Он пронёсся по своей реальной жизни, не обращая ни на кого внимания. Да, ведь столько лет рядом был Каргер, а Кай относился к нему как скучному и обыденному весеннему визиту участкового врача – просто старик, просто бывает в их квартире.

Некоторые вещи он вспомнил, но до сих пор не понял их значения. Самым ярким всполохом засело воспоминание о Зарнице. Когда-то он о нём просто забыл. Сейчас те обстоятельства не казались ему ни обыденными, ни простыми.

Пожалуй, то был первый звоночек. Первая его встреча с иным миром. И он совершенно вытеснил её из памяти.

Кай начал припоминать. Тот случай запомнился совершенно другой интонацией, от него было неприятно просто потому, что годы его младшей школы были отравлены фактом существования такого человека как Баба Рая. Как и многое другое, обидное и ранящее, эта часть забылась, затёрлась, выветрилась из головы. Но тогда, именно тогда он испугался, он никогда так не пугался, ни до, не после. Не считая встречи с Велесом.

…

Очень чётко всплыла картина из давнего прошлого – он посреди зелёной лужайки, короткие шорты, голые колени, искусанные комарами и порванные шнурки. Отряд Зарницы, возглавляемый Бабой Раей, с рюкзаками и палками, шагает через широкую лесную прогалину. Солнце напекает за шиворот, нести даже пустые чугунки и одеяла тяжело, всем хочется пить, сонливая тишина вокруг разбивается нестройной речёвкой и педагогическими издёвками классной дамы.

Да, это было в классе третьем… Воспоминания стали ярче. Унылая дружина, набегавшись, напрыгавшись и истратив воду и силы, растянулась парами аж до леса. Внизу у дороги их ждали армейские грузовики. Оставалось минут семь пути

Кай держался подальше от Бабы Раи со старостой, он с удовольствием замыкал фалангу, напевая что-то своё, размахивая палкой и сбивая головки чертополоха. Вдруг он почувствовал звук… Не услышал, а почувствовал – ласковый, убаюкивающий, притупляющий внимание. Он приостановился и прислушался. Звук приближался и пугал.

Последние несколько пар одноклассников утонули в сомкнувшемся полевом сухостое. Он понял, что остался совсем один. Он помнил также, что по непонятной причине свалился с ног, его будто что-то захлестнуло, как удавкой передавив горло.

Он задохнулся, закашлялся, совершенно лишённый возможности кричать, схватившись за шею и озираясь, выбрался из ремней тяжёлого рюкзака и встретился взглядом с этим…

Голова существа, смотревшего на него, напомнила ему хрустальную подвеску от люстры, только чёрную и огромную. Она странным образом действовала на него, тянула его к себе, будто магнитом и улыбалась, хотя никакого лица Кай в нём не различал. Кай упирался ногами кашлял и хрипел, отбиваясь руками, но не было ничего видимого, что отвечало бы за этот грубый физический контакт – ничего не было на шее, ни рук, ни верёвок. И всё же его втягивало в эту чёрную дымчатую пелену под кристальной головой, и горло страшно болело.

Он не помнил, сколько времени происходила эта борьба, ему показалось, что вдали за косогором раздались крики: «Кай! Кай Острожский, где ты?» Но он не мог им ответить. Он чувствовал, что прикосновение чёрной пелены обжигает его кожу, иголками впиваясь в шею и руки. Он страшно испугался и что есть силы начал орать.

В следующий миг трава позади существа качнулась и расступилась, и к сцене присоединился невысокий парень в солдатской форме. Он несколько секунд остолбенело рассматривал хрипящее упирающееся тело ребёнка и чёрное облако с кристальной головой над ним, потом, выкрикнув: «Стой, стрелять буду», быстро вынул из кармана блестящий предмет и нажал на спусковой крючок.

Не успела из ствола вырваться красная вспышка, с громким свистом рассыпая искры и дым, существо отпустило Кая. Ринувшись на источник залпа, кристаллоголовое существо мгновенно поглотило весь красный заряд, его чёрное облако приобрело добавочные красные тона, которые клубясь и рассыпая вспышки, преобразовалось в единую чёрную дымную фигуру, после чего, смеясь и улыбаясь, медленно покатилось прочь от совсем юного солдатика и ребёнка.

В местах его касания с землёй оставался различимый след выжженной травы и почвы. И, кажется, в следующий момент из высокого сухостоя с рыком выскочила дикая собака и кинулась вслед за этим чёрным куском кристалла.

Но… честно говоря, в этой части воспоминаний Кай совсем не был уверен.

Парень подхватил Кая за руки, похлопал по щекам, отряхнул и, заглянув в глаза, помог ему удержаться на ногах первые несколько минут. Кай будто учился дышать заново. Горло невыносимо болело. Вместе они вернулись к машине.

Эта история осталась тайной. Солдатик никому из подшефной школы об этом происшествии не рассказал, разве только своему начальству. А Баба Рая, сидевшая с детьми в брезенте, за обратный путь вылила на него очередной ушат христианского человеколюбия, обвинив в том, что все отряды уже уехали, и одни они, из-за «вечно-где-то шляющегося-отстающего-позорного-звена, голодными болтаются по лесу!»

Кай тоже хотел есть и со временем поверил в свою вину, а про существо и дикую собаку забыл.

После сегодняшнего напоминания на стрелке Кай вспомнил всё в мелочах. Что или кто это было, почему оно напало на него и почему «съело» свет из ракетницы и ушло, на эти вопросы не было ответа. Он не видел ничего подобного ни в кино, ни на картинках, ни в книгах дедовой библиотеки. Когда-то он даже ходил с Музой в парк аттракционов с ужасным заезжим Бестиарием, но и там ничего подобного не встретил. Сейчас Каргер своим посланием настоятельно предлагал ему с этим разобраться.

Что ж, пора, думал Кай, засыпая. Наверное, пришёл ход и для этого.

Но сперва к Рагнару.

* * *

Кай встал очень рано и, никого не разбудив, с первым трамваем выехал в «Счастливую подкову». Сделав пару пересадок в пустом транспорте, он в одиночестве вышел из автобуса на пустынную обочину и добрался до грунтовки, ведущей к конюшне. Он шагал и в памяти его всплывали счастливые и не очень воспоминания, связанные с его спортивной жизнью.

Он не помнил уже, кому из взрослых пришла в голову идея отдать его десятилетнего в конноспортивную школу, и как эту школу нашли, но возглавил реализацию идеи никто иной как Каргер.

СДЮШОР «Счастливая подкова» действовала под патронатом посольства Дании. Несколько конюшен, манежи разной величины, луга и небольшая роща занимали пару гектаров угодий у красивой реки.

Маленького Кая на занятия дважды в неделю по утрам отвозил Каргер. Первое время тот просто «катался». Всё казалось новым и чужим – много новых слов, совершенно непривычный уклад, забавные традиции, и самое главное… лошади. Кай их… боялся.

Обычно их встречал тренер Данилыч, бывший олимпийский чемпион по троеборью. С Каргером они встречались как давние друзья, но Кай, как и многим другим вещам, не придавал этому значения и не задумывался на тем, что могло свести таких людей вместе. Он обычно шёл к своему шкафчику в раздевалку, а Каргер, перекинувшись парой фраз с Данилычем, куда-то всякий раз исчезал, напутственно бормоча: «Ну, у меня дела, старайся…»

Появляясь снова ровно через час, он задавал тренеру один и тот же вопрос: «Как у нас успехи?» Тренер рассказывал. Кай стоял молча.

Теорию и технику безопасности Кай усвоил очень быстро. А вот занятия по психологии лошади пропустил мимо ушей. Очень скоро он освоился и уже не путался, когда его посылали в берейторскую, безошибочно отличал выездковый плац от конкурного поля, знал, где шорно-седельная и ковочная мастерские, и как позвать ветеринара.

Первые годы Кай занимался с разными лошадками. И в общем относился к этим поездкам как к обязаловке. Никакое чемпионство его никогда не манило. Он исправно тренировался, осваивал азы манежной езды, и из седла уже его выбить было сложно. Потом пошла выездка – пируэты, пассажи, плие. Всё как в балете, только танцует лошадь. Потом начал прыгать. Команда «Счастливой подковы» соревнования никогда не пропускала, и Кай незаметно для себя и всех стал надеждой и гордостью школы.

Через год-другой проехал конкур 80 см, потом сотку и понял, что защитил разряд. Ещё спустя год проехал 110, так что дали второй. Так дошёл до 140. С лёгкостью.

Эта жизнь со временем очень увлекла Кая, теперь он рвался в школу сам, даже не ради тренировок, наград и славы. Лошади стали частью его жизни. Он охотно подменял конюхов, научился ухаживать за лошадьми, инструктором водил смены учеников по лесам-полям. Всё это научило его крепко сидеть в седле, не бояться скорости и выходить из любых внештатных ситуаций, которые в полях не редки. Да и поглазеть на взрослых спортсменов тоже было всегда любопытно – даже иностранцы встречались – всё же школу патронировало иностранное посольство.

Эту жизнь для него открыл Каргер…

Сейчас Кай понимал, как бездарно потрачено им время. Эти частые поездки нисколько не сблизили их с Каргером – они практически не общались, и Кай так ничего и не узнал об этом скромном человеке. Правда, однажды тренера отвлекли на телефонный звонок, и он ушёл в берейторскую, а конёк, отпущенный с поводьев, вышел из прогулочной левады и привёл их к удалённому манежу. Там Кай, открыв от изумления рот, увидел, как Каргер в своей чёрной сутане и моццетте гарцует верхом на стройной белой кобылке, несётся по манежу, перемахивает через полутораметровые барьеры и широкие канавы, нисколько не замедляясь на поворотах.

И вот теперь Кай здесь. А Каргера больше нет.

И от него у Кая вдобавок к ордену остался ещё один странноватый подарок…

* * *

Кай шагал, и его вновь затопила горечь признания неудачи. Признание неудачи – именно так можно было оценить результат их отношений с Рагнаром. Одним словом, дела шли из рук вон плохо.

Этот чистокровный ипподромный скакун достался Каю практически с бойни, худой, психованный и очень недоверчивый. Ну как сказать достался… год назад сам Каргер его и присмотрел.

Первое появление жеребца произвело на всех неизгладимое впечатление, и Кай помнил этот день будто вчерашний. Вёл конь себя просто отвратительно, вели его с двух сторон на лейцах, с палками в руках, но в него невозможно было не влюбиться – он был грациозен и что-то было необычное в его характере… не такое как у других. Данилыч был совершенно счастлив и всё твердил, что таких ганноверцев на аукционах и за сто пятьдесят тысяч марок у немцев невозможно было отбить.

– Забирайте, – сопровождающий с радостным облегчением передал Данилычу пачку документов. – Не советую сильно тратиться на хорошую амуницию.

– Чего так?

– Этот зверь на прошлой неделе порвал две попоны, колокольчики Анки и подвес к ликиту. До этого были разорванный налобник и сломанный бич и два хлыста. А ещё летом на корде эта скотина растерзала перчатки. И трок. Тоже не один. Ах, да, ещё он погрыз два недоуздка и испоганил чомбур. Причём он умудрился сломать карабин резким движением головы. И погрыз чьё-то ведро. А в бочке он пытался сожрать накордник. И выбить там дверь. И мёдом не корми, дай порвать корду.

Конюх, передавая поводья, предупредил Каргера, что жеребец очень опасно сопротивляется при надевании любого оголовья и показал шрам на лбу.

Кай пропустил его слова мимо ушей – в тот момент он смотрел на Данилыча с Каргером умоляющим взглядом. Данилыч ждал решения Каргера.

Каргер снова окинул взглядом животное, после чего всего лишь кивнул, и Данилыч махнул рукой. Рагнара отдали Каю.

Рагнар был идеально сложен и лёгок как стрела, но нрав имел более чем скверный. Жеребец понимал только язык хлыста, временно смирялся только под самым жёстким «пыточным» трензелем, но в самый разгар заезда упрямо сходил с дорожки, козлил, делал свечку и обязательно сбрасывал жокея. По рассказам, он сменил многих наездников, но последнее слово всегда оставалось за ним. Он не принимал правил и ни в какую не признавал человека.

– Жёстче, жёстче работай поводом, – кричал Данилыч. Но и это не помогало. – Старайся! Трензель построже, развязки, цепочку «Пессоа»…

Чем больше Кай «старался», тем менее покладистым становился Рагнар. Заходя в денник всегда можно было рассчитывать на удар ногой или укус. Об общении без лакомств и помышлять не стоило, а когда Кай пытался его почистить, тот прижимал немаленького парня к стене.

Рагнар категорически отказывалась быть не то чтобы Кая, а вообще чьим-либо.

– На бойне ему самое место, зря выкупили, – спустя месяц махнул рукой Данилыч, разглядывая синяки Кая и смазывая стёсанную кожу йодом.

Каю горячо хотелось заслужить доверие коня и с новой неделей он заходил на новый круг. Но с каждым днём становилось только хуже. В один из дней, когда Кай и Рагнар понуро сверлили друг друга взглядом с двух метров, в манеже появился Каргер.

– Крепкий орешек?

Кай промолчал, только в сердцах швырнул хлыст на траву. Чем дальше, тем больше Кай не мог понять, как Рагнар мог работать в забегах и считаться ипподромной лошадью, если он не выносил прикосновения.

– Надо набраться терпения.

– Сколько?

– Никто не знает. Может месяц, может год… У лошади подорвано доверие к человеку. А восстановить его гораздо труднее, чем просто завоевать. Просто наказанием, тем более от бегового коня, ты ничего не добьёшься.

– Я ничего ему не делал…

– Так начинаются мирные переговоры.

– В смысле?

– Не играй в хозяина. Погладил, похвалил, сахар! Идёте с манежа – взял ногу, поставил, похвалил, погладил, похвалил, морковка.

– Ерунда всё это… Он бешеный.

– Рагнару не повезло с людьми, ему нужно научиться им заново доверять.

Кай набрался терпения и начал всё сначала. Но конь не сдавался. Проблемой было даже просто подойти к нему. Одевание оголовья и впрямь оказалось большой проблемой, тот оказался хитёр и изворотлив как уж. В миллиметре до недоуздка – нырк! – и уже на другом конце плаца. На манеже, верхом его злило присутствие поблизости других жеребцов, даже под седлом он то и дело подлавливал момент, чтобы ударить кого-нибудь или пофлиртовать с кобылами. Обычным делом было рвануть в сторону и порвать корду, или свалить с ног кордового, то есть самого Кая – шоу не из самых приятных, когда новички на крестьянских кобылках считают тебя неумехой и валятся со смеху. Кай падал раз по пять за тренировку и без тортиков на плацу уже не появлялся.

Каргеру Рагнар нравился, несмотря на его проделки.

– Он меня кусает…

– Либо это приглашение к игре, либо проверки, – заметил Каргер как-то, посмеиваясь.

– Почему проверки?

– Он ведь как и ты тоже не слушал на занятиях по «Психологии человека»…

– Я слушал… – мотнул головой Кай и покраснел.

Каргер улыбнулся.

Если Кай всё-таки добрался до «Пособия по Психологии лошадей», то Рагнар продолжал издеваться.

Ещё какое-то время Каргер молча наблюдал, одобряя старания Кая. Но с каждым занятием становилось всё яснее, что регулярные неудачи ломали характер не жеребца, а наездника, и только тогда Каргер вмешался.

– Ладно, давай попробуем старый способ, начнём с правильного крепежа.

Кай передал ему корду, и после несложных манипуляций старика стал свидетелем необыкновенного эффекта. Добежав до открытого пространства, Рагнар дёрнулся, намереваясь по своему обыкновению удрать, но Кая не удалось сдвинуть с места и на дюйм.

Такого изумления в лошадиных глазах Кай ещё не разу не видел. Рагнар подскочил, привстал на дыбы, развернулся и удивлённо уставился на Кая. Что это?

Каю осталось с ответной, вызревшей за год, издёвкой пожать плечами.

«И здесь ты был прав, Каргер…»

* * *

И вот прошёл год. Они всё ещё не вместе. Но уже и не врозь.

Кай быстро переоделся и зашёл в конюшню. Сегодня Кай рассчитывал вывести его на прогулку в поля, решив не заниматься упражнениями в манежах. Он снарядил лёгкое седло, комфортное тонкое железо и приспустив поводья, неспешно двинулся верхом.

Особенных изменений в характере чёрного красавца не наблюдалось, но прогулки их перестали быть нескончаемым спаррингом. Между ним и Рагнаром наметились зачатки доверия.

Седельная сумка с морковкой и яблоками мерно покачивалась в такт хода. С другой стороны спины Кай приторочил шлем, который уже давно не носил на занятиях, но взял, уступив причитаниям Данилыча.

Кай ехал и размышлял о видениях, которые послал ему Каргер на стрелках у мастера Йозефа. Что это вообще за форма хранения информации? Кто её копит, где она лежит, и как такие как Каргер, получают к ней доступ?

Вот есть старик в смешных окулярах, сколько лет он стоит на страже человеческих стрелок? Насколько он посвящён в планы Велеса и вообще Времени, раз они все между собой так уж на короткой ноге? Велес говорил о Корпусе, о Вратах Гнозиса, о каких-то Посвящённых, которые встретятся на его Пути. Эти люди (или не люди) тоже давно и глубоко посвящены в тайну.

Кай смахнул мошку со лба.

Рагнар сам выбирал направление, пощипывая травку. Сегодня, как никогда Рагнар был уступчив и спокоен. Кай размышлял о том, как сообщит о своих успехах деду. Он хотел рассказать об этом Каргеру ещё пару занятий назад, но так и не нашёл времени для общения…

Они зашли довольно далеко, построек школы уже не было видно, запахло рекой. Солнце было очень ярким, ветерок едва шевелил конскую гриву. Кай расстегнул несколько пуговиц на жакете и вздохнул. Сейчас все они, дед, Муза, обе девушки и он бегут от привычного мира. Путь, начертанный чудовищем, уже вклинился в их жизни, и их собственные пути уже смяты. И, похоже, навсегда…

Внезапно прямо перед ними что-то со свистом врезалось в землю, Кай чуть привстал на стременах. Конь начал пятиться и громко ржать, мотая головой. Кай стиснул бока лошади ногами и склонился вперёд, чтобы увидеть, что могло взбудоражить животное. Прямо под ногами он увидел осколок чёрного кристалла.

«Кристаллим», прозвучало в голове. «Снова».

Чем бы ни был этот кристаллим, но Кай видел такой объект не далее, как вчера. Это не могло быть простым совпадением. Что-то из двух, вчерашнее воспоминание или сегодняшнее повторение, пришло в свой час. Рука его непроизвольно потянулась к шее в ответ на острую резь. Он попытался отступить. Он уже знал, чем могло бы закончиться такое столкновение.

Несколько секунд превратились в бесконечно долгие минуты нарастающей паники. Пока тот казался простым камнем, довольно большим и слишком красивым – чёрные грани отливали голубым зеркалом цвета неба. Кай даже засомневался, может быть это другой камень или чья-то злая шутка – напугать норовистое животное и с хохотом наблюдать, как тот волочёт по просеке неудачливого наездника. Но через несколько секунд этот камень перестал быть просто камнем.

Как восемь лет назад на глазах осколок начал расти и подниматься в воздух, вокруг него образовалась чёрная подвижная пелена, какой-то клубящийся непрозрачный туман, что с каждым мигом всё больше напоминал танцующий вокруг многогранника балахон. Но самым удивительным было то, что все контуры существа были неестественно геометрическими. Кай не помнил этого из своего детского забытого опыта. На их плоских гранях искрилось солнце и отливал синевой небосвод.

Трава под ним словно выгорала – под копытами Рагнара расползалось идеально ровное чёрное мёртвое пятно. Кай снова почувствовал острую резь в области воротника, будто поперёк шеи кто-то провёл острым ножом. Его неотвратимо тянуло к этому опасному существу с огромной головой, похожей на горящую чёрным светом гранёную лампочку. Казалось, это существо также не особенно управляло собой – оно примагничивалось к Каю будто против своей воли.

Он постарался запомнить эту голову без лица. Чем бы оно ни было, огромные отверстия подобно ноздрям втягивали в себя пространство вокруг, кроме этих ноздрей существо не имело ни глаз, ни каких-то иных человеческих черт, при этом всё его естество источало радость.

Помимо света от чёрного кристалла исходил какой-то звук, ласковый, убаюкивающий, притупляющий внимание. Опасный… Кай испытывал непонятную слабость и сонливость. Остро болело место, где шею облегал воротник. Кай попытался ослабить застёжку, забыв, что она и так расстёгнута до середины груди. Боль вокруг шеи усилилась, точно её стягивала тугая проволока. Трепещущий без ветра чёрный полупрозрачный балахон уже почти обвивал коня вместе с седоком. Они никак не могли вырваться из этого места, будто их поймал магнит.

Фигура же разрасталась, сияющий чёрный кристалл достиг уровня глаз бешено рвущегося из ловушки Рагнара. Невнятный шёпот стал резче, к нему добавились неприятные свистящие звуки. Рагнар в ужасе забил копытами и встал на дыбы, отступая от чёрного ужаса под ногами. Кай никак не мог его успокоить – уздечка была слишком лёгкая.

«Кристаллическая структура, объёмноцентрированная полигональная форма. Рассеянная газообразная ткань с включениями протопланетной пыли, монооксида и диоксида углерода, метана, аммиака, угарного газа, циана», – вспыхнуло в мозгу Кая, хотя он и не помнил, когда он успел это выучить. – «Правая диагональ, ториевое разбиение, фотодиссоциация, 20 МГц», – не успел додумать Кай, как его правая рука взметнула хлыст и наотмашь по диагонали стеганула существо.

Раздался чудовищный вскрик, это не был зов живого существа, но рёв и скрежет крошащегося стекла. Чёрный туман под ним всколыхнулся и разлетелся клочьями.

Хлыст ударил снова. Существо рассыпалось сверкающей стекольной острой крошкой. Чёрной кварцевой пылью частицы осели на поляну с выжженной травой. Призрак растворился, на месте него на выжженной поляне остался тусклый кристалл.

И тут Рагнар понёс.

– Стой, Рагнар, стой!

Кай не мог его остановить ни окриками, ни ногами. Кай не хотел рвать ему губы, а Рагнар нёсся, не разбирая дороги, перемахивая через поваленные деревья, проходя юзом низины, сметая низкий сухостой.

Буквально в десятке шагов Кай понял, что перед ними река, и они сейчас свалятся с обрыва. В доли секунд Кай перекинул ногу через седло и, рискуя свернуть себе шею, спрыгнул с обезумевшего животного. Он покатился в кусты, сильно ободрав руки и лицо. Рагнар, не успевая сбросить темп, будто птица полетел в реку. Раздался громкий всплеск воды, затем испуганное жалобное будто плач, ржание.

Кая, тяжело дыша, перекатился на спину. От сумасшедшей гонки дрожали мышцы, шея горела от рези, от ушиба свело плечо и локоть. Но времени на себя не оставалось. С трудом поднявшись на ноги, он мгновенно оценил – уступ был довольно крутым, не меньше двух метров над водой, никакого подхода с берега к воде, только нырять. Край реки широко зарос камышом и тиной, несколько лодок в дальних кустах затянуло трясиной.

Река в этом месте доходила метров до восьми в ширину, ускоряя течение на каменистых уступах и сверкая лентой пены. Рагнара захватило потоком.

Кай сбросил жакет, побежал вдоль берега и, увидев под обрывом чистую воду без зарослей, бросился вниз. Рагнар боролся со стремниной, тихая речка внезапно превратилась в бурлящий жадный поток. Конь вытягивал шею, старался плыть, крутил головой в поисках берега. Глаза его дико вращались. Выгребая ближе к камышам, он пытался нащупать опору, но только запутывался в зарослях и снова уходил к середине.

Кай быстро нагнал его, Рагнар слегка успокоился. Кай знал на зубок из учебника, что «при переправе вплавь ездоку лучше всего вытянуться по корпусу лошади, не тянуть поводом и не мешать её естественным движениям в воде». Но даже то, что Кай пытался плыть рядом, держась за гриву, не очень-то спасало положение. Крен корпуса в бок был очень сильный, надо было исхитриться и освободить животное от седла, сумки и шлема, которые набрав воды, сместили центр тяжести и тянули его ко дну. Нет ничего опаснее, если лошадь с седлом и вьюком ляжет на бок, не в состоянии принять прежнего положения оно тонет. Лучше всего было бы разрезать подпругу, но под рукой ничего не было.

– Тихо, мальчик, тихо, тихо… – бормотал Кай.

Он обхватил руками скользкое туловище, нащупал в воде пряжки подпруги и, уклоняясь от молотящих в воде копыт, освободил Рагнара от неповоротливой ноши. Тяжеленое седло удалось забросить на корягу, промелькнувшую где-то рядом, сумка пошла ко дну, шлем тоже исчез под водой, но потом неожиданно всплыл, будто мяч. Кай швырнул его в сторону берега.

Из воды показался круп и грудная клетка коня. Кай поймал в воде повод и, скользя сапогами в глинистой жирной чаче, начал тянуть его на себя, к берегу. Он пожалел, что не сбросил сапоги, они только мешали передвигаться. Рагнар, фыркая и хрипя, потянулся за ним и даже смог освободить передние ноги. Кай возликовал.

Тут бы надо было перехватить его, но у Кая не было ни корды, ни строп, ни других вспомогательных средств, и под собственным весом животное стало съезжать обратно в зыбучий ил. Вместо того чтобы поплыть, он продолжал искать ногами опору, встав на вертикальную свечку, и в один момент, начав заваливаться назад, с рыдающим ржанием полностью ушёл под воду. В следующий миг из воронки показалась голова, облепленная мокрой гривой, конь хватанул носом воды и начал захлёбываться. По глазам несчастного животного Кай понял, что тот сдаётся. Рагнар перестал грести.

Чуть ниже по течению Кай заметил застрявшую в корягах лодку, это было спасением. Он рванул к ней, и нащупав ногами дно, легко высвободил её из клубка рыболовной сети и веток. Вёсел в ней не было, но нашёлся шест.

– Сюда, Рагнар, держись, – Кай боялся потерять поводья. – Сейчас, сейчас, сейчас… – в панике повторял он.

Он забрался в лодку, потянулся, едва удерживая равновесие, и схватил Рагнара за уши, потом перехватился рукой за затылочные ремни и насколько можно вытряхнул воду из ноздрей ослабевшего животного. Тот не сопротивлялся, вода сносила его безвольное тело к середине реки, глаза его были полны горечи и страха.

– Ничего, мальчик, ничего, – подбодрил его Кай, потом затянул голову на борт лодки и начал выгребать на мелкое место, чтобы конь смог найти твёрдую опору.

Через десять минут, обессилившие, в грязи и тине, оба лежали на берегу. Кай отплёвываясь и едва шевеля ногами в стопудовых сапогах, подполз к лежащему на боку Рагнару.

– Ты цел?

Он смотрел в мокрую испуганную морду и думал о том, как же долго он ждал этого дня. Он знал, что никогда не забудет его. Именно в такие дни, пройдя сквозь страх, потери и обречённость, сказка соприкасается с реальностью. А ещё в эти дни по-настоящему живёшь.

Он перекинулся на спину и, успокаивая дыхание, подумал, что если повспоминать, то таких дней окажется очень мало. Их можно пересчитать по пальцам одной руки. И это печально. Потому что из таких дней должна быть соткана вся жизнь.

Глаза Рагнара, лежащего на боку, выражали те же самые мысли. И, наверное, если бы у него была возможность сказать что-то на человеческом языке, то он бы сказал, что этот день запомнит на всю жизнь. И таких дней можно сосчитать по количеству копыт на его ногах. А может и вовсе, это был первый в его жизни раз, когда человек стал ему не хозяином, не соперником, не мучителем, а просто другом. Ни в седле, ни с уздечкой, ни ради чего-то трудного… Просто чтобы носом тыкнуть в руку, просто чтобы доверять человеку.

Он коснулся руки Кая даже не губами, а кончиком ворсинок на губах.