Прости грехи наши… Книга третья

Длинные слипшиеся ресницы Тимура с трудом раскрылись от заливистого громкого смеха, раскатившегося по автобусу, как горох. Мальчик протер сонные глаза.

На передней площадке стояли Ахмед и Фатима. Он уже почти хотел обозвать их, как, вдруг, увидел рядом с ними незнакомую девочку, почти ровесницу Тимура. Она озорно подпрыгивала и хохотала. Это ее смех разбудил мальчика.

– Угомонись, Алия, внученька, – услышал Тимур голос Ахмеда и вздрогнул.

– Ну, дедушка, еще, еще! – смеялась девочка, – Ты же сам сказал, что ты старик Хотабыч и можешь исполнить любое желание!

– Я и так исполню, только, прекрати дергать меня за бороду!

Тимур окаменел: «Алия? Как же так? Зачем Ахмед обманул его?». Он окончательно запутался и на всякий случай дотронулся до амулета.

Наступившее утро было ясным и прохладным. Тимур нашел оставленный багаж и отбросил в кусты собственный портфель.

На остановке стояло полно народу. Был час пик.

Автобус подошел с небольшим опозданием. Недовольные пассажиры начали заходить в него.

– Чего толкаешься? – заругался кто-то. Мальчик снял ранец с плеча и пристроил его у двери под сиденьем. Он не сводил своих темных глаз с опасной ноши.

«Что в нем?» – вспомнил он вчерашний разговор, – «Смерть для шайтанов!».

Тимур окинул взглядом исподлобья ехавших вместе с ним людей.

Стоящий рядом дядька в очках дремал. Мальчик мысленно снял с него очки. Мохнатые брови мужчины превратились на глазах в шерсть. Острые клыки мелькнули из его рта, когда не выспавшийся пассажир зевнул.

«Шайтан!» – зло подумал мальчик.

Неугомонная женщина на передней площадке, тараторившая про какую-то ерунду, обернулась. Ее рыжие крашеные волосы вздыбились, как загривок хищника. Маленький приплюснутый нос балаболки в одно мгновение увеличился в размерах, приобретая эллипсовидную форму. Тимур невольно передернулся: «Еще один!».

На соседнем сиденье заплакал ребенок. Мальчик вздрогнул и растерялся. Мать, успокаивая его, начала покачивать на руках.

Дитя было маленьким и безобидным. Но вот красная помада женщины блеснула на солнце. Тимур увидел вместо миловидного лица молодой мамы кровожадную пасть человекоподобного существа. Оно склонилась над малышом. Вскоре и маленькая головка последнего трансформировалась в злобного щенка.

«Смерть шайтанам!» – закипела ненависть в сердце Тимура.

Наташка ввалилась в квартиру.

– Хватит дрыхнуть! – плюхнула она тяжелую сумку на пол.

– Никитка всю ночь спать не давал, – зевнула в ладошку Ольга, стоящая в халате, накинутом прямо на ночную сорочку, – Ты откуда такую рань? – ее слипшиеся ресницы не хотели раскрываться.

– Решила заскочить, пока время есть, – выставляя провиант на тумбочку, – сказала Наташа, – Вечером некогда будет. К Тимуру поеду…

Оля глянула на подругу.

Было полвосьмого утра, а Наташкины глаза сияли. Слабый росток надежды, чудом, уцелевший в душе женщины, дал буйные побеги.

Ольга улыбнулась.

– Когда ты меня с ним познакомишь?

– Все! – водрузив банку с икрой на дефицитный паек, сказала Наташка и глубоко выдохнула, – Вот, на крестинах и познакомитесь! С тебя восемьдесят семь рублей!

Ольга достала кошелек из сумочки.

– Спасибо тебе, Наташ! – чмокнула она подругу в щеку, – Ты будешь лучшей крестной на свете! Не представляю, где и когда бы я все это покупала…. Может, икру Тимуру заберешь?

– Он рыбу не любит, – хорошо изучила вкусы мальчишки Наташа, – А гостям понравится.… Ну, все, я побежала, а то точно с работы уволят… Поцелуй за меня моего будущего крестника! – второпях обняла она Олю.

Автобус остановился, и Тимур вышел. Он уже развернулся, чтобы незаметно удалиться, как ему велел Ахмед с Мухаммедом, но тут мальчишка заметил, пытающуюся втиснуться в передние двери автобуса Наташку. Женщина активно продвигалась вперед.

Мальчик замер.

«Тебя я буду любить, потому что это – ты!», – охватила робкая дрожь его онемевшую душу, – «… Алия, внученька», – услышал он лживый голос Ахмеда. Парализованные чувства вопреки запрету восстали.

– Наташа! – рванулся мальчик к женщине, но огромная толпа желающих уехать, встала у него на пути, – Наташа, Наташа! – чуть не плача, закричал снова Тимур, – Не садись в автобус, Наташа!

Однако умеющая добиваться своего, женщина уже стояла внутри. Тимур разрывающимся от боли взглядом смотрел на нее через стекло. Он видел ее каштановую голову, как бутон розы, она покачивалась среди колючих сорняков.

– Наташа…, – захныкал мальчишка и, вдруг, сорвавшись в последний момент с места, начал отчаянно пробиваться вовнутрь.

– Ах ты, маленький штопор! – выругался на него не расторопный дядька, оставшийся по ту сторону двери.

Автобус, набитый до отказа, тяжело тронулся.

– Наташа! – снова закричал мальчик, пытаясь высунуть свою голову, чтобы она, наконец, заметила его.

– Да, выйдет твоя Наташа на остановке, там и встретитесь. Чего орать-то? – одернул его толстый дядька, придавивший его своим пузом, – Не маленький, поди, уже…

– Остановки не будет! – провопил, как полоумный Тимур, – Там, – с трудом вытащил он свою руку и указал под сиденье у двери, – В ранце – смерть!

– Ты, что, малый, из сумасшедшего дома сбежал? – не приняли его всерьез пассажиры.

Мальчишка, захлебываясь слезами, не переставал кричать:

– Смерть! Смерть! Под сиденьем!

– Может, правда, остановить автобус и вызвать скорую? – предложил кто-то.

– Давайте хотя бы до следующей остановки доедим, – послышался недовольный голос сзади, – На работу опаздываем…

Стоящий рядом с дверью военный, попытался заглянуть вниз. Там действительно стоял ранец. Офицер внимательно посмотрел на мальчишку. Тот не был похож на больного. В огромных влажных глазах ребенка наравне со слезами плескался не придуманный страх.

– Всем назад! – громко скомандовал человек в форме.

Люди от неожиданности отпрянули, насколько это было возможно в переполненном пространстве.

Офицер нажал на кнопку.

– Немедленно остановите!

– Дурдом какой-то! – прокатились по салону возмущенные возгласы, когда водитель резко затормозил.

– Что вы себе позволяете, молодой человек, – накинулась на мужчину старушка в старомодной завуалированной «таблетке» на голове, когда тот наскоро начал протаскивать между ее ног ранец, – А еще с погонами! – не было предела возмущению пожилой дамы.

Не обращая внимания, на ее нытье, военный бросил в последний момент опасный багаж на пролегающий рядом с дорогой газон, покрытой первой пробивающейся травкой…

Мощный взрыв раскурочил землю. От его удара в проезжающих мимо машинах повыбивало стекла. Перепуганные пассажиры завизжали, прикрывая голову руками. Началась паника. Люди, давя, друг дружку, пытались выбраться наружу. Наташа заслонила собой мать с дитем. Осколок стекла вонзился ей в плечо…

Тимур вместе со всеми выскочил на улицу и увидел Наташку с порезанной стеклами кожей.

– Наташа! – кинулся мальчик к ней.

– Тимур?! – воскликнула перепуганная женщина, – Ты тоже был здесь?! – они крепко прижались друг к дружке.

Мальчик прислонился своей поцарапанной щекой к ее плечу.

– Для верности, – счастливо заулыбался он.

Злые чары двухмесячного гипноза разрушились под воздействием, не знающей национальных границ, материнской любви зеленоглазой женщины к чернобровому мальчишке.

Ахмед и Мухаммед сидели в сквере напротив остановки. Мухаммед подскочил, когда увидел забегающего назад в автобус мальчика.

– Что он делает? – воскликнул он.

Двери автобуса захлопнулись, и Тимур поехал навстречу смерти вместе с другими пассажирами.

Старик одернул его.

– У тебя слабые нервы, Мухаммед… Ранец на месте и это главное…

– Но он, же ребенок!

– На все воля Аллаха…, – прикрыл глаза Ахмед.

Мужчина плюхнулся снова на скамью. Его выступающие челюсти задергались на небритом лице.

– Мы так не договаривались…

Когда раздался взрыв, он снова вскочил, а Ахмед лишь не спеша повернул голову. Но и старик потерял на мгновение самообладание, когда увидел уцелевший автобус. Его морщинистая кожа на щеках, едва заметно задрожала.

– На все воля Аллаха! – облегченно выдохнул Мухаммед.

Ахмед встал.

– Это, только, начало. «Нас ждет большая работа», —сказал он, наблюдая, как Тимур кинулся в объятья русской женщины.

«В первую очередь, им предстоит уничтожить чувства. Как сорняки, с корнем вырвать их из сердец своих соотечественников», – размышлял про себя старик, – «Заполонить вместо них души сынов и дочерей ядовитой ненавистью к неверным!».

– Сейчас нам пора уходить, Мухаммед, – прозвучал его ровный голос, – Но когда-нибудь мы обязательно отомстим за твоего Исмаила…

Однако Мухаммеду уже не хотелось мстить.

Ванька распахнул дверь кабины.

– Подбросишь до базы, друг?

– Садись! – не противился паренек, – Веселей будет!

– Домой? – спросил водитель, и, не дождавшись очевидного ответа, сказал, – Через пару недель и я дембельнусь! Счастливые, мы с тобой, браток! – и он лихо крутанул баранку.

Ваньке сразу же понравился этот весельчак.

– Да, уж, эти саксаулы, в печенках сидят! Березку хочется увидеть, одуванчики…

– А, мне не поверишь, – повернул он к нему свое открытое улыбчивое лицо, – Два года подряд, коровы на зеленом лугу снятся, знаешь, такие рыжие в пятнышках… Я ж всю жизнь в городе прожил! – и он опять захохотал.

– Может, ты конфет «Му-Му» переел в детстве, – предположил Ванька, и они засмеялся, теперь, уже вместе.

Дорогу перебежал суслик. Рыжий под цвет земли он мелькнул, и сразу исчез.

– Шустрые гады! Да, меня Димкой зовут! – спохватился шофер, и, управляясь одной рукой с баранкой, вторую протянул Ваньке.

– Иван! – скрепилось рукопожатие.

– Повезло нам, Ванюха, сидим тут с тобой, смеемся. А, ребятам там не до смеха…, – достал он сигарету и выглянул в окошко. С каждым метром, все больше чужой неприветливой земли, оставалась позади, – Я друга здесь оставил…, – впервые серьезно за всю дорогу сказал он, и чиркнул зажигалкой. Приятный на вкус дым пополз по кабине.

– А, я – троих, – давясь подступившим комком к горлу, то ли от дыма, то ли от воспоминаний, сказал Иван, – В первую же ночь…

Димка на секунду оторвал взгляд от дороги, протянул ему курево.

– Не любитель. А, ты я гляжу, гурман, – кивнул на сигареты Ванька.

– Не говори, – стал опять веселым приятель, – Я, на своей зеленой «куромушке», – ласково похлопал он ладонью по железу, – несколько раз в переплет попадал, – И, однажды, большое начальство, пришлось по случаю выручать. Так, мне за доблестную службу десять блоков «Мальборо» презентовали, – он опять засмеялся, вспоминая прошлую историю, – И, еще, – засуетился паренек, развернулся вполоборота, и достал откуда-то из-за сиденья новенький кейс, – Этот дипломат! Хочешь, подарю!

– Зачем он мне? – засмеялся тоже Ванька, – Я школу давно закончил.

– Вот, и мне он ни к чему, – вслух размышлял Димка, – Что я министр?! На завод с дипломатом ходить буду? Мужики засмеют, – представил он себе эту картину и передернулся. – А, я, как женюсь на Кирке, сразу же на свой механосборочный вернусь!

После недолгого молчания Димка спросил:

– А тебя девушка ждет?

– Жена, – ответил Ванька, – И сын. Год и три месяца.

– Ну, ты даешь, Ванюха! – восхищенно воскликнул собеседник, – Фотка есть?

Ванька раскрыл чемодан, извлекая из стопки писем, конверт с фотографиями. Димка, краем глаза наблюдая за ним, заметил внушительную стопку бумаг, аккуратно перевязанных бечевкой.

– Вот, а говорил, дипломат не нужен! – и, не дожидаясь согласия, все также одной рукой, схватил нацарапанную наспех Пианистом симфонию, а потом щелкнув по замкам дипломата, водрузил ее в кожаный рай заграничного производства.

– Фирма веников не вяжет! Говорят, не горит даже, – но, на всякий случай предупредил, – Правда, сам не проверял.

Ванька, улыбаясь, сдался, и в обмен на фотографию взял дипломат.

– Уговорил, спасибо тебе, Димка!

Машина неловко подпрыгнула, крышка кейса упала и защелкнулась.

– Признал хозяина, – засмеялся водитель, – и, возвращая фото, сказал: – Красивая у тебя жена, но моя Кирка лучше! – и, вдруг, опомнившись, добавил: – Ты мне мою-то, девушку верни, женатик…

Ванька, не поняв в чем дело, растерянно посмотрел на него.

Парень, в очередной раз, блеснув красивыми ровными зубами, проговорил:

– Кто-то фотографии любимых носит у сердца, но я подумал, что в несгорающем кейсе будет надежнее! Гони фотку и письма моей ненаглядной!

– Ну ты и приколист, Димыч! – от души рассмеялся Ванька, – Как он открывается, твой иностранец?

– Говорил же, надежный, как Сбербанк! – и Димка по привычке улыбнулся.

Среди звуков мотора, послышался странный щелчок.

– Ну, и как? – Иван, изучавший замки, не дождавшись ответа, посмотрел на него.

Улыбка все еще блуждала на лице приятеля. Только, странная. Ванька не сразу понял, что она неживая. Струйка крови, маленьким ручейком бежала по Димкиному виску.

– Димыч!

Одновременно их тряхнуло, и безжизненное тело Дмитрия сползло ему на плечо. Ванька схватился за руль. И, тут, машину подбросило в воздух. Димкина «куромушка» полыхнула, как спичка, и рухнула на бок.

Пламя билось со всех сторон. Зажатый в огне, Иван, с трудом стащил с себя мертвое тело приятеля: «Прости!». Он попытался открыть дверь, но последнюю заклинило. Обреченный парень гневно подумал: «Сколько можно терять друзей!». Смерть буквально ходила за ним по пятам. Он в отчаянье, дернул ручку еще раз, и проскрежетал зубами от досады, когда та снова не поддалась. И, вдруг, Ванька понял – это конец. Ему стало страшно обидно. Лицо Лизки, его сына, которого он даже ни разу не взял на руки, Ольгин образ, укоризненно предстали пред ним.

– Не получишь, меня! – вслух, зло прохрипел солдат, и схватив дипломат, несколько раз, изо всех сил, ударил им по стеклу. Последнее разбилось, часть осколков посыпалось на него. «Вот, так-то лучше…», – мелькнуло в его воспаленном мозгу, и, превозмогая боль, Ванька, выполз наружу. Форма на нем полыхала, краем глаза, он заметил валяющийся рядом кейс, и протянул к нему онемевшую от боли руку.

– Я не забыл про тебя, Пианист…

Ванька попытался избавиться от огня, но времени и сил было мало. Парню, казалось, что его кожа плавится. Горело внутри, горело снаружи, и, только, дипломат, зажатый в пальцах был не вредим. Он успел проползти несколько метров, таща за собой бесполезный и одновременно важный груз, прежде чем раздался очередной взрыв. Димка и его «куромушка» окончательно развеялись в воздухе. Огрызки пламени пожирали их остатки.

Сил совсем не осталось. Ванькино тело не могло уже бороться, оно хотело тишины и покоя. «Я сделал все, что мог…», – в последний раз прокружились грустные мысли внутри разрываемой болью головы парня, как пепел, оседая, где-то на краешке сознания. Веки солдата тяжело опустились. Анна в воздушном наряде, как фея, предстала пред ним, и, распахнув руки для объятья, улыбаясь, поманила к себе.

– Я иду к тебе, мама…, – огненным ртом прошептал Иван. «Теперь, они будут вместе, навсегда…», – последнее, о чем он подумал.

Наташка с Тимуром выбирали букет в цветочном магазине.

– Вот, те красные розы упакуйте, пожалуйста, – попросила женщина.

Пока продавщица заворачивала цветы, мальчик второпях прикидывал, сколько пирожных можно было купить на эти деньги. Его острый локоть больно вонзился Наташке в бок.

– Ты с ума сошла! – прошипел Тимур, – Такие дорогущие выбрала? Те розовые ромашки тоже ничего, – кивнул он на хризантемы, – А стоят вполовину дешевле!

Наташка сердито сдвинула брови.

– Мне видней. Эти цветы для моей лучшей подруги!

– Это к ней мы едем в гости? – спросил мальчик и чуть успокоился.

Наташка качнула головой с красиво уложенной прической.

– А как зовут твою подругу?

– Ольга Владимировна.

Тимур сморщился.

– А просто Оля – нельзя?

– Нет, – строго сказала Наташка, – Она завуч в школе. Ну, если, только, тетя Оля…

– У тебя такие важные друзья, Наташа, – казалось, по-настоящему удивился мальчишка.

– А, что у нее за праздник? День рождения?

– Крестины сына, и я буду его крестной! – гордо сообщила женщина, будто ей присвоили очередное звание.

– Что такое «Крестная»? – не понял Тимур.

– Ну, это почти вторая мама…

Ноздри мальчика взволновано зашевелились.

– А мне, тогда ты кто? – ревностно выкрикнул мальчишка.

– Друг…, – растерянно пожала женщина плечами и положила руку на его жгуче-черную макушку, – Ты же сам так хотел…

– А, теперь, я хочу, чтобы ты была моей мамой, а не чужой крестной! – выбежал мальчик из магазина.

Тимур скучал за столом, когда кто-то из присутствующих провозгласил очередной тост. Гости засуетились, загалдели и начали подниматься.

Мальчик глянул на подвыпившего Лешку, сидевшего напротив.

Ослабив галстук, Алексей тоже встал и протянул руку с рюмкой навстречу другим бокалам. Опрокинув в себя, ее содержимое, он плюхнулся на место и потянулся за бутербродом с икрой. Бисеринки последней рассыпались по тарелке, и мужчина начал загонять их вилкой в угол посуды, как футбольный мяч в ворота.

Это выглядело одновременно смешно и грустно. Мальчик фибрами своей детской души почувствовал его безрадостное существование и такое знакомое Тимуру, одиночество. Какая-то скрытая сиротливость сквозила в каждом движении мужчины.

Тимуру стало жаль его.

– Наташа, – толкнул мальчик названную родственницу.

– Салатика положить или колбаски? – встрепенулась та.

– А давай возьмем Алексея к себе жить? – неожиданно предложил Тимур.

Наташка изумленно посмотрела на ребенка.

– Смотри, какой он грустный и худой.… Наверное, одной манной кашей питается…, – вздохнул мальчик.

Наташа скосила глаза на Лешку. Плавающий взгляд последнего изучал содержимое очередной рюмки. Справившись с шоком, женщина проговорила:

– Зачем нам дома нужен такой алкоголик?

– Он бросит! – подпрыгнул Тимур со стула, – Я же с куревом завязал ради тебя!

– Что ж, посмотрим на его поведение…, – казалось, всерьез решила подумать она над словами мальчика.

Тимур вскочил с места и, обогнув стол, подбежал к Алексею. Мальчишка начал что-то настойчиво и горячо объяснять мужчине. Лешкина рука, с поднятой водкой, зависла в воздухе. Пьяный, он с трудом понял, чего именно хочет от него ребенок и, в конце концов, поставил спиртное на стол.

Наблюдая, с каким упорством мальчишка борется за счастье почти незнакомого дядьки, Наташка подумала: «Ты же хотела иметь настоящую семью, так пусть она будет полной…».

Наташа скомкала фантик от конфеты и кинула им в давнишнего знакомого. Тот дернулся и поднял свое растерянное, безусое лицо. Мутными глазами Лешка увидел, как женщина, о которой он грезил всю свою жизнь, смотрит на него и улыбается. Не смеется, не подтрунивает, как обычно, а улыбается, как самому близкому человеку на свете …

Наташка с Тимуром уже вышли на площадку.

– Ой, подожди! – заволновалась провожавшая их Ольга, – Я там тортика Тимуру отрезала, конфет приготовила…

Когда хозяйка скрылась за дверью, Тимур вынул из-за пазухи бритвенный станок и заулыбался.

– Смотри, Наташа!

– Что это?! – спросила изумленная женщина.

Довольный мальчишка изобразил бреющегося мужчину.

– Зачем ты его взял? – не могла взять в толк Наташка, – Ты снова украл?!

Тимур виновато опустил глаза и, поежившись, ответил:

– Ну, я подумал, когда Алексей переберется к нам жить…

Женщина гневно задышала.

– У нас же нет такого…, – уже без воодушевления привел свой аргумент мальчишка.

– Красть у друзей… и, вообще, красть – подло, – сильно расстроилась Наташка, – Мы же, по-моему, об этом уже говорили…, – она развернулась и не дождавшись подруги, начала спускаться вниз по ступеням.

– А, как же тортик? – крикнул вслед Тимур.

Женщина ничего не ответила. Мальчишка догнал свою Наташу и ухватил взволнованными пальцами ее руку.

– Прости меня, Наташа! Я никогда больше не буду воровать! Я все понял! Только, не отказывайся от меня!

Наташка замерла на полушаге.

– Клянешься? – не глядя на ребенка, строго спросила она.

– Хочешь, кровь себе пущу?! – осветил своим пылающим взглядом мальчишка тусклый подъезд.

– Просто отдай назад Ольге то, что ты взял без разрешения…, – ровным голосом проговорила женщина.

Мальчишка затоптался на месте и покраснел.

– А, может, ты сама, Наташа…

– Стыдно? – покачала головой Наташка.

Тимур опустил голову.

– Но за свои поступки надо уметь отвечать, дорогой…

– Что вы, в самом деле, – послышался сверху Олин голос, – Две минуты подождать не могли, – она кинулась вслед за своими гостями, – Держите, завтра чаю попьете…

Наташка глянула на мальчика. Тот помялся и нерешительно полез за полы куртки.

– Вот…, – вынул он украденный станок, – Я у вас, тетя Оля, нечаянно взял… Извините…

Оля в недоумении захлопала ресницами и посмотрела на подругу.

Наташка, как ни в чем не, бывало, заулыбалась.

– Спасибо за гостинцы. Чаю, мы с Тимкой попьем обязательно. Правда, Тимур? – подмигнула она мальчишке.

Белозубая улыбка вспыхнула на лице последнего.

– Я очень люблю чай, особенно с тортиком!

На «толкучке» было, как всегда оживленно и многолюдно.

– Женщина, не желаете сапожки? – окликнула Ольгу дама с высокой, съехавшей набок прической.

– Нет, нет, спасибо, – вежливо отказалась Оля. Она без интереса пробежала глазами по товару, разложенному прямо на земле.

– Смотрятся, как фирменные и носятся не хуже. Уступлю…, – все еще не теряя надежды, но не так настойчиво предлагала торговка.

– Красотулечка! – схватил, вдруг, кто-то за руку Ольгу. Та машинально прижала к себе сумочку.

Смуглая цыганка, беспокойными глазками, намертво вцепилась в женщину.

– Кожей чувствую, – прошептала гадалка завораживающим голосом и дотронулась до запястья Оли потными пальцами, – Несчастье вокруг тебя ходит…. Кто-то из твоих родных в беде….

Ольга от неожиданности застыла на месте.

– Пойдем! – видя ее замешательство, потащила смуглянка свою добычу в заросли сирени, за ограждения рынка.

Разжав скомканную руку Ольги, она ткнула в ее ладонь своим длинным, грязным ногтем.

– Вот! Вижу дальнюю дорогу у близкого тебе человека…

Оля ошарашено вытаращилась на нее.

– С ним все хорошо? Он жив?! – бешено заколотилось ее сердце.

– Туман перед глазами…. Ничего не разберу…, – подкатила глаза вверх гадалка, – Ни кусочка со вчерашнего вечера во рту не было…

Ольга торопливо полезла за кошельком и раскрыла последний.

Мошенница в предвкушении легкой добычи, горящим взглядом пересчитала лежащие в нем купюры.

Оля собственными руками уже хотела передать незнакомке их месячный бюджет, но в этот момент на затуманенное сознание женщины обрушился Ромкин голос.

– Ты, что творишь, Ольга?!

Женщина вздрогнула и поставила глаза на мужа. Он вперед, чем ушлая проходимка, выхватил деньги из ее рук и почти силой оттащил жену в сторону.

– Не придет твой солдат! Не жди даже! – в сердцах крикнула разоблаченная обманщица. Ее трюк не удался. Порхнув своими яркими юбками, она скрылась из глаз.

Оля, все еще упираясь в выщербленный асфальт каблуками, порывалась кинуться за ней в след.

– Откуда, откуда она знает, что Ванька военный?! – повторяла женщина, как заговоренная.

Ромка едва сдерживал ее и себя.

– Да, эта Аза, просто фотографию в твоем кошельке увидела! – заорал он, как полоумный на весь рынок.

Оля на мгновение затихла, и следом рухнув на грудь мужа, отчаянно зарыдала:

– Ему давно уже пора вернуться, Рома…

– Отсутствие плохих известий – это уже хорошее известие! – продекламировал ей мужчина, как у себя на лекции…