Арагонские хроники. Дневник барона Сореала де Монте

Интерлюдия 2.
Пиксячьи выдумки

– Любопытство заменяет феям разум.

Лайла Фин-Сеал, чародейка.

Куда это она собралась? Пикси увидела, как Фессаха бесшумно скользнула в лес. Никто, кроме Сиилин, не заметил этого маневра, а вот крылатой фее стало очень интересно, что задумала кошка. Мысли в пиксячьих головах редко расходятся с делом, и Сиилин устремилась вслед за Фессахой.

Кошка безошибочно шла по какому-то следу, лишь пару раз остановившись, чтобы почесаться. Пикси беззвучно хихикнула, опять вспомнив, как замечательно получилось подбросить ей на шерсть блох из заветного мешочка. Фессаха очень удачно отвлеклась, поедая того гоблина, да.

Еще через несколько минут кошка нагнала охотника с его тележкой, груженой тушей волчицы, низко прижалась к земле, чуть слышно зашипела. Мгновение – и ее тело метнулось вперед. Рудольф был действительно великим охотником: даже осторожной Фессахе не удалось застать его врасплох. Он выхватил из-за спины свое знаменитое ружье, молниеносно взвел курок и выпалил в летящую на него хищницу. Оглушительно грохнуло, тяжелая пуля прочертила длинную борозду на бедре кошки, но уже в следующий миг когти Фессахи разорвали горло охотника. И вот тело Рудольфа уже бьется на земле в агонии. Неприятный, конечно, человек, но так потешно дергался, когда ему за шиворот сыпались червяки! Сиилин немного огорчилась. Фессаха тем временем отбросила мертвое тело, принявшись крушить лапами уязвившее ее ружье. Вообще кошка казалась куда более разъяренной и злой, чем час назад, когда охотилась за гоблинами. Она как могла раскурочила оружие, помочилась на него, после чего громко фыркнула, смерила Сиилин выразительным, почти угрожающим взглядом, а потом одним прыжком скрылась меж деревьев.

Сиилин задумалась: как реагировать на происшествие и стоит ли? Впрочем, уже секунду спустя пикси выбросила все эти неинтересные раздумья из головы. Подлетая к самой кромке леса, она заметила в стороне две высокие фигуры, окруженные полудюжиной гоблинов. Один гоблин, самый старый, был одет в пеструю тунику и обвешан всевозможными блестящими украшениями. «Либо вождь, либо шаман», – решила про себя Сиилин. Неизвестные, активно жестикулируя, выговаривали что-то зеленокожим. Такая толпа гоблинов выглядела опасно, но разве играет роль опасность, когда тебя гложет любопытство? Пикси изменила траекторию полета и приблизилась на расстояние, откуда был слышен диалог.

– Что значит – охотники не справились?! Твое племя не способно прикончить нескольких человек?!

– Но они перебили всех, даже Харага. Один Грыл смог бежать!

– Ты человеческий язык понимаешь?! Мне плевать, сколько твоих погибло! Просто отправь еще и побольше! Выполняй приказ, или всем вам, мелким ублюдкам, сильно не поздоровится! Ясно?

– Да, большой человек, – грустно согласился старый гоблин.

– То-то же. Чтоб к следующей нашей встрече все было сделано, тупой уродец, – процедил сквозь зубы второй неизвестный, щелчком послав догорающий окурок самокрутки старику в лоб. Люди зашагали прочь из леса. Гоблины неторопливо, точно нехотя, направились куда-то в чащу.

Тут пикси поняла – она уже видела этих людей. Это были двое из трех телохранителей мэра. Те же здоровенные фигуры, те же тяжелые походные плащи, те же квадратные злые лица. Точно они! Сиилин покрутила головой туда-сюда, глядя то вслед людям, то в спины уходящих гоблинов. За кем же проследить? Телохранителей можно найти в городе, да и как лететь за ними по открытой местности? В лесу следить куда удобнее, а зеленокожих потом не разыщешь, если сейчас их оставить. Решено! Пикси заработала крылышками, догоняя низкорослых гоблинов, почти растворившихся в полумраке среди зарослей.

Отряд уходил все глубже и глубже в лес, но вот деревья стали редеть, а впереди показалась большая поляна, застроенная легкими переносными домиками. Гоблины, нигде не задерживаясь, направились в самый большой вигвам. Сиилин проскользнула вслед за ними, благо в крыше была проделана внушительная дыра-дымоход. Внутри властвовала тень, но пикси на всякий случай подыскала себе более надежное укрытие – за массивным лошадиным черепом, свисающим со стены.

В доме уже сидело несколько пожилых, пестро одетых гоблинов, но самое почетное место – под флагом, украшенным символами племени, – все еще пустовало. Прибывшие воины рассыпались вдоль стен и выжидательно застыли, а старик с кряхтением опустился на трон. Тот, похоже, переделали из какого-то старого стула, но примотанные веревками черепа и разнообразные амулеты на спинке делали его куда более внушительным. Старый гоблин – Сиилин решила, что перед ней все-таки вождь племени, – тяжело вздохнул.

– Правители этой земли гневаются. Мы не смогли убить их врагов, теперь нам грозят беды. Как быть? Ответь мне, шаман.

– Я испрошу совета у духов леса, – с места поднялся зеленокожий, чью голову венчал череп волка, – может, они чем-то разгневаны, и именно потому не даровали нашим охотникам победу. Шаман вынул из-за пояса деревянную стрелу, украшенную причудливой резьбой, затем поднял глаза кверху, словно ища совета у неба, видневшегося в дымовом отверстии. Тут взгляд шамана неожиданно упал прямо на выглянувшую из-за своего укрытия пикси.

– Духи услышали нас! – гоблин вытянул вперед руку с зажатой в ней реликвией. – О, дух леса, окажешь ли ты нам милость, благословив эту стрелу? Ждет ли наше племя удача и успех в делах, задуманных нами? – он выжидающе посмотрел на фею.

Влекомая неодолимым любопытством вкупе с предчувствием чего-то интересного, Сиилин вылетела из своего укрытия и невозмутимо уселась на ритуальную стрелу верхом.

– Духи благословляют нас! – шаман поднял стрелу с пикси над головой. Гоблины разразились восторженными криками.

– Стойте, я хочу говорить с вашим вождем! – очень важно произнесла Сиилин на лесном наречии. Фея не могла упустить случая побыть «великим духом».

– Да, о дух, – вождь гоблинов поклонился. – Я внимаю тебе. Приказать остальным удалиться? Хотя никто, кроме меня и шамана, все равно не знает священного языка.

– Пусть остаются. А я хочу понять, зачем твоему племени нужна моя помощь. Вы ведь не из этого леса, что привело вас сюда?

– Духам ведомо все, но я отвечу. Еще пять лет назад наше племя было многочисленным и могучим, мы жили на побережье, в неприступной каменной башне. Все вокруг трепетали при имени Громоклык! Но потом люди, устрашенные нашей мощью, неспособные справиться сами, призвали великих героев, среди которых явился огромный кентавр. Они убили лучших наших бойцов, ворвались в башню, истребляя всех на своем пути, и засели там. Выжившие, собравшись с силами, пошли на приступ, но потерпели неудачу. У племени не было больше крепкого убежища, воинов почти не осталось. Нам пришлось уйти с побережья в глубины лесов и основать новую деревню здесь. Удалось даже договориться с правителями этих земель, и племя больше не тревожили. Все шло хорошо, мы выполняли то, о чем нас просили, и жили спокойно. Но пару дней назад к нам вновь пришли посланцы. Мне велели принести головы пятерых человек, прогневавших правителей. Против нас пошлют ратников и прогонят, если этого не сделать, – гоблин несколькими фразами описал пришельцев, которых требовалось убить. Сиилин совсем не удивилась, узнав в этом описании новых баронов. – Посланники предупредили, что четверо из пяти врагов будут сегодня в лесу. Я отправил десятерых охотников во главе с могучим Харагом. Этого оказалось недостаточно, все они погибли. Но теперь, с твоим благословением, дух, победа от нас не уйдет. Наконец все вернется на свои места!

– Чушь! – громко и очень недовольно заявила пикси.

– Что ты имеешь в виду, о великий дух?

– Вы не должны убивать пятерых пришельцев! Хватит слушать этих так называемых правителей. Я дух удачи, и если вы хотите сохранить мое благословение, то делайте по-моему.

– Но как нам тогда поступить? Как не потерять новый дом?

– Пока притворитесь, будто пытаетесь выполнить задание. Но даже не вздумайте на самом деле заниматься им! Вас никто не накажет и не прогонит, я позабочусь об этом.

– Да, о великий дух удачи, – вождь склонил голову в почтительном жесте.

– Вот и замечательно. Ждите моего возвращения, не унывайте, теперь все ваши трудности позади, – фея вспорхнула со стрелы. Сделав круг почета над головами старейшин гоблинов, она полетела прочь из хижины.

У проказницы Сиилин уже начал зреть план, как выручить гоблинов, заодно проучив коварного мэра с подельниками. Осталось только решить, кого из баронов можно поставить в известность о замысле, чтобы поручить кое-какую работу. Но в любом случае получится отличная шутка! Пикси взмыла над макушками деревьев и на максимальной скорости, доступной маленьким крылышкам, устремилась в замок.

Интерлюдия 3.
Подвиги во имя любви

– Как я могу устоять перед мужчиной, перед которым не устоял дракон?

Из свадебной речи девицы Мерседес.

Гилберт с треском пробирался через бурелом. Щит отца, который хоть и помогал проламываться сквозь заросли, с каждым шагом становился все тяжелее. Волосы слиплись от пота, дрянной стеганый дублет, купленный сегодня утром в «Железной свинье» взамен великолепной фамильной кирасы, натирал подмышки, сдавливал грудь, а поясницу, наоборот, открывал потокам ночного холода и клинкам врагов.

Это не умаляло радости юноши. Леди Клодия, прекраснейшая из женщин, подарила ему ночь любви. Что могло означать лишь одно – девушка желает лицезреть Гилберта в качестве своего мужа. Мужа! Слово приятно ласкало самолюбие, воображение рисовало восхитительные сцены. Вот он ввозит стыдливо опустившую глаза, раскрасневшуюся Клодию в ворота старого, но ухоженного Эйнхандера. Вот мама вежливо, церемонно, как подобает леди, приветствует будущую невестку, а Гилберт, пряча улыбку, видит ее радость, умело скрытую под маской чопорных манер. Радость эта вполне уместна – избранница сына не только хороша собой, умна, но и богата. Она баронесса, не чета замухрышкам, готовым на все ради переезда из своих лачуг в настоящий замок. Конечно же, Клодия поладит с мамой и сестрой, конечно же, Гилберт найдет средство выкупить фамильные земли, и вместе они будут жить долго и счастливо… Но все это необходимо заслужить. Роскошное кольцо с изумрудом, купленное в магазинчике «Самое необходимое» (Гилберт даже не пытался представить, как оно туда попало) на вырученные от продажи отцовского доспеха деньги, уже лежало в кармане, заботливо укутанное в шелковый платок. Оставалось совершить подвиг: любой знает, недостойно рыцаря просить руки дамы, не совершив перед этим подвига в ее честь. Юноша вознамерился посвятить Клодии победу над лесными тварями из числа наиболее опасных. В таких случаях рекомендуется сразить дракона, а лучше, для верности, двух, но они, как известно, давно вымерли.

Гилберт насторожился, затем бесшумно – насколько позволял громоздкий щит – спрятался за древесный ствол. В лунном свете на поляне резвились два гоблина. Не драконы, к сожалению, но лучше, чем ничего. Судя по всему, у мерзких существ как раз начался период брачных игр. Одетая в пестрые обноски самка, являя собой гадкую пародию на человека, игриво убегала от более крупного самца, на котором было лишь подобие набедренной повязки и какие-то грязные шкуры и перья. Гилберт удовлетворенно окинул взглядом мощный торс, широкие, даже по людским меркам, плечи зеленокожего – монстр явно мог стать достойным противником. Юноша, не колеблясь ни секунды, обнажил меч, выступив из-под сени деревьев.

Гоблин бросился к висящему на ветке кинжалу в ножнах, самка пронзительно закричала. Крик этот поразительно напоминал женский – так же, как крик горной пумы, в охоте на которую Гилберту довелось однажды принимать участие. Юноша позволил сопернику завладеть оружием, хотя мог легко зарубить его. Но это уже не было бы подвигом.

Чудище, сжимая холодно поблескивающий клинок (наверняка украденный или даже снятый с убитого путника), атаковало первым. Удар оказался настолько яростен и быстр, что Гилберт не успел закрыться щитом – рука изрядно устала, мышцы одеревенели. Лезвие, легко рассекшее стеганку, оставило на груди длинный рваный глубокий след.

«Теперь гадина от меня не уйдет», – отстраненно подумал Гилберт, стараясь не обращать внимания на боль и внезапно навалившуюся слабость.

Вспомнив свои многочисленные упражнения, представляя на месте гоблина тренировочный манекен, он отвел руку с мечом, выполнил простенькое обманное движение и нанес укол в живот. Урод, видимо, обрадовавшийся своему успеху, рассчитывавший смять противника первым же натиском, не смог ничего противопоставить маневру Гилберта и осел, конвульсивно хватаясь лапами за лезвие, глубоко вошедшее в плоть.

Второй гоблин завизжал уже совершенно дурным голосом, то ли пытаясь напугать, то ли от ужаса. Затем чудовище, развернувшись, устремилось в лес. Молниеносным движением Гилберт поднял выпавший из замерших лап противника кинжал и метнул его в удаляющуюся спину самки. Та споткнулась, чуть не упав, но, очевидно, страх придал ей сил – она удержалась на ногах. Тварь скрылась в кустах, но с клинком в спине ей будет сложно уйти далеко и тем более привести сюда остальную стаю. Гилберт пошатнулся и, волоча за собой тяжеленный щит, который в итоге ему не пригодился, отправился в обратный путь. Рана кровоточила, грудь горела огнем, но мысль о ждущей в замке Клодии придала сил.

– День 1 апреля года 1827 от основания великого королевства Арагон.

Интерлюдия 4.
Потерянная удача

– А тех, кто плохо себя ведет, люди хватают и утаскивают в поля.

Лесная гоблиница непослушному гоблиненку.

Силы покидали Шауту вместе с кровью, обильно вытекавшей из нанесенной кинжалом раны, но страх гнал ее вперед. Ужасный человек убил Кетха, любимого Кетха, убил его так же стремительно и безжалостно, как убивает лесная кошка. В затуманивающемся сознании Шауты всплывали полузабытые страшные истории о людской жестокости, злобе, кровожадности. Дочка шамана никогда не верила в эти россказни: ведь духи даровали разум человечьему племени (такой же, как и народу Хоб), а наделенный разумом не отнимает чужую жизнь из пустой прихоти.

Приходилось, однако, согласиться – истории не лгали. Ах, зачем, зачем Шаута ослушалась отца, запретившего ей приближаться к границе леса! Она, конечно, прекрасно знала ответ. Если бы Шауту увидели вместе с Кетхом, молодых хобов ждали бы серьезные неприятности. Сначала родители должны были договориться о размере приданого и куче других, маловажных на взгляд влюбленных, вещей. С обычаями не шутят, тем более красавец Кетх был сыном вождя. Был. Был… Слово пульсировало в голове, словно разрывая ее изнутри, во рту ощущался металлический привкус крови. Нога Шауты попала в барсучью нору, девушка сдавленно вскрикнула и упала ничком. Сил подняться у нее уже не нашлось.

Вождь Гетханаар сидел на своем троне в опустевшем вигваме, его рука, морщинистая, покрытая старческими пятнами, сжимала меч. Несмотря на возраст, вождь все еще был лучшим воином племени. В понуром взоре Гетханаара растерянность постепенно сменялась холодной решимостью. Хирхир, шаман, сидел напротив, за тлеющими углями очага, бесстрастно покуривая трубку. Спокойствие шамана вызывало у вождя непонимание и раздражение.

– Так значит, Шаута умерла? – с расстановкой проговорил Гетханаар. – Людям оказалось мало моего сына. Дух удачи солгал нам.

– Я вижу, что ты задумал, – шаман ответил на вызывающий взгляд вождя и не отвел глаз, – но сейчас нельзя сражаться. Время для мести еще настанет, мы сможем расквитаться с ними за все. Духи открыли мне это. Если теперь хобы поднимут оружие против людей, племя ждут суровые испытания. Лучшие воины погибнут, а тебя, вождь, сразит мечом женщина…

– С меня довольно лживых пророчеств и обещаний! – Гетханаар вскочил с трона, разметав ногами догорающий очаг. Вождь встал перед Хирхиром во весь свой весьма внушительный для хоба рост. – Человек убил наших детей, завтра придут следующие и довершат начатое! Я остановлю их, даже если ты не хочешь помогать, старик! И посчитаюсь с убийцей. Шаута сказала, на его щите был единорог…

Шаман проводил глазами обреченного, он знал это точно, вождя. Снаружи раздался звук большого барабана, созывающего воинов. Печально поворошив концом посоха кострище, Хирхир поплотнее закутался в свои одежды. Вокруг заметно похолодало.

– Я не смог остановить его, о царица духов. Гетханаар жаждет мести. Наше племя не примет участия в твоей войне.

Внезапно налетевший порыв ветра запорошил пеплом лицо шамана. Подумав недолго над смыслом этого, несомненно, посланного духами знака, Хирхир поднялся и, прихрамывая, направился к выходу. У него оставалось не так много времени на подготовку к долгому переходу, который вскоре предстояло в очередной раз совершить племени Громоклык.

**

Первым, кого я увидел утром, была Фессаха. Кошка безмятежно посапывала у меня в ногах. На ней не осталось и следа от кроваво-грязной корки, покрывавшей вчера ее шерсть, блохи тоже куда-то исчезли. Зато появился странный длинный шрам на левом бедре. Совершенно непонятно, откуда он взялся – память упорно отказывалась намекнуть, какое оружие или зверь могли оставить такой след. Надо обязательно расспросить ее, когда проснется. Хорошо хоть, вернулась. Привык я к ней как-то.

Позавтракать я решил в саду. По моему приглашению к трапезе присоединилась Эвистрайя. Пока она дичится меня, молчалива и задумчива, но, надеюсь, мне еще представится случай растопить лед наших отношений. Все-таки я не чурбан какой-нибудь! Отец потратил весьма солидную сумму на мое воспитание, и на светских раутах (в том числе столичных) мне удавалось не ударять в грязь лицом. Танцы, галантная беседа, правила хорошего тона, требующие от мужчины предложить, а от женщины, пококетничав, согласиться, – все это мне знакомо.

После завтрака я, снедаемый любопытством, растормошил Фессаху. Кошка якобы просто решила вчера немного погулять в лесу, а шрам на бедре – последствия неудачного прыжка рядом с острой веткой. И что с ней будешь делать? Ладно, наказывать рабыню причин нет.

Гилберт до сих пор не возвратился. И вот где его прикажете искать? Не пойму, весна на них с кошкой так действует, что ли?! Поспрашиваю в Риовейне, может, причина гораздо прозаичнее, например, паренек захотел познать радости плотской любви. Пора уже. Ладно, пускай его.

Поэтому чуть за полдень мне пришлось самому съездить в город за швеей для Саффи. После того как неизвестные бандиты ограбили ее номер, у бедняжки совершенно нет денег, и я сам заплатил мастерице. Признаться, это меня слегка разорило, но отказать девушке я не мог.

**

Клодия задумчиво шла через замковый двор, залитый прощальными лучами солнца. Она только сейчас закончила ревизию помещений, сада и даже горячих источников под стеной, обустроенных в полноценную купальню. Присланные мэром «уборщики» поработали совсем не плохо, но вместе с пылью исчез лишь верхний пласт проблемы под названием «Старый необжитой Штейн».

Привести в более-менее пристойный вид успели второй этаж, где расселились бароны с гостями, да приемный зал с парадной лестницей. Немало. Но недостаточно.

Подвалы Кайт порекомендовал покуда не трогать, намекнув на какие-то странности, якобы случающиеся там, о чем простым людям знать вовсе не обязательно. Клодия не спорила с мажордомом. После нескольких находок, будто случайно попавших в руки наследников, она готова была предположить присутствие в замке привидений, домовых или любой другой нечисти.

Ну, одна-то пикси точно имелась. С нее все и началось.

**

Сиилин притащила откуда-то забавный шлем наподобие головы попугая с гребнем из перьев. Бедняжка от натуги раскраснелась, напрягая силенки, ее крылышки басовито гудели, волосы растрепались, но бросать ношу она не желала. В итоге фея принялась истошно вопить, требуя подмоги. На крик явились Айден и, собственно, Клодия. Маг безмерно заинтересовался находкой подруги, по его словам, шлем представлял собой склад различных языков. «Не склад, а клад! – поправила колдуна Сиилин. – Будешь носить его с собой! Но заруби на носу – он мой!» Пикси пригладила перья на шлемовом гребне и запихнула свое приобретение в айденовскую сумку. Тот обреченно вздохнул. Нарочно, скорее всего, ведь его кошель явно был из тех «бездонных», о которых мечтает всякий путешественник.

Фея согласилась показать, где наткнулась на «сокровище». В покои супруги Ларса заглянул каждый, но никто не решился жить там, даже задержаться на экскурсию. Тяжелый воздух, строгие холодные интерьеры комнат, полумрак. Ну откуда бы здесь взяться нелепому попугайскому шлему?! Однако вот у ростового зеркала в причудливой раме стояла метла, испуская еле заметное магическое свечение, а на столике рядом лежало кольцо с эмблемой Штейнов. В тонком ровном слое пыли виднелась дорожка, там, где Сиилин волокла артефакт. Клодия аккуратно прошла по следу, взяла украшение, метлу и вернулась. Комнаты заперли.

– Теперь ты как взаправдашняя ведьма начнешь летать голой при луне и хохотать по ночам, а также участвовать в оргиях, – сообщила Сиилин и устрашающим шепотом добавила: – Только не смей привлекать к этому моего Айдена!

После открытий, сделанных пронырливой феей, кладоискательский азарт в той или иной степени захлестнул всех. В авантюре поучаствовали даже гости.

Саффи, игнорируя протесты пикси, требовавшей выставить «эту дурацкую потаскушку» за ворота, приняла приглашение Сореала. Несмотря на кажущуюся перспективность этого союза, его достижения свелись к двум очень условно примечательным находкам – пачке писем Ларса и старенькой лютне с лопнувшими струнами. Зато, судя по довольной физиономии Сореала и легкому румянцу на щечках Софии, они преуспели на ином поприще. Наверное, предметы валялись в спальне де Монте, в которой парочка задержалась.

Айден удалился в верхние этажи, где мог всласть повздыхать, бросая печальные взгляды на чащу Черного Леса, скрывающую родное поместье. Лелеять тоску по дому, покинутому чуть больше суток назад, магу активно мешала фея. Сиилин вовсе не собиралась прощать постыдный эпизод с участием «рыжей стервы». Она надсаживала свой голосок, укоряя питомчика за распутство, и дергала его за вихры. Впрочем, пикси быстро надоело морализировать. Нравоучения все чаще перемежались с энергичными поисками разнообразных укромных мест, где, по мнению Сиилин, должны были водиться «интересности». Волшебнику приходилось то отворять массивную дверь, то разворачивать чей-нибудь мраморный бюст, то нажимать на факельное крепление. Вследствие этих манипуляций в ручонки Сиилин попала диадема с рубинами (которую та, как ни примеривалась, не сумела подогнать по фигуре) и статуэтка козлика.

Едва пиксячьи глазки увидели скульптурку, а умишко проник в хитросплетения заклятья, фею уже не волновали никакие сокровища. Отобрать игрушку силой Айден побоялся – Сиилин пригрозила испробовать действие артефакта на нем самом. Стоило произнести ключевое слово, и несчастный, коснувшийся витых козлиных рожек или курчавого бока, превращался на несколько часов в обыкновенного скота, вонючего и тупого. Чародей поспешил признать права подружки на истуканчика и спрятал его в сумку. Украшение же Сиилин хотела сломать, чтобы заполучить кусочек, похожий на гребешок, но тут маг воспротивился. Портить диадему – значило уничтожить наложенное на нее заклинание. Хотя серебряный венец тончайшей работы был прекрасен даже без заключенного в нем могущественного волшебства – в холодном блеске металлической вязи, точно осенние листья в заиндевевшей траве, рдели семь рубинов. Изготовленная на острове Фаэрлин, погрузившемся в океанскую бездну тысячу лет назад, диадема отклоняла от хозяина самые ловкие, сильные и неожиданные удары. К сожалению, предмет мог защитить всего семь раз, не делая различия между молниеносным выпадом мастера меча и булыжником, брошенным мальчишкой. Похоже, Ларс фон Штейн воспользовался охранительными чарами четырежды: лишь три камня лучились ярко-алым, прочие напоминали помутневшие глаза дохлой рыбы. Но если потом заменить рубины жемчужинами или хрусталем, украшение превратится в символ ранней весны, юности, невинности, особенно в иссиня-черных волосах… Маг уже раздумывал, как подарит оберег Саффи в знак примирения, но, услышав очередной пассаж феи про «грязную шлюху», решил отдать диадему Клодии. Вроде бы против нее Сиилин пока ничего не имела.

К радости Айдена, больше им ничего не попалось. Хватит и козла!

Раздосадованный Отэк, единственный, по его собственным словам, бездарно потративший время, рыскал в подземельях, невзирая на предостережения Кайта. Вылез он оттуда лишь к позднему вечеру, весь в паутине и пыли.

Ну а Шаод предпочел захватывающим исследованиям прогулку в Риовейн. То ли он побоялся ворошить секреты замка, то ли запланировал посетить местные лавки, а может, кто-то из горожанок ему приглянулся.

Клодия хозяйственно совместила приятное с полезным, занявшись осмотром убранных помещений. Но ее внимание к происходящему померкло, едва рыцарь Джон галантно предложил свою помощь: они рассеянно бродили по коридорам, заглядывая изредка в комнаты и забывая про традиционные тайники вроде ниш за коврами, выдвижных кирпичей и фальшпанелей. Их добычей оказался набор красок, случайно обнаруженный на столе в библиотеке. Назначение проявилось сразу же – Клодия макнула палец в один из цветов, на первый взгляд высохший, и изобразила на крышке ящика листок. Каково же было ее удивление, когда рисунок оторвался от поверхности и затрепетал. Ясное дело, продолжить она не рискнула и аккуратно заперла коробку. А Джон заметил, что удивительная шкатулка лежала так, словно неизвестный художник только вчера сидел здесь. Однако, помимо красок, никаких следов пребывания живописца найти не удалось.

Наступил логический момент наконец выяснить у Кайта Сида, не облюбовало ли замок, к примеру, семейство кобольдов. Когда девушка обратилась к нему, тот даже глаз не поднял от шахматной доски, точно заготовил ответ заранее. Мажордом лишь пожал плечами – мол, комнаты давно стояли нетронутыми, поэтому и предметы лежат, где их когда-то положили хозяева, или, наоборот, вещи откопали уборщики, но присвоить их побоялись – бросили как попало. В общем-то, такая трактовка полностью удовлетворила бы Клодию, если б не нарочитая невозмутимость Кайта.

– В чудесном замке и управитель чудной, – с улыбкой шепнул Джон, подмигнув спутнице.

– Да и владелец – тоже, – кивнула Клодия и тут же поправилась: – Был…

Развить свою мысль или пристрастно расспросить молчаливого дворецкого они не успели: в кухню влетела пикси, а следом вломились остальные.

Крылатая забияка победоносно размахивала диадемой. Похоже, дележ добычи обещал быть весьма занимательным и бурным. Замершая в дверях пунцовая, тяжело дышащая Саффи подтверждала худшие опасения. Девица запустила в фею пачкой бумаг, которые несла под мышкой. Ничем не скрепленные, письма шуршащим дождем окропили собравшихся, несколько упали в очаг и вспыхнули. На том и завершился акт агрессии

– Негоже так обращаться с чужими воспоминаниями, – Кайт окинул укоризненным взором притихших скандалисток.

То ли он действительно застыдил их, то ли София оказалась достаточно умна для того, чтобы не затягивать спор. Листы подобрали, и мажордом спрятал их в кухонный шкаф на самый верх. Меж тем пикси, спрыгнув с потолочной балки, водрузила диадему на голову Клодии. По словам Сиилин, украшение пришлось отвоевывать – якобы она охраняла интересы благородной дамы, Клодии то есть, от посягательств менее благородной, когда та обманом выманила вещицу у Айдена. Весьма темная история, если учесть заверения самого мага, будто он изначально задумал вручить оберег баронессе. Вероятно, фее захотелось поддразнить Саффи, и она легко нашла способ допечь девицу. Чего стоило ущипнуть ту за ухо исподтишка или плюнуть в нее? В арсенале пусть маленькой, но все-таки женщины есть средства и более изощренные…

К чести Софии надо сказать, что она не раздула угольев скандала, удалившись с поля боя с выражением гордого безразличия на лице. В качестве компенсации она утащила с собой де Монте, не очень-то, впрочем, упиравшегося.

Раздел имущества закончился счастливым воплем Сиилин, усмотревшей на столе ящичек с красками. Предвидя грозящие проблемы, Клодия с Джоном и Айденом ринулись к артефакту, но, конечно, опоздали. Предвкушение будущих шалостей придало фее сил, и она выхватила заветную коробку прямо из-под носа «неуклюжих громил».

– Это честный обмен, Клоди! – крикнула напоследок Сиилин.

Кухню огласил громовой раскат кайтовского хохота. Неудачливые пиксиловы со вздохами потирали ушибленные места, ничуть не одобряя веселья мажордома.

– Может, она забудет про козлика, – с надеждой прошептал Айден.

**

– Я не знаю оружия, погубившего больше мужчин, чем женская улыбка.

Вальдо Ильгерейд, друг и соратник рыцаря Джона.

И вот баронесса, не торопясь, ступала по растрескавшимся гранитным плитам и, покусывая палец, расширяла в уме список неотложных дел в замке, напоминающий ей огромный снежный ком, катящийся с горы.

Вдруг ход ее размышлений прервался: на ступенях перед парадным входом она заметила кровь. Клодия обернулась – красная неровная дорожка тянулась через весь двор от самых ворот. Несчастье! Но с кем? Девушка бросилась внутрь. У раненого достало сил подняться на второй этаж, там след уводил в первую же никем не занятую комнату. Дверь оказалась приоткрыта. Клодия сначала аккуратно заглянула в щель, памятуя о вчерашней гостье (мало ли кому еще пришло в голову навестить заброшенный замок!), а в следующий миг порывисто втянула воздух, прошептав: «Что же ты наделал?!»

На старом скособоченном диване лежал Гилберт. На нем был незнакомый потрепанный доспех, разрубленный на груди, а в кулаке он продолжал сжимать оружие. Едва минутное оцепенение прошло, баронесса решительно направилась к юноше. Долг пересилил страх, дрожь из пальцев ушла. Сноровисто подготовив все необходимое – за водой и лекарской сумкой пришлось бежать к себе, – Клодия высвободила занемевшую руку Гилберта из креплений тяжеленного щита (ох уж эти родовые реликвии, будь они неладны!), забрала меч и принялась за куртку, которую, не жалея, буквально срезала, стараясь не потревожить рану.

Через час Клодия уже мыла инструменты, периодически бросая тревожные взгляды на пациента, который все еще не пришел в себя. Девушка опять и опять благодарила старую Грейс, научившую ее, в первую очередь, не терять самообладания ни при каких обстоятельствах, – пока разум метался в панике, руки делали свое дело. Жаль, рану нанесли давно и юноша потерял много крови – пришлось даже прибегнуть к магии, выпив почти весь ресурс собственных сил. Наконец баронесса присела рядом с Гилбертом. Краски возвращались на его лицо, дыхание стало глубоким и размеренным; казалось, оруженосец просто устал и прилег вздремнуть. Правда, рядом валялась изуродованная стеганка, щит и окровавленный меч.