Очнулась я уже совсем в другом месте. Я лежала на земле на чем-то мягком, похожем на сухие прошлогодние листья, надо мной располагался ствол дерева. Я попыталась встать и забраться на дерево, хотя в глазах у меня еще плыло, и я чувствовала странную слабость в лапах и в теле. Со второй попытки мне это удалось. Я забралась на ствол дерева, но едва я сделала несколько шагов вверх, как поняла, что прохода вверх нет. Ствол дерева упирался в решетку, через прутья которой я могла видеть небо и проплывающие облака. Я перелезла на соседнюю ветку, затем – на третью, в поисках выхода, но выхода не было. Я была внутри клетки.

С одной стороны стояла миска с водой и лежало несколько фруктов. Я выпила воды, взяла рамбутан и устроилась на ветке дерева. Я пыталась припомнить, что же со мной случилось, и как я оказалась здесь. Где теперь были мои мама, папа, бабушка, Бэрани и Гесит. Все, что я помнила – это нашу прогулку по джунглям. Как мы спустились в лагерь людей, затем смутно вспоминала, как какая-то веревка больно сжимала мою лапу, как сетка упала на меня, и я видела полные ужаса глаза Бэрани и Гесита… Что было дальше, и как я оказалась в этом месте, как бы я ни старалась, я не могла вспомнить.

По запахам, окружавшим меня, я могла понять, что я находилась в месте, где никогда не была раньше. Воздух был суше и наполнен запахами, которых я не знала прежде. Это были не мои родные джунгли, где мне все было знакомо с детства. Вокруг меня было много других обезьян – разных видов и возрастов, таких же пленников, как и я. От них меня отделяла решетка. Но не смотря на железные прутья все мы были слишком близки друг от друга, и нас было слишком много на маленькой территории, чтобы кому-то из нас было комфортно. Кто-то стонал, кто-то ругался, кто-то тихо пытался напевать слова песни, но большинство молчали, тихо стараясь занять более-менее удобное место и взяв себе какую-то еду. Чуть вдали находился водоем, ветер доносил до меня запах влаги.

Изучая место, в которое я попала, я не сразу поняла, что в своей клетке я была не одна. Со мной находился еще один чернорукий гиббон, примерно моего возраста. Увидев чужака я в начале очень смутилась и приняла оборонительную позицию на случай, если он нападет на меня. Но мой приятель по несчастью был смущен и напуган не меньше меня. Увидев друг друга, мы негласно решили больше друг друга не замечать и занимать каждый свою маленькую территорию, подходить к миске с водой и едой в разное время, чтобы ненароком не пересечься.

Первые дни были самыми тяжелыми. Я невероятно скучала по своей семьей, по маме, по дому, по джунглям. Нашим песням по утрам, ворчанию папы, по теплым лапкам мамы, по бабушке, по малышне, по нашим неугомонным играм с Бэрани и Геситом, нашим вечерним семейным посиделкам. Когда я засыпала, ночью мне снился дом, и все, что было наяву казалось страшным сном, но приходило утро, я открывала глаза и понимала, что я снова в своем плену.

У нас всегда была вода и вкусные листья и фрукты. Но тяжелей всего было привыкнуть к тому, что только я хотела взобраться на дерево, как буквально через два шага я ударялась головой о холодную решетку, отделяющую меня от мира. Я подавалась в другую сторону, и там снова тупик. Когда находишься в таком маленьком пространстве, особо не знаешь чем себя занять. Я собирала упавшие на землю листья и старалась радовать себя бананами и рамбутанами, когда их давали. Но большую часть времени просто качалась на ветке.

По началу я все еще ждала и надеялась, что за мной придут Бэрани и Гесит, и освободят меня отсюда. Я просто не могла поверить, что больше никогда не увижу свою семью и мы больше никогда не будем вместе бегать по джунглям. С этой надеждой и в этом месте мне предстояло прожить два года.

Долгое время я даже не догадывалась, зачем люди забрали меня сюда, зачем я была им нужна. И лишь время спустя я осознала, зачем меня привезли сюда, и в ужасе содрогнулась от этого осознания. Люди думали, что если поместить молодых самца и самку гиббонов в одном маленьком вольере, то гиббоны начнут приносить детенышей, которых можно продавать, как экзотических животных, за немалую сумму. Но они не учли того факта, что гиббоны сами выбирают себе пару и сохраняют ее на всю жизнь. Когда я осознала истинную причину моего нахождения здесь, меня охватила ужасное негодование. Неужели люди сами так живут и теперь требуют, чтобы мы жили также?

За два года моего совместного пребывания с моим спутником по несчастью едва ли мы стали ближе друг к другу, чем в день нашей первой встречи. Возможно, это стало тем, что подтолкнуло меня к следующему этапу моего жизненного пути.

Надо отметить, что за те два года, что я провела там, я даже как-то освоилась – уже привыкла в жизни в клетке, не так сильно скучала по дому, лакомилась фруктами и качалась на ветке. Конечно, мне еще снились очень теплые и живые, наполненные яркими красками и песнями джунглей сны о доме, о маме, о моей семье, и пока я жила там, меня еще не покидала надежда, что я когда-нибудь вернусь, и мы снова все будем вместе.

Но как-то утром все пошло не так. С самого раннего утра в наших мисках не оказалось свежих листьев и рамбутанов. Вместо этого к нам снова подошли какие-то люди, открыли нашу клетку и схватили меня. В этот раз все произошло так же неожиданно, но я уже почти не сопротивлялась. Меня посадили в еще более маленькую клетку, где я не могла даже разогнуть лап, и куда-то понесли. Сквозь прутья клетки я видела, как отдаляются другие клетки с обезьянами, и фигурка одинокого чернорукого гиббона, с которым мы прожили бок о бок, становилось все меньше и меньше. Мою клетку-переноску положили в темную машину, где было невыносимо душно, и закрыли дверь. Я почти ничего не различала в темноте, лишь нагромождение каких-то коробок, клеток, но явственно чувствовала запахи вони, фекалий, рвоты и среди всего этого слышала рядом с собой шорохи, шипение, стоны и дыхание других животных, кем они были мне оставалось только догадываться.

Завелся мотор, машина тронулась. Не знаю, сколько длилась та поездка, но мне тогда казалось, что это было самым ужасным, что могло случиться со мной в жизни. Всю дорогу нас сильно трясло. Невероятно хотелось пить и есть. Желудок урчал от голода. Иногда, измученная, я начинала дремать, но с резким поворотом меня отбрасывало куда-то в сторону, и соседняя клетка со странным рычанием билась о мою. Сердце мое сжималось от ужаса. Я прижималась к противопо