– Хорошо, Сайра, я прямо сегодня наверх отправлю книжечку с твоим пожеланием.
– Ну, а теперь иди, милок.
И прежде чем уйти из лачуги, Кит посмотрел на старуху и задал ей вопрос:
– Сайра, я давно хотел тебя спросить: у тебя на шее на шнурке висит медальон, он похож на птицу феникс? – шепотом спросил Кит.
Старуха прикрыла медальон рукой, спрятала внутрь шерстяной кофты и равнодушным голосом ответила:
– Да не знаю я, что это за птица, эту безделушку я с детства ношу при себе, даже не помню, кто ее повесил. Привыкла я к ней, может, амулет какой или оберег, эта безделица хранит меня от несчастий. – А ты откуда знаешь про эту птицу? – лукаво спросила старуха.
– Мне в детстве моя мама рассказывала сказку про эту чудо-птицу и всегда твердила: никогда, несмотря ни на что, не опускай, сынок, руки в трудных ситуациях, даже когда кажется, что жизни конец. Посмотри вокруг и обернись птицей. Взмахни крыльями, словно птица феникс, поднимись и взлети высоко к солнцу. Ведь в жизни всё зависит только от нас, сможем ли мы вновь обрести внутреннюю свободу и счастье.
– Расскажи мне эту сказку, – просящим голосом промолвила Сайра.
Кит уселся удобнее на табуретке, снял с головы шлем и положил его себе на колени, потом провел рукой по своим жестким волосам пшеничного цвета, выпрямил спину и начал рассказывать славную песню о вещей птице Феникс.
– В древние времена жила-была птица Феникс. Пятьсот лет просидела она на ливанском кедре. Питалась она только сочными спелыми фруктами и никогда никуда не летала, а только лишь мечтала о странствиях и о прекрасной жизни в дальних странах. Птица была хороша собой и гордилась своим роскошным опереньем. Она была довольна своей жизнью, но в ее сознании затаился страх – страх потери красоты, и поэтому она никогда не покидала своего места и свою жизнь просидела на нижней ветке. И вот однажды все фрукты стали горькими, птица впала в уныние и стала истошно кричать. Впервые за свою жизнь она посмотрела наверх и увидела там безмятежную птицу, которая смотрела на нее. В этот день птица узнала от своей соседки, что есть на свете город Рай, а Рай тот находится возле Солнца. Все боялись лететь туда, ведь Солнце обжигает крылья! Вот тогда по-настоящему птица задумалась о своей жизни, о своем предназначении и о том, что такое счастье. Счастье – это возможность иметь красивые перья, восхитительный голос, есть сладкие фрукты или счастье – это летать и быть свободной? Птица взмахнула крыльями, и в первый раз в своей жизни взлетела в небо, покружилась над деревом. Ей понравилось ощущение свободы, легкости и непривязанности к мирской жизни. Но тут она осмотрела свои красивые крылья, ей стало жаль их, и для себя она решила, что больше никогда не вернется на свое место. Взмахнула крыльями и полетела к кузнецу. Кузнец наковал на каждое перо стальной щит. «Это поможет тебе долететь до города и не обжечь их под палящими лучами солнца», – сказал ей мастер. И вот настал тот день, когда всё было готово к полету. Птица взлетела в небо, но чем выше она поднималась, тем тяжелее становилась ноша. И вот тогда она поняла, что нельзя достигнуть цели, не пожертвовав собой, невозможно стать счастливой, закрывая себя. Стряхнув надежные латы, оголив перья, птица Феникс долетела до города Рая, обратившись в пепел. На землю посыпались стальной дождь и пепел. А на следующее утро на этом же месте нашли птенца, и через день он обретает привычный образ птицы Феникс.
Кит закончил свое повествование и посмотрел на сморщенную старушку. У нее были прикрыты глаза, она слушала рассказ стражника своим большим сердцем.
– Красивая сказка, – тихо, не открывая глаза, промолвила она. – Кит, знаешь, невозможно, жертвуя малым, получить большое благо. Эта сказка учит нас, что только тогда, когда мы жертвуем собой, мы обретаем счастье. И только тогда, когда мы вызываем к себе свое высшее Я, мы побеждаем свое ненасытное эго.
– Как бы я хотел стать той птицей Феникс и улететь отсюда в родные края, даже ценой собственной жизни!
– А что тебе мешает?
– Страх. Недостаток мужества, и я боюсь себе признаться в этом.
– Кит, ты влюблен и боишься этого чувства?
– Да!
– Ой, милок, когда любят, тогда ничего не боятся.
– Ну, ты же знаешь, Сайра, из этих мест нет выхода. И что я могу дать Лауре? Если только похлопочу, чтобы она жила рядом с тобой. Сайра, а где Лаура? Я сегодня ее еще не видел.
Старуха не хотела говорить стражнику, что отвела Лауру к озеру. Она доверяла ему, но решила, что еще не пришло время знать ему всю правду про это таинственное место.
– Да спит она. Не буди ее, девка сегодня очень устала.
– Ладно, Сайра, тогда я пойду, а завтра зайду, проведаю Лауру.
– Вот и хорошо. А напиток тебе налить?
– Нет, не надо. – Кит поднялся, отодвинул скамейку, которая перегораживала ему проход, и надел на голову шлем.
– Милок, я тебе дам особенное зелье, от него голова светлая, я его сама пью, Лауру пою, оно помогает окрепнуть воле, и сомнения уходят.
Кит подмигнул Сайре и прищурил глаз, губы растянулись в игривой улыбке.
– Ох, Сайра! Ну, и хитра же ты, прям как лиса.
Старуха уже не удивлялась брошенным словам стражника, он многое вспомнил, и это она ему помогла восстановить обрывки из прошлой жизни, вклеить в память вырванные листы из детства. Он знал, что его зовут Олег и что в его жилах течет русская кровь, что родом он из далекой Карелии, где эти места – Сайра не знала, но хорошо знала язык и лирические душевные песни.
Когда Кит покинул лачугу Сайры, старушка в одночасье собралась в дорогу, взяла с собой несколько пустых баклажек и тряпичный мешок, налила в металлическую флягу родниковой водицы, повесила ее на плечо и прикрыла за собой входную дверь. Она шла, оглядываясь по сторонам, размашистыми гигантскими шагами по узенькой каменистой кромке, прислушиваясь к каждому шороху.
Дорожка вела прямо ко входу в подземный туннель. В ту заброшенную часть подземного города, куда направлялась старуха, стражники не любили ходить и испытывали от этого места настоящий ужас.
И вправду, место было темное, неосвещенное, из земляной коры торчали каменистые наросты ужасных, причудливых форм, со свода постоянно осыпалась земля, им всем казалось, что здесь водится нечистая сила, которая прячется в проемах и щелях. Кто вложил им эту чушь в их головы, и кому это было на руку? Догадаться было не сложно.
Доступ ко входу в туннель перекрывала огромная глыба. Сайра знала хитрость проникновения в него. В стене было отверстие, которое располагалась прямо над выступом. Она сняла с шеи амулет, засунула свою кисть в узкую щель между стеной и камнем, нащупала выемку своими крепкими пальцами и вставила его в отверстие. Вдавила до конца и стала ждать. Через мгновение муляж в виде каменистой глыбы, сделанный из графита, раздвинулся на две равные половины, освобождая проход в узенький туннель. Сайра повесила на шею амулет и посветила фонарем на дорогу.
Туннель был низким по высоте, Сайре не составляло труда шагать по нему, но если бы по нему шел высокий человек, то ему бы пришлось всю дорогу идти согнувшись.
Сайра прошла по длинному туннелю и вышла к открытой местности. Она сняла с себя башмаки и на цыпочках подкралась к своей подопечной. Лаура сладко спала на золотистом песке. Вода в озере круглый год была теплой, поэтому песок не остывал ни днем, ни ночью, а подогревался из недр земляной коры, и по нему было приятно ходить. Сайра любила поваляться на песке и погреть свои старческие косточки. Она подошла к девушке и пригладила рукой ее шелковистые волосы. Старуха в последние дни часто приводила сюда Лауру, смазывала ее волосы и тело целебной глиной. Девушка дышала чистым воздухом, обогащенным кислородом и йодом, и удивительно быстро шла на поправку.
– Лаура, детка, вставай! Нам пора! – старуха потрясла девушку за плечо и стала натягивать на нее рубаху из самотканой грубой ткани.
– Ой, Сайра, ну какая же она колючая, твоя льняная рубаха! – сонным голосом сказала девушка.
– Ты хочешь, чтобы я на тебя надела твою арестантскую робу?
– Нет, Сайра, я просто не хочу уходить. Почему бы мне здесь не остаться? – Лаура потянулась, вытянув вверх руки, и выгнула спину, словно дикая кошка перед прыжком на ночной охоте.
– Ты хочешь превратиться в русалку?
– Лучше быть русалкой, чем узницей в подземке.
Лаура собрала волосы в пучок и шпилькой закрепила на затылке, потом подошла к берегу и еще раз окунула ноги в теплую воду.
– Сайра, почему ты мне не разрешаешь поплавать? Я хочу доплыть, видишь, вон до той светлой кромки! – Лаура вытянула руку вперед и пальцем указала на горизонтальную линию, которая разделяла озеро.
– Лаура, ты хорошо плаваешь?
– Да часто в детстве отдыхала на Телецком озере. Я родом с Алтая, ты знаешь, какая у нас восхитительная природа?
– Лаура, это непростое озеро, оно таит в себе много секретов, – старуха покачала головой и закрыла глаза, что бы ничего ни мешало ей наслаждаться и вдыхать аромат чистого воздуха.
Пахло цветами и озером.
– Я хорошо плаваю, я не боюсь воды, – настаивала Лаура. – Ну, Сайра, милая моя, открой глаза, ну, посмотри на меня! Пожалуйста, разреши мне хоть немного поплавать в озере.
Старая песня. Лаура каждый раз приходит сюда и просит ее об этом. Сайра слушала ее и испытывала глухую досаду.
– Нет! – рассвирепев, грозно сказала старуха. – Если ты отплывешь на несколько метров от берега, то тебя вода затянет в свои сети, и твое тело просочится сквозь дно. У этого озера нет дна, оно соединяется с океаном.
– Ну, можно тогда я еще раз окунусь, поплескаюсь в воде – и сразу назад? Здесь тухлая вода, я хочу окунуться в чистую воду, чуть подальше от берега. Я обещаю, Сайра, я далеко не буду заплывать, – взмолилась Лаура.
– Ладно, только окунись и сразу возвращайся! – скомандовала старуха.
Лаура скинула с себя льняную рубаху, ее тело уже не было таким худым и изможденным, бедра слегка округлились, она ступала по песку своими ровными длинными ногами, скользила ими, словно белая цапля. На ее белой атласной коже переливались серебристые блики от воды. Сайра смотрела восхищенно на девушку и умилялась ее красоте.
– Лаура, только окунись – и сразу на берег! – еще раз повторила старуха, с сердечными нотками в голосе.
Девушка зашла в воду и стала руками водить по воде, рисуя знак бесконечности. Нырнула с головой под воду и исчезла на несколько секунд от пристального взгляда своей наставницы. А потом, как рыба, подплыла к берегу и начала игриво расплёскивать брызги в разные стороны, пытаясь достать ими до старухи. Зачерпнула рукой черную глину и обмазала ею свое лицо.
– Ну, как я тебе? Сайра, милая, идем ко мне, окунись со мной. Вода тепленькая, как парное молоко.
– Нет, Лаура, не зови, всё равно не пойду. Я смерть как воды боюсь.
Девушка еще несколько раз окунулась, смыла с себя всю грязь и вышла на берег.
– Сайра, дай мне ведро, я сама наберу глину.
Девушка вновь зашла в воду и совком стала зачерпывать вязкую черную жижу. На ее ступни налипла черная глина. Сайра помогла ей из фляги ополоснуть ноги. Лаура оделась и стала помогать своей спасительнице собирать вещи.
– Сайра, всё-таки как хорошо здесь, я словно дома на нашем озере! Мне бы очень хотелось приходить сюда как можно чаще.
– Мы и так сюда чуть ли не каждый день ходим. Ты же знаешь, Лаура, мы не должны так надолго отлучаться. Если стражники заподозрят, то запретят мне выходить из моей лачуги, а тебя заберут и отведут в барак, где ты будешь работать и пить их отвар…
– Сайра, ну хватит опять об этом говорить, я всё поняла, мы сейчас с тобой мигом доберемся до дома!
– А я тебя не пугаю, просто хочу, чтобы ты понимала всю серьезность дела. Здесь нет добрых и злых людей, здесь тебя все учителя, а вот какой ты вынесешь из всего этого урок, зависит только от тебя. Смотри, слушай, учись, тебе всё когда-нибудь пригодится в жизни, а главное – научись радоваться мелочам, – наставительным голосом произнесла последние слова Сайра.
– Хорошо, я поняла, а сейчас давай я тебе помогу.
Лаура весело привязала один конец веревки за ручку ведра, а другой протянула к мешку и связала их между собой морским узлом, как в детстве учил ее боцман в отставке – руководитель группы юных моряков, добрейшей души человек. Она взвалила связку себе на плечо и побрела вслед за старухой.
***
Несколько занятий гипноза понадобилось Джеку, чтобы его приятель Кривое Колесо вспомнил о своем прошлом. Доктор Юз в очередной раз после психологического воздействия убедился в том, что почти у каждого человека есть спрятанные скелеты в шкафу. Хорошо, когда из твоей памяти стерли все воспоминания, которые тебя мучили и взывали к твоей совести – живешь себе на здоровье, позабыв обо всем. А как жить, когда ты вдруг всё вспомнил и теперь знаешь, кто ты?! И вот тебе уже не нужно носить маску благочестивого и безгрешного гражданина подземного города, а стать тем, кем ты являешься – преступником, который совершил тяжкое преступление: убийство несовершеннолетнего ребенка.
– Джек, скажи, зачем ты влез в мою душу? Поковырял там и всю чернь вытащил наружу, – Кривое Колесо сидел на кровати и сжимал руками свесившуюся на грудь голову.
Доктор Юз смотрел на соседа и не мог найти слов поддержки. «Если бы у меня был сейчас скальпель и операционная, то я бы вмиг залез в его мозг и удалил ту часть головного мозга, которая отвечает за все человеческие переживания». Джек внимательно осмотрел приятеля и опять погрузился в свои мысли. «Или хотя бы была у меня таблетка, ее химическими свойствами можно было бы погасить надвигающуюся лавину отравляющих воспоминаний, которые лезут в голову, как ядовитые грибные споры. Но сейчас у меня нет ни того, ни другого, а есть только слова и сила убеждения. Слова порой бываю острее любого лезвия», – подумал об этом Джек и сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться.
– Джек! Ну что ты молчишь, ты не видишь, что мне сейчас плохо?
Мысли доктора были заняты человеческим бытиём, и сейчас он мысленно находился в своей любимой операционной.
– Я не могу спать, есть, работать. Сегодня меня стражник стукнул дубинкой по спине. Если бы я знал, что так будет, я бы не позволил тебе уговорить меня на этот ужасный эксперимент.
Кривое Колесо то поднимал голову, когда проговаривал слова, то опускал ее и замолкал. Затрудненное дыхание не позволяло ему повысить голос, в горле пересохло, не хватало воздуха, поэтому все фразы, сказанные им, были тихими и невыразительными.
– Ужасно, когда тебя хоронят заживо, не правда ли, Сой? – сказал Джек, мысленно возвращаясь в подземку.
Кривое Колесо вздрогнул, он посмотрел на доктора и произнес:
– Это ты о чем сейчас говоришь, Джек?
– А о том, что, оказывается, лучше жить так, словно ты мертвый, когда спит твоя совесть, когда нет воспоминаний, нет прошлого и настоящего, – ничего нет. Да, Сой?
Джек поднял глаза и пристально посмотрел на Соя. Большая голова Соя была прижата к туловищу, словно черепаха спрятала голову в панцирь и ждет надвигающегося удара. Кривое Колесо охватило отчаяние, в глазах стояли слезы глубокого раскаяния. Он поднялся с кровати и упал на колени перед доктором, словно перед священником на причастии.
– Я не хотел! Я очень сожалею, что сделал это. Прости меня Господь! – причитал Кривое Колесо.
Слезы душили его и не давали ему высказаться, он то и дело всхлипывал, припадая всем телом к холодному земляному полу. Через мгновение поднимался и опять начинал причитать, жалеть себя и просить прощения у Бога за свое кровавое преступление. Джек почувствовал, что бесформенная масса приятеля, развалившаяся на полу, разразившаяся жалобным воплем, не вызывает жалость, а, наоборот, толкает на равнодушие. Он с безразличием смотрел на него и ждал, когда утихнут всхлипы и вытекут все слезы.
Доктор Юз был великолепным специалистом не только в хирургии, он также увлекался и нетрадиционной медициной. Еще на курсе терапии в университете он с отличием сдал нейроэндокринологию* (*Наука о химических процессах в мозгу), хорошо знал, что когда в человеческом организме идет выброс окситоцина, то в этот момент лучше всего дать возможность пациенту выговориться, выплакаться, а только потом лезть к нему со своими нелепыми советами.
– Ну, Сой, успокойся! Послушай меня, это хорошо, что ты всё вспомнил, – Джек помог приятелю подняться с пола и посадил его на кровать.
– Ты о чем сейчас толкуешь Джек? Что значит хорошо?! Ты понимаешь, что я не могу теперь спать, я закрываю глаза – и вижу глаза своей племянницы. Она как будто наклонилась надо мной, смотрит и так весело улыбается своей детской счастливой улыбкой. Ей было всего восемь лет, когда я ее убил. Я помню по минутам этот день.
– Расскажи, Сой, и тебе станет легче.
– Хорошо, Джек, ты готов меня слушать? Рассказ будет долгим.
– Я очень внимательно слушаю тебя, приятель.
– Много лет тому назад мой старший брат Рауль унаследовал от отца вторую долю нашего общего наследства. Брат был вдовцом. Его жена умерла в день родов. Малышка Руслина была очень похожа на нашу мать. Брат взял на себя всю заботу о воспитании девочки. Он не хотел продавать дом, лошадей и уезжать из этих мест. Рауль мечтал поднять ферму и начать выращивать племенных лошадей. Я тогда был молод и влюблен, работал на золотых приисках, и мне очень нужны были деньги. И вот однажды я получил письмо от своего брата. В нем было написано, что он просит меня приехать и помочь ему в ведении хозяйства и воспитании дочери, так как у него в последнее время стали нелады со здоровьем, врачи запретили переносить большие нагрузки, которые могли еще больше навредить и без того больному сердцу. За несколько лет ферма расширилась и стала приносить прибыль, брат не справлялся и хотел привлечь меня к семейному бизнесу. Я ненавидел эту работу, я с детства мечтал уехать, и только лишь с кончиной отца осуществил свою мечту, стал свободным и много путешествовал. Прошел год, и вместо того, чтобы осуществить свою мечту, выношенную в годы отцовского авторитаризма, наслаждаться свободой и новыми путешествиями, я вынужден был вернуться в родные края. Всё, что я заработал на приисках, я проиграл в казино, и у меня образовался огромный долг. Кредиторы угрожали и требовали свои деньги. Мне ничего не оставалась, как просить у брата, чтобы он выслал мне мою долю наследства. У Рауля не было такой суммы, и он запретил мне продавать долю от ранчо. Вот тогда мне пришел в голову план убить свою племянницу, прикрыв преступление несчастным случаем. Я знал, что брат не переживет кончину своей единственной дочери, и таким образом я один махом унаследую всё состояние, убив двух зайцев всего одним выстрелом.
Сой вздохнул и замолчал, он не мог больше выговорить ни слова, на глаза опять навернулись слезы отчаяния.
– Сой, не надо больше, не мучь себя понапрасну! – убежденно воскликнул доктор, словно священнослужитель в католической мантии.
– Нет, Юз, теперь тебе придется меня выслушать до конца. Ведь ты этого хотел, доктор Юз!
Кривое Колесо не в силах был переносить воспоминания и затрясся от злости. То ли он злился на себя, что натворил в молодости, то ли на доктора, который заставил его снова проходить через эти душевные муки.
Доктор Юз смерил его взглядом, исполненным сострадания, и произнес:
– Сейчас ты раскаиваешься. Покаяние очищает душу!
Юз был уверен, что все его действия, направленные на выяснение правды, оправданны и гуманны. Какой смысл нахождения в тюрьме преступнику, если он не знает, за что он сидит? Подземка – это своего рода каторга с пожизненным отбыванием срока, и разница лишь в том, что заключенным не выносился в судебном порядке обвинительный приговор. Правда, Джек никак не мог для себя понять: если подземный мир существует для преступников, зачем нужно превращать их в безвольные существа, ведь колония строгого режима изначальна была предназначена для того, чтобы люди за отведенный период времени осознали свои деяния, раскаялись и были прощены обществом?
Сой поднялся с кровати и стал ходить из угла в угол. Джек молча наблюдал за ним. Потом Кривое Колесо остановился и стал рассматривать рисунок на стене.
– Друг, посмотри, кто-то здесь стену испачкал глиной.
– Сой, здесь все стены измазаны глиной, ты же находишься под землей!
– Я позвал свою племянницу на прогулку. – Кривое Колесо продолжил свой рассказ. – Мой брат не мог ей уделять много времени, заботы о хозяйстве не позволяли ему баловать вниманием дочь, и поэтому наши вылазки за территорию ранчо привносили разнообразие в обыденные дни в провинциальном маленьком городке. Руслина росла озорной и подвижной девочкой и с радостью принимала предложение покататься верхом и полюбоваться природой. Я заранее всё продумал, этот обрыв я знал с детства. Красивое и очень коварное место. С самой верхней точки открывалась прекрасная картина, были видны облака, они сливались с кромкой синего моря, острые каменные глыбы торчали из воды, словно на берег выходили могучие богатыри. Я хотел ей показать перед смертью это место. Я не испытывал к ней никаких чувств, я не знал эту девочку и не успел привязаться к ней. Мой брат любил ее всем сердцем. Я не чувствовал родства, а только лишь притворялся заботливым и любящим дядей. Но иное препятствие, столь же неодолимое, как и непредвиденное обстоятельство, заставило нас отложить день прогулки. У моего брата случился сердечный удар. Он оправился за неделю. Все эти семь дней я разыгрывал любящего и заботливого младшего брата. Мне нужно были алиби, и я не торопился. Я терпеливо ждал. Настал тот злополучный день, он был ясным после весеннего проливного дождя. Земля еще не успела высохнуть и от испарения, воздух был влажным. В тот день было очень душно. Мне хотелось прогуляться к океану. Мы оседлали двух лошадей. Руслина в свои восемь лет великолепно держалась в седле, она была хорошей наездницей, брат ею очень гордился. Она была живой и очень подвижной девочкой. И она любила жизнь, радовалась всему увиденному, ее приподнятое настроение еще больше угнетало меня. Я не мог больше ждать, кредиторы требовали свои деньги. Мы приехали на место. Руслина слезла с лошади, сначала она стала собирать полевые цветы, я наблюдал за ней, и у меня даже не щемило сердце. Девочка близко подошла к обрыву, чтобы посмотреть вниз, а я не предостерег ее об опасности. Камень, на котором стояла моя племянница, пошатнулся и стал обваливаться и сползать в пропасть. Она качнулась, и ее тело наклонилось вперед, она балансировала руками, как канатоходец на канате. Инстинкт самосохранения есть у всех, даже у маленькой девочки. Я стоял в шаге от нее и смотрел, как она, пытаясь за что-нибудь зацепиться, хватала воздух своими маленькими ручками. И в этот момент ей помог сам Господь. Господь не хотел, чтобы девочка умерла от несчастного случая, он дал мне еще несколько минут одуматься, он спасал в тот момент не только племянницу, он прежде всего спасал мою заблудившую душу. Я помню тот злополучный момент по секундам.
Сою пришлось сделать усилие над собой и перевести дух, когда он приблизился к финальной и страшной концовке своего рассказа. Он собирался продолжить рассказ, но Джек остановил его.
– Не трать свои силы, самое главное – что с этого момента ты борешься не за то, чтобы понравиться мне, а искренне осознаешь свою прямую причастность в их смерти, – сказал Джек и протянул свою руку для дружеского рукопожатия.
– Да замолчи ты, Христа ради, я еще не всё рассказал! – взмолился Сой и пристально посмотрел на Юза.
Его глаза блестели безрассудным огнем. Джек понимал: еще немного – и Сой потеряет рассудок.
– Не замолчу! – сказал Джек. – Если ты не хочешь прислушаться к моим советам, то завтра, возможно, будет уже поздно. У тебя начинается нервная лихорадка.
Кривое Колесо вышел из себя. Он медленно поднялся с кровати и подошел к навесной полке, где стояли кружки. Облокотился на край, словно собрался отжаться, и с холодной яростью начал снимать с полки один за другим предметы домашней утвари и бросать их на пол. Джек испугался – до сих пор он не имел ясного представления о том, какая страшная сила, пытающаяся выйти наружу, таится в борющемся с самим собой человеке. Но было уже слишком поздно искать словесных путей к усмирению спящего демона. Юз боялся, что прибегут стражники, и тогда уже несдобровать и не спастись от их гнева ни ему, ни тем более его приятелю. Джек в один прыжок оказался рядом с Соем и повалил его на пол. Он крепко зажал его туловище между своих ног и сел ему на спину, как бравый тореадор, усмиряя разгневанного быка на арене под громкие аплодисменты разъяренной публики.
– Тихо, тихо! Я тебя прошу, сохраняй спокойствие, а то сейчас прибегут стражники, и вот тогда и произойдет финальная концовка.
– Хорошо, слезь с меня, Джек! – хриплым голосом проговорил Сой.
– Ты в порядке?
– Да, я в полном порядке.
Джек похлопал рукой по спине Соя, слез с него и протянул ему руку. Кривое Колесо поднялся с серьезным сосредоточенным видом и с такой же тщательностью отряхнул с себя грязь. Затем руками сгреб в кучу осколки глиняных кружек и тарелок, не замечая заноз и порезов. Когда узник закончил наводить порядок, он не спеша сел на кровать. Джек не сводил с него глаз.
– Ладно, прости, я больше так не буду! – извиняющимся тоном сказал Кривое Колесо. – Но я хочу тебе рассказать свою историю и как я попал сюда.
– Хорошо, дружище, только держи себя в руках.
Джек ощутил пальцами горячую дрожь в коленях и подумал, что никогда ему еще не приходилось чувствовать, как по телу пробивался мелкий озноб от внутреннего мышечного напряжения. Он всматривался в лицо Соя и с трудом осознавал, что мужчина, который живет с ним в одной комнате, – душегуб. Юз неподвижно сидел на кровати, внимательно изучал этого кривоногого гиганта с квадратными плечами, и думал, какая же силища таится в нем, а в молодости ее было втрое больше.
Сам же Кривое Колесо казался на первый взгляд спокойным и расслабленным. Ему не сиделось на месте, он поднялся с кровати и стал мерить шагами комнату.
– А ты знаешь, Джек, что наша камера, которую мы делим с тобой, имеет длину всего в восемь шагов, столько лет было Руслине. Всего восемь. Я ненавижу эту цифру! – закричал Сой.
В его теле текла горячая кровь, которая стала еще горячее и закипала с запоздалым раскаянием. Щеки горели ярким пламенем. Агония, вызванная внезапным самобичеванием, только еще больше окрыляла его. И безудержная смелость выговориться заставляла повествовать свою жизнь без прикрас. Ему хватило сил скрыть дрожь в голосе, он только присел на край кровати напротив доктора и уверенной ровной интонацией продолжил свой рассказ.
– Ожидание того, что Руслина упадет и свалится сама в обрыв, было велико, произошло чудо, и камень, на котором она стояла, перестал качаться, воткнулся в землю и стал неподвижен. Она успела на мгновение обрадоваться и воскликнула: «Дядя, мне ничуточки не было страшно!», и тогда мне ничего не оставалось, как… – Сой закашлялся. – Я подошёл к ней ближе, протянул руку – не для того, чтобы помочь ей. Она смотрела на меня с надеждой, в ожидании помощи, но я толкнул ее.
Джек не подумал утешать приятеля, а погрузился в свои мысли. В это время Кривое Колесо охватило волнение, он перевел дыхание и посмотрел на доктора. Юз сильно сжал губы, чтобы не выругаться гневным потоком вырывающихся наружу ругательных слов, и только его раздувающиеся ноздри выдавали внутреннюю злость. Он мечтал, о том, чтобы закрыть свои уши и больше не слушать этот бред. «Какой ужас! Я спасаю людей в операционной, а вот кто-то так просто может убить беззащитного ребёнка. Джек справился с надвигающимися эмоциями и сохранил томный вид и папскую выдержку.
Кривое Колесо наслаждался своим монологом. Выход на сцену в присутствии одного зрителя в лице доктора привнес в спектакль роковое предначертание и невозможность сопереживать герою. Преступник раскаялся в своем порыве, но раскаяние тут же обострило затупившееся тщеславие и превратило его в собственное превосходство. Впереди еще оставалось заключительное действие, картина печальная и последняя.
– Я посмотрел вниз, размозженное тело девочки лежало на камне, который в один миг стал багрового цвета. Я не ожидал такой жестокой выходки со стороны своей пропащей судьбы. Я спустился вниз убедиться в том, что Руслина мертва, но девочка еще подавала признаки жизни. Ее худенькое тельце пульсировало в предсмертной агонии. Я перевернул ее. Рядом лежал острый камень. Я взял его обеими руки – он был очень тяжелый, – занес высоко над головой и стукнул им со всей мочи. В тишине раздался зычный хруст, как будто рядом кто-то переломил сухую ветку о колено, он был такой силы, что заглушил на мгновение шум морского прибоя. Я не смотрел на нее…
Наступила пауза, Кривое Колесо замолчал и вытер рукой с лица слезы. Долгие минуты проходили в молчании, доктор Юз довольствовался тишиной. Через некоторое время Сой продолжил свой рассказ:
– Потрясённый случившимся, я не потерял хладнокровия и на удивление себе действовал решительно и безошибочно. Окровавленное тело я вернул в исходное положение, спустился еще на несколько шагов ближе к воде и смыл кровь с лица и рук. Камень я выбросил в океан, и только лишь потом позвал на помощь людей. Я не буду рассказывать про весь процесс полицейского дознания, скажу только то, что мой брат умер мгновенно от разрыва сердца, как только сообщили ему о смерти дочери. Итак, по мере того, как шло следствие – а оно всё больше превращалось в фарс, – я вживался в образ убитого горем родственника, сокрушаясь своим одиночеством в пустом огромном доме, который мне давно уже не принадлежал. Не успел насладиться наследством. Полицейские ограничились лишь тем, что каждый день задавали мне всё новые вопросы, перед ними маячила радость списать трагедию на несчастный случай в цепочке роковых случайностей и неизбежности судьбы. Пока тянулось следствие, я успел выправить свои финансовые дела и раздал долги. Прошло девять месяцев с того момента, страховая компания выплатила мне страховку. Я продал ферму и стал богат. За день до моего отъезда – а я навсегда намеривался покинуть родные места – под утро мне приснился странный и страшный сон. Об этом я расскажу подробнее.
Джек в упор смотрел на Соя, он увидел, как его тело свело судорогой, на лбу выступили капельки пота. Доктор понял, что Кривое Колесо вновь переживает эти страшные мгновения. Он отчетливо слышал биение его сердца, оно пронзительно пульсировало и учащенно колотилось, вот-вот сейчас выскачет из груди. Ритмическое сердечное сокращение напоминало часовой механизм, встроенный в самодельную бомбу, казалось, еще одно сказанное слово – и произойдет большой эмоциональный взрыв. Но Кривое Колесо справился с накатившими воспоминаниями и продолжил свой монолог: