Сквозь плотный мрак, в сознании Ваньки проступили какие-то звуки. Ресницы парня дрогнули и глаза приоткрылись. Неожиданно звонкий голос обрушился на него.

– Александр Павлович, он очнулся!

Ваньке потребовалось усилие, чтобы снова приподнять веки. Он сфокусировал, как мог свой взгляд, и, белое расплывчатое пятно постепенно трансформировалось во врача.

– Видите, видите! – пританцовывала рядом молоденькая нянька. Радости ее не было предела.

– Здравию желаю, Дмитрий Петрович! – чеканя слова, проговорил человек в белом халате.

Ванька, все так же молча, непонимающе глядел на него.

– С возвращением, Дима! – улыбаясь, уже мягче сказал доктор.

Через пару дней он сам попытался заговорить.

– Где я? – было первое, что спросил Иван. Голос у него был еще слабый, прерывистый.

Все та же, молодая санитарочка суетилась в палате, она что-то натирала и гремела пустыми пузырьками из-под капельниц, поэтому расслышала его не сразу.

– Где я? – громче и капризней, повторил Ванька. От ее мелькания в голове у него закружилось.

– Слава Богу, наконец-то, вы пришли в себя! – засуетилась девушка, и подбежала к нему, – Вы постоянно куда-то пропадаете, Дима. Не волнуйтесь, все хорошо, вы в больнице, – заботливо провела она прохладной ладонью по его влажному лбу.

Ванька попытался зацепиться за нее своим блуждающим взглядом.

– Дима? – переспросил парень, – Меня зовут Дима? – засомневался он, – А, ты ничего не путаешь?

– Да, нет. Рядовой Дмитрий Кислицын. При вас дипломат нашли, а в нем фотографии друзей, письма и адрес… Правда, адрес детского дома, – поправилась она, и добавила после паузы, – И любимой девушки…

– Какой еще девушки?! – ошарашено, воскликнул Ванька, и обессиленный тут же прикрыл глаза.

– Запрос в военкомат делали. Все сходится. Вы, только, не волнуйтесь, Дима, вам нельзя…, – нянька, больше похожая на старшеклассницу-подростка, попыталась поправить на нем сползшее одеяло, – А вы совсем ничего не помните? – жалостливо поглядела на него девчонка.

Ванька со злостью смахнул ее руку. Он уже наверняка вернулся в этом мир, только, прошлый, исчез. Неизвестность обступила со всех сторон и душила парня.

– Оставь меня! – резко ответил он.

Подошедший врач разрядил обстановку.

– Не переживайте, после контузии такое случается, скоро все наладится, – обнадеживающе пообещал он, – И в конце концов главное – будущее, а не прошлое, – Вы считай с того света вернулись! Счастливчик! – засмеялся коротко и отрывисто доктор, – А – это, – указал он на свою юную помощницу, – Ваш ангел-хранитель – Юленька…, – представил врач санитарку, и строго посмотрев на последнюю, добавил, – Узнаю, что снова в церкви была – уволю! Тоже мне комсомолка-спортсменка называется…. Небось, двойки отмаливать бегала?

Девушка съежилась под его взглядом, но не испугалась.

– Ваша жена тоже ходит…

– Цыц! – наигранно погрозил мужчина ей пальцем, – Ишь, расщебеталась…

Настал день, когда часть повязок с Ваньки сняли, и его кожа блаженно наслаждалась свободой.

– Хорошо, – осматривая швы, и проведя рукой по еще красноватым рубцам, сказал Александр Павлович, – Хорошо…, – повторил он, делая себе комплимент.

– Вы скромничаете, Александр Павлович, то, что вы сделали – уникально!

– Это – он уникален, – ответил врач, указывая на солдата, – Этот парень в рубашке родился! При таких травмах выжить практически невозможно, но он пережил и транспортировку, и операции, такое ощущение, что каждая его клеточка тянулась к жизни!

Медсестра покачала головой.

– Ну, что ж, рядовой Кислицын, – обратился он уже к больному, – Залежались вы в царских палатах, – так врач называл реанимационное отделение, – Пора в свет выходить, на люди. Переводи его, Галочка, в нашу общагу, – сказал он медсестре.

– Как звать-то тебя, сынок? – обратился к Ваньке мужчина, годившейся ему больше в дедушки, чем в отцы, – Меня дядя Миша.

– Дмитрием, говорят, – без воодушевления ответил Ванька, не особо расположенный к разговору.

– Что, значит, говорят? – не понял собеседник.

– Да, срочник он… После контузии, из Афганистана, – вступил в разговор еще один сосед по койке, более представительного вида, и тоже в возрасте.

На Ванькином лице дернулась жилка. Парня жутко раздражало, что все про него все знают, кроме него самого.

Дядя Миша вздохнул.

– Ты и цвет волос своих не помнишь? – глянул он на седой ежик пробивающихся волосков, на голове парня.

– Нынче блондины в моде, – пошутил представительный.

– Да, не повезло тебе паренек…, – покачал своей лысиной сердобольный дядя Миша.

– Еще, как повезло! Чудо, что он, вообще, в этот госпиталь попал. Видно, у него там наверху связи есть, – подмигнул Ваньке другой мужчина, – Виталий Семенович! – обращаясь к Ивану, бодро представился он.

Тот попытался привстать, чтобы все-таки поприветствовать новых знакомых.

– Лежи, лежи, солдатик, не пришло еще твое время, – притормозил его сосед-оптимист, – В тебе проводков натыкано больше, чем в радиоприемнике моего друга.

Ванька устал от перемещения, и, потому послушался совета, оставив свои никчемные попытки, тем более трубочки от капельниц, и в самом деле, вросли в его кожу. Он привык, что они уже, как его собственные сосуды, всегда находились при нем. Однако, как бы там, ни было, Ваньке становилось лучше, и это обнадеживало. Парень прикрыл глаза, казалось, на чуть-чуть, и не заметил, как задремал. Не громкий разговор мужчин, словно колыбельная убаюкал его. Однако, только, сон начал сладко окутывать его наболевшую плоть, как парень почувствовал чье-то робкое прикосновение. Ванька нехотя приподнял веки: санитарка Юля стояла у кровати.

– Александр Павлович приказал вас накормить, Дима, – она наклонилась к нержавеющей миске с бульоном.

Ванька снова попытался встать.

– Нет, нет! – замахала Юля своими миниатюрными пальчиками, – Вам нельзя.

Парень вопросительно поглядел на нее.

– Не волнуйтесь, я все сделаю, – девушка положила полотенце ему грудь.

– Я не ребенок, – как обычно начал сопротивляться Иван, и смахнул импровизированный нагрудник.

– Вы больной, а это почти одно и то же, – Юля не рассердилась, она потихоньку начинала привыкать к его строптивому характеру, и спокойно водрузила назад отброшенную салфетку. Затерпнув ложкой бульон, девушка поднесла ее к сжатому от досады Ванькиному рту.

Еда аппетитно защекотала ноздри. Парень, недовольно сопя, был вынужден, смирился с ситуацией. Он, как галчонок, послушно открыл рот и проглотил ароматный бульон. На удивление он оказался вкусным.

– За маму, – воодушевляя его на новую порцию, сказала Юля.

– Я детдомовский, сама же говорила, – зло оборвал ее шутку Иван.

Девушка растерянно пожала плечами.

– Извините, Дима, забыла…. Тогда за вашу невесту, – приблизив снова ложку, не отступала назойливая нянька.

Ванька кинул на нее враждебный взгляд. Воображаемая невеста, как и вся его предыдущая жизнь, были потемками. Неизвестность раздирала его мозг на части, а эта санитарка, больше похожая на десятиклассницу, просто выводила его из себя, с самой первой их встречи, как, только, он открыл глаза.

– А, можно, без этих дурацких прибауток!

– Смотри, Юленька, – улыбнулся желтыми прокуренными зубами дядя Миша, – Поосторожнее его потчуй, а то без пальцев останешься. Кусается наш герой-то!

– Вам все можно, Дима, – не отреагировав на ироничное замечание пенсионера, без обиды ответила Юля, – Пациент всегда прав. Только, Александр Павлович говорит, что ваше тело к жизни рвется, а душа, похоже, воскресать не собирается…

– Психотерапия, – поднял указательный палец Виталий Семенович, – Серьезная штука. Правильно, наша Юленька говорит, душу – не уколами, а словами лечит надо. Ты бы, Дмитрий не огрызался, а кушал супчик.

– Не понял, – засуетился Ванька, приняв последние слова буквально, – Это что психбольница?!

– Вот, тебе раз, мы, что с Семеновичем на душевнобольных похожи? – обескуражено поглядел дядя Миша на соседа, – Это военный госпиталь, сынок, а не психушка, можешь не сомневаться, – мужчина покачал головой, – Да уж, видать твой механизм серьезно повредило, почти, как мой радиоприемник, – и он потряс последним, в надежде, что тот заработает. Однако радио молчало.

– Ничего, ничего, – как всегда оптимистически подал голос Виталий Семенович, – Наш Палыч соберет, будет, как новенький! Настоит на нужную волну…

Ванька растерялся. Он прикрыл глаза, Голова его кипела, он, пытаясь справиться с поступающей информацией, силился что-то восстановить, найти не достающий пазл в своем сознании, но у него ничего не получалось, он не понимал самых простых вещей!

Видя Ванькины мучения, Юля взяла его ладонь и зажала в своих тонких пальчиках.

– Дима, не переживайте, в вашем случае требуется время, память обязательно к вам вернется! – и после паузы осторожно добавила, – Вы компот не выпили…

– Да, не хочу я ни пить, ни есть! – крикнул, раздосадованный на весь окружающий мир Ванька, – И не надо меня уговаривать, я не мало разумное дитя, я просто ничего не помню! И эта ваша… психотерапия мне не нужна!

Юная особа в чудной белой косынке с невозмутимым видом пождала, пока он успокоиться, и снова протянула стакан.

– О, Боже! – простонал Иван, разрывая настырную девушку взглядом, – Давай уже свое питье, только, оставь меня в покое…

Юля торжественно поднесла стакан с компотом к Ванькиным пересохшим губам.

– Терпение у тебя, Юленька! – тряхнул лысеющей головой дядя Миша.

Дядя Миша крутил ручку старого транзистора.

– Не уж то, заработал! – услышав скрежетание, спросил искренне удивленный Виталий Семенович, – Где ты, только, нашел этот раритет?!

– Моя «Волна» со мною уже лет двадцать, Семенович, чуть меньше, чем жена, – он ласково провел по пожелтевшей от времени пластмассе. Мне, теперешние мути-пути даром не нужны. Помнишь в двенадцать часов хорошая передача выходила «В рабочий полдень» называлась? Вот, это я понимаю: Мартынов, Лещенко, да та же София Ротару… «Червона Рута…» – пропел он и ностальгически вздохнул.

– Мне как-то не до песен было, Михайлович – улыбнулся Виталий Семенович. – Дисциплина, сам знаешь…

Дядя Миша что-то поймал и радостно воскликнул:

– Старый друг лучше…, – он не договорил, – Тьфу ты, опять эта реклама!

Сосед от души рассмеялся.

– А, ты думал, он тебе песни по заявкам крутить начнет. Купи себе, тогда магнитофон, вернее будет! – Виталий Семенович тоже вздохнул, – Мы с тобой, Михайлович, тоже не молоденькие, а живем по новым законам, чего ж ты от железки хочешь?

– Да, все я знаю, дружище.… С волками жить… Их жалко, – указал он кивком на спящего Ваньку.

Словно, услышав, что про него говорят, Ванька очнулся.

– Разбудили?

– Да, нет…, – парень заворочался, – Тут другая причина… Компот…

– Все ясно, – понимающе кивнул Виталий Семенович, – Процесс пошел, – и громко позвал, – Юленька, пожарная тревога!

Юля, услышав кодовое слово, через минуту появилась с мочеприемником.

– Все по расписанию, – улыбнулся девушке Виталий Семенович.

Юля, молча, подошла к Ваньке. Она взялась за уголок больничного одеяла, и чуть помедлив, откинула его. Разгоряченное Ванькино тело рванулось вперед. Парень смахнул ее детские пальчики, и, натягивая назад пододеяльник, подскочил на кровати.

– Не смей! – отчаянно закричал Иван, грубо оттолкнув санитарку. Юля едва не упала. «Утка» выпала из ее рук и трезвоня, покатилась по полу.

Трубка от капельницы задергалась, иголка выскочила из-под кожи, и темная кровь заструилась по Ванькиному предплечью. Потеряв равновесие, парень ухватился за штатив, но тот тоже зашатался, готовый опрокинуться. Подоспевший Виталий Семенович, подхватил его, однако пузырь с лекарством, все-таки выскользнул и со звоном разбился об пол.

– Ты чего творишь, Дмитрий!

– Чтоб девчонка…, – задыхаясь от гнева, – За мной горшки выносила! – проревел Иван.

Юля зарыдала, закрыв лицо руками, и выбежала из палаты.

– Эх, ты, вояка! Ни за что такую девушку обидел, – осуждающе хлестнули слова дяди Миши, но парень, казалось, ничего не слышал.

– Это, что за ледовое побоище?! – прогремел голос Александра Павловича. Проходивший мимо врач, заглянул в палату. Увидев разбившийся флакон и беспорядок, он зашел.

– Что здесь произошло, я спрашиваю? – сердито повторил он свой вопрос.

– Недоразумение, Александр Павлович…, – уклончиво попытался, ответить дядя Миша.

– Мы здесь все люди военные, о каких недоразумениях может идти речь? Я хочу получить четкий ответ!

– Проблемы из-за туалета, – ответил Виталий Семенович, и отвернулся к окну. Ванькин поступок вызвал у мужчины жалость и возмущение одновременно.

– Понятно, – сразу сообразил Александр Павлович, – Обслуга не нравиться, – и строго посмотрел на парня. Последний молчал, отведя в сторону взгляд.

– Вы понимаете, рядовой Кислицин, что нарушаете больничный режим. Вам здесь ни какая-нибудь районная больница, вы находитесь в военном госпитале союзного значения!

– Она школьница, я не могу, я не позволю…, – сбивчиво заговорил Ванька.

– Во-первых, что позволять, а что нет – решаю я, и, как заведующий отделением и старший по званию, приказываю: вести себя корректно с медицинским работниками моего отделения. Во-вторых, Юлия Вячеславовна, не школьница, а студентка второго курса медицинского института, в настоящий момент, совмещающая работу в должности младшего медперсонала. В-третьих, еще одна такая выходка, и я буду вынужден обсуждать не только, состояние вашего здоровья, но нравственный облик советского солдата, коим вы еще являетесь на данный момент. Вам все понятно, рядовой Кислицын?

Ванька чувствовал себя побитым котенком.

– Понятно…

– Отставить! Правильный ответ: «Так точно!».

– Так точно! – сквозь стиснутые зубы выкрикнул парень. Мышцы на его теле напряглись и готовы были порваться. Он почувствовал боль под повязками, но боль внутри его от собственной беспомощности была сильнее.

Мимо по коридору проходила пожилая женщина в белой косынке. Она невольно повернула голову на громкий голос врача.

– Прасковья Сергеевна, можно вас на минуточку?

Женщина зашла в палату.

– Что-то случилось, Александр Павлович?

– У меня к вам просьба. Здесь у нас особый контингент, – кивком указал он на Ваньку, – Не могли бы вы взять его под свой контроль?

Женщина сразу все поняла, увидев валяющуюся на полу «утку».

– Конечно, конечно, – закивала она сухонькой головой.

– Не обольщайтесь, Кислицын, – обратился доктор снова к Ваньке, – Я не вас, Юлию пожалел, – и быстрым шагом вышел из палаты.

– Раздраконил ты его, Дима, не на шутку, – сказал дядя Миша, после наступившего молчания.

– Не волнуйся, сынок, – подошла Прасковья Сергеевна к Ванькиной кровати, – Он, как весенний снег, быстро растает.

Санитарка подняла мочеприемник.

– Эти глаза столько перевидали на своем веку, так, что ты, паренек, не конфузься, дело житейское, – ее голос, как снотворное расслаблял напрягшееся Ванькино тело. Парень закрыл глаза, он почувствовал, как боль отступала, отступало и чувство обреченности.

– Простите, что прибавил вам хлопот, – выдавил из своего пересохшего от волнения горла Ванька.

Женщина махнула рукой.

– Не бери близко к сердцу, милый, все наладится. Время – лучший лекарь.

– Ты на смерть, Дмитрий, похоже тоже с кулаками бросался, что та испугалась и убежала, – подключился к разговору Виталий Семенович, – А уж с жизнью-то ты точно разберешься, солдат…, – философски подытожил мужчина.

В это счастливое утро Ваньке разрешили первый раз встать. Он, наконец, окончательно освободился от повязок, и чувствовал себя, как мотылек, вылупившийся из кокона, только, грудь еще оставалось забинтованной, но это не считалось.

Парень поднялся с кровати, и глубоко вздохнув, словно собирался прыгнуть с парашюта, сделал пару шагов. Колени у него дрожали, и в голове кружилось. Прасковья Сергеевна, стоявшая рядом, подставила ему свое хрупкое плечо. Ванька облизал пересохшие губы.

– Ходить разучился…

– А ты думал, что после трехмесячной спячки побежишь! – глядя на него и улыбаясь, сказал Виталий Семенович.

Ванька, в мятой пижаме, выглядел большущей полосатой глыбой на фоне старенькой худенькой женщины, казалась, он не опирается на нее, а сейчас придавит.

– Ну, и здоров же ты, оказывается, Димка, – искренне удивился дядя Миша, – Раскормила тебя Прасковья Сергеевна.

– Смотри, Михайлович, не сглазь, парня, – погрозила пальцем добрая женщина.

– Родитель твой, наверно, силачом был, – продолжал рассуждать Михайлович, – Народил такого сына.

– Сколько раз говорить – детдомовский я, – ощетинился, по привычке, Ванька.

– Но ты, же не укроп, который посеяли, отец с матерью, все равно когда-то были. Ладно, не злись. Может тебе своего помощника одолжить, – предложил примирительно дядя Миша и указал глазами на свой костыль.

Ванька замотал головой. Чувствуя себя неловко, парень сказал:

– Я сам попробую, – и осторожно, придерживаясь за все подряд, направился к распахнутому окну. Воздух, вкусный, свежий ударил в его измученную грудь. Как ребенок, он смотрел широко распахнутыми глазами на утреннее чистое небо.

– Ты смотри не проглоти небосклон своими глазищами, они у тебя и так чересчур голубые, – засмеялся Виталий Семенович.

Ванька перевел взгляд на зеленую улицу. Цветастая клумба, спешащие и не очень, люди, шум проезжающих машин…. Ощущение, что он смотрит какой фильм, не оставляло его.

Словно прочитав его мысли, Виталий Семенович произнес:

– Вот, она где настоящая жизнь, а не это больничное болото! – и нервно потер левую половину груди рукой.

– Что за утопия, Семенович?! – удивленно посмотрел на него дядя Миша, – Не похоже на тебя, дружище, – и уже обращаясь к Ваньке, сказал, – Не слушай его, Димка, скоро на клумбу будешь бегать, медсестрам цветы рвать!

– Кто будет рвать? – с сомнением переспросил Виталий Семенович, – Он? – вопросительно кивнув на Ваньку.

– А, что? – выпучил глаза, как карась, дядя Миша.

– Ну, сказал бы я, я бы еще поверил, а он…, – жалостливым взглядом окинул Семенович парня, – Безнадежен, он, только, до слез девушек доводить умеет!

Михайлович засверкал своей желтозубой улыбкой.

– Вот, это по-нашему! Срок годности пороха в наших пороховницах, еще не истек!

Будто в продолжение темы в палату вошла медсестра. Большая, светлая, в накрахмаленном халате.

– Здравия желаю, товарищи больные! – бодро поприветствовала она.

– Здравствуйте, Галочка, – радостно отозвался первым дядя Миша, – Вы наш лучик света в темном царстве.

Галочка рассмеялась.

– Так и есть. Александр Павлович – солнце, а мы его лучики, – она разложила пеленку со шприцами на столе, – По порядку номеров рассчитайсь! – засмеялась Галочка, – Кто первый?

– Окажите мне эту милость, Галина Васильевна, – не унимался дядя Миша.

– Не боитесь? – хитро прищурила глаза медсестра.

– Из ваших рук таблетки, как конфетки!

Медсестра наклонилась над Михаилом Михайловичем, и ее грудь, казалось, тоже накрахмаленная, слегка дрогнула, обдав мужчину легким ароматом известных духов «Дзинтарс».

Мужчина в восторге качнул головой.

– Я прямо молодею, когда вы ко мне прикасаетесь!

Галя снова засмеялась, обнажая белые зубы.

– А, вы шутник, Михаил Михайлович.

– А вы – красавица! – чистосердечно признался он.

– Ловелас на пенсии, – подмигнул Виталий Семенович медсестре, – Михайлович, не злоупотребляй, оставь и нам минутку счастья!

На этот раз медсестра залилась задорным смехом.

– Да, у вас тут прямо клуб веселых и находчивых!

– Мы ребята такие, с огоньком! – заверил Виталий Семенович, лукаво поглядывая на Галю.

Женщина подошла к тихо улыбающемуся Ваньке.

– А ты что ж не из их команды?

– Из нашей, из нашей, – ответил за него Виталий Семенович, – Просто ему еще опыта не хватает. Поднатаскаем, – заверил он.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась на прощание Галя, и соблазнительно прошуршала халатом к выходу.

– Ох, хороша! – не унимался дядя Миша, цокая языком, когда медсестра уже скрылась за дверью.

Следом за ней вошла Юля. Девушка бегло окинула глазами палату. Словно руку от включенного утюга, она отдернула взгляд от лежащего на кровати Ваньки.

– Вот, Виталий Семенович, – сказала юная санитарочка, – Ваши вещи.

Худенькая, в просторном халате она действительно походила на взрослого ребенка.

– Спасибо, Юленька, – по-отцовски улыбнулся ей мужчина, – Что редко заходишь к нам? – сурово посмотрел он в Ванькину сторону.

Парень отвернулся к стене.

– Работы много, – ответила Юля, и все-таки встретилась глазами с Иваном, случайно обернувшегося в этот момент. Их взгляды столкнулись и отрекошетили друг от друга. – Ну, ладно, вы выздоравливайте и больше к нам не попадайте, – засобиралась девушка. Ее улыбка, обращенная напоследок к больному, простая, нежная, словно незабудка, распустилась на юном лице.

Виталий Семенович, далекий от романтики, закаленный жизнью и службой человек, невольно подумал: «Как засушенный цветок, однажды, найденный среди книжных страниц, заставит вспомнить о лете, улыбка-незабудка этой девочки будет напоминать в трудные времена о теплоте человеческой души…».

– Такая хорошая девушка! – искренне, от сердца, сказал вслух мужчина, когда Юля ушла, – Нехорошо получилось, – обратился он к нахохлившемуся парню, – Извиниться бы тебе надо перед ней, Иван…

– А я бы еще посоветовал, и приударить, – в своем репертуаре высказался дядя Миша, – Конечно, она таким приданным не владеет, как Галочка, – красочно изобразил неугомонный пенсионер большую женскую грудь, – Но это дело наживное. Главное – скромная, добрая, и еще ученая в придачу. Опять же свой доктор в семье будет. Для тебя, Димка, это, между прочим, не маловажная деталь. По теперешним временам встретить нормальную девчонку – проблема.

– Да, что вы такое говорите, – не выдержал их напора парень, – У меня же невеста есть!

– Невеста – не жена еще, – поддержал дядю Мишу Семенович, – А, попробовать можно…

– А, как же чувства? – воскликнул, попавший в окружение Ванька.

– У нас, мужиков все чувства в одном месте находятся, – рентгеновским взглядом просветил Виталий Семенович парня, – Тебе показать в каком? – не отводя глаз, спросил он, – А, то может ты и это забыл!

Ванька глубоко вздохнул. Он ощущал себя желторотиком, выпавшим из гнезда.

– Не надо, я помню…

Лиза прогуливалась с коляской по парку. Погода стояла замечательная. Клумбы вовсю пылали алыми тюльпанами, наполняя сердце беспричинной радостью.

Малыш захныкал, и женщина протянула ему бутылочку с водой.

– Лиза! – обозвали ее.

Лизка подняла голову. Николай, ее прежний партнер по хореографическому кружку, стоял, улыбаясь, напротив.

– Ой, – растерялась женщина, – Ты меня напугал, – она поздоровалась и тоже улыбнулась.

Колька покачал головой.

– Какая ты стала…. Потрясающе выглядишь!

– Поправилась, – засмущалась Лизка его прямого взгляда. Она машинально одернула длинный светлый плащ с тонким пояском. Его удачный фасон, будто специально подчеркивал все достоинства фигуры женщины. Красный шарфик затрепетал на Лизиной шее, когда со стороны подул приятный, свежий ветерок. Она прижала его рукой с кольцом. Мужчина внутренне передернулся. Он не понял, сделала Лиза это специально или случайно, так получилось.

Малыш снова заплакал, словно почувствовав неладное. Мать взяла его на руки.

– Прямо Мадонна! – не переставая восхищаться ею, проговорил Николай, – На тебя похож, – кивнул он на ребенка, – Такой же хорошенький!

Фирменные ямочки украсили лицо Лизы.

– А ты не изменился. Говорят, в институт поступил?

– Будущий юрист. Так, что обращайся, если надо будет! Вдруг, с мужем разводиться надумаешь, – не к месту пошутил Николай.

Лиза перестала улыбаться.

– Ваня в армии….

– Я слышал. в Афганистане служит, —без эмоций произнес мужчина.

Возникла небольшая пауза.

– Слушай, – оживился старый знакомый, – Я тут Маргариту Павловну встретил. У нее отчетный концерт на днях. Она приглашает всех выпускников. Пойдем, проветримся?

Лиза замешкалась. На самом деле ей очень хотелось куда-нибудь выйти, она устала от одиночества и однообразия.

– Я не знаю, – не очень уверенно проговорила женщина, – Если Ольга Владимировна согласится с Сашенькой посидеть…

Ольга ее отпустила. Правда, Лизка не посвятила свекровь, с кем она идет.

– Ребята, как я рада вас видеть! – обняла их бывший руководитель по кружку во время антракта, – Лиза, это, правда, ты стала мамой?

Лизка закивала головой. Она, так была счастлива снова встретиться с учителем.

Маргарита, словно гербарий была в одной поре. Поджарая и живая.

– Прекрасно, прекрасно выглядишь, девочка моя! А, где же наш любитель хореографии? – спохватилась преподавательница, – Который увел у меня самую способную ученицу, – пошутила она.

– Выполняет интернациональный долг, – ответил за Лизу Колька, и сменил тему, – А вы, как всегда на высоте, Маргарита Павловна! Ваши подопечные, так четко и слаженно выступают, как настоящие артисты! Даже завидно стало, самим на сцену захотелось…

– Так зачем же дело стало?! – хитро прищурила глаза женщина, – Покажите класс!

В первую минуту ребята подумали, что она шутит.

Но их Маргарита была еще той авантюристкой.

– Я серьезно! – любящая экспромты, воскликнула руководительница кружка, – Продемонстрируйте преемственность поколений!

– Да, что вы, Маргарита Павловна! – замахала руками Лизка, – После такого перерыва… без подготовки ….

– Я в своих учениках уверена! И потом, это же не конкурс, а просто концерт. Родителям моих подопечных было бы интересно посмотреть на выпускников своего хореографа!

А, почему бы и нет, – неожиданно согласился Колька, – Давай тряхнем стариной, Лизка! – заговорчески подмигнул он ей.

– Джайв, румба? – нетерпеливо затопала преподавательница своими маленькими ножками на высоченных каблуках. До начала остались считанные минуты. Она пыталась в суматохе вспомнить их любимые номера.

– Танго, – подсказал ей Николай.

Лиза застыла. Она никогда не любила выставляться, и по своей натуре была тихой мышкой, но после двухлетней изоляции от любимых занятий, вдруг, почувствовала, как дух бунтарства зашевелился где-то внутри ее. Ощущая себя безответственной и неблагоразумной, она была готова снова творить глупости. Девушка глубоко вздохнула.

– Мы опозоримся, Колька! – посмотрела она на бывшего партнера.

– Нас еще на «бис» пригласят! – оживился тот и резко крутанул девушку, как когда-то давно на репетициях. Последняя не растерялась, ловко выскочила из под его руки, глубоко прогнулась и встала одной ногой на носок.

Маргарита захлопала в ладоши.

– Решено! – направилась она к организаторам концерта.

Сердце Лизы затрепетало. Звуки музыки зашагали по сцене, настойчиво приближаясь к ним. Николай порывисто схватил ее за талию. Его горящий взгляд, казалось, по-настоящему обжег женщину. Лиза, в ответ сверкнула глазами, и капризно откинула голову назад.

Колька резко развернул гибкое тело партнерши. Он проскользил подбородком вдоль ее груди, приблизился к шее, и склонился к самым губам. Лиза почувствовала его разгоряченное дыхание и на мгновение смутилась. Но это был, только, танец. Зал замер, не в силах оторваться от их провоцирующих, красивых движений.

Николай в очередной раз прижал женщину к себе.

– Я люблю тебя! – горячо прошептал он, касаясь ее уха. Но увлеченная Лизка ничего не расслышала. В ее огромных темных зрачках, как в ночном небе, мерцали подобием звезд огоньки ламп. В этот момент она жила и дышала танцем

В конце они сделали свой коронный трюк. Колька подхватил Лизу и поднял вверх. Женщина грациозно прогнулась у него на руках. Николай эффектно прокружил свою партнершу. Ее нога, облаченная в туфлю на высоком каблуке, завораживающе рассекла воздух несколько раз. Заколотые волосы Лизы, вдруг, непроизвольно рассыпались, но это добавило, только, интриги в танец, словно задуманный спецэффект. Лиза, тряхнула головой и подчеркнуто гордо откинула их назад, когда ее каблуки снова коснулись сцены. Колька уронил голову прямо в разрез ее платья и затих, наслаждаясь забытым ощущением восторга и ароматом Лизкиного тела. Он чувствовал, как колотится ее кожа, возбужденная танцем. Музыка тоже оборвалась и пара застыла, будто куколки на старинной шкатулке. Восхищенные зрители завизжали. Лиза глубоко выдохнула. Она была счастлива!

Они вышли на улицу. Кожа Лизы еще дрожала.

– Я думала, у меня сердце выскочит от волнения! Я, так испугалась, когда у меня посыпались волосы…, – никак не могла придти в себя от пережитых ощущений женщина, – Это было что-то! Ты непревзойденный танцор, Колька!

Николай, удовлетворенно, улыбнулся.

– А ты сомневалась в моих способностях! Это тебе не с твоим Рыжим хороводы водить, – задел он снова Ваньку, – Мы с тобой профессионалы!

– Прекрати, пожалуйста, оскорблять моего мужа! – одернула его Лиза. Ее радость потускнела, но не исчезла.

Небо, наблюдая за ними сверху, тоже насупилось и предупредительно пробасило грозными раскатами. Люди вокруг засуетились. Приближалась гроза.

– Побежали скорее на остановку! – не придав значения упреку, схватил Колька ее за руку.

Они не успели. Дождь ливанул так быстро, будто кто-то опрокинул ведра воды им прямо на голову.

Колька заметил пустующую телефонную будку на пути и, не раздумывая, затащил в нее Лизу.

– Мы спасены! – засмеялся он.

Их убежище было вполне надежным, но слишком тесным. Они почти вплотную стояли друг к дружке, их дыхание временами сливалось… Молния, несколько раз подряд, осветила потемневшее небо, и крупные капли дождя, как хлысты громко зашлепали по стеклу.

Лиза замолкла от неловкости и страха. Ей, показалось, что наступил поздний вечер, хотя еще не было и шести часов. Она со всей силы сжала веки.

Колька же, вместо адреналина, уловил головокружительные феромоны, исходящие от влажной кожи партнерши. Он воспользовался ситуацией и прижал Лизу к себе.

– Не бойся…

Лиза попятилась назад и уперлась в холодное стекло.

– Что ты делаешь? – она открыла глаза.

– Повторяю, что было на сцене…, – попытался прикоснуться губами к ее шее Колька.

– Ты с ума сошел?! Это был всего лишь танец.… Отпусти!

– Лизка! – с жаром заговорил Николай, – Мы вместе с тобой с пятого класса! Я надеялся, что на всю жизнь.… Если бы не появился этот Рыжий....

Женщина ошарашено уставилась на него.

– Что ты такое говоришь? Ваня – мой муж и у нас с ним ребенок!

– Какой муж? – усмехнулся Колька, – Не обманывай себя, Лизка! Со дня на день, небось, ждешь цинковую посылку или того хуже, идиотом каким-нибудь вернется…. А я на все пойду ради тебя, слышишь! Даже твоего малыша усыновлю, буду любить его, как родного! – бледные Колькины пальцы лихорадочно зашарили по плащу женщины, будто он что-то потерял на ее теле, – Лизка попробовала их смахнуть, но было слишком тесно, – Мне место уже в конторе приготовлено, – между тем, продолжал вопить Николай. – Отец оставил квартиру, новую машину в июле пригонит…. Ты, ни в чем, ни в чем не будешь нуждаться!