Путь наверх. Королева

Боль в боку ударила с новой силой. Девушка тяжело вздохнула, стиснула зубы, давя в себе стон. Скоро ей будет по-настоящему больно, уж они постараются, и нельзя унизить себя криком, нужно хранить достоинство.

Разбойник выпрямился, сорвал пук травы, вытер им окровавленный меч.

– Гляди, Рын, шлюха очнулась! – окликнул его второй.

– Очнулась? – Рын подошёл, поднял её за волосы и ударил кулаком в лицо. – Что сделаем с нею, Хэл? – спросил он, швыряя Гаркану обратно на траву. Кровь из разбитого носа потекла по её губам, и Хэл сморщился:

– Ты её хочешь, эту шлюху? – спросил он. – Если хочешь, бери. Только знай, если ляжешь на неё, выпустишь ей все кишки через дырку в боку.

Рыну эта затея понравилась, он поскрёб грязной пятернёй между ног, гоготнул в предвкушении, показывая гнилые зубы. Но дружок его задумал другое.

– Хочешь, чтобы она под тобою сдохла? – спросил он. – Не будь дураком, Рын! Рана её не смертельна! Крови она потеряла много, да, но если ты не будешь давить ей на брюхо, имея её, мы сможем хорошо развлечься и подарить ей долгие часы предсмертных мучений!

– Давай! – согласился Рын и радостно потёр руки. – Что мы с ней сделаем?

– Что хочешь?– спросил Хэл. – Давай придумаем!

– Давай выколем ей бельма! – предложил Рын.

– Да она и так уже уродина! Ты порезал ей рожу! – Хэл откашлялся и смачно харкнул в траву. – Придумай что-нибудь другое!

– Отрежем ей сиськи! – воодушевился Рын и заржал. – А потом выколем бельма!

– Неплохо, – кивнул Хэл, глядя на лежащую Гаркану, – ещё что придумаешь?

– Ну… – фантазия Рына иссякла, – может, подвесим её на дерево и разведём под ногами костерок?

– Не, – Хэл поморщился, – будет вонять жареным мясом, а мы неделю, как на солонине, жаркого и так хочется…

– А что тогда? – расстроенно протянул Рын. – Переломать ей хребет и бросить подыхать на солнышке?

Отшельница лежала на траве, раненая, связанная и беспомощная, слышала, как они выбирают пытки для неё и плакать готова была. О, не от страха, нет, от бессилия, что ничего не может сделать, вот если бы удалось освободить хоть одну руку!

– Ничего интересного не может придумать твоя башка, Рын, – с сожалением заметил Хэл, – потому что у тебя ума, как говна у комара!

– Что ты сказал?! – прорычал Рын, хватаясь за меч.

– Ой, угомонись, – отмахнулся от него Хэл, – сказал, что есть! Потому что мякина в твоей башке вместо мозгов, Рын! Ничего занятного придумать не можешь!

– Говорил тебе, давай выколем ей бельма! – обиделся его дружок. – Чем ты недоволен? Чем тебе про бельма плохо?

– Да что ты заладил со своими бельмами? Ну, выколем, и что? – пожал плечами Хэл. – Скука!

– Так придумай сам что-нибудь! – потребовал Рын и громко высморкался. – А то сам-то что предложил? Только рожу кривишь, то тебе не эдак и эдак тебе не так!

– Я придумал такое, что ты рот сейчас раскроешь, не сойти мне с этого места! – заявил Хэл. Помолчал, желая помучить дружка догадками, и выдал: – Давай сдерём со шлюхи шкуру!

Рын обернулся, оглядел товарища, и его толстые губы расплылись в глупой ухмылке.

– Да ты просто мудрец! – заявил он. – Как ты додумался-то до этого? Сдерём с неё шкуру?

– Ага, – кивнул Хэл, глядя на пленницу и ожидая плача, мольбы о пощаде.

Она смотрела на него, серо-зелёные глаза сузились от ненависти, стали тёмными, как ягоды крыжовника. Она слышала всё, но молчала, не рыдала, не дрожала от страха, умоляя сжалиться и отпустить. Что ж, тем хуже для неё.

Рын тоже оглядывал Гаркану, и в его пустых, близко посаженных глазах было сомнение.

– Думаешь, хорошо развлечёмся? – протянул он. – Она же истечёт кровью и сдохнет.

– Так ты не режь глубоко-то! – фыркнул Хэл. – И кто тебя торопит! До вечера вон сколько времени! Сначала ремней с её спины нарежем, потом задницу обдерём…

– И выколем бельма! – не унимался Рын.

– Да выколешь ты ей бельма! – сдался Хэл. – Можешь и отыметь её напоследок, перед тем, как она сдохнет! Я тоже отымею! – решил он.

– Ну, так за дело! – воодушевился Рын. – Давай, говори, с чего начать!

– Ножи сначала наточим! – велел Хэл, подошёл к своему коню, снял седельный мешок и вынул из него точильный камень.

Душегубцы сели на землю, основательно перекусили хлебом с солониной, выпили вина и принялись точить ножи, подтрунивая над связанной Гарканой.

– Ничего, шлюха, недолго скучать тебе осталось, сейчас повеселимся!

– Эй, шлюха, не спи там, жди, уже скоро!

– Мы уже идём!

– Сейчас посмотрим, как ты умеешь орать, шлюха!

– Ты нам за всех ответишь!

У Гарканы кружилась голова, она слабела от потери крови и жажды, и слова разбойников доходили до неё, будто издалека. Из последних сил вознесла она молитву богам, чтобы ниспослали ей мужество принять смерть достойно, не унизить себя перед врагами.

Убедившись, что ножи достаточно остры, разбойники сорвали с девушки платье, разложили её на земле лицом вниз и привязали между двух деревьев за руки.

– Надо её чуть растянуть, – пояснил Хэл Рыну, – чтобы работать легче было.

– А то я шкур со зверья никогда не снимал, – хмыкнул тот в ответ.

– Давай, покажу тебе, как надо, а потом ты, – предложил Хэл, – эх! – он с размаху припечатал ладонь к круглой ягодице пленницы и с силой сжал. – Крепкая девка! – с удовольствием заметил он. – Повеселимся на славу!

Гаркана заскрипела зубами в бессилии. Пусть режут на куски, пусть убьют, только не лапают своими погаными руками! Это хуже пыток и смерти!

– Давай только успеем отыметь её до того, как сдохнет! – умоляюще протянул Рын.

– Успеем, успеем, – заверил его Хэл, – хуже нет, когда девка откидывает копыта раньше положенного и портит этим всю забаву! Мы успеем присунуть по разу, прежде чем превратим её в кусок мяса!

– Давай уже, начинай! – не выдержал Рын. – Не томи! У меня штаны дымятся!

– У меня самого дымятся! – садистское развлечение возбуждало Хэла не меньше, чем его безмозглого дружка.

Гаркана почти не почувствовала первого надреза по спине, настолько остр был нож, лишь услышала, как горячая кровь потекла вниз, а потом что-то случилось… Вдруг разом потемнело ясное небо, ледяной ветер пронёсся над поляной, страшным криком заорали позади неё мучители, и жарким пламенем дохнуло сверху. Вонь горелого мяса ударила в нос, горло сжало тяжёлым спазмом, Гаркана задохнулась, закашлялась и потеряла сознание.

Арий Конрад, когда вышел на поляну и увидел распятую обнажённую девушку и нависших над нею ухмыляющихся палачей, то чуть рассудком не тронулся. Сначала пещера, завешенная белой медвежьей шкурой, и рисунки Демиры на стенах. А потом та же поляна, что тринадцать лет назад, и девушка – загнанная шакалами лань.

Будто время вспять повернуло, в тот день, когда он вырвал раненую Демиру из лап наёмников. Бессмертный не сдерживал рванувшуюся из души ненависть, не берёг энергию, одним взмахом руки сжёг разбойников заживо, и огонь был такой силы, что пепла не осталось от них, и на том месте земля сплавилась коркой.

Но пламя возмездия не причинило вреда Гаркане, и когда Арий Конрад наклонился, чтобы развязать бесчувственную мученицу, морок отхлынул. То была не Демира. Рыжая странница лежала на траве. Отшельницей жила она в пещере той, что вернула когда-то к жизни серого волка.

Гаркана пришла в себя лишь через сутки. Открыла глаза и долго смотрела в спокойное лицо, склонившееся над нею, в стылые льдинки серых глаз, приподняла руку и коснулась этого лица, будто убеждая себя, что не мираж перед нею.

– Кто… ты?… – прошелестели её бледные губы, слова были едва слышны.

– Арий Конрад, – последовал ответ, – магистр Ордена Сов.

– Это… твой… – её рука опять приподнялась, показала в пространство и бессильно рухнула на постель.

– Это мой дом, – согласно кивнул магистр.

Но келью он для неё отвёл другую, не ту, где возвращал к жизни раненую Демиру. Здесь тоже было окно, но простое, затянутое тонкой слюдяной пластиной, и кровать стояла, жёсткая, но удобная, с травяной подушкой и мягкой шкурой в ногах.

Гаркана лежала неподвижно, чувствовала, что бок её стянут полотняной перевязкой, и порез на спине тоже закрывала полоса ткани, пропитанная чем-то мокрым.

Арий Конрад воскрешал её так же, как Демиру тогда. Только не хватала она его за горло, услышав его имя. Лишь страх мелькнул в глазах её, и он сказал ей то, что говорил тогда Демире:

– Я не причиню тебя вреда, дитя Солнца. Когда ты почувствуешь, что силы вернулись к тебе, ты покинешь мой дом.

Она страдала от боли, он видел это, но не стонала, лишь губу закусила (как Демира тогда!) и тихо спросила, вновь бросая его в минувшее время:

– Почему ты помогаешь мне?

– Я хочу порвать нити прошлого, – горько усмехнулся Арий Конрад, – но выходит, что связываю их ещё крепче.

Гаркана ничего не поняла из его слов и размышлять над ними не имела сил. Она лишь сказала то, что должна была сказать, и странно было ей видеть, как вмиг побелело и без того бледное лицо магистра:

– За то… что к жизни вернул… благодарить не буду. Моя жизнь не стоит дорого. Но, что от позора спас, до конца твоим должником буду!

Он встал, подошёл к оконцу и открыл его, впустив в келью прохладный осенний воздух.

– Что ты можешь знать о столкновении времён и душ, отшельница? – спросил, не оборачиваясь.

– Я… умею читать знаки… – тихо отозвалась Гаркана.

Бессмертный резко повернулся, подошёл к ней, близко наклонился, вглядываясь в её глаза цвета лесной реки.

– Ты здесь, ибо это знак, отшельница? – живо спросил он.

– Ты… сам решай, – ответила она, – моё имя Гаркана.

– Ну! – холодно усмехнулся Арий Конрад, выпрямился, скрестил на груди руки, продолжая смотреть на неё. – Как же ты собираешься отдать мне долг за то, что я спас тебя от позора, Гаркана?

– По закону моего племени я должна верой и правдой служить тебе два года, – сказала она.

– Посмотрим, – прищурил магистр серые глаза, – пока же твоя задача остаться в живых, Гаркана.

Глава десятая.

Котёл бурлящий

И вот два года почти минуло. Оставался месяц. Арий Конрад обучил её искусству войны, поведал лекарские тайны и даже приоткрыл секреты магии, научил языку звёзд. А ныне указал ей на зарождение новой звезды, но то не её, Гарканы, звезда восходила, а Демиры, руанской королевы. На неё смотрел мессир в ночное небо, и о ней грезил.

Арий Конрад не сомкнул глаз до рассвета. Мерил шагами свою тесную келью, потом прошёл в зал с колоннами, сел за стол, листал книги мудрости, искал и не находил в них ответа. Пятнадцать лет прошли прахом. Достигнутые покой и равновесие оказались колоссом на глиняных ногах. Один взгляд горячих чёрных глаз Демиры – и всё рухнуло.

Магистр взглянул на своё отражение в хрустальном шаре. На него смотрело лицо незнакомого мужчины, то был не он, то был чужой пылающий взгляд, полный мольбы, страсти, ожидания. Серые, спокойные, как гладь осеннего озера тихим полднем, его глаза теперь кипели живым серебром, отражая всю борьбу, что шла в душе эти дни.

Он всмотрелся в шар, сконцентрировал мысль и послал её внутрь волшебной сферы: «Демира». Молочно-белая дымка окутала хрусталь, он стал матовым, тусклым, потом туман рассеялся, прежняя прозрачность вернулась к шару, и Арий Конрад увидел её в рассветных сумерках.

Королева Руаны, в грубой рубахе и кожаных доспехах, в старой потертой перевязи, отделанной чернёным серебром, расседлывала коня. Где бывает она ночами? Каким богам молится, какие мессы служит, какие таинства постигает?

Бессмертный не мог оторвать взгляда от неторопливых движений её красивых рук, от очертания высокой груди под грубым кожаным корсетом, от чёрных кос с вплетёнными в них шнурами с деревянными бусинами.

Демира сняла седло и хотела повесить его на железный крюк в стене, как вдруг остановилась. Взгляд её изменился, стал напряжённым. Она медленно повернулась, оглядываясь вокруг, ноздри её затрепетали, как у дикого зверя, нюхая воздух. Она замерла, вслушиваясь в утреннюю тишину, каждый миг готовая к броску.

Арий Конрад понял: через такое расстояние она почувствовала, что за нею наблюдают. Усилием воли он заставил шар погаснуть. Она почувствовала! Сила Демиры оказалась гораздо больше, чем он предполагал! Магистр опустил голову на стиснутые руки и погрузился в тяжёлые раздумья.

Приход утра не принёс успокоения. Маята терзала душу, сдавливала грудь, смыкала горло.

Бессмертный призраком бродил по галереям, не находя себе занятия, ничего не желая. Неприкаянная Гаркана таскалась следом, молча заглядывала в глаза, преданная, как собака, готовая выполнить любой приказ хозяина. Арий Конраду это надоело. Он остановился, повернулся, взял девушку за плечи.

– Поезжай на место своего рождения, Гаркана, – велел, – принеси жертвы Кроносу и Деметре, почти память предков. Грядут перемены в твоей судьбе, перед серьёзным выбором ты встанешь. Ты должна будешь выбрать только одно, и верное. Не ошибись.

– Сейчас, мессир? – она никогда не возражала.

– Да, сейчас. Бес Потанька даст тебе коня. Он, не как Инзар, но быстр, как ветер, и тебе послушен будет. Не бойся его. Пойди, разыщи Потаньку, спустись в сокровищницу, выбери то, что тебе понравится, принесёшь дар богам. Возьми вина, хлеба и мёда. Сотвори обряд. Как исполнишь всё, возвращайся.

– Да, мессир, – Гаркана почтительно склонилась, взяла его руку, приложила к своему лбу.

Арий Конрад молча и равнодушно позволил ей это. Он жалел в душе свою ученицу. Гаркана сильна сердцем, у неё большая красивая душа, Гаркана так похожа нравом на Демиру, но она – не Демира. Одно время он думал, что она сможет заменить Демиру, но нет, он ошибался.

Арий Конрад притянул её к себе и запечатлел чистый поцелуй на лбу девушки.

– Пусть всё разрешится, Гаркана. Пора. Иди.

– Да, мессир, – она, не чуя ног под собою, побежала собираться в дорогу.

Бессмертный дважды поцеловал её за один только день! Быть может, это начало! И добрый знак! «Грядут перемены в твоей судьбе», – сказал он. Да помогут ей боги!

К полудню она уехала, и мысли Арий Конрада упорядочились. Он ещё колебался принять решение, ибо оно сулило слом всей его теперешней жизни и навсегда закрывало дорогу к Равновесию, Покою и Бесконечности.

Протеста в его душе не было. То было предопределено самой Судьбою и столь давно предписано звёздами, что он, казалось, всю жизнь провёл в попытке изменить предначертанное. Сейчас он устал бороться и признавал своё поражение. Он хотел удостовериться ещё раз, что сердце ждёт принятия этого решения, что не ошибся, и вновь обратил свой взор в хрустальную сферу волшебного шара.

Он увидел Демиру в королевской купальне. Она стояла, склонив голову, распутывала мокрые волосы, устремив куда-то далеко задумчивый взгляд. Изгибы её обнажённого тела бросили магистра в трепет. Он видел её так ясно, так близко, будто стоял рядом.

Капельки воды покрывали золотистую кожу, поблёскивали в солнечном свете. Демира опустила голову, тряхнула волосами, отбросила их назад. Подняла вверх руки, потянулась, прогибаясь, точно разнежившаяся кошка, проверяющая силу своего тела. Распалённому взору Арий Конрада предстала её грудь, высокая, тугая, с замысловатым узором татуировки, спускающейся закрученными лепестками вниз.

Бессмертный стиснул зубы, давя в себе невольный стон, бессознательным движением протянул руку и коснулся хрустального шара.

Он наяву ощутил тепло и нежность её кожи, даже, казалось, услышал лёгкий аромат её тела. Голова кругом пошла, и Арий Конрад не сразу увидел, как резко отпрянула Демира, провела по груди ладонью, оглядываясь недоумённо, испуганно.

Магистр быстро убрал руку от волшебного шара и погасил его усилием мысли. Он наяву почувствовал, что прикоснулся к Демире. Она наяву почувствовала его прикосновение. Сердце бешено стучало в груди, никак не унималось. Её теплый запах, казалось, проник сюда под мрачные своды подземелья. Ладонь жгло, покалывало, и всё тело ломило таким острым, нестерпимым желанием, что Арий Конрад отодвинул хрустальный шар в сторону, стиснул в замок руки, уткнулся в них лбом и закрыл глаза. Но облик её стоял и перед внутренним взором, обжигая, сводя с ума. Магистр встал, завернулся в плащ и вышел из залы.

Он постоял у своего жилища, глядя на облетающие с деревьев листья. Воздух был прозрачен и чист, и замершие в безветрии деревья казались призрачными, нереальными. Тучи закрыли солнце, окутали светило серым туманом, и так же туманны были новые страницы судьбы Арий Конрада.

Душа была на лезвии ножа. Прежней жизни страницы сгорели, обратились пеплом. И другая жизнь – не сон, не выдумка. Будет битва. И много труднее битвы с легионами Ангела Света. Арий Конраду предстояло сразиться за сердце Руанской королевы, его ожидал бой с обманутой надеждой, утраченными иллюзиями, оскорблённой любовью. И стоя на пороге этой грядущей битвы, он думал о призе, что ожидает победителя – Демира. И земная жизнь, взлёты и падения, грех и очищение, бунт и покорность Року, и навсегда закрытая дверь к Вечному Покою. Ибо Любовь не может быть тихой игрой.

Арий Конрад горько усмехнулся. Сколько времени тешил он себя самообманом, упорно отвергал предначертанное. Звёзды не лгут! Он заставил свой разум поверить, что счастлив, живя размеренно и чётко. Но счастлив он был сейчас, когда жил полной противоречий грешной земной жизнью, когда сбросил непомерно тяжёлые оковы честолюбия и эгоизма, и осознал, что любил Демиру всегда, но его гордыня  отказывалось признавать это.

«Демира! Возьми моё сердце! Возьми мою душу! Демира! Не нужна вечность без тебя!»

Оставалось немного. Дождаться возвращения Гарканы и оставить её охранницей территории, дабы в одиночестве она смогла принять верное решение в выборе судьбы своей. Отслужить последнюю мессу на горе Кулаберг, получить благословение Князя Тьмы. Сокрыть от вражеских глаз вход в скалу, и пройти свой Путь, указанный звёздами, начертанный лунным светом и холодным блеском планет.

Грозы были событием нетипичным для Руаны. Страна располагалась в плодородной равнине, и штормы с моря, где господствовали тёплые течения, разбивались о прибрежные скалы.

А осенью грозы явление совсем редкое, потому ту грозовую ночь в Сеноте запомнили надолго. Внезапно налетел шквальный ветер, срывал ставни, ломал ветви деревьев, опрокидывал заборы. Крупный град сыпал на мостовую, бил по мозаичным окнам соборов. Счастье, что урожай был снят, случись такая гроза неделею ранее, вся пшеница в окрестностях Сенота неминуемо погибла бы.

Никто из горожан не спал в эту ночь. Испуганные люди молились Кроносу, зажигали лампады в храмах, приносили жертвы богам. Не до сна было и королеве. Демира долго стояла у окна, глядя в щели между ставен на грозное небо, пронзаемое огненными лезвиями молний. Разбушевавшаяся стихия была сродни ей. Демира ощущала себя частью бури, дьявольская радость охватывала её сознание при каждом новом громовом ударе.

Последние дни прошли неспокойно. Встреча с Арий Конрадом после стольких лет, его равнодушие, а потом прощание и осознание, что теперь навсегда, они больше не встретятся. И потом это странное чувство, будто кто-то наблюдает за нею. Кто? Никого! Но чьё-то незримое присутствие не покидало Демиру.

И теперь, любуясь грозою, она словно сбрасывала с себя тревогу с каждой вспышкой молнии, с каждым раскатом грома.

Она долго стояла так у окна, но потом ей захотелось пить, и королева не стала звать слуг, а взяла свечу и пошла по лестнице вниз, в кухню.

В замке было тихо. Челядь не выглядывала из своих комнат, лишь одинокие силуэты стражников тоскливо маячили в конце коридора.

Королеве оставалось спуститься всего на один пролёт, когда раздался удар грома такой силы, что, казалось, расколол пополам древний замок. Испуганная, оглушённая Демира отшатнулась в сторону, схватилась за перила, и в этот миг полыхнула молния, на мгновение осветив стоявшую внизу высокую тёмную фигуру. Демира едва сдержала крик. Фигура, закутанная в плащ с низко надвинутым на лоб капюшоном, походила на саму смерть, восставшую из Преисподней в эту грозовую ночь и пришедшую за Королевой.

Усилием воли подавив страх, она шагнула вперёд, посветила. Стоявший внизу что-то сказал, но новый раскат грома заглушил его слова. Демира спустилась ещё на две ступеньки вниз и зажгла от своей свечи большой канделябр на стене. Мягкий неяркий свет залил лестничный пролёт, и стоявший внизу резким движением откинул капюшон с лица. Мокрые светлые волосы упали на лоб его, и глубокие, будто два магических кристалла, серые глаза вмиг вобрали в себя облик Королевы – простоволосая, в домашнем платье, нетуго зашнурованном на груди.

– Демира! – выдохнул он.

– Что вам угодно в столь поздний час, магистр? – удивилась она.

Плащ на груди Арий Конрада распахнулся, открывая круглый амулет на толстой цепи, и отблески свечей отразились в нём. Светлые волосы, мокрые от дождя, в беспорядке рассыпались по плечам, нездоровый румянец горел на всегда бледном лице. Демира смотрела в кипящие расплавленным оловом его серые глаза, силясь понять, что вызвало в его душе такую бурю волнений.

Он стремительно шагнул к ней, опустился на одно колено, схватил её руки и покрыл их поцелуями.

– Я люблю тебя, Демира, – хриплым стоном прозвучал его всегда звучный, сильный голос, – люблю безумно, всегда буду любить! – он не находил нужных слов, хотел ещё что-то сказать, и вновь громовой раскат расколол небо.

Королева тяжело вздохнула, попыталась высвободить свои руки из его рук, но он ещё крепче сжал их в ладонях. Всегда прохладные, временами холодные нестерпимо, сейчас они были горячи настолько, что почти обжигали. Тепло от них волнами пошло по телу Демиры.

– Что с вами, магистр? – через силу выговорила она. – Вы больны?

– Если любовь есть болезнь, тогда да, Демира, я болен, – голос Арий Конрада вновь обрёл присущую ему звучность, – я люблю тебя, – и снова покрыл её руки лёгкими нежными поцелуями, будто обсыпал пушинками.

Демира почувствовала, как в пальцах нарастает дрожь и резко выдернула из его рук свои.

– Ты любишь меня, Арий Конрад?! – гневно воскликнула она. – Прошло пятнадцать лет, и теперь ты говоришь мне о любви?! Все эти годы у тебя ушли на то, чтобы понять это? Тебе понадобилось пятнадцать лет?

– Мне понадобился один день! – магистр по-прежнему стоял перед нею, опустившись на одно колено. Его облик дышал обжигающей страстью, так что её в жар бросило, и испарина выступила на висках. – Всего один день, Демира, одно утро, когда я увидел тебя в величии твоей грозной силы! А пятнадцать лет я, самонадеянный глупец, уверял себя, что достиг покоя и гармонии, и что ты мне безразлична!

– Ах, вот как?! – Демира побледнела и отступила к стене. – Значит, ты подглядывал за мною в то утро! И увидев, на что я способна, решился заключить союз со мной? Боишься, что я могу представлять угрозу для тебя?

– Нет, Демира!

– Да, Арий Конрад! – отрезала она. – Я была тебе не интересна, пока ты случайно не узнал, что все эти годы я практиковалась в магии! Теперь союз со мною, тебе, конечно, выгоден! К тому же он не лишит тебя вечной молодости и бессмертия, как ты страшился тогда! О да, момент для себя ты выбрал наиболее удачный!

– Не было речи о выборе, Демира! – простонал Арий Конрад. – Я готов крест-накрест перечеркнуть прошлое! Ничто не страшит меня ныне: ни утрата бессмертия, ни гнев богов! Теперь я готов пойти за тобою за семь перевалов, пойти, куда ты скажешь!

– Поздно, Арий Конрад! – она покачала головой. – Ты не видел, что я готова была ради тебя на смерть, не понял и не принял моей любви! А я ждала долго, слишком долго ждала твоего прозрения! Теперь мне не нужна твоя любовь!

Лицо Бессмертного вновь покрыла призрачная бледность. Он выпрямился и встал во весь рост.

– Ты лжёшь, Демира! – воскликнул он.

Во власти столь сильного чувства он совершенно утратил над собою контроль, и прежде сдерживаемые выплески мощной энергии рванулись во все стороны.

Порыв ветра прошёл по коридору, заскрипели ступени лестницы, хрустнули перила. Сеть трещин покрыла позолоту стен, и свечи в канделябрах погасли. Демира могла видеть магистра теперь только в свете молний, огненными змеями вспарывающими небосвод.

– Как чётко рассчитал всё твой ясный разум, Арий Конрад! – зло усмехнулась она. – Не учёл лишь одного: у меня тоже есть гордость! Я ждала слишком долго! Известно ли тебе, что значит «ожидание» и «надежда»?

– Да, Демира, теперь – да!

При звуках его голоса затрещала гипсовая лепка на потолке, и золотистая пыль посыпалась вниз. Огненные вспышки засверкали в воздухе, серебряное мерцание пошло вдоль стен.

– Я оскорбил тебя, Демира, – Бессмертный стоял, выпрямившись и откинув назад голову, глядя на Королеву свободно и прямо, – и сделаю всё, чтобы искупить вину и добиться твоей любви! Ты будешь моей, Демира! Это так!

Тяжёлая бронзовая люстра сорвалась с потолка и рухнула наземь, проломив паркет пола. Облако пыли поднялось вверх, и новый громовой раскат потряс небо.

– У тебя новая цель?! – прокричала Демира сквозь грохот грозы. – Цель теперь – я?! Ты намерен добиться меня в угоду своему избалованному самолюбию?! А потом изберёшь для себя новую цель?!

– Нет, Демира! Вся последующая жизнь моя – только ты!

– Никогда! – поставила она точку.

– Я добьюсь тебя! – прокричал Арий Конрад.

Палисандровые перила лестницы надломились и ссыпались вниз, будто подрубленные невидимым топором.

– Никогда! – глаза Демиры горели, тяжёлое дыхание рвало грудь. – Знай же: я дала слово Чёрному Велору! – безжалостно добавила она.

– Твоя клятва Велору ничего не значит! – не смутился Арий Конрад.

Бешеный порыв ветра – не снаружи, где бесновалась стихия, изнутри, из замка, тяжёлым ударом хлестанул по мозаичным окнам и вихрем рассыпал разноцветные осколки. Пепел, розовые лепестки, ветки кедра, мелкие кристаллы аметиста, топазов, мёртвые бабочки посыпались отовсюду. Подхваченные ветром, они закружились воронкой и вспыхнули, и сквозь огонь Бессмертный прокричал руанской королеве:

– Ты будешь моей, Демира! И твоё прекрасное тело станет алтарём, на котором я отслужу не одну сотню месс! Это сказал тебе Арий Конрад, последний из Ордена Сов!

Погасло пламя, и миг спустя Демира увидела, что магистра в замке уже нет. И гроза стихла. Только сухие лепестки розы продолжали медленно опускаться на пол, усыпанным пеплом, отбитой позолотой и отколовшейся штукатуркой. Холодный ветер ворвался в разбитые окна. Королева зябко поёжилась, оглядела упавшую люстру, расколотый пол, разбитые перила.

– Вот ведь как оно! – услышала она.

Демира подняла голову и увидела стоявшего на верхней площадке лестницы Ливия.

– Весь дом разнёс, разбойник! – с сожалением выдохнул министр. – Ущербу сколько! Люстру с потолка выдрал! Да, Демира, это любовь!

Глава одиннадцатая.

В паутине грёз

Ливий спустился вниз, оглядел разбитую люстру и покачал головой.

– Зря ты так круто с ним, – вздохнул он, – помягче надо было.

– Может, надо было прямо здесь, на лестнице, отдаться ему? – зло усмехнулась Демира.

– Зачем на лестнице-то? – искренне удивился министр. – Будто бы в нашем замке нет ни одной спальни с кроватью!

– Тьфу! – плюнула королева в сердцах и хотела идти к себе, но остановилась. – Что это он сказал мне напоследок, Ливий? – дошло до неё. – Что моё тело станет алтарём, на котором он отслужит не одну сотню месс? Он так сказал?

– Так, – согласно кивнул Ливий, – сказал, иметь будет тебя по сто раз на дню.

– Да как он смеет? Что мнит о себе?! – от гнева дыхание перехватило. Королева смотрела на министра, не видя его, пытаясь осмыслить сказанное Арий Конрадом.

– Боги всесильные, это что ж будет, когда он на тебя залезет! – Ливий грезил вслух. – Если он ползамка разворотил, то с тобою-то что станется, Демира? У тебя ж глаза наружу вылезут, волосы дыбом встанут, а титьки …

– Хватит вздор болтать! – оборвала его королева. – Спать иди да думай о грядущем походе, бездельник!

– Чё, пойдём всё же? – спросил Ливий. – Думаешь, одолеем? А то, может, прав, Курт Бессмертный, зря прём на Норта?

– Ты что, Ливий, струсил? – прищурила Демира чёрные глаза. – Да ты ли это?

– Чё струсил сразу? – окрысился министр. – Пошли, коль в силе своей уверена!

Обменяв её любовь на своё бессмертие, Арий Конрад, сам того не зная, взрастил непомерную гордыню в сердце руанской королевы. Теперь, бесспорно, Демира его стоила. А если сможет сокрушить Норта Безликого, встанет вопрос: будет ли он достоин Демиры.

Конечно же, Бессмертный ведал о рождении Норта и Кристалле Вселенной. Более всего ценя покой и размеренность, он не спешил вступать в противоборство с новым дерзким магом. Если битве суждено быть, пусть будет, он не страшился, но со своей стороны приближать её считал неразумным. Теперь же, зная о данном Демирой согласии Чёрному Велору, он легко просчитал ход их дальнейших действий и принял решение.

Арий Конрад никогда ещё не был так уверен в себе и полон сил, как сейчас. Даже тогда, перед походом в Белую Пустыню, случалось, подтачивал его разум червь сомнений. Сейчас же дерзкий азарт даровал ему бесстрашие и предвкушение грядущей победы – самой сладкой и желанной из всех его побед.

На рассвете он вернулся в свою скалу. Гаркана глаз не сомкнула за ночь, ожидая его. Но Бессмертный не утешил её дружеской беседой.

– Охраняй мои земли, Гаркана, – велел, – я отправляюсь служить мессу на Кулаберг.

И уехал тем же утром. Хотя три дни, как вернулся оттуда.

Гаркана осталась в полном смятении. Она видела, как взволнован был мессир, как глубоко погружён в свои мысли, упрямо встряхивал головой, отгоняя какие-то видения, кивал, с чем-то соглашаясь, дерзко усмехался. Охранница знала: он был в Руане, говорил с королевой. Исход разговора ей не был известен, и сознание обжигало ревнивое сердце разными догадками. Что сказал мессир королеве? Что королева ему ответила? Что ожидает её, Гаркану? Поражение? Равнодушие?

И выполняя волю хозяина, объезжая дозором его земли, она не могла отогнать от себя тяготу мрачных мыслей. Окончится месяц, и что будет дальше? Арий Конрад вернётся к престолу Наитемнейшего Князя? Или к престолу Руанской королевы? Или пойдёт в безумный поход, чтобы венчать Кристаллом Вселенной её корону? Или…?

А куда пойдёт она, Гаркана? В ту пещеру, где прежде жила её соперница? О нет, жить отшельницей там, где Демира сразила стрелой любви бесстрастного магистра Ордена Сов, невыносимо!

Чувство к Арий Конраду, захватившее Гаркану, было совсем иным, не похожим на то, что кипело в её сердце к Великому Инквизитору Кронии. Любовь к Торвальду Лоренцо разлилась в душе, как море в прилив, согревала, давала силу, вела вперёд. Когда любила Инквизитора Гаркана, то ничего не боялась, никаких преград не ведала, идти могла без устали, отдавать всю себя, и всё равно оставалась полной, весь мир могла обнять, и ещё бы места хватило! Будто светом та любовь её путь освещала, но погасла в один миг, разбившись о столбы виселиц после дня Сварога.