Принцесса без башни

– Десять мало, я хочу двадцать процентов! – не согласилась я. – И еще вот что… Никто не принял в расчет малыша Акимку, а он ведь тоже член семьи. Я дам тебе денег, и ты поставишь их от имени малыша.

Мамуля подняла брови.

– На меня, конечно! – ответила я на невысказанный вопрос. – Необязательно всем нашим мужикам от мала до велика выступать единым фронтом…

– Мы с кем-то воюем? – мимоходом поинтересовался, следуя в обратном направлении, папуля. – Подкрепление не нужно?

– Подкрепиться не откажемся, – ловко вывернулась сообразительная мамуля. – Что у нас сегодня будет на обед, Боренька?

– Молочный суп с брюквой и драники с мясной подливой и карамелизированным луком, – ответил папуля. – Дюша, поможешь почистить картошку?

– Я бы с удовольствием, но у меня в пальце заноза, я не справлюсь с ножом, – соврала я.

Ненавижу чистить картошку!

– Не можешь справиться с ножом – бери лопату, – легко согласился папуля. – До обеда как раз немного углубишь траншею, она еще мелковата.

– Я?!

Папуля наш – бывший военный. Теперь-то он мирный кулинар-изобретатель, но перемещение в горячую точку у плиты не избавило его от привычки включать чуть что режим фельдфебеля. Папуля обожает припахивать к работе всех праздношатающихся и искренне считает трудотерапию панацеей от всех болячек, включая занозы в пальцах и любых других местах.

Но лопата – это совсем не дамский аксессуар!

– Ну а кто? – Папуля выразительно огляделся. Мудрая мамуля бесследно растворилась в тени сарая. Вампирские принцессы – они как ниндзя. Крадущиеся тигры! – Денис ушел, я буду занят обедом…

– А Зяма? – Я, конечно, люблю своего брата, но не настолько, чтобы вместо него лопатой махать.

– Ушел за молоком.

– Он давно уже ушел, – встревоженно заметила Алка, укачивающая Кимку на веранде. – Больше часа назад…

– Это странно, как бы чего не случилось, надо бы посмотреть… – Я показательно нахмурилась и прежде, чем кто-либо успел меня остановить, резвой рысью унеслась со двора на поиски пропавшего братца.

По пути я прихватила со стола булочку. Будем с Зямой как сказочные брат с сестрой, Ганс и Гретель, отмечать свой трудный путь хлебными крошками!

Если они, конечно, останутся у меня, эти крошки. Булочка-то вкусная, ням…

– Вя-а-а, – захныкал мне вслед сотрясаемый Алкой Ким.

Завидую я нашему малышу!

Этот дом на горе станет его счастливым летним приютом. Тут у него будут дед, сад, вода из шланга, брехливые соседские собаки, коты, которые гуляют сами по себе, зеленые в полосочку озерные лягушки, сверчки и чердак с роскошным видом на морские дали…

Размышляя о светлом будущем младшего представителя клана Кузнецовых и чавкая вкусной булочкой, я из-под ладони обозрела окрестности.

На ступеньках крутой и кривой лестницы, ныряющей под гору, к площади у магазина, запыхавшегося Зяму я не увидела.

Переместившись взглядом в жидкую тень кривой акации, я поняла: вот это правильный ход мысли. Зяма не дурак, и искать его надо не на лестнице, растрескавшиеся бетонные ступеньки которой нагреваются так, что горячий воздух над ними дрожит зыбким маревом…

Днем к нам на гору приходит жара – злая, веселая, звенящая. Темные стены генуэзской крепости нагреваются, понемногу истаивают в зыби дрожащего воздуха, размываются, теряются на фоне низкого неба. Пышное облако смазывает зубчатые горы, как крючки заедающей молнии, на скальных пиках остаются белые хлопья, и небо придвигается ниже. Синоптики обещали – застегнется со свистом и громом, обрушится, придавит, смоет, сметет в ущелья, но розовые вьюнки, невесомые и хрупкие, как бабочки, не верят – и правильно делают: дождя нет уже вторую неделю.

Папуля наш, боясь пожаров, под ноль косит сухую белобрысую траву на горе у дома. Крутой лоб горы лысеет, набычивается, морщится, отчетливо проступают старые военные траншеи, шрам древней стены, серая бородавка блиндажа, бугры и впадины забытого погоста.

Могилы на горе такие старые, что лишь пара плит с уверенностью определяются как надгробные, но и на них уже надписи стерлись – лишь кресты едва различимы. Памятные камни раскололись, ушли в землю, спрятались в траве.

Кто здесь лежит? Почему так далеко и высоко? Спросить некого, но… Мир вам!

Мир и покой…

Мирно и покойно почивал и брат мой Зяма на травяном ложе в зыбкой тени большого куста шиповника. Я обнаружила его, наскоро исследовав местность короткими перебежками с одного островка жидкой тени на другой.

– У кого-то совсем нет совести! – громко посетовала я, руки в боки встав над сладко посапывающим братцем. – Тебя же за молоком послали!

– И что? – Зяма сел и потер щеку, на которой красиво отпечатался разлапистый листочек. – Совести нет, но молоко есть.

Он пошарил в зарослях диких каперсов и продемонстрировал пакет с логотипом супермаркета.

– Оно же скиснет на этой жаре!

– Не скиснет, я взял ультрапастеризованное, – зевнув, успокоил меня братец. – И это термопакет, он превосходно держит температуру. Зачем ты явилась, Дюха, я так прекрасно спал!

– Угу, а теперь так же прекрасно поработаешь лопатой. – Я одной рукой подхватила пакет, а другой настойчиво потянула Зяму за полу рубашечки. – Вставай! Полковник Кузнецов объявил мобилизацию на рытье окопов, и жена тебя уже потеряла.

– Не говори ей, что я тут спал, – попросил Зяма, отряхивая модные штанишки. – Она обидится, но я уже просто не могу с этими бессонными ночами… Мне проект сдавать, а я не соображаю ничего, в голове только одна мысль – поспать бы…

– Так и быть, я не выдам тебя, – пообещала я. – Скажем, что ты на крутой лестнице ногу подвернул и полз по ней домой, к жене и сыну, из последних сил, если бы не я – вообще не поднялся бы. Хромать только не забудь!

– Так?

Братец поджал одну ногу, повис на моих плечах и жалобно застонал:

– Брось меня… Брось, сестра, не донесешь…

– Блин, ну ты и тяжелый! Иди нормально, висеть и стонать начнешь у нашей калитки!

Зяма прекратил изображать раненого бойца, зашагал бодро, задышал глубоко:

– Красота-а-а! Молодец наш папуля, что купил тут участок! Локация идеальная: вроде и в уединении, на природе, а курортный проспект со всеми его удовольствиями в двух шагах. Кстати, вы с Дэном собираетесь вечером на карнавал?

– Ой, карнавал! Совсем о нем забыла! Конечно, мы пойдем. А вы?

– И мы тоже, пращуры обещали поработать сегодня нянями.

Я фыркнула. Когда-то Зяма за глаза называл наших родителей просто предками, а теперь, с появлением малыша Акимки, повысил их в звании до пращуров. Вот мамуля рассвирепеет, если узнает! Ей еще пятидесяти пяти нет, а выглядит она максимум на сорок, как моя старшая сестра.

– Ты это слышишь? – Братец внезапно остановился и насторожил ушки.

За старым ржавым забором на участке, который до сих пор производил впечатление бесхозного и заброшенного, деловито взрыкивала какая-то техника.

– Работает что-то, – пожала плечами я, не уловив сути Зяминого повышенного интереса к происходящему.

– Копает! – Братец поднял палец.

– И что?

– Не понимаешь? Не лопатой копает!

И он запрыгал к чужому забору, стараясь попадать ногами на кочки, а не в крапивные заросли.

Крапива на горе к началу лета местами подсохла, а местами вымахала и заматерела, превратившись в убедительное подобие колючего елового леса – макет тайги в миниатюре. Я подивилась Зяминому мужеству, а также его глупости: ясно же, что где-то с другой стороны к этому участку есть вполне нормальный подход-подъезд, иначе как бы туда попала строительная техника?

Но Зяме не терпелось убедиться в правильности своего предположения. Допрыгав до забора, он заглянул в щелочку и победно вскинул кулак:

– Да! Есть!

– Что? Что там есть? – Я не собиралась лезть в крапиву, а с тропинки ничего не могла рассмотреть.

– Машинка!

Радостный Зяма поскакал обратно. Попираемая бестрепетными кроксами крапива недовольно трещала.

– Какая машинка?

– Такая! – Братец руками нарисовал в воздухе нечто похожее на компактного мамонта. – Мини-погрузчик с функциями экскаватора, бульдозера, крана и так далее. Сейчас он как раз роет, и у него это здорово получается. С нашей траншеей эта техника справится за какой-нибудь час!

– Ах, вот оно что. – До меня наконец дошло, что Зяма придумал, как отвертеться от папулиной трудотерапии с лопатой. – А ты разве умеешь управлять экскаватором?

– Зачем – экскаватором? Я умею управлять людьми, особенно работягами строительных специальностей, – похвастался братец.

Это правда, иначе не стать бы ему успешным дизайнером интерьеров. Строгий авторский надзор за реализацией проекта – единственная гарантия того, что задумки художника будут воплощены относительно точно. Не у всех мастеров-штукатуров и плиточников-отделочников руки растут оттуда, откуда нужно, да и не всякий трудяга на стройплощадке понимает по-русски…

– Жаль, не увидел, кто там в кабине – Иван или Джамшут, – посетовал Зяма. – Джамшут за деньги сработает, Иван и за бутылку может, но это не принципиально. Завтра договорюсь, пригоню к нам эту чудо-машинку, и будет папуле такая траншея – хоть Сталинград обороняй!

– А почему завтра, а не сегодня?

– Чтобы мелкого не беспокоить, а то он разорется, и тогда пращуры не отпустят нас с Алкой на карнавал.

– Какой ты, Зяма, предусмотрительный! – восхитилась я.

– Гены! – Братец вздернул идеальный нос и тут же споткнулся, зашипел, схватился руками за ногу.

Очень удачно получилось: мы почти подошли к нашему дому, и Зяме как раз пора было захромать.

– Ну наконец-то! – воскликнул папуля и погрозил нам половником. – Вас только за смертью посылать! Где молоко? Я без него суп с брюквой доварить не могу.

– Меня, между прочим, никто никуда не посылал! – Изобразив обиду, я шмякнула пакет с молоком на стол и подбоченилась. – Я сама пошла, и правильно сделала: иначе кто бы помог моему бедному травмированному брату вернуться в лоно семьи?

– Называя моего мужа бедным и травмированным, ты имеешь в виду его душевное состояние, физическое или финансовое? – уточнила Трошкина откуда-то из партера.

– Смотри под ноги, Аллочка лежит на травке, – предупредил меня папуля, размеренно помешивая варево в кастрюле.

– Лежать на травке не предосудительно, вот сидеть на ней… – смело пошутил Зяма, возвращаясь в лоно семьи прыжками на одной ножке. – Всем привет, извиняюсь за задержку, я на ступеньках ногу подвернул.

– Сильно? – спросила Алка из травки.

– Копать не смогу, – быстро сказал Зяма, упреждая резонный вопрос папули.

– И на карнавал мы не пойдем? – расстроилась Трошкина.

– На карнавал вы пойдете, – успокоила я. – Зяме, если понадобится, сделаем костыль.

– Костыль? – скривился братец.

Он у нас большой эстет и модник. Аксессуары, которые не были представлены на последнем модном показе в Милане, не пользуются у него популярностью.

– Натуральное дерево, хендмейд, очень экологично и в тренде, – сказала я в защиту самодельного костыля. – Будешь выпендриваться – останешься дома, а Алка пойдет на карнавал со мной и Денисом.

– Кстати, а где мой будущий зять? – искательно огляделся папуля.

Ну да, траншея-то у нас недокопанная…

– Тусит на берегу со спасателями. Там трое у лодки, не считая собаки, – ответила я и, осторожно поворошив ногой травяные заросли, вопросительно посмотрела на вынырнувшую из них Трошкину. – О, в траве сидел кузнечик, зелененький он был… Ты что, Алка, о кораблекрушении никому не сказала?

– Не успела. – Волоча за собой плед, Алка покинула помятую грядку с петрушкой. – Мне некогда было, да и что я могла рассказать? Придет Денис и все всем поведает.

– Тот самый Денис, который полицейский майор Кулебякин? – скептически уточнила я. – Это он поведает всем и все? Трошкина, припомни-ка, часто ли Кулебякин делится с нами оперативной информацией?

– Дюшенька, я уверена, сейчас Дениска будет с тобой предельно откровенен, – успокоила меня мамуля, выдвинувшаяся из их с папулей кельи на запах еды: кормилец наш и поилец как раз заправил долгожданный суп молоком и свежей зеленью. – Он так боится, что ты в последний момент заберешь заявление…

– Только через мой труп! – грозно глянул на меня папуля. – Мы с твоей мамой слишком стары и можем не дожить до того момента, когда ты соизволишь пойти в ЗАГС с другим женихом.

– Говори за себя, Боря! – возмутилась мамуля. – Лично я еще не чувствую себя такой уж старой!

– О каком другом женихе речь? – прохладно осведомился за нашими спинами знакомый мужественный голос. – Его имя, адрес, дата рождения, иная важная информация для нанесения на могильную плиту?

– А вот и Денис! – обрадовалась Трошкина. – Дэнечка, так что там с лодкой?

– С какой еще лодкой? – переспросила мамуля и хрустнула пальцами. – Речь вроде шла о собаках-спасателях. Ах, я не успеваю следить за сюжетом!

– Так, все, мойте руки и за стол! – перебил ее папуля. – И позовите кто-нибудь нашего матриарха.

Я привычно набрала в грудь побольше воздуха – бабуля глуховата, ее нужно выкликать на повышенных децибелах, но Трошкина вовремя сделала мне страшные глаза, и я опомнилась. Кимка же спит, нельзя шуметь! Но бабуля, к счастью, тоже уловила соблазнительные ароматы и пришла к столу сама.

Мы сели обедать и между первым и вторым выслушали краткий доклад нашего товарища майора.

– Лодка получила пробоину, перевернулась, но не затонула, потому что нашла на камень, – сообщил Денис, изобразив эту драматическую историю с помощью солонки (та была камнем) и собственной ладони, сложенной лодочкой. – По всей видимости, дело было ночью, тогда море волновалось сильнее…

Помогая любимому, я быстренько собрала скатерть вокруг инсталляции из его ладони и солонки крупными складками, призванными имитировать морские волны. Кулебякин критически оглядел мое рукоделие и потянул край скатерти, понижая волнение символического моря:

– По прогнозу вообще был шторм, но его не случилось. И все равно этим дурням хватило. Приезжие, что с них взять! Ребята сказали – все местные знают, что в этом месте камни.

– То есть в лодке были отдыхающие?! – ужаснулась мамуля и, быстро взглянув на папулю, замотала головой. – Боря, я передумала, мы не будем кататься на кораблике!

– Не отдыхающие, просто не местные. В смысле, недавно тут поселились. – Денис убрал руку с солонки, и я заботливо вложила ему в ладонь сочную помидорку. – М-м-м? Это что значит?

– Это как бы невезучие мореплаватели, пассажиры той лодки, – объяснила я. – Красные от загара, разморенные жарой…

– Дело же было ночью, – напомнила мамуля, профессионально не потерявшая нить сюжета.

– …совершившие трагическую ошибку, – продолжила я, не позволяя сбить себя с курса. – И в результате – что?

– Что? – повторил Денис и хрупнул сочной помидоркой.

Трошкина тихо пискнула.

– Что? – Кулебякин оценил шокированные лица слушателей.

– Ты сейчас жрешь символических мореплавателей, – шепотом объяснила я и заботливо похлопала подавившегося милого по широкой спине.

– Как злой рок! Как сама жестокая судьба! – неприятным голосом припадочной пифии вскричала мамуля. – Вот и ответ: эти бедные, несчастные люди погибли!

– Во-первых, не очень-то бедные, – опомнившись, возразил ей Денис. – Они оба в преуспевающем банке работали, там нищих в штате нет. Во-вторых, почему сразу погибли? Тел пока не нашли, только лодку. Мужики вполне могли выбраться, до берега-то рукой подать.

– Почему сразу мужики? Может, в лодке были женщины и… И дети! – Трошкина оглянулась на колыбельку в тени старой яблони и горестно всхлипнула.

– Аллочка, ты не поняла, Дэн явно в курсе, что это были именно мужики, – поспешил успокоить гиперчувствительную супругу Зяма. – Он ведь даже знает, что они работали в банке… Кстати, откуда, если тела вы не нашли?

– Ну, по телам они бы про банк и не поняли, банкиры вроде не бандиты и не делают себе корпоративных татуировок, – вмешался в разговор папуля. Он кое-что понимает в традициях организованных бандгрупп, поскольку приобретал опыт боевых действий в самых разных неспокойных местах. – Не иначе пробили владельца транспорта?

– Почти. – Майор кивнул полковнику. – Документы на лодку остались на месте, в непромокаемом ящике вроде автомобильного бардачка. Плюс эти бедолаги туда же мобильники свои положили, чтобы не намочить их. Смартфоны у них модные, дорогие, вот как ты, Инка, себе хотела.

– Одиннадцатые айфоны? – Я только вздохнула.

Нам, не банкирам, а скромным работникам рекламной индустрии, такие гаджеты не по карману!

– В общем, есть вероятность, что эти модники живы, поэтому давайте будем надеяться на лучшее и не позволим нашему горячему стать холодным! – подвел итог беседе папуля.

Он очень не любит, когда его кулинарные труды не получают должной оценки.

– Приятного всем аппетита!

– Гау!

И больше мы не разговаривали, потому что дружно налегли на вкусную еду.

В такой большой семье, как наша, недружно это делать нельзя. Кто не удержит заданный темп, тот лишится самых лакомых кусочков!

Ближе к вечеру мы с Денисом покинули фамильное гнездо на горе и пошли смотреть карнавал. Алка с Зямой собирались выдвинуться позже и в другую точку – к площади, где должно было закончиться праздничное шествие. Мы с моим милым не были стеснены дефицитом времени, поэтому могли пройтись подальше и устроиться в таком месте, где видимость будет хорошая, а толкаться локтями и топтаться по ногам не придется.

Предварительно изучив карту в навигаторе, мы постановили, что лучше всего будет устроиться на травянистом склоне в начале набережной.

Чтобы не зазеленить шорты, мы взяли с собой подстилку, а чтобы не скучать в ожидании начала шоу, запаслись прохладительными напитками. У меня был сидр, у Дениса – пиво. Жестяные банки мы предусмотрительно поместили в тот термопакет, который положительно зарекомендовал себя в истории с молоком.

Зяма наблюдал за нашими сборами с кислым лицом: ему никакого пива не полагалось, да и поваляться на травке не светило. Зато он мог вывести в люди новый летний костюмчик: оранжевые льняные брюки с гирляндами салатового цвета вдоль боковых швов и аметистовую с рыжиной разлетайку а-ля ацтеки и инки. Я предвидела, что простодушные зрители на яркого Зяму будут заглядываться, ожидая от него художественной самодеятельности в знойном латиноамериканском стиле – это было бы вполне в духе карнавала.

Праздничное шествие в городе проводилось впервые. Поводом стало долгожданное начало курорного сезона, несколько раз переносившегося из-за карантина. Не случайно победа над коронавирусом стала главной темой карнавала: я знала, что на первой движущейся платформе поедет мэр, вооруженный опрыскивателем.

Он будет брызгать водой на ростовую куклу вируса – здоровенный ярко-красный резиновый шар с пупырышками снаружи и поддувом изнутри. Благодаря уникальным конструктивным особенностям шарообразный «Ковид» сможет то увеличиваться в размерах, то сдуваться, издавая при этом потешный писк. А вирусоборец-мэр будет не слишком меток и при этом щедр, так что под импровизированный душ попадет и счастливая публика. Ароматизированной воды должно хватить – под помостом спрятана целая цистерна…

Откуда я это знала? Нет, информация не просочилась в СМИ. Просто платформу для местной мэрии придумало и построило рекламное агентство «МБС», в котором работаем мы с Трошкиной.

Собственно, наш шеф Бронич дал мне летний отпуск только потому, что я обещала осуществить авторский надзор за проектом в финальной стадии его реализации. Кроме городской мэрии еще два участника карнавала были нашими клиентами: ночной клуб «Клео» и зоомагазин «Лапка».

За «Лапку» я беспокоилась. По задумке, с платформы зоомагазина должны были взлетать дрессированные белые голуби и экзотические бабочки, но в целях экономии их планировалось использовать по минимуму. К эффектным белоснежным голубям в пропорции 1:4 добавили обычных сизых, специально отловленных на улицах, а за поведение этих дикарей никто поручиться не мог. Будет очень нехорошо, если они начнут гадить на панамки мирной публики… Что до бабочек, то их количество должны были зрительно увеличить обрывки цветной бумаги, которыми зарядили специальные пушки-хлопушки.

– О чем ты думаешь с таким напряженным лицом? – спросил Денис, призывно похлопав ладонью по подстилке, разложенной на мягкой травке.

– О тайминге, – честно ответила я. – По сценарию, бабочки идут сразу после хлопушек, но что, если это роковая ошибка? Вдруг бабочки испугаются выстрелов и не полетят? Может, надо было наоборот – сначала бабочки, потом хлопушки?

– Я мало что понимаю в психологии бабочек, – пожал плечами милый, – если только не говорить о ночных…

– Что-о-о?! Да я тебя сейчас…

После небольшой шутливой потасовки мы разлеглись на подстилке, глядя в небо – синее, глянцевое, похожее на перевернутую чашку. Можно смотреть бесконечно…

У Феодосии особые отношения со временем. Его присутствие здесь ощутимо, с ним так и тянет поговорить. Выйдешь на Золотой пляж, сядешь летом у самой воды, зимой подальше от нее – там, где сквозь слюдянисто сверкающий песок пробивается жесткая трава, по-свойски скажешь:

– Привет, Вечность! – И дальше уже только высоким штилем, чтобы со всем уважением и почтением.

Мириадам моллюсков, растертых тобой в золотистое крошево, в рыжие блестки, иллюзию жизни подарит прибой, унеся в изумрудные дали с собой и оставив в жаровне песчаного плёса…

– Давай дальше, – снисходительно шепчет Она.

И ты продолжишь – тут удивительно легко говорить стихами:

Крутолобые горы глядят свысока, лишь твою признавая хозяйскую волю, ведь что они, если не кучи песка? Превращение их занимает века, но веков у тебя – мириады и боле…

– Всё так, – согласится Она и снова задремлет, застынет каменным сфинксом.

Кстати, его вполне можно увидеть. Гора Сфинкс нависает над Агатовым пляжем в поселке Орджоникидзе, Орджо под Феодосией. Огромный буро-золотистый лев с человеческим лицом лежит у самого моря: передние лапы в воде, через спину узким ремешком перекинута тропка – непочтительные человечки слишком много себе позволяют, но не просыпаться же из-за этого, слишком мелок повод, просто ничтожен…

– Эй, ты не спи! – Денис растолкал меня и заставил сесть. – Смотри, уже начинается!

Я проморгалась, пригляделась. Действительно, пробка, образовавшаяся на дороге под нами усилиями неумелых организаторов перешла в другое агрегатное состояние: была совсем твердой, а стала не то чтобы жидкой, но все же текучей.

Обычные автомобили – любых мастей и со всех волостей – полностью слились в боковые улочки. Оставшиеся в магистральном потоке машины имели характерные черты специального транспорта.

Очень специального! В другое время таких четырехколесных коней мигом взяли бы под уздцы бдительные гибэдэдэшники, а их водителей под белы рученьки увлекли бы в сумасшедший дом дюжие санитары…

– Едет груша – нельзя скушать! – восхищенно пробормотал Кулебякин, любуясь самодвижущейся платформой в виде огромного желто-коричневого фрукта.

Самоходная груша, рекламирующая местное садоводческое хозяйство, ползла вслед за платформой мэрии. Хм, а раскошелились аграрии на козырное место, по сценарию-то за градоначальником, побеждающим коронавирус, должны были идти отельеры!

– Жаль, у нас бинокля нет, – посетовал мой милый, с интересом рассматривая супергрушу.

Сбоку в ней имелось круглое окошко, из которого далеко высунулась рисковая гражданочка в тугом трико телесного цвета. Гражданочка, выглядящая совершенно голой, конвульсивно подергивалась и, видимо, именно своими телодвижениями привлекла внимание моего простодушного полицейского друга.

– И что же ты там рассматриваешь? – сухо поинтересовалась я.

– Не могу прочитать, что сбоку написано, – соврал Денис.

Сто процентов соврал, он вообще-то зоркий, как орел.

– Там написано: «Ешьте наши червивые фрукты!» – с удовольствием подсказала я. – Эта баба в трико, если ты не понял, изображает червяка.

– Зачем?!

– Затем, что червяки едят только экологически чистую продукцию, ко всякой химии они и близко не подползают.

– То есть это реклама такая?

– Угу. Не нравится?

– Ой, да что я понимаю в рекламе и червяках…

– Еще меньше, чем в ночных бабочках, да?

Милый опасливо покосился на меня: стукну? Разобижусь? Надуюсь?

Наверное, не помешало бы устроить ему маленький воспитательный скандальчик, но было некогда: показалась платформа ночного клуба, которому писало концепцию участия в карнавальном шествии наше агентство. Ничего особенного, но красиво: в центре композиции – эффектно раздетая девушка на шесте, вокруг нее с полдюжины мускулистых мачо в блестящих трусах.

– Что-то улыбки у них напряженные, – отметил Кулебякин.

– Они там не для веселья, а для страховки, – объяснила я. – На тот случай, если платформа резко остановится и акробатка свалится со своего шеста, как обезьяна с ветки. Парни, между прочим, профессионалы из гандбольного клуба, надеюсь, они не только мяч ловить умеют. Должны поймать и красавицу, если что, специально же тренировались…

– Интересно, как именно они тренировались? – задумчиво и с ноткой мечтательности пробормотал мой милый.

Я сердито подумала, что это, оказывается, то еще испытание – смотреть карнавал с любимым мужчиной.

У них все хорошо, кроме избыточного количества полуобнаженных красоток! Ну почему они все в минималистичных одеяниях? Чуть ли не в фиговых листочках из парчи и шелка со стразами! У одного только коронавируса хороший костюм – совсем закрытый, можно сказать, пуританский. И раздувается так красиво…

«Совсем как ты!» – уел меня внутренний голос.

Я устыдилась и прекратила злобно пыжиться. Ну смотрит мой любимый на полуголых красоток с блестящими прелестями, что с того? Жениться он собирается на мне!

– Через семь дней, четырнадцать часов и тридцать минут, – привычно подсчитала я и перестала нервничать.

– Ого! о‐го-го! – громко восхитился Денис и даже привстал, разглядывая новых участников карнавала.

Вернее, участниц. Спохватившись и осознав риски, милый бросил на меня виноватый взгляд, спешно сел и сделал равнодушное лицо. Я великодушно махнула ему – смотри, мол, мне не жалко – и не стала включать ревнивицу. Сама загляделась!

По улице гусиным клином шли роскошные толстухи – колонна магазина одежды «для больших» «Гулливерсия». Формы у этих дам были такие, что пышнотелые натурщицы Рубенса рядом с ними смотрелись бы анорексичками. Организаторы одели гулливерш в декольтированные платья в пол и, закрепляя эффект, поставили красоток на ходули. В итоге все граждане обычного роста и нормального телосложения в радиусе пятидесяти метров от прелестниц выглядели лилипутами.

– Отличная идея, – отметила я, ощутив укол профессиональной зависти. – И как только они нашли столько артистичных толстух? Небось, предложили какой-то бонус за участие постоянным покупательницам…

– Ой, да зачем им бонусы, эти дамы только рады показать себя во всей красе, – неожиданно заспорил со мной Денис. – Где бы они еще так нарисовались? Без ходулей двести кило живого веса смотрятся так себе.

– То есть коллеги еще и бюджет сэкономили, – загрустила я.

– Ну, не расстраивайся, ваши птички и бабочки тоже ничего!

Зоомагазин «Лапка» не осрамился, я зря боялась – бабочки явились миру по сценарию, не испугались хлопушек. Бабочки испугались голубей, которые вылетели перед ними, быстро сориентировались и расценили появление мотыльков как приглашение к трапезе! Ну, на повторное использование бабочек никто и не расчитывал, они были одноразовые… Хотя жалко, конечно, мотыльков…

Ничего, первый блин всегда комом.

До прославленного бразильского карнавала это праздничное шествие, понятное дело, недотягивало. Организаторы тут были неопытные, участники непрофессиональные, костюмы и декорации слеплены из чего попало, зато и публика собралась неискушенная, а потому благодарная. И энтузиазма у всех было – хоть отбавляй!

После платформ официальных участников, честно заплативших в городскую казну установленный взнос, выдержавших все драконовские требования худсовета и включенных в общий сценарий, пошли-поехали колонны и транспортные средства разных «нелегалов».

Где-нибудь в столицах этих хитрованов быстро бы отсекли, не позволив рекламировать себя на свой манер (на халяву!), но в милом провинциальном городке власти отличались добродушием и терпимостью.

За аккуратными однотипными платформами потянулись самые странные колесницы, среди которых были мини-трактор с прицепом (в нем зажигательно плясали мальчики и девочки в купальных костюмах), винтажный кабриолет с парой громадных плюшевых мишек на заднем сиденье (на одном из медведиков красовалась белая фата) и пони с тележкой, где громоздились увитые виноградными лозами деревянные бочонки.

– Пацанва на тракторе – это экшен пенной дискотеки, – комментировала я для Кулебякина, приехавшего в Крым впервые и слабо знающего местные реалии. – Мишки на «Ролсе» – реклама известного салона свадебной фотографии, бочонки – понятно, с местной винодельни, на них логотип нарисован. А это еще кто? Какой-то колбасный завод?

Я замолчала, с недоумением рассматривая нечто вроде пары огромных розовых сарделек, сцепленных между собой.

– Колбаски? Кгм. – Денис как-то смущенно крякнул. – Ну, ты почти угадала… В каком-то смысле…

– Короче, ты знаешь, что это? – строго спросила я, сердясь и на милого (чего резину тянет?), и на себя (почему он понял, а я нет?).

– Там две машины, судя по конфигурации, «крузаки» или «газели», сверху точно не разберешь, на них декоративные чехлы, – начал милый как-то очень издалека.

– Короче, Склифасовский! – гаркнула я.

– Слоны это! – рявкнул в ответ Денис.

– Розовые? – не поверила я.

Пригляделась: и точно, на ткани имелись линии, складывающиеся в изображение хоботных!

– Один слон как бы ведет за собой другого, да? – Я присмотрелась. – Хм, очень миленько…

– Ведет? Ну, будем думать, что ведет…

Кулебякин определенно что-то недоговаривал! Я сузила глаза и пристально посмотрела на него сквозь получившиеся амбразуры.

– Все тебе надо объяснять, да?! – психанул Денис. – Ну хорошо: это вовсе не про колбасный завод или зоопарк. Это реклама ночного клуба «Розовый слон»!

– И что? – не поняла я.

– Это такой особенный клуб, вот что! Для мужчин нетрадиционной ориентации!

– Что?! – Я опять посмотрела на слонов в плотной склейке. – Фу! Какая гадость… Стоп, а ты откуда знаешь об этом мерзком клубе?

– От братца твоего.

– Не верю! Зяма не такой!

– Это мы с тобой знаем, что он не такой. – Денис вздохнул и принялся собирать в пакет наши пустые жестянки. За слониками, чем бы они там ни занимались, больше никто не пристроился, праздничное шествие заканчивалось. – А местные как увидели Зяму в розовых шортиках и разлетайке с блестками, то сразу же простодушно решили, что он из этих самых… Из слоников… И сунули ему визиточку этого клуба, а уж он ее мне показал… Ну что? Обгоним колонну, побежим на площадь и посмотрим все еще раз – или пойдем домой?