Если подумать, там на Межевом и был его внутренний Свет. Он возник сам по себе, защищая его от протуберанцев тьмы. Если сейчас этот защитный механизм не включился, выходит, тот голубой Свет не способен оттолкнуть этот другой свет. Тот голубой кокон на его коже всё же был слаб, и он впитывал и поглощал добытые Каргером сияющие волокна, латая таким образом прорехи. Свет множил Свет, но отражал Тьму. Сейчас это было бы бесполезно.

Мышцы переставали его слушаться.

Что если?.. Если против этого Света остаётся обратное ему оружие – Тьма? Что там писали в учебниках Физики? Как её призвать? Бывает вообще луч чёрного света? Или можно как-то погасить весь этот свет, если его невозможно отразить?

Кай снова нащупал орденский знак. Проклятые светляки, кажется, забили все лёгкие. Он с трудом делал вдох и с ещё большим трудом – очередной выдох. Из глаз лились слёзы, он почти ослеп, тело его горело изнутри как факел.

Не могут же они убить меня прямо на тестировании?!! Но… Этот Свет пожирает меня…

Не понимая, что он делает, Кай негнущимися пальцами придавил орден к груди, тусклый тёмный метал соприкоснулся с чёрной эмалью шестигранного значка и… оба предмета ожили.

Кай почувствовал, что орден начал оплывать в его ладони, растекаясь жидкой амальгамой, покрывая руки, плечи и всё его тело будто живыми литыми доспехами. По солнечному диску на его груди, как в некоем подобии вогнутого параболического зеркала, по спирали поплыли золотые символы, постепенно набирая вращательное движение. Воронка внутри солнечного диска разрасталась, и через десяток секунд стало ясно, что этот вихревой канал из чёрной с золотом полупрозрачной материи поглощает молочное излучение, заливающее комнату.

Кай раскинул руки и перестал дышать. Он не мог дышать. Но он больше и не нуждался в кислороде. Сияние медленно затягивалось внутрь и бесследно в нём исчезало. Будто в водовороте растворялось оно в Кае, охлаждая его изнутри. Всё белое, входя в этот канал обращалось в чёрное, чёрное прекращало существовать. Тогда на Межевом его страшила потеря цвета, переход от серого к чёрному равнялся смерти. Сейчас – убийство света равнялось спасению.

Он начал остывать.

Чёрт с ним… Путь этот адский свет уходит сквозь него… пусть девается куда хочет. Лишь бы избавиться от этой муки.

Он снова начал дышать, смог открыть глаза, и, хотя радужку всё ещё слепило и жгло, но уже не больше, чем при взгляде на яркое солнце в жаркий летний день.

Он не мог определить, сколько времени всё это продолжалось, просто в какой-то момент внутри Кая стало темно и холодно. Оказалось, что это гораздо приятнее чем состояние горящего факела.

Какое-то время спустя Кай осознал себя сидящим у зыбкой стены. Смятым, лишённым сил, но холодным. Трудно было понять, где верх, где низ в этом беспорядочном коловращении пространства, но его колдовские зеркальные доспехи уже высвободили его тело и приняли форму орденского знака. Кай выпрямился… слишком резко, и боль заплясала у него в животе и в груди. Он подумал даже, что сейчас потеряет сознание. Но потом боль стихла.

Он чуть склонил голову и опустил глаза. В том месте, где за миг до этого был прижат знак Каргера, где разрасталось и жило золотое солнце – в том месте зияла сквозная бескровная рана. Края её источали чёрное смолянистое вещество, капающее на джинсы. Выглядело это ужасно. Сил для шока уже не было. Как и для страха.

Он с усилием приподнял руку и поймал несколько капель. Пахло дёгтем. Он растёр вязкую жидкость пальцами. Она превратилась в пепел и тотчас ссыпалась.

Он кивнул и снова откинул голову к стене.

И это я тоже видел. Значит так нужно… Жив. Готов идти дальше. Хоть и с дырой внутри.

Внезапно он вновь услышал слабый шум – словно весь мир превратился в огромные часы, а он ощутил себя частью механизма. Кай усмехнулся.

Это же настолько просто…

Он закрыл глаза, сосредоточился и мысленно поставил ногу на металлическую гладкую поверхность стрелки.

«Просто назад», – приказал он.

…

Потом он открыл глаза. Вокруг было серо, будто в комнате в пасмурный день, он поднял голову, прямо перед его глазами светилась арка, ведущая наружу. Она больше не исчезала. Стрелка вела строго к выходу. Вокруг него ещё слабо мерцало редкими перистыми обрывками, но комнату перестало штормить.

Он встал, чуть пошатываясь, поднял с пола орден и меч и вышел. Здесь можно было смело заканчивать. В этой пещере так же не было другого выхода.

Галерею по-прежнему подсвечивал сияющий остов лестницы. Какой бы эфемерной она не казалась, Кай устало повалился на её нижнюю ступень, и спину его тут же обхватило что-то мягкое, будто спинка уютнейшего кресла.

Его всё ещё била дрожь. Ноги так дрожали из-за адреналина, что даже сидя он с трудом удерживал равновесие. Тело ощущало редкое жалящее покалывание. Он надеялся, что это «светлячки» покидали его кровь.

Кай вытер рукой пот с лица. Дышалось уже более свободно, к мышцам возвращалось послушание. Сердце выравнивало ритм.

Сердце?

От запястья к плечу дёрнуло будто током. Это взбодрило. Он поднёс руку к глазам – тончайшие почти невидимые голубые нити дрожали на тыльной стороне ладони.

А вот и вы, мои друзья… Вовремя. Никакой раны. Почти не болит. Неплохо… Наблюдаю явление феноменальной регенерации?

Вся его одежда была изорвана в клочья. Если каждый студент прошёл через такие же испытания, то на выходе Галереи №7 соберётся толпа оборванцев в лохмотьях. И как они сбираются сохранять тайну Академии?

Интересно… что там дед Егор и Муза, девочки?..

Он не мог представить их в подобных сражениях.

Он дотронулся до щеки – чистый лёд. Сделал глубокий вдох и выдох. Отметив, что в этот момент своим дыханием он смог бы легко заморозить средних размеров аквариум, он запрятал орден в карман джинсов.

Быть холодным не так плохо.

Он чувствовал себя почти отлично.

Идти в третью пещеру не хотелось совсем, однако выбора не оставалось. Плюс безумно хотелось пить.

Он закрыл глаза и воспроизвёл в своей голове самую холодную запотевшую бутылку минеральной воды, какую только смог представить. На ступеньке рядом с ним появилась бутылка воды.

Он хмыкнул, не пытаясь в этот миг понять, как это всё происходит и откуда берётся. На его глазах рушился Ломоносовский Закон Всеобщего Сохранения Материи. Или всё-таки в каком-то магазине подтверждался? Не важно. Он жадно отпил, уже не очень удивляясь. Всё-таки он маг. Будущий маг.

Он вылил остатки воды себе на лицо. Покалывание внутри практически прекратилось. Он поднялся и снова взял меч, пару раз подпрыгнул, пытаясь взбодриться и заодно проверить готовность своего тела, и, больше не раздумывая, направился к средней арке.

…

Кай вошёл внутрь. На первый взгляд средняя пещера показалась, совершенно пустой. В отличие от двух других, она никак специально не освещалась и была очень велика. Стены, сложенные из голубоватых мерцающих глыб, изливали в пространство естественное холодное свечение. Он подождал, пока глаза свыкнутся с этим полумраком, покрутил головой и вдруг заметил под сводом гигантскую покрытую инеем люстру. Взгляд скользнул дальше – верхнюю часть стен опоясывал внутренний балкон, такой же обледенелый и искрящийся льдом. Похоже когда-то оба яруса были замысловато отделаны и увиты розами и плющом. Сейчас, посеребрённая изморозью, вся эта красота застыла в вечном морозном совершенстве.

Всё же помещение больше походило не на комнату или пещеру, а на затканный инеем парадный зал дворца. Теперь, опустив взгляд ниже линии балконов, он сумел различить множество ледяных полупрозрачных колонн. Между ними могли кружить пары.

Он сделал ещё несколько шагов к центру, ноги заскользили как по льду. Колоны словно расступились, замороженные плющи и розы качнули листьями, и вдалеке блеснул свет. О счастье, на противоположной стене показался новый ход!

Стараясь не поскользнуться, Кай как мог быстро пересёк прекрасный зал и нырнул в новый проход. В открывшемся тоннеле было холодно, по-зимнему дул ветер. Кружили снежинки. Кай поднял воротник рубашки, защищая лицо, но даже не поёжился.

Быть холодным не так плохо, снова подумал он.

Тоннель сменился лабиринтом переходов. Кай пробирался вдоль них, не думая о возвращении назад. Местами можно было бежать, местами ход сужался или и вовсе превращался в ледяную горку, с которой было опасно спускаться на ногах. Он несколько раз поскользнулся и упал, проносясь на спине мимо боковых ответвлений. Тогда, обдирая пальцы о ледяные торосы, он с трудом поднимался вверх и обследовал пропущенные ниши в стенах. Все они были пусты.

Становилось всё холоднее. Ветер иногда свистел в ушах, облепляя его искристым роем острых снежинок. Он трогал стены: как и прежде лёд. Над головой сверкали сосульки.

Он пока не пользовался орденом, но мысли его кружили вокруг идеи, не растопить ли этот дворец в ледяной горе? Или сложить из осколков зеркала слово «вечность»?

В какой-то момент Кай всё же почувствовал накатывающую дрожь. Внешний холод оказался сильнее поселившегося в нём внутреннего. Всё вокруг намекало, что этот холод мог оказаться опаснее и клыков каменного идола, и горячего молочного излучения.

Очередная ледяная стена всё не заканчивалась. Он запыхался, остановился. Оперся рукой о стену и, чтобы перевести дух, прижался к её прохладной прозрачной поверхности. Дыхание по-прежнему не выдавало облачков пара, он ощущал, как инеем покрываются даже его щёки. Ветер поднимал с пола колючую порошу, крошил под потолком тонкие сосульки, от этого вокруг позвякивало. С новым порывом ветра в глазу его остро кольнуло. Будто льдинка застряла внутри и не хотела таять. Он зажмурился, потёр веко, сбивая иней на ресницах. Чертыхнулся, пытаясь согреть дыханием ладони, потёр снова. Он мигал и мигал, но это не помогало.

Ну вот, мне всю жизнь это предсказывали. Самое время появиться ледяным саням, запряжённым курами, и следом девушке с красной розой.

Каждая тётка в магазине, услышав имя, тотчас с умилением выдавала: «Веди себя хорошо, а то увезёт Снежная Королева! Ой, увезёт!»

И вёл я себя хорошо, и увезти меня сподобился пока что только рогатый медведь.

Глаз по-прежнему кололо. Он отлепился от стены и снова перешёл на бег, стараясь не обращать внимание на резь. Вскоре длинный переход закончился и вывел его в каменный мешок.

Кай захохотал, обхватив живот и сгибаясь пополам. Это можно было приравнять к фиаско. Убить день на то, чтобы выбраться из одного каменного мешка и прямиком упереться в такой же, без окон и долгожданных дверей! Он снова засмеялся и, пару минут стоя согнувшись и пытаясь выровнять дыхание, весьма громко высказывал мнение об устроителях этого замечательного пробега. И снова смеялся.

Успокоившись, он полез в карман за знаком Каргера. Только он и мог помочь. И ещё стрелка под ногами, которую он приготовился вызвать. Он переложил меч в левую руку, как в друг в углу слева раздался резкий скрежет. Он непроизвольно дёрнулся на звук, чуть сильнее чем требовалось стиснул металлическую пластинку и вогнал в ладонь острые лучи ордена. Заледеневшие пальцы разжались.

Кажется, и эта комната не собиралась так легко его отпускать, мелькнуло в голове. Нервно вглядываясь в полумрак на звук шума, боковым зрением он отметил, куда, гулко звякнув, по дуге покатился Орден Золотой Лестницы.

Луч света из центра солнечного диска ударил в свод пещеры. На отвесной стене, нескладно выпростав кожистые крылья, прилепилась огромная рогатая летучая мышь. Кай в своей жизни видел не так уж много летучих мышей, но эта ему показалась неправильной. Слишком большой. И рогатой. В дальнем углу снова раздался скрежет.

Кай резко обернулся…

* * *

– Тори, ты здесь?!! Тебя тоже сюда закинуло? Ты цела? Я еле вырвался!

Он кинулся к ней.

Тори молчала. Лицо её было вымазано, золотистые волосы спутались. Плечи застыли. В уголках глаз собрались слёзы.

– Господи, я так рад! Ты видела кого-то из наших?

Она шагнула навстречу. Так близко к нему её прозрачные сиреневые глаза ещё не были. Или нет?.. Точно были, там, тогда, зимой… о, как там было хорошо! Он уже забыл, оказывается, он выше её на целую голову. Оказывается… Как же хочется до неё дотронуться.

«О боже, нет, – в панике подумал Кай. – Что, если это… если это ловушка»

Он не сводил с неё глаз.

Тори не пошевелилась, слегка дрогнули брови и всё… Как та чужая «Тори за стеной», она поёжилась будто от холода и откинула с лица волосы. Внутри него с острой болью провернулась гигантская кровавая шестерёнка, совсем как тогда, в первые мгновения, когда он увидел её у посольства на Межевом. Больше чем обнять её, ему захотелось её согреть.

Застывшие пальцы коснулись её шеи. Рука была ледяная, он почувствовал, что прикосновение ей неприятно. Но она не отстранилась. Из проколов в ладони, от запястья по рукаву, липко стекала почти чёрная кровь. Он испачкал её, но и тут она не высказала недовольства.

Сиреневые глаза, мокрые от слёз, смотрели на него испытующе. Потом взгляд скользнул на руку. Потом снова на лицо.

– Ты будто изо льда… прозрачный…

Она вынула из кармана носовой платок и, чуть отстранившись, перевязала его рану.

Кай, не веря себе, на миг закрыл глаза.

Беспощадная шестерёнка натянула ноющую струну, что сквозь сердце уходила в область солнечного сплетения. Терпеть это было невыносимо. Он взял её лицо в ладони и притянул к себе.

Я кажусь тебе холодным?

Стылыми пальцами окровавленной руки он распрямил спутанную прядь волос, упавшую ей на глаза.

– Я хотел сказать тебе…

– Кай…

Как давно она не называла его по имени. Струна натянулась ещё больше, создавая вакуум где-то в районе живота.

– Я думал, это конец. Мы потеряли столько времени… Я потерял тебя.

– Прости…

Он не мог больше носить это в себе.

– История… Вот так история! В общем, я, оказывается, не могу без тебя.

Зачем он врал себе, он всегда это знал, с самого первого дня.

– Кай…

Невидимая глухая и испуганная часть его сердца не могла позволить ей договорить. Система воздушных мехов внутри него подала в лёгкие слишком большую порцию воздуха. Он задохнулся. Осёкся. Покраснел. Боясь опоздать, еле слышно выдохнул:

– Люблю тебя.

– Прости…

Тори отступила, закрывая лицо руками.

– Я испачкал тебя? – он посмотрел на свою перебинтованную руку и спрятал её за спину. – Не бойся, мы вместе.

– Я… Нет…

Он отвёл её руки за спину, положил ладони на талию и коснулся губами её лба.

– Тори…

– Кристиан Фредерик Хенрик Острожский… – еле слышно начала Тори.

Прежде, чем он успел разрешить себе об этом подумать, он наклонил голову и коснулся губами уголка её рта.

…От неё пахло звёздами.

…Ещё солнечными бликами на лепестках водяных лилий.

…Бирюзой тающего айсберга в ледяной каверне.

…Трепещущим на острие молнии озоном.

Тори закрыла глаза и обняла его за шею. Внутренняя шестерёнка резко провернулась, обрывая тонкие капилляры и обдавая жаром низ живота. Плечи выдали дрожь. Вся его кровь устремилась навстречу ей.

– Как же я люблю тебя.

Он чуть согнул колени, чтобы заглянуть в её сиреневые глаза.

– Люблю тебя…

Никогда раньше его голос не выдавал такой нежности, во всём мире никто и никогда не сказал столько о своей любви, сколько в тот момент прошептали его губы.

– Люблю тебя!

Он снова нежно поцеловал её и уже не отрывался.

Он не увидел её губ.

– Ты должен был умереть…

Откуда-то из угла или из-под потолка донеслось тихое шипение. История будто очнулась.

– Тори… Нет! Всё же хорошо! Мы прошли!

– Умереть… – множилось эхом нарастающее шипение.

В груди начала опадать защитная стена, она крошилась и рассыпалась на крупицы, кирпич за кирпичом. Скрипнула и качнулась шестерёнка, натянулись гибкие связи, жар и боль волной хлынули к ней навстречу, снося плотины, затопляя невыразимым желанием разум и усмиряя страх.

– Прости. Прости. Прости. Прости. Прости…

Она вытерла глаза ладонью.

– Что ты говоришь такое? – на короткий миг он потерял фокус, перед ним всё поплыло. Проклятый осколок мешал разглядеть её лицо.

– Прости. Я не могу…

На него накатила внезапная слабость. Он понимал, что не успевает ей всё сказать. Внутри него разрастался какой-то болезненный чёрный вакуум, кирпичики продолжали крошиться и уноситься навстречу чёрной бездне. Он всё ещё улыбался своей звезде.

– Я увидел тебя… Тогда… И понял, что ты часть меня, – он попытался прижать её к себе, но руки не послушались, повисая безжизненными плетьми. – Я не умею объяснять. Ты знаешь.

– Не умеешь.

Он заглядывал в её лицо невидящим взглядом. В полумраке на полу, за её спиной послышалось какое-то движение, какой-то неясный звук.

«Там что-то есть… Или кто-то… Как я не заметил это раньше?» – мелькнуло в его сознании и тут же потухло.

– Тори… Давай больше никогда не расставаться? Ты будто уносишь часть меня.

– Я знаю.

– Не могу объяснить… Без тебя внутри только боль.

– Боль, – шипящим эхом отдался голос Тори.

На этот раз в плывущей чёрной пелене Кай явственно различил, как её губы открылись и проговорили последнее слово. Плечи его опали, он почувствовал себя совершенно разбитым. Стоял, свесив голову, и не шевелился.

Затем очень медленно Тори шагнула в сторону, медленно наклонилась и подняла с пола что-то круглое, блеснувшее тусклым металлом.

– Больше… не… отпу… щу… – он с трудом выталкивал слова сквозь стиснутые зубы, – тебя…

Ноги его подогнулись, он упал на колени, успев опереться окровавленной рукой о стену. За спиной Тори раздался стон. Кай безуспешно попытался заглянуть в глубину тёмной комнаты позади неё и, снова забыв об этом, поднял на неё невидящие глаза.

Не понимая почему ему так трудно, он с большим усилием выговорил:

– Давай… уби… раться… отсюда…

Тори покрутила в руках тускло поблёскивающий предмет. Это был Орден Золотой Лестницы.

Лицо Кая на миг прояснилось.

Тори подкинула знак в воздух и словила его.

– Ты должен умереть, – она наклонилась к нему. Её губы не шевелились, но он это услышал.

Улыбаясь, он протянул к ней руку, ожидая, что она вернёт ему знак Каргера:

– Здорово, что ты нашла его, – он попытался встать.

Она стояла, склонившись над ним. Золотистые, вымазанные его кровью пряди, снова скатились на её лоб, от волос повеяло холодом.

– Ты должен умереть…

– …он должен быть всегда со мной, – рука оставляла на стене кровавый след. Он что-то бормотал, всё пытаясь объяснить свою мысль.

– …но я этого не позволю! – яростно прокричала Тори и с обезумевшим взглядом внезапным резким движением вниз от плеча выбросила руку с зажатым орденом.

В следующий миг пол под их ногами начал разламываться. Посреди комнаты в скальной породе пролегла ветвистая трещина, она раскроила пол и, кроша камень, начала взбираться по стенам. Весь облик Тори начал распадаться на мириады крошечных стальных иголок.

Кай сидел, не в силах пошевелиться. Казалось, пожирающая пещеру линия разлома прошла прямо через его голову, пронзив череп нестерпимой болью. Как тогда, на Межевом, из образовавшейся расселины под ногами в пещеру прорвался оглушительный рёв и скрежет, но не животный или человеческий, и даже не индустриальный, а какой-то неземной, неведомый, потусторонний. Так мог реветь вулкан, так могла рваться и крушится земная твердь при встрече с астероидом, так могли реветь кольца Сатурна.

Кай зажал уши. Собрав остатки сил, он сфокусировал взгляд на фигуре Тори. Проклятый глаз… проклятый лёд. Но это была вовсе не Тори. Уже не Тори…

Он окаменел.

Лицом к нему стояла высокая старуха с очень яркими глазами, ему показалось, сиреневыми, с яркими малиновыми губами, с коричневым морщинистым лицом и звериными загнутыми рогами… Стать её быстро набирала в росте, голова уже почти упёрлась в потолок, и её тёмная бесформенная фигура начала скрючиваться в химерную уродливую горгулью, продолжая разрастаться и заполнять собой пространство пещеры. Сиреневые глаза существа – от человека в ней почти ничего не осталось – безмолвно полыхали хищной чернильной тьмой; кожистые обгоревшие крылья, исковерканные и выгнутые под неестественными углами, разворачивались во всю ширину гигантской пещеры, острые когти на концах крыльев скребли по стенам. Позади выглядывал схожий с драконьим каменный хвост.

Кай отупело рассматривал существо.

Огромная когтистая рука – чёрная, в складках кожи и наростах – сжимала Орден Золотой Лестницы. В её уродливых пальцах он раскалился докрасна, будто защищаясь. Но загрубевшая складчатая кожа чудовища этого не почувствовала. Существо наступало на Кая – одновременно взгляд был направлен на меч, откатившийся в сторону.

– Тори!

Рёв из расселины всё нарастал, трещина расширялась, отдаляя Кая от странного существа. Пещера становилась всё теснее, горгулья заполняла собой всё пространство, покорёженные крылья сворачивались в складки и мешали её движению. Глядя на меч, она попыталась и не могла взлететь, она сама себя заперла.

Тори это или нет, надо немедленно убираться отсюда, будто проговорил ему в ухо значок фотоника.

Кай совсем забыл о нём и с удивлением поискал его на груди.

Нет, вслух ответил он значку. Надо вернуть орден Каргера, надо дотянуться до меча. Это не Тори. «Только не Тори», – было набито на внутренней стороне его радужки, и Кай напряжённо вчитывался в эту строку внутри себя.

Шкура на руках горгульи начала дымится, орден теперь побелел, как кусок металла под кузнечными мехами. Горгулья наконец почувствовала, по-птичьи закрутила головой, разглядывая руки.

Стены пещеры крошились, меч, валявшийся в нескольких метрах, съезжал в сторону старухи, Кая самого начало затягивать в центр ревущей расселины. Он воспользовался её замешательством и поборов страх, с невероятным усилием, рванулся, пытаясь выбить орден из рук старухи.

Безуспешно. В этот момент пещера вдруг содрогнулась, откуда-то сбоку раздался громогласный совершенно звериный рык, определённо львиный, и он не мог представить того льва, которому мог бы принадлежать этот голос. Он отлетел к стене и не увидел, но считал внезапное изменение невидимого материального пространства – между ним и горгульей, отбросив их в разные стороны, до самого пещерного свода выросла невиданная играющая порфирными бликами во гранях стена.

– Из-под земли ты явилась, туда и отправляйся, ехидна, – раздался слабый безжизненный голос.

Голос Карны.

Агатовая горгулья с сиреневыми глазами рассыпалась мириадами игл и густым вихрем унеслась в черноту расселины.

* * *

Кай пришёл в себя. Он лежал на спине, и тело его окутывало знакомое голубое сияние, кожа была оплетена будто вуалью.

Он потянулся рукой в карман. Карман был пуст. Поискал глазами вокруг себя. Ничего. Орден исчез.

Кажется, он слышал голос Карны. Её тоже не было.

Он нащупал рядом стену и облокотился на неё спиной. Провёл рукой по груди – вроде всё цело. Провёл рукой по лицу – почему-то на лице была вода.

К чёрту.

Он повернул голову на свет – да… справа от него виднелись ступени и их заливал дневной свет. Выход. Прямо здесь.

Кажется, тестирование закончилось. Он подтянул колени, встал, опираясь на стену, потом разогнулся, отряхнул с одежды каменную крошку и пыль, взъерошил волосы и пошёл на выход.

Идти стало легко. Каждая новая ступень словно прибавляла сил. Глаз перестал болеть. Гнетущее чувство безнадёжности отступало.

На последней ступеньке он почувствовал, что всё произошедшее в подземелье или Галерее №7, как её называли университетские, было всего лишь лёгким приключением. Не более.

На выходе из арки, под стенами корпуса уже собралось человек восемьдесят. Кай не был последним. Дед и Руслан сидели на парапете и, увидев его, шутливо захлопали. Он вяло махнул им рукой. Муза стояла рядом, улыбаясь. Карны не было видно.

Тори… Тори тоже не было.

Он ухватился за кованую решётку ворот. Ему не верилось, что он свободен, что зелёный и голубой мир распахнут перед ним, и что он дышит тёплым, прозрачным воздухом. Кай потёр глаз, в уголке снова кольнуло. Наконец догадавшись вынуть платок из кармана, он снова поморгал и увидел, что в ладонь ему упал острый кусочек стекла.

Он помотал головой, не желая оценивать случившееся, и завернул осколок в платок. Незаметно вытер слёзы с щёк и дал себе команду успокоиться.

Человечек в чёрном хозяйственном халате что-то помечал в своём большом журнале, прислонив его к стене. Шариковая ручка постоянно отказывалась писать, и он потрясал ею в воздухе, бормотал что-то невнятное, после чего наводил написанное заново.

Кай встретился с ним глазами.

– Альбедо никудышнее, позволю себе заметить, заношу. НИ-КУ-ДЫШ-НЕЕ… – донеслось до Кая. Он на секунду приостановился и заглянул в журнал человечка. – Тут гнать надо, мда-с, промах, никудышная отражательная способность… Послушаем, что скажет магистр Соломея, понабирали не пойми кого…

Кай утопил руки в карманах и пошёл к своим.

– За всю мою память… Тесты не врут, осмелюсь доложить… – продолжал бормотать человечек. В этот момент из темноты Галереи №7 появился кто-то новый. – Хо-хо… Блуждающий огонёк, нет сомнений. Концентрация эманаций… заношу. Следующий…

– Садись. Ты как? – дед потянулся, хрустя пальцами и улыбаясь самой безмятежной улыбкой.

– Хорошая такая аркадка, – на лице Руслана читалось такое же спокойное довольство самим собой. Он с удовольствием затягивался сигаретой, пуская в голубое небо белые еле видимые кольца. – Не прочь ещё разик пробежаться…

Кай сел, стараясь привести мысли в порядок. Из арки вынырнула парочка близнецов. Кай вгляделся в их лица – улыбки… Что всё это означает?

– Аврора Бореалис. Оба… Нет… Обе… мм-м… Обое. Мда-с. Каждый. Тормозное излучение… смотрим… четыре ангсмтрема по шкале… впечатляет. Заношу, – человечек делал свою работу.

Следом выходили всё новые и новые тестируемые, иногда Каю не было слышно, что тот помечал возле их имён.

Из подземелья выпорхнула миниатюрная девушка, которую Кай заметил на собеседовании. «Гало, хм-м», пробубнил под нос писарь с журналом, люди продолжали выходить, «как есть Брокенский призрак, впечатляюще. Тер-галоидность на уровне… Заношу».

Кай повернул голову к Руслану.

– «Гало» – интересно, что даёт эта способность?

– Почему именно «Гало» тебя так заинтересовали? – Руслан проследил за его взглядом и, заметив крохотную носительницу статуса «Гало», с усмешкой поправился: – …заинтересовала.

Кай пожал плечами, он действительно не знал, что ответить. На душе скребли кошки.

На помощь пришла Муза Павловна.

– Я знаю, что в когнитивистике «гало» или «эффект ореола» – это такое искажение, помогающее воспринимать все частные особенности человека исключительно на основании одного лишь общего первого впечатления.

Кай с Русланом переглянулись.

– А попроще?

– Проще? Ну… многие ошибочно думают, что если человек красивый, значит он и умный, и добрый. И наоборот – тот кто некрасив для них автоматом сер и никчёмен. Ложный вывод на основании первого взгляда.

– Ничё и не ложный. Я и красивый, и умный, и добрый. Мне мама говорила, – дед Егор сделал «красивое» лицо и принял позу, по его мнению, «умного» «доброго» человека.

Все прыснули. Кай чувствовал, что ему становится немного легче дышать.

– Тебя как… занесли? – спросил он у Руслана.

– Мираж, кажись. – усмехнулся Руслан, пожёвывая тонкую травинку. – Музу, вон, Радугой обозвали.

– Егор Георгиевич тоже Радуга, – ответила Муза. —Ты, кстати, не встречал Тори? Или Карну?

Кай не знал, что ответить… кажется мир рассмеялся ему в лицо.

– Луч, занесено, – бойко отрапортовал человечек, едва бледный как никогда Марик Варивода переступил порог подземелья.

– Карна всё время была рядом. А потом все куда-то исчезли, – дед покрутил головой по сторонам и сделав страшные глаза добавил, – ну, наша-то Карна там не пропадёт.

– Не пропадёт, – раздался тихий голос за их спинами.

Карна стояла рядом. Кай молча кивнул ей. Та ничего не сказала.

– Куда тебя определили, Карночка, – Муза схватила её за руку.

– Куда же… Тень я, – голос Карны не выражал ни радости, ни разочарования.

– А когда ты вышла? Мы высматривали тебя. Кстати, ты не знаешь, где Тори? – дед вытянул шею и прислушался к голосу маленького человечка. Тот как раз заносил в свой журнал результат высокого белокурого парня, который обычно не расставался со своей тростью. «Красный…, как есть Красный… Мда-с. Блестяще. Занесено», – прозвучал вердикт. Кай не сумел расслышать второе слово, хоть господин Розмаринов и произнёс его дважды. Парень прошёл в сторону.

Карна подняла глаза на Кая. Он стиснул зубы.

– Там в подземелье История запуталась, и её забрала мать, – Карна опустилась на траву и равнодушно продолжила. – Мне вообще показалось, что мать не в восторге от этого её зачисления в фотоники. Её, вроде бы, забрали насовсем.

Кай почувствовал, как обрываются внутри тонкие струны, ведущие куда-то к горлу. Во рту пересохло. Он наклонился, делая вид, что завязывает шнурки на кедах.

– Насовсем забрали? – в один голос произнесли дед с Музой.

– Так они сказали… – Карна зевнула.

– Симпатичная девчонка. С ней было весело, – Руслан переместился с парапета на траву и улёгся рядом с Карной.

Из галереи №7 продолжали возвращаться студенты. Иногда доносились обрывки бормотания человечка с журналом. Ультрафиолет, Искра, Искра, Искра, зачастили ж вы, Паргелий, Молния, снова и снова Маяк и Искра, каждый из испытуемых был тщательно занесён в журнал человечком в очках. И ни о ком больше тот не высказался в таком духе, как о Кае: «никудышный, гнать надо…»

Кай отвернулся, отчего-то защипало в глазах. Молодец, Карна. Так лучше. Всем лучше. Потом… Всё потом.

Очень скоро вся группа собралась на площадке перед кованными воротами. Студенты, следуя примеру Карны и Руслана растянулись на травке. Кай потом понял, что результат тестирования услышали не многие. Большинство так же не знали свой вердикт. Никто особенно не обсуждал происходящее в подземелье. Похоже, для каждого было подготовлено персональное испытание. И не всем такое страшное, как Каю.

Ладно. Пусть я и никчёмен. Можете считать моё зачисление промахом. Может быть Велес возьмёт и передумает. Наверняка ему будут известны результаты тестирования. Он вполне мог ошибиться. А если он ошибся, и Каргер зря встал на Путь, тогда может быть Велес и вернёт его? Зачем ему заложник, если у Кая нет никаких ни полезных, ни опасных свойств? Сказал же тот умный человек, что у Кая отрицательное что-то там… Не запомнил. От этих мыслей на сердце немного полегчало. Тем более вся группа фотоников возвращалась в Красный корпус на подъёме, все сияли и радовались прохождению теста. Успешному ли? Утро вечера мудренее…

Кай почувствовал страх. Даже больший чем стыд. Уйти отсюда… Ни за что. Это его мир. Он часть этой тайны. Это не могло быть ошибкой. Да что этот мелкий очкарик мог знать о промахах. Да ещё и кого – самого Велеса!