– Приехали. Анна, успокойся, – возмутилась Рина.
– Они такие мерзкие и страшные!
– Это твоя работа. Скажи спасибо, что их есть не заставила!
– Ну Рина… – девушка выглядела так, словно сейчас заплачет.
– Всё нормально, дубли хорошие, мы отсняли, – вмешался оператор.
– Отлично. Тогда к кратеру и домой. Так что давай, Анна, хватит истерить, все зависит от тебя.
Девушка шмыгнулась носом и чуть ли не выбежала из муравейника, попыталась восстановить дыхание, но дымка этой планеты как будто сдавливала ей горло. Скромник помялся с ноги на ногу, а потом, пока Рина была занята отсмотром кадров, взял Аннушку за руку. Она взглянула на него мокрыми глазами и сжала ладошку.
– Беги от неё. Беги, пока не поздно, – произнесла девушка одними губами и отошла взять воду из рюкзака.
«От кого? От Рины?» – не понял гном.
***
Вернулись они в медийный центр вечером. Рина сразу заперлась в кабинете и домой уезжать не собиралась. Братья отсматривали кусочки материала и ждали такси. Скромник же, сидя в столовой, теребил в руках белый конвертик с его первыми деньгами – авансом. С одной стороны, он ужасно радовался и уже прикидывал, какую еду купит, а с другой, странное чувство оставалось у гнома после путешествия и больше – от поведения Ани. Он не понимал, что случилось у муравейника. Почему просьбу Аннушки нельзя было уважить? Почему девушка говорила Скромнику бежать? Неужели из-за простого непонимания на площадке?
– Тьфу ты, напугал! – выругался Тёмушка в дверях. – Я думал, здесь никого нет, уже хотел свет выключить. Ты чего, Серёга, один сидишь?
– Да вот… домой собираюсь.
– Сходи в гримерку, там у Ани конфетки оставались, веселее собираться будет.
– Ладно, – гном скатился со стула и поплелся в сторону двери, вдруг застеснявшись парня.
– Ей, крутышка-коротышка, мы будем тебя ждать, – похлопал его по голове продюсер.
– Правда?
– Конечно!
Скромник зарделся и, повеселев, чуть ли не вприпрыжку дошёл до гримерки. Не успел он нажать на ручку, как изнутри послышался женский плачь. Дверь приоткрылась.
– Я больше не могу так, не могу!
– Ну Анюта…
– Что Анюта? Ты посмотри – я едва живая. Скоро все волосы переломаются, буду лысой ходить. А ногти? Ты это видел? Они выглядят так, будто мне сорок! А руки? Да у меня такие синяки на венах, что если полиция остановит, примут за наркоманку! Не могу больше, надоело. Чего ждать, пока морщины на всем лице появятся? Пока я от страха в каком-нибудь жилище орков коньки отброшу?
Послышались тяжелые шаги по ковру. Гномик увидел через отражение в зеркале на туалетом столике Аню, закрывшую лицо руками. Через мгновение рядом появился Сёмушка, который прижал её к своей груди.
– Ну потерпи, милая, потерпи. Чуть-чуть осталось! Видела, вон уже замена на пороге…
Скромник вздрогнул и отскочил от двери, но разговор продолжился как ни в чем не бывало.
– Жалко мне его, Сём, – Аннушка, обвила его руками и закрылась носом в шею. – Совсем малыш, глупышка.
– Ну что она с ним-то сделает? Он не подходит, мужик же.
– То-то и страшно! Если не для этого, то для чего? Видел, как она его обхаживает, Серёжа только и успевает в рот ей заглядывать. Страшное что-то ему готовит; нужен, раз привела.
– Может, просто понравился, разыгралась женская душа, – он поцеловал Аннушку в лоб.
– Нет, Сём! – всхлипнула девушка, и спина её задрожала с новой силой. – Я так устала…
Голоса смолкли. Сёмушка целовал Ане лицо и волосы, а она тихо рыдала в его объятиях. Гном попятился от двери, чувствуя, что пора домой, и мягко врезался во что-то спиной…
Глава 6
– КАР
Гном подпрыгнул на метр, а потом едва не потерял сознание от страха. Но за спиной оказалась лишь стоящая у стены, прикрытая тёплым, плотным пледом клетка с чёрным вороном. Скромник не успел перевести дыхание, когда за дверью гримерки послышались шаги. Гном понял, что сейчас его обнаружат и бросился к лифту.
«Зачем я убегаю, я же ничего не сделал?»
«Ты услышал то, что тебе не предназначалось. Чужой секретик», – любезно ответил голос.
«Но не специально же!»
«А это мало кого волнует».
– Да что же здесь происходит? – простонал Скромник.
Двери лифта открылись, он вышел на улицу, где накрапывал мелкий неприятный дождик. «Интересно, меня отвезут обратно?»
– Прощу садиться, – откликнулись позади него.
Гном увидел уже знакомого водителя с пучком. В вечернем свете он выглядел совсем иначе – усталым и бледноватым. И смотрел странно: прижав подбородок к груди и повернув немного голову. Скромник почувствовал себя подопытной крысой – или жертвой. Масло в огонь подлило и то, что водитель внезапно моргнул – сначала правым, а потом левым глазом. У гнома мурашки по коже пробежали.
– Нет, спасибо, я сам…
– Садитесь. Дождь идёт.
– Ладно. Хорошо. Если вы так любезны, – проблеял он нервно, послушно шагая за водителем.
Несмотря на все странности, доехали они быстро и без происшествий. Скромник с облегчением покинул машину, пробрался в свою каморку и завалился на горячую трубу. Выдохнул. В груди у него бурлило столько чувств: страх и стыд, радость и удивление, теплая и одновременно горькая ностальгия.
«Какой же яркий и невероятный я прожил день. И главное – почти не трусил!»
«Ага, а баня?»
«Да я чуть не умер. Можно было и побояться. Я же не упал в обморок, шел за ручку с прекрасной девушкой, разговаривал с Риной – и даже почти не краснел».
«Вау, мальчик, всего сто восемнадцать, а уже такой взрослый».
«Сам не лучше».
«Ну естественно, я не могу быть лучше коробки, в которой живу».
«Вот и молчи», – вздохнул гномик, закрывая глаза.
Он повернулся к стенке и расстегнул кофту, из кармана которой выпал белый конверт с авансом. Скромник слепо на него взглянул, положил под домашние тапочки, чтобы за ночь никуда не делся, и лёг спать. Мысль о еде к нему даже не пришла.
***
Через неделю гном снова отправился на студию, чтобы сыграть эпизодическую роль в сказке. За семь дней он успел десять раз передумать сниматься, но в последний момент Рине удалось его уговорить.
– Ты только представь, какое волшебство подаришь деткам и взрослым! Они же понимают, что на экране играют актёры, а чудеса нарисованы. Но ты… Ты совсем другой случай! Серёженька, ты же будто сбежал из сказки. Тем более ты мал ростом и молод лицом, поэтому деткам будет проще ассоциировать себя с тобой. А взрослые, которые поймут глубинный смысл произведения, просто будут восхищаться твоей потрясающей игрой. Ты создан для кино, дорогой мой!
Приехал за Скромником тот же водитель, но уже в своём нормальном, человеческом состоянии. После прошлого раза гном с осторожностью поглядывал на парня: мало ли что ещё вытворит. На этот раз медийный центр был переполнен: ходили люди в разноцветных костюмах, декораторы с этажа на этаж возили килограммы украшений, со всех сторон доносились голоса и телефонные звонки. Скромник мгновенно растерялся в такой оживленной атмосфере и не знал куда себя деть, пошёл наугад в гримерку, но в итоге даже в проход не смог протиснуться.
– Ей, Серый, иди сюда, – крикнул ему знакомый голос со стороны съёмочной площадки.
Гном протиснуться дальше по коридору и был затянут в техническую комнату.
– Что, не ожидал? – улыбнулся ему Митрофанушка.
– Да…
– Здесь всегда так, на сказках: массовки, декорации, звук особенный, костюмы – целый головняк. Однако Рине почему-то нравится, – объяснил ему Тёмушка, продюсер.
В технической комнате собрались все братья, не хватало только Аннушки, о чем гном и спросил.
– Готовится, у неё ж главная роль, – фыркнул Сёмушка.
– Долго съёмки длятся?
– Очень, иногда по неделе, – ответил Митрофанушка. – Чем больше людей в кадре, тем больше дублей: каждый где-нибудь да налажает. Сейчас, скорее всего, дня три будет, сказка недлинная. Ты, кстати, появляешься в самом начале и где-то в конце.
Скромник покраснел и сжался.
– Не волнуйся так. Представь, что камеры не существует, а ты просто в кругу семьи переживаешь ситуацию, написанную в сценарии.
– Легкотня же, – сыронизировал Сёмушка.
– Что ты сегодня на всех рычишь?
– Ничего я не рычу.
– Иди-иди, – шепнул Тёмушка гному, – в гримерку, крикни с порога «сцена один» и тебя сразу же примут. Если что, беги сюда, здесь не достанут.
План сработал, Скромника действительно в первых рядах собрали и одели. Гном едва вырвался через час на волю, подышать воздухом, а не лаком для волос. Походя мимо столовой, гном внезапно наткнулся на Аннушку с кофе. Её одели в красный с золотыми веревочками балахон, похожий на одеяние гонца или священника, и высокие кожаные сапожки.
– Привет, Серёженька. Настрой боевой? Не волнуйся, у тебя все получится. Иди в зал на третьем этаже, там Рина готовит всех.
– Хорошо. У тебя как дела?
Аннушка лишь устало улыбнулась. Гнома затопила жалость к ней. «И зачем бедняжка терпит все? Почему не уйдёт? Неужели из-за меня?» – подумал он. Скромник спустился на третий этаж, представляющий собой огромную площадку для съёмок, заставленную декорациями. «Братья что ли только на тревел-шоу работают?» – задумался гном, осматривая незнакомых людей, расставляющих аппаратуру. Рину он нашёл быстро – по яркому платью корпоративного цвета румяного яблока. Она раздавала сценарии, поправляла костюмы, проверяла аппаратуру – в целом организовывала работу огромной машины. Увидев Скромника, женщина всплеснула руками и от всего оторвалась.
– Ну что за прелесть? Тебе нравится, мой ангел?
– Да…
– Ужасно тебе идёт! Роль писала давно, а как будто для тебя. Будешь в ней как влитой.
Скромник осмотрел свои черно-серые обноски, дырявые ботинки, вспомнил искусственно нанесенную сажу на щеки и лоб и почувствовал, как щеки наливаются цветом. «Это я так выгляжу в твоих глазах прекрасно?»
– Ты сценарий уже прочитал?
– Только первую часть.
– Отлично! Дальше не читай – не порти впечатление, вместе посмотрим.
– Почему братья не здесь?
– О, над сказками обычно работает расширенная команда, братья это так, базовый комплект. Актёров тоже у нас больше одной Аннушки.
– Так почему ими не заменить её на тревел-шоу? – ляпнул Скромник.
Рина улыбнулась и похлопала его по грязной щеке.
– Потому что это место ждёт тебя.
Гном смутился и опустил глаза на её аккуратные чёрные туфли.
– Иди на сцену, присаживайся, начнём через пять минут. Верь в себя, драгоценный мой!
Скромник кивнул и протиснулся сквозь разношерстную толпу людей к площадке. Посреди этажа стояла комнатка, будто украденная из какой-нибудь лесной лачуги: стены, одетые в прогнившие доски, прямоугольный деревянный стол персон на четырнадцать, накрытый небогато – соленья и похлебка, выглядевшая отвратно.
«Действительно, в некоторых деревнях так и живут. Нам с братьями удалось не застать благодаря алмазный шахте. Какая же сказка может быть в таких условиях?»
«Реальная, – ответил голос. – Таким местам и его обитателям только и остаётся, что вера в чудо».
Скромник прошёлся вдоль стола, разыскивая пометку со своим именем. Его кресло оказалось в самом начале, на торце стола.
– Я буду сидеть на виду… – прошептал он и осторожно опустился на стул, будто тот мог под ним взорваться.
Вскоре места начали занимать и другие актёры. Гномику сразу бросилось в глаза, что за столом, кроме некого, мужчин не было. «Неужели я единственный?» – испугался он. Но тут подошёл неизвестный пожилой человек с седой бородкой, который занял место напротив Скромника, и Аннушка, оставшаяся пока за кадром. Она улыбнулась и показала два больших пальца. Гном от этого занервничал ещё больше.
– Готовность три минуты.
Рина пробежалась вокруг стола: кому-то поправила воротничок, заправила выбившуюся прядку, где-то подвинула чашу, повернула яблочко в пиале на центре стола. Казалось, её меткий глаз замечал все шероховатости, которые могли испортить идеальную картинку, а быстрые руки исправляли любые недочёты. На секунду Скромнику захотелось, чтобы они и его, несуразного неумеху, убрали из-за стола, но Муэрте лишь погладила его по головке. В зале наступила тишина, Аня, шептавшая что-то Сёмушке, оборвалась на слове; Рина вышла перед камерой с хлопушкой; Митрофанушка нажал что-то на экране и загорелась страшная для гнома красная лампочка.
– Сцена один, дубль один, – хлопнула Рина и выскочила из кадра.
Как по команде все актёры принялись за похлебку, громко чавкая, пачкаясь и задевая деревянными ложками то тарелку, то стол. Скромник же, как по сценарию, лишь водил ложкой по чашке, изображая абсолютно реальное отвращение к этой жиже. Молчание затягивалось, но, как сказала Рина, так было необходимо, на монтаже в эти пустые минуты добавят закадровый голос.
Вдруг, одна из девушек, сидящая в центре стукнула тарелкой по столу и тяжело вздохнула.
– Гадость.
– Ну если бы Инга вернулась вовремя, может бы и поели что-то сносное, – съязвила другая.
– Она не приходила? – мужчина на другом конце стола свёл толстые брови. – Я думал, что ушла уже за Муркой.
– Нет, папенька, шляется где-то.
– Небось опять с Ванькой убежала к колодцу!
– Я её предупреждал. Она бы не посмела.
– Да в ней уважения, папенька, как в этой похлебке картошки, – подключилась другая.
– Не сметь так говорить про старшую сестру, – стукнул ложкой мужчина. – Бабы базарные, скоро и мне за углом будете косточки перемывать.
– А мне она не старшая, – напомнила одна из девиц.
– Постыдилась бы тогда! Меньше – а работой целый день занята, не так, как вы – на шее у больного отца сидите.
Девушка стушевалась, сложила руки на коленках и не посмела перечить.
– Куда ж себя работой гробить в молодые годы, так и замуж никто не возьмёт, – тихо сказала другая, рассматривая кончик своей косы.
– И так никто не берет! – гаркнул отец и закашлялся. – Послал же Бог счастье: столько баб – и все без приданого, сын один – и то юродивый!
Скромник боязливо поднял на мужчину глаза и тут же спрятал их, уткнувшись носом в тарелку.
Вдруг за кадром послышался хлопок двери и весёлые, легкие шаги.
– Явилась! Можешь не торопиться, уже все съели! – крикнула одна из сестёр.
На пороге комнаты появилась Аннушка – точнее, Инга – в своём потрясающем красно-золотом балахоне. Всё семейство ахнуло, кроме немого от рождения Скромника, сумевшего только выкатить от удивления глаза. Аннушка улыбнулась, распрямила плечи и села за стол под пристальными взглядами сестёр.
– Что это такое? – хмуро спросил мужчина.
– Подарок, папенька, – довольно ответила она. – Лучшему почтальону города от самого градоначальника.
– За какие это заслуги? – взвизгнула одна из сестёр.
– За рабочие. Разношу много, беру мало, на выходных по сенокосам не шатаюсь.
– А кто шатается?!
– Не знаю…
– Отлично, дорогой нарядец, – спокойно сказал отец.
– И красивый какой, – выдохнула самая младшая сестра, щупая ткань и верёвочки.
– Дорого дадут…
– Что? – ахнула Аннушка.
Мужчина гневно вздохнул и продолжил.
– …поеду завтра на площадь в город, продам какой-нибудь барышне.
– Нет! Это моё! Это мой подарок! – у «Инги» на глазах навернулись слезы.
– Молчать, – стукнул по столу отец. – Эгоистка! О сёстрах подумала? Обо мне подумала? Да на тебе наша еда на месяц и по копеечке в приданое каждой!
– Но я работала, кормила вас, отдавала всё, что было, – всхлипнула Аннушка, обнимая себя за плечи. – Если приданое, то только моё!
– А Вельма и Дуня что, порченными станут? У-у, дура. Ты кому перечишь? Сказал продам – значит продам!
– Не отдам, – вскрикнула, как раненая птица, Аннушка и выбежала из-за стола. – Хоть убейте – не отдам!
– Неблагодарная! Заберите у неё тряпку! – приказ отец, тяжело поднимаясь.
Сестры, как стая ястребов, набросились на Аннушку, раздирая на ней балахон, царапая кожу, набивая синяки. Девушка заревела в голос, словно с неё кожу срывали, упала на пол и уже не могла сопротивляться семейству – позволила содрать все до ночной рубахи.
– Стыдоба! В кого пошла? Где набралась? – фыркнул отец, отобрав у дочерей балахон.
Скромник, как ему и полагалось, всю сцену сидел и молчал. От него требовалось лишь жалостливого выражение лица, на чём гном пытался сконцентрироваться, но искусственное сочувствие как будто не хотело появляться, несмотря на усилия. Тогда Скромник просто попытался проникнуться ситуацией, забыть о том, что должен играть. Он следил за испуганным, а потом страдающим выражением «Инги», слушал её душераздирающие крики и всхлипы. Аннушке будто было больно в реальности, она, а не Инга, отрывала от сердца балахон. Гном сам не понял, в какой момент по его щекам потекли тихие слезы. Он чувствовал бесконечную жалость к девушке и свое полное бессилие.
«Разве я могу защитить Ингу от сестёр? Разве я могу защитить Аннушку от Рины?»
«Нет, ты такой же слабый и трусливый, каким был в трамвае».
– Стоп, снято! – прогремело в комнате.
И внезапно вся реальность, в которую поверил гном, треснула. Аннушка перестала убиваться и деловито протерла глаза, сестры, ненавидящие её минуту назад, помогли встать и похвалили за отыгрыш, их отец распрямился и попросил воды. Скромник тоже, сам за собой не успевая, перестал плакать.
– Потрясающе! Все молодцы! – хлопнула в ладоши Рина.
Актёры удалились со сцены, набежали декораторы поправлять стол. Гном тоже решил глотнуть воды и сполз со стула, но Рина не дала ему пройти и двух шагов.
– Малыш, ты просто звезда! Ах эти слёзки, красный носик – сама чуть не расплакалась, – она поцеловала его в обе щеки. – Твоя следующая сцена не скоро, пойди пока передохни, умойся, мы позовём.
Гном кивнул, чувствуя, как сильно забилось сердце от Рининых поцелуев, повертел головой в поисках Аннушки. Та разговаривала с Сёмушкой и явно уходить не собиралась. Тогда он один поднялся в техническую комнату, где сидел разве что монтажер Иванушка и Тёмушка, продюсер.
– Уже отснялся? Как впечатления?
– Необычно.
– Ещё привыкнешь. А мы вот тревел-шоу монтируем. Хочешь посмотреть?
– Да. Мне сниматься не скоро.
Братья посадили Скромника между собой.
– Пока что я корректирую картинку: где-то засветы, где-то что-то влезло, – объяснил Иванушка.
– А я накладывают эффекты на вступление. Поскольку шаблон есть, это довольно легко, лишь цвет нужно поменять. А вот в других мирах это уже сложнее, не знаешь же будет там какой-нибудь отвратительный туман или вдруг цвета сольются.
– Вы разве не выбираете вместе с Риной, где снимать будете?
– Нет. Она сама. Я узнаю, лишь когда настраиваю портал перед съёмкой. А так, и место, и сценарий – всё Рина.
– По любому порталу можно заранее узнать точку перемещения?
– Вполне. У каждого мира свой определённый код, на который настраивается портал. Достаточно найти его в справочнике – правда, засекреченном – и прочитать название. А что?
– У меня есть один старенький… от брата достался.
– Приноси – посмотрим.
– Как замечательно, спасибо!
«Вдруг у Умника мир ещё хуже?»
«А без этого знания не можешь? Без запасного плана», – спросил его голос.
«Могу…»
«Бесспорно».
– Тём, может на превьюшку муравья в оранжевой каске добавим? Все равно там больше ничего интересного.
– А с другой стороны кадр из бани из «Иронии судьбы».
– Мы сокрушим тренды!
– И нервные клетки Рины.
– Скажем, что Серёга предложил – она согласится, – подмигнул Иванушка и вернулся к работе.
Скромник, сидя на стульчике, наблюдал за их движениями: обрезка, цветокоррекция, звук, эффекты – выпуск рождался на глазах гнома. Он даже подумал, что вот так монтировать видео ему было бы интереснее, чем играть роль или вести передачу. Но ведь монтажеров никто не знает, никто не бежит к ним за автографом, да и зарплата поменьше. Подошла бы ему такая профессия?
Часа через два за Скромником пришла одна из сценических сестер Аннушки и позвала в гримерку, готовится к съёмке следующей сцены. На этот раз Скромника испачкали ещё сильнее, а одежду дали ещё более дырявую. «Мы что, совсем оголодали?» – подумал гном, глядя на костюм. В сценарии у него не было слов, лишь указание: «молчать и удивляться». Вот он и тренировался. Декорации на площадке тоже изменились: вместо хлипкой лачуги на сцене развернулся богатый дом, украшенный лепниной, золотом и большими картинами. Знакомый деревянный стол наполнился едой в мраморных тарелках, чашами с наливными яблочками, столовым серебром. Сестрички вместе со Скромником подошли к двери на сцену. Зал снова затих. Гном почувствовал нарастающее волнение, оглядел съёмочную группу, но не увидел среди них ни Аннушки, ни Рины, ни даже Сёмушки.
– Сцена десять, дубль один, – щёлкнул Севушка перед камерой хлопушкой.
Одна из старших сестер взялась за ручку двери, другие, как по команде, заохали и закричали. Гном, чтобы не стоять столбом, затоптал ногами. Старшая отсчитала одними губами до трех и ввалилась внутрь комнаты, рухнула у порога, по её спине бежали сестры, охая и оглядываясь по сторонам. Скромник предпочёл обойти сестру и, оказавшись в комнате, тоже изобразил неописуемый восторг, аж рот приоткрыл, как рыба в ручье.
– Кто это сделал? – спросила одна из сестер.
– Не знаю-не знаю!
– Может, Инга?
– Насмешила! Что ж она в том лесу клад нашла что ли? Или разбитую повозку богатого купца? Тьфу, сгнила скорее под березонькой.
Гном уставился на сестру, широко раскрыв глаза. «Её прогнали из дома? Или Аннушка сбежала? Что произошло по сюжету, пока меня не было?»
– Но кто же тогда сделал это? Откуда золото, мрамор… еда!
– Небось, папенька позаботился.
– Да он только о себе думает, твой папенька.
– Может, офицер какой проезжал, приглядел кого-то…
– Ага, зубы твои дырявые увидел и от ужаса все деньги растерял, – рассмеялась одна.
Скромник, рассматривая наполненный яствами стол, заметил, как хозяйский стул во главе сам по себе отодвинулся. Вовремя вспомнив, что он немой, гном задергал ближайшую сестру за рукав.
– Ну что тебе, отродье?
Он показал пальцем на стул. Сестра заверещала.
– Не бойтесь деточки, это же я… – раздался в комнате приятный, чарующий голос.
«Рина!»
–…ваша дальняя тётушка Мари!
Вентилятор всколыхнул скатерть, гардины, сестры с ужасом уставились в одно место – и перед семейством явилась Рина в том же яблочном платье, но уже с накрученными волосами и в чёрной накидке.
– Мы так давно с вами не виделись.
Сестры её не узнали.
– Тётушка! – обрадовалась одна из них, хотя также, как остальные, слышала о ней первый раз в жизни. – Столько лет прошло, а вы только краше становитесь.
Она взяла родственницу за руку.
– О неужели это вы нам все привезли?
Тётушка Мария добродушно рассмеялась и легко выдернула руку.
– Щедро, правда?
– Очень! Мы безмерно вам…
– Было бы. Но увы и ах, – она всплеснула рука и все богатое убранство, и еда исчезли.
Сестры снова вскрикнули.
– Но как?
– За что!
– Почему?
Рина сложила руки вместе и улыбнулась.
– Всё это могло быть у вас, если бы вы оставили Ингу в покое. Её балахон согревал бы вас в холодные зимы и притягивал взгляды холеных молодчиков. Один из них взял бы её в жены и позаботился о всем вашем семействе. Ваш стол ломился бы от яств, а гостям не было бы конца и края, но… – добрая тётушка присела на подлокотник стула и подкинула в руке яблочко, – … вы прогнали её в метель, забрав все вырученные деньги с продажи её подарка. Не дали ни тёплой накидки, ни куска хлеба. Семья, а бросили её одну, беспомощную, в лютый мороз и темноту.
– Откуда ты знаешь?
Рина расхохоталась.
– Ведьмы знают все!
– Нам сказали, её сбила повозка по дороге домой. Мы не виноваты в её смерти.
– Утешай себя этим, лапочка, – похлопала тётушка Мари её по щеке. – Но я вас обрадую, знаете.
Она смачно откусила яблочко.
– Инга жива. Да-да, жива и счастлива. Попивает чай с симпатичным сыном градоначальника…
За стенкой их комнаты подсветилось ещё одно помещение – светлая, богатая гостиная с диванчиками и кофейным столиком, за которым улыбающаяся Аннушка беззвучно говорила со статным молодым человеком с усами. Он ей подмигивал, поглаживал ручку и подливал чаю.
– … и абсолютно забыла о своей семье. Хороший дар, не правда ли? Забыть о семье, которая тебя предала и оставила на грани жизни и смерти. Бедняжка обморозила ноги и руки, упала умирать прямо под колеса проезжающего мимо экипажа, лишь чудом ямщик остановился. Градоначальник узнал прекрасную трудолюбивую девицу, привёз домой и отогрел. Она выжила, выбила право на жизни у судьбы, благодаря своему упорству и стараниями, и ни семья, ни обстоятельства не смогли ей помешать!
«Так с Аннушкой все в порядке», – выдохнул гном.
– Но как же мы!
– Мы столько лет с ней жили…
– … кормили…
–… заботились…
–… растили…
– Вы? Дармоедки! Белоручки! Что умеете, кроме как кричать и ныть? Хотя… – протянула тётушка.
Сестры замерли, надежда забила с новой силой в них.
– Есть у вас один чудесный экземпляр, – улыбнулась Рина, прошлась между сестёр, заглядывая каждой в глаза, и присела перед Скромником. – Да, малыш? Самый верный, самый честный, самый добрый мальчик в мире, правда?
Гном улыбнулся. Рина на него взглянула – так взглянула, что сердце забилось быстрее, а кровь прилила к щекам – и прошептала:
– Знаешь, что происходит с хорошими детками?
Скромник покачал головой.
– Им добрые тёти дарят подарки. И ты его тоже получишь.
Рина подняла его подбородок пальцами, наклонилась и поцеловала гнома в щёчку.
– Скажи тетушке «спасибо».
Скромник выпятил глаза, поджимая губы.
– Ну же…
– Спа…бо.
– Ах! Он говорит! – вскрикнули сестры.
Скромник прижал ладошки ко рту, отворачиваясь от тётушки.
– Стесняшка. Поймём, я отведу тебя к сестре, – Рина встала и подала ему руку. – Отведу в место, где ты будешь счастлив.
Гном повернулся полубоком, посмотрел на протянутую руку.
– Доверься мне, малыш, – улыбнулась она. – Я покажу тебе настоящую жизнь.
Скромник не знал, как должен отреагировать его персонаж, поэтому поступил по зову сердца – и неуверенно протянул ладошку. Тётушка Мари улыбнулась.
– Пойдём. Хорошие детки всегда получают награду. А плохие – наказание…
Вентиляторы снова подняли ветер, который «унёс» Скромника и Рину из кадра. Сестры потерянно оглянулись.
– Это все ты виновата, чудовище, кто просил ее выгонять?!
– Твоя была идея!
– Как бы не так, меня вообще там не было!
– Неправда, это все папенька!
– Не смей так говорить про него!
Она сестра набросились на другую, та на третью, полетели во все стороны тряпки, волосы, а потом и блестящая бутафорная кровь…
– Стоп, снято!
Скромник выдохнул.
– Ты большой молодец, – прошептала Рина ему на ушко. – Я тобой горжусь.
Гном зарделся.
– И не смущайся – я говорю по фактам. Ты способен на всё, если захочешь. Попробуем в следующий раз роль побольше?
– Да, – кивнул Скромник. – Со словами.
– Конечно. С целой песенкой. На гармони, – подмигнула она.