На площади зажглись огни по всей длине стен и яркие прожектора по подземному своду. Раздалось громкое шуршание, потом затяжной скрип, как будто пластинка закончилась, и ее забыли снять с проигрывателя. Затем последовала мучительная пауза, и раздался громкий голос в микрофон. Присутствующие пленники испуганно смотрели по сторонам, чей-то медный голос доносился со всех сторон, и казалось, что динамики были вмонтированы везде: в слои земной коры, в бетонные стены и даже по всей поверхности высоченного потолка. Люди напряженно вслушивались в каждое сказанное слово, они пытались понять, откуда идет источник этого звука, кто говорит и чей это голос.
«Вы можете гордиться тем, что вы избранные, вы узнаете новый, совершенный мир, и скоро вам будет поведана чистая истина, не исправленная временем и не подмененная нашими недоброжелателями. Вам предоставляется еще одна возможность исправить свои грехи, очиститься и стать ближе к Богу. Здесь кончается суд людей и начинается суд божий. Теперь наши враги будут вашими врагами, наши Боги станут вам ангелами-хранителями, и если вы хотите жить, то вам придется стать частью этого мира. У вас есть возможность служить во благо общему делу, на процветание нашего подземного города. Ваша задача – хорошо работать, не жалея себя, жертвуя собой. Будьте здесь и сейчас! Забудьте прошлую жизнь, живите настоящим! За послушание мы вознаградим вас, мы, хранители этого города, принимаем вас в нашу одну большую семью, которая живет в подземном городе, возведенном самой древней цивилизацией».
Когда пленники выслушали пламенную речь, вся площадь наполнилась светом, люди имели прекрасную возможность рассмотреть, где они, что это за место, кто с ними находится рядом и кто их здесь удерживает.
Площадь была просторная и светлая, бело-серые стены, в тон полукруглого потолка, еще больше расширяли пространство, казалось, если найти в нем центр, то можно провести циркулем и очертить ровный полукруг.
– Разве возможно под землей вырыть туннель такого огромного диаметра и такой правильной формы? – удивленно проговорил мужчина со шрамом на лице и посмотрел на рядом стоявшую девушку.
Она стояла поодаль от него и жалобно стонала. Он заметил, что ее штаны были испачканы ярко-алой кровью, еще немного – и девушка потеряет сознание. Мужчина продвинулся к ней и, высоко подняв руки над головой, стал ими размахивать, пытаясь таким образом обратить на себя внимание стражников. Охранник одним прыжком оказался рядом с пленником и замахнулся на него своей резиновой дубинкой.
– Ты что, слепой, не видишь, что девушке плохо, она вся в крови! – встревожено произнес пленник.
– Ты кто такой, ты откуда это знаешь? – сказал стражник.
– Я могу помочь этой девушке. Я врач и вижу, что у нее маточное кровотечение, ей срочно нужно оказать медицинскую помощь. Посмотри на нее, и хватит болтать, лучше помоги ей.
В этот момент силы покинули девушку, и она стала заваливаться на бок, еще немного – и молодая пленница упала бы прямо на холодный пол, но стражник успел подхватить девушку и положил ее на землю. Пол помещения был выложен ровным отшлифованным белым мрамором.
– Если вы сейчас же не поможете ей, она умрет! – закричал мужчина со шрамом на щеке.
Стражник наклонился к девушке и посмотрел на ее бледное лицо, потом разглядел ее одежду, поднял свою руку вверх и жестом показал товарищу помочь ему.
Все пленники наблюдали за тем, как стражники взяли девушку за руки и за ноги и потащили ее в сторону железных путей. Они погрузили молодую женщину на телегу, как грузят мешки с мукой или цементом, расстегнули ей одежду в области живота и приложили к ее обнаженному телу светящиеся шары. Затем стражники быстро вскочили на приступок телеги, дернули за рычаг, и телега покатилась в обратном направлении.
* * *
В темной комнате горела лампадка, конечно, если вообще можно было назвать эту комнату комнатой. Одним словом, – мышиная нора. Небольшое помещение без окон, да и вообще, зачем нужны окна, когда в эту часть подземного мира никогда не проникали солнечные лучи. Многие жители этого города давно забыли, что такое солнце. Им рассказывали, что это огромный огненный шар, когда он светит, это радость и тепло. Но эти понятия для жителей подземки были пусты, как пуст белый лист бумаги. Нет красок – нет эмоций. Солнце – это что-то вроде эфемерного вещества, которое невозможно было прочувствовать на собственном теле, а значит – сберечь в своих воспоминаниях, сохранив глубоко в своей памяти на уровне внутреннего осознания.
Девушка открыла глаза и увидела перед собой нависшую фигуру старухи.
– Ну что, пришла в себя? – спросила старушка, протирая девушке лицо влажным полотенцем. – Как ты себя чувствуешь?
– Где я? – тихим голосом спросила девушка.
Она попыталась приподняться, но сил не хватило, и она рухнула на постель.
– Тихо, тихо! Тебе не следует делать резких движений, ты еще очень слаба. Мне таких трудов стоило вернуть тебя с того света! – проговорила старуха и протянула девушке чашку с питьем.
– На вот, попей.
– А я что, еще жива? – спросила девушка и, сделав жадный глоток, сморщила нос. – Фу, какая гадость!
– Гадость – не гадость, а мои травки вас от смерти спасают. А тебя, милая, как величают?
– Лаура! Лаура Даулетова.
– А меня все зовут Сайрой. Вот и познакомились! Ну, а сейчас отдыхай, все вопросы потом.
Старуха помогла девушке переодеть ночную сорочку, пошамкала ртом и выдала несколько многозначительных фраз.
– А рубашка всё-таки еще мокрая, горишь еще, девонька.
Старуха помогла девушке повернуться на другой бок и подоткнула под ее бок шкуру бедного животного, затем еще раз потрогала лоб Лауры и многозначительно помотала головой.
– И как это тебя, девонька, в такую мясорубку затянуло, и зачем ты это натворила, что тебя в подземелье спустили?!
Старуха посмотрела на песочные часы, которые стояли на висячей полке над очагом, встала со своего места, сделала несколько шагов в сторону костра, приподнялась на носочки, перевернула песочные часы, неторопливо дотянулась до глиняного горшочка, вытащила из него веточку засушенной травки с желтыми махровыми цветочками и бросила в кипящую воду. Затем подняла с пола пустую миску, наложила в нее похлебку и поставила на прежнее место.
– Пули, Пули, ешь, мой дружок, – заговорила с кем-то Сайра. – Хороший мой.
Она провела по воздуху рукой, со стороны ее действия казались нелепым бредом, казалось, что старуха, размахивавшая руками, как будто бы взбивая воображаемую пуховую подушку, сошла с ума. Но стоило ей еще раз провести рукой, как в пустом пространстве появилось четвероногое чудовище с огромной тигриной головой и с выступающими наружу острыми металлическими клыками.
Сайра потрепала тигра за ухо, он широко открыл пасть, лениво зевнул, облизался и лег на все четыре лапы, вальяжно развернув голову, и одарил хозяйку преданным взглядом.
– Пули, запомни: эту девочку нужно охранять, она наш друг. Не пугай ее! – старуха пригрозила тигру пальцем и еще раз провела рукой по его жесткой шерсти от головы и вниз по хребту, задержалась на несколько секунд, и провела рукой по хребту в обратном направлении, скрывая от посторонних глаз своего укрощенного питомца.
С появлением девушки в лачуге и возникшими хлопотами по ее уходу Сайра не забывала о своих обязанностях и вовремя всё исполняла, строго по установленному графику, в очаге не переставая горел огонь, варились отвары. Несмотря на ее солидный возраст, даже сама Сайра не смогла бы дать точный ответ на вопрос, сколько ей было лет, она помнила себя с того возраста, когда ее научили читать, писать и считать. Учителей в ее жизни было много. Родителей она вообще не знала. Были ли они? Наверно были, но в ее жизни не оставили и следа, а только глубокую душевную рану, толщиной с человеческую ладонь. Ею же сначала провели по уродливому тельцу и туго запеленали в пеленку. Затем младенца завернули в теплое байковое одеяло и положили на дно плетеной корзины. Корзину с маленьким свертком, в зимнюю заснеженную ночь, оставили возле ворот православного женского монастыря Черногории рядом с островом Цветов.
В дверь постучали. Не дожидаясь, когда хозяйка лачуги впустит на порог гостя, кто-то снаружи повернул ручку и толкнул дверь тяжелым сапогом. Это был стражник. Он зашел в комнату и подошёл к старушке.
– Ну что, старая, как там твоя подопечная? Живая еще?
– Голубчик, слава Богу, дышит, но совсем слабая, выкарабкается или нет – пока не знаю. – Сайра подняла руку и указала указательным пальцем вверх, как будто показывая, что есть кто-то свыше, кто знает ответ на этот риторический вопрос.
– Ты там не мудри, если все усилия бесполезны, то ты сама, старая, знаешь, как мы решаем эту проблему, лучше пусть городу послужит, чем у тебя в конуре сгниет. Скажи точно, что мне записать в книжке, будет жить?
– Да, милок, поднимется, только дай время маленько.
– Ладно, так и запишу.
– А тебе налить немного веселящего напитка?
– Хе-хе, – усмехнулся стражник, – еще спрашиваешь! Конечно, налей.
– Сейчас, голубчик, всё сделаю, – ласковым голосом проговорила старуха и удалилась в соседнюю комнату.
Она налила сначала в металлическую кружку напиток, потом покрутила ее в руке и вылила обратно содержимое в котел. С полки достала массивную мраморную кружку, большим половником налила отвар и вернулась обратно в комнату.
– На, вот попей.
– Ой, плохо мне, Сайра. Хандра на меня какая-то напала, всё тело болит, ни камни, ни шары не помогают. Вспомнил я давеча луг зеленый да лай собак! – сказал стражник.
Он взял кружку из рук Сайры, сделал жадный глоток, и по всему его телу мгновенно растеклась приятная теплая жидкость.
– Да ты, голубчик, болен, что ли? У тебя на лбу выступили капли пота, да ты горишь, милок!
Старуха подошла ближе к стражнику, взяла его за запястье руки и посчитала пульс. Ее что-то насторожило, она сделала над собою усилие и, помотав головой, многозначительно проговорила:
– Да! – затем добавила: – Сердце учащённо бьется, вот-вот выскочит из груди. Бредишь ты. Откуда ты помнишь про зеленый луг и где ты слышал, как лают собаки?
– Старая, ты что, думаешь, если я солдат, то тогда у меня нет души и стерты из памяти все воспоминания о земной жизни? Иногда я закрываю глаза и вижу: в поле колосится рожь, а на небе плывут облака причудливых форм. А иногда я даже просыпаюсь и плачу. Я хочу еще что-нибудь вспомнить, но не могу, начинает сильно болеть голова, – сказал стражник и, обхватив голову руками, завопил.
– Вот, опять она начинает раскалываться от боли!
Он стукнул себя по шлему, в комнате раздался эхом звонкий чистый звон.
– Ты зачем, старая, этот разговор затеяла? Плохо мне.
– Да ты проходи, не стесняйся, – старуха взяла стражника за рукав его куртки и потянула за собой.
Они вместе прошли в комнату, где стояли в ряд больничные лежанки.
– Присядь, солдатик, вот сюда. – Сайра показала рукой на маленький, сколоченный из досок, стульчик и пододвинула его поближе к стражнику. – А то я не дотянусь до тебя, уж больно ты высок.
Стражник присел на стул и посмотрел на старуху. Сайра увидела его глаза, полные печали. В них было всё: детство, радость, разлука и много горя. Она заглянула в бездонную синеву и увидела всю историю его жизни, как будто бы просматривала немой старый фильм.
– А теперь, милок, сними свой шлем и закрой глаза, – ласковым голосом проговорила она.
Стражник попытался возразить старухе, но Сайра знала наперед все его страхи. Она положила ему на плечи свои шершавые руки и тихо проговорила несколько слов, повторяя одну и ту же комбинацию, вибрируя звуками на понятном ей языке.
Мужчина подчинился, снял шлем и положил его на колени. Через минуту его голова и руки повисли, дыхание стало ровным. Стражник заснул.
Сайра несколько раз поводила руками над его головой. Круговые движения напоминали размеренный шаг секундной стрелки на часах, только сейчас они двигались в обратном направлении, сначала тихо, затем ускоряя ход, отматывая время на много лет назад. Старуха приложила свои ладони к голове стражника, прикрывая ушные раковины, затем приподняла слегка ладони, и лишь спустя несколько минут – тогда, когда она была полностью уверена в том, что он находится в глубоком сне – стала шептать ему что-то на ухо, воспользовавшись его вынужденным беспамятством. Спокойно взяла его за руку, оттянула рукав и еще раз взглянула на его запястье. На запястье четко прорисовалось родимое пятно в виде железного крюка, с помощью которого управляют слонами.
– Анкуша! – взволнованно вскрикнула Сайра.
Она быстрым движением дотянулась до правой руки стражника и оттянула на себя рукав его куртки.
– Матсья! – еще взволнованнее проговорила Сайра.
Она пальцем провела по четкому контуру, на всю ширину запястья правой руки была видна вторая отметина, в виде большой рыбы с открытым ртом.
Когда Сайра закончила свое исследование и врачевание, она смочила руки водой и провела по его лицу.
– Голубчик, просыпайся! – сказала ровным голосом старуха.
Стражник приоткрыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на нее.
– А я гляжу, ты захворал, вздремнул у меня на стуле немного, на вот, попей водицы. Вода чистая, родниковая, из подземных вод.
Старуха протянула кружку с водой и посмотрела на стражника. Она видела его красивое лицо, на щеках заиграл румянец, а в больших синих глазах заискрился свет, отблеск от горящего факела.
– Что со мной? Я чувствую себя так, как будто у меня был отдых в кислородной комнате!
– Это, милок, на тебя так подействовала моя веселящая настойка. Видишь, и жар у тебя прошёл. Ты заходи ко мне чаще. Забудешь всю свою печаль, да и служба тебе будет в радость.
– Да и вправду на душе стало как-то хорошо, а то совсем у меня не было душевных сил. А сейчас – ух ты! Я сейчас такое могу! А хочешь, старая, я подниму тебя высоко, и ты посмотришь на свою конуру свысока? А то видишь только червей, по земле ползающих.
– А как же служба, милок? Как же устав? Я кто? Ты, голубчик, – представитель власти. А теперь иди, мне еще надо работать, травки да порошки протирать, вас, солдат, да всяких горемык лечить. Старая я уже стала, сил почти нет, сейчас беднягу хилую отваром напою, да и сама отдыхать буду. А ты заходи. Знай, где у тебя худо – на всю хворь твою лекарство имею.
– Вот идиот, шлем свой зачем-то снял, хорошо, что ты, старая, не из наших, а то эти броненосцы всё строчат в свои книжки, что-то записывают, да потом наверх отправляют. Знаешь, старая, что мне за это было бы? В подземке не только каторжникам достается, но и нам, если мы не соблюдаем устав… Эх, зачем тебе это знать, – сказал стражник и, закатив глаза, покачал головой, удивляясь своему опрометчивому поступку.
– От своих же, от броненосцев-то? Да, они же все ко мне за веселящим шастают! Не бойся, вы для меня все одинаковые. Я даже имена ваши никогда не спрашиваю. А шлемы вы все у меня снимаете, чтобы настойка лучше к голове дошла.
– Ну и хорошо, старая. Имя у меня когда-то было, а сейчас я его не помню, но все броненосцы зовут меня просто «Кит».
– А почему Кит-то?
– Говорят, большой, сильный, а злости нет. Не могу людей палкой бить, я их так только пугаю, чтобы думали, что я злой. А еще у меня на правой руке есть родимое пятно в виде плавающего кита или дельфина. Не веришь? Хочешь, покажу?
– Да зачем мне всякие картинки разглядывать, – старуха сделала вид, что ее не интересуют такого рода людские подробности.
– Ты же знаешь, старая, если я не буду как все, то нет мне жизни в этом городе. А у меня мечта есть!
– И какая же она, твоя мечта?
Стражник только хотел сказать, но тут девушка очнулась и стала звать старуху.
– Сайра! Сайра, пить!
– Ну, всё, голубчик, приходи завтра. Тебе уже больше нельзя здесь находиться, да и для твоих броненосцев будет подозрительно, что ты куда-то так надолго запропастился.
– Да и то верно. До скорого, Сайра.
Стражник прошел к выходу и обернулся, он посмотрел на девушку, потом перевел свой взгляд на старушку, и в этот момент в его сознании появилась другая, четкая картина из прошлого. События сегодняшнего дня, произошедшие с ним в лачуге Сайры, помогли ему приоткрыть завесу утраченных воспоминаний. Менялись образы, теперь он видел на кровати лежащую молодую женщину, а над ней – склонившуюся рыдающую старуху с дрожащими руками, прижимающую к груди маленький сверток. И вмиг он ощутил себя маленьким счастливым мальчиком: еще жива его мать, а через мгновение ворвется в комнату крик, и будут слышны людские равнодушные перешептывания – «Какой маленький, а уже сирота! И этой родившейся крошке никогда в жизни не придется обнять свою мать!»
Кит покидал Сайру с другим ощущением жизни, в его сознании пробуждались старые забытые детские воспоминания, перед глазами вставали четкие образы из прошлой жизни. Они накидывались ровными петлями на ржавый крючок, из воспоминаний вывязывался ровный рисунок, но от этого еще больше сжималось сердце. Как ему теперь жить и что с этими воспоминаниями делать дальше, он пока еще не знал.
Кит брел привычным путем, по дорожке, вымощенной ровной галькой. На него с новой силой нахлынуло незнакомое ему волнение, и каждой своей клеточкой он ощущал предстоящие изменения в его солдатской судьбе.
Дорога вывела его к склону. Чтобы спуститься вниз, нужно было пройти по мраморным белым ступенькам, на которых со временем образовалось множество мелких трещин. Он стал рассматривать рисунок на самой верхней ступеньке и поймал себя на мысли, что раньше не замечал этой красоты. Трещинки напоминали рисунок маленьких снежинок. Он вспомнил снежную зиму и как ладошкой ловил их и нес домой, чтобы показать своей матери, а когда раскрывал детский кулачок, то на ладони оставались лишь маленькие капельки воды. По его щекам потекли слезы, он вытер их рукой, но они текли не останавливаясь, омывая душевные раны.
Кит, обессиленный от нахлынувших воспоминаний и слез, поднялся со ступеньки и, спустившись вниз, направился в ту часть города, где располагались солдатские бараки. В эти минуты его не тревожили и не раздражали посторонние звуки, он просто не замечал всего происходящего вокруг, такого до боли знакомого с юношеских лет. Ни запах сырости и глины, ни яркий свет от лампочек, вмонтированных в потолочные своды и вдоль всех стен, ни грохот работающих машин и металлических коробов, которые скользили по рельсам – ничто не могло нарушить умиротворённое состояние и вновь обретенный покой Кита.
В подземном городе было множество длинных туннелей, они напоминали концы разноцветных веревок, выбившихся из одного огромного клубка, которые растянулись на многие километры, где-то пересекаясь и путаясь между собой. Кит хотел свернуть и сократить себе путь, как вдруг кто-то его окликнул.
– Эй, Кит!
Кит шел дальше, не замечая своих товарищей.
– Ты что, глухой? – один из стражников ускорил шаг, догнал его и ткнул резиновой дубинкой в бок.
Кит замахнулся и хотел ударить обидчика, но в этот момент сзади кто-то схватил его руку, вывернул и заломил ее за спину. Двое стражников накинулись сзади и скрутили обидчика, повалив его на землю. Несколько минут его удерживали в этой неравной хватке.
– Кит, ты в своем уме?! – закричал стражник по имени Браймс.
– Ты не можешь и червя раздавить, а тут на товарища поднимаешь руку! – еще громче прокричал другой стражник.
– Всё, всё, отпустите мою руку, – хриплым голосом проговорил Кит.
Он высвободил руку, потер ее чуть ниже плеча. Травмированная рука затекла и ныла. Он поднял с земли шлем, встряхнул плечами, и его широкая спина и могучие плечи стали еще шире. Он стоял в полный рост и смотрел на своих товарищей.
– Вы, ребятки, так больше не шутите, а то в следующий раз точно от меня получите.
– Кит, ты знаешь, что мы должны по уставу обо всём докладывать наверх, а за такую выходку можно и получить по мозгам. Но мы не будем этого делать, правда, Кай?
– Угу! – промычал Кай и, немного помолчав, добавил: – Мы своих товарищей не закладываем, а ведем на заклан, когда время придет.
Он рассмеялся, и его улыбка растянулась во весь рот, оголив торчащие в разные стороны кривые зубы. Он был очень доволен своей новоиспеченной шуткой.
Кит посмотрел на товарищей и тоже рассмеялся. Браймс похлопал Кита по плечу.
– Ну, вот так-то лучше. Ты где был, Кит?
– Я был у Сайры, у меня сильно болела голова.
– А, ну тогда понятно, она тебе дала веселящий напиток? – спросил Кай.
– Старуха – еще та ведьма, но она делает великолепные отвары, – подтвердил Браймс, он приподнял шлем и почесал за ухом.
– Да, но я не знаю, помог ли мне ее напиток, в голове легкость, но тело ломит и дрожь в ногах.
– Кит, знаешь, дружище, тебе стоит пойти в лагерь, отдохнуть, а мы тебя прикроем. Да, Кай?
– Конечно! Не вопрос, а когда надо будет, тогда ты нас прикроешь, дружище, – Кит кивнул головой и похлопал Браймса по плечу.
Шагая в сторону военного лагеря, он еле слышно насвистывал какую-то веселую детскую песенку, которая всплыла из его далекого детства.
– Раз, два – ровнее шаг. Три – хлопок, притоп на месте.
Кит сам не заметил, как остановился, сделал хлопок, притопнул ногой, улыбнулся и, ускорив шаг, проследовал в лагерь, в маленькую комнату с видом на дорожку, вымощенную ровным гладким камнем.
***
Два неразлучных товарища – Браймс и Кай – шли нога в ногу. Они были веселы, как никогда, и довольны тем, что зазнайка Кит, который отличался определенной дисциплинированностью и солдатской честью, не такой уж правильный и тоже не без греха, и к тому же иногда захаживает к старухе Сайре, угощаясь там запрещенной настойкой для хорошего настроения.
Быть солдатом в подземном городе – это грустно. Стражник по уставу не может иметь семью, а соответственно – своего дома, верную и любящую жену рядом. Но взамен человеческим слабостям он имеет полномочия управлять людьми, которые плодились и ютились в крохотных землянках. Каторжники очень редко умирали своей смертью, хотя смерть – это было не самое страшное, а, наоборот, заслуженное облегчение, вымоленное слезами и потом.
Работая на шахте и в каменоломне, люди не боялись быть придавленными на смерть обвалившейся грудой руды или отделочным камнем. Они страшились производственных увечий с пометкой «травма несовместима с полным выздоровлением, человек непригоден к дальнейшей работе». Таких горемык уводили из города в неизвестном направлении. Стражники пугали пленников тем, что на отдаленных территориях подземки живут летающие чудовища, похожие на тигра, с крупной головой, огромной пастью и длинными острыми клыками, которые питаются человеческой плотью. Может, поэтому и сложились в народе байки про невиданное чудовище, а может, они и вправду существовали, и от этого жить в подземном городе казалось куда лучше, чем в животе у голодного зверя.
Были прецеденты, когда стражники имели отношения с женщиной, и в этом случаи устав вынуждал солдат оставить службу в подземке и идти работать на каторжную работу в рудники или шахты. Новорожденных детей забирали у родителей сразу после родов и уносили их неизвестно куда, и эта тайна была велика. Младенцы не выживали в таких условиях, и поэтому у родителей была надежда, что их чаду не придется гнить заживо, а есть шанс выбраться из этого страшного места. Ходили слухи, что младенцев отправляли в приют, который был за пределами подземного города.
В подземке была военная школа, в нее отбирали самых крепких мальчиков четырнадцати лет, их спускали вниз из сиротского приюта. Воспитанием полностью занимались военные инструкторы. В основу учения входило солдатское дело. Мальчикам меняли имена, из памяти стирали идентичность к семье и месту рождения. И этот факт для осиротевших родителей был наилучшим, их сыновьям выпадал более удачливый жребий. Про дальнейшую жизнь девочек, родившихся в подземке, никто не знал. В подземный город женщины попадали в старшем возрасте.
Когда Каю и Браймсу исполнилось четырнадцать лет, их забрали из детского приюта и спустили в военный лагерь подземного города. Шефство над мальчишками взял бравый солдат по имени Шлех, он имел много заслуг за хорошую службу в подземке.
Шлех воспитывал их строго по уставу. Водилась за ним одна особенность: он был угрюмым, но сентиментальным солдатом. Когда ему было столько же лет, как Каю и Браймсу, ему очень хотелось общаться со сверстниками. Маленькому мальчику очень хотелось приобрести верного друга, и только к пятнадцати годам он сблизился с Вайцканом. Дружба закончилась почти сразу, как только молодые солдаты покинули стены военной школы. Вайцкан был слабым, его здоровье сильно подорвала въедливая сырость и отсутствие дневного света. Из-за этого он не мог выносить солдатских нагрузок в полном объеме, и над ним всегда, как дамоклов меч на конском волоске, нависала угроза встать в одну шеренгу с пленниками или оказаться в стенах секретной лаборатории.
Когда у людей в подземке были исчерпаны физические ресурсы и их организмы были изношены, они продолжали служить городу, только уже в качестве биологического материала в биохимической лаборатории, где над человеческим организмом проводилось исследования химического состава крови и апробирование новых современных вакцин. Многие стражники догадывались – иногда до них доходили слухи от других служивых, – что существует секретная лаборатория, а не какое-то злое невиданное чудовище, что именно туда доставляют неизлечимо больных людей из подземки, но оттуда никто и никогда не возвращался. Эта информация была на уровне человеческих перетолков, но никто из солдат не хотел туда попасть, поэтому берегли свое здоровье и частенько захаживали за веселящей настойкой к ведьме Сайре.
Шлех всегда помогал своему нерадивому товарищу, брал на себя заботу о нем, отдавал ему половину своего пайка, как мог, опекал его, а иногда даже приходилось и кулаком отстаивать интересы друга.
Но вот однажды, когда стражник Вайцкан конвоировал пленных в шахту, на него упал огромный камень и передавил ему позвоночник. Вайцкана комиссовали и отправили на лечение к Сайре. Каждый день Шлех навещал своего товарища, захаживал в ее лачугу. В его молодые годы Сайра была молодой женщиной, но уже тогда все ее боялись, так как она владела тайными знаниями врачевания и имела дар предсказывать будущее. Как-то Сайра сказала Шлеху:
– Ты доживешь до старости, а твой товарищ – нет!
От услышанных слов у солдата замерло сердце, он встал на колени и стал молить Сайру, чтобы она помогла его другу встать на ноги. Сайра посмотрела на солдата и произнесла несколько слов:
– Не бойся смерти, это не конец, а только начало большого пути, бойся жить не по закону божьему! А теперь встань и иди!
Солдат Шлех поднялся с колен и пошел к выходу. Напоследок он еще раз окинул взглядом измученное тело Вайцкана. Эта была их последняя встреча.
Много лет он бережно хранил воспоминания о своем лучшем друге. Наверное, это и стало причиной того, что он прививал своим подопечным главную ценность бытия – любовь к своему товарищу. Старый солдат Шлех часто повторял:
– Держитесь друг за друга, тогда существование в подземном городе будет иметь хоть какой-то смысл, и ты уже не будешь только солдатом-роботом, а человеком, который честно выполняет свой долг, строго соблюдая правила подземного мира.
– Мальчики мои, – повторял Шлех, – вы прежде – люди, и только потом – солдаты, дружба – прежде всего, и в случае опасности не жалейте живота своего, и если понадобится, отдайте жизнь свою за того, кто вам дорог. Ведь умереть достойно в этом городе куда лучше, чем жить в нем, в постоянном страхе о старости.
Когда стражники выходили на пенсию, их служба продолжалась дальше в стенах военной школы, а когда наступала старость, то нужно было принять, пожалуй, одно из самых сложных решений – выбрать для себя способ сведения счетов с жизнью. В подземке существовало правило: если люди доживали до глубокой старости, оставлять за ними право на выбор, так как быть балластом – это непозволительная роскошь для подземного города.
Было всего два варианта: взять с собой в дорогу мешок с запасами и идти в подземную долину смерти или выпить синюю жидкость. Кровь замораживалась и переставала циркулировать в кровеносной системе, человек засыпал вечным сном и был предан забвению.
Пленники до глубокой старости доживали крайне редко, как правило, мужчины умирали на шахтах от несчастных случаев, женщины – от тоски и сырости, во время беременности или во время родов. Чтобы как-то существовала эта цивилизация, время от времени в подземку спускали новых узников, которые попадали со всего земного шара.
Долиной смерти была отдельная пещера со своим микроклиматом. Это был единственный причал как для постаревших стражников, так и для пленников. Это было красивое каменистое место с махровыми сосульками из белой извести и льда. Они висели по всей поверхности стен белоснежными коралловыми пушистыми ветками, вниз по стенам, из тоненьких ручейков подземных вод стекала вода, образуя небольшое озеро с ледяной водой. Иногда это озеро покрывалось тонким слоем льда. В этой части подземного города было очень холодно, своим величием и фарфоровой белизной озеро напоминало ледяное подземное царство. При виде этой красоты, леденящего холода и устрашающего запаха смерти у пришедших стыли мышцы, от страха учащенно билось сердце, а от холода люди засыпали и умирали во сне. На каменистых скалах рядом с моренами лежали разбросанные человеческие кости.
Пройдя вглубь пещеры на триста метров вперед, можно было увидеть широкий вход с десятиметровым сводом, а чуть дальше было видно каменистое соединение в виде полукруглого мостика из белого мрамора через глубокую и бурлящую речку. Течение в ней было сильное, вода пенилась и поднималась большими белыми кольцами. Этот мост назывался «испытанием», по которому мог пройти только безгрешный человек. Если по нему пройдет преступник, крепкое сооружение разрушалось на мелкие кусочки, и бурлящая вода засасывала и утягивала в свои глубокие подземные воды. И вновь на этом же месте, сам по себе, возводился новый беломраморный мост.
Дорожка через мост вела еще в одни апартаменты, где раскинулось другое подземное озеро, которое питается каплями с потолка. Вода в озере была теплой. Через щели земной коры проникали косые лучи дневного света. Голубовато-зеленые отблески отражались на сводах стен. Но по этому мостику никто никогда не проходил, и поэтому о существовании озера никто не знал, лишь только старуха Сайра.
В долину смерти время от времени приходил отряд чистильщиков, они расчищали, убирая человеческие останки, но специально оставляли напоминание о том, что здесь последняя остановка перед долгим походом в вечность.