Баланс

С такими мыслями устраивается обратно на мягкий диван, держит перед собой документы, а поверх лежит загадочно записка. Может её Михалыч подбросил? О таком бреде даже думать стыдно. С какой целью и зачем солидному дядьке заниматься ерундой? И где он её смог взять, если предположить, что Вадим выбросил листок в мусорное ведро и вынес на помойку. Тогда Сергей Михалыч выследил его около помойки, дождался, когда он уйдёт и, предварительно покопавшись в мусоре, нашёл записку, а уж потом принёс её вместе с документами обратно к Вадику. Ужасный бред! От которого Вадик откидывается на подушку дивана головой и начинает сам над собой смеяться. Отбросив листик в сторону, приступает к изучению документов. За этим нудным занятием медленно погружается в дремоту и засыпает.

Следующий раз записка попала в поле его зрения, когда Вадим собирал вещи в больницу. Никто из его домочадцев так и не соизволил поинтересоваться его здоровьем. Неожиданно для себя, Вадим чувствовал сильное волнение и чтоб не травмировать себя лишним со стороны, не стал сообщать, что ложится на операцию. Он боялся операции. В голову лезли неприятные мысли. Вадим мысленно искал вокруг себя что-то, что могло бы указывать на удачный исход. Походило всё это на детскую игру.

Он поставил не до конца собранную сумку на диван. Стал закидывать в неё необходимую мелочь: наушники, плеер, зарядки, планшет и ещё, и ещё и наконец, наткнулся на листик той самой записки. Взял его в руки, внимательно вчитался в содержимое и для себя решил, если с операцией всё будет хорошо – пойдёт на это свидание, пусть даже спустя год. Аккуратно пристроил листочек на видное место, затем бросил в сумку личные необходимые документы и закрыл молнию. Завтра он отправлялся в больницу – и сейчас пытался радоваться только мыслями о встрече с симпатичными медсёстрами потому, что остальное пугало и напрягало.

Белые стены, голубоватые жалюзи скрывали огромные белоснежные стеклопакеты. Отдельная палата Вадима из угла поблёскивала глянцевым кафелем и хромом смесителя. Он опустил сумку на аккуратненький кожаный диванчик, а сам сел на высокую больничную кровать. В этой палате он был единственный пациент, он тяжело вздохнул. В одиночестве болеть было ужасно.

К нему приставили отличную медсестру с опытом работы, возраста его мамы. Первый день прошёл более, чем ничего особого. На второй день от больничной тоски Вадик стал изнывать. В поисках приятных моментов, он слонялся по отделению, потом спустился на первый этаж, где сновало много посетителей, располагалось кафе, пара магазинчиков и можно было купить, что почитать.

За столиками в кафе он присмотрел себе молоденьких студенток мединститута. Молодой крепкий пациент с травматологии пришёлся им по душе. Они же его познакомили с интернами и потом, в сестринской, Вадик долго играл с ними в нарды. Хватился его дежурный врач на отделении, закончилось замечанием и вызовом профессора. Сердитое лицо лечащего врача со сдвинутыми бровями на переносице отчитало его за нарушение режима и Вадим, чувствуя за собой вину, уединился в палате с планшетом. На следующий, третий день, утром проснулся с ознобом, так к обеду у него поднялась температура. Болела голова, он лежал ей на плоской подушке, а профессор со специалистами стояли вокруг кровати и совещались, что теперь с ним делать. Операцию отложили, а ещё через день, когда температура не упала, профессор вызвонил Андрея, а он уже приехал вместе с родителями.

Для них оказалось новостью, что Вадик лёг на операцию. Мама причитала о том, что они даже не догадываются, что происходит с их ребёнком, но дальше вздохов дело не дошло. Отец сдержанно смотрел на сына. Вадику казалось, без каких-либо комментариев, он его поступок одобрил.

Андрей, как всегда решал текущие вопросы, а именно долго о чём-то разговаривал со знакомым профессором. Семья уехала, а после ужина к Вадику пришла молоденькая симпатичная медсестра делать укол. Сделала его больнее, чемпредшественница с опытом, но зато была так обворожительна, краснея от флирта пациента. Ближе к ночи пришло сообщение от Карины, Вадик не сдержался, написал, где он и что с ним происходит. Она позвонила, посмеялась над ним, сказала, что он трусишка. Потом долго разговаривала на отвлечённые темы, а под конец беседы честно призналась, что скучает.

Напряжение последних дней прошло. Вадим лежал на спине, прислушивался к больничному коридору за дверью. Стало спокойно, что конкретно поменялось, сказать он не мог. Возможно, он перестал чувствовать страх, который трансформировался в ожидание.

Погода словно дразнила, сияя солнцем и лёгким ветерком, врывающимся сквозь щель открытого окна. Вместе с ним в палату залетали голоса посетителей больницы, находящихся во дворе. Вадим вслушивался, старался представить, что там происходит и таким образом отвлекался от ужасной боли после операции, которая только на время отпускала и то при введении обезболивающего.

Профессор предупреждал – дня два-три плечо будет болеть, но что будет такая невыносимая боль, Вадим не мог себе представить. Красивая милая девушка в облегающем белом халатике не радовала теперь присутствием, а скорее раздражала. Он промучился целый день и с вечерним уколом уснул, не от того, что боль отпустила, а потому что был сильно ей измотан.

За день он успел передумать многое из своей нынешней жизни, но каждый раз, когда плечо стягивало болью – он вспоминал Сашу после дождя и её поцелуй в шрам на ключице. Сашкин образ жил своей жизнью. Возвращался к нему, то в бархате, то в милом школьном платьице. Вадик настойчиво его прогонял, но стоило немного расслабиться и не контролировать себя – он снова возвращался.

Утром Вадим открыл глаза, а плечо по-прежнему ныло и ныло, при неосторожных движениях отдавало болью. При мысли, что вчерашний день повторится – становилось страшно. После завтрака дверь открылась, на пороге возникли Андрей с доктором. Врач подошёл к кровати, внимательно вглядываясь в лицо своего пациента.

– Вадим, как себя чувствуете?

– Болит, – процедил Вадим в ответ.

– Ну, потерпи немного. Я тебе кое-что в назначении поменяю – станет полегче, – доктор повернулся к Андрею, – это норма, будут вопросы –я в кабинете.

Он ушёл. Андрей кивнул, мол, понял и по-хозяйски уселся на стул, напротив кровати Вадима. Он небрежно закинул ногу на колено, вальяжно откинувшись спиной на железную спинку. В наступившей тишине, им с дядей нечего было сказать друг другу. Вадик закрыл глаза и тяжело вздохнул. Вслед за этим услышал Андрея.

– Вадь, он сказал, что прошло всё хорошо. Боль в твоём случае – это нормально, – Вадик не видел Андрюху – он чувствовал его напряжённый взгляд. – Три дня и всё пройдёт, тебя выпишут. Давай обсудим лучше суд.

– Нет. Я сейчас не могу, – Вадим открыл глаза, – болит, не в состоянии соображать. Прости.

– А чего тут соображать? Адвокат говорит…., – но Андрей не договорил.

– Чёрт, Андрей, перестань, – Вадик теперь непросто закрыл глаза, но и отвернулся в другую сторону.

– Ладно, ладно – не буду! – слишком поспешил тот с согласием.

В палату зашла медсестра. Андрей, не отводя взгляда, проводил девушку до кровати, лишь слегка кивнув на её «простите». Вадим развернул руку для укола, а от прикосновения пальцев медсестры –напрягся. Она была самая симпатичная на отделении, но уколы делала больно. После операции часто вспоминал свою первую медсестру с опытом работы. Попросить доктора, чтоб её вернули, считал бестактностью и терпел. Андрей, оказавшись за спиной сестрички, перестал окончательно сдерживать эмоции. Его веки слегка опустились на глаза, взгляд стал мягче и пристальней и медленно скользил по женской привлекательной фигуре. Он не стеснялся, расстегнул верхнюю пуговицу воротника рубашки и поменял позу на более удобную. Андрей увлёкся созерцанием – он уже только от этого получал удовольствие.

Игла вошла около сгиба в локте и попыталась найти вену, потом сильно защипало. Вадим незаметно сжал зубы и попытался расслабиться, как мог. Всё-таки укол был сделан. Вадик посмотрел на Андрея, тот глазами указал на девушку и, скривив губы в улыбке, подмигнул племяннику. Медсестра, чувствуя интерес посетителя к себе, начала кокетливо собирать на поднос инструменты. Вадик в настоящий момент ненавидел эту красивую косорукую дуру. Вероятно, его лицо было слишком откровенно, Андрей перестал бросать взгляды на красавицу и мыслями вернулся туда, зачем пришёл.

– Боже, Вадь, какие красавицы тебя окружают, – сказал он, когда за медсестрой закрылась дверь. – Я бы на твоём месте не пропускал таких!

– А я и не пропускал.

– Значит у тебя всё в порядке, – он поднялся и прошёлся по палате.

– Нет, не в порядке, – боль медленно отпускала разрезанное плечо.

– Что не так? – Андрей упёрся руками в спинку кровати, глядя в упор на племянника, – Сашку всё вспоминаешь? Кстати, где она? Не приходила – навестить?

Может от того, что Андрей частично был прав в своём вопросе, а может от того, что он вообще посмел задать такой вопрос – Вадику сжало всё внутри. Его частое дыхание пыталось сдержать внутри желание вскочить с кровати и двинуть Андрею.

– Андрей, чего надо?

– Да – ничего! Женская половина семьи хочет, чтоб ты, наконец, нашёл симпатичную, умненькую девчушку и женился, – он поправил лацканы пиджака и опустил руки в карманы брюк, – могу подсобить.

Боль ушла, Вадик здоровой рукой подтянулся вверх на подушке. Взял с прикроватной тумбы телефон и просто так глянул на экран.

– Знаешь, как бы после общей Саши, я торопиться принимать от тебя помощь не собираюсь, – проговорил он, оторвав взгляд от экрана телефона, исподлобья глядел на Андрея. – Признаюсь честно – не понравилось.

– Это что выходит – наш малыш повзрослел? – Андрей повысил голос, мускулы на лице заметно подрагивали. –Совсем превратился в циника и эгоиста.

– Совсем, – Вадик непринуждённо забросил здоровую руку за голову и дал себе волю в словах, – хотя, признаюсь честно, я её вспоминаю. Она такое вытворяла – одно школьное платьице чего стоит. Кто ж знал, что она такая замороченная окажется, да ещё и с придурью. В результате – что? А то, что прогулялась по мужикам нашей семьи и свалила. Одна нервотрёпка – не находишь? – он наблюдал, как глаза Андрея потемнели, появился блеск, но для полного эффекта добавил, – я смотрю, тебя тоже сильно зацепило. Не отпускает?

– М-да, такой секс трудно забыть, – Андрей сдаваться не собирался, – а вот с пением удивила. Вы что там под а капелло развлекались?

– Ну, что теперь, вероятно, окучивает кого-то другого или других, – обсуждать Александру Вадику было противно, последний вопрос он цинично пропустил. Он говорил то, что не чувствовал – говорил, чтоб задеть Андрея.

– Теперь – да! Это из-за тебя придурка.

Вадику стало неудобно лежать, облокотившись на мягкую подушку. Он вспомнил, как он принял Александру, видя в ней будущую половину. Тогда искренне не понимал, почему их отношения не могут сложиться. Переживал, старался из всех сил понравиться, потом на всё плюнул – пустил на самотёк. До сих пор помнил больничный коридор и их голоса, их неосторожный разговор, когда стало понятно: кто есть кто. Ситуацию разрубила сама Александра. «Махнула шашкой» и закончились их странные связи.

Теперь Андрей, спустя время, вытаскивает всё наружу, не может остановиться. Андрей с остервенением сжимает железную планку спинки его кровати, сухожилия рук выступают, костяшки просматриваются более отчётливо. С Вадика хватит, достаточно того, что было. Он приложит максимум усилий, чтоб в дальнейшем не повторяться ни с Сашей, ни с какой другой. Он пристально смотрит на Андрюху и молчит – провоцировать его больше не намерен. Андрей переоценил себя, он хочет Сашку и её недосягаемость выливается в агрессию к тому, кто всё сломал, а это собственно – Вадик.

– Прикольная история получилась, ты прав, только концовка подкачала, – Андрей не мог угомониться, – ты, должен быть доволен и горд собой. Ведь так?

– Отстань от меня. Я не хочу ничего выяснять, – Вадику было сейчас плохо, сил на это не оставалось – не только физических, но и душевных тоже.

– А чего так? Всё получилось, как ты хотел: во имя семьи и блага!

– Отвали! – Вадик резко вскочил с кровати.

Андрей от неожиданности сделал несколько быстрых шагов к выходу, а у Вадика от резкого неконтролируемого движения, болью пронзило всю левую половину тела, он приложился рукой к прооперированному плечу и, согнувшись, замер, сидя на кровати. Андрей поспешно поднял руки вверх перед собой.

– Спокойно! Всё ухожу, драться я с тобой не собираюсь. Пока, – он вновь одёрнул полы пиджака и поспешно ушёл.

За последний год Вадим и так умудрился испортить отношения в семье. После своего фиаско с Александрой, вообще превратился в какого-то бабника. На многие вещи перестал практически обращать внимание, первыми такое за ним заметили ребята из мотоклуба. Он стал бесшабашно гонять, на предупреждения старших товарищей, только отмахивался. Ему нравилось и не нравилось такое своё отношение к жизни, но остановиться, пока не получалось. Устал он – устал от всех и каждого по отдельности. Конкретно сейчас хотел одного, чтоб плечо перестало болеть.

Андрюшины переживания и душевные терзания мало трогали. Вадик, как никто, для его семьи сделал много, ну ему, по крайней мере, так казалось. Как это видели другие, Вадику было плевать. Это была его правда.Хотелось самому в себе разобраться или сдохнуть молодым и не мучиться. На этом моменте своих размышлений он сам себе улыбнулся – надо было себя поддержать. Приход Андрея потихоньку стирался из памяти.

Спустя четыре дня Вадим самостоятельно выписался из больницы, домой добрался без провожатых, руля практически одной рукой. Уже из дома позвонил родителям, сообщил, что его выпасали. Мама укоризненно сделала на том конце разговора паузу, но отнеслась к данному факту уже спокойно, видимо привыкла за последнее время к его выкрутасам. Попросила лишь, обязательно сообщить ей, если ему нужна будет её помощь.

Незнакомка.

Вадим двигался по проспекту в направлении дома. Судебное заседание не оставило в нём никаких эмоций. Наверное, лишь трепетная речь его адвоката о том, что Вадим чудом остался жив и практически здоров, немного всколыхнула воспоминания прошлогоднего проишествия. Одетый в дорогой костюм адвокат возводил руки к потолку, проникновенным взглядом скользил по присутствующим в зале и рассказывал, какую трагедию пережил его клиент, как его унижает такое отношение автомобилистов к другим участникам движения, но он готов понять людские слабости за определённую компенсацию и не ломать людские судьбы. После адвокатского выступления Вадим чувствовал себя благодетелем, трепетным чутким человеком, который не может перешагнуть через неразумное молодое поколение, и только поэтому требует всего лишь материального возмещения, нанесенного ему ущерба. Бред, всё это, договорная показуха. Это был последний шаг в сторону Александры, который Вадим делал, чтоб история, наконец, закончилась и забылась. Он шагнул, но забытье не приходило.

Машина неслась по проспекту. Вадим со злости давил и давил на педаль газа, забывая, что машина не байк. Вдруг из ниоткуда в глаза ударили стоп-сигналы впереди тормозящей машины. Он успел вцепиться в руль и начал бешено давить на тормоз. Он с ужасомслышал лязг и визг, который издала его машина. Наконец она твёрдо встала, найдя сцепление с покрытием дороги. Вадим сознавал, что сейчас чудом не убился и других не покалечил. Машина стояла на проспекте, а он продолжительное время не мог придти в себя. С двух сторон его аккуратно объезжали попутные машины, а водители с интересом заглядывали к нему в салон.

Он осторожно разжал пальцы рук на руле и медленно откинулся мокрой спиной на кожаное сиденье. Впереди, по правую сторону проспекта, видел свой дом, оставалось совсем чуть-чуть. Вадим дрожащими пальцами постарался плавно завести машину и робко тронулся с места. Ему полученного адреналина хватило с лихвой. Через центральную арку дома он въехал во двор, привычно не стал искать удобное место для парковки, остановился на первом свободном.

Дрожь в ногах он чувствовал, пока поднимался к себе в квартиру. Не раздеваясь и не снимая обуви, прошёл на кухню, достал бутылку водки. Откупорил её, не отходя от полки, плеснул с кружку и залпом выпил. Водка согрела не только тело, скованное страхом, но и остановило безумно бьющееся сердце. Вадим стоял и прикладывался к бутылке неоднократно, пока не стало мутить. Возможно, надо было просто поесть, но мысли о еде вызывали дурноту. По дороге в спальню он скинул с себя вещи и упал ничком на кровать. Какое-то время смотрел в потолок с лепниной, потом медленно закрыл глаза и почувствовал подступившие слёзы. Вадим заплакал.

Он зубами впился в нижнюю губу и ощутил солоноватый привкус во рту. Старался не моргать, плотно сомкнув веки, но слёзы всё равно выступали и текли по лицу. С этим Вадик ничего сделать не мог. Его толкнули в угол, теперь он загнанным, злым зверьком смотрел вокруг. Получилось странно – никто не виноват, но виноваты все. Тогда с упавшим деревом было точно также, но рядом была Саша. Сейчас не было никого, а Вадиму собственно никто был и не нужен. Слёзы ещё долго текли, он их не пытался больше сдерживать.

Проснулся от мяуканья Лексуса и его настойчивого вылизывания лица хозяина. Кот увидел, что Вадим открыл глаза, тут же перестал его лизать, сел рядом и уставился в упор своими чёрными бездонными глазами. Вадим с самого начала побаивался огромного мейн-куна, боязнь не прошла даже, когда кот поселился у него. Протянув руку, он погладил Лексуса. Тот словно ждал, маукнул, спрыгнул с кровати и затрусил из комнаты, на пороге приостановился и оглянулся на хозяина.

– Иду, иду, – Вадик поднялся и сел на край кровати. Кот ещё раз мяукнул и затоптался на месте, поторапливая его.

Они дошли до кухни и Лексус запрыгнул на стол, стал ходить вокруг вчерашней бутылки с водкой.

– Нет, дружок, сегодня больше употреблять не будем, – он скинул кота со стола и убрал бутылку.

После неудачного утра голова не болела, но была, словно не своя. Вадим набросал на куски булки колбасы и сыра и откусил. Что это было – обед или ужин определиться было сложно, но бутерброд он съел с удовольствием. Кофе сварилось и зазвонил телефон. Он нехотя ответил на звонок Сергей Михалыча.

– Здравствуйте.

– Привет! Как всё прошло?

– Сергей Михайлович, как и планировалось, – на этих словах он вспомнил, что привезённые из суда документы вчера бездумно бросил в коридоре. Отложив в сторону бутерброд, направился за ними.

– Чем завтра занят? – Михалыч изъяснялся загадочно.

– Да, ничем – свободен, – Вадим с папкой подошёл к полке и бросил на неё документы. Из-под них вылетел небольшой листик и упал на ковёр.

– Точно свободен? – он говорил, словно Вадим говорил что-то неправильно.

– Свободен. Вы говорите, что хотели, – Вадим поднял листок, повертел и прочитал надпись на нём. – Нет, Сергей Михалыч, простите меня, вечер всё-таки у меня занят. Извините.

Листик был, той запиской незнакомки с приглашением на свидание. Вадик позабыл о нём. Сейчас припомнилось обещание, пойти туда, если всё пройдёт хорошо.

– Ну, вот и отлично, – почему-то вырвалось из Михалыча.

– Отлично?! – не понял Вадик, снова переспросил. – Почему? Вы что-то хотели попросить?

– Нет-нет, не беспокойся. Я так, всё ерунда, – он как-то стал путаться с ответом, потом собрался. – Я немного переживал за тебя. Перенёс операцию, опять же суд – не самое приятное в жизни. Но раз всё хорошо – отдыхай, не думай. Давай, пока.

– А вы что всё-таки хотели, я не понял?

– Ничего. Пока, в понедельник увидимся, – Михалыч отключился от разговора.

Странный получился звонок. Зачем звонил, что хотел? Вадим повертел записку в руках, бросил её поверх документов. Зачем ему туда идти? На этот вопрос он ответить не мог, просто тогда поставил себе условие. Надо выполнять, иначе в следующий раз может не повезти. Конечно, такой расклад – полная чушь, но что он теряет в данном случае? Ответ – ничего особенного, проведёт время в баре – после вчерашнего это не повредит. Может ему повезёт познакомиться с другой девушкой. В крайнем случае, напьётся. Тут вставал вопрос: «Ехать на машине или нет?»

Во время нехитрых размышлений по поводу: напиться или познакомиться, он пытался настойчиво найти в шкафу футболку с фестиваля. Рылся долго, ничего толком не разбирал. Вытаскивал белые трикотажные вещи, смотрел – она или нет и запихивал обратно. На четвёртой полке ему повезло, Вадик вытащил из глубин шкафа нужную вещь. Аккуратно расправил и положил на спинку дивана.

Автомобильное движение по проспекту было затруднено. Вадим постоял в пробке перед мостом, потом ещё пару раз на светофоре. Широкий проспект пугал после случая около дома. Вадик контролировал себя, от этого было только хуже. Вспотевший, ощущая слабость в руках, свернул на нужную примыкающую улицу. Проехал длинное невысокое жёлтое здание и увидел нужную синюю вывеску ресто-бара. Небольшие окна, гладкая стена, обычная входная дверь между двух белых колонн и бетонные ступени сжелезными перилами, без изысков. Вообще ничего особенного Вадик не увидел. Ему повезло припарковаться недалеко от входа и он, запахнув на себе куртку, преодолел расстояние до заведения. Двумя шагами перемахнул ряд ступеней и оказался перед входом.

Изнутри бар выглядел простовато, но имел брендовый антураж своего хозяина. Обивка мебели полностью сочетались с цветом названия заведения и имела синий цвет. Стены были увешаны разными картинами и афишами, перекликаясь, например, с дорожным перечёркнутым знаком с неприличным словом из трёх букв. В оконном проёме стоял футляр от контрабаса, а внутри него находился торс Аполлона, ну и всё в таком же духе. А ещё в конце зала, над невысокой сценой висел синий портрет великого русского классика.

Вадик огляделся, народу было предостаточно. Он глазами искал место, куда бы мог сесть, желательно одному за столик. В нерешительности долго стоял при входе, пока к нему не подошёл администратор.

– Здравствуйте, проходите, присаживайтесь.

– Куда можно? – решил задать Вадик волнующий его вопрос.

– Вы к нам просто или по приглашению?

– У меня здесь свидание, – ляпнул он.

– Тогда Ваш столик, вон тот, – молодой парень указал рукой на четырёхместный столик около окна, с диванчиком.

– Вы уверенны? – Вадик неуверенно переспросил.

– Да, у нас сегодня, вроде, только один стол заказан. Проходите.

Он сел за указанный столик, но снимать куртку не торопился. Вадик не понимал, нравится ему то, что он делает или лучше отсюда уйти.Под синюшным портретом, на той самой невысокой сцене творилось что-то рокобильное. Стояла ударная установка, за ней сидел лохматый парень, рядом находились два гитариста, между столиков с микрофоном надрывался облачённый в странную одежду солист. Весь его образ подчёркивал лёгкое пренебрежение к тому, о чём он сейчас пел.

– Простите, что вам принести? – его официанткой стала симпатичная девушка.

Вадик поднял на неё глаза, немного разведя руками, одновременно пожал плечами и после раздумья, попросил:

– Вероятно, пива, пожалуйста. Безалкогольного, – глянул на бегающего поющего солиста и вернув взгляд на девушку, подумав, что был бы не против, если его незнакомка будет на неё похожа и добавил, – и ещё что-нибудь к нему.

– Вы на машине? – девчонка проявила сообразительность.

– Точно, Вы угадали, – рассмеялся Вадик, решив, что он всё-таки задержится здесь.

Выступление неряшливого певца закончилось. Девушка принесла пиво и всякой мелкой вкуснятины к нему. Вадик сделал глоток, следом бросил в рот маленькую солёную рыбку, прижав её языком к нёбу. На сцене происходила смена артистов. Ударник остался на месте, а гитаристы ушли. Вместо двух вышел только один, в смешной кепке или может каске с козырьком. Он не глядя, настраивал гитару, а сам внимательно всматривался в зал, чуть позже к нему присоединился саксофонист.

Вадику показалось, что гитарист остановил внимание именно на нём. В мелькании синего света и отблесков зеркальных шаров, разглядеть куда были направлены глаза гитариста не представлялось возможности. Да и смысл его разглядывать – посмотрел и посмотрел. Вадим продолжал пить пиво и осматривать больше лица присутствующих в зале, чем на сцене. Неожиданно пришло в голову, а вдруг решающую роль в свидании играет подаренная футболка. Он потянул свою куртку за рукав и медленно освободился от неё, остался сидеть за столиком только в футболке.

«Господи, какой фигнёй я страдаю. Год прошёл, какая нормальная девушка придёт на свидание?» – пронеслась единственная адекватная мысль в голове, но он продолжал сидеть и разглядывать в надежде гостей-девушек. Отвлекло Вадика, от такого приятного занятия, появление солистки на сцене. Музыка заиграла раньше, чем она вышла из-за кулис. Музыка была ужасно знакомой. Так же как и предыдущая, игралась в стиле рок-н-ролла. Началась с барабанов, следом подхватила гитара и свист гитариста задорно, легко ворвался в микрофон под музыку. Когда вступил в мелодию саксофон, Вадик не заметил. Он глазами следил за солисткой, динамично появившейся на сцене.

Странная девушка, в странном одеянии. На красивой фигуре одето платье-футляр, поверх непонятный полупрозрачный то ли халат, то ли плащ, на талии затянутый широким поясом в тёмный цвет платья. Всё это, на голове, венчала беретка, из-под которой на плечи свободно падали густые каштановые волосы. Что-то знакомое скрывалось под образом солистки, но её экстравагантность во всём – зашкаливала. К тому же из-за тёмных очков, похожих на глаза стрекозы, увидеть её лица было невозможно. Вадик воображением попытался представить лицо певицы целиком. Он настолько увлёкся этим занятием, что не заметил, как переключил своё внимание только на тёмную красную помаду на губах поющей девушки. Только они притягивала взгляд Вадика. Тревожно наблюдая, как они двигаются пропевая слова песни, он словил своё желание их поцеловать.

Она несуразно топталась у микрофона и пропевала строчки песенного текста: «Не упрекай меня, постой, что я….», – и Вадик сразу узнавал всё больше и больше в ней Агузарову. Девчонка классно исполняла хитовую песню, одним словом, была в «образе». Вадим следил за ней, не в силах сдержать улыбку и восхищение. Она закончила петь второй куплет, вступил проигрыш, тогда солистка спустилась в зал, на выкрике, что-то вроде: «Эх-хе!», – сдёрнула с себя очки.

Посетителям бара исполнительница пришлась по вкусу, когда она оказалась среди их столиков, все захлопали, стали поворачиваться на стульях по мере её продвижения. Девушка передвигалась, приплясывая в такт музыки, слегка подергивая плечами, приближалась к столику Вадима. Проигрыш закончился, солистка снова запела, но Вадик уже успел узнать исполнительницу Агузаровой – перед ним была Александра. Он сидел, смотрел на её приближение и не мог сообразить: ему радоваться такому повороту или встать и уйти, пока она не подошла.

Последний куплет Саша закончила петь около его столика. Музыка продолжала звучать поддерживаемая хлопками зрителей. На бледном лице Александры бликами ложилась светомузыка и Саша боялась открыто улыбнуться Вадиму. Он расправил плечи и, освободив руку от пивного бокала, махнул ей в сторону свободного места за своим столом. Её карий взгляд сверкнул знакомым задором, она подняла руки вверх, поблагодарив зрителей и села напротив Вадима. Воспользовавшись моментом, Вадик махнул бармену за стойкой, тот в свою очередь шепнул в ухо официанта и к ним направились.

– Шампанское и бокалы, – вырвалось немного резковато у Вадика, приостановил себя и добавил, – и фрукты, если можно.

– Можно, – подтвердил официант заказ, забрал протянутый ему Александроймикрофон и покинул их столик.

Саша, сидя в полутьме зала, сдержанно улыбалась, а Вадик, молча в прищуре, пытался рассмотреть её. Она ничуть не изменилась. Разве только, чёлка выстрижена короче обычного – не шла ей, раньше было лучше. Мышцы его тела были сейчас напряженны, от этого принятая им неудобная поза его угнетала. Поведение получалосьнеестественным: сидит неподвижно, взгляд застыл на её лице, вероятно, ему надо улыбнуться, но он в силах только слегка скривить губы.

Программа вечера продолжалась. Активное движение в зале и перемещения на сцене пришли на смену атмосферного Сашкиного выступления и больше в их сторону никто не смотрел. Но на этом сюрпризы вечера не закончились. Музыканты на подмостках собрались на выход со сцены. Гитарист аккуратно поставил гитару, прислонив её к ударной установке. Расправив свои широкие плечи, шагнул по двум ступенькам вниз, к посетителям вечера, в зал. При ближайшем рассмотрении гитарист оказался Михалычем. Он подошёл и присел к ним за столик. Снял с себя странную кепку-шлем, иронично посмотрел на неё, и прежде чем положить рядом с собой, шутканул:

– Сам не могу поверить, что одел это на себя, – мотнул головой и рассмеялся себе под нос. Прищурив глаза, посмотрел на Вадика и лишь, потом обратился. – Привет! Здорово мы тебя разыграли?

Повисла пауза. Они с Сашей смотрели на Вадима и ждали его реакции. Какую эмоцию он должен сейчас им выдать? Для него этот вопрос был слишком сложный. В последнее время он: злился, боялся, сомневался, беспокоился, завидовал, ждал, скучал, обижался, унижался, сожалел, отчаялся, надеялся, а вчера умудрился даже поплакать. Что от него сейчас ждут? Он просто улыбнулся им.

– Это всё для меня? – Вадик развёл руками, показывая вокруг.

– Да, – произнёс Михалыч, беря в руки принесённую бутылку шампанского, начал открывать.

– Зачем? – почти шёпотом спросил Вадик, глядя в глаза Сашке.

– Ладно тебе. Скажи – тебе хоть понравилось? – разрядил репликой ситуацию Михалыч.

– Да. У вас хорошо получилось, – сказал Вадик и откинулся на мягкую спинку синего диванчика.

– Тогда выпьем за прекрасный вечер и я откланяюсь, – он разлил шампанское по бокалам и поднял свой. – Удачи!

Вадик поднял следом свой бокал, потом Сашин, протянув его ей. Сашка, беря, коснулась пальцами руки Вадима, слегка усилила при этом пожатие. Вадик, не обратил на это никакого внимания, он пристально всматривался в её глаза. Бокалы со звоном встретились на середине стола, на мгновенье застыли в руках хозяев и только после позволили себя осушить. В отличие от Вадика и Саши, Сергей Михалыч опрокинул содержимое в рот, словно там не шампанское, а водка. Выпил залпом, не раздумывая, разом поднялся из-за стола.

– Ну, что ребята – хорошего вечера! Я поехал, – он похлопал Вадика по плечу. – Вадим, не злись на нас. Мы хотели сделать тебе приятно. Записка с прошлого года, это Сашкина шутка с фестиваля. Кто ж знал, что так всё случится? Не обижайся.