Трудно быть немцем. Часть 3 Восстание

Глава 26

Тася

Экке вернулся в кабинет, хмуро выслушал донесение.

– Её нянька схвачена! Уйти не успела, соседи и водитель её узнали, помогли схватить, но детей в доме не было. Водитель Клары, тоже доставленный в гестапо, твердит, что отвёз фрау домой, что она заболела и собиралась вызвать врача.

– Искать! Развесить по городу портрет этой стервы с обещанием выдать тысячу марок за помощь в аресте!

Детей Таисия увела ещё ночью. Вернулась за тёплыми вещами, патронами и попалась. Решила притвориться сельской забитой девахой, заголосила на суржике:

– Та нэ знаю ничога. Вэлилы зибрать дитэй. Прийшов чоловик у форми жандарма, та й увёл. Я його нэ знаю, у форми уси однакови. Та нэ дывылася на його! Дитэй одягала.

– У тебя будет время его вспомнить! И не только его. Где дети? Соседи видели, как вчера ты вывела их из дома. Водитель уверяет, что утром дети были дома, когда он заехал за фрау.

От побоев гудела голова.

– Куда ты отвела детей? Отвечай!

"Ну, уж хрен вам! – мстительно зажмурилась Таисия Зимина, притворяясь испуганной, – уже слышна канонада рядом с Лозовой. Нужно выиграть время, запутать, может, не успеют расстрелять. Клара что-то говорила о приказе из Кривого Рога".

Переводчик гестапо влепил ей пощечину.

– Ой, Божэчки! Клара казала, шо получила приказ из своим отрядом иты у Крывый Риг. А диты з нею! А як же! Ой, за шо мэни цэ…

– Приказ! Плевала она на приказ!!! Если поможешь их найти – получишь тысячу марок!

Таисия закрыла глаза: "Ну да, очень вовремя! Нашим подарю на самокрутки", – хотелось сказать. Сдержалась. Глуповато округлила глаза, жадно сглотнула:

– Та я ж з усим нашим уважением! Так и сказала фрау: "Отбываю у Кривый Риг".

– А что же тебя не взяла?

– Дуже поспишала, господин хороший! А за харчи и там желающих нянькатысь повно.

– Врешь, тварь! Тебя соседи видели ночью с детьми! – новая пощечина, затылок больно ударился о спинку стула.

– Та я ж кажу! Жандарм велел дитэй зибрать и вывэсти, а фрау у машине, шо на углу, ожидала.

– Бред! Врёшь! Машине вполне могла ждать у дома!

– Так фрау ж боялася, шо суседи побачать, глазастые такие! Шоб им повылазыло…

– Соседи, сознательные люди, всё рассказали, как было!

– Ой, Божэчки! Господин хороший! Так я и кажу ж усё, як сусиды говорять!

– Твоя фрау мразь! Предала Германию!

– Та то сусиды усё брэшут! Они ж фрау завидовали! Ага! И паёк и форма! И почёт! А машина якая личная! С шофёром! И…

Допрос длился несколько часов. Ни обещанная награда, ни угрозы, ни побои не дали никакой информации гестаповцам.

– Хватит!!! Ты сдохнешь вместо неё, если не поможешь!

***

Глаза ничего не видели, лицо превратилось в заплывшую маску.

Корчась на полу камеры после пыток, девушка твердила шёпотом: "Дети не виноваты, ни в чём не виноваты… ни в чём…"

Таисия Зимина не стала покупать свою жизнь за счёт малышей.

***

15 февраля

Ольга благополучно доставила майору Кравченко согласованный план выступления подпольщиков из штаба 4-го Гвардейского корпуса. Капитан Андросов, направленный из штаба армии вместе со связной Ольгой Куликовой, должен был внести последние коррективы в штабе восстания.

На карте города, подготовленной Константином Рябым за несколько месяцев до восстания, Андросову показали весь план выступления. Всю ночь вносили поправки, советовались, отвечали на вопросы капитана вместе с майором Кравченко, прислушивались к мнению нового человека, который свежим взглядом кадрового военного оценивал всю картину действий девятнадцати отрядов подпольщиков.

Отряд Прибера готовил нападение на карателей полиции и гестапо.

Направляясь в DULAG 111,Манфред Генрихович старался идти окраинами. Патрулей заметно прибавилось, удостоверение фольксдойче пришлось предъявлять чаще. По улице Днепровской ползли тяжёлые грузовики MAN и немецкие самоходки. Манфред видел их в просветах переулков, выходивших к трассе, стараясь идти параллельными ей улочками. Не слышно было губных гармошек, как во время летнего наступления фашистов.

«Пожалуй, и губы приморозить можно на ледяном ветру», – усмехнулся врач.

Хуже всего было итальянцам. Напялив на себя всё, что смогли отыскать у жителей из тёплых вещей, они были похожи на бродяг. Старушки во дворах крестились, приговаривая: «Сгиньте, антихристы…»

В лагере было неспокойно. Вебер приказал вывести всех на плац и построить. Врачи тихонько передавали по цепочке стоящим в задних рядах:

– Натрите лица снегом с песком, чтобы видна была нездоровая краснота.

Понимая, что остальных могут просто расстрелять, обер-арцт предложил следующее:

– Герр Вебер! Я вот что подумал. Чтобы максимально увеличить очаг заразы, предлагаю смешать остальных с инфицированными и запереть в разных бараках. Пока русские доберутся до лагеря, зараза распространится на максимальное количество узников. Тем самым увеличив поражающий эффект.

– Да-да…

Веберу некогда было возиться с ранеными. Сейчас его главной заботой был вывоз накопленных ценностей. Торговля пленными принесла солидный капитал. Ему до смерти надоел этот DULAG 111 и заштатный городишко.

Чтобы отвязаться побыстрей, он подписал Манфреду заготовленный врачом секретный приказ для того, чтобы отступающие из Богуслава солдаты вермахта не расправились с их «заготовкой». Комендант приказал надзирателям загнать всех доходяг, на которых укажет персонал ревира, в тифозный барак для создания русским очага заразы.

Врачи ревира загнали всех в бараки. Посвященные в замысел санитары и медсёстры остались с узниками, чтобы потихоньку объяснить им смысл происходящего, успокоить их и предупредить: сидеть тихо.

Василий Ковальчук собственноручно написал на всех бараках «typhus» и заколотил досками. В открытом бараке оставил самых измождённых.

Расчёт врачей оправдался. Как только Вебер укатил, главной задачей охраны стало успеть занять место в грузовиках и убраться под грохот приближающейся канонады.

На узников им было наплевать.

***

Байбара метался по дому. Два года оккупации позволили скопить немало ценного. Люди откупались от угона в Германию, чем могли. Несли отрезы ткани, вышиванки, даже обручальные кольца отдавали, чтобы выкупить детей.

– И куда теперь всё это? Освободители! Так их за ногу…

А он-то надеялся через пару лет построить себе усадебку с прислугой и батраками. Может и в Европу съездить, посмотреть, как люди живут. Всё прахом! Хоть бы в какую-нибудь машину взяли. Не пёхом же драпать. Сколько всего придётся бросить: мебель, зеркала, посуду. Байбара вытряхивал из тайников золото и украшения, запихивал всё это в старый чулок. Обмотал вокруг толстого живота, затем сдвинул выше под грудь и пристегнул булавками к подтяжкам. «Так ещё хуже, как сиськи у бабы».

Пришлось опустить под пузо к ремню брюк. «Ладно, под кожухом не видно. Нет! Надо ж было часть отложить на подкуп водителя! Дорого мне обойдётся местечко в грузовике, а остаться – ещё дороже».

Не суждено было барыге и начальнику Биржи спастись. Слишком многих родителей этот гад лишил детей, накопились к нему вопросы. Его узнали даже в стареньком, драном кожухе и облезлой шапке. В такое голодное время упитанную фигуру не спрятать. Отомстили. Караванченко не забыл "доброму" соседу свою жену и дочь.

Андрей Павлович Караванченко со своими бойцами был нацелен на городскую Управу с, прилегающей к ней почтой и телеграфным отделением. Домой зайти так и не нашёл в себе сил, нет ни жены, ни дочери.

***

Группа Рябого должна была сосредоточиться в центральной части города, где располагался гебитскомиссариат и ортс-комендатура.

Несколько групп было отправлено к мостам через реку Волчью – железнодорожному и автомобильному.

Важно было освободить пленных из концлагерей, не дать фашистам уничтожить наших людей на Литейном и в Богуславском лагере. К счастью, удалось освободить колонну из 300 узников, которых каратели гнали на расстрел.

Внести панику в отступающие итальянские части должна была группа, захватившая здание бывшего мукомольного техникума, уничтожив размещенный там штаб итальянских подразделений.

Важно было лишить оккупантов возможности вывезти продовольствие и боеприпасы, это была задача группы, нацеленной на пакгаузы в привокзальной зоне.

Не менее значимо было оперативно отбить горючее для военной техники вермахта.

Представитель штаба дивизии капитан Андросов из 4-го стрелкового корпуса, в целом, одобрил намеченные диверсии, но предупредил, что раньше 18 февраля частям корпуса не пробиться к Павлограду, а выступить надо согласованно. Решили начинать, пока наши части в пути.

Ситуация в Павлограде не позволяла отложить восстание, несмотря на то, что передовые части задержала распутица и отчаянное сопротивление фашистов. Это было связано с сообщениями охранников из гестапо о готовящейся массовой казни на городской площади.

Медлить было нельзя.

Разгром

Узнав об аресте Зиминой и гибели группы Нестеренко, Клару срочно перевезли вглубь Хуторов, в глухих переулках было много надежных семей. Силы человеческие не беспредельны. Нервы Таблер сдали, жар и лихорадка отбирали последние силы. Слишком много потрясений свалилось на плечи этой маленькой храброй женщины. Слух об аресте Петра окончательно подкосил её.

Несмотря на отступление, оккупационные власти продолжали работать чётко. По всему городу расклеили листовки с портретом Клары и обещанием награды за сведения о преступнице и её детях.

На площади установили новые виселицы. Обыскивали подряд дома перепуганных жителей. Стрельба на окраинах не проясняла ситуацию, понять, кто ведет бой – партизаны или наступающая Красная Армия было невозможно. Те, у кого был погреб, несмотря на холод, забились в укрытие. Несколько домов фашисты подожгли, пытаясь отсечь отряды восставших.

Никто не мог понять, где правда: говорили, что наступление наших остановлено, а восставших истребили. Или всё наоборот.

Потери наших не позволяли продвинуться армии к восставшему городу в намеченный срок. Только к вечеру 16 февраля части 35-й Гвардейской стрелковой дивизии освободили село Вербки и подошли к северной окраине Павлограда.

Связь между ближайшими гарнизонами противника была прервана. Напрасно Мольтке высылал связистов. Никто из них не вернулся.

В три часа пополудни над городом заревела сирена, немцы объявили эвакуацию. Бросив несколько заглохших грузовиков, итальянцы и немцы спешно двинулись в сторону Синельниково.

По слухам фронт продвинулся к Богдановке и на востоке Павлограда, поэтому решили Клару вывозить через Богдановку. Не успели.

***

К Манфреду Генриховичу в пристройку рентген кабинета Маша Лубянская добралась уже в темноте. Врач заварил заплаканной осунувшейся девушке травяной чай. Немного успокоившись, Маша рассказала о трагедии на Песчаной.

– Доктор, миленький, все погибли. Уцелел только Димка, полз по льду Гнёздки. От него и узнали, как всё произошло. Еле дошла к вам, фашисты лютуют.

Манфред обнял измученную Машу:

– Передай, что самые истощённые пленные в лагере на Литмаше заперты в бараке. Мне удалось внушить Веберу идею оставить больных в инфекционном блоке с целью заражения наших бойцов. Я оставил там Василия Ковальчука. Он должен успокоить пленных, а отступающим немцам предъявит якобы секретный приказ Вебера. Бланк я передал.

– Да, так у нас есть шанс их уберечь. Они обессилели, а в городе их сейчас спрятать невозможно. Ларцев сказал, что из Днепропетровска прибыла карательная бригада. Арестованы семьи «жандармов», убитых на Песчаной – тех, кто родом отсюда. Не всех удалось вовремя спрятать, – Маша всхлипнула, – схватили сотрудников типографии.