Отец (не) моей дочери

Глава 6.

Этери.

Волнение то и дело поднимает голову… Заставляю себя глубоко дышать и поднимаюсь в офис Адама. Ничка семенит следом, не отрывая взгляда от экрана смартфона.

– Споткнешься, дуреха, – бросаю я, поддерживая ее за локоть.

– Тери… ты не представляешь, что случилось! – почти визжит подруга, застывая на месте. – Теперь нам точно хватит оплатить услуги частного детектива! И адвоката, и…

– Да что случилось-то?

– Глянь-ка, Этери, сколько денег поступило на счет от неравнодушной общественности. Ты только посмотри!

В глазах рябит от количества нулей… Это не сон? Может, черная полоса закончилась, и в моей жизни появился проблеск?

– Поверить не могу, Ника…

– Видишь, как Вселенная тебе помогает? Она открыла свой поток, и…

– Фу, Ничка. Прекрати, пожалуйста, говорить, как модная инстателочка. И ничего еще не получилось… Идем в кабинет Аверина? Кажется, он заждался.

Стучусь в дверь и, получив приглашение, вхожу. Взгляду открывается уютная просторная комната в стиле минимализма. Посередине стоит длинный черный стол с ярко-красными стульями, вдоль стен высятся каталожные шкафы с различной документацией.

– Садитесь, девушки, – улыбается Аверин. Не могу не заметить, что он симпатичный: высокий блондин со слегка вьющимися волосами, зеленоглазый и широкоплечий. Такой наверняка нравится женщинам, и я не исключение. Это вам не самодовольный козел Самойлов!

– Деньги у Тери есть, – опережает меня Ника. Шумно отодвигает стул и садится, деловито сложив пальцы в замок.

– Я пока ничего не говорил про деньги, – улыбается Адам. – Я просто… Я иногда и бесплатно работаю, если хочу помочь человеку. Или идея меня будоражит.

Адам одаривает нас многозначительным взглядом и вздыхает:

– Я сам ребенок, которого перепутали в роддоме. Мои родители до сих меня не нашли. А я их… Я хочу вам помочь, Этери. Раньше я трудился в следственном комитете, имею юридическое образование. Могу выступать в суде, если потребуется. И у меня есть надежная команда помощников. Они рыщут по городу и вынюхивают все, что требуется. Мы работаем быстро и качественно.

– И при этом так и не смогли найти своих родителей? Ох… Простите, – тушуюсь я.

– Ничего. Времени прошло слишком много. Давайте попробуем восстановить цепочку событий, происшедших в роддоме. Вспомните по минутам, что случилось, когда девочка появилась на свет?

Проваливаюсь в прошлое, в миллионный раз вспоминая роды…

– Врачи говорили, что у малышки высокий риск развития резус и группового конфликта, – со вздохом отвечаю я. – Я почти всю беременность лежала на сохранении. Уровень антител был…

– То есть теоретически девочку могли поместить после родов в реанимацию? – уточняет Адам, постукивая кончиком ручки по столу.

– Конечно! И мое состояние было не лучшим. Помню, как услышала ее крик, а потом… Простите, – судорожно вздыхаю и тянусь в сумочку за платком. – Если я услышу крик своего ребёнка, то узнаю его… Не понимаю, кому это было нужно?

– Наташа! – зовёт Аверин помощницу. – Завари нам чаю с жасмином. Продолжайте, Этери Валентиновна, – возвращает внимание ко мне. – У вас есть враги? Кому нужно было вам вредить? Ребёнка могли похитрить из мести. Я много раз разбирал случаи, когда таким способом наказывали неблагонадёжных должников или…

– Я никогда не брала кредитов. И ничего не занимала у посторонних людей. У мамы иногда перехватываю, если не хватает до зарплаты. Или у Нички.

– Я все равно хотел бы исследовать ваше окружение. С кем вы общались? Кто знал, что вы собирались рожать именно в том роддоме?

– Адам, – бесцеремонно вмешивается в разговор Ника. – А не проще допросить сотрудников роддома? Они тоже в деле, я уверена.

– Ника, перестань, – шиплю я. – Адам лучше нас знает, как работать. Не нам его учить.

– Почему же, Ника права. Я этим тоже займусь, но планирую действовать деликатно. Этери, это не у вас гудит телефон?

Боже мой… При виде номера абонента по спине проносится толпа ледяных мурашек. Что ему от меня нужно? Унизить ещё раз?

– С вашего позволения я отойду, – дрожащим, как шелест голосом произношу я.

Выхожу в лифтовый холл и поношу телефон к уху:

– Слушаю.

– Этери Валентиновна, это я.

– Кто я? – нарочито удивлённо спрашиваю я.

– Лев Самойлов. Сохраните мой контакт, пожалуйста. Я хочу поговорить с вами, – вымученно вздыхает он.

– Что-то с Дариной? Не молчите! Она заболела? Она… Я придушу вас собственными руками, если…

– Я пришлю вам адрес в сообщении, – холодно отвечает он.

– Во сколько мне быть у вас?

– В семь.

Лев.

– Левушка, я не могу тебе помочь, – разводит руками Тина.

Зачем только я ее выдернул? Вот же дурак… Молодая девчонка, неопытная… Чем она может помочь мне с дочерью? Бессилие связывает по рукам и ногам, но к нему примешивается чудовищная злость на эту… белобрысую выскочку. Она оказалась сильнее, чем я думал… Адвокат убеждал, что с ней не будет никаких проблем… Я не воспринимал ее серьезно. Думал, заберу малышку и дело с концом… Но Дарина второй день ничего не ест… Все время плачет и кричит во сне.

– Лева, может, вызвать врача? Или… няню? – повторяет Тина, вырывая меня из задумчивости. – Я так хочу подружиться с девочкой, но она без умолку зовет эту… женщину.

– Мама… Хосю к маме… Мамуя… – стонет малышка, а до меня наконец доходит, что она горит.

– Левушка, господи…

– Не называй меня так, я же просил, – отрезаю я и беру Дарину на руки. – Доченька, ну чего ты грустишь? Может, книжку почитаем? Тебе какую сказку бабуля читала?

– Мама… А где моя мамуя… Посему ее неть? Она меня блосила?

– Левуш… Лев Борисович, может, вы позовёте ту женщину? Пока малышке не потребовалась психиатрическая помощь? – осторожно произносит Тина, заламывая руки и хлопая длинными наращенным ресницами. – Я не нянька, а…

– А ты думала, кто ты? Я никогда не скрывал, что борюсь за дочь. Тина, ты хотела быть в стороне? – не знаю, какого жду ответа. Наверное, я ее здорово напугал? Окунул в реальность, где нет цветов и ресторанов, но есть плачущая горячая девочка…

– Нет, не хотела. Я не могу подружиться с ней. Она меня… укусила. Вот, смотри. Девочке нужен психолог или…

– Молчи, пожалуйста. Не хочу ничего слышать про психиатра. Тина, ты не обидишься, если я попрошу тебя уйти? Мне самому непросто… И я…

– Не парься, Лев Борисович, – фыркает она и спешит в прихожую.

Обувается и выбегает на улицу, даже не застегнувшись… Видимо, моя дочурка здорово ее измучила.

Прижимаю Дарину к груди и несу в гостиную. Включаю мультики про трех котов и, пользуясь минутным спокойствием, звоню Этери. Знала бы эта маленькая бесцеремонная кукла, как я ломаю себя… Лев Самойлов никогда никого не просит. Ни о чем…

– Этери Валентиновна, приезжайте в семь, – прошу я, проглатывая возмущение. Оказывается, у нее нет моего личного номера телефона! Подумать только! И она говорит о материнской заботе? Она должна знать наизусть номер человека, который забрал ее ребенка.

Дарина ненадолго отвлекается. Успеваю прибраться в доме и сварить макароны. Не знаю, чем кормить малышку. Если бы она хоть слово сказала… Макароны заправляю сливочным маслом и сыплю в блюдо тертый сыр. Вкусно… Но дочурка соглашается съесть ужин, когда придет мама. Опять двадцать пять! Беру кроху на руки и уношу в гостиную, к потрескивающему камину. Давно я его не топил… После смерти жены ни разу к нему не подходил, словно наказывал себя, лишая домашнего уюта.

В домофон звонит Этери. Бросаю взгляд на часы – ровно семь вечера. Не опоздала, но и раньше не посмела заявиться… Она напористее, чем я думал. И так просто не отвяжется… Наверное, мне стоит задуматься о смене места жительства.

– Дарина! – вскрикивает гостья, опустившись на корточки и раскрывая руки для объятий. – Доченька моя… Малышка… Солнышко. Да ты горишь! Что вы сделали с ребенком? – подхватывает малышку и на руки и наступает на меня, как дикая тигрица. – Почему девочка заболела и похудела? Боже мой… Сладкая моя, да у тебя же щечки впали. Вы… Вы мерзавец… Я вас…

– Остыньте, Этери, – вскидываю руки в примирительном жесте. – Давайте я подержу малышку, а вы разденетесь и помоете руки. Успокойтесь, пожалуйста, – произношу почти по слогам, не отрывая взгляда от этой сумасшедшей.

Щеки красные, глаза горят, грудь тяжело вздымается. Ну точно… истеричка…

– Хорошо, – шелестит она. – Где ванная?

Этери снимает куртку и встряхивает кудрявыми светлыми волосами, закрывающими ее спину золотистым плащом. Стаскивает сапожки, демонстрируя маленькие ступни в розовых носках. В моей прихожей пахнет женским шампунем и духами… Непривычно и… интригующе.

– Лев… Борисович, – густо краснеет она, замечая мое невольное подглядывание. И какое мне до нее дело… Маленькая недалекая… хамка.

– Если вы снова станете предлагать себя, то… – реплика выходит неуверенной и хриплой.

– Не стану. Предложение действовало ограниченное время. Вы высказали свое мнение обо мне, а теперь послушайте мое: вы самодовольный грубиян, Лев Борисович. Индюк и… Невоспитанный, несимпатичный, ужасный, черствый человек. Я никогда бы не обратила на вас внимание. Никогда, слышите? Как мужчина вы мне не нравитесь. Поэтому, можете быть спокойны – делать глупостей я не собираюсь. И… Где ванная?

Глава 7.

Лев.

Ошеломленно замолкаю и взмахиваю рукой в сторону ванной. Не понял… Это меня сейчас так отбрили? Поставили на место или… Хотя да – поставили на место. Я дал правильную формулировку поступку Этери. Я ее обидел тогда, не спорю… Оскорбил, обесценив женские достоинства, выгнал из кабинета, да и смотрел презрительно… Наверное, ни одна женщина не стерпела бы такого отношения.

– Мама… Мамоська, – малышка тянет ручонки и беспокойно ерзает, сидя на моих руках.

– Тише, солнышко, сейчас… мама придет.

Этери возвращается быстро. На меня и не смотрит – бросается к Дарине и почти выдергивает девчушку из моих рук.

– Доченька моя… Солнце… Я так по тебе скучала, я тебя люблю. Очень люблю… Маленькая моя…

Этери сникает. Ее плечи подрагивают, грудь тяжело вздымается, а по щекам текут слезы. Тишину гостиной нарушают всхлипывания – женские и… детские. Слова нежности, вздохи, шорохи… Кажется, они обращаются во что-то осязаемое – острое и холодное. И все это режет меня на части, заставляя отвернуться.

Этери садится на корточки, не в силах стоять, а уж тем более держать малышку на руках. Тоска словно высосала из нее все силы. Еще миг, и она свалится навзничь или потеряет сознание… Только этого мне не хватает для полного счастья – ее обморока.

– Этери… Валентиновна, поднимайтесь, – сухо произношу я и тяну Дарину за ручку.

– Нет! – вырывается она. – Мама… Моя мама. Мамуя, ты не уйдес?

– Нет, доченька, я не уйду, – Этери стыдливо вскидывает на меня взгляд. Неужели, ждет разрешения остаться? Или что тогда?

– Давайте пройдем на кухню? – предлагаю я. – Дарина, иди ко мне на ручки, мама никуда не уйдет. Пока…

– Лев Борисович, ну вы и… сухарь, – вздыхает Этери. – Можно было не уточнять. Дарина давно ела?

– Идемте на кухню, – со вздохом предлагаю я.

Этери шлепает по полу этими своими… ножками в розовых носочках, раздражая меня до предела. Бесцеремонно открывает крышку кастрюли и морщит нос при виде макарон.

– Другой еды нет? – презрительно произносит она.

– А что не так с макаронами? Я их только сварил. И вообще, Этери Валентиновна…

– Я кормлю дочь свежими овощами и фруктами в каждый прием пищи. Ну… кроме основных блюд. А суп есть?

– Нет. Она отказывалась от еды. Честное слово, моя мама не смогла впихнуть в Дарину больше, чем ложку каши и…

– Вы непроходимый эгоист, Лев Борисович, – пылко бросает она. – Вам плевать на ребенка, ее здоровье и психическое состояние. Вы… Вам бы только исполнить свои хотелки и…

– Перестаньте так говорить, Этери. Я действую исключительно в интересах ребенка и…

– Хосю сюп, – певуче произносит кроха, благоговейно взирая на мать.

Видели бы вы наши лица: почти одновременно мы с Этери замолкаем, а потом облегченно вздыхаем.

– У вас есть мясо? Овощи, зелень? – тараторит она. – Я приготовлю маленькую кастрюльку, если вы не против.

– Есть домашняя курица. И овощи есть. Сейчас достану.

Дарина не отлипает от Этери. Обнимает за ноги, гладит и просит не бросать ее, пока та умело шинкует овощи. Смотрю на эту картину, чувствуя себя идиотом… Я ведь Этери для серьезного разговора позвал.

– Мойте руки и помогайте накрывать на стол, – командует эта мелкая… выскочка, орудуя ножом. Режет хлеб и выкладывает его на блюдце, одиноко стоящее возле раковины. – Я могу заглянуть в шкаф с посудой? – запоздало спрашивает разрешение.

Ты уже влезла… везде. Наследила маленьким ножками и пропитала воздух моего дома своим запахом. Что там? Лесная земляника, яблоко, немного ландыша… Носится по дому, как будто всегда здесь была и варит суп моей дочери…

– Можно. Но вы учтите, что я терплю ваше присутствие только ради дочери.

– Понимаю и… Спасибо вам за ваше терпение, Лев Борисович. Я покормлю Дарину, искупаю ее и уеду домой.

– Вы не оставите нас в покое, ведь так? – спрашиваю тихонько, чтобы дочь не услышала.

Дарина впервые за день отвлекается на груду раскрасок, что купила для нее моя мама.

– Не оставлю, уж извините. Я кормила ее, понимаете? Она мой ребенок, мой малыш… Я не стану мешать вашей жизни. Просто позвольте мне изредка ее видеть. Выделите несколько дней в неделю, чтобы я…

Голос подводит Этери. Она глубоко вздыхает и втягивает голову в плечи. Отворачивается к кипящей кастрюле и помешивает суп. Кухню наполняет аромат домашней еды, свежей зелени и хлеба.

– Давайте ужинать. Вы голодны? – спрашивает она.

– Д-да… Пахнет неплохо.

Дарина съедает тарелку супа с хлебом и запивает чаем с молоком. Соглашается, чтобы мама ее искупала и рассказала сказку перед сном.

– Мама не уйдет? – поворачивается ко мне.

– Нет, – лгу я. Пальцы чешутся поскорее войти в приложение и вызвать этой захватчице такси.

– Я ее быстро помою, расскажу сказку и уеду. Не волнуйтесь, – шепчет Этери, наклонившись к моему уху. – Поговорим…в другой раз, да.

– Да, – отвечаю я.

Завариваю кофе и сажусь в кресло, наслаждаясь воцарившейся в кухне тишиной. Из ванной доносится довольный детский визг и милое женское щебетание. Она не оставит меня в покое… С этим придется смириться. Будет навещать мою дочь и жить своей жизнью. А я своей… Потягиваю горячий напиток, листая новостные ленты. Везде Этери и ее душещипательная история… Надо бы усмирить ее пыл, заставить отказаться от дальнейших интервью, а если не захочет – пригрозить… Слушаю тишину и женское пение. А потом и оно смолкает. Похоже, Дарина заснула. Ну все… Пора и честь знать. Ступаю в детскую комнату, чтобы позвать Этери и выдворить ее из своего дома.

– Заснула? – шепчу в полумрак ночника.

Этери крепко обнимает мою дочь и спит…

Этери.

Вздрагиваю среди ночи, разбуженная всхлипыванием Дарины. Черт возьми, где я? Оглядываюсь, пытаясь разложить по полочкам события прошедшего дня. Вот он Самойлов… Высокий и одетый по-домашнему… А еще, на удивление сдержанный. Не кричит и не угрожает – разговаривает, просит, приглашает к столу… Даринка зарывается носом в мою шею и тихонько сопит, как крохотный котенок. Выходит, я уснула? А Лев сжалился надо мной и не разбудил. Надо не забыть поблагодарить его утром. Дочка спит, а я наслаждаюсь моментом близости. Перебираю ее шелковистые волосы, глажу нежные щеки… Завтра я уеду домой – в подсобку ночного клуба. Самойлов ведь может сменить милость на гнев? Поддаться советам адвоката или… мамы? Он вправе запретить мне сюда являться. По праву, которого меня лишили, признав несостоятельной матерью… С его подачи, между прочим. Глаза вмиг заполняют жгучие слезы… Дариночка моя, девочка… Что мне нужно сделать, чтобы видеться с тобой? Не хочу, чтобы ты меня забывала… И свою дочурку хочу найти. Ночь ворует покой, пробуждая самые болезненные чувства моей души. Боль хлещет по щекам, как кнут. Выпускает на волю обиды, даже самые затаенные… Я все вспоминаю – изменщика-мужа, его важную красавицу-любовницу, все-все… Даже одноклассника, ударившего меня мячом в девятом классе. Реву, как белуга от нахлынувших эмоций, позволяя себе быть слабой… Даринка шевелится во сне, а тихонько поднимаюсь и бреду в кухню. Поплачу там… Самойлов крепко спит – у него-то все хорошо в жизни. Включаю светильник над плитой и наливаю в стакан воду из кулера. Хорошо у него дома, уютно… Я и мечтать не могу о такой кухне – просторной, светлой и стильной, напичканной модной техникой. Все у Самойлова сверкает, прямо как его зубы – даром, что стоматолог. Присаживаюсь за стол, оглядывая жилище моей дочери… Я уйду в свой параллельный мир, а она останется, потому что она его по праву… А я так… Кормилица и воспитательница, растившая девочку до двух лет.

Слезы бегут по лицу, щекочут подбородок и шею, заползают под воротник футболки… Что мне делать со своей жизнью? С чего начинать? Никогда еще я не чувствовала себя такой брошенной и беспомощной. Всхлипываю и тотчас вздрагиваю от приближающихся шагов.

– Этери? Вы что тут делаете? Наверное, хотели сбежать с моей дочерью? – хмурится Лев. В другой ситуации я сказала бы, что он симпатичный. Даже очень… Высокий, темноволосый, немного взъерошенный. И в домашней футболке он совсем не кажется устрашающим.

– Что вы такое говорите? – вскидываю подбородок и смотрю ему в глаза. Теперь он видит, что я плакала. – Зачем мне делать такие глупости? Подвергать ребенка опасности и нарушать закон? Я просто… Я…

– Что у вас случилось? Вы… вы так выглядите, что…

– Посмешище, а не женщина, я помню… – стакан предательски дрожит в моих руках. – Почему все так, а? Почему моя жизнь идет под откос? Как срывающийся в пропасть паровоз.

– Послушайте, – Лев присаживается возле меня на корточки. Так близко, что я мгновенно вспыхиваю… – Вы молодая, здоровая женщина. Все у вас будет хорошо. Этот ваш… Адам поможет найти вашего ребенка и…

– Вы обманули меня, да? Вы же сказали, что не станете препятствовать моему общению с Дариной. Я растила ее, поймите, я… Вот почему он изменил? – резко перевожу тему я. И чего я вспомнила своего Васю? Это все ночь – странная, тихая, ледяная. За окном воет ветер, а дома тепло. Пахнет вареньем и… ароматом геля для душа Самойлова.

– Ваш муж?

– Ох, простите меня за эти откровения. Просто я… Последнее время я со всем разбираюсь сама. Плохо быть одной. У вас есть любимый человек?

– Да, – тут же отвечает Лев. – Я встречаюсь с женщиной. Она хочет подружиться с Дариной, но малышка… Не поверите, она ее даже укусила сегодня.

– Обалдеть, – улыбаюсь я. Наши взгляды встречаются. Лев улыбается в ответ, а неловкость между нами улетучивается. Оказывается, с ним может быть легко…

– Я буду разрешать вам с ней видеться, – шепчет он. – Но вы не посмеете лезть в мою личную жизнь, ладно?

– Конечно, я и не собиралась… Мне нужно устраивать свою. Знаете, а мне ведь нравится этот мужчина.

– Какой? – Самойлов любопытно вскидывает бровь.

– Адам Аверин. Он симпатичный, умный, воспитанный.

– Давайте-ка пойдем спать, Этери? – Самойлов резко поднимается, нависая надо мной высоким ростом. – Я тоже обещаю не лезть в нашу жизнь. Вы можете выйти замуж, я и слова не скажу.

– Ну уж нет… Мне хватило одного раза.

– Не все мужчины изменяют. У вас еще будет все хорошо.

Сухарь он и есть сухарь… Кажется, Самойлов неспособен на безумство. Отчего-то он напоминает мне Ипполита из «Иронии судьбы». Все у него по плану, скучно и пресно. Интересно, он и поцелуи планирует? И… остальные вещи тоже?

– Спокойной ночи, – шепчу я и семеню в спальню дочери.

Не знаю, почему, но мне стало легче… Самойлов ничего не говорил, но он так смотрел… С каким-то участием, что ли… Или сочувствием. В его глазах не было презрения или жалости.

Ложусь под бочок Дарины, накрываюсь теплым ароматным одеялом и закрываю глаза. Спи, Этери, наслаждайся… Твоя твердая горбатая кушетка в ресторане уже ждет тебя… Проваливаюсь в сон, а просыпаюсь от стука дождевых капель по стеклу. Тук-тук… Так успокаивающе, монотонно и тихо. Но заснуть у меня уже не получается. Накрываю дочку одеялом и тихонько бреду в ванную. Найдется у Самойлова полотенце и новая зубная щетка? Аккуратно распахиваю створки навесного шкафчика, обнаруживая необходимые для утреннего туалета предметы. После душа решаюсь приготовить Самойлову завтрак. Я бы и обед смогла, если он попросит… Мне хочется отблагодарить мужчину за гостеприимство и ночной разговор, и я делаю то, что могу… Отвариваю яйца, готовлю молочную кашу, жарю гренки, режу найденные в холодильнике фрукты. Я очень люблю готовить, а в такой красивой кухне это делать одно удовольствие. Стараюсь не шуметь, давая возможность хозяину дома и дочурке поспать подольше, но в мои планы врывается кто-то другой…

Тишину взрывает звонок домофона. Бегу в прихожую и снимаю трубку видеодомофона.

– Кто там? – всматриваюсь в экран.

– Тина, – отвечает потрясающей красоты молодая женщина.