Николай Тимофеевич не находил себе места. Вывешенная таблица с результатами трехдневных соревнований извещала, что у них, одни из лучших, баллы по стрельбе. Все замечательно по ориентированию, Яровой покорил судей своим басом, кто-то из них назвал его вторым Шаляпиным, но до финиша не дошло два участника команды! Больше всего снимали очков именно за потери игроков. Принцип судейства был простой: сумел выжить – сумеет сделать все остальное.
– Дьявол! Где носит этого Григорьева и Барсукова! – не выдержав, вслух сказал он. В «ловушках» они замечены не были, все посты прошли…
Заморосил опять мелкий дождь. Тренер начал нервно расхаживать из стороны в сторону, насколько это было возможно среди толпящейся массы участников. До конца соревнований оставалось десять минут.
Вдруг, кто-то из «Соколов» крикнул:
– Смотрите!
На горизонте, маленьким маячком, вспыхнула Ванькина голова.
– Последний, – сказал кто-то из военных, – Не успеет. Можно выставлять результаты.
– Не будем нарушать правила, – встрял в разговор с благородной проседью капитан, – Дождемся финальной сирены.
– Он что у вас на прогулку вышел, в развалку идет! – посмеялся кто-то из посторонних. Терпение Николая Тимофеевича подходило к концу:
– А еще спортсмен называется! Только, драться, и умеет…, – физрук чувствовал, что победа ускользала из рук, как залетный голубь.
Прошло еще четыре минуты.
– Ох! – с досадой махнул рукой Николай Тимофеевич, и понуро опустил голову.
– Он несет что-то на плечах! – загалдели, не меньше переживавшие ребята. Уже и соперники начали с интересом всматриваться вдаль.
– Да, это не что-то, а Барсук! – вспыхнула паника среди «Соколов».
– Он, что у вас решил поохотиться! – засмеялись, стоявшие рядом парни из «Рассвета», – Ну, конечно, по стрельбе же вы первые!
– А, ну, заткнись! – пробасил Яровой, – Ты нашего Ваньку не знаешь…
– Может, я сам попробую! – виноватым голосом предложил Барсуков.
– Последнее время потеряем. Да, и бесполезно это, – отозвался Ванька, сдавленным от усталости голосом. Он глянул на часы.
– Держись, Барсук, сейчас рысцой тронемся! – Ванька остановился и набрал в легкие воздуха, а потом, к удивлению товарища, и, правда, насколько мог быстро, побежал.
– Вот, они! – подпрыгивая от волнения, закричали товарищи.
– Держись, Вано, чуть-чуть осталось! – прогремел над полем бас Ярового.
Многолюдная толпа участников и наблюдателей, устремила свои взоры на парней.
Виновник произошедшего, нахмурив брови, тоже наблюдал за Ванькой. Его приятели поутихли. Рыжий был близко.
– Успеет, гад…, – процедил он сквозь зубы.
Ивану, едва переставлявшему ноги, почему-то вспомнились мучительные репетиции танцевального кружка. Из темного зала на них вечно пялились какие-нибудь зеваки. Маргарита Павловна пыталась прогнать их, но те забравшись на последние ряды, хихикали сверху и смущали и без того неуклюжего Ваньку. Сейчас за ним с товарищем наблюдало народу куда больше…
– Ты когда-нибудь танцевал на сцене?! – задыхаясь, неожиданно обратился Ванька к Барсуку. Пот ручьями стекал по его багровому от напряжения лицу, жег глаза, – Смотри, сколько зрителей собралось…, – силуэты последних плыли и растекались в глазах парня, словно картинка в лобовом стекле во время дождя.
Барсуков промолчал, решив, что Ваньке совсем поплашало, раз он задает такие вопросы. До финиша оставалось не более пятидесяти метров. А силы товарища, по всему видно, были на исходе. Толпа сканировала и ревела от возбуждения, участники их команды не находили себе места, но его друг вопреки стараниям начал сбавлять темп. Ванькины шаги становились все медленнее, и медленнее… Барсук понял – это конец. В какое-то мгновение в голове у Ваньки потемнело, и будто краски Алены, посмешалось в разноцветную сумятицу. Парень пошатнулся, и начал быстро оседать на мокрую траву. Барсук свалился на землю и откатился в сторону.
Толпа разочарованно ухнула в один голос. Николай Тимофеевич, оскалив зубы и сжав кулаки от досады, присел прямо на влажную, истоптанную траву.
Яровой, громогласный здоровенный детина, полоумно заметался вдоль ограждения, словно раненный зверь.
– Не сдавайся, дружбан!
– Ну, и где твой хваленый друг? – злорадно усмехнулся «рассветник».
– Ну, все, – снова сказал один из судей, – Надо санитаров к ним посылать!
– Стойте, еще четыре минуты в запасе! – поднял руку капитан.
– Да, и так ясно…
Барсук поднял мокрое испачканное лицо. Заветная финишная черта была почти рядом. Людская масса преобразовалась в отдельные фигуры, и стали уже различимы их лица. Парень глянул на безжизненно распластанное тело Ваньки, и от бессилья был готов расплакаться. Он зажал губу, и сделал попытку сдвинуться с места, упираясь локтями в землю. Острая боль молнией ударила в его тело. Парень заколотил в отчаянье кулаками по земле, выдирая с корнями траву.
– Сдаться на финише! – проголосил он, – Обидно…
– Кто сказал, что мы сдадимся…, – услышал, вдруг, Барсуков слабый голос Ваньки. Казалось, окончательно поверженное тело товарища, зашевелилось.
Барсук замер. Друг протянул руку за отлетевшей винтовкой, и начал подползать к нему.
– Цепляйся!
– Ты не сможешь…, – покачал головой Барсуков.
– Надо верить в победу …., – начал медленно подниматься Ванька.
– Правильно! У нас получится, Ваныч! – передумал, вдруг, напарник, и резко схватился за его шею, чуть снова не повалив товарища.
– Осторожнее со средством передвижения, – пошутил без улыбки Иван.
Наблюдатели замерли, увидев встающего с земли «Сокола». Замолчал даже Яровой, будто боясь нарушить своим басом, равновесие шаткой походки товарища.
– Давай, десантник! – тихо прошептал себе в усы капитан, собственным взглядом притягивая его к заветной черте.
– Надо верить…, – повторил Ванька, и шагнул вперед.
Обрушившийся людской рев, после минутной тишины навалился на ребят, как упавшая стена и оглушил. В запасе осталось тридцать семь секунд. Друзья уже хотели кинуться к ним, но тут кто-то вспомнил:
– Рапорт!
Ванька доковылял до заждавшегося жюри, и как отколотую статую, поставил Барсукова на одну ногу, придерживая товарища за плечо. Он хотел начать докладывать, но капитан остановил его.
– Отставить! Носилки! – распорядился он, – «Соколы» командный состав – сто процентов! – объявил судья.
Взрыв, перехлестывающих эмоций «Соколов» накрыл поляну, как салют на День Победы Красную Площадь. Даже участники других команд ликовали вместе с ними. Почти героический поступок Ваньки вызвал у всех неподдельное восхищение.
Парень упал обессиленный на мокрую землю, друзья навалились на него. Кусочки грязно- синего неба, проглядывали между их беснующихся от счастья тел. Дождь пошел сильнее, но это не могло омрачить радости ребят.
Николай Тимофеевич вытянул шею к небу, словно благодарил его за этот подарок судьбы. Дождевые струи стекали по его не молодому лицу, как святая вода из купели. Он все еще никак не мог поверить, что это произошло…
Ребята сидели у костра. Дождь к вечеру, наконец, прекратился, и слабое тепло, исходившее от огня, ненавязчиво, словно чье-то дыхание, приятно, растворялось во влажных сумерках, и согревала их озябшие тела.
Барсук, прислонившись к стволу какого-то дерева, блаженно смотрел на подрагивающее в темноте, пламя. Его перебинтованная в шинах нога умиротворенно лежала рядом, будто ждущая своего часа запчасть.
– Можно бесконечно смотреть на огонь…, – сказал он.
– И на то, как другие работают! – захохотал в одиночку Яровой, наблюдая, как товарищи собираю снаряжение. Завтра им предстояла обратная дорога домой.
Парень поворочал красные угольки догорающих сучьев.
– Картошка почти готова. Кончай, пацаны! – крикнул он друзьям, – А где Ванька?
Ванька, прогуливался по краю опушки, недалеко от своего лагеря, наслаждаясь, пропахшим сыростью, вечером.
– Привет! – обозвали его сзади.
Он оглянулся. Девчонка, с мелкими смешными кучеряшками, торчащими во все стороны, смотрела на него.
– Привет, – ответил он ей.
– Наслаждаешься победой в гордом одиночестве? – снова спросила она.
Парень согласно кивнул.
– Не люблю лишнего внимания…
– Виктория, – протянула девушку руку, – Кривой Рог…
– Иван, – улыбнулся в ответ парень.
– Наслышана, – усмехнулась она, – Хочешь на озеро посмотреть? – предложила Вика, – Тут недалеко.
– Можно и посмотреть, – согласился Ванька, бросив взгляд в сторону леса.
Они не спеша пошли вдоль поляны, на которой были рассредоточены отряды.
– Сейчас наш лагерь похож на приземлившихся инопланетян, – пошутила Вика, хрустнув веткой, зажатой в руке.
Проглядывавшие в сумерках верхушки палаток, действительно напоминали какой-то большой неопознанный корабль, а огоньки костров, синхронно разбросанные по поляне – его двигатели
Ванька улыбнулся ее воображению.
– Сразу чувствуется – ты романтик.
– А ты, сразу чувствуется – победитель, – засмеялась девчонка, – Только, вот глаза…
– Что не так с моими глазами, – заинтриговала она Ваньку.
– Слишком голубые для героя, для артиста больше подходят!
– Говори уж сразу для клоуна, – улыбнулся парень, и прикоснулся к своим необычного цвета волосам.
– Смешной ты! – зашлась новым приступом смеха Вика.
– Как ты попала на эти соревнования? – спросил Иван, после того, как девушка успокоилась.
Но вместо ответа девчонки, услышал ехидный голос, прозвучавший откуда-то сзади.
– Развлекаешься, герой…. Эта кучерявая овечка твоя очередная мишень?!
Ванька повернул голову. Проигравший участник из «Рассвета» нагло лыбился ему прямо в лицо.
– А покалеченный получается, остался без поощрительного приза, все себе захапал, Рыжий…, – не переставал изгаляться тот.
Иван сжал кулаки, и сделал шаг в его сторону. Вика взяла его за руку, пытаясь остановить.
– Не обращай внимания…
Парень уже был готов врезать наглецу, но заметив шагавшего в их направлении капитана, сказал:
– А ты я смотрю, только, языком и умеешь работать. Не хочешь прогуляться до тех кустов? – кивнул Ванька в сторону размазанных в вечернем свете деревьев, похожих на аляповатые мазки художника на незаконченной картине.
Участник из «Рассвета» ухмыльнулся. Его шаги зашуршали по мокрой траве.
– Только, учти, я боксом занимаюсь…
Ванька, едва сдерживая закипающую в нем злость, бросил в ответ:
– А я – танцами! – и от души заехал в его нахальную физиономию, лишь, только они свернули в заросли, не дожидаясь продолжения разговора. Остряк, не ожидавший такого быстрого поворота событий, провопил что-то, и, не очухавшись от первого удара, схлопотал второй.
– Это тебе за Барсука…. А это за Вику…., – он занес в третий раз кулак, – А это за мое испорченное настроение….
В этот момент некстати появился капитан. Заметив, что-то неладное, он спросил:
– Что, там происходит?
Вика, нервно подпрыгивая на месте, растерянно улыбаясь, проговорила:
– Ребята дурачатся…
– Вы видели, товарищ капитан! – опровергая ее слова, заорал избитый «рассветник», – С «Соколов» надо снять место за хулиганство!
Усы капитана зашевелились.
– Ничего не видел, темно, расходитесь уже по своим палаткам, – строго приказал он, и подмигнув Вике, добавил вполголоса, – Настоящий «Сокол»! – указав глазами на Ваньку.
Ванька, все еще шумно сопя, молча, зашагал рядом с Викой.
– Полегчало? – улыбаясь, посмотрела на него девушка.
– Если б не капитан…, – никак не мог успокоиться парень, – Мы бы подольше потолковали…
– Хороший дядечка, – сказала Вика про усатого судью, – Не выдал тебя.
– Ага…. Этот поддонок подножку Барсуку поставил, а хороший дядечка сделал вид, что ничего не произошло…
– Таковы правила, побеждает сильнейший.
– Получается можно делать пакости? – никак не соглашался Ванька.
– Нет, конечно, – ответила девчонка, – Просто, если враг настоящий будет, занятое место значения не сыграет, а сохраненная жизнь – да. Здесь все взаправду, я уже второй раз сюда приезжаю, и знаю, все критерии судейства.
– Все равно это не справедливо! – не соглашался парень, – Барсук, теперь, месяц прыгать на костылях будет из-за этого мерзавца.
– Ну, остынь уже, – взяла его за рукав Вика, когда они вошли в лес глубже Разросшиеся повсюду высокие кусты папоротника окатили их ледяными брызгами… Девушка невысокого роста, почти утонула в них.
– Бр-р-р.… Какая трава мокрая и холодная…, – передернула она плечами, – Ты своего Барсука километр нес, может и меня до того овражка подбросишь? – предложила в шутку Вика.
Ванька на секунду задумался и остановился, а потом без предупреждения взял девчонку на руки.
– Я пошутила! – еще сильнее засмеялась та, и русые спиральки волос посыпались на ее ясное открытое лицо. Тело у Вики было упругое, тренированное.
– Значит, не уступаешь мальчишкам, – снова спросил, улыбаясь, Иван.
– Выбиваю десять из дести! – похвасталась Вика, – Вообще-то я серьезно занимаюсь этим делом. Меня уже давно в команду биатлонисток приглашают.
Ванька удивленно поднял брови.
– С таким соперником приятно иметь дело! – поглядел он в ее светлые глаза, и снова улыбнулся.
– С тобой тоже…, – тихо сказала Вика, разглядывая простодушное лицо Ваньки. Он ей нравился.
– Овражек…, – проговорил Ванька, ожидая решения девушки, но та вместо того, чтобы спрыгнуть на землю, потянула парня за шею, приближая к себе. Ее губы первыми обхватили Ванькины. Вика пахла листвой, вечером, и еще чем-то приятно свежим и новым. Иван крепче прижал девушку к своему телу, прощупывая зигзаги ее фигуры. Вездесущие кучеряшки защекотали его по щекам. Поцелуи Вики напоминали вкус перезрелой вишни, сочные, с едва ощутимой горчинкой. Девчонка торопливо расстегнула импровизированную гимнастерку. Чересчур, белое белье, засветилось в сгущающейся темноте. Ванька, спонтанно ухватил Вику за мускулистые ягодицы, его сознание утонуло в этой соблазнительно горящей белизне. Вика откинулась, полностью отдавшись в его распоряжение. Ванька, глубоко вздохнул, но его шумное дыхание, как мотор, набирающий обороты, неожиданно стало затихать. Руки парня ослабили хватку.
– У меня есть девушка.… Прости…, – неожиданно выдавил он, – Я не могу так…
Вика быстро запахнула рубашку, и, поправив свои чудесные кучеряшки, спрыгнула на мокрую траву.
Они, молча, прошли несколько метров.
– Как ее зовут? – неожиданно спросила Вика.
– Лиза…
– Дурацкое имя, – сказала девушка, – У моей бабушки коза была. Ее тоже Лизкой звали. Упрямая скотина… и молока почти не давала, но бабушка ее любила…
Ванька улыбнулся ее ревностному тону.
– А у тебя парень есть? – спросил он.
– Целых два … Я их отшила…, – хлестнув веткой, пренебрежительно ответила Вика.
– Со мной три, – сказал Ванька, – До такой классной девчонки, как ты, я совсем не дотягиваю…
– Вот, только, не надо мне сопли утирать, это был минутный порыв!
– Я так и подумал…
– Смотри, озеро! – глаза Вики заблестели, – Красотища какая!
Внизу, раскинулась необъятная темная гладь воды. Она переливалось в вечернем свете, искрилась, колыхалась едва заметными складками, словно распластанное шелковое полотно. Луна большая, круглая, наполовину выглянув из-за тучи, с удивлением изучала свое отражение, слегка искаженное, медленно движущимися волнами. Ее полулик одиноко колыхался, среди водной равнины, пересеченной узкой желто-розовой полосой, похожей на оброненное перо огромного фламинго.
– Вот, это да! – присвистнул Ванька, – Впечатляет…
Вика прижалась кучерявой головой к его плечу, и они еще долго смотрели на умиротворенную вечернюю картинку. Ребята думали о своем будущем, о предстоящей дороге домой, о близких и дорогих людях…
Ольга в этот вечер задержалась с контрольными, зато час «пик» миновал, и она свободно ехала в полупустом троллейбусе, бездумно наблюдая, за размытыми огоньками в темноте, мелькавшими за окнами.
Мелкие дожинки умиротворенно и тихо сбегали по вздрагивающим на ходу стеклам Несколько березовых листиков приклеились к ним с противоположной стороны салона. Наступившая осень, смотрела на женщину своими мокрыми желтыми глазами, словно пытаясь разжалобить ее.
– Площадь Ленина. Следующая остановка – кинотеатр «Октябрь», – донесся сквозь скрежет дверей глухой голос водителя.
Забежавший в последний момент мужчина в отмеченном непогодой плаще, задел Ольгу и извинился. Он уже развернулся, чтобы пройти дальше, как вдруг, с губ последней непроизвольно сорвалось:
– Ромка…
Мужчина замер и оглянулся. Морщины проходили через весь его высокий лоб, но две глубоких, и, казалось постоянных складки у переносицы, неожиданно разгладились.
– Оля? – проговорил он растерянно, – Неужели это ты, Оля…, – влажные глаза его засверкали.
«Это все дождь», – тут же остудила свое воображение женщина.
– Я едва узнала тебя, – сказала она, жадно разглядывая некогда влюбленного в нее Ромео.
– А ты все такая же… Красивая…, – признался он, и по привычке тряхнул головой, но волосы не упали, как раньше на лоб, давно уже не было и веснушек.
– Как ты изменился, – повторила Оля, будто не слыша комплимента.
– Старым стал, – попытался отшутиться Ромео, но собственная улыбка получилась горькой и вымученной, – С работы? – кивнул он на торчащие из портфеля тетрадки.
– Да, сегодня была контрольная и диктант сразу, – улыбалась ему тоже Ольга и спросила, – А у тебя как дела?
– Заведую отелом в НИИ.
– Значит, ты, теперь, начальник! – в свою очередь пошутила женщина.
– Только, на бумаге. Дерут, как с бедного студента, а помощи никакой. Приходиться самим выкручиваться.
Ольга понимающе кивнула и засуетилась, приближалась ее остановка.
– Очень рада, что повидала тебя, – как можно бодрее сказала женщина, но глаза ее выдали, они были невыносимо печальными, – Мне пора. Успехов тебе! – улыбнулась она на прощание.
Забыв, что это мимолетная встреча, Ромка растерянно промолчал в ответ. Надежда с примесью горечи разлилась в груди нестерпимой ностальгией. Он не понимал, почему она снова уходит. Мечта его жизни, неожиданно появившись, так же неожиданно исчезала опять. Что-то несправедливое творилось в его судьбе.
– Оля! – опомнившись, крикнул Роман, и выпрыгнул на ходу из троллейбуса, – Я провожу тебя, – и, не дожидаясь согласия, зашагал рядом с нею, большой и какой-то одинокий.
– Ты не против? – вздрогнул снова его голос во влажном воздухе. Он извлек трясущимися пальцами откуда-то сигареты.
Оля, молча, кивнула.
Вспыхнул огонек зажигалки.
– И как давно ты стал курить? – поинтересовалась женщина.
– Почти сразу после нашей размолвки…
– Как мы все-таки давно не виделись…, – вздохнула Оля, – Странно, что мы, вообще, встретились…
– Я всегда ждал этого дня, – остановился Ромка и заглянул в Олины глаза. Отблески фонарей засветились в их глубине. Ветер приподнял ее темную челку, и она, вдруг, показалась ему такой же юной, неискушенной девчонкой, как много лет назад.
– А ты вспоминала меня, хоть, однажды?
Женщина отвела взгляд в сторону. По ее щекам стекали дожинки.
– Мы уже пришли, Роман, – сказала она вместо ответа.
– Так быстро?! – ужаснулся Ромео, – Мы даже не успели поговорить. Может быть, ты задержишься? – отчаянным голосом, попытался достучаться он до ее сердца.
– Гулять под дождем? – искренне удивилась Ольга, – Мы давно уже не студенты, если хочешь поговорить, зайди на чашку чая.
– Ты думаешь, это будет удобно? Ведь уже поздно, и потом я…, – неуверенно начал мужчина.
– Я давно взрослая, а в данный момент еще и одна. Так, что не думай о приличиях, – успокоила его Ольга.
Ромка неуверенно переступил порог ее квартиры.
– Я ведь приходил несколько раз по старому адресу, – признался он, – Пока новых жильцов не застал, и не понял, – он замолчал на секунду, – Что потерял тебя навсегда…
Ольга замерла от его откровений.
– Да, пришлось поменяться в связи с обстоятельствами… Родители переехали к бабушке, а мне презентовали эти апартаменты.
– Не просто тебе пришлось…, – слишком поздно понял бывший возлюбленный.
– Да, уж.… От меня отвернулись самые близкие люди, – столкнулись тоненькие брови женщины на переносице, – Мы с отцом начали разговаривать, только, через год, после того, как у мамы случился инфаркт.… Тогда-то они и решили поменять свою квартиру. А до того, Сашка нам выбил комнату в общежитии.
При слове «Сашка» мужчина вздрогнул.
– Я тоже считал твой поступок безрассудством, – виновато потупил он свой взгляд.
– Хватит ворошить уже прошлое! – решительно закрыла больную тему Ольга, – Тебе чай или кофе? Есть индийский.
– Вообще-то, у меня в дипломате коньяк…, – неуверенно предложил Ромка.
– Что ж, отпразднуем встречу! – к его удивлению сразу же согласилась Оля.
Произошедшая перемена в ней пугала и настораживала Ромео. Женщина вроде была все такая же нежная, милая, но что-то крепкое, несокрушимое, будто стальной стержень, появилось в ее характере.
Они, молча, сидели на диване, слегка соприкасаясь локтями, и слушали музыку. Джо Десен, как много лет назад, пел им о любви. Завораживающая, не знающая временных границ, мелодия прокрадывалась в самые потаенные уголки сердца.
Ольга, в очередной раз, пригубила спиртное, и сквозь хрусталь начала рассматривать коньячный янтарь.
– Странно, – нарушил первым молчание Ромка, – Я так долго мечтал об этой встрече, представлял наш разговор, а сейчас, когда ты так близко, вдруг, наступила амнезия, и я позабыл все слова…
Ольга поставила свою рюмку на стол и опалила его своим взглядом, раскалившимся от принятого алкоголя и долгих лет ожидания.
Она, молча, взяла в ладони Ромкино лицо.
– А, ничего говорить уже не надо, Рома…, – прижалась женщина к его губам.
Ромка растерялся, и, когда Ольга, наконец, освободила его рот, проговорил:
– Ты уверена, Оля?
– А ты еще сомневаешься? – прошептала она и распахнула свою гипюровую блузку. Бархатная смуглая кожа затрепетала на взволнованной груди.
– Я причинил тебе столько страданий, и не хочу, чтобы ты снова…, – сгрудились морщины на Ромкином лбу.
Ольга не дала ему договорить.
– А я хочу, понимаешь, – почти прокричала она, – Я много лет хочу быть счастливой! – и стащила с него галстук.
Роман, как жаждущий, припал к ее жаркому телу и больше не о чем не спрашивал. Тысячу раз он видел эту сцену во сне, но живую, страстную Ольгу не возможно было сравнить, ни с каким, самым сладким сновидением.
– Олька…, любимая…, – взахлеб шептал мужчина спотыкающимся от счастья языком.
Наивная Ольга представляла себе раньше все это иначе. Со свечами, на шелковом белье, и обязательно в кружевном пеньюаре, как в заграничных картинах, а, теперь, она вслух повторяла:
– Я ненавижу себя, что мы потеряли столько времени…, – и совсем не романтичный, старый родительский диван стал прибежищем их случившийся, наконец, любви. Мучительной, долгожданной и неотвратимой…
Ромка очнулся среди ночи. Часы показывали без четверти двенадцать. Кассета давно закончилась, и катушечный магнитофон шипел в тишине. Мужчина аккуратно повернулся, чтобы не разбудить Ольгу, и нажал на кнопку. Ему, вдруг, показалось, что за ними кто-то наблюдает из темноты. Он прикрыл спящую Олю своей сорочкой и обвел незнакомую комнату сонным взглядом. В полумраке ночника Роман наткнулся глазами на фотографию, висевшую на стене. Напротив, из деревянной, резной рамочки, улыбаясь, на него смотрел приятный молодой человек.
– Это Ванька, – неожиданно прозвучал голос Ольги.
Ромка вздрогнул.
– Прости, я разбудил тебя, – погладил он ее голову, – Совсем взрослым стал, я помню его ребенком…
– Да, уж на голову точно повыше тебя будет, – сказала Ольга, не без гордости, как и положено настоящей матери.
– А, он не может вернуться сейчас, – заволновался, как нашкодивший мальчишка, Роман.
– Исключено, – успокоила его Ольга, – Он на сборах, в Минске. Его не будет, как минимум неделю.
– А, как же муж? – холодком повеяло в голосе Романа.
Все эти запоздалые вопросы были уже ни к чему, но они не давали покоя мужчине.
– Сашка? – грустно улыбнулась Ольга, – Он лучший кого я знаю…
– Лучший?! – ревностно воскликнул Ромео, – Да после того, что он натворил…
– Все ошибаются, – перебила его Оля, – Он по-настоящему любит нас с Ванькой, и поддерживает все эти годы.
– Почему же ты сейчас со мной, а не с ним? – услышала женщина шумное дыхание Романа.
– Потому, что я, наверное, бессовестная и неблагодарная…. И еще, – после небольшой паузы добавила Оля, – Потому, что я всегда любила, только, тебя…, – ее глаза заблестели, – Все эти годы я боролось с собой, но ничего не смогла поделать. Александр был для меня самым преданным и надежным человеком, но ведь сердцу не прикажешь… Он всегда знал про мои чувства, но не бросил нас, до сих пор, не потребовал ничего взамен…
Ромка склонился над Ольгой.
– Прости, я, должно быть эгоист, но ничего не могу поделать с собой… Даже в мыслях не могу делить тебя, ни с кем!
– А, как ты жил все эти годы? – в свою очередь спросила его Ольга, хотя сам по себе ответ значения для нее не имел, – Женат?
– Исключительно на работе. Посвящаю ей все свободное время. Так, что в отличие от тебя я совершенно одинокий…
– Ну, конечно, одинокий, – тряхнула головой Ольга, – Поэтому и разъезжаешь по вечерам с коньяком в дипломате, – съязвила она.
Ромка погладил ее короткие волосы.
– Все эти вечера не стоят и секунды, проведенной сегодня с тобой, – признался он, и коснулся губами ее плеча, показавшегося из-под наброшенной сверху сорочки.
Оля прикрыла свои большие блестящие глаза, словно впитывая счастье по капелькам. Она, вдруг, вспомнила про шелковые простыни, о которых мечтала в юности, и предложила:
– А, может, все-таки пойдем в спальню?
Лиза переодевалась в раздевалке. Она влезла в свитер-лапшу, который, особенно подчеркивал ее тонкую талию, клетчатую юбку-шотландку до колен, и натянула, обтягивающие икры, замшевые сапожки на каблуках.
– Комарова, поторопись, тебя на улице твой амбал заждался! – крикнула ей насмешливым тоном, одна из танцевальных конкуренток.
Не обращая на ее слова внимания, девушка не спеша, привела в порядок растрепанные волосы и заколола их в симпатичный хвостик. Демонстративно махнув последним, Лиза сняла с вешалки куртку, и захлопнула дверь.
– Тоже мне принцесса Туран-то, – скривилась недоброжелательница.
Стоял конец октября. Уцелевшие листья живописно кружились в прохладном воздухе, и, словно засыпая на лету, тихо падали вниз, на землю, под ноги или прямо на зазевавшихся прохожих.
На улице быстро темнело.
– Лиза!
Девчонка сбежала с порожков, и подошла к Ваньке.
– Ой, на тебе столько листвы! – начала отряхивать она его.
– Я уж думал, меня снегом занесет, пока я тебя дождусь, – улыбнулся Иван.
Ветер нахально задрал челку девушки вверх.
– Ну, вот, – разочарованно проговорила она, – Только, зря старалась…
– Так тебе и надо! – засмеялся Ванька, запустив свою пятерню в остатки ее прически.
Лиза, хохоча, начала отмахиваться от него.
– Прекрати!
– Веселишься, Комарова? – услышала она едкий голос за спиной.
Девушка обернулась.
– Коля? Привет! Что тут делаешь?
Парень, одной рукой опираясь на костыль, в другой – держа сигарету, стоял в сторонке, в окружении своих приятелей.
– Быстро ты мне замену нашла…, – не по-доброму улыбнулся бывший партнер.
– Как ты себя чувствуешь? – не обращая внимания на колкость, спросила Лиза.
– Лучше всех! По крайней мере, на твоего хахаля здоровья хватит! – прыгнул он навстречу Ваньке.
Иван напрягся.
– Ну, чего, Рыжий притих? Как будем знакомиться в темпе вальса или ча-ча-ча?
– Коля, ты что?! – округлились и без того большие глаза девушки.
Бывший танцор, не в силах унять обиду, оттолкнул ее, и врезал Ивану кулаком в грудь, прямо вместе с зажатой сигаретой.
– Ну, давай, давай, – провоцируя его на драку, закричал Николай, – Ударь меня, если ты мужик, а не эскимо на палочке!
Ванька побледнел.
– Я женщин и больных не бью! – выдавил глухо он, и, развернувшись, зашагал прочь.
– Слабак! Да, ты просто трус, Рыжий! – раздался вслед гогот его дружков, – Мышцы насосом, наверное, накачал! Трус! Трус!
Лиза побежала вслед за Ванькой, спотыкаясь на каблуках.
– Ваня, подожди!
Парень не остановился. Он, молча, и быстро удалялся. Наконец, она нагнала его.
– Ваня, прошу, не сердись, пожалуйста…
– Почему ты не сказала, что у тебя есть парень! – закипая, крикнул ей Ванька.
– Он мне не парень, просто партнер…
– Я, значит, тоже просто партнер?! – заорал по сумасшедшему на всю улицу Иван.
– Нет, ты мне нравишься…, – тихо призналась Лиза.
Ванька остановился и посмотрел на нее.
– Это, правда?
Девушка кивнула головой.
– Коля мне совершенно безразличен. Больше того, он со школы меня доставал. Придумал дурацкую дразнилку: «Лизка, Лизка Комарова неуклюжа, как корова…».
Морщинка на Ванькином лбу разгладилась, он тихонько хихикнул.
– Зачем же ты, тогда с ним танцевала?
– Найти партнера сложно, большинство из мальчишек, как ты, спортом увлекаются…
– Хочешь я ему за «корову» врежу?
– Нет, совсем не хочу, – вся дрожала от холода, ответила Лиза. Она не успела, как следует, застегнуть куртку.
– Ты простудишься, – запахнул Ванька полы последней.
Лиза перехватила его руку.
– Прости …
– Да, ладно…, – смягчился Иван, – и зацепился своими пальцами за ее хрупкие суставчики, ощущая с ней себя одним целым, – Мы пойдем сегодня на набережную?
Благодарные ямочки вспыхнули на щеках Лизы.
– Смотрите, наш Гриша! – послышалось откуда-то из темноты.
Лиза не придала значения оброненной фразе, зато Ванька обернулся.
Три фигуры нарисовались в сумерках. Одна, упитанная, мешковатая, была до боли знакомой.
Парень глубоко вздохнул.
– Откуда вы взялись?
– Ты, что не рад старым друзьям, Гриша?
– А это твоя Аленка? – расплылось в улыбке лицо Вовки, – Здрасте! – глянул он на девушку.
– Добрый вечер! – поздоровалась Лиза, и вопросительно посмотрела на Ивана.
Ванька сморщился, и едва сдержался, чтобы не стукнуть Колобка по его круглой голове. Переминаясь, с ноги на ногу он сказал:
– Это мои друзья. А это…, – бросил он кровожадный взгляд на Вовку, – Лиза!
Колобок затоптался на месте.
– Вы не подумайте ничего плохого, девушка, – начал выправлять ситуацию приятель,– Я имел в виду «Аленку» с шоколадки. Наш Ванька любитель сладенького. Для него большеглазая девчонка с фантика – идеал женской красоты.
– Ты, правда, так считаешь, – спросила Лиза своего спутника, и улыбнулась.
Ванька, все еще сердито глядя на Вовку, придурковато кивнул, а тот в свою очередь, опять не в тему ляпнул:
– Говорю же Аленка, даже ямочки такие же, когда улыбается!
– А ты, где видел улыбающуюся Аленку на шоколаде? – раздался из темноты голос Академика.
Лиза засмеялась.
– Ну, мне, так, кажется…, – пожал покатыми плечами Вовка.
– Когда, кажется, креститься надо, При…, – Колька передумал озвучивать свое любимое словечко, и первым протянул руку девушке, – Николай!
– Лиза…
– Александр, – следом подал свою Стриж, – Ты жмот, Гриша! Такую симпатичную девчонку от нас скрывал, – казалось, серьезно упрекнул его приятель, – Наверно, боялся, отобьем…