Путь Святозара. Том второй

Глава двадцать пятая

Святозар проснулся весьма поздно, свет почти не проникал в шатер, потому как полог был опущен и, по-видимому, уже вечерело. Накрытый сверху плащом Стояна он лежал на спине, заботливые други подложи ему под голову мягкое укрывало. Наследник скинул с себя плащ, размашисто потянулся и порывисто сел, в шатре как оказалось никого не было. Натянув сапоги и взяв куртик, Святозар медленно вышел из шатра на свет божий, испрямился, пошевелил точно натруженными плечами и огляделся. Как он и предположил, солнце уже клонилось к закату, оно почти касалось одним своим боком края небес, раскидывая по степи все еще теплые и живительные ярко-желтые лучи. Подле костра, что поблескивал огненным пламенем поедающим дрова, сидели лишь Искрен и Молчун.

– А, где все? – удивленно спросил Святозар, обратившись к другам.

Те повернули навстречу ему головы и зараз широко улыбнулись.

– Ну, ты как себя чувствуешь, оклемался уже, – беспокойно поинтересовался Искрен, а улыбнувшийся в ответ наследник утвердительно ему кивнул. – Други пошли за съестным, – принялся пояснять Искрен.– Стояна же позвал Храбр и увел к правителю, так и не дав ему выспаться. А ты, есть то будешь, мы тебе оставили?

– Да, не мешало бы, – чувствуя нестерпимый голод, словно поедающий его изнутри, молвил Святозар. – А, что у вас есть?

– Вот, Горазд, днем принес зайца, и мы его зажарили, – открывая чашу, накрытую утиральником, сказал Искрен.

– Ох… нет! – стремительно отпрянув от чаши и сморщив лицо так, что борозды покрыли не только лоб, но кажется и щеки, откликнулся Святозар. – Нет, нет… только не зайца.

Молчун зыркнул на перекошенное лицо наследника, каковому, будто предложили кушать не жареного зайца, а живого червяка да усмехаясь, сказал:

– Так, кто же виноват, Святозар, что ты сидючи на вершине Сарачинской горы никого кроме зайца не на учился добывать…Вот кормил бы нас кабанчиками, да оленятами, так теперь бы так тебя не передергивало от вида зайца.

– Хорошо, друг мой, в следующий раз, – немедля отозвался Святозар. – Я предоставлю право добывать кабанчиков и оленят тебе. А пока пойду к отцу, он обязательно накормит своего дорогого сына, чем-нибудь вкусным, – добавил наследник и задорно засмеявшись, направил свою поступь к шатру правителя.

Дойдя до намета дотоль блистающего в лучах заходящего солнца, Святозар увидел невдалеке от него низкий шатер, верно разбитый для Эриха. Около шатра правителя, возле костра сидел Богдан и два дружинника, один из другов отца, а другой из другов Велислава и еще один из воев. Богдан узрев подходящего Святозара, махнул ему в сторону нового шатра, указывая, где находится правитель.

Но покуда не зашло солнце, наследник решил укрыть заговором и вновь поставленный шатер. Потому он неспешно приблизившись к его входу, опустил полог, и, читая заговор, прошел по кругу да создал щит такой же, как и над шатром правителя. И когда последний, солнечный луч упал на намет, да впитавшись, превратился в огненные капли, которые в свою очередь, остановившись, замерли да принялись лучисто поблескивать, словно дорогие каменья, Святозар откинул полог и вошел вовнутрь. Шатер, который предназначался для Эриха, был небольшим, там стояло лишь одно ложе, на оном сейчас сидел отец, маленький стол и табуреты, на которых разместились Храбр, Дубыня и Стоян.

– Вы, чего тут, Стояна выспрашиваете? – спросил Святозар и обозрел сидящих.

Он медленно взял в руки табурет, стоявший в углу, и, подставив его к столу, опустился на него, притом расстегнув, снял с себя куртик да кинул его на сиденье стоящее рядом.

Правитель, благодушно заулыбался, увидев сына, да довольным голосом, ответил:

– А, то… он, что разве расскажет. Из него ничего не вытянешь.

– Отец, Эрих как? – поинтересовался Святозар, пристраивая руки на стол.

Лицо правителя тотчас суетливо дрогнуло, улыбка покинула его губы, он слегка нахмурил лоб, и протяжно выдохнув, молвил:

– Он выговорился, сынок, и уснул, совсем недавно.

– Это хорошо, что он уснул, ему надо отдохнуть, – задумчиво произнес наследник. Он легохонько погладил, подушечками пальцев, гладь столешница, а погодя уже более бодрым голосом, добавил, – а мне, отец, надо поесть. Ты меня случайно не накормишь, потому как я бы сейчас и быка съел, так голоден.

– А, что, – раздраженно вклинился в беседу Стоян и суматошно всплеснул руками. – Други тебя не накормили, я же велел им оставить для тебя.

Святозар развернулся к Стояну, сидящему подле самого выхода и сызнова исказив черты своего красивого лица, поспрашал:

– Вот скажи мне Стоян, неужели во время пребывания на вершине Сарачинской горы тебе не надоела эта зайчатина?

–Ну, – не понимая вопроса друга, откликнулся Стоян. – Немного приелась, верно, не без того.

– И это всего лишь…приелась…? – передернув плечами, удивился наследник. – А, я, так на нее и смотреть не могу, ни в каком виде… Ни в живом, ни в жареном… А все потому, наверное, что я ее не только ел, но и лапами своими хватал. – В шатре звонко засмеялись, а Святозар устремил взгляд на улыбающегося правителя и вопросил, – так, что отец, ты меня может, чем вкусным накормишь, или все же мне придется возвращаться к другам и давиться той постылой зайчатиной.

– Нет, нет, сынок, – поспешно сказал правитель и отрицательно качнул головой. – Не стоит тебе так мучиться, мальчик мой, не стоит давиться опостылой зайчатиной… Уж я тебя накормлю, как ты и просишь, чем-нибудь повкусней. Стоян, сходи, будь добр, к Вячко и скажи ему, чтобы он принес потрапезничать наследнику.

Стоян кивнул головой и поднявшись с табурета, спешно вышел из шатра, а через некоторое время вернулся с глиняным кувшином, полным молока, и чашей. Он поставил посуду на стол и опустился на прежнее место, а следом в шатер вошел Вячко и принес блюдо полное кулебяк и расстегаев.

– Ого, отец, – восхищенно оглядывая блюдо, спросил Святозар. – А откуда расстегаи и кулебяки?

– А это тебе Жировит, вместе с Вячко прислал, когда тот ездил в Лебедянь за шатром, – ответил правитель и сызнова добродушно улыбнулся.

– И откуда, это интересно, – наливая себя в чашу молока, переспросил наследник, и зыркнул на правителя. – Жировит знает, что я люблю расстегаи. – Святозар взял пирог надкусил его, и, прожевав, добавил, – э… э… да еще и с печенью налима, мои любимые.

– Да, откуда, Жировит знает… Я ему и сказал, да попросил приготовить, вчера, когда к нему заезжал, – пояснил, по-видимому, довольный тем, что угодил сыну правитель.

– Вот же, отец, – прекращая на миг жевать, и надсадно вздохнув, молвил Святозар. – Уж и правда, ты самый лучший отец.

– Да, ешь, ешь ты, – откликнулся правитель, и усмехнулся.

– Смотри, Святозар, – немного погодя, когда наследник принялся за очередной четвертый расстегай, произнес Храбр, по-доброму наблюдая за ним. – Смотри вместе с пальцами расстегай не съешь.

Святозар оторвался от еды, глянул на сидящего напротив него, подле самого стола Храбра и беззаботно ответил:

– Что ж, Храбр, коли откушу, так сам же себе их и прилеплю обратно. А вот тебе я шутить не советую, потому что коли пальцы откусишь ты, то тебе уже их никто не прилепит обратно. Отец то мой, заговор этот не знает. Так то…

Дубыня и Стоян громко засмеялись над Храбром, у оного от тех слов разом вытянулось лицо, а лоб точно надвое разрубили две горизонтальные морщины.

– Ну, и хороший же ты, ученик, благодарный такой, ничего не скажешь. Когда надо значит, я тебя учил, помогал, перед правителем заступался… А как пальцы отгрызу, ты значит в кусты. Ты значит, на место лепить их не будешь? – улыбаясь, спросил Храбр.

– Нет, Храбр, не буду. Да и вообще, на что тебе такая куча пальцев, ну вот скажи… И потом, одним больше, одним меньше… меч ты и так удержишь. А моему отцу, только это и надо, чтобы ты меч в бою мог удержать, – пояснил Святозар, и накрыл оставшееся на блюде утиральником, да вытер руки о другой. А когда вмале веселый смех в шатре утих, уже более серьезным тоном обратился к правителю, – отец, что тебе рассказал Эрих?

– Ну, что, мы Ярил тогда пойдем, а вы поговорите, – немедля молвил Дубыня, подымаясь с табурета стоящего рядом с ложем.

– Нет, Дубыня, – останавливая друга движением руки, сказал правитель. – Останьтесь, вы и так все уже знаете. Эрих рассказал мне Святозар, что его душа в полоне у Нука, что он не может противостоять его приказам, но иногда он все же пытается бороться с ним, однако это не всегда удается. Если честно, он говорил, все это так, что я его не очень понял. – Ярил помолчал удивленно пожал плечами и продолжил, – не понял, что он имеет ввиду, и как Нук его заставляет. Я спросил его, почему он мне не рассказывал об этом раньше, а он посмотрел на меня, будто не понял моего вопроса. А посем, сказал, что пока он не побывал в Сумрачном лесу и не увидел того духа… ну, то есть тебя, то ничего внутри не чувствовал. Когда же он кинул в тебя кинжал, и узрел выходящую из тебя душу и узнал ее, то внутри у него, что-то всколыхнулось и он смог какое-то время бороться с Нуком. – Правитель нанова смолк, тяжело вздохнул, и заметил, – я его, мальчик мой, не смог успокоить, да и, правду гутарить, не смог понять… Может это удастся тебе, когда он проснется.

Святозар слушал отца молча, уткнувшись взором в цветастый утиральник, прикрывающий сверху оставшуюся еду и беспокойно теребил на руке перстень царя Альма, его лицо по мере сказа Ярила то бледнело, то наоборот краснело. Когда же правитель закончил, наследник порывчато поставил на стол локти и уткнул снова побелевшее лицо в ладони, пытаясь подавить рвущийся из него вопль ужаса, да лишь едва слышно простонал.

– Святозар, – тревожно спросил Храбр. – Что с тобой?

Наследник не в силах отвечать, лишь нервно замотал головой. Правитель взволнованно вскочил с места, подошел к сыну, и, убрав ладони от лица, заглянул ему в глаза и очень тихо прошептал:

– Ты, что-то знаешь, сынок, скажи?

Святозар опять замотал головой, а засим стремительно поднялся с табурета, оперся руками о стол, точно страшась упасть и срывающимся голосом, ответил:

– Будем, будем… отец, надеяться, что я ошибаюсь… Потому как если я не ошибаюсь… – Наследник не в силах договорить, замолчал, посмотрел в беспокойно дрогнувшее лицо правителя, выдавил из себя подобие улыбки и добавил, – я пойду к Эриху, и проверю… одну догадку…

Святозар резко развернулся и почти, что выбежал из шатра, да поспешил к брату. Он бегом преодолел путь меж шатром Эриха и правителя, и, отодвинув полог, вошел вовнутрь него, да теперь уже более размеренным шагом подступил к ложу. Эрих лежал на ложе отца, свернувшись калачиком, и крепко спал. Наследник разжег свечи, поместившиеся в невысоком подсвечнике на столе, взял табурет, и, поставив его подле ложа, сел на него, да тревожно воззрился на спящего брата, на малеша недвижно застыв, никак не решаясь сделать то зачем пришел. Однако по прошествии малого времени он глубоко вздохнул, успокаивая свою стонущую душу, протянул правую руку и положил ее на спину брата, закрыл глаза да зашептал заговор: «О, великий мой отец, ДажьБог, услышь меня и даруй мне силы, и даруй мне зрение увидеть прошлое души моего брата, даруй мне мощь увидеть и саму его душу. Твоим именем отец мой, ДажьБог, повелеваю!» Мгновение спустя Святозар оказался в тумане, он оцепенело стоял, прислушиваясь к тому, что происходит кругом. И внезапно услышал впереди слабый писк, туман медленно стал рассеиваться и тогда наследник разглядел раскинувшийся околот него лес. Маленькая округлая прогалинка, поросшая низкой травой, по коло была окружена высокорослыми деревами.

Густая плотная тьма, словно кружила повсюду, а на черном, ночном небе не зрилось звезд и месяца. Впереди же на невысоком пне, что торчал в серединке той полянки лежал на развернутых пеленках младенец, а вокруг пня были установлены факелы, образующие треугольник. Дитя громко заплакало, и тотчас к нему подошел странный, страшный человек. Святозар знает, кто этот человек – это Нук. Тот наклоняется над ребенком, шепчет над ним что-то, проводит у дитя по груди. И видит наследник, как из груди ребенка вылетает еле видимое желтоватое облако-душа, и замирает над ним. Нук скидывает с себя рубаху, шепчет слова, и проводит пальцами по своей груди, а когда та раскрывается, то он левой рукой вытаскивает оттуда, точно из глубокой пропасти, черно-серое месиво-нечто. У этого нечто ноги, руки и голова. Но не только цвет, но и само положение частей этого месива пугает Святозара. Там где у чистой души находится голова, у нечто колышется толстая, сучковатая рука, а на месте руки овальная вытянутая, будто яйцо, голова, другая такая же сучковатая, толстая рука, завернувшись, упирается в голову, создавая вроде кольца. Ноги раскинуты по другой стороне тела и выглядят, точно колья облитые жиром, да и ног то у него не две, а три… ах, нет третья не нога… то хвост с тупым наконечником. С ног капает жир, который, не долетая до земли, превращается в небольших, черных слизней. Теперь Нук берет в правую руку кинжал и отрезает небольшой кусочек от своей души-нечто и продолжает шептать. Кусок падает на землю и превращается в маленького, черного паука, тот разворачивает свои тонкие ножки, встает на них и немного покачивается. Нук наклоняет голову и смотрит на паука, после кладет рядом с ним на землю кинжал, а паук, перебирая ножками, взбирается на его острие и застывает на нем. Тогда же Нук запихивает вовнутрь распахнутой груди сопротивляющуюся душу, и будто сдвигая руками, смыкает кости, плоть и кожу. Теперь он берет кинжал правой рукой и подходит к маленькому желтому облачку душе, грубо хватает его другой. Святозар видит, как внезапно вздрагивает тело младенца, и он громко всхлипывает. Нук опять шепчет и приближает острие кинжала прямо к душе дитя. И как только острие кинжала коснулось души, паук шевельнул тонкими ножками, поднялся на них и перелез на желтоватое облачко. Да крепко обхватив ее кусочек ножками, вроде как обняв, словно окаменел на ней. А Нук вложил душу с сидящим на ней пауком обратно в грудь младенца, и, проведя пальцами, сомкнул ее.

И сызнова перед глазами наследника поплыл плотный туман.

Святозар открыл глаза и узрел прямо перед собой на спине Эриха светящуюся золотой лазурью руку. Золотая лазурь медленно стала сочиться, точно вода, с руки наследника и растекаться по спине брата, и Святозар стал смотреть как бы сквозь нее и увидел душу Эриха. Там внутри брата, жило страшное чудовище, которое пожирало еле видимое желтое облако. Душа Эриха наполовину была желтоватой и чистой. Другая же ее часть была черно-серой, с громадной овальной головой на месте руки и с одной толстой сучковатой рукой и тонким длинным хвостом. На лице той черноты имелось два огромных выпученных глаза, которые испуганно вылупились на Святозара, да широкий, будто щель безгубый рот, ни носа, ни ушей. Рот пытался, что-то сказать, и широко раззевался, кривился и перекашивался. И тогда Святозар, более не мешкая положил на правую руку левую и зашептал заговор: «О, Бог Семаргл, ты, Светоозаряемый Бог огня, даровавший мне великое чудо твой волшебный щит и волшебные корни левой ладони. Твоими корнями и твоей силой заплетаю я уста страшного чудища внутри тела моего брата. Пусть никогда они не раскрываются, никогда не шепчут, никогда не приказывают душе моего брата! О, Семаргл, дым – твое знамя, огонь – твой конь, пламя – твоя сила и мощь! Повелевай даром своим Бог, и лишь мгновением Семаргл дай им мне владеть!» В тот же миг из левой ладони Святозара вытянулся тонкий горящий корешок света и двинулся сквозь правую руку, едва ее опалив, через спину брата ко рту чудовища. Глаза чудища, углядев тот корешок, беспокойно заметались, рука и хвост попытались схватить его, но Святозар подул на них, а они замахали, словно им было тягостно переносить чистое дыхание светлой души. Рот попытался раскрыться, засим он перекосился, распахнулся еще шире, и вдруг сомкнулся и тут же горящий корешок прыгнул и схватился за сомкнутый уста и стал точно иголках их зашивать меж собой. Корешок немного подтянулся, еще крепче сомкнув рот, и завязал громадный узел. Рука и хвост попробовали дотронуться до горящего узелка, но сразу же и отскочили, вроде, как обожженные.

Святозар убрал с тела брата сначала левую, а после правую руку и сияние со спины Эриха и рук без задержу спало. Наследник сидел, опустив руки на колени, не сводя взора с брата и видел, как он нежданно распрямился на ложе, лег на спину, вытянув руки и ноги, черты его некрасивого лица разгладились и посветлели, и в них стала проглядывать былая красота матери.

Святозар тяжело поднялся на ноги, затушил свечи и вышел из шатра. Немного отойдя вдаль от намета, он остановился так, чтобы его не было видно дружинникам, сидевшим около костра, и затих. Случилось то, чего он так страшился и, что его так напугало в рассказе отца, теперь это была не просто догадка, теперь это была уверенность. Душа брата не была в полоне, нет!.. Ошибалась мать, ошибался Святозар. Внутри Эриха жил сам Нук пожирая светлую часть его души уже долгие годы. Потому он и подчинялся так легко Нуку, потому направил кинжал на Святозара, потому ничего не рассказывал отцу. Ведь он был одним единым с ним целым Эрих-Нук. И только после убийства, когда Эрих увидел душу, которая его спасла, в нем всколыхнулась та светлая, пожираемая часть и начала борьбу с захватчиком. Святозару стало невыносимо больно, захотелось закричать громко…громко, так, чтобы услышал отец его ДажьБог и схватил молнию, и кинул в него, и закончил эти мученья. Потому как нет!.. нет!.. возможности помочь Эриху… Потому как нет!.. заговора который может убить Нука внутри Эриха… Убить!.. и если вообще убить Нука, сейчас то и Эрих не будет жить… Святозар застонал, схватил себя за волосы и так их дернул, точно пытаясь вырвать изнутри душу, что даже вскрикнул. И тогда только ощутил боль в правой и левой руке, отпустил волосы и попытался рассмотреть ладони, но уже так стемнело, что просто невозможно было, что-либо узреть.

Наследник стоял и утирал бегущие по лицу слезы, а в высоком ночном небе мерцали далекие звезды, и горел серповидный месяц. Святозар задрал голову и вонзился взглядом в небо, словно прося у него помощи, и, внезапно откуда-то из вышины почудилось легкое дуновение ветерка, прилетевшая следом прозрачная дымка окутала лицо и нежно шепнула: « Прекрати, прекрати…» И как то сразу нашлись силы, и захотелось жить и бороться дальше, а мгновение спустя наследник опустил голову и почувствовал, как он сильно продрог, ведь убежав к Эриху, он даже не надел куртик, а находясь в расстроенных чувствах и не заметил, что стоит в одной рубахе. Но идти в шатер он не хотел, ждал, когда отец останется там один, немного погодя други правителя и Стоян вышли из шатра, и, опустив полог, ушли, и тогда вконец замерзший наследник пошел к отцу.

– Святозар, ты вернулся? Ты что-то долго… други тебя не дождались, – сказал правитель, когда увидел вошедшего в шатер сына. – Как там Эрих, спит?

– Да, отец, спит, – ответил Святозар, он сел за стол, и, придвинув стоящую на нем свечу ближе стал разглядывать руки.

На левой руке на том месте, откуда вылез тоненький корешок, прямо около мизинца, теперь зияло небольшое, красное углубление. А на правой руке, в том месте, через каковое корешок просочился, находилась сквозная, кровавая дырка.

Правитель встал с ложа, подошел к наследнику и глянул на его руки.

– Что это, сын? – Он взял и осмотрел сначала левую руку, а посем правую, и, не опуская последней, добавил, – сын, это дыра… Боги мои, что ты творишь с собой.

Святозар натужно вздохнул, и, положив руки на стол, предложил отцу сесть, и не глядя ему в лицо, с дрожью в голосе и часто прерываясь, поведал о том, что сейчас видел. Рассказ наследника правитель выслушал, молча, только постукивал костяшками пальцев по столу, а когда сын закончил, отец встал, оправил на его голове волосы и сказал:

– Надо, принести мазь и помазать тебе руки. Наверно заговор опять не подействует, я схожу, а ты пока заговори раны на руках.

Когда отец вышел, Святозар положил подбородок на стол и стал глядеть, как стекает воск со свечи, и медлительно струясь по витиеватому стержню подсвечника, застывает на его ножке напоминающей звериную лапу. Правитель вернулся весьма скоро, но он принес не только склянку с остатками мази, да тряпицы, но и большую чашу от которой шел густой пар. Он поставил чашу на стол, и, взяв правую руку сына, стал читать заговор, однако тот, как и предполагал правитель, не помог, тогда отец помазал рану мазью и перевязал ее, засим проделал тоже с левой ладонью.

–Ты, что, стоял на дворе? Не хотел заходить в шатер? – спросил правитель и вновь оправил волосы на голове Святозара. – Ты весь холодный, как лед. Я принес тебя горячего сбитня, попей, согреешься, – добавил отец и придвинул чашу к сыну.

Наследник оторвал подбородок от стола, выпрямился, и, протянув перевязанные руки, взял чашу да принялся медленно, делая малые глотки, пить горячий сбитень.

– И, что теперь, Святозар? – вопросил правитель и сел напротив сына. – Что мы будем делать с Эрихом?

– Отец, сейчас он спит, чудовище будет молчать, – Святозар поставил чашу на стол и подняв руки показал их отцу. – Семаргл помог мне и зашил ему рот… И это все, что я могу сделать для Эриха, все…

– Ты, убежал, отсюда так поспешно, – тяжело вздохнув и опять застучав костяшками пальцев по столу, молвил правитель. – Ты сказал, что у тебя есть догадка, и догадка подтвердилась. Ты видел такое раньше?

– Ах, отец, что я только не видел, – насмешливо откликнулся Святозар, и устало уронив руки на стол, суматошно искривил свои алые уста. – Ну, не смешно ли отец… Я, такой глупец создал заговор на первенца, чтобы мои дети никогда не стали похожими на Сатэга, а что же я получил…Что?! Мой безвинный потомок, не обладающий никакими магическими способностями и есть Сатэга, только он не колдун и не чародей… но он также двояк духовно, как, и, то зло, с которым я когда-то бился.

– Но, ты говорил, сынок, – надрывно произнес отец, и голос его дернулся, а миг спустя сотряслось все его тело, руки и даже голова. – Что Сатэга это не только духовное, но и телесное единение, наш же Эрих…

– Да, с Эрихом немного по-другому, отец, но понимание происходящего с ним одно. – Наследник, замолчал подбирая слова, а затем пояснил, – кусок злобной души Нука пожирал моего брата все эти годы и съел его наполовину, точно такие же души были у чарколов, у Сатэга… Когда Перун и Семаргл разорвали его, он распался не только телесно, но и духовно, я это видел… И эти обе части уничтожил Сварог. Ах, отец, отец, я… я бессилен помочь брату, – Святозар поставил локти на стол уткнул в ладони обернутые тряпицей лицо и бездвижно замер.

– Сын, скажи мне последнее, – ровным голосом протянул правитель и дотронулся вздрагивающими пальцами до головы наследника. – Что будет с Эрихом, если ты убьешь Нука? Я должен знать всю правду, до конца.

Святозар оторвал руки от лица, с невыразимой болью уставился на правителя, поднялся, и, опершись на стол, почти прокричал ему:

– Отец, отец, за что, ты меня мучаешь… за что? Неужели не жалко… Правду, какую ты хочешь еще знать правду…Вот эту страшную правду ты хотел узнать, эту ужасную новость, эту жуть! – Наследник снова сел, словно упав на табурет и содрогнувшись всем телом, уже чуть тише, но все также раздраженно молвил, – что я натворил, отец… Что я натворил, я сейчас умру от этой боли…

Правитель тут же поднялся, подошел к сыну, и, обняв его, начал гладить по волосам, да дюже тихо и мягко добавил:

– Ты, слишком много на себя берешь, ты не можешь обвинять себя во всех бедах. Ты забываешь главное, не ты творил черную магию, не ты взял вполон душу матери, не ты вселил чудовище в душу брата. Тебе надо отдохнуть, у тебя была тяжелая ночь и тяжелый вечер. Ложись здесь, а я пойду к Эриху. Завтра мы переведем его сюда, а ты вернешься на свое ложе. Спи, спокойно мальчик мой.

Святозар послушался правителя, и когда тот выпустил его из объятий, встал и направился к ложу. Он живо разулся и опустившись на ложе, притулил голову на подушку, Ярил подошел и укрыв сына укрывалом, погодя затушил свечи.

– Отец, – негромко обратился к правителю Святозар и обремененный случившимся обессилено сомкнул очи. – Возьми склянку с мазью, у Эриха наверно тоже дыра в спине ее прожег корешок, когда проникал вовнутрь, помажь и брата.

– Спи, мальчик мой, – чуть слышно ответил отец, и, забрав склянку со стола, вышел из шатра.