Путь наверх. Королева

– Мне не нужна была любовь Демиры, – отвечал магистр, – и я не хотел её жертвы. Она грезила мечтой обрести своё королевство, и я не желал стать преградой на её пути. Я думал, что отпускаю её для лучшей доли, что она примет корону и будет счастлива. Но я заблуждался. Я просто бросил Демиру, предал её, оставил одну среди сомнений, страхов и грёз. Растоптал своей гордыней её любовь и заморозил сердце. И лишь недавно сумел понять, как слеп и глуп был. Я любил её все эти годы, но затуманенный непомерным тщеславием мой разум отказывался признать это.

– Потому и не принимает моя королева твою любовь, что обида обжигает ей душу? – спросила Ария.

– Я променял её на Бессмертие, – ответил Арий Конрад, – можно ли простить подобный обмен?

– Что теперь будешь делать? – осмелилась спросить принцесса.

– Всё, чтобы растопить её сердце! – был ей ответ.

– Она с Чёрным Велором договорилась, – осторожно сказала Ария, – о каком-то союзе, о каком-то походе…

– Демира готовит поход против Норта Безликого, – спокойно пояснил магистр, – и, зная о неравенстве сил, решается заручиться поддержкой Чёрного Велора.

– Но зачем? – не понимала Ария.

– Гордыня, – усмехнулся он, – сокрушить Норта Безликого, заполучить Кристалл Вселенной и обрести бессмертие. Демира идёт той же дорогой, что и я, но даже в союзе с Чёрным Велором ей не победить Норта. Демира в дерзости своей не зрит очевидного: Норт сильнейший из земных магов, она слаба против него. У неё есть то, что нужно Норту, он спокойно ждёт, чтобы забрать её свет, вычерпать её огонь и выбросить прочь, как пустую ореховую скорлупку.

– Боги всесильные! – ахнула Ария. – Это удел моей королевы, если она пойдёт войной на Норта?

– Да, дитя, – кивнул Арий Конрад, – Демира проиграет в этой войне. Норту нет равных.

– И нет в смертном мире того, кто способен сокрушить Норта? – спросила принцесса.

– Почему же? – возразил магистр и глотнул вина. Облизнул губы, посмотрел на принцессу, улыбнулся. – Есть тот, кто способен сразить Норта, – сказал уверенно.

– Кто же это? – спросила Ария.

– Я, – был спокойный ответ.

– О, да! – Ария махнула рукой. – Ведь ты бессмертен, а значит, непобедим! Никто не способен сразить магистра Арий Конрада, Последнего из Ордена Сов!

– Почему же? – колдун тихо засмеялся и опять отпил из кубка. – Тот, кто способен сразить верховного жреца Аримана, есть.

– Кто же это? – у Арии перехватило дыхание. – Горный дух Бёрк?

– О, нет! – скривился магистр. – Бёрк давно укрощён мною, посрамлён и стенает где-то на пике, сидя под самыми облаками, слабый и никому не нужный, преданный Нортом – собственным порождением. Тот, кто способен сразить Бессмертного – это не Бёрк.

– А кто же? – спросила Ария.

– Сам Норт, – ответил магистр, – что прозван Безликим или Многоликим. Он способен убить меня.

– Убить? – девушка не поверила услышанному. – Убить тебя? Но ты же бессмертен!

– Не для Норта Безликого, – ответил Арий Конрад, – для него я смертен, как каждый в этом мире.

– Значит… ты не встанешь в защиту моей королевы, – решила принцесса, – слишком велик риск.

– За королеву я войду в самое сердце Ледяных Скал! Сойдусь в битве с Нортом Безликим, не страшась исхода битвы той! – воскликнул магистр, но счёл нужным пояснить: – Однако я не стремлюсь приближать её. Пусть время течёт так, как должно. Дадим же Кроносу спокойно вершить ход событий.

– Ты бы поговорил с нею, – предложила Ария, – быть может, у неё достанет разума выслушать тебя и понять, что союз с тобою ей более выгоден, нежели союз с Чёрным Велором.

– Даже не надейся! – рассмеялся Арий Конрад. – Я знаю Демиру! Говорить со мной, как с равным, и заключать союз она станет лишь тогда, когда обретёт бессмертие, и когда мир этот будет снова рушиться в Хаос, и лишь мы вдвоём сможем удержать его с двух сторон… Как было в Белой Пустыне Яхтан, когда мы с нею вели в бой армию моего Ордена, стоя на флангах сражения. Впрочем, – он небрежно махнул рукавом, опёрся щекой на изящную кисть руки, – у Норта запросто достанет сил устроить нам апокалипсис, если отшлифует он Кристалл Вселенной, под светом последней из солнцепоклонников и последнего лунного дитя… – Арий Конрад улыбнулся и подмигнул принцессе.

– Последнего лунного… – Ария придвинулась к магистру поближе, приподнялась, вглядываясь в его серые глаза, ловя каждое слово, – ты хочешь сказать, мессир… – от волнения она не могла договорить.

– Да, малютка, ты последнее лунное дитя, – Арий Конрад протянул руку, отогнул в сторону ворот её рубахи, коснулся пальцем родимого пятна, узким полумесяцем спускающегося с плеча, – ты отмечена знаком Селены. Ты последняя, кого породил лунный луч. Налей ещё вина, дитя, и слушай.

Магистр сел поудобнее, принял из рук принцессы кубок, отпил из него и неспешно повёл свой рассказ:

– В те года, когда Последний из Ордена Сов едва не пал от ледяного меча горного духа Бёрка, он был одержим мечтою о бессмертии, и не интересовался делами земными. А меж тем, военачальник короля Руаны, Вирджила Великого – Арчел Неистовый – тоже тщился обмануть судьбу. Предначертано было ему, что единственная дочь его, Лея, отрада сердца сурового воина, не будучи замужней, понесёт дитя и умрёт в родах. И пуще глаза берёг военачальник дщерь свою ненаглядную, сокрыл от сторонних взоров в высокой башне.

– Вот что за блажь взяли в голову они все! – воскликнула в сердцах Ария. – Запирать в башне живого человека! Стану королевой, все башни разрушу!

– Стань сначала! – усмехнулся магистр и продолжал: – Девушка дожидалась совершеннолетия, чтобы выйти замуж за того, кого избрал ей в супруги отец. Длинной и холодной была зима в тот год, когда живущая на острове отшельница спасла от смерти раненого серого волка.

Тосковала в башне Лея. Старуха, что ходила за ней, засыпала с первыми сумерками, и долгими зимними ночами одиноко стояла у окна принцесса, смотрела на полную луну в высоком небе и говорила с нею. Ей, царице ночей, доверяла она тайны своего сердца, тоску метущейся души, горечь плена, мечты о свободе. И утешал её холодный Лунный Свет, ласкал бледное лицо, трогал длинные ресницы, золотил волосы. И простирала к нему белые руки истомлённая неволей девушка, молила забрать к себе, обогреть душу и дать приют страдающему сердцу. И впал в пучину соблазна Лунный Свет, вошёл в башню, и любил Лею, неистово и жадно, и стонала от восторга и страха юная грешница, распятая на узкой кровати, пронзённая лунным лучом…

– Подробности можешь опустить! – потребовала, краснея, Ария.

– О, прости! – спохватился магистр и глотнул ещё вина.

Он был уже достаточно пьян, но голос его звучал ровно, разве хитрая насмешка скользила в нём, озорство мальчишеское, так не схожее с обликом Верховного Жреца Аримана.

– И пришла весна в Руану, а с весною пришло и войско Пиара. Арчел Неистовый был послан королём к границам, и в жестоких битвах минули весна и лето, и более полугода не видел военачальник дочь свою. И, когда смертельно раненый отравленной стрелой вернулся в родной город, застал дитя своё в тяжёлой родильной горячке, и лучшие лекари короля не смогли спасти Лею. Сбылось страшное пророчество. На свет родилось Лунное Дитя, а давшая ему жизнь, ушла, чтобы навек соединиться с далёким своим возлюбленным в ночных небесах. Страшные проклятия кричал в лицо Лунному Свету безутешный отец, горячо молил богов об исцелении, просил не забирать жизнь его, продлить хоть немного, чтобы увидеть, как пойдёт по земле его внучка… Глухи были к мольбам его равнодушные боги. На восьмой день Арчел Неистовый умер.

Ария всхлипнула и закрыла рот ладонью.

– Войско Пиара вскоре заняло город, и старуха, ходившая за Леей, спасалась бегством, просила милостыню на дороге, гадала по камешкам на удачу за кружку молока для ребёнка. Добрые люди пускали её к себе, давали кров и еду, но война шла по пятам, и вскоре единственным местом, где можно было укрыться от вражеских стрел, стал Сенот – столица Руаны. И старуха пришла в столицу, последнее своё пристанище в земном мире.

Войско Пиара осадило крепость, и призрак голода становился всё ближе и чётче. И последнее, что могла сделать старая кормилица для Лунного Дитя – это принести его на крыльцо королевского замка, в упование на милость щедрого сердца короля. Она не ошиблась. Вирджил Великий принял дитя, увидев отметину Луны на её плече и посчитав это добрым для державы знаком. Но короля постигла та же участь, что и его воеводу – рана отравленной стрелой оказалась смертельной.

– А бабушка? – прошептала Ария, утирая слёзы. – Жива ли бабушка?

– О, нет, дитя, – Арий Конрад привлёк её к себе, погладил по волосам, отёр мокрые щёки, – старуха больна была, скитания истощили её, холод сгубил, наслал болезнь. В другий день, как отнесла на крыльцо королевского замка дитя, ушла она ко престолу Кроноса, и приняли боги её добрую душу.

Ария не могла боле сдерживаться и разрыдалась в голос.

– Моё рождение – дурной знак! – простонала она в отчаянии. – В недобрый час пришла я в этот мир! Я приношу несчастие всем! Моя мать, мой дедушка, моя кормилица…

– Полно, дитя, ну, будет! – Арий Конрад усадил на колени, тряхнул легонько. – То предначертано свыше было, и не твоя вина в том, что твоя мать влюбилась в холодный свет Луны, а деда твоего подло ранил отравленной стрелой солдат Пиара. Ты пришла в этот мир ради добрых дел.

– Каких, мессир? – принцесса вскинула голову. Слёзы тут же высохли на её лице.

– Если бы в твоей власти было спасти целый народ от чудовища, ты встала бы на его защиту? – спросил магистр, глядя на неё в упор. Она выдержала его испытующий взгляд, не опустила глаза.

– О, да! – горячо воскликнула Ария. – Как моя королева! Она сняла осаду с Сенота, вошла в город, стоя на спине огнедышащего дракона…

– Да знаю я! – отмахнулся магистр. – Не рассказывай! Даже скажу, чтобы приятное тебе сделать, тот дракон был последний мой, прощальный дар Демире. Не так уж я и плох, как видишь.

– О, нет, нет! – принцесса засмеялась и замахала руками. – В здравом разуме не быть той, кто откроет тебе своё сердце! Сохрани Кронос влюбиться в тебе подобного!

– Итак, ты, храбрая сердцем и благородная душою, и если бы от тебя зависела участь целого народа, ты встала бы на его защиту? – уточнил Арий Конрад, пропустив мимо ушей нелестное замечание Арии.

– Ну, конечно же, мессир! Я защищала бы мой народ, как защищала его моя королева!

– Твой народ… – раздельно произнёс магистр, – что ж, ты сказала. Если ты примешь этот народ, он будет твоим народом.

– Какой же народ? Какой страны? – в нетерпении воскликнула принцесса.

– Острова Форс, – спокойно отозвался Бессмертный.

– Острова Форс? – переспросила Ария. – Царя Феанора, стало быть, того, кого избрала мне в мужья моя королева? Его народ?

– Угу, – кивнул Арий Конрад, допивая вино.

– Так-так, постой, погоди! – Ария схватилась за голову, сжала виски. – Как много всего ты поведал мне, мессир! Значит, замужество с Феанором – не просто союз… А став его царицей, я спасу его народ… от чего, мессир? Ты сказал про чудовище!

– Дагон, – ответил Арий Конрад, – морское чудовище, наложившее страшную дань на правителей Острова с давних времён. Каждую весну, когда льды у берегов начинают таять, поднимается из морских глубин Дагон и забирает с собой дюжину самых красивых девушек и самых прекрасных юношей. И стонет от скорби Остров. И солёные воды моря становятся горькими от слёз матерей и отцов. И нет числа проклятиям, падающим на голову царя. И нет утешения подданным Феанора и нет надежды…

– Так чего ждёт этот царь? – воскликнула в гневе Ария. – Меня, девушку, что придёт и сразится с чудовищем? Почему сам не встанет на защиту своего Острова?

– Трижды поднимал свой флот царь Феанор против Дагона, – ответил магистр, – и только лишился лучших воинов. Морская пучина – чуждое царство для человека. Море принадлежит Дагону, и не остановить его смертным, что привыкли ходить по земле, а не плавать в воде, подобно рыбам.

– А я, ты говоришь, смогу его остановить? – недоверчиво покачала головой принцесса.

– А ты сможешь, – твёрдо прозвучал ответ Бессмертного, – если захочешь. Было пророчество, что царица седьмого правителя Острова сразит Дагона и освободит его жителей от страшной дани.

– А если пророчество – ложь? – вскричала Ария. – Если лгут священные книги?

– Они никогда не лгут, – заверил Арий Конрад.

– Почему я не могу просто пойти и сразиться с Дагоном? – принцесса вскочила на ноги, в сильном смятении прошлась по комнате, вернулась, стала против магистра. – Почему я непременно должна стать царицей этого царя?

– Дитя, не я писал эти книги, – с сожалением вздохнул Арий Конрад, – но царь этот… не так уж и плох… молод… довольно красив… и хуже бывают.

– О, благодарю! – зло рассмеялась Ария. – Ты утешил моё сердце!

Она приблизилась к догорающему камину, посмотрела на рдеющие угли, вздохнула:

– Потому и заперла меня в башне моя королева, чтобы сохранила я себя в чистоте для этого царя, – горечь обиды звучала в её голосе, – но почему не сказала? Почему не сказала сразу?

– Быть может, потому, что сама за тебя выбор сделала? – предположил магистр. – Потому, что меньшее из двух зол избрала для тебя?

– Меньшее? – ахнула принцесса. Стремительно шагнула к нему. – И есть ещё другой путь? – спросила прямо.

– Да, дитя, есть, – Арий Конрад смотрел на неё, и сожаление было в его серых бесстрастных глазах.

Он протянул руку, коснулся её растрепавшейся чёрной косы, провёл по ней пальцами сверху донизу, вздохнул.

– Есть другой путь. Последнее лунное дитя и последнее дитя Солнца – только они могут войти в долину, где течёт Река Времени. Только их ладони не станут пеплом, когда возьмут они золотые ключи, отмыкающие дверь в ту долину.

–Зачем мне эти ключи, мессир? – непонимающе пожала плечами Ария.

– Кто способен удержать в руках золотые ключи и открыть дверь, ведущую в Долину Времени, тот изменит наш мир, – ответил Арий Конрад, – ты ведь хочешь его изменить?

– Изменить мир? – раздумчиво повторила Ария.

– Да, дитя. Наш серый, тленный, глупый и алчный мир. Хотелось бы тебе, чтобы мир наш не ведал войн, не знал предательства и подлости? Хотелось бы тебе делать свой выбор самой, а не чтобы его делали за тебя и говорили, что нет тебе иной дороги, а только та, что предначертана?

– И чтобы жизнь была вольною волею, а не бременем нежеланного супружества и тяжёлой короны! – воскликнула принцесса. – Чтобы в жизни той были города и страны, книги и храмы, битвы и победы, сокровища и знания!

– Не мечтай! – магистр схватил её за плечи и встряхнул, приводя в чувство. – Этот мир никому не изменить! – отрезал он.

– Но ты сказал, есть и другой путь! – запальчиво возразила Ария. – И я могу коснуться Золотых Ключей и не обратиться в прах! А значит, теперь у меня есть выбор!

– Да, милая, – горькая усмешка тронула губы Бессмертного, – у тебя есть выбор: спасти жителей острова Форс от кровожадного Дагона или изменить этот мир под себя. Тебе есть из чего выбрать. У тебя есть, над чем подумать, и есть время. Только гляди, не ошибись!

– Не ошибусь! – горячо заверила Ария. – Но кто это последнее дитя Солнца, что тоже способно удержать в руках золотые ключи Кроноса?

– А ты угадай, – фыркнул Бессмертный, встал с кресла, выпрямился, глядя на принцессу вновь застывшим, тяжёлым взглядом.

– Боги всесильные! – ахнула Ария. – Моя королева?

– Да, дитя, – полынная горечь была в ответе магистра, – Демира. Последнее дитя Солнца. Потому вы так похожи. Потому что Луна и Солнце – брат и сестра. День и ночь, сон и смерть. И – будь уверена – Демира свой шанс не упустит.

– А за меня, значит, всё решила, – медленно проговорила принцесса, – и выбор сделала. Мне этого шанса не оставила…

– Теперь твоя судьба в твоих руках, – холодно напомнил Арий Конрад, – и ты сделаешь верный для себя выбор.

Отворилась дверь, и в комнату, переваливаясь, как утка, вошла бесиха Марыся, что прислуживала магистру вместо Потаньки, ворча, раскрыла тяжёлые тёмно-красные занавеси на окне, впустив в комнату серый зимний рассвет. За разговорами Последний из Сов и принцесса Руаны не заметили, как наступило утро, догорел огонь в камине, погасли свечи.

Марыся собирала в фартук свечные огарки, бурчала что-то себе под нос. Маленькая и такая толстая, что казалась круглой, как шар, не разобрать было, где у бесихи грудь, где живот, где зад. Она вечно была недовольна, ворчала и бранилась, лохматые бровки её всегда были сдвинуты к маленькому мокрому носу, и сердито поблёскивали на сморщенном личике юркие, близко посаженные глазки. Ария бесиху побаивалась и сторонилась её. Потому и сморщилась недовольно, когда магистр сказал:

– Я уеду сейчас на Кулаберг, вернусь через три дня. Оставайся с Марысей, не скучай без меня. Ты Марыську не бойся, – добавил, видя, что расстроилась принцесса, – она хорошая. Сказки сказывать мастерица, а в шашки её тебе нипочём не обыграть. Утром и вечером объезжай дозором мои земли. Ты теперь охранительница, как прежде Гаркана была. Встретишь врага, пленишь его. Вернусь, разберусь, что с ним делать.

– А если войско? – осмелилась спросить Ария.

– А если и войско, то что же? – равнодушно пожал плечами магистр. – Ты же воин! Если земных врагов устрашишься, как же сможешь сразиться с Дагоном на море? Или, тем паче, пойти супротив Норта Безликого?

– Я не устрашусь! – вскинула голову Ария.

– Добро, – Арий Конрад положил руки ей на плечи, сжал легко, ободряюще, – до встречи, принцесса. Думай, делай выбор свой. Помни, чья ты дочь. Скоро Самайн, почтим память предков.

– До встречи, мессир, – кивнула Ария, – моё присутствие в твоём доме тебе не будет обузой. Поезжай с миром. А с Марысей мы подружимся.

– Дел будто нет никаких, как в дружилки с тобой играться, – пробухтела Марыся, выходя из комнаты.

Ария проводила её взглядом, повернулась, оглядела спокойное лицо Арий Конрада. Он нереально красив был в рассветных сумерках, ангел тьмы, влюблённый и страдающий, гордый и дерзкий, держащий в кулаке пламя души своей, терпеливо выжидающий время.

– Спасибо тебе, мессир, – горячая признательность была в голосе принцессы, – пусть путь твой будет добрым. До встречи.

– Вы трапезничать будете али нет? – в комнату просунулась сердитая голова Марыси. – Поклониться в ножки вам надо, чтоб к столу явились?

Магистр и принцесса переглянулись и весело рассмеялись. Наступивший день посылал им хлеб насущный и новые события, ожидал решений и действий, вселял надежду и веру в грядущее.

Глава семнадцатая.

В преддверии

Демира рассказала Феанору всё без утайки. Про несогласие Арии на эту свадьбу, про её попытку расстаться с девственностью назло ему, про её побег. Царь выслушал, не меняясь в лице, покручивая на пальцах своё ожерелье из серебряных свинячьих голов, потом застегнул его на шее, встал с кресла и беспечно промяукнул:

– Перебясится.

– У тебя выбора нет, – с сожалением вздохнула Демира, – на кону судьба твоего народа. Придётся тебе терпеть её выходки. Ох, наплачешься ты с ней.

– Разбярёмся, – обнадёжил её Феанор.

– Поехали к Велору, – велела Демира, – обратной дорогой навестим невесту твою.

Путь к югу был лёгким и занял три дни всего. В дороге Самайн встречали, ставили шатры, зажигали костры, приносили жертвы богам и оставляли дары для случайных путников на перекрестии дорог.

Ливию хорошо было, вольготно в пути. Будто из темницы на свободу вырвался. До сего дня он жил вполне довольный размеренностью и не тосковал по прошлому, но стоило пуститься в поход, заночевать в занесённой снегом степи, мечтая о тепле очага постоялого двора, как душа его окрылилась, и будто свежая кровь влилась в вены, подлинной, живой жизнью повеяло.

Демира была спокойна и собранна, молчалива и созерцательна. Казалось, она вся сосредоточилась на исполнении своего плана, отмела все сторонние мысли и шла только вперёд.

Заметно потеплело, дорога их спускалась в пустынную долину, где с незапамятных времён стоял храм Сета. Закрытый от ветра красными скалами, заносимый песками, он казался вечным, и со всего мира стекались сюда паломники принести жертву богу и молить его о покровительстве.

В канун великого противостояния сильнейшему земному магу Демира желала заручиться поддержкой высших сил и жреца, что служит этим силам. Потому и совершила этот путь.

Храм Сета вблизи поражал своей грандиозностью. Выстроенный тремя ступенями открытых террас,  пологие пандусы соединяли этажи, и статуи сфинксов, соколов и кобр стояли по обе стороны каменных лестниц. Паломники допускались лишь ко второй террасе. Третья была пристроена к самой скале, и в недрах её находилось святилище Сета, куда войти мог только верховный жрец.

Густая непроницаемая тишина наполняла храм. Гулким эхом отзывались звуки шагов по жёлтым гранитным плиткам пола. Двое младших жрецов встретили путников, молча провели их к жертвеннику у громадной, под потолок, статуи бога. Демира и Феанор приблизились, возложили на золотую чашу жертвенника свои подношения. Королева – редчайшие голубые алмазы, крупные, как спелый орех, а царь Острова – нити лучшего жемчуга, чёрного и розового, собранного с самых глубин моря. Преклонили колени, сложили на груди руки, опустили головы, вознося молитву и прося покровительства у бога смерти, войны и песчаных бурь.

Ливий в таинстве участия не принимал. Он нашёл себе занятие поинтереснее – выковыривал из орнамента колонны крупный аметист.

Жёлтый огонь вспыхнул в глазах статуи, прянул вниз, облизнул чашу жертвенника и погас. Исчезли алмазы и жемчуг, и Ливий испуганно отпрянул от колонны, пряча за спину руки. Подошёл к статуе, лицемерно поклонился, натянув благостное выражение на свою прохиндейскую рожу.

Демира и Феанор поднялись, прошли вперёд, чтобы поприветствовать вышедшего навстречу из третьего храма верховного жреца бога Сета, Чёрного Велора. Высокий, величественный, облачённый в длинную алую тогу с золотым магическим посохом в руках,  он неторопливо подошёл к путникам, молвил:

– Мир вам! Тебе, моя королева, тебе, министр королевы, тебе, царь острова Форс.

Демира шагнула к нему навстречу, опустилась на колени, взяла край его шёлкового покрова, почтительно приложила ко лбу. Велор опустил тяжёлую руку с широким золотым браслетом ей на голову, произнёс благословение.

«Пред Арий Конрадом, верховным жрецом Аримана, она никогда не ломала колен!» – с досадой подумал Ливий.

Велор повернул голову, смерил министра проницательным взглядом и молвил с надменной усмешкой:

– Я не Арий Конрад!

Сильным магом был верховный жрец Сета, чтение мыслей смертных давалось ему без труда. Ливий только вздохнул.

– Как дорога, моя королева? – поинтересовался Велор, касаясь губами руки Демиры.

– Всё хорошо, Верховный, – спокойно отозвалась она, – путь не утомил нас.

– Богатые дары, – Жрец чуть кивнул в сторону жертвенника, – Сет доволен.

– Прошу тебя о покровительстве Сета на границе моих земель с Ледяными Скалами, – сказала Демира, – и за царя Феанора прошу, вознеси мольбу Сету, чтобы укрепил берега Острова его, поднял со дна скалы, усмирил Дагона.

– Непременно! – заверил её Черный Велор. – Отобедайте со мной, и двинемся в путь.

Услышав об обеде, Ливий оживился и радостно потёр руки, но намерения Демиры охладили его восторг.

– Нет, мы останемся на неделю, для свершения поста и обрядов, – возразила она.

– Похвально, – кивнул жрец.

Ливий чуть не заревел.

Велор протянул королеве руку, и они неторопливо последовали в трапезную. Феанор и Ливий шли позади, и зло брало министра, когда он видел, как непринуждённа Демира в беседе с Велором, как позволяет ему класть на плечо ей руку, обнимать за талию – покровительственно, как подобает жрецу обнимать страждущего и просящего – и это выводило его из себя.

Демира, в дорожном платье из тяжёлой ткани, в затканном бархатом и подбитом мехом горностая плаще, расшитом гербами Руаны; с золотым обручем, усыпанным чёрными алмазами, опоясывающем её лоб; бесстрастная, державшая себя с холодным достоинством. И Чёрный Велор, верховный жрец бога Сета, статный, надменный, в пламени алого шёлка и золотых ожерелий, с чисто выбритой головой и спускающейся с затылка по спине длинной косичкой, в которую были вплетены золотые нити. Ливию они казались нереальными, чужими образами из какого-то пьяного сна.

Не так должно быть, Демире не место рядом с наместником Сета. Ей по правую руку от верховного жреца Аримана идти, прежней Демире, в пропылённых доспехах и старом выцветшем плаще. «Чего же ты ждёшь, Курт? – с горечью подумалось Ливию. – Когда она отдаст и душу, и тело этому красному павлину ради гордыни своей, и своего бессмертия?»

Чего ждал Арий Конрад, про то лишь он один и ведал. Вернувшись с мессы на Кулаберге, позволил дням своим течь размеренно, не спешил никуда, не форсировал события. Утром объезжал с Арией земли дозором, читал свои книги, совершал обряды, делился знаниями с принцессой, коротал вечера за дружеской беседой. Ария видела, что ещё немного, и зима вступит в свои права, лягут большие снега, и смиряла нетерпение, готовилась к долгой зимовке.

Уж боле двух недель минуло. Самайн давно прошёл, до наступления первого зимнего месяца студеня оставалось ещё полтора десятка дён. Тихая безветренная погода стала над лесом, и со скуки как-то предложил Бессмертный навестить на острове Гаркану, как опередил их бес Потанька, приехавший посыльным.

Примчался с рассветом на чёрном коне Великого Инквизитора, встрёпанный, мокрый, испуганный. Свалился с седла прямо в руки Арий Конрада, что вышел как раз новое утро поприветствовать.

– Месси-и-ир! – запричитал Потанька. – Хворь какая с Гарканушкой приключилася-а-а! Слаба стала, головушка кругом идёт, в сон клонит, никакая работа нейдёт, а вчерась поела рыбки, так всю ночь рвало сердешную!

Арий Конрад поставил беса на землю, спросил выскочившую на шум Арию:

– Поедешь со мной до Гарканы? А то вон, – он прыснул смехом, – рвота у неё открылась с рыбки.

– А что ты зубы скалишь? – обиделась принцесса. – Нет, пожалел бы хворобую! – и пошла седлать коней.

Недалеко было, до полудня ещё доехали до острова. Прошли переправу по броду, оставили лошадей, вошли в пещеру. Для Арии место это было особенным, с интересом оглядывалась она по сторонам.

Вот белая шкура, закрывающая вход, вот войлок на полу у очага, картины Демиры на стенах. Вот и Гаркана, лежит на постели, свернувшись клубочком, в платок закутаная, одни глаза торчат. Печальные глаза, во всё лицо, а сама бледным-бледнёшенька.

– Мессир! – вздохнула, увидев вошедшего Арий Конрада. – Что со мной такое, мессир? Аль зло кому причинила, проклял кто? Что за хворь такая непонятная? Голодна, есть хочу, а поем – не принимает душа, обратно всё идёт.

– Сказка ты моя лесная, Гаркана! – улыбнулся магистр.

Присел рядом с нею, коснулся рукою её лба, взял за запястье, послушал, как бьётся вена пульса. Отвёл прядь рыжих волос, упавших ей на лицо, погладил по голове.

– Ты, правда, не понимаешь, что с тобою случилось? – спросил, и тепло, ласка звучали в его голосе. Прежде Гаркана всё отдала бы, чтобы он говорил и смотрел на неё так.

– Нет, мессир, не ведаю, – вздохнула она, – молочка бы мне парного… Послать, что ли, Потаньку в деревню? Да краденое, небось, тоже душа не примет!

– А он денежку оставит, да, Потанька? – подмигнул бесёнку магистр. – Сходи, голубчик, в деревню, ей в самый раз сейчас молочка попить.

– И хворь отступит? – спросила Гаркана.

Магистр тихо рассмеялся в ответ.

– Как же так, Гаркана, ты же лекарка, а не знаешь хвори своей! – Арий Конрад положил руку ей на живот, погладил тихонько. – Ты дитя его носишь, – сказал, – Инквизитора.

– Как так? – она села на постели, ошалело уставилась на него.

– Ляг, полно тебе, будет! – магистр уложил её обратно. – Отдыхай, – укрыл её, опять погладил по голове, – забыла, что ты женщина, Гаркана? То и случилось, что должно быть. Теперь тебе к нему надо, покуда снега не легли.

– Да как же я теперь пойду к нему, мессир? – ахнула она. – Он подумает, что из-за дитя прибежала, что иного выхода нет у меня! А я не так хочу! Я хочу, чтобы знал Великий, что простила его, и люблю, как прежде, и что сама пред ним виновата и прощения просить хочу! Да точно ли я в тягости? – спохватилась она. – Не ошибся ли ты? Оно ли это?

– Оно, дитя, оно, – уверил её Арий Конрад, – я тогда ещё знал, когда воротилась ты от Инквизитора. Тогда ещё сказал тебе, что не в убытке ты, а значит, с прибылью. Отдыхай, себя береги. Хвороба твоя пройдёт скоро. Потанька молока принесёт, а Ария покуда шиповник тебе сварит. Сваришь, принцесса? – спросил столбом застывшую позади него Арию.

– Сварю уж! – не возражала та. – Ну, и дела! Край света! У Великого Инквизитора Кронии наследник будет! Гаркана супружницей Великого станет, дитя ему родит! Край света!

– Не звал покуда в супружницы-то! – вздохнула под своим платком Гаркана. – Только в полюбовницах и ходила!

– Меньше рожу бы воротила, давно позвал бы! – самоуверенно заявила Ария, точно лучше всех баб земных в мужиках разбиралась, и магистр прыснул со смеху.

– Вот была бы ты в ту пору рядом, принцесса, так научила бы её уму-разуму!

– Скоро ли снега лягут, мессир, как думаешь? – спросила Гаркана.

– Да через пару недель, – отвечал Арий Конрад, – ты, если не полегчает, то не пускайся в путь по зиме. Зимуй тут, или в мою скалу приходи. Инквизитор сам тебя найдёт. Он не оставит тебя теперь, ты не бойся. Там, чувствую, не всё ладно у него в столице, но как уладит дела свои, тотчас же к тебе примчится.

– Спасибо тебе, – Гаркана взяла за руку Бессмертного, сжала благодарно в своей, – что на путь истинный наставил, в бездну грёз безумных впасть не дал.

– Давай, не болей, – Арий Конрад наклонился и поцеловал её в лоб, – хоть рада? Или не поняла ещё?

– Рада! – глаза отшельницы сияли. – Рада, Бессмертный! Уж как увижу свою донечку, как посмотрю в её синие глазки! Такие же синие, как у Торвальда!

– А если сына родишь? – предположила Ария.

– Нет, – Гаркана мечтательно улыбнулась, теплее завернулась в платок, – в моём роду рождались только девочки.

А Великий Инквизитор Кронии и ведать не ведал, что его дитя понесла Гаркана. В водовороте событий последних дней он успевал подумать о Гаркане лишь на миг, прежде, чем окончив трудный день свой, упасть в короткий тревожный сон. Неспокойно было в столице. Бунт подавили, без крови, без казней, виновных на каторгу сослали, что для многих страшнее смерти оказалось. Свободы же хотели, за неё ристались, а получили рабство.

– Ценить надо было прежде, что имели, – тяжело бросал слова Великий Инквизитор перед строем поверженных мятежников, – всевластия захотели? На моё место метили? Так что ж вам мешало надеть мою обувь и пройти мой путь – от кузнечного подмастерья до Великого Инквизитора Кронии? Что помешало вам – ваша неисчислимая лень или ваша ненасытная гордыня? – он обмерил строй бунтовщиков колючим взглядом, впиваясь в согбенные фигуры острыми льдинами синих глаз.