Алиа. Расстояние длиною в столетия

Новая работа

Обворожительный представитель мужской половины человечества, высокий, привлекательный, довольный собой и другими брат моей матери – совладелец одного из крупнейших отелей в нашем городе. Благодаря ему вот уже два месяца три раза в неделю по четыре часа после школы я работаю в этой гостинице. Я в самом прямом смысле «девочка на побегушках», что прекрасно для обеих сторон. Менеджер отеля может распоряжаться моей дополнительной парой рук в соответствии с возникающей необходимостью. А я могу присмотреться и попробовать себя во всех сферах этого большого, но все же чем-то романтичного и даже уютного дома для гостей.

Прошлую неделю, например, я провела в ресторане и ресторанном баре. Пик работы здесь приходится на первую половину дня: подготовка к завтраку, обслуживание гостей во время завтрака и уборка после него. В это время я в школе, хотя мне было бы интересно поучаствовать в утреннем процессе. Понять, как все организовано, почувствовать суету и понаблюдать за большим скоплением людей. Думаю, позже я предложу менеджеру поменять один день в моем графике на утро субботы.

Во второй половине дня и вечером в ресторане мало людей. Кухня работает допоздна, но в полсилы. А вот в уютном баре, центр которого украшает большая, сделанная в стиле стоящих в барах Италии кофейная машина, намного больше движения. Люди встречаются, пьют ароматные чай и кофе. Даже выбор домашних тортиков в витрине бара весьма убедителен.

Все три дня недели я помогала молодому, симпатичному бармену Клоду. Наверное, лучшее место для него было бы не за барной стойкой, а в каком-то учебном заведении преподавателем.

Тот факт, что за эти три дня он с видимым удовольствием обучил меня всем премудростям и тайнам первоклассного бариста, я бы могла еще отнести к его заинтересованности иметь помощницу или даже к тому, что я ему особенно симпатична. Но воодушевление и терпение, с которым он это делал, короткие и методичные объяснения со встроенным юмором и уместная мотивация и похвала сделали его суперклассным учителем в моих глазах.

Неожиданной была его реакция на мой комплимент и вопрос, не хотел бы он стать учителем. Казалось, весь внутренний мир молодого смазливчика качало между замешательством, недоверием и надеждой. Эмоции беззвучно, но ярко отражались на его лице. Но прежде чем я смогла сконцентрироваться на его проекции и подсмотреть, какой возможный эффект произвело это неожиданное переживание на процесс конструирования его будущего, я была отозвана главным менеджером.

Ресепшен

Сегодня в первый раз меня поставили помогать и учиться на ресепшене. Помогать – это громко сказано. Скорее я мешаю работать этим двум приятным женщинам. Толку от меня пока никакого, а потребность в объяснениях высокая.

После того как я часик потолкалась у Валерии и Ларисы под ногами, девушки посадили меня в соседнее помещение за письменный стол сортировать счета и убирать их в соответствующие папки. Нудное занятие, но, по крайней мере, я могу выполнить эту работу хорошо и, может быть, этим мотивировать моих наставниц на особую порцию терпения со своим подмастерьем.

Где-то через час Лариса просовывает голову в дверь:

– Алиа, подойди, пожалуйста.

Она вручает мне две пластиковые карты в картонной обложке, на которых написаны от руки номера комнат, и вполголоса инструктирует:

– Покажешь господину сначала 286-ю, а если она не подойдет, тогда 315-ю.

– Алиа, – Лариса указывает на табличку с именем, красующуюся на моей груди, – проводит вас. Надеюсь, одна из комнат вам понравится.

Она одаривает клиента обворожительной улыбкой.

Гость – это весьма привлекательный молодой человек лет 27—28. Мои глаза регистрируют статную осанку, открытое лицо с гармоничными, почти правильными чертами. Глаза стального цвета, пухлые губы, густые, коротко подстриженные, темно-русые волосы. Одежда выдает безупречную лепнину его груди и рельефного живота.

А вот одежда его весьма необыкновенна. На молодом человеке нечто, что можно было бы назвать домашней одеждой высшей категории. Из однотонной, но одновременно мягко переливающейся при малейшем движении всеми оттенками синего мягчайшей и тончайшей ткани состоят верхняя и нижняя часть костюма, а также обувь. Нигде не видно ни одного шва. Широкие и элегантно собранные внизу штанины кажутся воплощением удобства. Ступни мягко обволакивает та же переливающаяся ткань.

Через плечо клиента висят несколько красивых бумажных пакетов из дорогих магазинов.

– Ваш чемодан можете оставить здесь, – явно флиртуя, говорит Лариса молодому человеку.

Он смотрит на нее сначала слегка растерянно, но после небольшой паузы с улыбкой отвечает:

– У меня нет других вещей.

И мы идем в сторону лифта.

Гость

В лифте молодой человек направляет взгляд своих серых глаз на меня в упор, как на седьмое чудо света. Я опускаю взгляд и поворачиваюсь в сторону выхода из лифта. По всему моему телу пробегает странная, но приятная легкая судорога.

Комната 286. Он быстро мерит ее шагами, заглядывает в ванную комнату.

– Благодарю вас, Алиа. Я остаюсь здесь.

Опять прямой долгий взгляд из глубины комнаты. И опять странная реакция моего тела.

Я отправляюсь к двери, и уже оттуда мне приходит в голову сказать:

– Меню нашего ресторана вы найдете в папке на столе. Могу я еще чем-то быть вам полезной?

– Благодарю. То, что искал, я уже нашел, – говорит молодой мужчина.

И, закрыв за собой дверь, я удаляюсь. Спускаясь по лестнице, спрашиваю себя:

– С каких это пор я так странно реагирую на первого попавшегося незнакомого смазливчика? Алиа, приди в себя, – и щипаю себя за руку.

Эмма и Свэн

Что меняется в жизни, когда лучшая подруга находит мужчину своей мечты? Всё. Почти всё.

Эмма проводит по возможности все свое свободное время со Свэном. Короткие перерывы между занятиями, после занятий, в выходные моя любимая солнечная девушка и ее долговязый друг, ни за что не изменяющий своей клетчатой рубашке, вместе. Даже Эммино старание в собственной успеваемости явно пошло на спад. Правда, она берет с собой книги и занимается, пока Свэн во второй половине дня в гараже своего отца ремонтирует велосипеды для родных, знакомых и чужих. Просто за спасибо или даже на заказ и за оплату. Главное, он видит, как сломанное снова становится функционирующим и блестящим. Его призвание – возрождать к жизни, смеюсь я.

Сидя в гараже, двое влюбленных занимаются каждый своим делом, но постоянно переговариваются, делятся актуальным статусом продвижения дел, хвалят друг друга за результаты. Они рассказывают о том, что произошло за учебный день. Эм кормит Свэна сэндвичем, если руки его заняты.

Свэн, в отличие от своей золотоволосой подруги, никогда не берет в руки учебник, по крайней мере в ее присутствии. И тем не менее он один из лучших учеников школы. Парень – настоящий гений.

Иногда, в основном по выходным, они вместе у Эм дома. Свэн, как и я, бесконечно ценит фантастическую кухню Эмминой мамы и расслабленную, комфортную атмосферу ее дома. Каким может быть семья солнца? Только солнечной и теплой. Моя подруга это не особенно осознает. Для нее это норма. Но каждый посторонний человек, приходящий в этот дом, как я или Свэн, чувствует светлую разницу в сравнении с собственными семьями.

Теперь мы часто встречаемся втроем. Это мне ничуть не мешает. Наоборот, кто бы мог подумать, что долговязый парень окажется таким сокровищем. Он немногословен, но если уж открывает рот, то сказанное им раз из раза поражает меня неординарностью.

Он не требует и не тянет на себя внимание, под него не нужно подстраиваться. Кажется, если его не особенно интересует актуально происходящее, он рад обратиться в свой внутренний мир и просто присутствовать рядом с Эм, куда бы она ни пошла и чем бы ни занималась. Он всегда доволен и расслаблен. Свэн кажется ценным и гармоничным продолжением моей любимой подруги. Я очень счастлива за нее.

Из нас троих скорее Эмма раз от раза чувствует себя все менее комфортно. Ей кажется, что, проводя время с ними и наблюдая их согласие и нежность, я должна чувствовать себя обделенной, что совершенно не соответствует истине: я абсолютно довольна положением дел. Последние месяцы мне необыкновенно хорошо и спокойно и я не испытываю никакой тоски по поводу того, чего нет. Скорее бесконечную благодарность за все, что есть.

Единственное, что Эмма захотела сохранить лишь для нас двоих, – это наши совместные школьные обеды. Свэн даже не подходит к нам близко во время перерыва, а лишь машет нам издалека.

Как и раньше, каждый день мы сидим вдвоем и едим что-то бесподобное из пластиковой Эмминой миски. Сегодня в ней киноа, авокадо, поджаренные орешки кешью, и все это заправлено каким-то небесным соусом. Боже, как эта женщина умеет готовить! Я сделала вчера яблочный пирог, три больших куска которого ждут сейчас своей очереди и сопровождающего эспрессо. Один кусок, конечно, для Свэна.

Эм болтает без умолку. Ее чириканье как медитационная музыка в моих ушах. Она фантазирует о тех временах, когда у меня тоже будет друг, и тогда мы вчетвером… Бесполезно опять повторять мою речь о том, что и без друга у меня все замечательно. Я оставляю ее мечтать.

История из детства

Где-то в километре от моего родительского дома в сторону леса находится огромнейшая огороженная территория. Впрочем, если не приглядываться, довольно трудно распознать не оканчивающуюся, на сколько хватает взгляда, каменную стену. Она сильно заросла буйно вьющимся плющом. По ее периметру, перед стеной и за нею, очень много больших и, наверное, очень старых деревьев. Я бы никогда не пригляделась и не задумалась о том, что находится за старыми камнями, если бы не одно приключение из моего детства.

Мне было шесть или семь лет. Наверное, выходной день. Мама была дома и освободила меня от обязанности следить за моим младшим братом. Обычно в течение недели, когда я возвращалась из школы, мама была еще дома. Она кормила нас обедом и уходила на работу. Несколько часов до возвращения с работы отца малыш был возложен на мои руки. Я играла с ним, меняла его подгузники и особенно не задумывалась о том, нравится ли мне каждый день после школы заниматься чрезвычайно подвижной живой куклой. Это просто была каждодневная реальность, которая вела к тому, что мне очень редко удавалось поиграть на улице с другими детьми.

В этот день я увидела из окна, как группка соседских детей носится друг за другом, по-видимому, играя в догонялки. Пока я одевалась, а мама засовывала мне в карман мобильный телефон и наказывала далеко не уходить, дети перед нашим домом исчезли. Я свернула налево и пошла их искать.

Шла долго, уже забыв о детях и просто разглядывая все вокруг: деревья, снующих птиц на ветвях. По одной стороне дороги был кустарник, по другой – одиноко стоящие деревянные хозяйственные постройки. В один прекрасный момент все постройки закончились, и мне стало ясно, что я довольно далеко ушла и не знаю, как вернуться. Развернулась и направилась, как мне казалось обратно, в сторону дома.

Помню, что по прошествии довольно долгого времени я все-таки решила позвонить маме. Вытащила из кармана телефон, но толстые перчатки делали мои руки скользкими и неуклюжими. Телефон упал, прокатился по асфальту и остался лежать в маленькой лужице. Сигнала больше не было.

Я отправилась дальше, и мой взгляд остановился на дыре, образовавшейся с противоположной стороны дороги. Подошла чуть ближе, и мне стало ясно, что это открытые ворота. Перешла на другую сторону и пошла по направлению к воротам.

Лейла и Алексий.
Неожиданное спасение

Перед моими глазами предстала аллея из деревьев, ведущая вглубь открывшейся территории. По периметру справа от меня стояли несколько больших теплиц, слева – небольшие постройки в виде красивых домиков. Повсюду плодовые кусты и различные фруктовые деревья. Направляясь дальше, я вышла к большой каменной усадьбе. Входные двери были распахнуты, и мужчина вносил стоящие снаружи ящики с покупками внутрь. Увидев меня, он повернулся лицом к дому и позвал:

– Э-э-э-эльза!

Из проема выглянула низкая женщина с округлой фигурой и с таким же округлым и приятным лицом.

– Ой! – сказала она. – Кто это к нам пришел?

Женщина была очень приветливой. Она на мгновение исчезла и сразу вернулась с телефоном в руках.

– Лейла, у нас необычные гости, ты можешь спуститься?

Другая женщина, чуть позже появившаяся в проеме дверей, улыбнулась мне теплой улыбкой мамы и сказала:

– Ты, наверное, заблудилась?

Я кивнула и перевела взгляд себе под ноги. Моя нижняя губа задрожала, хоть я, кажется, и не собиралась плакать.

– Как тебя зовут?

Получив ответ, женщина продолжала:

– Если хочешь, можешь зайти в дом и обогреться, а потом я отвезу тебя домой.

Это была кружка, наверное, самого вкусного в моей жизни в меру горячего какао, а рядом на тарелке кусок темного, зернистого, вкуснейшего хлеба, густо намазанного маслом, а сверху медом.

Я ела и слушала, как мелодичный голос этой особенной женщины успокаивал мою всполошенную маму. К концу разговора на другом конце провода возник мамин легкий смех, и я подумала: «Обойдется, мне не попадет, а если да, лишь слегка».

Тогда Лейла была для меня как сказочная фея. В отличие от практически всех чужих взрослых людей, ее присутствие ощущалось приятным, притягательным. Она показалась мне невероятно красивой. И еще одно делало ее волшебной. Пока Лейла задавала мне вопросы, я, отвечая на них, осмелилась скоситься направо, к тому, что пугало меня во всех людях. Чуть прощупала пространство и не увидела и не почувствовала ничего пугающего. Тогда я замолчала и хорошо сфокусировалась. То, что предстало моему внутреннему боковому взору, кардинально отличалось от проекций всех без исключения других людей. Там не было обычного лихорадочного снования одного на другой накладывающихся, размытых образов. А был легкий золотой свет и Лейла, улыбающаяся и внимательная, ровно такая, какая сидела напротив меня, только прозрачная.

Прошло где-то около десяти лет. До сих пор я не встретила повторения феномена ее внешнего экрана (так я называю изображение, создаваемое каждым человеком в моем боковом пространстве) и не нашла ему объяснения.

С того дня посещение волшебной усадьбы стало для меня редким праздником. Лейла договаривалась с мамой, забирала меня на несколько часов и привозила обратно домой.

Летом мы расстилали одеяло на зеленой траве под большим деревом. Лейла доставала из сумки разные домашние вкусняшки для меня и всегда благоухающие собранные на усадебном участке ягоды и фрукты, орехи, порезанные овощи и зелень. Иногда к нам приближался садовник и приносил только что собранные фрукты или ягоды. Мы ели, разговаривали, смеялись. Обычно Лейла задавала вопросы, я рассказывала, а она внимательно слушала, не отвлекаясь и всячески показывая мне, что ей интересно.

Как-то я осмелилась и задала вопрос:

– Лейла, почему у тебя нет детей?

В усадьбе и на ее территории я встречала только взрослых.

– У меня есть сын, – отвечала она, озаряя меня своей улыбкой. – Он уже давно взрослый.

Тогда для меня все было ясно. Сейчас я задумываюсь об этом лаконичном ответе. Ведь ей было не больше тридцати лет, может, начало тридцати. Если сын к тому моменту был уже взрослый, то у Лейлы была бурная молодость.

Я познакомилась с другими обитателями усадьбы. В доме еще живет Алексий. Видный мужчина лет пятидесяти пяти, наверное, Лейлин муж. Он очень хорошо сложен. Его мускулистое, атлетическое тело как будто отшлифовано. Алексий часто улыбается и шутит. По-доброму подшучивает над всеми и надо мной тоже. Я несколько раз слышала, как он шутя называет Лейлу, которая как минимум лет на 20—25 моложе его, «мам». Наверняка потому, что она очень заботлива. Однажды я стала свидетельницей того, как рядом с хорошенькими домиками по периметру территории были припаркованы пять чужих машин. Лейла прокомментировала мой немой вопрос:

– Это гости Алексия, он проводит с ними семинар.

Эльза и Юрген живут в пристройке. Эльза делает лучшие в мире блинчики во всех вариантах. С фруктами, медом, канадским сиропом. Несладкие, с нежным гуакамоле, помидорами, сыром, овощами гриль. А уж чего стоят летом ее прохладные, настоянные на душистых травах и ягодах лимонады в тяжелых кувшинах!

Юрген весь день без устали трудится над посадками, кустами и деревьями. Кажется, они его любимые дети. Иногда он, большой, несколько сутулый и неразговорчивый, ищет Лейлу и Эльзу, чтобы показать им новые побеги, или особенный помидор, или прекраснейший цветок. Эльза обычно отмахивается, говоря, что у нее нет на это времени. Лейла же берет меня за руку, и мы идем смотреть на очередное чудо природы.

Я была исключительно замкнутым и скрытным подростком. Мое странное ви́дение и связанные с ним не всегда приятные ощущения в присутствии других людей, постоянное волнение о том, что кто-то заметит, что со мной что-то не так, плюс пребывание с семьей в теплое время года практически во все выходные и праздники на загородном участке ничуть не способствовали развитию у меня общительности и доверчивости.

Но при всем этом к Лейле я не один раз бежала, жестоко обиженная отцом. Как всегда внимательно, долгим взглядом посмотрев в мое зареванное лицо, она делала шаг ко мне и просто без слов обнимала меня. Я тоже обнимала ее, и слезы лились и лились… Так мы стояли долго, и становилось легче, как будто боль растворялась в пролитых слезах, а рваные раны в душе затягивало тепло Лейлиного объятия.

Первый вопрос всегда звучал примерно так:

– Хлеб с медом либо с сыром или с тем и другим? Чай или какао?

Делая мне еду, Лейла задавала нейтральные вопросы о школе, о маленьком братишке, о моем увлечении балетом. И лишь потом, с ногами устроившись на огромном диване, мы разговаривали. Точнее, в основном говорила я, а Лейла задавала вопросы.

– Что произошло? Что ты чувствовала? Как ты думаешь, почему он так сказал/сделал? Что, по твоему мнению, он при этом чувствовал?

Она помогала, если я заходила в тупик.

– Осознай твое внимание и почувствуй им себя, а теперь перенеси твое внимание на твоего отца и почувствуй его, как только что себя.

Ее инструкции были очень странные и не укладывались в голове, но я просто послушно делала, как сказано, и неожиданно все получалось. Мне удавалось почувствовать высшую степень раздражения, скручивающую моего отца в рог. Я понимала вдруг, что не я вызвала в нем это не поддающееся смирению черное торнадо. Точнее, я, мое опоздание или плохо подметенный мною пол – все это было просто последней каплей, прорывающей тонкие границы его самообладания.

– Алиа, что бы ты могла сделать, чтобы это не повторялось? Что ты могла бы сказать? А если это повторится? Что бы ты могла думать, чтобы твоими мыслями помочь себе, направить себя?

Разговор с отцом

Помню, в таком направленном Лейлой поиске выхода я поставила себе цель поговорить с отцом. Долго думала, на какой козе к нему подъехать, как не потерять нить того, что хочу сказать, как вообще привлечь его внимание, чтобы это не обернулось яростным раздражением и обвинениями в мой адрес. Я каждый день прокручивала в голове заготовленную речь, искала подходящего случая, но не решалась. Время шло, и тема переставала быть актуальной.

А потом случилось так, что мои родители ездили вместе по делам и оба оказались без ключей от дверей нашего дома. Мы с братом были в кино и отключили телефоны. Родителям пришлось поджидать нас у соседей.

От кинотеатра до дома было не очень далеко, и ни один из нас не подумал снова активировать телефон. Подходя к дому, я увидела снующего перед входом отца, который вышел от соседей посмотреть, не вернулись ли мы. Внутри меня вдруг все заледенело, но я успела подумать, что ведь все хорошо, что мама и отец будут очень рады, что я наконец сводила младшего на его желанный фильм.

– Где вы шляетесь?! – прорычал отец мне в лицо, и размашистая оплеуха приземлилась на моей щеке. Слезы брызнули из глаз, не от боли, конечно. Унижение и несправедливость, как боль от ожога, за секунду объяли мои душу и тело.

На следующий день дождалась прихода отца с работы. Я была слишком ранена, чтобы пустить в ход мою заготовленную и отрепетированную дипломатичную речь. Спустилась в кухню, остановилась в дверях, подождала, пока голодный, разогревающий себе еду мужчина обратит на меня внимание.

– Я хочу, чтобы ты знал: каждый раз, когда ты позволяешь себе то, что позволил вчера, я тебя очень долго ненавижу.

Помню остолбеневшее и неверящее выражение лица моего отца, как будто с великим удивлением он вдруг обнаружил, что эта большая живая кукла для битья может говорить и чувствовать.

Подобная ситуация случилась и еще раз. Вечером, перед сном, отец постучался и спросил разрешения войти. Он сел на край кровати и искренне извинился. Тут у меня пропал дар речи и чувствования. Я не смогла ничего ответить. По сегодняшний день подобных ситуаций больше не повторялось.

Лейла привела меня к осознанному восприятию моего внимания, пониманию важности уметь им управлять и его направлять. Особенно направлять внутрь себя самой и спрашивать, спрашивать, спрашивать и слышать себя саму во внутреннем диалоге.

«Что это? Что я чувствую? Почему я так чувствую? Что я могу с этим сделать? Что вынести из этой ситуации? И как поступить, что сказать в следующий раз?»