Мать. Мне всего двадцать девять было. Посмотри старые фото, я на них хорошо выгляжу. Профессор тоже ещё молодой мужчина был, в расцвете сил. Он и теперь хорош, а раньше… Что ты! На него все женщины заглядывались.

Дочь. Верю, верю. Ты про себя расскажи. Что ты там предприняла?

Мать. Ну что… Я по-соседски… Пирожков настряпала, им принесла, угостила. Профессор и не отказался, машинально взял, поблагодарил. Почти такой же, как всегда, только взгляд потухший, всё в сторону глядел да куда-то вдаль, как будто он не здесь был. А сына я в гости к нам звала, он приходил даже пару раз, чай у нас пил, с тобой играл.

Дочь. Не может быть. Я ничего не помню.

Мать. Да, вы тут на ковре с ним сидели, из кубиков дом строили. Я это хорошо запомнила, потому что мечтала тогда о новой семье: вот дом, это наш дом, наш уголок, наш очаг… Вот наши дети…

Дочь. А почему не вышло-то?

Мать. Так сердцу не прикажешь. Профессор никого не видел, ничего не замечал, как будто от него только оболочка осталась. И мальчишка перестал приходить. Видно, неинтересно ему у нас было, а может, отец запретил.

Дочь. Жаль.

Мать (вздыхает). А уж как мне было жаль…

Дочь. А что сейчас, ты совсем не общаешься с профессором?

Мать. Ну, как… По-соседски… Здороваемся, иногда так, пару фраз скажешь, он что-то ответит. Ну, случайные люди тоже могут поговорить, например, когда в лифте едешь или в очереди стоишь. Это ведь ненастоящее общение.

Дочь. Ну… Да, в общем. А почему ты ещё раз замуж не вышла? За другого?

Мать. Да что ты всё меня выспрашиваешь?

Дочь. А когда ещё с тобой по душам поговоришь? Ты только охаешь, да ругаешься, да жалуешься.

Мать (обиженно). Ну спасибо, доченька.

Дочь. Мама, не обижайся. Давай хоть иногда по-человечески разговаривать.

Мать. Хороший призыв. (Помолчав.) Что, о чём ты тут спрашивала? Почему я замуж не вышла? Ты думаешь, это так просто? А ты почему ещё не замужем?

Дочь. Ничего ты стрелки переводишь…

Мать. Ничего не перевожу, это всё одно и то же, явления одного порядка.

Дочь демонстративно отворачивается.

Доча, ну сама посуди: мы обе женщины, мы хотим счастья с близким человеком, а вовсе не одиночества. Но по заказу-то это не приходит. И нельзя приказать полюбить, даже себе не прикажешь. Вот я мечтала стать женой профессора, но для этого нужен был интерес и с его стороны, так что ничего не вышло. А другие мужчины в сравнении с ним казались совсем тусклыми.

Дочь поворачивается к матери.

Тебе вот, вижу, нравится его сын. Да, очень видный молодой человек, очень. Правда, он всё равно недотягивает до своего отца, как-то мельче, что ли.

Дочь. Как мельче? Он ростом с отца.

Мать. Да я же не про внешность. То есть… Как бы тебе объяснить… Может быть, профессор не был так красив, как его сын, но он был интереснее, крупнее как личность. Вот он учёный. Другие учёные посвятят себя науке, а людей не видят. А профессор всегда был внимателен к людям, думал о городе. Ты знаешь, что наш парк хотели вырубить?

Дочь мотает головой.

Профессор тогда очень возмущался, организовал жильцов, все подписались под заявлением, он и по местному телевидению выступал, хорошо так говорил – заслушаешься. И парк сохранили.

Дочь. Надо же.

Мать. Я не помню, конечно, его речь, помню только, что слушать его голос было очень, очень приятно. Он говорил простыми словами, но так славно, естественно, так убедительно, что чуть не загипнотизировал. В какой-то момент мне показалось, что я плыву в потоке света… Это такое счастье… (Помолчав.) Ещё была жива его жена, и я тогда ей так позавидовала…

Дочь (машинально). Может быть, её и убила чёрная зависть…

Мать. Что? Что ты сказала?!

Дочь. Что?

Мать. Что ты сказала?!

Дочь. А что?

Мать тяжело дышит, хватается за грудь, за сердце.

Что с тобой, мама?

Мать (отдышавшись). Не знаю. Схватило что-то… Я ослышалась или ты вправду обвинила меня в убийстве?

Дочь. Ты что? В своём уме?

Мать. Вот это в твоём репертуаре… Значит, послышалось.

Дочь. Вечно придумаешь что-нибудь, а потом из-за этого начинаешь страдать. Тебе что, так нравится страдать?

Мать подходит к окну.

Мать. Никакой радости в жизни не осталось. Вот только солнце и радует.

Дочь. Ну, началось…

Мать. Здоровья нет, денег нет, любимого человека нет, дочь хамит каждый день. Какие уж тут радости…

Дочь. Ну да, конечно, это я одна во всём виновата.

Мать. Да ты меня не слышишь.

Дочь. Это ты меня не слышишь, а я каждый день одно только слышу – как ты ноешь да ноешь, плачешь да плачешь, скулишь да скулишь. Этот скулёж мне всю жизнь отравил! У меня тоже нет никаких радостей! Да, мне нравится сын профессора, я даже моменты подлавливаю, чтобы его на лестнице встретить. Я бы на всё что угодно согласилась, лишь бы он на меня внимание обратил, да только я для него пустое место. И ты можешь что угодно говорить, мне всё равно!

Убегает в другую комнату.

Мать. Господи… За что же такое проклятие на нашу семью… И что она сказала про зависть? Неужели мне послышалось?

Квартира «закрывается».

Явление третье

«Открывается» третья квартира. Мужчина лежит на диване, женщина стоит у окна, поправляет шторы.

Муж. Штору задёрни: свет прямо в глаза.

Жена. Да ты никак весь день спать собрался?

Муж. Дай спокойно полежать.

Жена. Лежи, кто тебе не даёт.

Муж. Раз в неделю только и выспишься…

Жена. Каждую ночь храпишь, как не знаю кто. Это я не высыпаюсь.

Муж. Дёрнул же меня чёрт жениться на этой бабе…

Жена. Угораздило же меня выйти замуж за этого…

Муж. Ну договаривай…

Жена. Да вот слова не подберу.

Муж. Чтоб у тебя да слова кончились? Ха!

Жена. Слов-то у меня много, да ругаться с утра не хочу.

Муж. А что, интересно, ты сейчас делаешь? Не ругаешься?

Жена. Нет, это я пока по-доброму с тобой разговариваю.

Муж. Ну если по-доброму, то давай, жёнушка, накорми меня, напои да спать уложи.

Жена (смеётся). Ой, сказочник… Ладно, так и быть, будет тебе сейчас завтрак. (Уходит на кухню, гремит там посудой.)

Муж. Вот так-то лучше. Баба должна знать своё место.

Жена (выглядывает). Чего-чего?

Муж. Чего-чего… Ничего!

Жена скрывается.

Даже страшно представить, как там было у древних, когда бабы командовали. Как это называется? Ма-три-ар-хат… Так что, там баба была вождём племени? Главнокомандующим? Гы-гы. Гы-гы-гы.

Жена (выглядывает). Чего?

Муж. Ничего!

Жена скрывается.

Ну, вообще-то моя ещё ничего, особенно когда добрая. А без ругани-то как? Не обойдёшься. Милые бранятся – только тешатся. Эх… Было ж времечко…

Жена (заходит). Что, заждался?

Муж. Да ничего.

Жена. Несколько минуток ещё, пусть потомится.

Муж. Что там у тебя?

Жена. Гречневая каша, что ещё.

Муж. Опять каша. Щи да каша – пища наша…

Жена. Что тебе опять не так?

Муж. Да всё так.

Жена. Нет, ты сегодня точно не с той ноги встал.

Муж. Да я ещё не встал.

Жена (подходит к окну). Смотри, день какой! Солнечный!

Муж (подходит к окну). Ну да, эт хорошо. Может, на озеро поедем? А? Пока погода-то хорошая.

Жена. М-м-м.

Муж. Покупаемся, позагораем?

Жена. М-м-м.

Муж. Я порыбачу чуток.

Жена. Я всё ждала, когда ты это скажешь. (Смеётся.)

Муж. Ну лады?

Жена. Смотри, сын профессора.

Муж. Точно. Как на параде идёт.

Оба внимательно смотрят, как тот идёт по двору.

Жена. Да уж, не военный, а прямо выправка. Папаша тоже статный мужчина.

Муж. Да, старик ещё в форме.

Жена. Да ладно, какой он старик?

Муж. А что, ему точно шестьдесят есть или больше.

Жена. А ты-т почём знаешь?

Муж. Так слышал, говорили, что, мол, профессор уже на пенсию вышел.

Жена. С кем это ты его пенсию обсуждал? С этой невротичкой, что ли?

Муж. Ну, она рядом с ним живёт, побольше нашего знает. Внимательная такая женщина, вежливая. Всегда здоровается.

Жена. Я ей волосья-то повыдергаю…

Муж. С ума сошла…

Жена. Я ей глазёнки-то повыцарапаю…

Муж. Окстись!

Жена. Я ей…

Муж. Цыц говорю! Хватит ерунду-то молоть. Просто по-соседски поговорили немного, и всё. Она ж меня старше лет на десять, если не больше. Я её как бабу не воспринимаю, успокойся.

Жена. Да я-то успокоюсь…

Муж. На ровном месте вот заводишься.

Жена. И что, что профессору шестьдесят? Какой он старик? Да он быстрее тебя ходит!

Муж. Ха, сравнила! Быстрее – это что, моложе, что ли?

Жена. И морщин почти нет, и глаза такие, ясные. Нет, он не старик.

Муж. Ну прямо… Что ты так хвалишь? Замуж за него собралась?

Жена. Да уж лучше такой муж, как он. Поди не ругался с женой-то.

Муж. Говорят, красивая была женщина, спокойная, ласковая…

Жена. Ты на что это намекаешь?

Муж. Ни на что. Просто говорю, что люди говорят.

Жена. А мне показалось…

Муж. Доброго слова нельзя ни о ком сказать – сразу на дыбы становишься.

Жена. Так если б ты просто говорил, от души, а то ведь всё с подковыркой.

Муж. Да тебе мерещится. Не придумывай.

Жена. Вот-вот. А мне обидно.

Муж. Я уж не знаю, как с тобой разговаривать-то. Чувствительная ты больно. Прынцесса нашлась.

Жена. Да, а ты, конечно, прынц. На белом коне.

Муж. А что? (Смеётся.)

Жена. Да ничего. Конь-то поди получше тебя будет.

Муж. Да ты…

Жена. Конь-то хоть молчит, не ругается. Добрый, хороший такой, ласковый.

Муж. Рехнулась совсем.

Жена. Да что с тя взять? Вот так зять, неча взять.

Муж. Это ты маманю свою вспомнила?

Жена. Да, вспомнила. А тебе что, плохо сразу стало?

Муж. Да нет, я просто.

Жена. Ну и я просто.

Муж. Я ж просто говорю: на озеро хорошо бы, раз день солнечный.

Жена. М-м-м.

Муж. Солнце-то не каждый день бывает.

Жена. М-м-м.

Муж. Вот вчера пасмурно было. Лето, а ни тепла, ни солнца.

Жена. М-м-м.

Муж. Костерок разожжём, шашлычков пожарим… Бутылочку с собой взять можно… У нас же водка осталась. Можно соки купить, эти, коктейли сделать. А? Смешать да попробовать, что вкуснее: водка с яблочным соком или с апельсиновым? А то так помрёшь и не узнаешь.

Жена. Ладно уж, поедем, уговорил.

Муж. Вот. Каша-то истомилась поди.

Жена. Да, истомилась красна девица по добру молодцу!

Оба смеются. Муж хлопает жену ниже спины. Та шутливо замахивается на него. Весёлые, они уходят на кухню. Квартира «закрывается».

Явление четвёртое

«Открывается» четвёртая квартира. Девушка и парень сидят на диване, каждый уткнулся в свой мобильник. Разговаривают, не глядя друг на друга.

Парень. Я есть хочу.

Девушка. Иди ешь.

Парень. Так ты ничего не приготовила.

Девушка. Холодильник на кухне.

Парень. Я хочу горячего.

Девушка. Разогрей.

Парень. А ты?

Девушка. Что я?

Парень. Ты могла бы.

Девушка. А мне не надо.

Парень. Тогда пойду в кафе.

Девушка. Иди.

Парень встаёт, подходит к окну.

Парень. Солнце. (Пауза.) Хороший день. (Пауза.) Вон сын профессора.

Девушка (подходит к окну). Где?

Парень показывает рукой. Оба внимательно смотрят, как тот идёт по двору.

Да. Есть на что посмотреть.

Парень. Не понял.

Девушка. Да всё ты понял.

Парень. Ну и?

Девушка. Проехали.

Парень. Ладно, я ушёл. (Уходит.)

Девушка. Мог бы и молча уйти. (Садится на диван с телефоном в руке, зевает.) Скучно.

Утыкается в телефон. Квартира «закрывается».

Явление пятое

Улица. Сын профессора идёт с высоко поднятой головой, думая о чём-то своём. Впереди сбоку выходят четыре парня. Он их не замечает.

Первый. Кого я вижу…

Второй. Профессорский сынок…

Третий. Врежем ему?

Четвёртый. Да на фиг связываться?

Первый. Эй!

Сын профессора продолжает идти.

Тебе говорю!

Сын профессора подходит к парням почти вплотную, смотрит на них высокомерным жёстким взглядом. Они не выдерживают, расступаются. Сын профессора уходит.

Третий. Надо было ему врезать!

Второй. На словах-то ты шустрый.

Четвёртый. Ишь, гордый какой…

Первый. Взгляд как у волка.

Третий. Я что-то не заметил.

Второй (смеётся). То-то ты первый отскочил.

Третий. Да пошёл ты.

Первый (задумчиво). Правда, волк.

Второй. Какой он волк? Вылизанный весь, в костюмчике, с портфельчиком.

Первый. Костюмчик и портфельчик – это как овечья шкура.

Третий. Чего?

Четвёртый. Ну, так говорят: волк в овечьей шкуре.

Второй. То есть он что, притворяется?

Первый. Да, за этой овечьей шкуркой скрывается настоящий волчара.

Третий. Да мы сами волки.

Второй. Ха! Ты себя небось самым главным хищником считаешь?

Третий. Ну не главным, но всё-таки…

Четвёртый. Да он-то поволчее нас будет.

Первый. Это точно. Вот бы его вожаком в нашу стаю!

Третий. Да ты что? Этого… (Плюёт на землю.)

Первый. Помяни моё слово.

Уходят.

Действие второе

Явление первое

«Открывается» первая квартира. Профессор подходит к окну. Сцена освещена неярко.

Профессор. Опять тучи. Когда же будет солнце?

Слышен звук открывающейся двери, шум шагов. Входит сын.

Приехал! Наконец-то! Здравствуй!

Сын. Здравствуй, отец.

Профессор. Устал? Чаю хочешь или, может быть, кофе?

Сын. Спасибо, не надо.

Профессор. Дай хоть обнять тебя.

Сын. Телячьи нежности…

Обнимаются.

Профессор. Как твоя поездка? Удачно?

Сын. У меня всегда всё удачно. Ты же знаешь.

Профессор. Но я вижу: ты чем-то недоволен.

Сын. Ну…

Профессор. Сядь, расскажи.

Сын. Да я в самолёте и в такси насиделся. Лучше постою. (Помолчав.) Я вижу, ты не отстанешь, пока не узнаешь. (Ухмыляется.) Ну слушай. Настоящей удачей я считаю оправдательный приговор, а в этот раз приговор обвинительный, хотя клиент остался доволен. Вместо тюрьмы психушка. Предваряю твой вопрос насчёт клиента: он убийца, я настаивал на его невменяемости, экспертиза подтвердила.

Профессор. А на самом деле?

Сын. У меня сложилось впечатление, что он вполне вменяем, просто слишком жесток. (Помолчав.) Бывает оправданная жестокость, а бывает неоправданная. Вот его случай относится ко второму разряду.

Профессор. Ты так спокойно об этом говоришь.

Сын. А ты чего бы хотел? Чтобы я рыдал и заламывал руки? Моя профессия требует ясного ума, чувства только мешают.