– А Рыжий – молодец…, – сменил неожиданно тон мужчина, – Быстро, же он уломал тебя, ни то, что я… посмотреть на тебя боялся лишний раз, дурак…. Но сейчас я исправлю свою ошибку, – ухмыльнулся отвергнутый приятель, – Как говорится: «Лучше поздно…», – Колька рванул пуговицы на ее груди и припал, как пиявка к женщине.

– Негодяй! – закричала изо всех сил Лизка, пытаясь вырваться.

Ритка неожиданно вспомнила, что у отца завтра день рождения и поехала в Центральный универмаг за подарком подполковнику уже к вечеру.

Девушка увидела на витрине красивую шахматную доску с необычными резными фигурками, и сразу же поняла: это то, что надо.

– Вот, эти шахматы, – указала она своим пальчиком на витрину.

– Это подарочный вариант. Дорогой. Есть попроще, – предложила простодушная продавщица, сделав скидку на юный возраст покупательницы.

– Не надо мне попроще, – грубо оборвала ее девчонка. Она достала из кошелька крупную купюру.

Продавщица растерянно заморгала глазами.

– Не уверенна, смогу ли разменять…, – вымолвила она.

Ритка высокомерно промолчала, перетачивая растерявшуюся женщину своим злорадным взглядом.

– Постарайтесь…, – сквозь зубы, выдавила она.

Девушка вышла на улицу в тот момент, когда мохнатые тучи сердито столкнулись на небе, и раздался оглушительный гром. Девчонка передернулась и, рискуя попасть под ливень, со всех ног кинулась к остановке. Зажатая под мышкой деревянная шахматная доска, как погремушка, вторила грозовым раскатам. Ритка не успела раскрыть зонтик, как крупные дождевые капли, посыпались сверху. Девушка отчаяннее застучала каблучками по намокшему асфальту и, добежав до ближайшего здания, прижалась к его каменной стене. Заметив рядом телефонную будку с влюбленными, девушка ухмыльнулась: «Кому-то дождь на руку…».

Гроза пошла на убыль, и дождик чуть уменьшился, будто там, наверху кто-то подтянул кран. Промокшая до нитки Рита, двинулась с места. Проходя мимо телефона-автомата, девчонка услышала крик и бросила непроизвольно взгляд через стекло. Замазанное дождевыми потеками оно мешало разглядеть лица. Но, вот, девушка повернулась, и Ритка споткнувшись от неожиданности, чуть не угодила в лужу.

Ванькина жена вовсю любезничала с каким-то незнакомым хахалем.

– Ничего себе! – сделалось горячо в груди у Риты от обиды за брата.

Прежде, чем девушка поняла, что Лизка стала невольной заложницей, она мысленно послала в ее адрес тысячу проклятий и ругательств.

– Пусти! – донесся глухой крик снова из будки, – Негодяй!

Девчонка остановилась. Ей не хотелось помогать Лизке, но обстоятельства снова вынуждали ее. Она зло топнула по асфальту ногой. Вода полетела во все стороны.

Девушка постучала в стеклянную дверь.

– Не видишь занято! – заорал на нее Колька.

– Это вам не подъезд, а мне позвонить срочно надо! – тоже крикнула девчонка и распахнула будку.

Лиза узнала ее голос и испугалась еще больше. Она затихла и притаилась за Колькиной спиной в надежде, что Ритка ее не заметит. Мужчина это расценил по-своему и снова полез целоваться, не обращая внимания на посторонних.

Ритку это окончательно взбесило.

– Слушай, ты, – дернула она мужчину за рукав. Тот резко развернулся, рассекретив Лизку, – «Ну, и урод!», – подумала девушка, увидев его лицо, – Смени дислокацию, мне звонок нужно сделать! – наехала она на Николая.

– А не пошла бы ты…, – начал, было, Колька, – В другой автомат!

Ритка вместо того, чтобы разозлиться, вдруг, отчаянно захохотала.

Мужчина вылупился на нее, – Ты, что из дурдома сбежала?

– Форточку закрой, умник!

– Чего?

– Ширинку застегнуть, не забудь, говорю! – прыснула снова девушка, уронив взгляд между его наглаженных брючин.

Колька рефлекторно наклонил голову. Молния была на месте, зато мозги у мужчины сместились. Дорогущие шахматы, купленные девчонкой, припечатались к его макушке. Николай оторвал руки от Лизы и схватился за голову.

– Сука! – завизжал он.

«Если бы знала», – подумала невесело Ритка, – «Об чью башку придется бить, самые дешевые выбрала бы…».

Ритка сердито зыркнула на оторопевшую жену Ваньки. Та встрепенулась и начала протискиваться между стонущего приятеля.

– Ты, еще пожалеешь! – крикнул вслед своей партнерше раздосадованный Николай, когда та, наконец, выбралась на улицу.

Рита окинула оставшегося ни при чем мужчину уничтожающим взглядом.

– Было бы по ком …

– Умоляю, не говори Ване! – больно вцепилась в Риткино плечо дрожащими пальцами Лиза, – Я, не знала, что он такой подонок!

Невольная спасительница брезгливо смахнула ее ладонь.

– Мне было очень грустно, понимаешь …, – снова ухватилась за ее руку Лизка и начала сбивчиво объяснять, – А потом началась гроза…. Я просто хотела встретиться с учительницей по танцам и все…

– Да, я бы ради Ваньки наголо подстриглась и в монастырь ушла на два года, если бы, только, он был моим! – заорала по полоумному Ритка, не приняв ее доводов. Дождь снова усилился. Подарок выскользнул из ее нервных рук. Коробка раскрылась, и шахматы посыпались прямо на мокрый тротуар.

– Дура! – еще больше разозлившись, накинулась на Лизу Ритка, – Дура! Дура! – начала она вылавливать из воды черно-белые фигурки.

Лизка кинулась помогать ей.

– Так оно и есть, только, прошу, не рассказывай Ивану! Я жить без него не могу! – взмолилась женщина, протягивая маленького коня.

– Отдай! – вырвала она последнего из пальцев Лизы, – Конечно, кто еще на тебя позарится, ведьма черноглазая! Если бы Ванька тебя замуж не взял, до пенсии косой бы трясла…, – с ехидством выпалила Рита, – Я промолчу…. Но не ради тебя, а из-за брата…

Лизка кинулась на радостях обнимать девушку.

– Спасибо! Может быть, и я когда-нибудь пригожусь тебе! – ненароком выбила она из ее рук подобранные фигуры. Брызгаясь, они полетели снова в лужи.

– Дура! – провопила, как резаная, в очередной раз, Рита, – Надеюсь, этот день никогда не настанет!

Ванька читал какой-то библиотечный детектив, отвернувшись к стенке, изредка позевывая.

– Что ты всякой ерундой мозги засоряешь, – обозвал его дядя Миша, – Взял бы что-нибудь наше, военное…

– Ну, все, милые други! – застегнув последнюю пуговицу, сказал Виталий Семенович, – Пора прощаться!

Иван, скрипя сеткой, развернул свое богатырское тело. Еще на полуобороте, увидев Виталия Семеновича при полном параде, парень вскочил, чуть не сломав кровать.

Генерал небрежно махнул рукой.

– Не суетись, Дмитрий, здесь у всех одно звание – больной. Ты думаешь у дяди Миши звездочек на погонах намного меньше? – он минуту подумал и добавил, – Хотя один приказ я тебе все-таки отдам. Помирись с Юлей. Поверь мне, такие женщины, один раз и на всю жизнь встречаются…, – он крепко пожал руку Ваньке, – Не сдавайся, солдат!

– Есть помириться, Вита…, товарищ….

– Генерал-полковник, – подсказал ему Виталий Семенович, – Михайлович, – обратился мужчина к пенсионеру, – Не хворай, дружище, – обнял он дядю Мишу, – Бывайте, ребята! Живите дружно! – дал он наказ напоследок.

– А, что это ты так прощаешься, словно умирать сегодня собрался, – сердито посмотрел на него дядя Миша.

– А, что же, мне, как мамзель из телевизора «До новых встреч» тебе говорить?! – по ироничному строго глянул генерал в ответ, – Ты меня раньше времени не списывай, я тебе еще магнитофон на день рождения не подарил.

– Вот, вот…, – покачал головой Михайлович, – Я тебе поближе к юбилею напомню…

В палату заглянула медсестра.

– Машина за вами приехала, Виталий Семенович!

Дядя Миша засуетился, ища своего помощника.

– Я тебя до лестницы провожу, Семенович.

– Кто я тебе – красная девица, – заругался на него друг, – Проводы мне устраивать, – и отбросил костыль подальше, – Отдыхайте, больной!

Михайлович вздохнул.

– Береги себя…

Виталий Семенович прикоснулся к козырьку фуражки.

– Честь имею! – и захлопнул за собой дверь.

Он не спеша прошел по коридору и заглянул в ординаторскую. Там никого не было.

– Александр Павлович на операции, – сказала проходившая мимо медсестра.

– Хотел попрощаться…Что ж, передавайте ему привет! – как-то невесело улыбнулся генерал-полковник и потер, как обычно левую сторону груди.

– Вы хорошо себя чувствуете? – настороженно спросила дежурная, – Бледный вы какой-то, Виталий Семенович.

– Отлично чувствую! – как можно бодрее ответил мужчина, – Три недели взаперти будешь тут бледным…

Он вышел на лестничную площадку. Внутри зажгло сильнее, чем обычно, стало трудно дышать.

«Сейчас отпустит», – подумал Виталий Семенович, – «Не отменять же выписку из-за этой ерунды», – и присел прямо на порожки, прислонившись головой к резным перилам. Рука его так и осталась лежать на груди, у сердца, будто перед уходом он хотел признаться в любви всему этому миру…

Александр Павлович молча, вошел в палату, и печально посмотрел на пустующую кровать.

– Хороший был человек…

Дядя Миша не понял его грусти, и пошутил, как обычно:

– Настоящий генерал! Теперь, уже чай с пирогами дома пьет.

– Не доехал он до дома…

Ванька вскочил с кровати.

– Что, машина сломалась, – никак не мог взять в толк Михайлович.

– Мотор отказал…

Дядя Миша перебил доктора.

– Я всегда говорил – общественный транспорт надежнее!

– Дядя Миш, – набрался смелости парень, – Сердце…

– Что сердце? – голос Михайловича дрогнул, – Ну, сердце-то, что! – казалось, он не хотел понимать.

– Инфаркт, обширный…, – не оставил надежды, Александр Павлович, – Здесь, у нас, на лестничной площадке…

– Говорил же, давай провожу…, – затряслись руки у дяди Миши, костыль упал со звоном на пол.

Ванька подбежал и подхватил зашатавшегося, как надломленная ветка, мужчину.

– Как же так… Я на семь лет старше… День рождения…Он обещал… Мы же, только, полчаса назад попрощались…

– А, я и попрощаться не успел…, – сказал Александр Павлович, опустив голову, и тихо вышел за дверь.

Ванька ждал Юлю целое утро. Наконец, ее щуплая фигурка в белом халате, показалась в конце коридора. Она шествовала со своими «инструментами» ведром и шваброй. Когда, девушка дошла до их палаты, Иван неожиданно выскочил и замер перед ней.

– Доброе утро, Юля, – сказал он с глубоким вздохом.

– Доброе…, – растерянно ответила девушка, все еще не решаясь посмотреть на Ваньку.

– Я хотел извиниться за ту выходку, за грубость…, – начал сбивчиво парень, – Вообщем, за все… Ты меня простишь, Юля? – поймал, наконец, он ее взгляд.

Юля улыбнулась, как всегда, просто и мило.

– Я на больных не обижаюсь, – сказала она.

Ванька замешкался, и, смущаясь, вынул из-за спины букет простеньких цветов с клумбы.

– Это тебе…, – он неуклюже протянул его девушке.

Юлька, и обрадовалась и удивилась одновременно.

– Спасибо, мне еще не дарили цветов! – девчонка торопливо начала снимать перчатку, а парень подумал, что она протянула руку за букетом.

Ромашки, бархатцы, разноцветным дождем, посыпались на пол.

Юлька ойкнула и начала ловить их на лету.

– Подарить и то не сумел…, – тяжело вздохнул незадачливый ухажер и стал помогать Юле, собирать цветы.

В суматохе, они стукнулись лбами, и, как по команде, оба рассмеялись. Их взгляды пересекись: голубой и зеленый. Ванька, вдруг, увидел Юлино лицо совсем рядом.

– У тебя красивые глаза…, – тихо сказал он.

– Зеленые, как бутылочное стекло…, – не приняла его серьезно девушка.

– Нет, – покачал головой Ванька, – Как камешки, в сережках у процедурной медсестры …

– Изумруды?

– Я не помню, как они называются…, – улыбнулся Ванька, – Я же ничего не помню, – и они снова захохотали.

– Спасибо, мне правда, приятно, – прикрыв ресницами свои сокровища, призналась Юля.

– Наш Иван идет на поправку, сразу видать, – хитро улыбаясь, сказал, проходивший мимо мужчина, из соседней палаты.

– Ванька засмущался.

– Скажут тоже…

Почувствовав неловкость, Юля, наклонилась и взяла ведро.

– Действительно.… Возвращайтесь на место, Дима, скоро обход начнется…

– Значит, так, уважаемый, – бодро начал разговор подошедший врач, – Все что могли, мы сделали. И сделали хорошо! – гордо подчеркнул он, – Так, что, завтра, рядовой, будем прощаться. Поедешь в Дмитровск, к своей невесте…

Ванька боялся этого дня. Поэтому радости на его лице Александр Павлович не увидел, скорее наоборот, неопределенность, испуг. Что значит свобода для парня, который не помнил даже собственного имени? Какая она его жизнь, там, за пределами госпиталя?

– Заметив его растерянные чувства, врач поспешил добавить:

– С нужными органами мы связались, документы получишь в военкомате.

Ванька молчал.

– Что-то не так, Дмитрий?

– У меня денег на дорогу нет…, – отвел глаза в сторону Ванька.

– Само собой, разумеется, – вспомнил Александр Павлович, – Не волнуйся, тебе прописаны дорожные, и форму получишь, все, как полагается. Не в больничной же пижаме мы отправим героя домой! – попытался быть веселым доктор.

– Память бы получить, я бы и голышом ушел…

– Эх, мил, человек, у тебя столько друзей, невеста…. Даже директор детского дома о тебе, до сих пор, беспокоится, звонила несколько раз. Поверь, они не дадут тебе потеряться в этой жизни. Все со временем наладится, и память к тебе вернется, Дмитрий.

– А, невеста-то ни разу не побеспокоилась, – некстати встряла Юля, которая тихо стояла рядом и была почти не заметна.

– Правдина, занимайтесь своими обязанностями! – сердито одернул ее Александр Павлович.

Юля, молча, развернулась, чтобы уйти.

– Подожди, – неожиданно остановил девушку голос Ваньки, – Я плохо ориентируюсь в окружающей обстановке и совсем не знаю города, может быть, Юля мне поможет? – спросил он не у девушки, а у врача. Парень совсем не знал, что ему делать дальше со своей свободой.

– Вы слышали, Правдина? Помочь больному! – последовал незамедлительный приказ начальства.

Юля поправила съехавшую набок косынку и обиженно глянула на Александра Павловича.

– Вообще-то у меня завтра выходной…, – подала она робкий голос, – Но я не против…

– Сказала бы ты мне что-нибудь другое, – на ходу пробубнил Александр Павлович.

Повеселевший Ванька подмигнул девчонке.

Юля, запыхавшаяся, с ярким румянцем, почти вбежала в палату, и будто споткнувшись, замерла.

Ванька стоял в форме, большой, нарядный, посреди безликого больничного интерьера, как яркая картинка на стене общежития у первокурсницы.

– Я купила билет…, – не в силах оторвать от него глаз тихо проговорила она. Ее взгляд, будто намагниченный приклеился к Ванькиной фигуре.

– Спасибо, тебе, Юлька, – радостно подкинул парень ее вверх, – Ты действительно, как говорит Александр Павлович, мой ангел-хранитель.

– Только, поезд утром идет…, – Юля сникла: он совсем не воспринимал ее, как девушку.

– Попрошу Палыча перекантоваться в какой-нибудь подсобке, – совсем не огорчился Иван.

– Если хочешь, – предложила неуверенно Юля, – Можешь у меня переночевать…

Ванька ненадолго растерялся.

– А, это будет удобно? – спросил он, – Я не буду мешать?

– Соседка на каникулы съехала, я одна сейчас в квартире.

– Ну, тогда ладно…, – отбросил последние сомнения Иван и согласился, может быть, потому что Юля была единственным человеком, которого он знал дольше всех, с тех пор, как началась его другая, без прошлого, жизнь.

Они сидели в маленькой кухоньке. Вечернее солнце, спокойное ласковое отражалось в стеклянных дверях буфета. На плите закипал чайник.

– Да, уж эта бумажная волокита…, – сказал Ванька, нарушив умиротворенное сопение закипающей воды, – Не знаю, чтобы я без тебя делал. Спасибо, тебе Юлька…

Юля, худенькая, угловатая, лишь улыбалась.

– Мне совсем не сложно было, – ее тоненькие пальчики слегка вздрагивали от волнения. Она резала бутерброды, и неожиданно вспомнила:

– Совсем забыла, Александр Павлович мне торт «Птичье молоко» подарил. Говорит, чтобы лучше соображала на экзаменах.

Она ненадолго отлучилась и вернулась с коробкой.

– Дефицит, между прочим. У его жены сахарный диабет, так он все сладости, что ему приносят, мне отдает! Хороший он, пускай и достается от него временами. Квартиру эту мне подыскал, прежняя была ужасной…

– Ты тоже хорошая, – Ванька улыбнулся, – И от меня тебе достается…

Юля засмеялась.

– Я же сказала уже, что на больных не обижаюсь. Надеюсь, и вы меня больше не обидите, Дима…

– Буду стараться.

Юля улыбнулась, и начала разливать по чашкам чай.

– Значит, ты будущий врач? – спросил Ванька.

– Только, второй курс, – вздохнула девушка, – Из меня и санитарка-то никудышная, уж не знаю осуществиться ли моя мечта…

– Обязательно осуществится, – заверил ее парень.

– Хочу стать кардиохирургом. Как шутит мой папа – сердечным доктором, – и Юля снова улыбнулась, – Он у меня авиаинженер. Говорит, это у нас семейное: я чиню моторы машин, а дочка будет людские моторы ремонтировать, – она засмеялась, ее глаза вспыхнули, как звездочки в темнеющей комнате, – А мама музыкальный работник в садике…

Пока она говорила, Ванька внимательно рассматривал ее одухотворенное, полное чего-то доброго и светлого, лицо, и, вдруг, подумал, что она красивая. Наступающий вечер, как художник, профессионально раскрасил кожу Юли – розовым у губ, желтоватым на скулах.… Нанес невидимые загадочные штрихи на ее лоб и шею…

– Со мной что-то не так? – растерянно спросила девушка, почувствовав его взгляд, и поправила челку.

– Все нормально, – очнулся Иван. – Счастливая ты, Юлька, у тебя есть родители, мечта… – задумчиво произнес он, – Извини, я бы тебе тоже что-нибудь рассказал, да, сам ничего не знаю, – он вздохнул и встал, – Подустал я что-то.… Где мне можно прилечь?

– А, как же торт? – разочарованно спросила девушка, и опять стала похожа на ребенка, только, теперь, обиженного.

– Для экзаменов прибереги, – пошутил Ванька, и подумал, что все сейчас себе нафантазировал.

Юлька засуетилась.

– Я вам, Дима, на диване постелила, – произнесла она, как-то грустно.

Ванька прошел в комнату, и, не смущаясь Юлиного присутствия, по привычке, как в госпитале, начал раздеваться. Снимая китель, он задел больное плечо, и, непроизвольно ойкнул.

Юлька, тотчас, подскочила к нему.

– Давайте я помогу…

Не дожидаясь согласия, она расстегнула несколько пуговиц на его рубашке.

– Зачем это, я же не инвалид…, – послышались в голосе парня металлические нотки. Он не хотел принимать ее как няньку, а другое Ванька и предположить не мог.

Но, Юля, вместо ответа, расстегнула еще одну пуговицу, и, сама не понимая, что творит, едва коснулась губами его горячей, слегка вздрагивающей груди. За следующей – последовал новый поцелуй…

Ванька застыл от неожиданности. Первое, что ему захотелось сделать – оттолкнуть девушку, но удивительное тепло, растекающееся по телу от этих слабых, едва ощутимых прикосновений, было невероятно приятным, словно в его сердце начала, вдруг, таять незримая льдинка, и он, как сказочный герой Андерсена, становился опять человеком, который может чувствовать.… Только, предатель-разум диктовал: «Так не должно быть!».

– Где ты этому научилась? – сдерживая прерывистое дыхание, строго спросил Ванька.

Юля вздрогнула от его голоса. Щеки ее заполыхали. От стыда девушка не смела, поднять глаз. Все произошло спонтанно, в каком-то беспамятстве. Она отвернулась, боясь встретиться с Ванькой взглядом.

– Я в губы целоваться не умею…, – едва слышно призналась Юля, – А вы, Дима мне очень нравитесь.

– Целоваться, значит, не умеешь, а как ублажать мужиков знаешь! – грубо оборвал ее Ванька.

– Ничего я не знаю, вы первый к кому я прикоснулась! – Юлька заплакала и хотела убежать, но Иван схватил ее руку.

Маленькая ладошка была жаркой и влажной. Он развернул девушку и приблизил к себе. Юля подумала, что сейчас, он ее ударит, она испугалась, и закрыла глаза от страха. На мгновение, Ванька увидел их изумрудное сияние среди слез. Короткие светлые волосы, похожие на стайки мотыльков, порхнули, под его широкой ладонью, легкие, невесомые, в любое мгновение готовые вырваться наружу и улететь.

Припухший, от слез рот девчонки, едва заметно вздрогнул. Не накрашенные губы вызывающе блестели естественным розовым перламутром, таким притягательным и близким, что парня неудержимо потянуло к этому островку соблазна на влажном лице девушки. Ванькина плоть, пережив недавние ощущения от их касания, бунтовала, требуя продолжения. Ему, вдруг, захотелось быть обычным человеком. С пороками, ошибками, живым, не только, телом, но, и душой…

Ванька жадно впился в этот сладкий рот, будто собираясь проглотить Юлю всю сразу, без остатка, как не начатый вкусный торт. Скоро слезы на Юлином лице высохли от горячего дыхания парня, и они забылись, каждый по-своему, в сумеречной тишине комнаты и бушующем урагане чувств.

Ванька проснулся от звона трамвая. Дверь на балкон была открыта и с улицы доносились звуки пробуждающегося города, даже шорох от метлы дворника. Утренние солнечные блики, были разбросаны по старому выцветшему ковру, такие же просветления появились и на душе у парня. Он сладко потянулся. Свежий прохладноватый воздух приятно обволакивал плечи и грудь. Впервые за долгое время он спал без этой дурацкой больничной пижамы. Иван глянул на будильник, и услышал другие звуки и запахи, домашние…

Юля хлопотала на кухне. Хозяйка из нее была неважнецкая, но девушка старалась, как могла. Ванька тихо подошел сзади и обнял ее за плечи.

– Ты, почему бросила меня одного? – он поцеловал ее в тонкую шею.

Девушка не ожидала и выронила из рук салфетку. Она наклонилась, чтобы поднять ее, и Ванька синхронно присел рядом. Юлька засмущалась, а парень, забросив подальше вафельную тряпицу, взял ее худенькое лицо в свои ладони и осыпал его поцелуями.

– Завтрак сгорит…, – тихо сказала девушка.

Ты – мой завтрак, обед и ужин…, – ответил Ванька, и, подхватив ее на руки, унес в комнату.

Будильник настойчиво зазвонил во второй раз. Времени, медлить больше не было. Ванька вскочил и быстро, по-армейски собрался.

Картошка почти сгорела, чайник выкипел.

– Я даже не смогла нормально накормить тебя ни разу, – печально проговорила Юля, наблюдая, как поспешно Иван одевается, и, осознавая, что произошедшее не имело никакого значения, ведь скоро его здесь не будет.

Заметив грусть на ее лице, парень присел рядом.

– Прости, я испортил тебе жизнь…

– Я сама тебя соблазнила, – покачала головой Юля, – Только, я не о чем не жалею! – торопливо добавила она.

Ванька улыбнулся, глядя на ее маленькую, туго запеленгованную на все пуговицы грудь.

– Ты даже не представляешь, как соблазняют, – сказал он, и погладил девушку по волосам.

Она подняла на него влажные глаза: среди прибывающих слез, плескались остатки надежды.

– Не обижайся, Юля, но мне действительно пора уходить, – он нежно поцеловал ее в последний раз, и уже встал, как, вдруг, спохватился, – Ты не помнишь, где я оставил билет?

Юля, растерянно посмотрела на него.

– Кажется на трюмо…, – взгляд у нее был какой-то взъерошенный, рассеянный. Вместо того чтобы помочь отыскать пропажу, она, молча, продолжала сидеть, уставившись в пол, будто все ее мысли просыпались туда, прямо на ковер.

– Я жутко опаздываю, – одевая, на ходу ботинок, – проговорил Ванька, – Куда он мог подеваться? – начинал он нервничать.

Парень осмотрел все, перерыл стопку газет, и даже заглянул под тумбочку. Билет исчез. Стрелки часов почти не давали шансов успеть на поезд. Ванька зло кинул кейс на трюмо, и чуть было не разбил зеркало. Оно задрожало и слегка сместилось. С обратной стороны его показался белый бумажный уголок. Ванька подошел ближе и заглянул за заднюю стенку. Злосчастный разлучник был зажат под мебельной скрепкой. Ванька снова глянул на часы. Он бы успел.

Юлька была счастлива. Они пили чай с «Птичьим молоком».

– А, может это судьба, Дима? – глядя в его глаза цвета неба, сказала она.

Ванька ответил не сразу.

– Нет. Это мое решение. Я нашел билет.

Девушка густо покраснела, и хотела, как всегда, убежать. Ванька остановил ее.

– Не знаю, каким я был в прошлой жизни, но в настоящей – последнее слово остается за мной. Я сам захотел остаться, – повторил он, – Только, не делай так больше.

Юлька заплакала и уткнулась в его грудь. Прямо в место раны. Ванька слегка вскрикнул, девушка испугалась и отпрянула.

– Прости, я все делаю не так…

Парень от души засмеялся, и сам прижал ее к сердцу.

В привокзальном кафе было полно народу. За столиком в углу, одиноко восседал Колобок. Наполовину опустошенная поллитровка водки стояла напротив. Парень, уставившись на бутылку, изучал ее, как любимую девушку.

– Не помешаем? – раздалось над его ухом.

Уже изрядно заряженный спиртным Вовка, качнул головой.

Двое парней заскрежетали стульями и поставили рядом кружки с пивом. Свободных столиков не было.

– Я в Одессу скоро поеду…, – заплетающимся языком не понятно зачем, сказал им Колобок, – К морю…

– Все поезда в теплые края, сегодня, уже ушли, – улыбнулся один из парней, глядя на пьяного.

Колобок, опираясь на повисший сигаретный дым в воздухе, пошатнулся.

– А я, не сегодня, а вообще…, – обволакивая соседей мутным взглядом, проговорил Вовка, – Вот, друзей дождусь.… У меня их двое…, – показал на пальцах парень, – Не-е…, – покачал он головой, – Трое…, но один умный…

Случайные знакомые Вовки засмеялись.

– Как в сказке, только, наоборот!

Колобок был не в состоянии оценить их юмор.

– Двое служат.… Один ловит…, – Колобок поднял плавающий взгляд куда-то вверх, к светильнику под потолком, около которого кружилось насекомое, – Ловит…, – мозг пьяного отказывался работать.

– Мух! – заржали соседи по столику.

Вовик не в силах им ответить, промычал, спотыкаясь на словах, – Цели… Ракетные.… Другой, вообще… Рыжи…, – Колобок икнул.

– Рыжих тараканов! – подняли его на смех снова ребята.

– Слушай, ты…, – попытался подняться Вовка, – его вялый кулак проскользил рядом с лицом одного из весельчаков, тот брезгливо оттолкнул его, – Не обижай моих друзей…, – Колобок закачался. Прежде чем, упасть его рука успела ухватиться за импортную рубашку незнакомого парня.

Ткань затрещала. В зажатых Вовкиных пальцах остались выдранные с мясом пуговицы.

– Ах ты, чмо пьяное! – набросился было тот на Колобка.

Приятель приостановил его, кивком указав на вошедшего милиционера.

– Давай на улицу его.… Без свидетелей.

Они подхватили полусознательного Вовку под мышки и потащили к выходу.

– Перебрал, товарищ, – улыбнулись они по пути человеку в форме.

– Ну, что, одессит хренов? – склонился над Колобком обиженный сосед по столику. Увесистый кулак завис над Вовкиным лицом.

Вовик поставил на него свои стеклянные глаза.

– Ванька убьет вас.… Всех.… У нас пистолет есть … Настоящий…, – промычал он и, провопив следом от удара, затих. Его исхудалому, с обвисшими мышцами телу много было не надо. Налитые кровью глаза парня закатились вверх, в кучу вонючего мусора, валявшегося рядом, как его короткая несуразная жизнь…

– Не марай руки об эту мразь… Ему тут самое место, – сказал приятель обиженного. Тот начал торопливо обшаривать Вовкины карманы в поисках компенсации за причиненный ущерб, но ничего, там не нашел, кроме шприца, – Вот, урод! Пустой! – парень задрал рукав куртки избитого в надежде стянуть часы, и увидел синее, все исколотое предплечье Колобка, – Да, он еще и наркоша в придачу!

– Валим отсюда скорее! – потянул за куртку его друг.

Скрюченный Вовка остался, один лежать, посреди ночи на еще прохладной весенней земле. С одной стороны разило отходами от мусорного контейнера, с другой – цветущая яблоня распространяла свои ароматы…

Бродячий пес подошел и обнюхал Колобка, своим мокрым носом уткнувшись в его оплывшую от удара щеку. Оживший парень заворочался и блаженно заулыбался.

– Я всегда знал, что это произойдет, Куницына…, – принял он прикосновение собаки за поцелуй девушки.

Луна выглянула из-за тучи и торопливо спряталась обратно, не в силах наблюдать за людскими пороками: «Бог дал людям все: землю, небо, красоту.… Почему же они уничтожают себя и друг друга?».

– Димка! – Юля, окрыленная, будто весенняя птаха, впорхнула в маленькую прихожую, и кинулась парню на шею.

Ванька подхватил ее и прокружил по комнате

– Что случилось? Тебя перевели в медсестры? – попытался он угадать.

– Нет, – ответила она, поправляя на ходу всклоченные светлые волосы, – Александр Павлович достал билеты на Кромского.

– А, кто такой Кромской, артист, что ли? – изобразил на лице неподдельное удивление парень.

– Не совсем, – с энтузиазмом начала объяснять Юля, – Ты, конечно, не помнишь…

– Нет, – покачал головой Ванька и улыбнулся, глядя на детскую непосредственность, с которой она пыталась донести важность своей новости, – Не помню…, – ироничные нотки проскользнули в его голосе.

– А, может быть, и не знаешь, – девушка не заметила, что Ванька забавляется над ней и продолжала, – Но это очень известный пианист, композитор! Он уехал за границу несколько лет назад, а эту неделю будет у нас на гастролях! Представляешь! – глаза ее заискрились, как провод при коротком замыкании, – Давным-давно мы ходили с мамой на его концерты, я тогда еще девчонкой была..

– Здорово, только, я в жизни-то плохо ориентируюсь, а в музыке, да еще классической…, – засомневался парень.

– В музыке не надо ориентироваться, это – не биатлон, ее просто нужно слушать, – не отступала Юля.

– Боюсь, ничего не получится, – Ванька опять улыбнулся и показал на ухо, – У меня этот след, еще с детства остался.

– Какой след? – посмотрела на Ваньку Юля, – У тебя же амнезия…

– Ну, такое не забывается …, – трагически произнес он, – Большой был…

– Кто? – округлила глаза наивная девчонка.

– Медведь, который на него наступил.

– Ты разыгрываешь меня! – поняла, наконец, Юля, и, стала колотить его своими маленькими, почти детскими ладошками.

Ванька захохотал.

– А, ты, только, заметила, увлеченная моя натура! – он повалил Юльку на кресло и начал понарошку кусать ее льняные локоны.

– Я ревнивый, между прочим, товарищ будущий врач, а, временами, если помните, во мне просыпаются звериные инстинкты, и мне хочется кого-нибудь съесть! – и он наигранно зарычал.

Юлька, как светлячок, вся загорелась от счастья.

– Приятного аппетита! – засмеялась девушка и добавила, – А ревность твоя – мираж, всю свою жизнь я буду любить, только, тебя, Дима! – она сказала это так искренне и просто, что на ум парню неожиданно пришли слова Виталия Семеновича: «Такие женщины встречаются один раз и на всю жизнь!».

Ванька замер на какое-то мгновение, искупав ее в своем безбрежном голубом взгляде. Юля была такой, сейчас, он понял это.

Стоял похожий теплый день. Юлька отодвинула штору, открыла дверь на балкон, впуская в комнату побольше солнечного света, и любуясь изумрудно-зелеными красками пышущей жизнью природы, сказала:

– Отсюда можно картины писать, правда? – оглянувшись на задумчиво сидевшего Ваньку, – Погляди, какая красота!