизни.

«Значит, − пришел к выводу Илья, − приключилась новая аномалия, на этот раз – со временем».

Он нервно зашагал по комнате.

«Так. Если сегодня тот день, когда она пропала, смогу ли этому помешать?»

Спеша поскорее ответить на вопрос, заданный самому себе, Черун снова схватился за телефон и раз за разом стал набирать номер Майи. Однако никто ему не отвечал, и даже после пятого звонка подряд в трубке раздавались длинные гудки. Илья не стал отчаиваться, решив, что пока абонент доступен, еще не все потеряно. Быстро собравшись и пулей выскочив на улицу, он помчался по хорошо знакомому адресу.

Оказавшись на месте, он начал настойчиво звонить в дверь квартиры Майи, но и на эти звонки не последовало никакой реакции. Спустя несколько минут тщетных попыток Черун даже перестал убирать палец с кнопки, и так и стоял, слушая, как из недр жилища, словно из другого мира, доносятся истеричные трели. Наконец, он сдался и, готовый уходить, развернулся в сторону лестницы, но в наступившей тишине ему показалось, что за дверью квартиры, куда он только что так стремился попасть, кто-то ходит. Или не показалось? Уже не задумываясь ни о правилах приличия, ни о спокойствии соседей по лестничной клетке, Илья забарабанил в дверь ботинком и сдавлено крикнул:

− Майя, слышишь?

Но внутри снова все стихло, как будто кто-то пытался злостно пошутить над ним. Черуну ни к месту вспомнились случаи в летнем лагере, где он отдыхал, как теперь казалось, сто лет назад. Там существовала традиция: дождавшись, когда все кругом уснут, компания ребят подкрадывалась к намеченной заранее, тоже сладко сопящей, жертве и из тюбика выдавливала ей в нос и в рот жгуче-мятную зубную пасту. Когда настала его очередь, он не спал и слышал скрип половиц под ногами мучителей, но стоило только ему сесть на постели и начать в полной темноте озираться и шарить руками в воздухе, они тотчас же останавливались и затихали. Так и не дождавшись момента, чтобы дать отпор врагам, он уснул, а чуть позже все-таки получил свою дозу пасты.

Но что сейчас обещало ему это затишье за дверью? Даже если бы оттуда выскочил кто-то очень страшный, Илья, все равно, испытал бы облегчение, потому что уже больше не мог переносить это гнетущее ожидание.

Так ничего и не добившись, Черун понуро вышел из подъезда. Он почти на физическом уровне ощущал, что волны отчаяния уже готовы снести хрупкий каркас, на котором доселе держалось его спокойствие.

Поразмыслив, какие еще варианты у него остались в запасе, Илья решил набрать Жанне.

«Лучшие подружки ведь всегда в курсе каждого шага друг друга, − уверенно сказал он себе, − поэтому будем надеяться, что у Бургомистровой в голове тоже есть встроенный компьютер с геотегами от Майи».

− Жанн, привет!

− О, здорово. Чего хотел?

− Тут такое дело, − начал объяснять Илья, − твоя подруга обещала мне кое-какие деньжата вернуть, а сама трубку не берет.

− Майя? – усмехнулась девушка. – Так зайди к ней, рядом ведь живешь.

− В смысле, я хотел сказать, что уже заходил, но у них никто не открывает. А фишка в том, что эти деньги мне нужна очень срочно, − поняв, что по-другому не получится, Илья стал привирать. − В общем, я решил у тебя спросить, ты случайно не знаешь, где она может быть?

− Похоже, тебя опрокинули, − рассмеялась Жанна в ответ, − я понятия не имею, где ее носит.

Подумав, что Бургомистрова вполне может что-то от него утаить, Черун на всякий случай решил надавить на нее посильнее:

− Жанн, я тебе позвонил не шутки шутить. Все очень серьезно, мне срочно нужны эти деньги. В противном случае меня ждут проблемы, потому что я сам уже кое-кому их пообещал. Выручи меня!

Бургомистрова притихла. Ее беззаботное и смешливое настроение в один миг куда-то улетучилось. Она прокашлялась и осторожно произнесла:

− Илюш. Я, конечно, могу высказать предположение относительно того, где она может находиться, но только ты пообещай мне, что отнесешься к этому спокойно, как взрослый и рассудительный человек.

Это заставило Черуна насторожиться, но он, само собой, дал такое обещание. Тогда Жанна осторожно сказала:

− Мне кажется, Майя в отеле «Симфония».

− Что она там делает? – изумился Илья.

− Ну-у-у, − протянула Жанна, − она сегодня там ночевала, и, возможно, еще не вернулась.

− Ночевала? – непонимающе переспросил Черун.

− Да, ночевала, − раздраженно ответила подруга. – Только не надо, пожалуйста, больше ни о чем меня спрашивать. Я думаю, ты не маленький, и сам обо всем догадываешься. Все, Илюш, пока, я и так рассказал тебе больше, чем могла.

Спасаясь от новых вопросов Черуна, Жанна поспешно бросила трубку, а Илья, не теряя ни минуты, помчался в «Симфонию». Будь у него, бедного студента, чуть больше денег в кармане, он, не задумываясь, сел бы в такси или поймал машину. Но он чувствовал, что они могут ему пригодиться для другого случая, и поехал на маршрутке, проклиная всю дорогу ее медлительность.

За стойкой отеля Черуна встретил сонный тип в мятой рубашке, с бейджиком «Вадим» и с прической на косой пробор, возможно, сделанным ему мамой.

− Сегодня ночью у вас останавливалась девушка, − прямо с порога выпалил Илья и, перечислив приметы Майи, с отвращением добавил. – С ней еще должен был быть мужчина.

− Вообще-то, я не должен… − Вадим скучающим тоном начал сопротивление.

− А если подумать? – подмигнул ему Черун.

С этими словами он вытащил из кармана пару тысяч рублей – все, что у него имелось, − и выложил их на стойку перед молодым человеком. Тот, украдкой покосившись на видеокамеру, быстрым движением сгреб взятку, и сообщил:

− Были у нас такие. Ушли примерно часа четыре назад.

− Как ушли? – с недоумением переспросил Илья.

Вадим только пожал плечами.

− Эй! За что тогда я тебе заплатил? Отдай мои деньги, гад!

Парень за стойкой криво ухмыльнулся.

− Какие? Не понимаю, о чем вы.

− Урод! – выругался Черун и покинул заведение.

Прежде чем вернуться домой, он решил еще раз напоследок заглянуть к Майе, как говорится, для успокоения совести.

Каково же было его удивление, когда он, поднявшись по лестнице, увидел распахнутую настежь дверь ее квартиры. Оттуда сильно тянуло морозным воздухом, и вообще, жилище с его открытым в беззвучном крике дверным проемом, казалось одиноким и покинутым. Теперь и Илье захотелось отчаянно закричать.

Он ворвался в квартиру и, заглядывая поочередно в каждое из помещений, несколько раз обошел ее из одного конца в другой. В доме не было ни души, при этом Черун заметил там непривычный бардак, словно кто-то, находившийся в нетрезвом или неадекватном состоянии, ходил по комнатам, задевая попадавшиеся на пути предметы.

Илья вернулся на лестничную площадку и прикрыл за собой дверь. Он чувствовал, как в груди у него медленно образуется дыра размером со вселенную, и, кажется, уже даже начинал слышать, что внутри нее завывает ветер.

Все кончено. Теперь уже точно.

Глава 12

Местоположение: 2

Дата: понедельник, 4 июня 2012 г.

Очень хочется пить.

Когда я проснулась от нестерпимой жажды, на самом краешке подсознания теплилась надежда на чудо, но при виде молчаливых кафельных стен, она рухнула в пропасть. Да, я снова находилась в своей «камере». Взгляд стал бессмысленно метаться по помещению, и нашарил он нечто совершенно непривычное.

Как они могли допустить такую оплошность? Кому пришло в голову оставить дверь открытой? Или это братья Мараса сварили слишком крепкое колдовское зелье, а потом залились им по самое «не балуй»? Тем не менее, что бы это не означало, нужно немедленно воспользоваться моментом и бежать отсюда без оглядки. Главное – выйти из камеры, а дальше уже буду импровизировать на ходу.

Стараясь ступать как можно более бесшумно, я выскользнула в коридор и стала неспеша продвигаться вдоль него, вжимаясь спиной в стену. Чтобы достичь ближайшего изгиба коридора, необходимо было преодолеть просто немыслимое расстояние, и это пугало больше всего. Тот, кто вышел бы из любой расположенной вдоль него двери, мгновенно увидел бы меня, ведь мне совершенно некуда было деться. Единственный выход из такой ситуации – попробовать юркнуть за первую попавшуюся дверь. Но кто мог знать, что ожидало за ней?

Множество ударов сердца спустя я наконец-таки достигла желанного поворота. Там коридор разветвлялся в правую и левую стороны. Помнится, перед рандеву с Доктором мы с близнецами свернули направо. Поскольку возвращаться в «комнату для допросов» совершенно не хотелось, я решила попытать удачу и свернуть налево.

Там ждала двойная дверь со стеклом, а за ней – комната, поразительным образом объединяющая в себе черты, и лаборатории, и склада. Одну из стен почти полностью занимал экран, по которому бежали несколько непрерывных линий, то вытягиваясь в струну, то складываясь в волны, то скача наподобие кардиограммы. С потолка свешивались многочисленные предметы отталкивающего вида: сушеные растения, лапки различных животных, чьи-то кости, перья, зубы и еще много чего. При этом потолок был основным местом хранения.

Низ комнаты контрастировал с верхом: блестящие белые столы, расставленные здесь, были девственно чисты, а в их идеально гладкой поверхности отражался экран со своими бесконечными полосами.

Лишь единственный предмет нарушал пустоту одного из столов. Под прозрачным куполом из стекла лежал крошечный розовый шарик, и он был до боли похож на тот, что так отчаянно я пыталась найти в снегу, зарываясь в него онемевшими пальцами. Я осторожно приподняла крышку и отложила ее в сторону. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это шар желаний. Его отвратительная склизкая поверхность празднично поблескивала в свете экрана, вызывая ликование в душе.

«Вот мы и встретились, − мысленно обратилась я к шару. – Осталось только попросить тебя об одной вещи, и все мои проблемы…» Но тут пришлось осечься.

О чем его просить? Вернуть меня домой и оставить там жить безбедно? Боюсь, этот номер уже не прокатит. Мой дом, а с ним и мириады подобных ему во всех параллельных вселенных скоро канут в небытие. Поэтому придется переформулировать запрос к судьбе, чтобы обеспечить себе место для возвращения.

Внезапно раздавшийся шорох, которого, скорее всего, и не было, заставил прервать размышления и убраться из этой комнаты, прихватив шарик с собой.

Сама не знаю, как в поисках убежища я набрела на лестницу, спустившись по которой оказалась в этом огромном зале. Если память мне не изменяла, это был тот самый зал, который был виден сверху, через окошко «комнаты для допросов». Вот только тогда он не казался настолько обширным, поскольку можно было увидеть его границы. Сейчас же было похоже, что раскрашенные парни применили какую-то из своих колдовских штучек, чтобы расширить пространство. Возможно, из-за того, что на дворе стояла ночь, и рабочий день колдунов в белых халатах давно уже был закончен, зал освещался очень слабо, а единственный свет исходил из каких-то стеклянных параллелепипедов, каждый под два метра высотой. Их невероятно длинные ряды убегали во все стороны с перспективу зала и терялись где-то вдали, становясь маленькими точками света. При ближайшем рассмотрении штуки эти оказались аквариумами, наполненными прозрачной жидкостью. Только вот держали в них, к сожалению, совсем не золотых рыбок. В них были помещены люди.

«“Матрица”, − подумала я, − именно в том фильме я видела что-то подобное». Бескрайние поля инкубаторов для выращивания человеческих особей. Еще все это напоминало какую-то кунсткамеру, с тем лишь отличием, что люди, помещенные за стекло, в большинстве своем не имели патологий. Здесь были женщины, мужчины, взрослые, старики и дети, тучные и поджарые, темнокожие и блондины. Такое людское разнообразие невозможно увидеть даже в самом густонаселенном районе самого крупного города в час пик. Кроме того, все они были обнажены, рты их отчего-то были раскрыты, а глаза зажмурены, словно каждый из них испытывал сильнейшую боль, сидя в кресле стоматолога.

Я неспеша шагала вдоль стеклянных витрин, разглядывая выставленные за ними экспонаты. В этой оранжерее тел была образована небольшая прогалина, посреди которой располагался квадратный загон, а в глубине загона мирно копошился и похрюкивал от безмятежного удовольствия мой заочный знакомый – мрюшек. Сейчас на нем не было никакой аппаратуры, из-за чего зверь казался каким-то уж очень маленьким. Да и вообще, что он здесь делает? Мне хорошо запомнились слова Самеди: «…возвращение мы планируем не раньше, чем завтра утром». То есть, если сейчас ночь, то в данный момент мрюк должен быть не здесь, а в какой-то параллельной вселенной. Или нет?

Силясь разгадать в уме эту загадку, я побрела дальше, продолжая между тем рассматривать застывшие незнакомые лица. Но какое-то странное чувство заставило затормозить и вернуться на несколько шагов назад. Среди всех этих лиц наконец-то попалось единственное знакомое.

Принадлежало оно мне.

Без всяких сомнений.

Мне удалось себя узнать даже с этой жуткой гримасой. Раздираемая странной жалостью к самой себе, я подошла поближе, прижалась лбом к холодному стеклу, стараясь получше разглядеть своего близнеца сквозь мутноватую жидкость.

Теперь стало понятно, почему у них у всех были раскрыты рты. Как оказалось, и у моей копии, и у всех остальных изо рта торчала блестящая леска, натянутая внутри аквариума вертикально. Спускаясь с потолка, она заходила в рот, пересекала все тело, выходила через задний проход и заканчивалась в полу стеклянного резервуара. Леска эта была необычной формы: плоская и широкая. Проще говоря, она походила на елочный «дождик», который некогда был популярным новогодним украшением.

«Какая жестокая ирония, − подумала я, − здравствуй, жопа, новый год».

Вдруг пришлось отпрянуть – моя копия резко вздрогнула. Встревоженная вода в аквариуме наполнилась пузырями, а лицо моего близнеца еще больше исказило страдание. Из-за протянутой через тело лески каждое движение доставляло ей боль, но не двигаться она не могла, потому, что было больно.

− Ну, тихо, тихо. Перестань, − прошептала я, хотя было ясно, что толстое стекло не пропускает звук.

Но она сама довольно быстро затихла, мышцы расслабились, лицо приобрело более спокойное выражение. Возможно, тому поспособствовало мое присутствие, по крайней мере, хотелось в это верить. Я сидела рядом с аквариумом, поглаживала пальцами холодное стекло, и думала о том, как это все-таки странно и страшно – видеть себя со стороны.

Тут меня словно обухом по голове ударило. Мне неспроста показалось, что Мрюха, гораздо меньшего размера, чем тогда, когда он был весь оплетен оборудованием. Зверь, и вправду, сильно меньше! Не исключено, что у них имеется несколько подопытных животных, но что, если… Это тот же самый мрюк, но в пору своей молодости?

Я потрогала свою голову – и как сразу не заметила? – волосы были еще на месте.

А это значит, что сейчас – прошлое!

Теперь я знаю, кто все эти люди, плавающие здесь в аквариумах. Это человеческие ростки, которые, когда они дозреют, будут высажены в почву искусственно созданной вселенной – моей вселенной. А вместе с ними там появлюсь и я – та, что корчится сейчас от боли за стеклом, и та, что стоит напротив нее и гладит стекло рукой. Только, ступив на землю, я все забуду, и аквариум, и ученых, и проживу в счастливом неведении целых полгода.

Если бы та, что плавает сейчас в аквариуме, могла слышать меня, что бы я ей сказала? Теперь-то, после всего пережитого, довольно легко вообразить этот монолог:

− Ты – глупая маленькая девочка, в голове которой содержится куча информации, но нет никакого библиотекаря, чтобы всем этим грамотно распоряжаться. Думаешь, что хорошо разбираешься в людях, но по факту не можешь сделать правильный выбор, с кем иметь дело. Заслоняешься от света, что исходит от одних, и с головой погружаешься во тьму других. Всегда думаешь, что можешь перехитрить всех вокруг, но на самом деле, перехитрила только саму себя и села при этом в лужу. Создала зачем-то эту мерзкую цепочку: использовала Илью только потому, что он был не против, а Сергею позволяла пользоваться собой. Зачем тебе понадобился этот противный женатый мужик? Да чтобы казаться круче сверстниц, только и всего. Хорошо, что они не видели, как «круто» ты выглядела, лежа на полу гостиничного номера, зареванная и побитая. И какой же надо быть по-детски наивной, чтобы после того не пойти в полицию, а решить использовать метод адептов вуду. Подумать только, бредятина какая: пыль с кладбища вуду! И она, действительно, сработала, вот только, по закону подлости, не так, как хотелось.

Да, наворотила дел! Но все, что сделала ты, не так страшно, по сравнению с тем, что устроили эти «дубы-колдуны». Теперь одного желания не хватит, чтобы все это расхлебать.

Что же мне попросить у склизкого шара желаний?

Спасти себя и вернуться домой, в то же место и время, откуда все началось? Хорошо, но сколько мне удастся там прожить? Еще недельку? Чуть больше? Даже если я не стану вдыхать пыль, схлопывание Мультивселенной и без моего участия, рано или поздно, произойдет. А дальше – смерть, уход в небытие. Или вернуться в какую-то другую, более раннюю точку времени, скажем, в детство, чтобы получить возможность хотя бы еще раз пережить прошедшие годы?

Или поступить как супергерой и спасти Мультвселенную от сжатия? Но единственный путь к этому – предотвращение создания моей, искусственной вселенной.

− Что же делать? – спросила я себя, плавающую в аквариуме, как будто могла получить ответ. Конечно же, из ее рта только выплыл ленивый воздушный пузырек, поэтому пришлось додумать ответ самостоятельно:

− Не лучше ли проявить благородство и пойти по третьему пути? Пожертвуешь собой и своей вселенной, которой, все равно, быть не должно, зато какое количество людей спасешь!

− Пф, благородство! – диалог с самой собой продолжался. – Такое бывает только в мультфильмах. Ну, спасу кучу народу. Но как же я?! Я – тоже человек, ничуть не хуже, чем они все. Мне тоже хочется жить.

− В то время, когда тебе кажется, что шансов выжить нет, их бесконечное множество. Да, если выберешь второй путь, тебя не станет, но ты продолжишь жить в других мирах, в лице таких же девочек. Наших с тобой двойников.

В этот момент я приняла решение, поэтому медлить было нельзя, чтобы вдруг не передумать. Шарику, который все это время был крепко зажат у меня в ладони, я прошептала:

− Пусть колдуны свернут свой проект как можно скорее.

Нужно дать возможность жить другим. Я умру, но, в то же время останусь. И умру я не зря!

Как и в прошлый раз, взгляд мой подернулся магнитофонной рябью, а когда она прошла, то вокруг все осталось неизменным. По-прежнему я стояла в полутемном зале, отражалась в стекле, за которым плавало еще одно отражение.

− Опять все сделал по-своему? – грустно спросила я у шарика. – Что тебе опять не так?

Он, конечно же, ничего не ответил. Только за стеклом затрепетала вторая я, в первый раз за все время распахнув глаза. Повернув голову туда, куда был устремлен ее полный ужаса взгляд, я увидела бегущих в нашу сторону людей. Все те же разукрашенные лица и неизменные белые халаты мелькали в перспективе зала и неумолимо приближались.

«Ночь на дворе, а вы уже при полном параде», − мысленно съязвила я, приготовившись удирать со всех ног.

− Стой! Стрелять будем! – раздался в гулком зале чей-то голос, а вслед за ним, словно эхо, загалдели остальные.

Судя по голосам, было их человек десять, не меньше. Они неслись за мной, петляющей между аквариумов, и выкрикивали всяческие угрозы, которые сливались воедино, образуя какофонию. Но основной угрозой оставалась та, в которой обещали стрелять. «Из чего? – ехидно думала я, задыхаясь от беготни. – Из лука что ль?»

Когда же они выполнили свое обещание и на самом деле начали пальбу, то попали в меня практически с первого раза. Вопреки ожиданиям, они не применили ни лук, ни алебарду, ни даже свою любимую магию. Стоило мне не вовремя выбежать из-за аквариума, на несколько секунд послужившего мне укрытием, как они тут же выпустили несколько самых настоящих пуль из самого настоящего огнестрельного оружия.

Горячая боль железной ладонью схватила меня за голень и пригвоздила к полу, не позволив больше подняться. Это было настолько болезненно, что захотелось оторвать простреленную конечность от тела, лишь бы закончить эти мучения.

Они начали обступать меня, распростертую на полу и зажимающую рукой рану. Наверное, выглядела я как затравленный зверь, который чует неминуемую гибель, но все еще продолжает скалить клыки, покрытые кровавой пеной. И вот уже с десяток крепких мужиков образовали кольцо, а одноглазые дула их автоматов смотрели с укором. Из глубин зала послышались торопливые шаги – человек спешил сюда с той же стороны, откуда примчалась сюда я.

− Мы не знаем, как она сбежала, − виновато обратился к топпющему человеку один из мужчин, державших меня на «мушке».

В ответ раздался низкий женский голос:

− Так, узнайте, черт вас дери, раз не знаете! Чтобы быстро нашли ее кувез и, если он цел, затолкали ее обратно. Иначе я сама запихаю ваши дула, сами знаете куда.

− Да, мама Бриджит, − покорно ответил тот мужчина.

− Ниоткуда я не сбегала, − прошипела я, задыхаясь от боли. Я из другого мира! Из прототипа!

Мама Бриджит, наконец-то, вышла на свет и показала во всей красе свою полногрудую фигуру и лицо, как и у всех, измазанное краской. Она опять прогорланила с негритянскими истеричными нотками в голосе:

− Что за чушь ты несешь, девочка моя? Побойся богов. Что тебе известно обо всем этом?

− Да вашу ж мать, мне так больно, что у меня ни хрена нет сил с вами разговаривать! – похоже, я невольно переняла сварливую манеру общения Мамы. – Много чего известно, потому что ваш супруг через полгода мне расскажет о проекте и о том, что он очень опасен. Как я сюда попала? – спросите вы. А я вам отвечу: вы же сами предусмотрели «кнопки выхода», когда планировали искусственную вселенную. Вот я одну такую и «нажала». Вдохнула кладбищенскую пыль, если быть точной.

− О, боги, − только и смогла проронить Мама Бриджит.

− Послушайте, у меня уже в глазах темнеет. Может быть, вы окажете мне хотя бы минимальную медицинскую помощь? Нужно рассказать вам нечто важное, но, если я продолжу истекать кровью, боюсь, довести речь до конца я не смогу.

Бриджит поморщилась от неприятного чувства, будто ей помыкают, но решив на всякий случай меня выслушать, скомандовала:

− Агве, тащи носилки!