Путь Святозара. Том второй

Глава двадцать шестая

Проснувшись на следующий день около полудня, Святозар не спешил подниматься с ложа, от тяжелых дум и долгого сна болела голова. Но головную боль заглушала страшная душевная тоска, и даже те слова, которые, конечно же послал ДажьБог сейчас не помогали. Наследник лежал с открытыми глазами и смотрел на стол, что находился прямо перед ним, на его красивые, резные ножки, на гладко выструганную, темно-бурую поверхность, и думал об Эрихе, к которому совсем не хотелось идти…. Совсем не было сил смотреть на него, успокаивать его, потому как сама мысль, что в несчастьях и бедах брата виноват он, когда-то необдуманно создавший заговор на первенца была невыносима, а чувствовать рядом с собой каждый миг страдание Эриха казалось и вообще не возможным.

Вскоре отодвигая полог, прикрывающий вход в шатер, вовнутрь вошел Храбр. Он негромко кашлянул, думая, что наследник спит, но увидев, что тот лежит с открытыми глазами, подошел ближе, и, отодвинув ноги Святозара сел на ложе.

– Ты, как, я погляжу, уже проснулся, – сказал наставник и похлопал его по ноге. – А чего не поднимаешься, лежишь тут один. Эрих уже изождался тебя, звал, а я ему говорю, что ты устал вчера и все еще отдыхаешь.

– А, отец, где? – вялым голосом поинтересовался Святозар.

– Уехал с Дубыней, да воеводами Ярополком и Баженом в Лебедянь, – ответил наставник и внимательно посмотрел на наследника.

– Храбр, а ты чего не поехал, почему остался? На тебя это не похоже? – натужно дыша, спросил Святозар.

– Да-к, потому что Ярил попросил меня остаться и приглядеть за Эрихом… и за тобой, – молвил наставник, и вновь похлопав наследника по ноге. – Ты, вчера вечером довольный был, шутил, а проснулся смурной какой-то, руки опять перевязаны… Ты часом не заболел?

– Храбр, я же уверен, уж кому, кому, а тебе отец, все про Эриха рассказал… Чего же ты меня выспрашиваешь, сам ведь знаешь, что с моим братом, – с дрожью в голосе откликнулся Святозар и отер рукой глаза, будто смахивая с них слезы.

– Да, ты прав, Ярил мне и Дубыни все рассказал… Пришел под утро к нам в шатер и рассказал, – пояснил наставник и порывчато кивнул. – И мы оба были потрясены тем, что узнали… Значит, Эриху ты не сможешь помочь и освободить его душу? – Поспрашал Храбр и посмотрел на наследника, а когда тот отрицательно замотал головой, вздохнул. – Знаешь меня пугает, лишь одно Святозар, – расстроенным тоном досказал он.

– Что, Храбр? – чуть слышно вопросил наследник.

– Да, то, что наверно погибнет моя любимая Восурия, – очень зычно молвил наставник и рьяно стукнул наследника по ноге.

– О, чем, ты… я тебя не понимаю? – поморщившись от полученного удара, переспросил Святозар.

– Да, как о чем… о том самом, – начал Храбр, и вонзился пристальным взглядом в голубые очи наследника. – Есть такое сказанье, про кудесника Ставра Великого, ты наверно его слышал. Когда-то на земле творили злое черные колдуны и хотели они уничтожить нашу Родину и наш народ, но кудесник Ставр вызвал их предводителя на бой и победил это зло.

– Не он победил, а Боги… – и вовсе прошептал наследник.

– Точно подмечено Боги, – согласился Храбр и в очах его кажется заблистали лучистые долгие молнии, так он был разгневан. – Да, только Боги бы не пришли на выручку Ставру, если бы он не был сильным и храбрым. Если бы не ставил выше своей жизни свою веру, народ и землю. Нет к слабым и немощным Боги никогда не придут на помощь… Никогда! Слышишь, ты меня Святозар? Неужели обладая такими способностями, ты, Святозар, подашься слабости и забудешь, зачем ты сюда пришел? Ведь ты пришел не спасать Эриха, ты пришел, спасти нашу землю!.. Конечно, с таким колдуном как Нук не справится твой отец, не справится Велей, а Ставр?!… Что скажет Ставр, а Святозар? Ведь ты и есть Ставр… Я это давно понял, я ведь учу тебя, разговариваю с тобой и вижу, какой ты. Боги послали тебя, чтобы ты спас нашу землю, наш народ, а ты… Наверно ты забыл, зачем возродился вновь? Погряз в собственных страданиях и бедах, которые обрушились на твою семью…. Но я хочу тебе сказать душевные муки, которыми ты себя изводишь, самые страшные и тяжелые. Они подтачивают твою душу, душу кудесника Ставра. А ослабевший и обессиленный душевной борьбой, ты не сможешь спасти нас всех, не сможешь нас защитить. Чернобог не только разрушает веру, сжигает книги истины, а вместо них пишет другие, кои извращают и уничтожает ведическую веру, но он также леденит души людей, заставляет их мучатся от допущенных ими когда-то ошибок, и все, потому что измученные такой борьбой, они легче подчиняются и перестают сопротивляться злу. Обессиленные и потухшие от бесконечного раскаянья, от бесконечной тревоги они саморазрушаются и еще при жизни начинают принадлежать Чернобогу… – Храбр замолчал, затем взял Святозара за плечи, посадил на ложе и не сводя глаз с лица наследника дюже громогласно произнес, – Ставр очнись! Это Чернобог разрушает твою душу, что ты делаешь с собой, прости сам себя… прости! А иначе Святозару не победить Нука, слышишь Ставр… никогда этот мальчик не победит то черное чудовище Пекельного царства. – Наставник притянул к себе наследника, крепко обнял, и с волнением в голосе спросил, – Святозар, светлый мой ученик, ты готов идти дальше? Готов бороться и больше не оглядываться назад? Готов простить себя во имя жизни твоего народа?

– Да, мой учитель, я готов себя простить, готов прекратить мучить себя и истязать, – твердым голосом незамедлительно отозвался Святозар. – Потому как не о себе я должен думать, не о брате и своей семье, а я должен думать о моей Родине, точно как думал Ставр тогда, когда шел на бой с Сатэгой.

– Вот и славно, что ты это понимаешь, мальчик мой, – мягко заметил, наставник и провел рукой по щеке отстранившегося от него наследника. – А теперь давай вставай… Переоденься, поешь и я перевяжу тебе руки, как велел мне Ярил. И пойдем к Эриху, а то он бедный мечется там, словно в клетке. Ему, что совсем на свет божий нельзя, он должен все время в шатре сидеть. Я так и не понял, что твой отец про твои раны объяснял и про Эриха. Он был так взволнован и я не стал его переспрашивать.

– Эриху, можно выходить на свет божий, наставник, – пояснил Святозар, поднимаясь с ложа и начиная переодеваться. – Я зашил при помощи корешка Семаргла рот чудовищу, что живет внутри него, и теперь Нук не сможет ему приказывать и им управлять. От этого и дыры в моих руках.

– Ах, ты, страдалец наш, – очень тихо сказал Храбр и принялся перевязывать и мазать раны на руках Святозара.

– Удивительный ты, человек, Храбр… такой мудрый, так можешь говорить… отцу повезло, что с ним рядом такой верный и умный человек, – молвил Святозар и внимательно вгляделся в лицо наставника. А спустя морг широко улыбнувшись, досказал, – и мне тоже повезло… тоже…

– Да-к, я же Святозар наверно тоже не первую жизнь живу, только в отличие от тебя Боги не дали мне права узнать, кем я был в прошлой жизни, – ответил Храбр, застегивая на кафтане наследника все застежки. – Да и это хорошо, потому как у меня вряд ли бы хватило сил, нести эти знания и ведать теми вещами, что доступны тебе. И как бы ты не думал о себе, знай, мальчик мой, что не только Боги, но и люди видят в тебе достойного и светлого человека. А теперь садись и потрапезничай так, как я твоему отцу обещал не только поговорить с тобой, не только перевязать раны твои, но и обязательно накормить.

Святозар усмехнулся заботе отца и наставника и сел за стол, а Храбр вышел из шатра и позвал Вячко оный вмале принес наследнику на блюде изжаренных цыплят фаршированных салом, хлеб, горячий взвар из сухофруктов и блины с припеком.

– Ого, – изумленно проронил Святозар, обозревая стол, и перевел взгляд на сидящего напротив улыбающегося Храбра. – И откуда же такие разносолы? Вроде меня раньше скромнее кормили…

– Это Жировит с утра прислал, – пояснил наставник и беззлобно засмеялся. – Он, наверно, как и все решил, что тебе такому худющему и изголодавшемуся Нука не победить.

– Вот же спасибо ему, – благодарно заметил наследник и покачал головой. – Однако мне Храбр, это и за три раза не съесть, может, ты поможешь? Ты, ведь тоже на скромной, походной еде находишься?

– Нет, спасибочки, конечно, но я сыт, – откликнулся наставник и положил на блюдо Святозару самого жирного цыпленка. – А ты давай ешь, а то, и, правда меч в руках не удержишь, так изголодавшийся на этих зайцах, и свалишься. – Храбр смолк, увидев, что наследник принялся кушать, а некоторое время погодя спросил, – Святозар, Сатэга, это тот колдун с которым бился Ставр?

– Да, наставник, его звали Сатэга, и он был не колдуном, а чарколом, слияние света и тьмы, добра и зла, белого чародея и черного колдуна, – прекращая есть, произнес Святозар.

– А в сказаньях его имя не упоминается, – протяжно молвил Храбр и смолк. Однако узрев, что наследник перестал есть и заводил ложкой по блюду, спешно добавил, – ну, ты, чего опять затих, ешь давай, а то все остынет.

Когда Святозар под пристальным взглядом наставника сытно поел, то сразу направился в шатер правителя, где его ждал Эрих. Брат сидел на ложе, и улыбался, а напротив него на табурете разместился Стоян и рассказывал ему о походе в Беловодье. Лишь только Святозар вошел в шатер, как Эрих, не мешкая вскочил на ноги, и, бросившись навстречу, порывисто сказал:

– Ну, наконец-то ты пришел, брат. Я так ждал тебя, звал, а Храбр говорит, он спит, подымать не буду, ему надо отдохнуть, потому что у него впереди тяжелый бой с Нуком и нагаками, потерпи Эрих. А потом пришел Стоян и стал рассказывать, как ты победил воина Черномора и великанов, когда ходил в Беловодье. – Эрих на миг прервался, взял Святозара за руку и повел к ложу отца, а когда они опустились на него продолжил, – какой же ты все-таки молодец, брат… А знаешь, я хотел тебе, что сказать. Вчера когда ты ушел, оставив меня с отцом, я слышал зов Нука, но он был слабым, и я ему мог противостоять. Я разговаривал с отцом, и заглушал его внутри себя. Но сегодня, когда я проснулся, то его не услышал, он молчит, ничего не шепчет и мне не надо с ним бороться… Это такое прекрасное чувство, мне впервые за это время так легко дышать, говорить и даже хочется смеяться.

Эрих замолчал, посмотрел на Святозара, и наследник увидел, какой на самом деле его брат красивый юноша, так похожий на мать. Замолчавший Нук пожирающий его изнутри оцепенев, освободил не только чистую душу брата, но и его тело от своего злобного влияния.

– Теперь так Эрих будет всегда, – негромко ответил Святозар и положил руку ему на плечо.

– Я знаю. Отец, сегодня перевязывал мне рану на спине и рассказал, что ты меня защитил от магии Нука, сказал, что Бог Семаргл помог мне, – добавил Эрих и откинул свои белокурые волосы со лба. – Но Боги не должны мне помогать, так как я никогда в них не верил… Отец меня учил почитать и уважать Сварога, ДажьБога, Семаргла, а я молчал, и не говорил ему, что Нук учит верить меня лишь в Чернобога. Он говорил, что Чернобог истинный Бог, что он вечный, неизменный, всемогущий, вездесущий. Что это Чернобог сотворил весь мир, содержит его в своей силе и власти, господствует, царствует и всем управляет. – Эрих прервался, задумался, а после, точно припоминая слова Нука, добавил, – Нук учил меня нерушимым наставлениям – законам, которые создал Чернобог, научил приносить кровавую жертву домашним скотом, чтобы очиститься от греха, если я нарушу эти законы.

Святозар убрал руку с плеча брата и муторно вздохнул, почувствовав, как внутри сызнова застенала душа, но он тотчас подавил в себе те вздохи, и неспешно роняя слова молвил:

– Знаешь Эрих, я думаю, что ты и сам понимаешь, Нук это зло… слуга Чернобога, враг наших светлых Богов, а значит враг мой и твой. Все эти годы он мучил твою душу, вселяя в тебя зло и ненависть, но ему не удалось разрушить в тебе то чистое, что вселили в тебя наши Боги. Именно поэтому Бог Семаргл вчера помог тебе…. А теперь давай с тобой выйдем из шатра, и покажем нашим воинам, что мы с тобой братья и сыновья правителя Восурии вместе на стороне Правды, нашей веры и Родины!

Эрих вышел на свет божий в сопровождении Святозара и Стояна и тревожно оглянулся, засим тяжело задышал, схватился за руку брата.

– Ты чего? – встревожено спросил Святозар.

– Нет, нет, все хорошо. Мне просто страшно, – побелевшими губами шепнул Эрих.

– Он не шепчет? – поинтересовался Святозар, приобняв брата за плечи.

Эрих на мгновение закрыв глаза недвижно застыл на месте, а погодя открыв их, облегченно вздохнув, ответил:

– Молчит, брат, молчит. – И широко улыбнувшись, указав рукой на свой шатер, который, как и намет правителя переливался на солнце, спросил, – это ты его создал?

– Это щит, который впитался в ткань шатра, и сквозь, который Нук не проникнет вовнутрь, – пояснил наследник, воззрившись на радужно-огнистые переливы шатра. – Ну, что брат, давай с тобой сходим к намету моих другов и я познакомлю тебя с ними. И хотя ты их всех видел, когда они пришли к тебе на выручку, но вряд ли мог поговорить с ними и узнать их имена, – предложил Святозар, а когда Эрих утвердительно кивнул головой, повел его к шатру другов.

Почти весь оставшийся день Святозар провел с братом. Познакомив Эриха с другами, он отвел его обратно к нему в шатер, так как брат чувствовал себя спокойно лишь в нем, и оставался с ним, беседуя да успокаивая его больную душу.

Правитель вернулся в стан лишь к вечеру, и, зайдя к Эриху в шатер, переговорил с сыном и увел с собой наследника. Перед уходом из шатра Святозар видел, как повеселевший брат лег на свое ложе, сомкнул глаза и заснул.

– Зачем, ты меня звал, отец? – заходя в шатер правителя, спросил Святозар.

– Садись, сын, поговорим, – ответил Ярил, и, сняв с себя верхнюю одежу, опустился на табурет, подсев к столу, за оным уже расположился наследник. – Как твои раны, мальчик мой?

– Еще немного болят, – молвил Святозар и снял тряпицы с обеих рук, показав почти затянувшуюся дыру на левой ладони.

– Жировит дал мне мазь весьма хорошую, как он сказал, и я привез ее тебе. Давай я помажу руки, чтобы они успели зажить, – правитель показал на маленькую глиняную чашу, наполненную густой, темно-желтого цвета мазью, что стояла на столе. И узрев положительный кивок наследника, принялся мазать его раны, да перевязывать их чистыми тряпицами. – А теперь главное, – дополнил он, – я разговаривал с Жировитом и он согласился, чтобы Эрих пожил у него все то время, что будут длиться военные действия.

– Нет, что ты отец, – возмущенно сказал Святозар. – Эриху надо остаться тут. Никто кроме нас не знает всю правду о его душе, и только мы можем его поддержать и успокоить. А у Жировита, кто его будет слушать? Да и явись туда Нук, может пострадать не только Эрих, но и Жировит и его семья. Вспомни, что рассказывал Доброгнев, про покои брата перед его побегом из Вегров. Нет, отец, я настаиваю, Эрих должен остаться здесь, лишь под моей защитой он будет не тронут Нуком, и не пострадает никто из людей. А когда мы отправимся на бой с нагаками, оставим его под защитой моих другов.

– Ну, раз ты настаиваешь, сынок, то я соглашусь с тобой, – задумчиво произнес правитель, пристраивая руки наследника на столе. – Только я уверен, что никто из твоих другов не захочет покинуть тебя во время боя… так, что придется мне воспользоваться властью правителя и выбрать людей из дружин Ярополка и Бажена…. Теперь же давай с тобой отдыхать, потому что я провел бессонную ночь, думая о тебе и Эрихе, а за день очень устал.

– Отец, ты ложись, – откликнулся наследник, увидев, что правитель поднялся и пошел к своему ложу укладываться отдыхать. – А, я, пойду, пройдусь немного, потому что в отличие от тебя, я ночью спал крепко.

Святозар встал с табурета, неспешно снял с себя кафтана и также медленно надев куртик, словно раздумывая на малеша замер подле стола, а после обращаясь к правителю, каковой уже лег на ложе и устало закрыл глаза, молвил:

– Отец, знаешь, а Храбр догадался, что я и Ставр одно и тоже лицо.

Правитель немедля открыл глаза, улыбнулся наследнику и устало протянул:

– Да, сынок, я это знаю, он давно догадался, еще тогда, когда мы были в Славграде, и сказал мне об этом. Ведь этот сказ про Ставра Великого у него был самым любимым с детства. Он всегда восхищался этим человеком его силой и храбростью, его жертвенностью во имя народа и Родины.

– В той жизни, – негромко сказал Святозар и притушил пальцами пламя свечей, отчего шатер тотчас окутала тьма. – Храбр был очень близким человеком Ставру… потому как с первого дня нашего знакомства я чувствовал к нему такое тепло, будто он был всегда дорогим для меня человеком… Человеком… – Задумчиво повторил наследник, и, улыбнувшись, досказал, – и я даже не сомневаюсь, что он был близким мне человеком не только в жизни Ставра.

Святозар все также задумчиво застегнул застежки на куртике и не торопливо пошел к выходу из шатра, когда правитель, окликнув его, заинтересованно спросил:

– А, что, ты почувствовал ко мне?

– То же, что я чувствую к своему отцу ДажьБогу, – ответил, не задумываясь, наследник, вздохнул, вышел из шатра и опустил за собой полог.

Глава двадцать седьмая

Святозар вернулся в шатер, когда стемнело, просидев все это время у костра другов. И так как отец уже крепко спал, наследник быстро разделся, лег на ложе, и лишь его голова коснулась подушки, как в тот же миг глаза порывисто сомкнулись, и перед ними поплыл густой туман. Наследник ощутил быстрый полет орла сквозь этот туман. Тяжело взмахивает он большими крыльями, пробиваясь через липкие, холодные испарения. Впрочем впереди, видит Святозар, туман становится менее плотным, а постепенно редея, и вовсе рассеивается. И перед очами орла расстилается темное, ночное небо, Святозар опускает голову и зрит под собой огромную, бескрайнюю степь, да военный нагакский стан. Орел начинает опускаться к этому стану, все ниже и ниже…

И вот перед взором орлиным появляется большой, высокий похожий на перевернутую чашу шатер. Святозар медленно подлетает к этому шатру и опускается на него, да сложив крылья, оборачивается еле видимым облаком. Слышит облако, как ему тихо кто-то шепчет: «Осторожней, будь осторожней, ты должен обязательно все узнать…» Облако-душа облетает шатер по кругу и замечает в его крыше здоровущую зияющую дыру, через которую выходит из намета дым от костра, горящего внутри. Святозар подлетает к этой дыре и осторожно, как и шептал чудный голос, заглядывает вовнутрь, словно сливаясь с тем густым дымным испарением, вроде как растворяясь в нем и неспешно опускаясь вниз, вглубь шатра. Как и в прошлые разы, душа-облако Святозар увидел внутри шатра богатые, цветастые ковры и раскиданные по ним большие красные подушки. Посреди этих подушек на возвышении сидел бек Турус, а перед ним на коротконогом столике поместилось громадное блюдо с вареным мясом. Бек брал мясо руками, и, макая его в маханькую, круглую чашу с серой жидкостью подносил ко рту и жадно съедал. С правой стороны от Туруса сидел смуглый, с длинными до плеч седыми волосами и такими же длинными седыми усами человек, в котором сразу Святозар узнал Нука. Бек засунул кусок мяса в рот, а по руке и одежде его, по губам побежала неприятная на вид серая, густая жидкость. Турус лениво вытер руку, да и сами губы о край длинной, цветастой, будто бархат одежды. Его круглое, плоское, вроде блина, лицо лоснится от жира, черные спутанные волосы поблескивают в неярких бликах от света установленных кругом факелов, он громко икнул и недовольно зыркнув своими узкими глазами на Нука, молвил:

– Как же так, колдун, Нук… Говорил ты мне, обещал, что как я приду сюда со своим войском, то сразу же увижу здесь сына восурского правителя. Будет он, этот его сын, мне целовать ноги, – и бек выдвинул из– под одежи свои ноги, на коих красовались такие же бархатные словно обрезанные восурские коты. – Целовать ноги и кланяться и стоять на коленях… А что я вижу? Я приезжаю сегодня, привожу своих людей, а этого самого сына– то правителя и нет.

– О, многоуважаемый, бек Турус, достопочтенный, всесильный и всебогатый мальчишка, был здесь, и ждал вас, как я и обещал, чтобы целовать ваши ноги и показать нагакам, что он на вашей стороне, – зашептал Нук, и Святозару почудилось, точно зашипела в ответ беку змея. – Но, этот подлый змееныш, убежал вчера утром в стан отца, но ничего… ничего всевеликий бек, я найду и верну его сюда… Он скоро вернется, поверьте мне.

– Экх… экх…экх… поверить тебе, – и Турус с пренебрежением оглядел Нука. – Как же мне тебе поверить, если, все твои слова не сбываются. Год назад ты мне говорил, что средний сын правителя в твоих руках, а он убежал… Ты говорил, что наследник престола болен и нежилец. А мне мои люди докладывали, что наследник великий колдун, да посильнее тебя. Говорили, что он ходил с дружиной в волшебную страну, что лежит в Восточном море и победил там самого Бога Черномора, который правит в морском царстве. Слышал я также, что он проявил храбрость и показал великое волшебство, победив великанов и добыв волшебной воды, и это-то в шестнадцать лет. – Бек прервался, поморщил свое лицо, утер струящийся со лба пот ладонью и продолжил, – и люди мои сказали, что это наследник вывел брата своего. И это он наслал на весь стан сон, да такой, что воины мои только-то и пробудились. И еще они сказали мне, что теперь сияют в стане восурском два шатра усыпанные драгоценными камнями, и подойти к ним никто не смеет, так как немедля на месте и умирает, обращаясь в камень. И воины мои, те которые пошли в их стан, не вернулись, так как обернулись в камни, лишь одному и удалось добежать до своих и все это поведать. И ты, думаешь, колдун Нук, что после всего того, что я узнал… я пойду войной на Восурию? Экх… экх… экх. Не такой я глупый… Одно дело дружина правителя, а другое дело его сын колдун, который всех усыпляет и в камень обращает, оный самого Черномора за бороду раскручивал и в море глубокое кидал, – закончил Турус и погладил свою жидкую длинную бороденку.

– Да, это все выдумка, – опять зашептал Нук и его черные глаза беспокойно забегали. – Выдумка то Турус, ну как мальчишка может победить морского Бога? И люди твои тебе лгут, не усыплял он твой стан. Они сами проспали и не слышали, как убежал средний сын, и в стан восурский никто не ходил… все они тебе лгут. Придумали от страха…

– Мои люди лгать мне не будут… потому как они знают, что я бог, и могу их тут же осудить на смерть, – заметил Турус и громко икнул, да так, что изо рта у него вылетили, и разлетелись в разные стороны слюни. – Завтра с утра я пошлю к правителю Восурии и его сыну посланников и попрошу мира, а наследнику пошлю в дар трех своих гнедых жеребцов. – Бек замолчал, задумчиво почесал голову, и добавил, – нет, трех мало, надо пятерых… Да, трех гнедых и двух вороных… надеюсь он будет доволен… Нет, с народом во главе которого стоит такой сильный колдун я воевать не буду, так и знай Нук.

Нук утер, свое перекошенное от злобы лицо, на каковое попали слюни бека и громко сказал:

– Мальчишка никакой ни колдун, он чародей.

– Колдун, чародей никакой для меня разницы нет, важно, что он владеет великой магией, – вновь икнув, проронил Турус. – И наверно пять коней ему будет мало… пошлю еще двух чалых… Да, семь коней это хороший дар, – бек посмотрел пренебрежительно на Нука и сказал, – у наследника великая магия в руках, а ты Нук ничего не можешь и не умеешь.

– Не бросайся такими словами бек, не бросайся, – гневно закричал Нук и с такой ненавистью и злобой глянул на Туруса, что Святозар содрогнулся, и незамедлительно заколебался подымающийся из костра дым, в коем он хоронился. – Ты, не знаешь какая во мне сила, и чем я владею, а мальчишкина магия ничто в сравнении с моей.

–Ты, тут не кричи и не говори со мной так, – повелительно изрек Турус. – Кто я … я бек самого нагакского народа, а кто ты, собака бесхвостая…

Но беку не удалось договорить, потому как Нук внезапно вскочил на ноги, опрокинув стол, и лежащее на нем блюдо с мясом и прохрипел:

– Собака бесхвостая…? Гляди бек, я покажу кто здесь бог, а кто собака…

Нук вышел на середину шатра, достал из-за пояса кинжал и присев на корточки, воткнув его прямо в ковер, вырезал в нем треугольник. Да принялся шептать и водить кинжалом снизу вверх, слева направо и по мере того как рука его двигалась живее, а шепот становился громче из ковра стал вылезать круглый, наподобие пня бугорок. Как только бугорок поднялся на столько, что стал доставать до согнутых коленей, Нук затих. Он поднялся в полный рост, поклонился пню, и громко крикнул: «Именем Чернобога – повелителем Тьмы и Нави, господином Пекельного царства! Отец мой Горыня – появись!» и в тот же миг из пня стал расти громадный указательный палец, он вытянулся из пня почти на аршин, замер, а миг спустя чуть-чуть пошевелился и согнулся, будто приветствуя Нука. И злобный колдун также поклонился в ответ, да взяв кинжал, воткнул его в верхушку пальца. И когда из– под кинжала потекла тонкая струйка черно-серой жидкости, Нук припал к ней и принялся торопливо ее лакать, боясь потерять хоть одну каплю ценного для него питья. Вмале напившись той крови, он порывисто вырвал из верхушки пальца кинжал, и, сызнова поклонившись, сказал: «Отец мой, Горыня, я сыт, поди прочь в Пекло». Палец вновь согнулся и медленно пополз обратно в пень, а Святозар услышал тихий шепот позади себя: «Иди, иди, мальчик, за ним» И тотчас исполнив веленное, наследник дернув дымным своим телом, полетел вслед за пальцем. Стараясь не коснуться его вершины, Святозар проскользнул в дыру, которая на миг осталось после здоровущего пальца, и оказался в каменно-земляном коридоре черном и громадном.

Коридор был очень длинным и широким, и один его конец уходил куда-то вдаль, теряясь в извилистых своротах, другой же завершался огромными пузатыми, черными, каменными воротами, укрепленными на высоких каменных столбах, упирающихся в потолок коридора. С буро-земляных стен коридора свисали длинные корни деревьев, на которых крепились, будто живые, черные, черно-бурые, да бурые чудища. Святозар огляделся и около каменных ворот увидел великана, лишь взглянув на него, наследник сразу узнал в нем Горыню, оного когда-то победил и сбросил в Пекло. Горыня был высок, хотя теперь от долгого пребывания в коридоре у него на спине вырос горб, пригнувший его к полу, и очень страшен, с черными волосами, которые спадали клоками вниз с головы. Грязная набедренная повязка прикрывала бедра, но за время пребывания Горыни в пекельном царстве, она сильно укоротилась и теперь смотрелась дюже дырявой. Тело великана, его руки и ноги были покрыты черной шерстью, местами свалявшейся, а кое-где и совсем поредевшей так, что оголялась его невзрачная на вид зелено-черная кожа. Лицо Горыни было тоже зелено-черное и не поросшее шерстью, однако от постоянной злобы оно превратилось в звериную морду со здоровущим разинутым ртом, из какового текли густые слюни, да торчали черно-зеленые длинные зубы. Выпуклый лоб нависал над глазами, а очи его были похожи на круглые, холодные, черные камни с мерцающим красноватым пламенем внутри. Широкий овальный нос, вскинутый кверху с двумя большими ноздрями, а по бокам головы толстые вытянувшиеся уши с острыми когтями на концах. Горыня все время двигал носом, словно принюхиваясь, перемещал из стороны в сторону глаза и шевелил ртом, вроде как постоянно злился и кричал.

Внезапно он повернул свою двигающуюся морду и воззрился на душу наследника. Святозар вздрогнул от вылупившихся на него черно-красных глаз, в которых замелькали, точно живописные изображения картинок былого…

Вот по земле идет, тяжело ступает молодой, белокожий великан Горыня, у него красивое лицо с высоким лбом и широким носом, большие темно-серые глаза и алые губы, его темные каштановые волосы прямы и послушно лежат на голове. Рядом с Горыней его лучшие друзья великаны Дубыня и Усыня, да сам Бог Велес, в дружине которого они состоят, и нет сильней тех четырех витязей, и нет крепче той дружбы.

Но изображение меняется и видит Святозар полыхающие огненные вихри на небосводе, да такие же огненные вихри, вздымающие и испепеляющие деревья, камни и воды на земле. И в этом вихре небесном бьются не на жизнь, на смерть Боги сыновья Сварожичи Семаргл и Перун, да и сам Сварог рядом с ними. У Перуна в руках золотые стрелы молнии, а на спине висит небесная радуга-лук, у Семаргла плеть полыхающая огнем, а у Сварога раскаленный молот. И видно, как Сварог с сыновьями борется с подлым черным Змеем, которым обернулся Чернобог, а на спине Змея сидит сам Горыня, предавший своих другов и добро, и перешедший на службу к тьме. Подлетел к небесному своду черный Змей, вцепился языком в него, а Горыня давай кулаками в свод стучать, пытаясь его расколоть, и падают искры от кулаков на белую его кожу, и темнеет она от этих брызг, словно оплывает под ними. Да, тут Перун схватил лук и выпустил стрелу молнию в Горыню, а Семаргл хлестнул великана плетью. Покачнулся от тех мощных ударов Горыня, не удержался на Змее, да полетел вниз на землю.

Мелькает вновь изображение и видит Святозар новую картинку. Позабытый на долгие века обросший черной шерсть, с позеленевшим лицом, и с черными глазами живет Горыня в высоких горах и творит зло, кидает камни в море, топит ладьи плывущие мимо. Но погрязшему во зле великану мало этого и он идет в горные города и деревни и разрушает дома, разрывает людей на части и теперь уже в его глазах горит, полыхает красное пламя. Плачут, вопиют люди, и ДажьБог посылает Богомудра за волшебным древком в Сумрачный лес, а после на новой картинке красивый и светлый юноша гонит своими стрелами обезумевшего от злобы Горыню к краю пропасти и тот со страшным грохотом падает на дно и оказывается в самом Пекле.

И ходит… ходит Горыня по длинному коридору и носит… носит в себе злобу на род Богомудра.

А кругом него свисают долгие корни деревьев, на коих висят точно переспелые плоды черно-серые, да бурые чудища с большими овальными головами, да длинными, тонкими подобно плетям двумя руками. Нет у чудовищ ни лиц, ни ног, ни волос. И те чудовища были когда-то свергнуты в Пекло самим Сварогом за то, что творили на земле черное колдовство. Горыня долго стоит возле такого чудища, которое шевелит своими долгими руками-плетьми, посем отрывает его от корня и глотает.

Вновь меняется изображение и видит Святозар, как пополневший великан разрывает себе живот и вытаскивает оттуда черно-серого ребенка. У того дитя две ноги, две руки, длинный хвост и вытянутая, как яйцо, овальная голова, на которой безобразно-большой в половину лица плоский нос, а по обоим от него сторонам выпуклые черные, как у Горыни глаза, да тонкий, похожий на щель безгубый рот. Горыня садится на пол, кладет дитя на ноги, а сам вырывает из стены корень и стряхивает с него, словно плод, чудище прямо на землю. Свалившееся на пол чудище, миг погодя беспомощно подползло к стене на своих тонких руках, да ухватившись за пустой корень длинным хвостом, вскарабкалось повыше и повисло на нем. Великан меж тем засовывает вырванный корень себе в живот на место раны обкладывает его землей с пола, и тогда черно-серая жидкость вытекающая из разрыва прекращает сочиться. Горыня берет дитя, который широко раззевает свой рот, в левую руку, а сам надкусывает указательный правый палец и засовывает его в рот младенца. И долгие, долгие годы, сменяющиеся картинки показывают сосущего кровь из пальца ребенка, который постепенно превращается во взрослого, подстать Горыни великана.