Николай Евграфович с размаха плюхнулся в кресло и закинул ноги на столик. Раньше он себе такого не позволял. Его обуревали столь разнообразные эмоции, что он сам этому удивлялся. «Прямо попурри какое-то», – усмехнулся он. Он ощущал себя триумфатором, и в то же время относился к этому с иронией и считал ребячеством. Но все-таки первое преобладало. И было от чего: Николай Евграфович только что вернулся после эфира журнала «Второй старт».

Пока его готовили к выходу и наносили грим, он очень жалел, что согласился участвовать, и в какой-то момент уже готов был встать и уйти. Но вспомнились слова соседки «мы всей улицей за тебя». Ответственность перед соседями ударжала его в кресле и помогла вытерпеть процедуру с макияжем. Потом, когда все закончится, первыми его словами будут: «Верните мне мое лицо».

Ему трудно было сосредоточиться на ведущем и делать вид, что они непринужденно беседуют в уютной обстановке: глаза слепили лампы, а в полумраке за ними угадывалась суета помощников и ассистентов. Но через пару минут он перестал обращать внимание на это и отдался своему рассказу о лоскутках, бабушкином пророчестве, таинственном сфинксе и образе дамы с единорогом, навеянном старинными гобеленами. Покрывало висело рядом, и Николаю Евграфовичу даже показалось, что белоснежный скакун ему по-прительски подмигнул. «Наверное, овсяные хлопья вспомнил», – мимолетом проскочила мысль в голове Николая Евграфовича. На его выступлении она, впрочем, не отразилась, ибо его опыт лектора был велик.

Вопреки его намерению уйти домой сразу, с последними словами благодарности ведущего, это не получилось. В коридоре его обступили женщины, от старших менеджеров до уборщиц, которые восхищались его творением, одновременно внимательно разглядывая строчку и швы. Тут Николай Евграфович был спокоен: бабушка в том, что касалось шитья, спуску ему не давала.

Кто-то предложил ему послушать второго выступающего, и Николай Евграфович оказался в комфортном полумраке позади нестерпимо сияющих ламп, сжимая в руке заботливо сунутый ему кем-то стаканчик с кофе и наблюдая за происходящим.

А напротив ведущего сидел пожилой бородатый мужчина, Он был немного полноват, но спортивная фигура еще угадывалась. Оказалось, это бывший водолаз, а ныне пиццайоло, как он сам себя назвал, заменив итальянским оригиналом привычное «пиццамейкер».

Он с таким вдохновением рассказывал о том, как должно созревать тесто – а тесто в пицце, как известнно, это главное, – чтобы лепешка получилась тонкой, ароматной и с хрустящей корочкой, о разнообразных приправах и феерии начинок, что у всех, кто находился в студии, и, наверное, и за ее пределами, усилилось слюноотделение. Апофеоз наступил, когда бывший водолаз размял своими мускулистыми ручищами принесенный им шарик теста и стал, виртуозно вращая этими самыми ручищами, превращать его в тончайший круг. Разогнав лепешку до сумасшедшей скорости, он прокрутил ее на пальце и точным попаданием шлепнул на деревянную доску. Помощники и ассистенты, а также незаконно находящийся в студии Николай Евграфович еле ударжались, чтобы не разразиться апплодисментами и полагающимися к ним криками «браво».

На улицу Николай Евграфович и пиццайоло по имени Петр Евсеич вышли вместе. Поговрить было о чем, и бар, попавшийся по дороге, оказался как нельзя кстати.

– Водолазом-спасателем много лет проработал. Такого насмотрелся, не приведи Господь, – Евсеич отхлебнул пива, казалось, чтобы перебить оживающие воспоминания. – Нервы уже не выдерживали, да и здоровье сдавать стало. Вышел на пенсию. А чем заниматься? Чуть пить не начал. Но вспомнил про свою мечту. А я, когда еще мальчишкой матросом ходил, видел в Неаполе, как эти самые пиццайоло работают. Просто завораживало. Ух, думаю, мне бы так. Вот на старости лет и попробовал. Хочу вот теперь настоящую помпейскую печь соорудить. Электричество – это, конечно, хорошо, но камни и живой огонь лучше.

– Да, лучшая приправа – это огонь.

– Во-во, все верно говоришь.

«Вообще-то это Продик сказал еще до нашей эры, ну да сейчас неважно», – подумал Николай Евграфович и без зазрения совести присоседился к емкой формулировке древнегреческого философа.

– А где твоя пиццерия?

– Да вот пока нет. Под заказ делаю. Но хочу открыть. Оформить как в Неаполе. Печь поставить. Еще у меня мечта есть, – Евсеич помолчал. – Поехать в Неаполь, поучиться в ихней Ассоциации настоящей неаполитанской пиццы и сертификат получить.

Николай Евграфович, слушая Евсеича, уже знал, где найдет свою непутевую и неистовую Ингу.

На приклеенном на дверях пиццерии листочке было начертано два слова «Требуется работник». Инга толкнула дверь и вошла внутрь. Ей показалось, что она попала в Италию. Стены из кирпича и досок, небрежно покрашенных темно-бирюзовой краской, нарочито обшарпанные столики, за грубовато сколоченной стойкой – каменная печь, в которую крепкий бородатый мужчина ловко сунул противень с еще бледной пиццей. Посетителей пока не было, и Инга даже сама испугалась, как громко она сказала:

– Добрый день. Вам работник требуется?

Мужчина весело посмотрел на нее и, вытерев руки, протянул могучую пятерню.

– Горан.

– Инга.

– Иностранка? Пиццайоло хочешь стать или так, подработать?

– Для начала подработать, – Инга не стала сочинять трогательную историю о том, что с детства мечтала артистично крутить на руке тонкий круг теста для пиццы.

– Пошли, учиться будешь. Завтра на работу. Смена с восьми до четырех одна неделя, другая – с четырех до полуночи. Пять минут опоздание – задерживаешься после работы на полчаса, до пятнадцати минут – на час. Дольше – до свидания. Устраивает?

Через пару дней Инга лихо нарезала тончайшие ломтики помидоров, по запаху определяла, в каком контейнере какой сорт сыра, и разделяла готовую пиццу на ровные треугольнички, орудуя круглым зубчатым ножом.

– Начинку ты освоила, – начал третий рабочий день Горан. – Теперь учись общаться с клиентами. Учти: принять заказ и принести пиццу – это только полдела. Тот, кто зашел один раз, должен захотеть заглянуть сюда еще, – продолжал он свое назидание. – Пиццерий в городе полно, мы должны быть особенными. Потому что у нас вкуснейшая пицца и потому что у нас любят посетителей, – поднял он вверх указательный палец.

– Ясно, – только и сумела выдавить из себя Инга.

Все сжалось и похолодело у нее внутри как перед экзаменом. Проявление теплоты и эмпатии к посторонним людям не было ее сильной стороной, да и в своих познаниях языка она не была уверена.

Тем не менее половина дня прошла вполне благополучно.

Дверь хлопнула, и зашли первые посетители: молодая пара. Они закатили за собой чемоданы на колесиках и, сев за столик, тут же принялись изучать меню. Было понятно, что они только что прилетели/ приехали/ приплыли и не прочь как следует закусить. Инга подошла к их столику. Парень был готов немедленно приступить к завтраку, а девушка продолжала сосредоточенно водить пальцем по меню и в конце концов заявила, что ей нужна самая маленькая пицца, нежирная, без мяса, без перца, без лука, с диетическим сыром и, разумеется, без осторого томатного соуса. Инга выслушала и предложила сделать одну пиццу, половина с ветчиной, а половина без мяса, перца и т. д.

– Ну что вы! Я не съем половину! Это очень много для меня, – даже немного оскорбилась девушка.

– Хорошо. Четверть, – предложила компромиссный вариант Инга.

Горан только усмехнулся, узнав о заказе.

– Готовь начинку: половина ветчина, половина как для «Четыре сыра».

– Но она просила нежирную.

– Все барышни так говорят. А потом съедают и просят еще.

Инга торопилась приготовить начинку, поглядывая на пару. Они сидели, держась за руки и гляда друг другу в глаза, и Инга поняла, что спешка здесь не нужна. Но и расслабляться не стоило, ибо понятно, что в этой позе они будут сидеть, пока парень не испытает следующего приступа голода.

Потом зашел, видимо, студент или фрилансер. Удивительно, как он сумел пройти в дверь и сесть за столик, ибо глаз от айфона не отрывал. Так же не поднимая головы и не взглянув на Ингу, он произнес: «Пожалуйста кофе и «маргариту». Среднюю». После этого вербального контакта с живым представителем земной цивилизации, он удалился в метавселенную. На поставенную. перед ним тарелку он даже не посмотрел, пошарил по столу рукой, видимо, больше ориентируясь по звуку и запаху, и, обнаружив птццу, свернул ее пополам и поднес ко рту. К удивлению Инги, не промахнулся.

«Оказывается, это и не так сложно – взаимодействовать с клиентами», – с облегчением начала она уже подумывать. Но жизнь это тут же опровергла, ибо со следующим клиентом она потерпела, можно сказать, профессиональное фиаско.

Зашедший мужчина окинул помещение безразличным взглядом. Видимо, ему было все равно, куда он попал. Потом выбрал столик в углу и попросил стакан воды. Инга записывала заказы, готовила начинки, вновь спешила к столикам с благоухающей пиццей на подносе. Время от времени она поглядывала на задумчивого мужчину, который, казалось, пришел сюда только для того, чтобы разглядывать кирпичную кладку на противополжной стене. В конце концов она улучила момент, подошла к Горану и показала глазами на мужчину.

– Уже полчаса вот так сидит со стаканом воды.

– А ты предлагала еду?

– Нет, Он же только воду попросил. Меню перед ним.

– Попробуй. Но ненавязчиво.

Инга, робея, приблизилась к столику в углу.

– Не хотите что-нибудь заказать? Сегодня с морепродуктами особенно вкусная.

Мужчина мельком взглянул на Ингу.

– Нет. Эспрессо и еще воды пожалуйста.

– Ну что? – спросил Горан, как только Инга вернулась за прилавок.

– Попросил кофе и опять воду.

Горан кинул взгляд на странного посетителя, вытер руки и отправился к столику. О чем они говорили, Инга не слышала, но она видела, что мужчина сначала отвернулся, потом все-таки поднял глаза на Горана, как бы нехотя открыл меню. Еще через десяток минут Инга несла ему среднюю с ветчиной. Сокрушенно вздохнув, мужчина взялся за нож и вилку. Второй кусок он взял руками, и, было видно, что есть он стал с заметным удовольствием. Вскоре на тарелке остался только кусочек поджаристого теста. Когда мужчина расплачивался, он выглядел явно приободрившемся. Шел он к выходу решительной походкой, расправив плечи. От того понурого бедолаги, который еще недавно уселся за столик в углу, не осталось и следа.

– А что с ним такое случилось? – спросила Инга, когда за посетителем закрылась дверь.

– Не важно, – улыбнулся Горан. – Кажется, кто-то из великих сказал, что после хорошего обеда, можно простить кого-угодно, даже своих родственников.^[13] Видимо, простил.

Инга не помнила, кто из великих это изрек, но попал он в точку.

Глава 16. Дама в кружевных перчатках

Вторую трудовую неделю Инга начала, чувствуя себя если и не как опытный пиццайоло, то уж точно как заправский работник пиццерии. Она умудрялась готовить начинку, поддерживать порядок на кухне и видеть, кто пришел, кто раздумывает над меню, а кто умиротворенно откинулся на стуле и ждет счет.

Она не впала в кататонический ступор, даже когда в пиццерию ввалилась возбужденная компания, желающая отпраздновать пиццей и пивом некое триумфальное событие, известное только ей. Парни оглушительно гоготали, перебивая друг друга, громко обсуждали, что заказать, и, казалось, заполнили всю пиццерию, хотя на деле расположились за двумя столиками. Инга взяла выбор в свои руки и предложила попробовать большие пиццы ассорти, что и было встречено энергичным одобрением. Она принесла им кофе и воду, и компания немного угомонилась в ожидании пиццы и перестала распугивать других посетителей.

Инга не сразу заметила, что в пиццерию вошла седовласая дама в шляпке-ток с миниатюрной вуалеткой и пелерине, отороченной тонкой полоской меха. То. что дама держала в руках, иначе как ридикюль, назвать было просто невозможно. Безвкусное слово «сумочка» к этому изящному гобеленовому творенью не подходило. Но что потрясло Ингу – это то, что на руках у дамы были тончайшие кружевные перчатки. Высокие, до локтей. Дама будто сошла со старинной картины («Вот с какой?» – не могла сообразить Инга), и тем не менее смотрелась очень современно и стильно. Она взглянула на взбудораженную компанию и устроилась подальше от нее за столиком у окна.

Ингу понесло к новой посетительнице словно невидимым теплым потоком. Дама подняла на нее глаза. Они светились доброжелательностью и лёгкой усмешкой. В глубине мерцал огонек чертовщинки.

– Деточка, будьте добры, принеси мне стакан воды.

Инга немного удивилась столь скромному заказу.

– Люди заходят в пиццерию не только для того, чтобы есть-пить, – многозначительно улыбнулся Горан. – И это хорошо.

– Я думала, что в пиццерию заходят, когда хотят есть. Просто так сидеть и размышлять можно и в кафе.

– Здесь другая атмосфера, другие ароматы, другая публика. Эта дама может купить десяток таких пиццерий как моя.

– А кто она?

– Поглядывай за столиками. Вон пара зашла.

Действительно, высокий привлекательный парень помогал усаживаться за столик своей спутнице, девушке на костылях. Судя по всему, перспективы свободно передвигаться самой у нее не было. Парень заказал две самые дорогие пиццы, салат и десерт. Они мирно беседовали, и парень с аппетитом поглощал фирменную пиццу Горана, но минут через пятнадцать атмосфера за столиком изменилась. Он продолжал увлеченно жевать, причем половина пиццы девушки перекочевала на его тарелку, в то время как она отхлебывала спрайт и нервно тыкал вилкой в свою уже остывшую порцию. Инга видела, как она с трудом поднялась и направилась в туалет. В следующий момент, когда Инга посмотрела в сторону столика, парня там уже не было. Как он сумел выскользнуть из пиццерии? Как растворился.

Девушка вернулась. Минут десять она сидела спокойно, видимо, ждала своего спутника. Но по прошествии всякого разумного времени начала заметно нервничать и растерянно оглядываться по сторонам. И вот уже по щекам покатились слезы, плечи задрожали, она закрыла лицо руками. Немного успокоившись, она попросила счёт. Она увидела итоговую цифру, и пиццерия огласилась безутешным всхлипываниями. Дружок пообедал за счёт девушки. Да ещё инвалида. Что может быть гнуснее и возмутительнее?

– У меня нет таких денег, – девушка пыталась сдержать рыдания. Но со словами "он ушел" (ничто не ново под луною), поток рыданий прорвался с новой силой. Инга грустно смотрела на девушку, не зная, чем помочь.

Наконец несчастная высморкалась и неожиданно спокойно произнесла:

– Давайте я схожу домой и принесу вам деньги.

У Инги мелькнуло удивление столь быстрой смене настроения – от безутешного отчаяния к практичности, – но она постаралась не обратить на это внимание, обрадовавшись, что девушка успокоилась и сама предложила выход из затруднительной ситуации. Девушка заковыляла к выходу, а Инга вернулась на кухню.

– С тебя оплата счёта, – услышала она голос Горана.

– Почему? – изумилась Инга. – Она принесет.

– Ты ее больше никогда не увидишь. Эта пара орудует уже не первый год. Вот и сюда добрались.

. – Но ведь она инвалид!

– Такая же, как и мы с тобой.

У Инги даже голова закружилась. Оплатить немаленький счет – это, конечно, неприятно, но не финансовая катастрофа. Больше ее расстроило, что эта девушка, которой она посочувствовала и захотела помочь, на самом деле бессовестно использовала дружелюбие, да и что говорить, доверчивость Инги. Сейчас, наверное, сидят где-нибудь и потешаются над глуповатой официанткой. У Инги даже слезы навернулись от обиды. Но придаваться переживаниям времени не было: дама у окна явно собралась что-то заказать.

Попросила она всего на всего чашечку эспрессо, но при этом очень вниматльно посмотрела на Ингу и спросила:

– У вас, деточка, все хорошо?

«Господи, неужели у меня такой расстроенный вид?» – испуганно подумала Инга.

– Нет-нет, выглядете вы отлично, – словно прочитала ее мысли дама.

Инга варила кофе с особым тщанием. «Наверное, из окна дует, иначе бы дама не сидела в пелерине», – подумала Инга и кроме подносика с кофе понесла и свой палантин в серо-лиловых этно узорах. Что удивительного? Эта незнакомка была единственным человеком, проявившим к Инге участие за последнее время.

– Спасибо, деточка, Очень кстати, – поблагодарила дама. И добавила, – Не обращайте слишком много внимания на неприятности. Ваше время еще не пришло.

И она лукаво улыбнулась.

Глава 17. Кот-злодей

На третью неделю Инга получила ключ от пиццерии. Это был знак доверия и расположения. Она стралась прийти раньше Горана. Ей нравилось по-хозяйски открывать дверь, поднимать жалюзи, деловито смахивать со столиков несуществующую пыль и по-приятельски выносить картонный стаканчик горячего кофе почтальону, притормозившему на минутку у дверей свой желтый почтмейстерский мотоцикл.

То, ставшее роковым, утро было по-осеннему зябким и темноватым. Моросил дождик. На ступеньках, вжимаясь в дверь пиццерии, видимо, в поисках тепла, сидел котенок. Не совсем беспомощная кроха, но и далеко не взрослый котяра. Инга открыла дверь. Котик продолжал сидеть на каменной ступеньке и вопросительно посмотрел на Ингу: может быть и ему можно зайти погреться? Но Инга не решилась пустить кота в пиццерию, хотя его и было очень жалко. Она положила на пластиковую тарелку обрезки ветчины и вынесла коту. К ее удивлению, он не набросился на еду, а опять вопросительно посмотрел на Ингу. Видимо, под дождем есть ему было неуютно. А может быть, это был домашний кот, и для него важнее чем еда было человеческое внимание? Инга поколебалась и решила, что большой беды не будет, если котик поест незаметно в углу. Потом его можно будет выпроводить назад на улицу. Может, и дождь к тому времени закончится. Инга подняла тарелку и гостееприимно приоткрыла дверь пошире. Котик воспринял это как должное. Он вошел внутрь, послушно проследовал за Ингой, терпеливо подождал, пока она задвинет тарелку подальше в угол и принялся есть.

Хлопнула дверь. Пришел Горан. Он сразу начал разжигать печь: скоро придут оголодавшие за ночь посетители. А вот и они. Инга только успевала поворачиваться: приносила кофе, записывала заказы (были и весьма экзотические: люди сами изобретали начинки и просили принести им пиццу с казалось бы самыми несочетаемыми ингредиентами), нарезала ломтики ветчины и колечки лука. В какой-то момент она вспомнила о котике и взглянула мельком в угол. За ногами посетителей кота она не разглядела.

«Наверное, убежал уже», – подумала Инга и тут же про него забыла.

После одиннадцати наступило небольшое затишье.

«Иди сюда, – позвал Горан. – Пора учиться делать тесто. Это самое главное в пицце».

И он достал огромную лохань.

«Сейчас смотри. А второй замес сама делать будешь. Вот здесь подсказки на всякий случай, – и он ткнул пальцем в прилепленный скочем на стену листочек. – Специально для тебя написал, – не без некоторой гордости добавил Горан».

Первая порция, выданная тестомесом, быстро подходила к концу. Оно и понятно: на улице промозгло и холодно, и всем хотелось в уютную пиццерию, где на по-домашнему слегка поцарапанный столик подадут горячую сочную пиццу.

«Ставь тесто», – скомандовал Горан.

Инга с трепетом подошла к заветной лохане, поглядывая в инструкцию, отмерила и высыпала муку, налила воду. Так – теперь масло. Где же оно? Только что бутыль здесь стояла. Она пошарила взглядом по полкам, и, когда подняла глаза наверх, похолодела. С верхней полки на нее светились два изумрудных глаза. Сомнений нет – они принадлежали утреннему пришельцу с улицы. И как он так прошмыгнул на кухню и забрался на самый верх, что ни Инга, ни Горан ничего не заметили?

«Господи, только бы Горан его не увидел. Сейчас включу тестомеску, и он с перепуга метнется оттуда. Что же делать?» – лихорадочно соображала Инга. Она решила его тихонечко выманить с полки и быстренько выпроводить на улицу через окошко в туалете. Инга забралась на табуретку и протянула руки к коту.

«Кис-кис-кис. Ну иди сюда, мой хороший».

Котик осторожно приблизился к рукам и стал их обнюхивать. Инга уже была готова схватить его, но…

– Ты поставила тесто? – Горан заглянул на кухню, – Зачем ты туда полезла?

– Я масло ищу, – брякнула Инга первое, что ей пришло в голову.

– Где ты его ищешь? – изумился Горан. – Вот же оно!

И он с шумом сдвинул в сторону банки со специями, за которыми и скрывалось это коварное масло. Резкого стука сдвигаемых банок было достаточно; кот издал пронзительное «мяу» и ринулся вниз. Бедный котик! У него не было много места для приземления, и он спикировал точно в лохань с тестом для фирменной пиццы. Жидкое еще тесто брызнуло во все стороны, облепив стену, тестомеску, банки со специями и злополучную бутыль с маслом. Кот с воплем вылетел из лохани, оставляя за собой белый жирный след, выскочил из кухни и помчался к двери. На его счастье она открылась. Дама в шляпке-ток и высоких перчатках, ничуть не изумившись, пропустила обезумевшего кота, вошла в пиццерию и присела за столик у окна. Все произошло столь молниеносно, что люди продолжали увлеченно жевать, ничего не заметив. Или предпочли ничего не заметить.

Инга все еще стояла на табуретке, скованная ужасом. Горан протирал слипшиеся от теста глаза. Он молчал. Лучше бы наорал. Но до конца дня он не произнес ни слова. И Инга поняла, что пиццайоло ей не стать, по крайней мере здесь.

В конце смены она вернула ключи. Горан, также ничего не сказав, отсчитал ей деньги, повернулся спиной и погрузился в приготовление начинки.

Инга вышла на улицу. У ступенек сидел котик. Как будто ждал ее. Дождь смыл почти всю муку, но шерстка местами торчала клочьями, слипшись из-за масла. Инга вздохнула и побрела к автобусной остановке. Котик следовал за ней. На остановке он сел у ее ног и тоже стал терпеливо ожидать автобуса. Тот подошел. Котик поднял мордочку и, как тогда на ступеньках пиццерии, вопросительно посмотрел на Ингу. Раздумывать было некогда. Инга подхватила кота и зашла в автобус.

Новый питомец (кто бы сомневался, что этим все и закончится) получил имя Энлиль^[14].

13. Слова Оскара Уайлда.

14. Бог ветра в древней Месопотамии.