Глава 20
*Кирилл*.
Картинка не стала мутнее со временем, цвета не стали бледнее. Операционная, яркий свет, на полу валяется одежда, напитавшаяся цветом крови, белые халаты врачей, которые почти светятся. Единственное бледное пятно – тело чуть живой Моники Абрамовой. Меня впустили в операционную когда потребовалось переливание. Даже ничего не понимая в медицине, увидев показатели на мониторе, понял что её тело еле держится. Это было по-настоящему, в тот момент я верил, что ошибся, что есть шанс всё исправить. Я искренне хотел, чтобы она жила, забыв её вину в смерти Васьки, её предательство, всё что видел собственными глазами, даже неудавшееся бегство к новоиспечённому жениху. Смотрел на неё полупрозрачную, когда моя кровь плавно перетекала в неё, а перед глазами её последний взгляд, измученный, блёклый, уже безжизненный. Моника впервые произнесла моё имя, прощаясь, но я оказался не готов её отпустить, не воплотив выбранное для неё наказание.
– Доктор, если проведём операцию сейчас, то ещё есть шанс сохранить возможность иметь детей. – Слышу обрывки разговора в состоянии полусна голос помощницы Клинского, слишком нервной, для врача, девушки.
– Хочешь её угробить? – Отмахнулся от неё, продолжая что-то делать с Моникой. Я давно его знал, но впервые видел таким встревоженным, сосредоточенным, без его ухмылочек и пошлого юмора ниже пояса, без которого он не может жить.
– Но…
– Никаких «но». Если она умрёт шансов стать матерью у неё точно не останется. Бесплодие не помеха реализовать материнский инстинкт. Что там с давлением и пульсом?
– Нормализовались.
– Будешь следить за её состоянием ночью. Если снова откроется кровотечение, даже незначительное, немедленно вызывай меня.
– Это он её так? – Вижу из полуоткрытых глаз, как ассистентка кивает в мою сторону.
– Ты о ком? Разве здесь кроме нас кто-то есть? – Напомнил Клинский особенность этого места, где ты будешь невидимкой, если пожелаешь.
– Но…
– Никаких «но».
– Это твой любимый момент?
Явилась. Картинка на стене застыла. Сегодня раньше, чем обычно. Моника появилась из темноты комнаты. Как всегда сначала я рассмотрел её белое платье, похожее то ли на пиджак, то ли на халат, и только потом лицо и фигуру. Её шаги по полу, усыпанному пеплом, не оставляют следов и не поднимают его в воздух. Моника внимательно смотрит на застывшую картинку с кадром из прошлого, которое не может помнить, зато я воспроизвёл в малейших деталях. На её лице растягивается улыбка и она как ни в чём не бывало садится рядом со мной на пол, забирая из рук бутылку, делая большой глоток из горла.
– Ты так и не ответил, почему вспоминаешь именно этот момент.
Снова она пришла меня мучить своими вопросами. Даже в своих снах я не могу избавиться от неё. Все два года, каждую ночь, я провёл с ней.
– На том операционном столе умерла моя мечта.
– Пф-ф-ф. Ты о том, что хотел заделать мне ребёнка. Тоже мне трагедия. Хотя, есть вероятность, что у тебя это получилось… ненадолго.
Ударил со всей силы в область её груди, врезавшись кулаком, прошедшим сквозь неё, в стену, которая пошла трещинами, вызвав лишь хохот тени прошлого. Пепел от моего движения моментально взлетел, наполнив собой воздух, оседая на всём вокруг кроме неё. Теперь и во сне она мутировала, став копией самой себя в настоящем: длинные волосы, макияж, бледность. И я захлёбываюсь злостью, потому что такой она стала рядом с моим отцом, возможно даже для него.
– Снова забыл, что не можешь прикоснуться ко мне? – Спрашивает надменно улыбаясь, глядя не моргая.
Не могу. Даже в собственном сне не могу избавиться от неё.
– Зря ты так переживаешь. Найдёшь себе другую девственницу… или не девственницу.
Моника многозначительно посмотрела в сторону кровати, на которой спала Кристина, моя очередная личная шлюха. Я давно перестал копаться и разбираться с кем сплю, количество критериев убавилось до двух: здоровье и умение выполнять приказы.
– И что я в тебе нашёл? – Снова задаю вопрос самому себе, рассматривая Абрамову. Нет в ней ничего особенного. Не уродина, но ничего выдающегося в ней нет, ни форм, ни яркой внешности. Посредственность в чистом виде, никто со своими тупыми принципами. Мать шлюха, отец непойми кто, сестра тупая овца. Единственное достоинство – девственность, и та похоже была фальшивкой.
– Только то, что тебе сразу не обломилось.
– А остальным? Всем кто был до меня, ты давала сразу?
Моника растянула губы в улыбке, сверкнув зубами, и пересела на меня, оседлав, оперевшись руками о стену по обе стороны от моей головы.
– Так вот чем ты себя утешаешь. Похоже мысли, что меня трахал кто-то другой до нашей встречи, тебя заводят. Ты это представляешь, когда сношаешь свою очередную силиконовую куклу? – Моника приблизила ко мне лицо, облизнувшись, надменно ухмыляясь. – Не-е-е-т. Ты раз за разом представляешь меня на их месте. Только никогда ты не узнаешь, какой я могу быть с мужчиной, не почувствуешь тепла моего тела, не услышишь моих стонов, не пробудишь во мне желание. Потому что секс с тобой для меня будет пыткой… всегда. Поэтому лучше добей. – Эти слова звучат как вызов, соблазнительный до закипания крови, которая бурлит в венах, несясь по ним с бешеной скоростью, требуя выполнить то, на что она напрашивается. Но я помню, что эта Моника – плод моего воображения, который почему-то ведёт себя не так, как велю я, не валяется у меня в ногах, вымаливая прощение. Я и забыл, что когда-то ждал этого момента, цепляясь за него, чтобы не сорваться. Призрак Моники демонстрирует свою неуязвимость, требуя расправы, как хочу я. Как же много теперь я хочу, когда знаю, что Абрамова жива и здорова, хотя по сути всего лишь ходячий труп, в котором когда-то умерла моя мечта – малыш с её глазами, упрямством и улыбкой.
– Даже не мечтай.
Моника отстранилась, не скрывая недовольства, и мой взгляд уловил блеск на её груди. Никогда раньше не видел это украшение у неё на шее. Камень, похожий на большую каплю крови в форме слезы на тонкой еле заметной цепочке. Поднёс руку, чтобы потрогать, но Моника схватила меня, не позволив. Почему я не могу к ней так же прикоснуться и удавить, чтобы хотя бы во сне добиться покоя?
– Не тронь. Это не твоё и никогда твоим не будет. Даже. Не. Мечтай.
Резко открыл глаза, уже зная, что всё, очередной сеанс закончился, сном это не назовёшь. Скинул с себя руку спящей Кристины. Ведь просил её сразу уйти. Пора искать ей замену, она стала слишком навязчивой, питая бесплодные иллюзии.
Поднялся с кровати, ощутив привычную усталость, осмотрел комнату, убедившись что я в ней один, Кристина не в счёт, человеком я её не считаю, потому что она терпит всё, что я с ней делаю, на что-то надеясь. За всю жизнь отпор мне дала только Абрамова, похоже мать успела обучить дочь своим навыкам, чтобы та превзошла её. Скольких мужиков она ублажила и раскрутила до встречи со мной?
Открыл окно, чтобы в комнате появился хоть какой-то шум кроме сопения Кристины. Знает же, что я ненавижу спать рядом с кем-то, не выношу чужого запаха и шевеления. Интересно, Моника сейчас спит? В одежде или без неё? Одна или с кем-то? Какую комнату в доме отца она выбрала? Наверху всего три спальни: отца, Васькина и моя. Хоть мы почти не жили в этом доме, но отец обещал, что они навсегда наши. Отец много всего обещал, когда перестал скрывать наше родство, и держал слово, но Ника всё испоганила.
– Снова не спишь. – Кристина обвила мой торс руками, прижавшись к спине своим голым телом, а когда я никак не отреагировал, спустила руку ниже, принявшись поглаживать член. – Мне понравилось каким ты был сегодня, как долго терзал меня, как трахал одновременно членом и глазами. – Шепчет мне в спину, но на сегодня я сыт, запах Моники развеялся и наваждение вместе с ним.
Отпихнул Кристину, принявшись одеваться, всё равно пытаться снова заснуть бессмысленно.
– Одевайся. Тебе пора. – Напомнил ей её место, даже не посмотрев в её сторону.
– Можно я останусь до утра. Могу в другой комнате.
– Нет. Быстро оделась и ушла.
– Можно хотя бы привести себя в порядок? – Надула губы, как будто я не предупреждал, что за капризы надаю ей по ним. Не выдержал, схватил за шею, намеренно больно, до синяков, чтобы в её памяти наконец отложилось что бывает, если сразу меня не послушаться.
– Нечего было размалёвываться, знала к кому идёшь и зачем. Запомни, мне на твоё лицо похуй. Всё, что мне от тебя нужно, чтобы ты приняла нужную позу, молчала пока я тебя ебу, а затем так же молча ушла. Ещё раз нарушишь эти правила, найду тебе замену. Поняла?
Кристина лишь кивнула, а когда я её отпустил быстро оделась и ушла, глотая сопли обиды.
Дом был пуст. Ни отца, ни Моники в комнатах не было. Я снова вернулся в стены, в которых собирался воспитывать своего ребёнка, чтобы обязательно был под присмотром своего деда, который знает, что нужно сделать, чтобы ребёнок дожил до возраста, когда сможет сам за себя постоять. Прошёлся по комнатам сразу найдя ту, в которой обосновалась Абрамова. Интересно, она специально забрала себе мою спальню, или это абрамовское везение? В этих четырёх стенах ничего не изменилось со дня, когда я в последний раз здесь ночевал, кроме воздуха, который был отравлен ей, а постель пропитана этим ядовитым ароматом въедающимся во всё и разъедающим обманчивой лёгкостью и мягкостью.
Похоже Абрамова так и не вышла из роли девочки-заучки. Стол заставлен учебниками и книгами с непроизносимыми названиями. Впрочем, здесь Монику не упрекнёшь во лжи, в медицине и хирургии она действительно разбирается, а теперь похоже ещё и в моде – гардеробная забита одеждой и обувью известных марок. Странно, но эти платья не пахнут ей, в отличии от пары кофт, небрежно брошенных на кровати. Как легко она поддалась. Когда мы встречались, я терпеливо выжидал момент, когда Моника не сможет отказаться надеть купленную мной брендовую вещь, хотел плавно приучать её к новой жизни, новым вещам, новым правилам, в особенности сексу до брака. Поддавшись её манипуляциям, непревзойдённой игре, я для себя решил, что другого мужика у неё не будет, только я, со штампом в паспорте или без она должна была быть только моей, что делало её принцип бессмысленным. Я верил, что мне повезло, что я нашёл девушку непохожую на мою мать, от которой пахнет только собой, для которой секс не является средством достижения целей. Никогда я так сильно не ошибался.
Засмотрелся на постель. Вот мы и разделили одну кровать на двоих. Интересно, как Монике на ней спится? Кошмары не мучают? Впрочем, скоро я их ей обеспечу, причём не только во сне, но и наяву. Мои мечты нарушил шум снизу. Посмотрел на часы – четыре часа. Значит отец с Абрамовой не остались в гостях у Давлатовых, но тогда где провели эту ночь? Шаги приближались, а вместе с ними другие звуки: шуршание одежды, рваное дыхание и подобие женских стонов.
– Наконец-то, – послышался хриплый голос отца, – моя спальня дождалась тебя. Сколько ночей провела в соседней комнате, мучая меня ожиданием.
Я замер взглядом на двери, но в неё никто не вошёл, вместо этого раздался хлопок соседней двери, ведущей в спальню отца. Похоже Абрамова перестала притворяться перед отцом и ломаться, принцип «секс только с мужем» успешно забыт. Преодолев себя поспешил убраться из дома, чувствуя, что вот-вот потеряю контроль, отец не должен видеть меня таким. Чудовище, которое создала Абрамова, только для неё, терпеливо ждёт своего часа, чтобы закончить начатое два года назад.
– Как часто ты её зашивал? – После бессонной ночи, бесцельного катания по городу и желания въебаться в какой-нибудь столб, оказался здесь, выловив Клинского на больничной парковке. Внутрь этой больницы я не заходил со дня, когда мне отдали урну с прахом. Кстати о прахе, нужно узнать, кого или что туда внутрь насыпали, но всё по очереди.
Клинский даже не напрягся рассмотрев меня. Грёбаный психопат. Наверно правду о нём говорят, что даже если начать резать его на части, он будет улыбаться. Видно кто-то реально это проверял – у Клинского на мизинце с недавнего времени не хватает фаланги.
– Это врачебная тайна.
– Хочешь перестать быть врачом? Я это быстро организую. Если ты ещё не понял – мне похуй кто за тобой стоит.
– Нежнее, Кирилл Викторович, ещё нежнее. А то я и обидеться могу, даже расстроиться, а это обязательно скажется на качестве моей работы, могу какую-нибудь болячку не рассмотреть, когда ко мне придёт ваша очередная… барышня.
– Сука!
Не выдержал, схватил этого юмориста и прижал к его же машине. Не было ни желания, ни времени с ним церемониться. Мне очень хотелось выместить на ком-нибудь злость, а его вообще не жалко, если бы не проблемы Стеллы, уже удавил бы наверно.
– Моника Абрамова. Я привёз её к тебе два года назад. Ирма Абрамова долгие годы была твоей пациенткой, не отпирайся, что ты был знаком с ними обеими. Запасных фаланг у тебя не так много.
– Пошёл на-хуй. – Протянул мне в лицо, самодовольный психопат, а потом сделал то, что я не ожидал от него, применил на мне боевой захват, так что я не мог пошевелиться, не испытывая боли. Усталость и бессонная ночь сказались, потерял бдительность, попавшись как сопляк, ни один рефлекс не сработал. – Я эту девочку первый на руках держал, как только она появилась на свет. Все думали, что она родилась мёртвой как и её брат, а Ника просто молча рассматривала меня своими огромными глазами. Она была самым чистым человеком, к которому я когда-либо прикасался, а ты осквернил её своей злобой и ненавистью. Если бы не уважение к твоему отцу, я бы давно подослал к тебе какую-нибудь заразную шлюху.
Клинский оттолкнул меня, договорив, принявшись отряхаться и руки дезинфицировать из флакончика, который достал из кармана. Значит, я был у неё первым, и трахал не жалея настоящую девственницу?
– Зачем ты восстановил ей девственность? Это ведь ты сделал. – Моментально догадался.
– Несмотря на всё произошедшее, Ника для меня по-прежнему невинна, такой она будет и для своего первого мужчины.
Я, да и не только я, явно недооценивал этого человека. Сейчас на меня, как на кусок дерьма, смотрел не психопат, а человек с принципами, даже моральным компасом. Ему действительно ничего не стоило подослать ко мне кого-нибудь, все мои шлюхи проходили через осмотр у него, всё это время я не видел угрозы рядом с собой, даже не подозревал, что с этой стороны она есть, а он был ближе всех остальных, никто бы не догадался, что он виноват, случись со мной что-то.
– Думаю, наше сотрудничество на этом можно считать оконченным. Слишком велик соблазн сгноить тебя заживо. – Произнёс подобие прощания.
– Чей прах вы мне подсунули? – Бросил вслед Клинскому, который явно нехотя остановился, но не обернулся.
– Ты получил то, чего достоин – прирождённую шлюху, через которую прошли сотни мужиков.
Я смотрел вслед Клинскому, а в голове крутился только один вопрос: Моника вообще знала, что она снова девственница?
Глава 21
Когда я приехал в офис, отца в нём не было. За весь день он так и не появился, перенеся пару встреч. Я же тупо просидел в стенах своего кабинета, понимая с кем он и чем занимается. В больнице, где работает Абрамова мне сообщили, что у неё выходной. Единственное, что мне хотелось – блевать, стоило только представить её с моим отцом в одной постели. Терпению Моники можно только позавидовать, столько времени без мужика. Хотя, если у тебя есть цель, и не на такое пойдёшь. Знать бы какая она у неё. Что ей нужно? Не бывает таких совпадений, чтобы Клима и его людей обстреляли именно там, где в единственной больнице на несколько километров работала Абрамова, именно в её смену. Неужели никто кроме меня до сих пор не задумался об этом. Интересно, что с ней сделает отец, если она хоть как-то в этом замешана? А Клим? Все, чьей поддержкой она заручилась, не просто отвернутся от неё, её сожрут, медленно и заживо, растягивая пытку. Мысль показалась мне настолько заманчивой, что я решил последовать примеру отца и отложить работу. Мне были нужны подробности.
Охрана дома Давлатовых впускала меня внутрь с какой-то опаской. Они будто не знали, что им делать. Проходя мимо них, краем глаза заметил как один из ребят Клима моментально начал кому-то набирать сообщение. Вроде ничего необычного, ведь я снова без предупреждения, но насколько мне было известно, для моих визитов в их дом согласование с хозяевами по-прежнему не требуется, желанным гостем я быть не перестал, как и частью семьи.
Тишина, значит дети на занятиях, осталось только найти Стеллу. Не стал долго раздумывать, отправившись на кухню, излюбленное ею место, где она обычно отводит душу, чтобы оставаться в здравом уме со своим мужем.
– Я догадывалась, что он грёбаный психопат, но не до такой же степени. – Послышался знакомый голос в незнакомой интонации.
– Может тебе чай, с ромашкой. – Это уже точно был голос Стеллы, который ни с чьим другим не спутаешь.
– Только не говори, что тебе он не показался странным. – Это определённо была она. Теперь, войдя на кухню, укрывшись за шкафом, я не только её слышал, но и видел. Моника сидела ко мне спиной, а Стелла стояла напротив, нежно улыбаясь. Так она обычно смотрит на детей, когда те выдают что-то в стиле своего отца, неожиданное и удивительное. – Как его вообще допустили к работе с такими наклонностями.
– Его все хвалят. – Озвучила Стелла неоспоримый факт.
– Для этого Клинский должен чудеса творить, не меньше.
– Ты яркое этому подтверждение. – Перестал скрываться, пройдя на кухню, собрав всё внимание на себя. Моника сразу отвернулась, не задержавшись на мне взглядом, а Стелла приветливо улыбнулась, мельком посмотрев на реакцию своей гостьи. – Стелла, угостишь и меня ромашковым чаем?
– Конечно.
Я сел никого не спрашивая рядом с Абрамовой, заметив как она отодвинулась, будто эти несчастные сантиметры её спасут. Красивая, без косметики, волосы собраны в небрежный пучок, платье белоснежное, свободное, как она любит, в котором её вчера отсюда уводил отец. Я за ней наблюдал и жрал её реакцию, когда она увидела, что я сделал с выделенной ей охраной. Даже сейчас она остаётся единственным человеком в этом мире, который понимает меня лучше всех, правда подзабыла на что я способен, но это поправимо, я уже начал. Явно недовольна моим появлением, но бежать не собирается, что особенно радует в этот паршивый день. Странная она какая-то, будто замученная. Где радость от достигнутой цели? Она сделала почти невозможное – затащила моего отца в постель после долгих лет его верности Насте. Не думал, что когда-нибудь кто-то сможет занять её место в жизни Виктора Царёва.
Стелла поставила перед нами две чашки, и когда Моника потянулась за своей, рассмотрел на сгибе её руки синяк от укола, совсем свежий, которого вчера вечером точно не было.
– Откуда он? – Обратился к Абрамовой, но та не обратила на меня внимания, игнорируя моё присутствие. Нет, пустым местом себя выставлять я не позволю.
– Стелла, я пойду, переоденусь.
– Ты помнишь где спальня?
– Да.
– Хорошо.
Моника практически исчезла, оставив меня наедине с хозяйкой дома.
– Что с ней? Опять недовольна моим присутствием? – Стелла врать не умеет, как и словесно изворачиваться, за это Клим особенно её любит, а ещё за истинно женскую мудрость, которой сейчас я буду эгоистично пользоваться.
– Просто трудный день. – Нет, так не пойдёт, мне нужен развёрнутый ответ.
– Из-за меня? Мне уйти?
– Нет, что ты. – Стелла замялась, пытаясь подобрать слова, явно не желая вдаваться в подробности.
– Вы были у Клинского. Чем он так её расстроил? – Пошёл в наступление. – Он сказал что-то плохое тебе? Мне ты можешь рассказать, я, в отличии от Клима, применю щадящие методы воспитания, чтобы подобное не повторялось.
– Нет. Он просто странно напомнил Нике, что они знакомы.
– Стелла, ты же знаешь, что я не отстану. Не скажешь ты, возьмусь за Абрамову.
– Не называй её так.
– Сама пусть попросит, тогда я подумаю. Не надо смотреть на меня, как на Клима, пришедшего в годовщину свадьбы без цветов и открытки с котиками.
– Ладно. Он просто сказал, что её лицо ему знакомо, но он не может вспомнить где её видел, а когда Ника не призналась, Клинский предложил ей осмотр, уточнив, что по этой части тела он сразу вспомнит обстоятельства их знакомства.
– Чем закончились его уговоры?
– Ничем. Ника никому не даёт себя осматривать. – Стелла осеклась, кажется поняв, что последняя фраза была лишней, а ещё заметила мой неподдельный интерес.
Её спасло только то, что из радионяни раздалось хныканье Виты, которая похоже спала.
– Пойдёшь со мной? – Попыталась увести меня с собой Стелла, но у меня были другие планы.
– Нет. Я подожду вас здесь. Не люблю, когда чай холодный.
– Хорошо, я быстро.
Пока Стелла реализовала своё «быстро», я спокойно поднялся в спальню, где нашёл Монику, которая безуспешно пыталась снять явно надоевшее ей платье.
– Помочь? – Всего одно слово и она замерла статуей, бросив попытку расстегнуть молнию, которая явно не поддавалась.
– Не надо. Я сама. – Ответила, опустив руки, обернувшись, рассматривая обстановку. Напрасно, я сразу запер дверь, на которую она смотрела как на спасение.
– Кирилл, выйди из комнаты. – Сколько смелости в голосе, а взгляд тот самый, прожигающий до нутра.
– Зачем? Всё, что под этим платьем я уже видел, и не только. Да и раздевать тебя мне не впервой.
– Я закричу.
– Помнится мне, что с этим у тебя начинаются проблемы, если довести ситуацию до определённого состояния.
Моника замолчала на некоторое время с таким видом, будто пытается привести в норму дыхание после долгой пробежки. Её взгляд был сосредоточен на одной точке, пока она не вернула его на меня.
– Чего ты добиваешься? – Сказала ровно, спокойно, даже немного ласково. Притворщица. Манипулировать мной вздумала. Впрочем, это даже интересно. Её поведение сейчас очень интересно. Я больше не вижу в ней вчерашнего напряга, нервозности, которую она держала в себе, но её тон и вид выводят меня из себя, потому что это ширма, скрывающая её реальное состояние. Интересно чем вызвана эта перемена? Неужели Моника вдруг почувствовала свою неуязвимость, неприкосновенность, уверенность что я ничего с ней не сделаю.
– Хочу помочь тебе снять платье и всё. – Я решил ей подыграть, чтобы посмотреть, к чему всё это приведёт и как далеко может зайти.
– Пообещай мне, что сразу выйдешь из комнаты. – Потребовала после небольшой паузы. Неужели она всё забыла и искренне верит, что я действительно уйду? Раньше она гораздо лучше чувствовала меня, всегда знала, когда я на взводе, как сейчас, даже если этого не показываю.
– Обещаю.
Моника повернулась ко мне спиной, послушно дожидаясь, когда я исполню обещание. Она не сразу обратила внимание, что я вижу все эмоции на её лице в зеркале на стене, а когда заметила, отвела взгляд. Я очень медленно расстёгивал непослушную молнию, бегунок которой постоянно заедало в ткани платья, а когда дошёл до самого низа, пока Моника не заговорила, спустил платье с её плеч, а она не успела его поймать оставшись в белье, лишь успев закрыть грудь руками.
– Теперь уходи. – В голосе появилась дрожь, и это было по-настоящему, как и мурашки на её коже, которые захотелось разгладить огнём, который жёг мои ладони. Я вспомнил, как представлял, что ласкаю её до исступления. Мой план, два года назад, по её соблазнению был беспощадно коварным. Ника не удержалась бы, забыв все свои принципы и мысли, что рядом с ней может быть другой мужик. Ника. Запретил себе её так называть. Это имя возвращает в прошлое, в котором я поверил, что больше не захочу другую женщину. Сколько раз я тогда представлял, что после того, как она родит, спать ей не будет давать не только наш ребёнок, но и я. С беременной я бы не решился экспериментировать, дождался когда она восстановится, и только тогда перестал сдерживать свои наклонности. Эти мысли настоящий внутренний ад. Я ошибся, на том операционном столе умерла не только моя мечта, но и моё будущее, на котором я зациклился. Даже сейчас, когда я знаю что Абрамова бесплодна, во мне раскручивается воронка, собирающая всё воедино, желания, мечты, фантазии, соединяя их в единую картинку, которая теперь может только одно – доконать меня и свести с ума.
– Совсем не изменилась. – Не стесняясь рассматривал её, поражаясь, что помню каждую родинку на этом теле, вплоть до цвета и размера. – Такая же, как при первой нашей встрече, и как после клуба в моей машине.
– Нет. Не такая. Ты постарался, чтобы я больше никогда не стала прежней. – Огрызнулась. А мне говорили, что она травмирована настолько, что совершенно постоять за себя не может, что прикосновений не переносит, что чуть что впадает в затяжные депрессии. И где всё это? Где то, что должно меня остудить, а не заводить, будто у меня женщины два года не было. Хотя о чём я? Такой не было, чтобы моментально клинило настолько, что становится похуй на всё, лишь бы снова почувствовать её плоть.
– Доктор Клинский с тобой не согласился бы.
– Он грёбаный психопат. – Разозлилась девочка.
– Клинский о тебе лучшего мнения.
– Ты обещал уйти.
Я лишь ухмыльнулся на её слова. Может предупредить девочку Нику, в благодарность за незабываемые моменты, которые она мне подарила, что в любом случае для неё теперь всё точно закончится плохо, чтобы даже не надеялась на моё прощение, не строила планов на будущее, потому что если его нет у меня, то и у неё не будет?
Моника глубоко вдохнула, не дождавшись от меня никакой реакции на её слова, а затем как ни в чём не бывало, подошла к кровати, где лежали пакеты с покупками и, будто меня нет, надела джинсы и футболку.
– Ты же сам сказал, что всё уже видел. – Пояснила своё поведение, демонстрируя бесстрашие. Идиотка! Я же завёлся, меня же уже никто не остановит, если она ещё хоть что-то выкинет.
– Откуда синяк на руке? Что тебе вкололи? – Вспомнил, чтобы отвлечься.
– С сегодняшней ночи я ни перед кем не обязана отчитываться. – Гордо заявила, глядя в глаза бешеного животного.
– Расскажешь, как ты заслужила это право? Или может покажешь? – Начал обходить кровать, загоняя Абрамову в ловушку.
– Не собираюсь ничего ни рассказывать, ни показывать, особенно тебе. – Добавила в голос презрение.
– А если я заплачу́?
Не успел насладиться эффектом сказанных слов – мою щёку моментально обожгло, а дальше я не помнил себя пока не услышал:
– Барс, не надо!