Глава 18
*Ника*.
Когда Стелла предложила остаться, я решила, что выдержу, что это лучше трусливого бегства. Мы не наедине, Кирилл уважает хозяев этого дома, и мне нужно было совсем немного потерпеть. Я чётко осознавала, что здесь Ирбис ничего мне не сделает и держалась благодаря этой мысли, а ещё мысли о том, что я в своём уме, у меня нет галлюцинаций, и с памятью всё лучше, чем в порядке. Я запомнила этот шрам, которого не было на его лице во время знакомства с Никой Абрамовой, который был как трещина на поверхности зеркала, когда уже Ника Разумовская смотрела на его отражение. Только ещё я помнила напряжение в теле от его прикосновений и взгляд, такой же обманчиво спокойный, демонстративно равнодушный, ранящий своим пренебрежением к нашему прошлому.
Когда Стелла увела Кирилла в детскую, я сразу сбежала в ванную комнату под недоверчивым взглядом Клима. Мою голову заполонили воспоминания, что замигали яркими вспышками перед глазами, все вперемешку, будто я увидела всё со стороны: нашу первую встречу, его наглый поцелуй со вкусом текилы, первый взгляд, который должен был меня напугать и оттолкнуть, наше свидание на катере, его заботу обо мне и моей репутации, как он ласкал меня в машине, а я изнывала от его прикосновений, его обещания, которые он мне давал и не сдержал, боль, которую оставил после себя во мне, и два потерянных года одиночества наедине с воспоминаниями о чувствах, которые я испытывала к самому настоящему животному, и которые больше ни к кому не смогу испытать, никому не смогу доверить ни тело, ни душу. Мне нужно было остановить это нескончаемое мелькание и задушить накатившее понимание, что не могу выносить его такого, чужого и непонятного, до тряски похожего на Барса. Я запомнила его другим, не оставив в памяти лица мучившего меня зверя. Я запомнила глянцевую поверхность его автомобиля, потолок машины, белое постельное бельё комнаты, холодную липкую темноту, всё, что угодно, только не его лицо, лишь последний взгляд наполненный чем-то незнакомым мне, который почему-то хотелось увидеть ещё раз.
Я слишком рано вернулась на веранду. Наедине с этими двумя мужчинами мне было некомфортно. Они были похожи на зверей, один из которых хочет растерзать меня, а другой сторожит. Когда Клим предложил выпить, мне хотелось, много и залпом, но мозгов хватило отказаться, понимая, что алкоголь не лучшее дополнение к успокоительным, которые я выпила пока была в ванной. К моему облегчению Стелла быстро появилась, напомнив мне, что таблетки и голодный желудок так же не лучшее сочетание.
Как бы я не пыталась отгородиться от своего прошлого, рядом с этими людьми, в их мире, оно снова и снова напоминает о себе, как и Ника Абрамова, которая не боится умереть, потому что осталась лишь призраком, будто завладевшим моим языком во время ужина. Хоть я не выдавала себя, но мне доставляла удовольствие каждая наноэмоция Кирилла, которой я приправляла каждый съеденный через силу равиоли.
Кирилл смел иронизировать. Ситуация с грибами ему казалась забавной, когда меня чуть ли не выворачивало, и если сначала это было из-за испуга, то потом уже из-за того, как он себя вёл, смея выдавать свои остроты в мою сторону. Ему доставляла удовольствие мысль о том, что мне может быть плохо, и механизм внутри жутко скрежетал, набирая обороты, царапая изнутри. Сил терпеть у меня не было, и я позорно удалилась. Не трудно было догадаться, что с минуты на минуту появится Виктор, чтобы в очередной раз решать мои проблемы. С этим нужно было что-то делать, только мозги отказывались работать, я никак не могла сконцентрироваться. Села на край бассейна, опустив ноги в прохладную воду. Я совсем забросила своё любимое занятие. Не плавала со дня, когда Виктор увёз меня. Было бы неплохо вернуться к чему-то, что раньше приносило мне удовольствие.
Наблюдая за переливающейся водной гладью, почувствовала резкое головокружение. Да что со мной такое? Не может же меня так штормить от лёгких успокоительных… Или может? Достала из сумки баночку с таблетками, посчитав, сколько приблизительно их должно быть внутри. Пересчитала несколько раз, пока не удостоверилась, что кажется переусердствовала с приёмом препарата. Похоже, пока находилась в ванной, я приняла тройную дозу, причём даже не помню, как так вышло. Кажется, я выпила две таблетки, сразу как вошла, потом задумалась и, забыв, приняла ещё две, и скорее всего ещё две перед тем, как вернуться на веранду. Многовато для моего веса и голодного желудка. Хотя, может, так даже лучше.
Пока закручивала крышечку на баночке с таблетками, она вылетела из моих рук и упала в воду. Я потянулась за ней и в этот момент голова закружилась сильнее, я плюхнулась в бассейн. Прохладная вода моментально освежила, слегка прояснив сознание. Я удачно упала в ту часть бассейна, где было неглубоко. Все мои таблетки рассыпались по поверхности плавно растворяясь. Отлично. Наверно это такой намёк, что пора и с ними завязывать, как когда-то я завязала с их более сильными собратьями. Остатки тех я собственноручно высыпала в озеро, наблюдая как они плавно тают и хотела в тот момент, чтобы мои проблемы растаяли вместе с ними. Теперь, когда точно знаю, что Кирилл мне не привиделся, и я избавилась от главного переживания, мешавшего мне работать, причин для вынужденного спокойствия у меня не осталось.
Когда я вернулась, на веранде стало на одного гостя больше. Виктор и Кирилл стояли напротив друг друга. Как я могла не заметить сразу? Они же так похожи, просто один чуть помоложе, цвет волос другой, но глаза, взгляд один в один. Почему я этого не видела? Почему мой мозг игнорировал явное. Пока я медленно приближалась, слышимость становилась лучше, и я расслышала гостеприимные голоса Клима и Стеллы. Виктор ещё некоторое время сверлил взглядом Кирилла, а затем, так ничего ему не сказав, обошёл, остановившись рядом с Давлатовыми.
– Где Ника? – Обратился он к Климу.
Меня ещё не было заметно, зато я очень хорошо видела со стороны ещё одну картинку, которая будет меня мучить: отец стоит спиной к своему сыну, которого когда-то любил, в которого вложил часть себя, который до сих пор неизменно является его продолжением, а сын стоит к нему полубоком стискивая кулаки, проглатывая презрение и пренебрежение отца. Стоп! Только Кирилл в этом виноват. Это он ошибся, вынося мне приговор, подписав одновременно его и себе. То, что сейчас с ним происходит – результат принятого им решения, последствие выбранного им пути. Стоп ещё раз. А какой приговор тогда вынес Виктор убийце своего сына? Я не спрашивала, он не рассказывал. Ведь они так похожи, один сделан из другого, думают и действуют одинаково. Времени подумать не было, но эта мысль прочно укрепилась на краю сознания.
– Я здесь. – Подала голос, обратив на себя внимание, подходя к присутствующим. Видок у меня был ещё тот после купания, но сил хоть как-то привести себя в порядок не было. Кое-как отжала волосы и синее шёлковое платье, неприятно прилипающее к телу, смыла остатки косметики, отряхнулась от воды на коже, туфли на шпильке после спонтанного купания надевать не стала, меня и без них мотало.
На лицах присутствующих много всего отразилось, но я старалась не смотреть ни на кого, кроме Виктора, который был в ярости, причём конкретно на меня, даже предполагать не стала за что мне влетит в первую очередь. Подошла поближе к нему, с трудом выдерживая его зрительную тиранию.
– Поехали? – Обратилась к Виктору, остановившись в двух шагах.
– Клим, Стелла, спасибо за ужин. Мне пора. – Слова Кирилла опередили ответ Виктора, и тот был этим недоволен, в глазах мелькнул металлический всплеск.
– Задержись. – Виктор произнёс, глядя на меня, но не мне. Это слова предназначались Кириллу. Тот замер, повернув голову в сторону отца, будто удивившись, что тот с ним заговорил.
– Не вижу смысла, ничего нового я от тебя не услышу. Займись лучше своей новой пассией – ей нельзя переохлаждаться.
Кирилл не стал дожидаться ответной реплики, лишь кивнул хозяевам дома на прощание и ушёл, так и не разжав кулаки.
– Стелла, помоги пожалуйста Нике привести себя в порядок, у тебя ведь найдётся что-нибудь из одежды? – Произнёс Виктор, осуждающе рассматривая мой внешний вид.
– Конечно. – Стелла кивнула ему, переключившись на меня. – Ника, пойдём в дом, переоденешься в сухое.
– А что потом? – Виктор, в этот момент явно думавший о чём-то другом, хлестнул меня взглядом, но я уже привыкла. – Снова в твой дом под охрану. Жизнь по расписанию и под конвоем. Я так больше не хочу. Ты говорил, что я буду у тебя, пока моя проблема не будет решена. Будем считать, что она решена. – Краем глаза я видела, как Клим напрягся, в очередной раз за этот вечер, но у меня не было другого выхода, только сейчас Виктор станет меня слушать. – Я хочу жить самостоятельно.
– Для начала ответь мне, что с твоей речью? – Виктор скрестил руки на груди, демонстрируя контроль над ситуацией и непоколебимость.
– Всё нормально. – А сама в глаза уже не смотрю, потому что лгу, зная, что Виктор об этом знает.
– Она у тебя заторможена, как и твои движения, и взгляд полумутный. Не хочешь говорить? Тогда скажу я: даже если ты расплачиваешься в магазине наличными, не думай, что я не узнаю, что ты купила.
Виктор подошёл ко мне и забрал из моих рук сумку, сразу открыв её, осматривая содержимое.
– Где таблетки? – Перевёл на меня взгляд, так и не вернув обратно сумку.
– Уронила в бассейн.
– Так сильно подсела за сутки, что нырнула за ними? – Было непонятно, это такая форма издевательства, или Виктор думал обо мне так на полном серьёзе.
– Я случайно упала, голова закружилась. – Последнее я сказала зря, потому что взрыв в глазах Виктора перерос в ядерный.
– Иди в дом и переоденься. Продолжим этот разговор дома, когда ты будешь в состоянии.
– Это – нет?
– Странно, что зная меня, ты ещё спрашиваешь. А теперь иди в дом со Стеллой.
– Зачем ты его злишь? – Спросила Стелла, копаясь у себя в гардеробной.
– Я за весь ужин почти ничего не сказала. – Скажи я всё, из этого дома увозили бы два трупа, мой и Кирилла. Так уж связались наши жизни, что теперь куда я, туда и он. Если Кирилл со мной что-то сделает Виктор его не пощадит, это аксиома, которую стоит почаще себе напоминать, провоцируя зверя. Мою смерть Царь сыну точно не простит, я это знаю, не смотря на недавние слова Виктора. Обставляя меня охраной, он в первую очередь оберегает Кирилла, не меня, давая ему последний шанс.
– Вообще-то я сейчас имела в виду Виктора, а не Кирилла. Хотя за один вечер ты обоих умудрилась взбесить. – К сожалению я это прекрасно осознавала.
– Я не специально.
– Виктор это знает, а вот Кирилл…
– Плевать, знает или нет. – Прервала, не желая слышать то, что сама прекрасно знала. – Почему вы сделали его крёстным дочери?
Стелла перестала шуршать одеждой, замерев, поняв, что я имею в виду.
– Чтобы я сейчас не сказала, как бы не объяснила, ты всё воспримешь в штыки, не захочешь понять. – Стелла появилась, глядя на меня с непонятным сожалением.
– Ты ещё скажи, что у меня к нему предвзятое отношение.
– Я была бы рада, если бы это действительно было так. Держи, это платье должно тебе подойти.
Стелла протянула мне белое платье. Даже не белое, белоснежное. Я неохотно забрала его из её рук, понимая, что и так задела своими вопросами. Только ей принимать решения относительно своей семьи, и своих детей, а я посторонний человек, которого им навязали, мне не следует об этом забывать.
– Спасибо.
Надев свободный белый сарафан, расширяющийся книзу, долго смотрела на себя в зеркало. Мне не нравилось отражение. Платье было красивое, шло мне, но белый я давно не носила. Он казался мне слишком праздничным, и не подходящим к моей жизни. Вдохнула поглубже, мне в этом платье только доехать до дома Виктора, а там я сразу его сниму.
– Поменяйте воду в бассейне. – Сменила тему, когда мы со Стеллой спускались по лестнице. – Таблетки слабые, но на всякий случай.
– Завтра же сменим, не волнуйся. Когда ты к нам приедешь в следующий раз?
Никак не ожидала от Стеллы этого вопроса. Мне казалось, что она должна понять, что сегодняшний визит стал первым и последним. Можно было сказать напрямую или соврать, но я предпочла увильнуть от ответа.
– Всё зависит от Виктора.
Внизу нас уже нетерпеливо ждали. Клим наверно уже дождаться не мог, когда мы, наконец, покинем его дом. А Виктор не мог дождаться, когда мы останемся наедине, чтобы в очередной раз прополоскать мне мозги. Тем не менее на прощание от хозяина дома прозвучало, что мне всегда рады и я могу приезжать, когда захочу.
Я слегка опешила, когда, выйдя за ворота дома Давлатовых, увидела изрядно помятых и побитых Павла и двух охранников. Они стояли у машин, на которых мы приехали с почему-то спущенными колёсами, и были похожи на провинившихся детей. За всеми своими переживаниями, я упустила то, каким образом Кирилл разобрался с моей охраной, чтобы войти в дом, ведь его не должны были впустить. А ведь на нём самом не было ни царапины, когда он пришёл. На ум пришла фраза «избиение младенцев», вместо которых были мои охранники.
– Ника, садись в машину. – Виктор аккуратно подтолкнул меня за талию в сторону своей машины, а я не могла оторвать взгляд от синяков и ссадин своей охраны.
Какой силой нужно обладать, чтобы вывести из строя двоих бугаёв и Павла, и при этом не запыхаться, не запачкаться, и остаться без единого синяка или царапины, его костюм даже не помялся. Внутри моментально всё похолодело. Мысленно я понимаю, что рано или поздно Кирилл сорвётся, и мы снова окажемся наедине, когда он захочет закончить начатое. Фантомная боль прокатилась волной по телу, сконцентрировавшись внизу живота. Она была настолько реальной, что я не сдержалась, схватившись за живот, где сильно резануло, даже дышать стало трудно.
– Ника, тебе плохо? – Виктор снова аккуратно прикоснулся к моей руке, всматриваясь в лицо.
Я старалась глубоко дышать. Ещё ничего не произошло, время у меня есть. Подняла взгляд отдышавшись, живот всё равно тянуло, но уже терпимей.
– Нормально. Им нужно помочь. – Посмотрела в сторону своих горе-охранников, которые всё это время стояли, не поднимая взгляд. Похоже они не любили огорчать Виктора.
– Твоей заботы они не заслужили. Обойдутся. Они большие мальчики, смогут сами о себе позаботиться. Пойдём в машину, ты сама неважно выглядишь.
Виктор был прав. Мне не нужно было зеркало, чтобы убедиться в этом. Я сейчас снова окунулась в то, что кажется начала забывать, и теперь это будет повторяться чаще, потому что он рядом, наши жизни пересеклись, переплелись и запутались в тугом узле.
– Красивое платье. – Похоже Виктор решил начать издалека, тем более в машине мы были не одни.
– У Стеллы хороший вкус. – Мне не хотелось сейчас говорить с Виктором о прошедшем вечере. О чём угодно, только не о нём.
– Тебе идёт этот цвет. Почему ты не носишь белые вещи?
– Ношу. На работе каждый день. У меня белый халат. Этот цвет быстро приедается.
– Раньше вранья за тобой не водилось. – Виктор кинул мне упрёк, который я прекрасно поняла.
Даже сейчас, когда я не смотрела в его сторону, отвернувшись к окну, он легко считывал меня. И ведь прекрасно понимает, что это включилась моя защитная реакция, но не перестаёт донимать своим желанием знать правду. Да, раньше я ему не лгала, недоговаривала, умалчивала, но не лгала. Теперь всё изменилось. Теперь мне придётся изворачиваться каждый день, чтобы избегать неприятных тем, которых резко стало больше.
– Завтра у тебя выходной, съезди со Стеллой по магазинам, теперь хочу как можно чаще видеть тебя в белом.
– У Стеллы без меня достаточно забот. Хватит доставлять ей неудобства. – Наше знакомство нужно было прекратить, хоть и не хотелось.
– Ей будет в радость. У неё нет подруг, как и у тебя. Клим больше не ревнует к тебе, без проблем отпустит с тобой жену.
– Теперь обязательно поставлю на звонок «I kissed a girl». Представляю его лицо, когда он услышит. Как у него с английским?
– Ничто меня не пугает так, как твой позитив. – Губы Виктора растянулись в усмешке. Как же мало ему нужно для счастья.
– Хорошо, больше не буду.
– Да нет, продолжай. А я усилю охрану.
– Думаешь поможет?
– А ты уверена, что нет?
– Я ни в чём не уверена. – Пожала плечами. Я знала только то, чего хочу, что поможет мне забыться.
– Почему тебе нельзя переохлаждаться? – Отвлёк меня от самокопания Виктор.
– У Кирилла устаревшая информация.
– Но когда-то она была актуальна.
– Я часто простужалась. Могла слечь от небольшого сквозняка. Один раз загремела в больницу с высокой температурой, которую не удавалось сбить. Меня тогда доктор Разумовский выходил.
– Теперь этой проблемы нет?
– Одна знакомая посоветовала закаляться. Я попробовала, это помогло, больше ни одной простуды.
– Значит, у тебя всё-таки есть подруги.
– Я бы не назвала нас подругами. Наше знакомство было недолгим. А почему у Стеллы нет подруг? – Решила увести разговор в другое русло, не хотела говорить сейчас о себе.
– Клим очень трепетно относится к окружению жены.
– Тогда он должен понимать, что я не лучшая компания.
– Ты безобидна, для него это главное.
– Слишком часто ко мне начали применять это определение. Даже как-то обидно.
– Кто посмел?
– Шмель. Он ещё не вернулся? – Спросила и сразу пожалела, потому что Виктора разозлил мой вопрос, и я попробовала сгладить ситуацию так, как умела.
Глава 19
*Виктор*.
– Я не за него переживаю, а за Кусю. Когда ей захочется котика, за ней нужно будет внимательно следить.
Снова она лжёт. Со Шмелём ей действительно было легче. Ему даже не пришлось завоёвывать её доверие. Может в нём она признала родственную душу, а может её подкупила его простота. Вспомнила о своей няньке и сразу загрустила, и никакие таблетки здесь не помогут. Шмель бы сдох, но не позволил Ирбису войти в дом Давлатовых, пока внутри находилась Ника. Другого такого мне не найти. Нужно срочно ускорить процесс его выздоровления, который как назло затягивается, а ещё повторить с ним, чтобы от новых зубов отлетало, что можно говорить, а что нельзя. Признание Шмеля станет для Ники апокалипсисом. Мне большого труда стоило отговорить его от необдуманных слов и действий. Ради неё он готов на всё, и если Ника запутается, апокалипсис наступит уже для меня. Я понимаю, что только со Шмелём она будет в безопасности. Его нахождение рядом с собой Ника не воспринимает как конвой, ей даже нравится. Нравилось. Она не воспринимала его как навязчивое давление с моей стороны. Её без присмотра оставлять нельзя. Мне показалось, что получил инфаркт, когда узнал, что Ирбис так близко к ней подобрался. А её поведение в этой ситуации шокировало. Она была права, когда говорила, что не жертва насилия. Она персональная жертва Ирбиса, со своим непонятным чувством вины. Уверенность, что Ника даже сопротивления ему не окажет в худшем исходе, моментально леденит кровь. А ведь так и будет.
Теперь она ещё и на таблетки подсела. Я ожидал чего-то подобного, особенно от неё. Давно привык к её нетипичному поведению, желанию всеми силами сдержать в себе правду, которая её душит. Ника обещала со временем рассказать мне всё, но она лгала, в первую очередь самой себе. Она никогда не сможет рассказать, если после всего произошедшего не открылась. Самое паршивое, что я начинаю сомневаться в собственных выводах о ней. Ещё в день нашего знакомства, когда я спросил, убивала ли Ника когда-нибудь, отметил для себя её нежелание отвечать, потому что лгать она не хотела, но и сказать правду не смогла. В таких случаях, если человек хочет уйти от ответа он лжёт, Ника даже этого делать не стала, и я сделал вывод, что есть на ней такой грех. Только не отпускала одна единственная мысль: если её обидчик жив, что она не отрицала, тогда кого могла убить нежная Ника? И все следующие мои выводы и предположения тоже оказались ошибочными. Я решил, что обидчик был не один, слишком сильный отпечаток наложился на Нику. Хотя разве я ошибся? Оба моих сына прошлись по Нике, каждый в своей манере. Василий не отказывал себе в демонстрации силы. Я нашёл на ноутбуке в скрытой папке записи парочки их разговоров, свидетелями которых неизменно были тёмно-бордовые лилии. Ника не сдавалась, не понимая, что с ней всего лишь играют, прежде чем сломать. Глупая. Совсем в мужиках разбираться не умела. В принципе это так и не изменилось. Нужно внимательно следить за её окружением, особенно сейчас, когда Ирбис снова включился в охоту. В его взгляде на Нику ничего не изменилось, все те же ненависть и ярость. И я не понимаю спокойствия Ники, которое ещё больше выводит Ирбиса из себя.
– Зачем мы сюда приехали? – Устало пробормотала Ника, отвернувшись к окну.
– Тебя прокапают.
– Это не обязательно. Таблетки совсем слабые были. Обещаю, больше не буду их принимать.
– Верно. Считай это своеобразным наказанием. – На самом деле мне просто нужен был повод и я наконец его получил.
– Я не сделала ничего плохого, чтобы меня наказывать.
– Почему же. Ты не сообразила, что садиться на таблетки не лучшая идея. Заодно может и мозги у тебя прочистятся.
– А если я не пойду? – Наивно запротестовала, выпустив подобие фурии. Один взгляд чего стоит. Именно он и привлёк обоих моих сыновей. Не все женщины умеют так смотреть. Это природное, изобразить подобное невозможно, такой взгляд подпитывается изнутри. Ника даже Настю сейчас превзошла. Не знаю насчёт Василия, но Кирилл, который когда-то был влюблён в Анастасию, не мог не заметить сходства.
– Я тебя заставлю. И поверь, здесь вопящей девице в моих руках никто не удивится. Напомню – тебе ещё здесь работать.
– Похоже садизм у вас семейная черта. – Бросила в меня этими словами и вылетела из машины в сторону больницы.
Похоже, в том, что Ника спокойна, я очень ошибся.
– Мне нужно, чтобы ты провела осмотр.
Настя устало покачалась в кресле. Её смена только закончилась и она хотела выспаться. Устала. Скорее всего потеряла пациента. Я всегда чувствую её скрытую скорбь по каждому, даже самому безнадёжному, в этом они с Никой очень похожи. В такие моменты жалею, что не Настя мать Ирбиса.
– Какого рода? – Спросила из-под полуоткрытых глаз.
– Гинекологический.
Сначала Настя конечно ухмыльнулась. За что я люблю эту женщину – она знает меня лучше всех, даже меня самого, и в этом виноват только я: сам научил читать меня, а всего-то когда-то хотел сделать из неё идеальную любовницу, послушную, безропотно выполняющую всё, что попрошу. Сделал. Сам не понял, как сросся с ней сначала телом, а потом душой.
– Если она узнает, больше никогда не заговорит с тобой. Для неё эта процедура очень травматична, точнее, Ника не хочет чтобы знакомые ей люди знали о последствиях пережитого.
– Ирбис сказал, что у неё никогда не будет детей.
– Он не врач, чтобы ставить диагнозы.
– Клинский сделал соответствующую запись в медкарте Ники.
– Раз сам Клинский поставил диагноз, то мне точно соваться не стоит. Его диагнозы неоспоримы. – Произнесла с непонятной иронией, улыбаясь, продолжая покачиваться в кресле, напомнив мне, как давно я не ночевал у неё, в нашей уютной квартире, где нет места происходящему в моей жизни дерьму. Хорошо, что Настя не согласилась переехать ко мне, когда я предложил, и женой отказалась стать, сохранив для меня семейный уют в стенах, находясь в которых чувствую себя простым мужиком, забывая на время обо всём.
– Я хочу, чтобы ты провела осмотр.
– Я не гинеколог, а ты не должен принимать решений за Нику. Ты, конечно, сейчас скажешь, что вместо меня это может сделать кто-то другой, зная, что я в итоге сдамся, но оставь ей хотя бы это. И ещё… представь, что будет, если слова Кирилла подтвердятся. Ты станешь по-другому смотреть на Нику, больше не сможешь смотреть без жалости.
– Разве на тебя я смотрю с жалостью? Хоть раз она проскользнула в моих глазах, словах, действиях?
– В моём неблагополучном детстве нет твоей вины, как и в том, что случилось с Никой, но за произошедшее с ней ты чувствуешь себя ответственным.
– Ты не видела её рядом с ребёнком. В моих глазах, она прирождённая мать, как и ты.
– Я больше не буду проходить лечение. Давай закроем эту тему навсегда. – Закрывали уже, и не раз, зная, что замок на ней сломан. Последний врач, к которому мы обратились, сказал, чтобы мы больше не тратили время на препараты, обследования, ненужное лечение. Им как раз был Клинский. Диагност хренов. – Что касается Ники, Витя, ей безусловно нужна помощь, но будучи навязанной она её тяготит, запутывает и мешает прийти в норму. Она просто не знает, что делать со всем, что на неё навалилось, и что-то мне подсказывает, с твоей заботой в первую очередь. Верни Нике её свободу, контроль, вернётся и желание жить.
– А его у неё нет?
– Пока у неё есть только желание спасать жизни других людей. Только на этом и держится. Вспомни, пока не появился ты, она жила одна, самостоятельно, пыталась стать нормальной, нашла работу, начала общаться с людьми, сама принимала решения, боролась со своими проблемами.
– Нет. Не боролась. Она адаптировала их к своей жизни, сдавшись.
– По-твоему Ника похожа на человека, который сдался? Вспомни её экзамен. Хотя нет, слабоват пример. Она выстояла перед твоим напором, а это достойно уважения. – Настя редко кого-то хвалила, меня, например, никогда. – Она не прогнулась под твои устои и правила. И будь ты помоложе, влюбился бы в неё. – Настя откровенно смаковала мою реакцию. Ей доставляло удовольствие выводить меня из себя. Давно у неё не было повода, чтобы поизводить меня ревностью. Нашла время.
– Дай ей снотворное и осмотри, возьми все необходимые анализы. – Напомнил, с кем она играет, но Настя лишь улыбнулась, уже откровенно играя.
– Настойчивостью сыновья в тебя пошли.
Они обе сговорились? Что за вечер упрёков в плохой наследственности. Самое паршивое, что ни первой, ни второй мозги не вправишь: Настя уже выработала иммунитет ко всем моим методам воспитания и перевоспитания, а Ника вот-вот слетит с катушек, у меня большие сомнения в здравости её рассудка, иначе зачем осталась на ужин с Ирбисом. Пока я всеми силами стараюсь уберечь Нику, она вопреки всем законам и здравому смыслу идёт навстречу опасности, поражая бесстрашием. С этим разберусь потом, сначала то, зачем я её сюда притащил.
– Если не хочешь принимать в этом участие, пусть твоя Анна Андреевна осмотрит Нику.
– Знаешь, пять минут назад я тебя безумно хотела, – сухо произнесла Настя, оперевшись на стол, сцепив руки в замок, похоже мне хана, – а теперь даже видеть не хочу. По-хорошему ты не понимаешь, что ж, поговорим прямо. Ты и так чуть ли не всю жизнь Ники вывернул наизнанку, залез к ней в душу, раскурочив в ней остатки порядка. Я понимала твой интерес, когда ты не знал кто она и хотел помочь, но теперь, когда ты знаешь во всех подробностях из первых уст, что с ней сделал Ирбис, слышал его признание о том, как медленно он её убивал, обколов наркотой, чтобы дольше мучилась, я не понимаю твоего откровенного садизма. Ты хочешь услышать от неё, как ей было больно и страшно? Или окончательно убедиться, что твой сын безжалостное чудовище, чтобы возненавидеть с новой силой?
– Я хочу знать правду. Всю, какой бы она не была. Если придётся заставить Нику пройти через всё ещё раз, чтобы она заговорила, я это сделаю. У меня не получается вывести её из себя, довести до состояния, когда она не сможет себя контролировать, держать всё в себе и сдастся, рассказав всю правду. Что я только не перепробовал, какими только вопросами не изводил, пропуская и себя через эту мясорубку. Рано или поздно все люди срываются, но пробить её броню у меня не получается.
– Она же сама призналась, что ты знаешь не всё. – Настя посмотрела на меня с жалостью, как на побитого пса.
– И с этого момента я окончательно потерял покой. – Произнёс то, в чём не хотел признаваться никому, в первую очередь самому себе.
– Если продолжишь в том же духе – потеряешь Нику. – Моментально отрезвила меня Настя.