Пути неисповедимые

– Домой? – спросил мягко, когда выбрались из Колизея.

– Может быть, ещё погуляем? – неуверенно возразил Доктор.

После недолгого раздумья Профессор предложил:

– Не хотите ли осмотреть субтропики? Это недалеко отсюда.

Под покрытым плёнкой высочайшим сводом, через особые шлицы, пропускающие ультрафиолетовые лучи и свежий воздух и не требующие никакого ухода, – вода и грязь стекали сами собой, находилась огромнейшая, площадью в несколько квадратных километров, теплица. Под плёнкой росли свезённые со всего света растения: пальмы, тиковые и красные деревья, прямо над головой висели гроздья бананов и плоды страстоцвета. И царство тропических птиц: болтливые большие зеленые попугаи, чёрные попугаи, длиннохвостые нерсери, большие райские птицы, разноцветные колибри, как гигантские цветы, ае ибисы.

По огибающей крутой холм гравийной дороге они поднялись на площадку обозрения, откуда открылся вид на заросли рукотворных джунглей и четко виделась конструкция плёночного свода в виде тончайшей паутины из шестиугольников.

В эту ночь Доктору не спалось. Чувство смятения от жестокого зрелища, разыгранного в Колизее, несколько притупилось, но в памяти всплывали перекошенные жаждой острых ощущений и порочных страстей лица мужчин и женщин. Потом перед глазами возникло увиденное в субтропическом лесу: над розовым цветком орхидеи, с удивительной быстротой трепеща крылышками, завис маленький золотистый сине-зелёный с раздвоенным хвостиком колибри.

Профессор отлучился по делам, а Мария предложила Доктору, в этот раз самостоятельно, осмотреть дворец. Предоставленный самому себе, он расхаживал по анфиладе комнат, рассматривал картины и гобелены.

Дверь в детскую была широко распахнута. На ковре, застилающем пол большой комнаты, механические медвежата, слоники, собачки, котята, обезьянки, мышки и змейки, забавно имитируя повадки настоящих, ходили и кувыркались, прыгали и ползали, мяукали и лаяли, рычали и пищала. А вместе с ними прыгала, ползала, мяукала и пищала Даша. А в стороне, приглядывая за ней, стояла няня-робот. Увидев его, Даша вскочила, подбежала, взяла за руку, потянула в середину копошащихся игрушек. Доктор опустился на ковёр и с удовольствием стал играть вместе с ней. Но их приятное времяпрепровождение вскоре прервала няня-робот.

– Даше пора гулять, – произнесла раздельно и строго.

Девочка неохотно поднялась, стянула с себя платье.

– Надо умыться, – напомнила няня, уже держа наготове свежее платье.

В большой комнате библиотеки от пола до потолка трёх стен тянулись шкафы с книгами, изданными необычайно дорого – в сафьяновых переплётах с золотым теснением; а массивный письменный стол с вмонтированной библиоаппаратурой занимал место у четвертой стены. Доктор прошёлся вдоль полок, снял несколько заинтересовавших книг и устроился в удобном кресле рядом с низким столиком. Там и нашёл его вернувшийся Профессор.

Отдохнув после обеда, вышли в парк, начинающийся сразу за дворцами. К ним присоединились молодые соседи, и все они увлечённо до наступления сумерек на лужайке играли в гольф, битой прогоняя мяч по размеченным дорожкам, и загоняя его в лунки. Соседи ушли, робот-няня увела Дашу, всё это время бегавшую по парку, а Профессор, Доктор и Мария, устроившись в увитой зеленью беседке, сидели в полумраке и беседовали о том, о сём.

Явился робот-дворецкий, доложил, что на видеосвязь вышел Инженер. Мария заторопилась в дом и вскоре вернулась:

– Отец спрашивает: не слишком ли мы утомили гостя экскурсиями, и приглашает к себе на остров.

Завтракали в припортовом ресторанчике. От возвышающейся над поверхностью воды цилиндрической части, как гигантские лепестки, отходили и погружались в воду три прозрачные полусферы – потолки и часть стен трёх ресторанных залов: Янтарного, Кораллового и Жемчужного, обильно изукрашенных в соответствии с названием, янтарём, кораллами, жемчугом.

Спустились по лестнице и по, желанию Доктора, заняли столик в Коралловом зале. Там на одной упирающейся в подставку в виде морской звезды массивной ноге стояли столы, сиденья были в виде раковин, нежные, хрупкие ветки кораллов – красных, розовых, белых, разноцветных, – как диковинные растения, поднимались от пола до потолка и стояли на столах в перламутровых вазах. На прозрачных стенах, снаружи закрытых водорослями, висели медальоны – камеи из белых и розовых кораллов. Высокие вытянутые напольные перламутровые вазы, инкрустированные кораллами, украшали помещение днём и служили светильниками в ночное время.

Они завтракали, а голова большой рыбы, раздвинув водоросли, пучила на них глаза и шевелила жабрами.

При разговоре, Доктор обратил внимание, что во всех местах развлечений свободно, мало посетителей. Вот и здесь, все залы полупусты. Ему ответили, что, во-первых, мест отдыха много и их разнообразие велико – всё рассчитано на то, чтобы в любое время в каждом из них были свободные места, и у людей не было проблем с исполнением спонтанно возникающих прихотей; во-вторых, сейчас курортный сезон на Средиземноморье, многие разъехались по курортам и они сами намерены, вскоре, уехать в такое место, где в один и тот же день можно покататься на горных лыжах и поплавать в море. Кроме того, в это время года многие уезжают в свои личные владения, в свои замки, разбросанные по всему Миру Абсолюта.

Доктор не знал о существовании подобных замков, и даже не подозревал, что все самые красивые, экзотические, комфортные места на земле доступны только Высших.

Глава третья

Небольшой дом Инженера стоял на высоком берегу островка, густо поросшего чешуйчатым темно-зелёным вереском. От дома к берегу океана вел спуск по крутой лестнице.

На островке Инженер проживал с собакой, рыжей колли, и в окружении роботов. Он любил своих роботов и постоянно их усовершенствовал. Иногда он думал, что если бы энергетика не отнимала всё его время, то, непременно, занялся бы робототехникой. Его роботы имели имена, и, торопясь на его зов, работали старательно и усердно. Мария же, хотя в быту не могла обойтись без роботов, их недолюбливала, считала, что человек не должен полностью зависеть от них.

– Отец, твои роботы однажды сговорятся между собой и устроят тебе какую-нибудь каверзу! – иногда ворчала она.

Копаясь отвёрткой во внутренностях машины, Инженер в ответ только улыбался.

Профессор же шутил:

– Древний обычай рукопожатия приобрёл новый смысл: мы оба живые и настоящие.

Как только прилетели, сразу отправились купаться. Доктору купание в тёплом солёном океане доставило блаженство, несравнимое с купанием в холодных быстрых горных реках. Отдохнув, лёжа на спине, они плыли все дальше и дальше. Слепя бликами, солнце играло в волнах и казалось, что его свет исходит и сверху, и снизу, и со всех сторон.

После обеда работали в саду. В цветоводстве знающий толк Доктор рыхлил и поливал клумбы, а за ним по пятам ходила перепачканная землей помощница Даша.

Послышался приближающийся шум двигателя. С причалившего катера на берег сошёл высокий седой мужчина, а, следом за ним, выпрыгнул большой рыжий пёс.

– Дедушка, Дедушка! – Даша бросилась бежать к лестнице спуска.

За ней направился и Доктор. Увидев, спускающихся по лестнице Доктора и Дашу, Инженер заспешил на встречу.

– Вот так радость, вот так радость! – пожимая руку Доктору и подхватывая на руки Дашу, приговаривал Инженер, встретившийся с ними на середине лестницы.

Пес глухо зарычал.

– Фу! Свои! – прикрикнул и пожаловался: – не привязал, так он бросился плыть за катером. Пришлось взять с собой.

Вечером допоздна сидели у обрыва и наблюдали как в океан садится солнце и багровый закат отражается в воде. Глядя через бинокль вдаль, на остров-скалу, Доктор сказал, что завтра постарается доплыть до него. Инженер и Профессор переглянулись: посещать скалу было запрещено и опасно, на ней находился пост, охраняющих Инженера, репликантов.

* * *

Профессор и Доктор лежали на берегу, а рядом океан, играя мелкими камешками, накатывал на берег волны.

Доктор говорил:

– Но ведь, действительно, есть нации по своим природным данным не способные на творчество, даже готовые знания усвоить не могут. И вид у них, если судить по фильмам…, – они рассуждали о смешении наций.

– Например? – спросил Профессор.

– Например, русские, – лениво переворачиваясь на спину, проговорил Доктор.

Профессор резко сел, несколько секунд смотрел на него изумлёнными глазами, а потом разразился хохотом. Доктор смутился, но тот смеялся столь заразительно, что и он, не зная причины, глядя конфузливо и вопросительно, тоже начал посмеиваться. Наконец Профессор выговорил:

– Чтобы знать, как выглядят чистокровные русские, достаточно посмотреть на моего тестя.

Отец – так звали в семье Инженера, и так он представился Доктору при знакомстве – был красивый старик: высок, прекрасно сложен, темно-русые, от седины ставшие серебристыми волосы, свидетельствующий о постоянной работе мысли несколько погруженный в себя рассеянный взгляд серых глаз.

– А как же он…, – Доктор подбирал слова.

– Как он попал в касту Высших? Благодаря тем качествам, в которых вы отказываете русским – таланту, гениальности. Север планеты изобилует энергией ветра. Отец изобрёл новый очень эффективный способ обуздания энергии ветра, превращение её в электричество. Им же разработан метод получения электрической энергии преобразованием энергии движения течения Гольфстрим и способ накапливания электроэнергии в гидроаккумуляторных станциях. Сейчас он работает над проблемой преобразования энергии океанических волн. Электростанции, вблизи которых мы изволим находиться – это его детище.

– Вы, наверное, обратили внимание на редкое имя нашей дочери? Даша – русское имя, так её назвал Дедушка в честь почитаемой в их роду прапрабабки. Это произошло во времена передела мира. Даже немногие специалисты историки знают о проявленном русскими яростном сопротивлении разделению России. Они самоотверженно боролись до конца. Так вот, когда погиб ее муж – прапрадед нашего Инженера, прапрабабка, врач по профессии, отправила своего малолетнего сына свёкрам, а сама отдалась борьбе и погибла, с оружием защищая раненых.

Помолчал, глядя на набегающие волны океана, и добавил:

– Уровень развития цивилизации мира Великого Востока ни в чём не уступает нашему миру, и в этом большая заслуга русской нации. А то, что показывают по телевидению…

Помолчал, и с непонятной горечью и печалью добавил:

– Поэт древности сказал: «Сведи к необходимостям всю жизнь и человек сравняется с животным».

Странно было слышать это от Высшего…. Доктора удивляли переходы в настроении Профессора от бесшабашно-беспечной радости жизни, когда он всех тормошил и зажигал весельем, к внезапной серьёзности.

Становилось всё жарче. Они перебрались под зонт, сидели за столиком и потягивали прохладительные напитки. Профессор продолжил тему разговора:

– Земной мир, как известно, отличается разнообразием видов. Множество видов животных, птиц, рыб, растений. Одних только насекомых более миллиона видов. И никому в голову не придет скрестить, вывести усреднённую птицу, рыбу, корову, усреднённый цветок, наконец. Человек тоже часть природы. Я часто задаюсь мыслью: не лучше ли было бы для всего человечества, как прежде, разделяться на народы, нации, а не на касты.

– Но еще в Эпоху Заблуждений мыслители пришли к выводу, что человечество вообще, и народы в частности, развиваются линейно, по единым законам. Расслоение единого человечества по интеллектуальному признаку лишь придало законченность этим выводам. Или вы с этим не согласны?

– В моём представлении история – это не некий тракт, по которому, бредет человечество, а цветущий луг, полный многообразия жизни.

– Вы считаете, что наше общество Абсолюта не учитывает природу человека?

– Законы Абсолюта извращают его природу, – сказал жестко и добавил: – Особенно в касте Масс, где более девяноста процентов всего населения нашего Мира….

Доктор был растерян: он жил в мире полного, абсолютного подчинения Закону и преклонения перед мудростью Высших, разработавших его, в мире, где, даже тень сомнений в правильности установленного миропорядка считалась крамольной, кощунственной и преследуемой. Слова Профессора приводили в замешательство. Потом, дома, вспоминая разговоры с Профессором, – разговоры, напоминающие хождение по краю пропасти, Доктор удивлялся смелости его высказываний и испытывал благодарность за его доверие. Профессор же, изучивший как поставлено обучение в каждой из школ касты Э, знал с кем имеет дело.

На третий день Инженер повёз их осматривать гидросооружения. С видимым удовольствием и тайной гордостью, он водил их по большому пульту управления с множеством схем, приборов, мигающих и горящих ровным светом зеленых и красных лампочек и телеэкранов, на которых видна была работа механизмов. Не скрывая гордости, Инженер подвёл их к одному из экранов – на нём вращались турбины. Пояснил:

– На большой глубине эти турбины вращает течение Гольфстрим.

Доктору казалось, что он никогда бы не смог постичь, как работают столь сложные сооружения и от этого проникался к Инженеру ещё большим уважением.

В заключение экскурсии на катере объехали вокруг группы небольших островов, где разместилось большое и сложное хозяйство службы гидроэлектростанции.

Глава четвертая

Доктор оказался неутомимым пловцом. А Профессор, искупавшись, забрался под тент и размышлял о событиях трехлетней давности, так круто переменивших его жизнь. Иногда, беспокоясь, он вставал, через бинокль всматривался в водную даль и искал глазами Доктора.

После приватной беседы с Главой Сената, в которой тот ясно дал понять, что способности его оценены и вскоре его ждут изменения в карьере, вызов во Дворец Сената он воспринял как продолжение того разговора. Но удивило назначенное время – в девять часов вечера.

Многоэтажное помпезное, увенчанное светящейся звездой здание Сената, стояло на просторной площади с бьющими вверх фонтанами. Миновал площадь, вошёл в вестибюль, представился дежурному контролёру; тот доложил, что его ждут в Малом зале.

Поднялся в лифте, прошёл по тихому безлюдному коридору, открыл дверь и замешкался, оглядывая зал. Возле стола, сдвинув стулья, все вместе вполуоборот к двери, сидели и оживлённо беседовали трое мужчин и с ними Глава Сената. Заметили его, умолкли и стали рассаживаться за столом, поодаль друг от друга.

– Проходите, мы вас ждём. Проходите и встаньте в круг, – громко пригласил Глава Сената, занимая место во главе стола.

Удивлённый, Профессор прошёл на середину зала и встал в центр изображенного на полу магического круга.

Глава Сената поднялся с места:

– Год назад находящимся здесь Братьям Посвященными было поручено, взвесив все его жизненные поступки и их побудительные мотивы, оценить, достоин ли стоящий перед нами стать одним из членов Братства. Прошу предъявить вердикты.

Стоя в круге, не ожидавший ничего подобного Профессор, недоумённо вглядывался в лица, сидящих за столом. Он мог поклясться, что никого из них раньше не видел.

– Итак, доверенные Братства единогласно ручаются за Вас и считают достойным избрания, – прочитав вердикты, громко произнёс Глава Сената.

– Благодарю за честь! – нашёлся, что ответить Профессор.

Убрав бланки вердиктов в папку, Глава Сената со словами:

– Поторопимся, друзья, – вышел из-за стола и направился к выходу.

На лифте спустились в подвальный этаж. Пропетляв по тускло освещенным узким подземным коридорам мимо дверей и специальных ниш, где с оружие наизготовку застыли человекоподобные роботы-охранники, вошли в небольшое помещение, где с открытой дверью их ждал скоростной лифт. Спустились в полутемный подземный канал. Под каменным сводом канала, тускло отражаясь в зеркале темной неподвижной воды, вдаль убегала цепочка огней. На причале застыл быстроходный катер. В сыром застоявшемся воздухе пахло гнилью.

Через час пути послышался отдалённый шум и, вскоре, прошли затвор, перекрывающий выход в океан. Ещё через час сошли на причале одного из островов и, освещая путь фонарем, не задерживаясь, подошли к погруженному в темноту небольшому замку. Как только вошли, вспыхнул свет. Пересекли небольшой зал с плотно зашторенными окнами. Через потайную дверь, открывшуюся от прикосновения руки Главы Сената к её глазку, вошли в небольшое помещение без окон, с огороженным коваными перилами широким колодцем в его центре. Профессор огляделся и на белой стене прочитал, выведенное крупными красными буквами: «Клянись и лжесвидетельствуй, но не раскрывай тайны». Ожидая объяснений, он недоуменно смотрел на Главу Сената, но тот, намеренно отводя глаза, уже отодвинул дверцу ограждения и первым стал спускаться в колодец.

Осторожно спускались по местами мокрым ступеням в глубину колодца: с одной стороны поблескивающая мозаикой тускло освещенная стена, с другой – поддерживающие свод каменные колонны без ограждений между ними, а за колоннами – сноп света из пропасти колодца. На стенах и ступенях лестницы – чёрные тени колонн.

Спустившись до какой-то глубины, вошли в слабо освещённую колодезным прожектором просторную нишу. В центре её, с открытой пастью, как будто готовая к прыжку, застыла чёрная пантера; её светящиеся зелёные глаза, казалось, были устремлены на вошедших. На мгновение Глава Сената ладонью прикрыл глаза пантеры, и в стене открылся проход.

– Ждите здесь. Вас проводят, – уходя, приказал Профессору.

Во мраке каменной ниши Профессор остался один. Ни звука, только иногда слышно капанье сконденсировавшейся влаги; застывшие тени колонн и рядом чёрная пантера с горящими глазами. Возникло чувство нереальности происходящего и исходящей откуда-то угрозы.

– Пойдёмте, – проговорил неожиданно возникший человек.

По слабоосвещённому узкому коридору подошли к закрытой двери.

– Облачитесь, а я подожду вас.

В небольшом низком помещении на столе, расправленным, лежало облачение. Поверх своей одежды, Профессор натянул на себя балахон, подпоясался верёвкой, набросил на голову капюшон. Вошёл сопровождающий. Приказал:

– Снимите капюшон.

Полутёмными закоулками прошли в помещение, напоминающее театральную кулису, и остановились перед чёрным занавесом.

– Услышите звон мечей – сразу идите в центр круга.

Послышался металлический звон. Профессор раздвинул занавес, и, глядя под ноги, направился в изображенный в центре выдвинутого в зал постамента магический круг. Встал в центр его, поднял глаза. В полумраке зала, плечом к плечу сидели чёрные силуэты. Через прорези капюшонов, как направленные на него дула двустволок, глядели глаза.

Сидевшие в первом ряду поручители встали, подошли к постаменту и у его подножия установились лицом к залу.

Глава Сената поднялся на трибуну и представил Профессора собранию:

– Братья, на ваше решение выносится вопрос о принятии стоящего перед вами, в Братство Посвящённых. Братья-поручители расскажут о нём, а вам решать, достоин ли он, быть принятым.

Сделав два шага вперёд, поручители поочерёдно рассказывали о Профессоре, особо отмечая его неблаговидные поступки, промахи, ошибки, вспомнили даже те, о которых он сам давно забыл. Под множеством устремлённых на него глаз Профессору было неловко, стыдно.

Потом стали задавать вопросы с места. Профессор отвечал сбивчиво, заикаясь. Наконец, вопросы иссякли.

– Кто считает, что этот человек достоин стать одним из нас? – задал вопрос Глава Сената.

Зал дружно встал. Профессор был взволнован, растерян, но счастлив; было такое чувство, словно его судили, и, неожиданно, казнь заменили помилованием.

С сопровождающим спустились в зал и заняли места в последнем ряду.

Глава Сената уступил трибуну Брату – невысокому, крепкому мужчине с грубоватым волевым лицом. Громко зазвучал хорошо поставленный, властный голос:

– Сегодня великий день, славный юбилей. Полтора века назад наши Братья-основатели собрались на этом острове и приняли Концепцию Нового Мирового Порядка, Концепцию Мира Абсолюта. Тогда Иерархами Высших сфер нашим старшим Братьям было открыто абсолютное знание о мире и человеке, что дает нам право распоряжаться судьбой людей на земле, право моделировать, планировать и переделывать жизнь. Нам на всё дано право.

Тысячелетиями люди жили смешано – богатые умные с нищими глупцами; молодые и сильные с немощными стариками; полноценные высокоразвитые народы с народами, остановившимися в своём развитии. Жизнь «все сообща» лишала высшую личность возможности жить счастливо в полной мере. Только отторгнув, изолировав всё неполноценное, высшая личность, в среде равных себе, обрела полноту счастья.

Мы отделили зёрна от плевел, человеческую мешанину разделили на две касты. Элитная каста – это наделённое высоким интеллектом общество творцов и созидателей. Люди элитной касты преданы нам и счастливы служить нам, ведь мы избавили их от унизительного физического труда, дали возможность развивать и реализовывать творческие способности. Элитная каста – это генофонд, человеческий заповедник.

Бесконтрольно расплодившиеся массы неполноценных, ленивых народов мы смешали в общем котле массовой касты, соединили их в единый народ Абсолюта, народ абсов, и дали то, за что на протяжении всей Эпохи Заблуждений массы безуспешно боролись – внутрикастовое социальное равенство и демократию, обеспечили тем, что приносит им удовлетворение – трудом без лишних умственных усилий. Качество, производительность труда и уровень исполнительности в массовой касте превосходны. Каждый абс счастлив и гордится званием Законопослушного Свободного Гражданина Мира Абсолюта. Путём регулирования смертности и рождаемости, количество народонаселения массовой касты мы держим в пределах, достаточных для стабильного функционирования сфер жизнедеятельности Мира Абсолюта. И только на восточных окраинах нашего Мира всё ещё обитают туземные народы, так называемые, русские и арабы – недочеловеки, по своему менталитету не способные подняться до уровня общества Абсолюта. Мы оставили им их заблуждения, но заставили выполнять для нас самый грязный и примитивный труд.

Мир Абсолюта – это Разум и Логика. Столетиями наши предшественники вынашивали идею построения Мира Разума; фундамент его уходит в толщу веков. Задолго до наступления эпохи Абсолюта были разработаны и опробованы механизмы её построения. Во-первых, это деньги. С помощью спекуляции и ростовщичества Братьями Посвящёнными была создана тайная геофинансовая империя. Мы научились распоряжаться чужими деньгами, богатеть за чужой счёт, и таким путем мы прибрали к рукам всё состояние мира. Как только где-то скапливалось богатство, мы откачивали его. Во-вторых, гениальное изобретение наших предшественников, так называемая, демократия – система манипуляции сознанием низших людей. Каждый здравомыслящий человек понимает абсурдность замены через какой-то срок капитана корабля, директора школы или завода и, тем более, главы сверхсложной организации – государства только потому, что вышел этот произвольно установленный срок. Но именно это мы навязали всем странам. С помощью выборности и многопартийности мы создавали в странах политический хаос, навязывали правителей некомпетентных, готовых служить нам, а не своим государствам, а в советники им давали наших людей. В результате правительства действовали в наших интересах, а не в интересах собственных народов. Народам же мы внушили, что выборы – это и есть демократия.

Вершиной прозорливости Братства Посвящённых стало спланированное и осуществленное столкновение цивилизаций, породившее по всему миру войны, голод, хаос недоверия всех всем, что дало нам возможность заставить человечество принять наш «Новый мировой порядок», гарантирующий на планете мир и безопасность.

Если выявить и изъять из людской массы потенциальных лидеров, а это не более одного-трех процентов, то массы делаются неспособными на организованные действия. Энергию же лидеров мы научились направлять в русло, нужное нам.

Мир Абсолюта стабилен и вечен. Это обеспечивается нашими законами. Закон – это хлыст, загоняющий людей в определённые рамки жизни. Наши законы строги, просты и понятны каждому.

В тишине замершего зала голос докладчика гремел напористо и убедительно:

– Мы добились многого. Но наше дело не будет завершённым, мы не можем быть спокойны, пока земной мир расколот надвое, пока не вся планета подвластна Звезде Абсолюта. На севере, в скальных бункерах, в азотных ваннах ждут своего часа дивизии неуязвимых для современного оружия непобедимых воинов киборгов-репликантов. Когда наступит час «икс», мы разбудим их и пошлём на Восток. После того, как очистим Восток от неполноценных народов, свои силы мы сосредоточим на присоединении к Миру Абсолюта всех планет околосолнечных систем. К этому мы готовимся уже сейчас. Нашими гениальными учёными касты Э создан космический воин-репликант, не нуждающийся ни в земной атмосфере, ни в земной пище, способный энергию усваивать непосредственно из космоса. С плацдарма на Луне на освоение планет мы будем отправлять армии таких завоевателей.

Утомлённый обилием и необычностью свалившейся на него информации, дальше Профессор слушал невнимательно. Сквозь щель капюшона он рассматривал зал. Стены затянуты чёрным бархатом, за спиной докладчика золотом сияет большая Звезда Абсолюта. На других стенах в золотых медальонах в виде жалящих свои хвосты змей – незнакомые знаки и непонятные письмена. На своде потолка алхимическая аллегория мироздания – шестиконечная звезда, в одной части которой изображён Бог, а в противоположной – вечный его противник.

Докладчику не хлопали, а, когда он сошёл с трибуны, все встали и стояли, пока он не занял своё место в первом ряду.

На трибуну опять взошел Глава Сената:

– Братья, разработан закон, ограничивающий хождение наличных денег в касте Высших. На днях он будет вынесен в Сенат на рассмотрение. Думаю, что большинство из вас уже ознакомились с проектом закона. Прежде чем начать обсуждение, Сенат должен знать мнение Братства.

Выступил только один человек:

– Деньги – это чеканные свобода, радость, богатство. Обладание деньгами давало нашим предкам право чувствовать себя сверхчеловеками, назначение которых быть богатыми, очень богатыми, богаче всех. Деньги дали нам власть над миром, сделали нас высшей кастой. Деньги несут в себе сакральный смысл. Вид золотых, серебряных, платиновых монет и обладание ими доставляет наслаждение и уверенность в себе. Никто не вправе лишить нас этого.

И, уже спускаясь с трибуны, потрясая поднятой рукой, громко добавил:

– Впредь нужно лучше присматриваться, кого выбираем в Сенат! Дай таким волю, они и купол Храма пустят на переплавку!

– Кто против принятия закона? – задал вопрос Глава Сената.

Зал дружно встал. Проект закона можно было считать отклонённым. Торжественная часть закончилась скандированием, стоя: «Слава Абсолюту».

Глава Сената подозвал Профессора и приказал следовать за одним из Братьев. Через просторный холл, где в балахонах, с лицами по-прежнему закрытыми капюшонами, толпились Братья Посвящённые, Профессор с Братом прошли в каменный тоннель. По ярко освещённому потолочными плафонами широкому, с высоким сводом тоннелю дошли до места, за которым ход тоннеля не освещался, зиял его тёмный проём. Там, в двух глубоких нишах по обеим сторонам тоннеля, стояли бочки с маслянистой жидкостью, а на полу ровными кучками лежали палки с привязанной к одному концу паклей. Спутник Профессора взял две палки, концы с паклей обмакнул в жидкость в бочке, зажёг от лежащей в углублении стены зажигалки, и по факелу вставил в держатели перед входом в каждую нишу.

Вскоре послышался мерный топот множества ног. Приближалась колонна по двое. Профессор и его напарник, обмакнув в бочке, подавали в протянутые руки палки с паклей, Братья от факелов возле ниш зажигали их и уходили в тёмноту тоннеля. Наконец и Профессор с напарником зажгли по факелу и присоединились к колонне. Шли довольно долго. Иногда пламя факелов колебал проникающий откуда-то воздух. Молчание и мерный топот ног.

Наконец, от сильной струи воздуха ярче вспыхнули факелы. Колонна вошла в, как стадион, огромный и высокий зал, не смешивая рядов, разделилась в шеренгу по одному и выстроилась по периметру зала. Вверху на стенах ярко горели светильники в виде факелов, внизу зал освещался колеблющимся пламенем факелов в руках людей. На каменных стенах выбиты огромные скрещенные циркули, наугольники и жезлы. Пол из чередующихся чёрных и светлых плит; в центре его вмонтирована большая чаша, заполненная маслянистой жидкостью. В торцевой части зала, тускло мерцая, возвышается огромная золотая скульптура быка, расставленными ногами твёрдо упирающегося в высокий постамент. В мощном лбу, пульсируя в ритме сердца, горит красный камень. «Карбункул» – узнал Профессор. Изображение этого пульсирующего камня появлялось на экранах перед началом передачи новостей. Возле быка на высоком узком постаменте посверкивает неразличимый из-за расстояния предмет.

Чего-то ждали. Раздался звон мечей; вслед за этим стали медленно раздвигаться, поползли в стороны створы потолка. В расширяющемся проёме всё яснее вырисовывались освещенные луной края ущелья. От хлынувшего в зал холодного воздуха заколебалось пламя факелов. Опять прозвучал металлический звон. Колонна зашевелилась, рассредоточиваясь по залу, – каждый вставал на отдельную клетку пола. Загремел первый аккорд гимна. Откинув на спины капюшоны, его мощно подхватили мужские голоса. Из чашы на полу взметнулся вверх огненный столб. Участились вспышки биения кроваво-красного рубинового сердца во лбу Тельца. Ярко освещенная пламенем, бьющим из чаши, засверкала помещённая на постаменте бриллиантовая корона.

Вышел вперед и встал на возвышение один из Братьев. Загремел усиленный микрофоном голос:

– Исполняя наказ Братьев-основателей Мира Абсолюта, из лучших, издревле известных миру бриллиантов мы изготовили для Тельца корону, и сегодня, в день юбилея, нам выпала честь водрузить её.

Брызгая лучами, корона медленно поднялась по воздуху, зависла над фигурой золотого быка и плавно опустилась на его голову между прямыми широко расходящимися рогами, придав скульптуре полноту и законченность. Человек на возвышении выкрикивал здравицы. Зал отвечал криками «Виват» и размахивал факелами.

В бочках с водой загасили факелы, разбрелись по залу. Деловито снуя, человекоподобные роботы из боковой двери вносили и расставляли столы с лавками, бочонки с вином, ставили на столы огромные блюда с дымящимися кусками мяса. Начался пир по типу пиров, которые устраивали феодалы в средневековых замках.

Уже светало, когда Глава Сената и Профессор подошли к причалу в бухте, укрытой скалами, где стояли пришвартованные катера. Утро наступило холодное, пасмурное. Надели на себя плащи, на случай непогоды приготовленные в катере. Профессор был оглушён неправдоподобностью увиденного, и Глава Сената поглядывал понимающе. Ехали молча. То, что Профессор ни о чём не спрашивает, нравилось, возвышало его. Прощаясь на городском причале, Глава Сената сказал: